В её голове было слишком много мыслей. Мысли о судьбе Эмбрина, мысли о том, что карга будет проблемой для всего Кормантора, если не прижать её к ногтю, мысли о том, что несмотря на недавнюю встречу, Таранат может не придти. А еще подмоги может оказаться попросту недостаточно для победы. Каэлинн не строила иллюзий и понимала, что старший товарищ прошел в сотню раз больше троп, чем она и победил столько врагов, сколько она даже не видела. В том, что Таранат и даже Илерис с Силеннаром могли биться с каргой она не сомневалась, но могла ли быть столь наглой сама Каэлинн? Не окажется ли она слабым звеном? А её спутники?
Из-за этих мыслей она часто оглядывалась на спутниц, особенно на мечтающую о замках и власти бардессу, которой явно было не место в бескрайних лесах Кормантор. И на Ариэль, чей путь лишь начался, и явно не для того, чтобы столь бесславно закончиться в битве, которая имела к ней мало отношения. Эмбрин волновал Каэлинн меньше всего, она уже поняла, что этот мужчина следует одному ему известному кодексу чести и богини. Такие как он имели мало шансов на мирный конец, и ей никогда было не понять столь бескомпромиссного выбора. Паладин... это слово в хуманской культуре было для нее настолько далёким и безумным, насколько это вообще казалось возможным. Сколько раз он еще успеет рискнуть жизнью, прежде чем реальность возьмёт своё? Ей не хотелось думать об этом.
Ко всему этому примешивались слова карги и имя Финелла. Что это было? И лебеди... Каэлинн не понимала этого. Однако слова незнакомого языка вились в разуме так легко, словно она говорила на нем половину жизни... или так оно и было? Эту загадку ей лишь предстояло разгадать, но разгадывать её сейчас не было никакого смысла. Возможно стоит вернуться домой после всего этого и посмотреть в глаза Эллариан, задав вопрос прямой, как клинок. Но на самом деле Каэлинн не могла сказать, что ей не всё равно. Настоящее было важнее прошлого, а если чей-то взгляд, кроме Солонора и Ханали наблюдает за ней - тем лучше, целее будет. От нее ведь ничего и не требуют, в конце концов. Она сама выбирает свой путь.
К тому моменту, как они разбили лагерь, Моргейн уже успела посвятить беспокоящегося Эмбрина в то, что Таранат и Илерис заходили ночью в гости, так что должны быть ближе, чем кажется. Организовав всё и настрого запретив Эвелине петь и играть (просто на всякий случай), следопытка принялась мерять шагами лагерь, но осознав, что это действует на нервы другим - остановилась, привалившись плечом к стволу ясеня и задумчиво нахмурилась, взвешивая шансы. Будь она чуть более сильной... а она будет. Больше не позволит другим рисковать шеей. Если выживет, конечно, но решимость выжить, на её взгляд, была важнее любых обстоятельств. Воля цепляться за жизнь, данная ей неизвестно от каких предков кипела в Каэлинн слишком ярко. Они победят, иного было просто не дано.
Когда солнце опасно накренилось к горизонту, создавая глубокие тени в подлеске. Моргейн спрыгнула с дерева, на которое залезла, чтобы осмотреться и собиралась было подойти к Ариэль, чтобы предупредить, что пора бы собираться, как услышала предупредительный клич. Обернувшись в ту сторону и прищурившись, она показала жестом остальным, что к ним идут, но когда в поле зрения появились Таранат и Илерис - облегчённо вздохнула и помахала ладонью в знак того, что всё в порядке.
Покивав на быстрое перекидывание словами между эльфами и паладином, девушка поддалась внезапному порыву и предупредительно сплела пальцы в традиционном ханалитском жесте, за которым обычно следовало нарушение личного пространства. А затем порывисто обняла сначала Тараната, а потом и Илерис. Причем если старшего товарища она обнимала быстро и крепко, как воин воина, то слышащей деревья досталось объятие более мягкое и долгое на грани приличий, которые, впрочем, Каэлинн не стала переступать, пусть ей и простили бы это за счет воспитания среди ханалитов.
Отступив назад, следопытка покосилась на Эмбрина с легким недовольством и покачала головой, словно отрицала его слова:
- Я очень рада, что вы смогли найти нас, хоть и надеялась, что Силеннар тоже будет с вами. Паладин Эмбрин купил нам жизни своим... членом. Мы все понимаем, что это участь куда хуже, чем смерть. К тому же после этого его всё равно пустят на мясо, как тварь собиралась сделать и с Линтилем. Но если объединить силы - мы можем получить шанс избавиться от этой заразы. Это наш лес, Таранат, и даже если мы не хотим помогать хуману, мы должны очистить его от такой опасной твари, как карга. Было бы лучше собрать побольше сил, но для него время не терпит. Думаю я смогу попытаться найти логово с вашей помощью и мы сумеем устроить засаду. Но прежде, позвольте я расскажу, как всё было. Извини, душа моя, на Общем.
Несмотря на довольно грубый и без изысков выбор слов и выражений, Моргейн довольно быстро и чётко поведала картину происходивших событий, опустив такие нюансы, как затаившаяся в кустах Эвелина и упоминания о Финелле. Для её спутников было очевидно, что она не забыла об этом, но сознательно упустила из рассказа. Зато она отметила ум Ариэль, которая в отличии от нее не стала обращать внимание поддельного эльфа на то, что догадалась о его сущности, а так же отвагу Эмбрина, без раздумий пожертвовавшего собой. Так же Каэлинн особо отметила пуму, чья преданность и отвага заслуживала отдельной похвалы. И, наконец, упомянула, что именно благодаря зелью Илерис Линтиль сейчас стоит на ногах, а не валяется на носилках. Это последнее было сказано с легкой хитринкой и коварным изгибом губ, словно Каэлинн намекала, что помогая хуманам, ты временами помогаешь и Народу.