Разглядывая наконечник стрелы, целившей ей примерно между глаз, Эвелина оказалась в очень сложном положении. С одной стороны, хотелось высказать проклятой дикарке: ах ты ж, дорогуша, такая храбрая? А хочешь не в трижды раненую хуманку целить с безопасного расстояния, а сойтись на мечах, когда она соберется с силами? Однако это было бы слишком неразумным предложением: стрела вполне могла сорваться с тетивы вопреки приказу лунного. Поэтому девушка сделала единственное, что позволяло сохранить достоинство: демонстративно отвернулась до того, как рыжая успела опустить вскинутый лук: снова сработала та самая дворянская гордость, что постоянно побуждает бардессу действовать очевидно себе в убыток.
Решив игнорировать остроухую троицу до самого конца их совместного времяпрепровождения, девушка лишь кивнула в ответ на просьбу Моргейн. Обтерев клинки о рясу долгополого мертвяка и вложив их в ножны, она пошла по своим собственным следам назад, за ослов, чувствуя как штанина наполняется кровью еще сильнее, а с левой стороны спины пульсирует какая-то странная боль - уж не ребро ли сломал проклятый коротышка?
Старинная поговорка, приписываемая Азуну Третьему, гласит: Гринтауэры сначала умирают, потом падают, и только после этого прекращают сражаться. Так что, преодолевая боль, беглая баронесса шла вперед, стараясь не подволакивать ногу хотя бы пока не скрылась из виду оставшихся на поле боя.