С грехом пополам, глухо и невнятно, но удалось выдавить из себя слова. Маленькая победа, вполне возможно, что бессмысленная – если в ней установлены не только дыхательные фильтры – но все равно победа. Слова напарника звучат логично и взвешенно, даже чрезмерно осмысленно. Словно бы память его не столь похожа на решето, как бы ему хотелось представить. Сестричка-паранойя настойчиво и требовательно скребет по сердцу острыми коготками, требуя к себе внимания: а ну как мужчина врет, и все-то он знает? Резонный вопрос «Зачем?», или, что вернее, «Que bono?» паранойю не волнует – ее беспокоит грязно-серое, желтыми прожилками жадности ощущение предательства.
Вот только есть одна маленькая вещь: состояние свое мужчина описывал уж больно похоже на чувства самой женщины – а такое не придумаешь. Может, у него просто начинает просыпаться память, и все знания – суть то же инстинктивное понимание, что ее мысли о кофрах и действия с регенератором? Не без волевого усилия она заталкивает низкие, подлые мысли в глубины сознания – рано подозревать в дурных намерениях того, кто с тобой в одном строю, пока на то нет убедительных доказательств. Уж лучше получить удар с тыла, чем унизиться до того, чтобы первой атаковать своих ради эфемерного ощущения безопасности. Будь что будет – а уж в своем умении выбраться из любого дерьма она не сомневается.
А сейчас пора сменить действие на ожидание – пускай пока что остающийся безымянным подчиненный ищет выход наружу и проведет разведку внешнего периметра. «Да, его явно не учили древним правилам этикета о том, что дамы – вперед», - хмыкает мысленно женщина непрошенной мысли, - «Ну и не страшно. Будем считать, что он в авангарде. А то, если снаружи нас ждут, например, поспешившие к месту крушения вооруженные и недружелюбные ублюдки, то оказаться перед ними безоружной и выходящей, прикрываясь стыдливо, из полной белой пены раковины люка, как на той картине, было бы не лучшим выходом. Пускай боец осмотрит местность, а там дальше и ударная сила в моем лице подоспеет. Главное, чтобы он на радостях не забыл, что помимо меня его здесь еще и кофры ждут не дождутся».
Миг – и вдруг картины прошлого водопадом излились на безжизненную пустыню ее памяти. Кто бы мог подумать, что триггером цепочки ассоциаций послужит такой простой, такой ставший уже было привычным элемент окружения? Мозг полнится резким каскадом ярких, насыщенных цветами и звуками картин – словно голофильм включили. При первых кадрах она даже дернулась, ощутимо задев плечом вывороченную панель – неожиданность и рефлексы сыграли дурную шутку, и хорошо, что она ничего не порушила.
Сжимаются пальцы в птичьи когти, словно норовя вцепиться в жертву. Помнится, как стучит в висках адреналин боя, превращая губы в кривую ухмылку. Помнится, что нравится видеть, как в застывших глазах, стекленея, замерзает последний увиденный образ, как из разверстых ран пульсирует кровь или гель, или машинные масла. Как нет ни капли грусти за то, что ежечасно ходишь по ножу и, сжав душу в зубы, делаешь новый рывок навстречу неизвестности. Как все клюют медные птицы свои зерна мимо и мимо – в молоко. Как чувствуешь полное, настоящее биение жизни только в такие моменты.
Мгновение – и словно новый фильм запустили. Новый калейдоскоп кадров, вытянутый на обозрение хозяйки. Мир? Ну уж точно не бой: вернее, не открытое столкновение лицом к лицу, но не менее опасная подковерная игра. Здесь скрыт кинжал за каждою улыбкой… Женщина вовсе не помнит себя, но если некоторые аспекты, позабытые по воле неизвестных причин, еще можно предположить, то с подобной стороны она себя вовсе не помнит. Что же, тем интересней будет прозревать и понимать. По крайней мере, формат общения с мужчиной, поименованным Марком, ее совершенно не смущает – сразу становится понятно, что воспоминания эти именно из ее жизни, а не что-то, увиденное когда-то.
Да и «улыбочка» ее, конечно, хороша. Приятно же иметь под руками («под носом, хе-хе!») такое мощное оружие, которое всегда с собой! Интересно, а что в состоянии ее зубки разгрызть, да и в принципе остались ли они к текущему моменту? Надо будет проверить!
И ножки, конечно, тоже хороши, кто бы спорил! Поняв, что она сейчас эстетически любуется самой собой, женщина фыркнула: «А нарциссизм мне не чужд, однако»! Но, помимо радости от узнавания себя, возникал и интересный вопрос, проходящий пока что по разряду домыслов: а какой она была прежде, до того момента, как у нее появились все эти фильтры, имплантаты, прелесные волосы, биоэластик и все такое? Может, раньше она была пожилой сморщенной лысой негритянкой-инвалидом-трансвеститом с синдромом Дауна и привычкой к вегитарианству? А потом ее новые хозяева из милости одарили всем набором био- и кибермеханических благ? Вряд ли, конечно, но сам-то вопрос она себе задала правильный и полезный для полного осознания своей личности – ведь только поверхностные люди не судят по внешности, хех. Вот только ответ на него до полного заполнения пустых сосудов памяти малореален и, признаться, малополезен.
Зато, о чудо, она обрела-таки собственное имя! Ну или один из официальных псевдонимов или позывных, что тоже само по себе неплохо. Поначалу резковато прозвучавшее «Фло» ей не понравилось – уж больно походило на собачью кличку. И Фло-нынешняя сразу начала перебирать варианты, каким это имя могло быть на самом деле: «Флорентина? Флора? Флоренс? Филомена? Флавия? Флоринда? Твою мать, так гадать можно бесконечно»!
Впрочем, ответ вспомнила она довольно быстро. Покатала имя в мыслях, словно оценивая его звучание: «Терренс. Флорида Терренс. А что, звучит неплохо! Nomen же, как говорится, est omen, и omen в нем явно неплохой!» Теперь, по крайней мере, она могла себя как-то идентифицировать, помимо банального и нейтрального «я». К тому же, вспомнив имя и некоторые моменты своей явно небедной на события биографии, можно было обоснованно рассчитывать на возвращение памяти в целом, и это не могло не радовать.
Напарник же тем временем шумел где-то сбоку, пытаясь обеспечить им свободу. Наконец, над головой что-то зашипело, и новообретшая имя свое мисс Теренс почувствовала, как пришли в движение запертые досель в тесном пространстве слои пены. Означать это могло только одно: попытка коллеги увенчалась успехом. А значит, пора было прекращать восторгаться возвратившимся воспоминаниям, словно малолетка наутро после жесткой пьянки, и спускаться на грешную землю.
Снова женщина прикрыла рот руками, упрямо не желая проверять усвояемость пены пищеварительным трактом. Коротко напомнила невидимому мужчине:
- Сначала подам кофры, потом поднимусь сама.