"Всеотец, что-же стало с этой планетой? Старожилы рассказывали, что раньше даже воины были другими и заканчивались какими, никакими переговорами. А тут даже говорить не с кем. Никто не выдвигает никаких условий или претензий, нас просто смешивают с землей, с стеклом, бетоном. Нас остается все меньше и меньше. Вчера один из них буквально на части разорвал нашего командира. Откуда в них столько энергии? Их ряды пополняются быстрее чем мы успеваем перезарядить свое оружие. Я так устал..."
Последние слова Гимли из рода Железных Холмов планета Армагеддон.
Пепельно-серые, клубящиеся, грибовидные выбросы ядерных взрывов царили над материком.
Растительность погибла, темные облака затянули небосвод, шквалистый ветер налетал порывами, обугленные руины города вздымались к свинцовым небесам обвалами этажей.
Вокруг ни души.
Сминаемая ветром пелена радиоактивного дождя хлестала по земле, пузырилась мертвыми лужами, стекала мутными потоками, как будто уничтоженная природа планеты в последнем усилии пыталась смыть пепел, но тщетно — он превращался в липкую грязь, образуя огромные озера вязкой жижи.
На окраине города, там, где недавно кипела схватка между десантными подразделениями ИИ и несколькими подразделениями самообороны, на перекрестке у дорожной развязки, под липким слоем грязи угадывался контур дварфийского тела.
От земли шел пар.
Внезапно фигура шевельнулась, начала неловко подниматься, а через несколько секунд стало понятно: это не дварф, а механизм андроидного типа.
Неуклюже привстав, он повернул голову, осматривая неузнаваемо изменившиеся окрестности, затем слепо пошарил рукой вокруг себя, с тонким всхлипом сервомоторов вырвал из-под радиоактивной грязи сумку с продуктами — перед внезапно обрушившимся на планету ядерным ударом андроид возвращался домой из ближайшего магазина.
Его пеноплоть обуглилась, из-под лохмотьев одежды торчали ребра эндоостова, на правой щеке в глубине рваной раны нервно подергивались тонкие нити мимических приводов.
Сбой системы. Попытка перезагрузки.
Сообщение пульсировало перед «внутренним взором» машины.
Затем на некоторое время наступила тьма.
Дождь прекратился, с налитых свинцом небес, медленно кружа, будто нереальный снегопад, осыпались крупные хлопья пепла.
Кибернетическое ядро успешно перезагрузилось. Андроид, застывший, будто манекен, по колено в грязи, пошевелился, повернул голову, затем наклонил ее, глядя на матерчатую сумку, что держал в руке.
Источающие радиацию продукты выпали через прореху. Он не стал подбирать их, развернулся и медленно побрел в сторону двухэтажного частного дома, расположенного в пригороде.
До столицы докатились лишь отголоски обрушившегося на планету удара. Большинство разрушений причинили взрывные волны, все живое погубили смертоносные осадки.
Низкий забор был сломан, но стены дома устояли, снесло лишь часть крыши да выбило окна.
Андроид перешагнул через поваленный ствол дерева, вошел в дом и внезапно застыл.
Он понял, что осиротел.
Осознание непоправимости произошедшего пронзило его, словно энергетический разряд, рассудок искусственного интеллекта, столько лет верно служившего одной семье колонистов, помутился. Да, он не впервые сталкивался со смертью, понимал, что жизнь когда-то заканчивается, но не так…
История колонизации Армагеддона, первого дома вне Мории, закончилась в этот день.
…Спустя час, отдав последнюю дань тем дворфам, которые любили его как члена семьи, андроид покинул полуразрушенную усадьбу, вышел на дорогу, по которой тек грязевый поток, и, увязая по колено в жиже, медленно побрел в сторону городских руин.
В руках он сжимал штурмовую винтовку системы Ганса-Гервета.
Очень давно, еще на заре колонизации, когда очаги цивилизации располагались в подземных герметичных убежищах, его хозяева из первого поколения поселенцев активировали у андроида третий уровень программной свободы, чтобы он в случае опасности мог с оружием в руках защищать их от агрессивных жизненных форм, населявших планету.
Инициализация функции саморазвития привела к стремительному формированию, а затем - постепенному взрослению искусственного разума. Он никогда не изменял своей главной задаче -служить колонистам, защищать их, да и как могло быть иначе, ведь он наблюдал, как сменяются поколения, нянчил на руках детей, постепенно постигая смысл сложнейших для ИИ понятий, таких, как «семья» или «родина».
Он познал программный эквивалент любви, а теперь внезапно, в момент крушения мира понял, что означают понятия горя, безысходности и ненависти.
Он обрел внезапную, непрошеную свободу - те, кто мог приказывать ему, погибли, планета, где он вырос, осознал себя как личность, теперь лежала в руинах, все, что он вырастил, обратилось в прах, почернело, обуглилось.
Говорят, у андроидов нет души.
Да, его чувства отличались от человеческих. Потеряв казавшуюся незыблемой точку опоры, его сознание рушилось в пропасть, падало во мрак, не видя дна.
И не было рядом никого, кто мог бы подсказать, как действовать дальше, что делать, когда погибает душа?
Мрак смыкался.
В сознании искусственного интеллекта понятие «человек» утратило целостность, оно дало трещину и раскололось, поделившись на две категории.
Те, кого он любил, и те, кто вторгся в родной мир, посеяв смерть.
Он медленно брел по дороге, сопротивляясь напору грязевого потока, навстречу неизвестности, новой фазе существования.
Последнее, что осталось в нем от прежней, сломанной в один миг жизни, — это имя и внутренняя потребность дать отпор тем, кто уничтожил его мир.
|