Эвелина не была большой мастерицей в обращении с животными, так что к ослу, которым раньше занимался исключительно паладин, подходила с некоторой опаской:
- Ну, ну, не дергайся, не ори - у тебя хоть ушки и в небо смотрят, но ты же не такой тупой и упрямый как некоторые? Смотри у меня - станешь брыкаться, расскажу всей твоей ослиной родне: Огр ведет себя как корманторский эльф, а не как порядочный осел - стыда не оберешься. Что, испугался? То-то же. Ну, прекрати дуться. Ладно - извини. Добрый ишак и в самом деле не заслуживает такого сравнения.
Под успокаивающего тона речь вымещающей в расистских шуточках свою обиду и боль бардессы осел и девушка благополучно вернулись к соратникам, уже делившим добычу, с каковой, в сущности, за исключением присвоенного эльфами золота, оказалось негусто. Впрочем, принявшая твердое решение игнорировать присутствие хозяев леса девушка решила не вмешиваться даже в этот откровенно несправедливый момент.
Объятия Моргейн были не то чтобы неожиданностью, однако привели к той почти машинальной реакции, которая срабатывала у баронессы Гринтауэр при столь близком присутствии приятного девичьего тела: правая рука, скользнув по талии, легла на попу следопытки.
- Спасибо, - произнесла она, глядя в лицо Моргейн чуть снизу вверх. - Я ведь боюсь вовсе не твоих глаз. Они у тебя очень красивые.