Ремни разошлись, и она наконец смогла потянуться на месте и повести усталыми плечами: уже хоть что-то. Сморщилась от кольнувших в груди неприятных ощущений, аккуратными касаниями попыталась дотронуться до саднящего места: угораздило же! Если там открытый перелом – тогда все более чем хреново, а если всего лишь ушиб или даже трещина в кости – живем-с! С учетом состояния костюма, который было, похоже, проще выкинуть, чем восстановить, она еще легко отделалась. Интересно, чем же ее так? Вопросы, вопросы, и ни одного ответа.
И самое главное, что там с блобом? Если эти щелчки предвещают безвременную кончину спасустройства, то все становится еще веселее: времени рассиживаться и думать еще меньше. А то прохудится он, и зальет гребанной пеной ноздри, уши и глаза, и все – прости-прощай, подруга. Тебя не забудут – потому что не вспомнят.
А в ответ на вопрос – тишина, если не считать бесящего монотонного бурчания. Ни одна живая душа не кинулась на помощь. Женщина почувствовала, как из глубин поднимается липкое пятно паники в мерцающем ореоле раздражения: эти ублюдки оставили ее здесь помирать или сами все попередохли! Она уже собиралась разразиться очередной тирадой: выплеснуть свой страх злыми словами, отгородиться от кольнувшего чувства страха за возмущением, как вдруг кто-то соизволил наконец подать голос. И вместо того, чтобы ринуться на помощь запертой в теснине кресла, сам запросил помощи.
Кем был говоривший? Подлая память не давала ответа, а посему оставалось только довериться интуиции и предположить, что вряд ли неприятель решил так над ней поиздеваться. Произошла авария – так почему бы в ней не пострадать кому-то еще? В глубине сердца она надеялась, что раздастся еще голос, и снаружи, из-за густой пены, похожей на взбитые сливки, придет помощь, но больше никто так и не откликнулся. Осознание, что поддержки со стороны не предвидится, неудовлетворенность собственным состоянием вылилось в резкое раздражение на просящего о помощи:
- «Эй» будешь кричать, когда в сортире тонуть станешь! Иди и помоги себе сам! – Высказавшись, женщина немного успокоилась и поняла, что начинать отношения с конфликта – не лучший вариант, если она не хочет остаться одна черт знает где безо всякой подмоги. – Извини. – раскаяния в тоне было маловато, конечно, но уж чем богаты. – У меня самой ноги придавлены какой-то херней, так что пока подойти не могу. Сейчас постараюсь выбраться сама и помочь. Ну или ты мне помоги для начала, если можешь.
После секундного раздумья она продолжила, решив хоть немного разобраться в ситуации и представив подсознанию самому вытаскивать на свет божий (вернее, на тьму помещения, ну да не важно) и вопросы, и приказной тон:
- Тут из-за пены я ничего не вижу, так что доложись-ка, боец. Имя, должность, род деятельности. Что за помощь требуется.
А пока завязался диалог, руки аккуратно ощупывали неведомую преграду, грозящую лишить ее ступней, и окружающее пространство. Говорившая собиралась разобраться, насколько сильно и далеко массивное препятствие прилегает к полу, и можно ли его как-то поднять. Но прежде чем приступать к спасательным работам по методу, который она только что пожелала откликнувшемуся – помочь себе самостоятельно, пойманная в ловушку собиралась поискать, насколько хватит длины рук, что-то, что можно было бы использовать в качестве суррогата рычага. Если потенциальный рычаг обнаружится неподалеку – отлично, если его можно будет откуда-нибудь оторвать – тоже неплохо, ну а коли ничего не обнаружится, то тогда уж придется надеяться только на силу рук.
«Эх, говорила мне мама…»: подумалось невесело. Вот только что говорила, и как выглядела она, оставалось за гранью сознания. А значит, оставалось только скривиться недовольно и приступить к поискам.