Набор игроков

Завершенные игры

Новые блоги

- Все активные блоги

Форум

- Для новичков (3631)
- Общий (17587)
- Игровые системы (6144)
- Набор игроков/поиск мастера (40954)
- Котёл идей (4059)
- Конкурсы (14133)
- Под столом (20330)
- Улучшение сайта (11096)
- Ошибки (4321)
- Новости проекта (13754)
- Неролевые игры (11564)

Конкурс №15. "Виккерс-Байрон"

Вниз    Вернуться в раздел "Конкурсы"


Виккерс-Байрон
Тема: Механическое сердце

– «Виккерс-​Байрон», лучший производитель на рынке. Стопроцентная гарантия с момента установки на десять лет, – доктор Хармс, улыбнувшись, пододвинул брошюру с изображением замысловатого механизма. – В комплекте идут наручные часы, которые отмеряют остаток времени. Вы всегда будет знать, сколько вам осталось, ПРЕДЕЛЬНО ТОЧНО.

Броуд поправил роговые очки, взглянув на брошюру с некоторым сомнением.

– Через десять лет оно остановится? – тихо переспросил.

– Не совсем так, мистер Броуд! В механизм встроен ограничитель, который остановит сердце автоматически.

– Но без ограничителя оно может прослужить дольше? – рискнул поинтересоваться Броуд в лёгком недоумении.

– На два-​три месяца, – доктор Хармс махнул рукой с плохо скрытым пренебрежением. – Ограничитель, конечно, можно не устанавливать, но все проведённые опросы показывают – когда речь идёт о незначительном разбеге, большинство клиентов предпочитает пунктуальность неопределённости. Посудите сами – ведь куда лучше знать точную дату смерти вплоть до минуты! Можно подготовиться, как следует всё спланировать, завершить дела и попрощаться с родными.

Броуд задумался. Он всегда любил точность.

Пятью неделями позже он вошёл в маленькое кафе, вежливо кивнул официантке и занял столик возле окна – тот столик, который всегда занимал в шесть вечера каждый второй вторник месяца. Броуд заказал две чашечки кофе – для себя и для дочери, и принялся созерцать желтеющую зелень парка на противоположной стороне улицы.

Кристина, как это часто бывало, опаздывала. Когда она появилась – запыхавшаяся, растрёпанная, Броуд не сказал ни слова и лишь обнял дочь. Следующие полтора часа он терпеливо слушал её рассказ – иногда кивал, соглашаясь, иногда тихо задавал уточняющие вопросы. Когда поток историй иссяк, Броуд глотнул остывший кофе, и, прочистив горло, заговорил о механическом сердце.

– То есть эта штука, у тебя в груди, остановится через десять лет? – спросила Кристина, нахмурившись.

Броуд кивнул, с гордостью показывая ей часы на запястье – три стрелки под толстым противоударным стеклом циферблата отмеряли время, оставшееся до конца его жизни.

– Можно было отказаться от установки ограничителя, но, посуди сама, ведь куда удобнее знать точное время в случае, если речь идёт о разбеге в несколько месяцев.

Кристина не выглядела до конца убеждённой.

– Но это сердце всегда можно заменить на другое?

Броуд отрицательно мотнул головой. При виде тревоги, вспыхнувшей в глазах дочери, он потупился и поспешил успокоить:
– Ещё совсем недавно с моим диагнозам никто не дал бы мне и трёх месяцев. Теперь у меня в запасе есть десять лет. Кто знает, сколько всего может измениться за десять лет.

– Десять лет это долго, – немного подумав, отозвалась Кристина.

Броуд кивнул, соглашаясь. То, что выглядело целой вечностью для Кристины, Броуду казалось вчерашним днём.

Они попрощались. Броуд держал лавку, в которой занимался реставрацией старых часовых механизмов. Прежде он получал удовольствие от работы, наслаждаясь иллюзорным ощущением контроля над временем. Но дни шли, и Броуд постепенно начинал замечать, что тиканье вокруг его беспокоит.

Всё чаще он просыпался посреди ночи, с ужасом поднося к лицу смутно белеющее во мраке запястье в попытке разглядеть, в каком положении находятся стрелки. Убедившись, что впереди по-​прежнему годы, Броуд откидывался с облегчением на подушку и засыпал.

Теперь, когда его время стало вдруг ограничено, он больше не мог позволить себе попусту растрачивать его на починку часов. Он чувствовал необходимость сделать что-​то важное, оставить наследие. Купив краски и холст, он пробовал рисовать – на третий день сдался, признав, что талант художника определённо достался Кристине от матери. Пытался писать стихи, но ничего сколь-​нибудь путного из-​под пера Броуда не выходило.

Шли дни, и Броуд чувствовал растущее беспокойство. Праздно прогуливаясь по улочкам Лондона, он то и дело ловил себя на мысли, что исподлобья зыркает на прохожих – потому что у них, в отличии от него, недели и месяцы не утекали сквозь пальцы.

Когда Броуд уже совершенно не мог сосредоточиться на работе и не всегда находил утром силы подняться с кровати, всё изменилось. Время вдруг стало заканчиваться одновременно у всей страны, не только у Броуда. В мире в одночасье образовалось столько несправедливости, что Броуд просто выбросил из головы свою, персональную. Подобно многим знакомым, он отправился в ближайший призывной пункт.

Последующие месяцы слились в сплошную вереницу сна и усталости. Лёжа на жёсткой койке в казарме, Броуд усилием воли удерживал себя в сознании несколько лишних минут, чтобы хотя бы осмыслить происходящее прежде, чем отрубиться. Сон перебивался тактической подготовкой с рытьём окопов, стрельбами, марш-​бросками и строевой. На исходе третьего месяца он поймал себя на мысли, что давно не вспоминал о таймере на запястье.

Война продолжалась. Броуду везло. Он участвовал в сражениях по обе стороны от Ла-​Манша, в составе второй армии дошёл до Труа, где союзники завязли в позиционном противостоянии.

Во время очередной попытки прорыва линии фронта рота Броуда по воле случая оказалась на острие. Вместе с другими он поднимался в полный рост и бежал, вопя что-​то нечленораздельное во всю глотку. Вокруг взрывались снаряды, поднимая фонтаны из комков промёрзшей земли вперемешку со снегом, стрекотали длинные очереди, а в стальном небе величественно парили сине-​красные цеппелины.

Броуд видел, как солдаты впереди соскальзывают вниз, исчезая в окопе. Прыгнул и сам, грузно приземлившись на выдолбленное в мёрзлой земле неровное дно. Пошатнулся, взмахнул винтовкой для сохранения равновесия – и, впервые за четыре года, увидел так близко, прямо перед собой, солдата противника. В застёгнутой на все пуговицы серой шинели, со скрытым под серой маской противогаза лицом, он удивительным образом походил на ВРАГА – того самого, что изображали на военно-​патриотических плакатах в последние годы. Враг медленно, словно завязнув в толще воды, поднимал винтовку и целился в грудь оказавшегося между ним и Броудом капрала.

Броуд не думал, не колебался, не взвешивал «за» и «против». Просто оттолкнул парня в сторону, шагнул вперёд и почувствовал, как пуля, ломая ребра, буравит грудную клетку. Броуд вздрогнул, споткнулся, но не остановился – сознание заполонила багровая пелена, восприятие сузилось до обтянутой резиной омерзительной морды. Штык Броуда с силой вошёл в глазницу, разбрызгивая вперемешку кровь и стекло. Броуд смутно помнил, что бил снова, уже теряя сознание.

Пуля, которая должна была попасть в сердце, попала в металл. Армированный корпус спас Броуду жизнь, но что-​то внутри механизма при ударе сломалось. Теперь Броуд то и дело слышал дребезжание в груди и металлический скрип. Начал боязливо сутулиться, избегая физических нагрузок и резких движений без крайней необходимости. Выписавшись из военного госпиталя он снова вернулся в строй, и прошёл последующие четыре года войны до конца.

В день победы Броуд испытывал радость вперемешку с тоской. Вернулся в Лондон и возобновил ежемесячные встречи с Кристиной. Продолжил работу в лавке, вновь, как и раньше, вкладывая в ремонт изящных часовых механизмов себя.

– Эти часы послужат ещё вашим внукам, миссис Виттенбраун, – с улыбкой говорил Броуд, протягивая старушке отремонтированные часы.

Колокольчики звякнули, сообщая, чисто миссис Виттенбраун вышла на улицу. Броуд посмотрел на циферблат на запястье – этим вечером была назначена ещё и встреча с Кристиной.

Броуд вошёл в маленькое кафе, вежливо кивнул официантке и занял столик возле окна – тот столик, который всегда занимал в шесть вечера каждый второй вторник месяца. Броуд заказал две чашечки кофе – для себя, и для дочери, и принялся созерцать желтеющую зелень парка на противоположной стороне улицы.

Кристина, как это всегда и бывало, опаздывала. Когда она появилась – запыхавшаяся, растрёпанная, Броуд не сказал ни слова и лишь обнял дочь. Следующие два часа он слушал о её бесконечных проблемах – бессмысленных ссорах с матерью Патрика, и о том, насколько сложно художнику найти нормальную работу в послевоенное время. Когда Броуд собирался заговорить, она перебила его, спросив, не согласится ли он взять Тома на уикенд в конце месяца.

Броуд согласился. Поднялся, сказав, у него сегодня есть ещё дело. Оставив Кристину в недоумении за столиком у окна, он вышел на улицу, перешёл через дорогу, и побрёл вглубь парка, сутулясь. Остановился у скамьи напротив паркового пруда – той самой, на которой они давным-​давно так часто сидели с Кристиной, кидая хлеб уткам.

Броуд в последний раз взглянул на часы на запястье – снял их, отложил в сторону и медленно выдохнул. Несколько минут он просто смотрел на серебристую водную гладь, невольно прислушиваясь к участившемуся железному скрежету. В какой-​то момент Броуд словил себя на мысли, что вместо секунд теперь считает вдохи и выдохи. С раздражением выбросив лишние цифры из головы, глубоко вздохнул, вызывая умиротворение.

Броуду начинало казаться, что три минуты давно прошли, что он ждёт слишком долго. Судорожно схватив часы, он некоторое время растерянно смотрел на три стрелки, каждая из которых замерла неподвижно, достигнув красной отметки. Броуд воровато огляделся по сторонам – словно кто-​то из прохожих мог уличить его в том, что он крадёт у вселенной лишнее время.

Броуд попытался собраться с мыслями, успокоиться. Подумал даже, не стоит ли обратиться в ближайший центр обслуживания «Виккерс-​Байрон» для разъяснений. В груди снова что-​то заскрежетало, заставив Броуда испуганно вздрогнуть.

Он вытер испарину со лба, посмотрел в сторону и заметил идущую к скамейке Кристину. Бледная, растрёпанная, с заплаканными глазами – она, заметив Броуда, ускорила шаг. Броуд порывисто поднялся навстречу без единого слова. Кристина хотела сказать что-​то, но вместо только пропищала почти неразборчиво:
– Папа, – и повисла на шее.

Броуд крепко, изо всех сил, прижал дочь к груди.
Она рыдала и всхлипывала, вздрагивая всем телом, зарывшись в пальто Броуда лицом и спрятавшись там от целого мира.
______________
Прим.орг. Нотариально заверенное число знаков по санкционкрованному счетчику GoogleDocs –9919
Автор: Fiona El Tor [M] [offline] , 04.09.2022 20:17 | Отредактировано 06.02.2023 в 13:02 1

Хороший, такой прям уверенно-конкурсный рассказ, из образцовых выпускников конкурсно-рассказного училища.
Но мое механическое сердце не тронул, сорян. Финалочки не хватило, что ли. Ну может, перечитаю еще.
Автор: Jiy [offline] , 05.09.2022 08:15 2

Когда Броуд собирался заговорить, она перебила его, спросив, не согласится ли он взять Тома на уикенд в конце месяца.

Броуд согласился.

Вот ты задница, Броуд... =_=

Ну что ж. В общем и целом – рассказ крайне достойный. Но есть парочка огрехов (на мой взгляд), которые слегка портят впечатление.

Во-первых: че за механизмы такие странные? Гарантия 10 лет, не больше. И замене не подлежат. Очень странно, очень. В чем проблема продлить их срок службы, поменять шестеренки? Ладно бы это была "гарантия". Типа в течении 10 лет тебе будут подкручивать шестеренки, но как только срок выйдет: живешь, как последний день.

В этом кроется главная проблема истории: она зиждится на не самом правдоподобном допущении. Появляется много вопросов, на которые рассказ не отвечает.

– Но это сердце всегда можно заменить на другое?

Броуд отрицательно мотнул головой. При виде тревоги, вспыхнувшей в глазах дочери, он потупился и поспешил успокоить:
– Ещё совсем недавно с моим диагнозам никто не дал бы мне и трёх месяцев. Теперь у меня в запасе есть десять лет. Кто знает, сколько всего может измениться за десять лет.

Вот сюда бы отличненько вошло объяснение, почему нельзя поменять сердце. Вот прям идеально. Тут нужно не утешение, а ОБЪЯСНЕНИЕ.
Ну а потом, можно и утешить.

Вторая проблема рассказа - в сухости. С одной стороны, это как бы не баг, а фича. Герой меняет сердце на механическое и поэтому вся история такая четкая и выверенная, без лишних эмоций. Ок.

Но проблема в том, что из-за этого утрачивается накал финала, где дочь со слезами бросается ему на шею. Это должен быть мощный, сильный момент. Чтобы он был таким, Броуд должен в финале быть эмоциональнее. Он точно знал, когда умрет. И как только его время вышло – его нервы должны сдать. Его педантичное ожидание подошло к концу. Он с каменной мордой прошел войну, с дочкой встречается с каменным лицом. Он должен испугаться в конце. Реально испугаться.

Что есть страх? Страх это потеря контроля. У Броуда нет страха, потому что он контролирует свое время. И когда оно вышло - он должен испугаться, черт возьми. И вот тут должны плеснуть эмоции. Его дочка, что повисла у него на шее, должна стать теплее и приятнее на ощупь. Запах травы - слаще, дождь приятнее и тому подобное. Вот из-за такого финала эта история бы и сыграла мощнее. Вот тогда бы Жий плакал и ему бы хватило финалочки.

А в целом, очень хорошо.

Автор: Azur [offline] , 05.09.2022 18:13 3

Ой, ну и конечно:
Автор: Azur [offline] , 05.09.2022 18:14 4

Есть ли слёзы в слёзном баке Жия вообще? Может, он машина без воды по чтению рассказов
Автор: Romay [M] [offline] , 05.09.2022 18:24 | Отредактировано 05.09.2022 в 18:24 5

Шансон о шелестящих шестеренках

Структура:
Рассказ разворачивается неспешно и планомерно, сродни тиканью часов или скрипу шестерней, вынесенных в рисунок к тексту. Здесь все ровно и стройно, и даже нагнетение атмосферы передано через очень спокойные слова – видно, что автор над текстом немало потрудился. При этом каждый элемент в отдельности цепляет предыдущие, и одно следует из другого – это приятно и читать, и осознавать.
Результат: 5/5

Персонажи:
Не самая простая задача – сделать интересным невозмутимого и спокойного человека, однако у автора получилось написать так, что читатель прямо-таки видит, как утекающее сквозь пальцы время давит на него, а потом приходит осознание, что такое «проматывание» времени, как война – все же не лучший способ провести последние годы. Не зря Броуд возвращается к прежней работе и живет так, как раньше – флегматично и размеренно, находя себя в труде.
Его дочь здесь не является самостоятельным персонажем – она скорее призвана оттенять состояние отца и показать, как люди привыкают к тому, что другой человек рядом, и забывают об отмеренном им времени. С этой ролью она справляется превосходно.
Результат: 5/5

Сюжет:
Красивая идея – сердце с ограниченным сроком действия. Это стартовое условие дает нам возможность в динамике проследить изменения в персонаже, в его отношении к жизни, к себе, к работе. Перед нами история о поиске себя, заключенная в историю о ценности каждой минуты жизни – и обе этих темы звучат в унисон. Само бегство от себя на войну, классический, в общем-то, поворот, здесь играет новыми красками, и позволяет не только изменить (считай, продлить) жизнь Броуда, но и дать ему возможность осознать, что он есть то, что оставил за собой. И это возвращение за привычный столик в привычное время – прямо ярчайшее подсвечивание и персонажа, и идеи, причем очень аккуратное при этом.
Результат: 5/5

Достоверность:
К сожалению, автор предлагает нам считать данностью, что механическое сердце работает десять лет: и, в отличие от исходных закадровых чувств и эмоций, которые можно воспринять, как базис, это работает против ощущения достоверности рассказа. Вопрос «почему?» не находит ответа: это так, ибо именно так. Я бы посоветовала все же придумать хоть какой-то обоснуй: хотя бы быстрый износ дорогих деталей, приводящий к тому, что замена сердца большинству не по карману. Или про проблемы с соединительными тканями, отмирающими за десять лет, например. Однако это все же данность: на логику внутри повествования данный факт не влияет.
В остальном же произведение нам показывает безусловно достоверные метания человека, который узнал, когда наступит его последний час. Они искренны, они логичны и правдивы – к этой части рассказа придраться просто невозможно.
А вот финальная сцена, где Броуд должен был показать свой реверс, слетев с ожидания смерти на ощущение жизни, и правда прописана невыразительно: при таком просторе для яркой вспышки чувств мы получаем прежнюю нейтральную сцену, лишь незначительно более эмоциональную, чем предыдущие – не считая картины боя и ранения.
Результат: 4/5

Язык:
Язык автора очень гладок и вместе с тем образен – написано и интересно, и динамично, и при первом прочтении мысли, что где-то есть огрехи, просто не приходят в голову. Текст явно написан опытным человеком, умеющим грамотно строить и абзацы, и диалоги, и компоновать слова так, чтобы получить с единицы текста максимальное воздействие на читателя.
Результат: 5/5

Соответствие теме:
Механическое сердце создает сюжет – без него рассказа не было бы вовсе.
Результат: 1/1

ИТОГО: 4,8/5 ((5+5+5+4+5)/5)
Автор: Francesco Donna [offline] , 05.09.2022 23:38 6

История тут какая-то… слишком уж ровная. Всё катится и катится по своим рельсам, не давая шанса читателю свернуть в сторону, пофантазировать, запутать самого себя. Твист считывается буквально в первом абзаце.
Да и в середине очень динамика теряется.
Теме соответствует.
Автор: SolohinLex [M] [offline] , 06.09.2022 01:37 7

Этот рассказ меня совершенно не тронул. Более того, я считаю, что он слабее многих на этом конкурсе.

У нас есть допущение — механическое сердце, работающее плюс-минус десять лет, с ограничителем, который останавливает сердце ровно через десять лет. Заменить сердце нельзя. Окей — это я готов принять. Броуд устанавливает сердце с ограничителем — это выглядит правдоподобно: если у него впереди ещё десять лет, он может с лёгкостью отказаться от лишних пары месяцев, чтобы иметь возможность заранее подготовиться к смерти. Допустим. Затем Броуд идёт на войну, и вражеская пуля попадает в механическое сердце, что-то в нём ломая. Затем наступает последний день героя, и вот тут начинаются проблемы.

Не у героя начинаются, у читателя. Герою-то всё нормально, он действует как будто ничего не случилось, как будто это самый обычный для него день — возвращает отремонтированные часы, болтает с дочерью, — и на протяжении этих сцен нет ни одного описания того, что Броуд чувствует. Раньше были, и обильно: автор буквально перед этим упоминает, что, узнав о победе, Броуд «испытывал радость вперемешку с тоской». А тут — как отрезало: поди пойми, что он ощущает в такой-то важный для него момент. Даже один абзац дословно повторён из сцены первой встречи с дочерью, что явно показывает рутинность этого момента — а ведь он для Броуда не рутинен, это его последняя встреча с дочерью, это последние часы его жизни! Так что он чувствует-то?

То ли он из последних сил старается поддерживать иллюзию обычного дня, хотя внутренне трепещет от ужаса неминуемой смерти, то ли он, наоборот, так познанием преисполнился, что готов встретить смерть с улыбкой на устах — непонятно. И вот только когда Броуд уже уходит в парк, готовясь встретить смерть, вот тут снова пошли эмоции — Броуд прислушивается к сердцу, считает вдохи, пытается успокоиться. Так почему мы ничего не понимаем, что Броуд чувствовал до этого? Почему он вёл себя именно так, а не иначе?

Может быть, описание действий Броуда в последний день было оставлено безэмоциональным сознательно? Окей, такое тоже бывает. Например, взять один из самых известных рассказов Сэлинджера «Хорошо ловится рыбка-бананка» (ссылка) — там герой (тоже, кстати, вернувшийся с войны) хорошо и с удовольствием проводит время на пляже, возвращается в гостиничный номер и совершенно неожиданно для читателя стреляет себе в висок. Там тоже описаны лишь действия, ни одного прямого описания мыслей героя. Но состояние героя там показано через эти действия — например, герой отказывается загорать, утверждая, что не хочет показывать людям свою татуировку (а татуировки нет): если внимательно читать, легко понять, что с героем что-то сильно не так. А тут? Какой вывод читатель должен сделать из того, что автор описывает, как Броуд проводит свой последний день как самый обычный? Можно было бы сделать один — Броуду просто наплевать, механическое сердце что-то там так изменило в нём, что ему теперь что жить, что умереть — одна фигня. Десять лет назад ему говорили, что ограничитель нужен, чтобы он успел подготовиться к смерти, а прошло десять лет, и он готовиться не собирается, ведёт себя так, будто ещё сто лет жить намерен. Но — нет, он, оказывается, помнит о смерти: он убегает из кафе в парк, в парке снова начинаются эмоции! Так почему мы не понимали его эмоций до этого? Почему это никак не считывалось из текста? Думаю, потому, что автор зачем-то решил не уходить в психологию как раз в тот момент, когда стоило бы в неё уйти.

Ведь потому-то, на мой взгляд, катарсис в финальной сцене и получился смазанным: автор попытался, конечно, нагнетать напряжение, описывая переживания Броуда на лавочке, — но этого не хватило. Раньше надо было начинать.

Вторая проблема рассказа — что он ещё и написан бледно. Вот, скажем, действие происходит в Лондоне — а что нам автор показывает из лондонской фактуры? Ровным счётом ничего: Лондон в этом рассказе — условный город, в котором есть условное кафе и условный парк. Ну ладно, пускай кафе, а не паб, и кофе, а не чай, — но почему бы не назвать парк по имени, хоть банальным Гайд-парком, — это бы уже оживило текст! Или вот тут:
Праздно прогуливаясь по улочкам Лондона,
А ведь можно было написать «Праздно прогуливаясь по Риджент-стрит», например. Читатель не знает, где эта Риджент-стрит, но он видит — это что-то лондонское, и верит, что дело происходит в Лондоне, а не в условном городе.

Кстати, знаете, где фактура есть? В описании войны — вот там и цеппелины, и «вторая армия», и бои под Труа какие-то, и противогаз на враге. Видно, что автору было интересней всего писать военный кусок рассказа: вот тут вдохновение пёрло — всё представлялось живо, в деталях.

Да и вообще, вот как легко было оживить текст малозначительной, но яркой деталькой — автор упоминает о «бесчисленных ссорах [Кристины] с матерью Патрика», вероятно, мужа дочери. Патрик — ирландское имя, наши герои — лондонцы, вероятно, англичане и англикане. Почему бы коротким предложением не упомянуть о каких-то межконфессиональных проблемах, естественных в таком браке? Например, в том духе, что семья Патрика настаивает на том, чтобы их с Кристиной первенца крестили в католичество? Не удлинило бы рассказа, ничего в нём не поменяло бы — а читателю бы легче верилось, что дело происходит в Лондоне, а не в Саратове. Посмотрите на рассказы Босса о диком Западе — там такая фактура всегда есть, и это всегда влияет на восприятие. Здесь же, к сожалению, всё очень условно.

Образности в тексте почти нет, а когда есть, то образы бывают нелепыми:
Враг медленно, словно завязнув в толще воды, поднимал винтовку
Я слабо себе представляю, как можно завязнуть в толще воды: вода — не особо вязкая жидкость. Можно было так сказать: «медленно, будто находясь под водой, поднимал винтовку» — или даже смелее: «медленным, будто подводным движением…».
А сразу за тем идёт:
сознание заполонила багровая пелена, восприятие сузилось до обтянутой резиной омерзительной морды
Наверное, не сознание заполоняет пелена и не восприятие суживается, а всё это происходит со зрением? (Восприятие — это ещё и слух, и осязание и т. д.)

И ещё из того же места:
он удивительным образом походил на ВРАГА
Вот не уверен, что это тот случай, когда в рассказе нужно капсить.

Во время очередной попытки прорыва линии фронта рота Броуда по воле случая оказалась на острие.
Бывает, что авторы ставят в текст лишние слова, а тут одного слова явно не хватило. На острие наступления или атаки, наверное, не просто на острие? На перо роту посадили.

Вот ещё пара смутивших меня моментов:
Начал боязливо сутулиться, избегая физических нагрузок и резких движений без крайней необходимости. Выписавшись из военного госпиталя он снова вернулся в строй, и прошёл последующие четыре года войны до конца.
Как одно сочетается с другим? Он избегал физических нагрузок и при этом воевал ещё четыре года? А ведь Броуд — не штабная крыса, а пехотинец. Куда уместней было бы, если бы он комиссовался по ранению, тем более что ранение и правда было нешуточное.

– Десять лет это долго, – немного подумав, отозвалась Кристина.

Броуд кивнул, соглашаясь. То, что выглядело целой вечностью для Кристины, Броуду казалось вчерашним днём.
Почему «вчерашним»? Речь ведь о будущем! Имеется в виду, наверное, что Кристине десять лет кажутся вечностью, а Броуду — ничтожным сроком; но тогда и сказать следовало, например, «Броуду казалось, что это время пролетит как один день».

Написано, в общем, не фонтан. Можно сказать — мелочи, придирки: но ведь из мелочей впечатление от текста и складывается. Были бы яркие, точные образы, на их фоне мелочные нелепицы бы потерялись, — но ведь и ярких образов нет. Тут либо нелепо, либо (по большей части) просто бледно — не парящими же цеппелинами восхищаться, ей-богу, и не условным Лондоном?

Фамилия доктора Хармса — вероятно, отсылка на «Старуху». В «Старухе», правда, часы были без стрелок и с сюжетом этого рассказа там ничего общего, но так, автор вставил забавы для. Ну окей.

В целом — очень средний рассказ.
Автор: Очень Хочется Кушать [offline] , 06.09.2022 06:19 | Отредактировано 06.09.2022 в 06:26 8

Есть ли слёзы в слёзном баке Жия вообще? Может, он машина без воды по чтению рассказовНу слушай, по сравнению с Лексом я просто девочка из рассказа про Крылья. Лекс то вообще беспощадная машина ловкого уничтожения.
Автор: Jiy [offline] , 06.09.2022 06:53 | Отредактировано 06.09.2022 в 06:53 9

Ну, мне в рассказе не хватило какой-то цельной концепции. Это не жизнеописание – у нас тут есть фантастическое допущение, у нас тут есть определенное "приключательство" на войне. Чувств и мыслей Броуда при этом достаточно мало на общий объём текста. В итоге, ни один из персонажей не выглядит для меня чем-то интересным: про них слишком мало сказано. Оттого финал тоже каким-то странным получился: ну, расплакаться-то Катерина могла безусловно, но последняя строчка такая щемяще-жалостливая, как будто они вместе войну прошли и многое потеряли. Но ничего они не потеряли – у дочки всё неплохо, отец жив, а мать ещё за кадром где-то то ли пропала, то ли просто в жизни участия не принимается. От чего уж ей закрываться-то, в груди у Броуда? Слёзы счастья скорее должны быть.
Автор: Digital [M] [offline] , 06.09.2022 18:57 10

Стиль (4\5). Повествование действительно напоминает ритмичный шелест шестерёнок в груди протагониста. Сухим и выверенным языком автор рассказывает историю – достаточно продолжительную историю с рваным темпом, который то ускоряется и скипает годы, то замедляется до минут и секунд для важной с точки зрения автора сцены. Как следствие, за неполные 10к символов удаётся раскрыть единственного достойного внимания персонажа с разных сторон – Броуд раскрывается поочерёдно то через внутренние переживания, то через действия. Несмотря на сухость и невзрачность героя, с определённого момента начинаешь ему сопереживать. Но этот же стиль, который механически и неумолимо раскручивает историю Броуда, несколько подводит в финале – мне, как и Азуру, не хватило взрыва эмоций и осознания.

Сюжет (5\5). Лейтмотивом проходит лирический вопрос ограниченности жизни героя – как лучше распорядиться временем, как смириться, как забыть о таймере на запястье. Это хорошо, это заставляет задуматься и помогает переосмыслить с нового ракурса достаточно избитую тему. И ещё через всю историю проходит взаимоотношение Броуда с дочерью. Их квинтэссенция, собственно, и становится финалом рассказа. Броуд расстраивается, что Кристина замоталась в бытовухе, забыла о сердце и не понимает, что эта их последняя встреча. Он молча уходит – и умер бы раньше, чем Кристина всё осознала, если бы не повреждённый предохранитель. Это трогательно. Для Броуда финал открыт, но для читателя история завершается.

Итог (9 + 1 = 10). Несколько минорных смысловых и стилистических правок Азура сделали бы этот раз куда лучше. Но и в текущем виде – очень хорошо, респект автору.
Автор: Akkarin [M] [offline] , 07.09.2022 19:55 | Отредактировано 07.09.2022 в 20:10 11

Когда Броуд уже совершенно не мог сосредоточиться на работе и не всегда находил утром силы подняться с кровати, всё изменилось.
Удивительно топорный переход к тайм скипу.
Автор начинает какую-то тему, развивает её и вдруг, резко, обрывает не давая читателю времени её осмыслить. Я не знаю для чего так делать, если это не ошибка – создает ощущение нереальности происходящего, как будто смотришь фильм на двойной скорости. Гм.

Кстати, вот Викторию ругали за мораль – тут этого добра тоже до дрожи в коленях много. Сложно писать на военную тему без неё, видимо, слишком высока планка.

У автора плохо получается собирать слова в предложения, это конечно вкусовщина. Но все же, если поменять порядок кое где, выйдет более выпуклый текст. А тут вроде и без очевидных ошибок, но текст какой-то пресный и без вкусный. Дистиллированной. Это было бы ок, если бы сюжет соотвествовал. Но нет, тут все работает на сопериживание. Плохо работает.
Продолжил работу в лавке, вновь, как и раньше, вкладывая в ремонт изящных часовых механизмов себя.
Для примера.



В целом история интересная. Несмотря на угадываемый с ухода в армию твист, все равно автору удалось удержать интригу не давая слишком очевидных намеков. Я конечно разочарован что все прошло по колее, без сюрпризов и сюжетных поворотов. Но само это ожидание что все может измениться "вот со следующего абзаца" оно ценно. Тут нужна холодная голова и твёрдый расчёт. 👍

Финал, как и весь рассказ, немного "обезжиренный". Может автор хотел оставить больше недосказанности делая героя закрытым молчуном. Но вышло просто скупо на впечатления.

Но мы призваны не только критиковать, но и хвалить автора не побоявшегося отдать нам на суд свое детище бессонных ночей.

Мне понравился трюк с закольцовкой привычек, на хорошо просматривающемся характере главного героя. То как он меняется от ударов судьбы. Это однозначно плюс за достоверность.

Если взглянуть на поднятые темы немного вбок, то тема незначительности событий нашей жизни в контексте мировой истории, поднятая тут автором немного вскользь, уже не вызывает такого отторжения как морализаторство в середине рассказа – там оно вымученное и клишированое, я бы сам так писал лол.

Короче: выкинуть описания войны за таймскип и давать намеками; углубить переживания героя и то как он создаёт контраст самому себе до механического сердца(то есть расширить вступление и эндшпиль) и будет жизненная штука, которую приятно перечитать.
Автор: школьнек [offline] , 08.09.2022 21:55 12

Герой меняет сердце на механическое и поэтому вся история такая четкая и выверенная, без лишних эмоций. Ок.
Лол. Но герой у нас был таким ещё на приёме врача-торговца Хармса. Минимум эмоций, а он ващет умирает и ищет себе новое сердце чтобы прожить чуть дольше.

Они искренны, они логичны и правдивы – к этой части рассказа придраться просто невозможно
Ха!
Автор: школьнек [offline] , 08.09.2022 22:14 13

Ставлю хату - автор Ромей :) Хотя я ещё толком тут никого не знаю :)

В целом, мне понравилось. В это вложена душа и размышления. Автора я бы хотел спросить, а не стал ли Броуд жить полной жизнью, когда подумал, что его часы сломались после ранения? То есть весь этот педантичный и точный человек сходил с ума, когда знал час своей смерти. И только когда вернулась неопределенность, смог заново зажить полной жизнью. Этакая переделанная Песнь о Вещем Олеге на тему конкурса. Причем, эта линия вроде не сильно вяжется с основным сюжетом, но я прочитал этот рассказ именно так. Возможность же мне делать такие выводы из рассказа, любезно предоставленная самим автором, делает этот рассказ для меня особенно ценным.
Насчёт построения рассказы - у меня тоже были небольшие разрывы, так как моя мысль порой разрасталась и уходила в сторону от сюжета, и приходилось заново перечитывать.
Автор: KolikZh [offline] , 09.09.2022 17:02 14

Вот так просто меня и деанонимировали.
Но вообще я написал, конечно, воспоминания одного дня
Автор: Romay [M] [offline] , 09.09.2022 17:05 15

Поздно пьём боржоми... или комментарий "на посошок" от Фионы

Хороший рассказ с хорошим стилем и интересным психологическим развитием главного героя.
Очень правдоподобно было прохождение стадий отношения к точной дате смерти: поиск достоинств и попытка убедить себя и окружающих, потом тревога и погружение в депрессию, потом резкий переход к активности и борьбе (вполне оправданный обстоятельствами), и даже – на эмоции, на порыве – самопожертвование. Вот этот момент особенно трогательный. Человек, очень сильно озабоченный длительностью своей жизни, вдруг совершает героический поступок ради товарища, а потом снова с беспокойством вслушивается в новый тревожный звук механического сердца.
Война и связанные с ней переживания вернули герою вкус к жизни, и он смог вернуться к своей часовой мастерской и еженедельным встречам с дочерью.
Финал рассказа раскрывает нам, что как бы ни были точны механизмы и отточены схемы, жизнь вносит свои коррективы. Ничто не предопределено, и герой теперь, как и любой другой человек, будет просто жить, без всяких сроков и графиков. Как говорится, если хочешь рассмешить Бога, расскажи ему о своих планах.
Очень приятной выглядит деталь с мелким недоразумением – дочь забыла о том дне, замоталась в текучек, детях, работе. Отец проглотил прощальные слова, ушел, обидевшись. Хороший момент, искренний.
Тут жаловались на недотянутый по эмоциям финал – ну, я не знаю. Не вижу тут другого финала – кстати, он открытый. У Броуди, так-то, фактически третье или даже четвертое рождение, кто знает, чем он удивит мир теперь =)
Автор: Fiona El Tor [M] [offline] , 12.09.2022 20:10 16