Вечерние тени стремительно превращались в ночные. Темнота поднималась из кустов и низинок, расползалась от корней деревьев, постепенно забирая себе лес, а потом и поляну. Светился только костер Эмбрина, а лесные шорохи и шелесты заглушало его пение. Веселые плясовые, надрывные любовные и трагические, неспешные и величественные эпические баллады - репертуар у сельского рыцаря был обширен.
В уже ночной темноте тревожно ухнула, и тут же протяжно закричала сова. Предупреждение, - промелькнуло в голове у Моргейн. Тревога.
Ничего не менялось еще минут пять, и тут внезапно отблески от костра Эмбрина сверкнули в драгоценностях и очертили облик ведьмы, который она являла искателям приключений на прощанье.
- Глазам своим не верю, - пропела она с явной издевкой, - явился паладин мне на забаву. Неужели и девок своих спровадил? Ох, не верится мне что-то...
Внезапно в воздухе свистнуло, и с глухим ударом в грудь ведьме вонзилась стрела, погрузившись до середины древка. Вторая скользнула по касательной, не поцарапав каргу, казалось, даже до крови. Она с удивлением воззрилась на дрожащее светлое оперение, на Эмбрина и куда-то в темноту.
- Сдохни, тварь, именем Лесного охотника! - угрожающий голос Илерис доносился, казалось, из всего леса, от каждого дерева.
- Эльфов привел, ублюдок, - прошипела она, стремительно теряя наведенный морок, - но тебя это не спасет!
Она навострила когти, метя вцепиться в паладина, как только доберется до его горла.