| |
|
|
|
Створки взломанного Аяксом гермозатвора начинают неторопливо разъезжаться в противоположные стороны. Оперативники замирают в томительном ожидании, готовые открыть ураганный огонь по целям. Они знают, что с той стороны их уже почти наверняка ждут. Фактор внезапности утрачен безвозвратно и основательно. Смещение створок сопровождается мерным рокотом сервоприводов.
Афине, к счастью, хватает мозгов подхватить задумку Аида. А быть может она просто считает своим долгом в сложившихся обстоятельствах переводить каждое слово, транслируемое при помощи внешних динамиков.
Псионик, вскинув винтовку, прислушивается к мыслям старика – где-то на фоне он отстранённо осознаёт, что остался фактически в одиночестве на контроле заложников.
Я не хочу умирать. Мне нужно домой, мне так нужно домой…
Не то.
Быть может, если этот тип отвернётся, я мог бы вырубить его и попытаться заблокировать дверь…
Неправильные мысли, пресыщенные нерешительностью и трусливой опаской.
Не вмажет ли Аид по мне с перепуга?
Проклятье, это кажется вообще Мойра. Как же всё-таки сложно…
Бёдра Иволги, чертоги Вальхаллы, страх и беспокойство за остальных – все смешивается в абсолютный хаос единого вихря.
Почти отчаявшись, мужчина в конце концов вычленяет размышления старика, застывшего перед ним в одиночестве с упрямо приподнятым подбородком.
Аид слушает его – и Аид проникается осознанием.
Юрий сделает это, во что бы то ни стало он сделает. Ради себя, ради Конфедерации, ради каждого, кто отдал свою жизнь за недостижимую победу в этой войне. Учёный вместе с Юрием стоял у самых истоков проекта «Асгард», но один из них отправился в прошлое, чтобы действовать, в то время как второй остался на руинах стремительно теряющей стратегическое значение временной линии. Становится очевидно одно – их план в том, чтобы изменить прошлое. Не дать Альянсу одержать победу. Не позволить Конфедерации превратиться в безжизненную выжженную пустошь. И в голове старика Аид видит кристальную несгибаемую веру в Юрия. В произведённый коллегой безупречный расчёт, который должен предотвратить катастрофу и, пока ещё не поздно, исправить. Они вернутся назад, к первому дню этой проклятой войны, когда у конфедератов были ресурсы и возможности победить. Вернуться и разыграть карты по собственному сценарию.
Аид закрывает глаза, понимая, что услышал достаточно.
– Шестеро солдат спускаются к вам с верхнего яруса, – сообщает Афина то, что Эго и без того уже прекрасно видит на экране своего тепловизора.
Прострелить стальные пластины лестничного пролёта возможным не представляется, но оперативник может быть уверен по меньшей мере в одном – почти наверняка он успеет открыть огонь первым.
Раненый конфедерат, конвульсивно вздрогнув, наконец затихает.
Створки гермозатвора медленно разъезжаются – взглядам оперативников в конце концов удаётся проникнуть в помещение по ту сторону. Они видят те же алые световые контуры, серые стены и потолок, два небольших симметричных возвышения с оборудованием, за которым мелькают приземистые чёрные силуэт конфедератов.
И, кроме этого, они видят нечто другое. Возвышающуюся посреди прохода ведущего к искривителю монолитную гору металла – хромированная сталь мрачно переливается кровавым багрянцем, тусклый свет обтекает и подчёркивает сочленения и изгибы. Лжец одним из первых определяет чудовище – в прошлом ему несколько раз приходилось видеть эту практически двухметровую машину войны, которые конфедераты без ложной скромности окрестили тяжёлым боевым костюмом класса «Дредноут».
Хлопают первые выстрелы.
-
Бёдра Иволги, чертоги Вальхаллы, страх и беспокойство за остальных – все смешивается в абсолютный хаос единого вихря.
Ну сорри, Иволга не специально :)
-
Бёдра Иволги, чертоги Вальхаллы, страх и беспокойство за остальных – все смешивается в абсолютный хаос единого вихря.
Водоворот мемов
|
|
|
|
|
Фелиция, потрясенная, замерла у поверженной туши. Такая сила, Создатель! Мыслимо ли, могла ли она представить, что возможно подобное могущество! И герцог доверил ей такое... такая честь не то, что пользоваться этим оружием, не то, что касаться его, а даже взглянуть на него! С благоговением она преклонила колено и выдернула копъё Годрика, отсалютовав им всем своим товарищам.
На тварь ужасную перевела взгляд. Теперь, когда та была мертва и безопасна – можно было утолить своё любопытство, отдать дань омерзению и удивлению. "До чего дошло, надо же", – сокрушенно качала она головой. Этак нам тяжко придется, ведь чем дальше, тем хуже будут твари. Благословен его светлость, что взял с собою свое чудесное оружие.
— Не я спасла, – ответила проходившему мимо измученному Джону. – Это вот всё оно – могучее оружие. А тебе – благодарность моя и поклон низкий, – она склонилась в пояс перед наёмником. – Если б не ты, бежала бы я, как дура, прямо в эту прожорливую глотку. Ох, стыдно. Как глупо, за мороком побежала. Спасибо тебе, уберёг.
Храбрая увидела герцога – она искала его взглядом. Пока высматривала его светлость – увидела, как чародейки исцеляют раненых. Как возвращают Илль. Просияла – радость-то какая. Неугомонная все ж с нами. И тут же как ударило – она-то с нами. А барон, что меч пивом поил? А Георг? А Дебора? Укорила себя, что не смогла уберечь. И понимала, что не в силах её было что-то сделать, а виноватой себя чувствовала. Эх, если б не поддалась мороку, хоть Дебору бы удержала. А то и Георга. И сразу всплыло столько слов - хороших, добрых, что могла бы им сказать, но не сказала. От этого совсем в глазах защипало. Тяжко-то как. Горько.
А вон и герцог – факелы зажигает. Пошла к нему, смущаясь. Все же не привыкла она вот так запросто к владетельным аристократам подходить. Хоть тут и поход, и наравне он бьется, и ест из одного котла, а все ж таки неловко.
— Спасибо тебе, вашсветлость, что такое оружие мне доверил, – Фелиция благоговейно погладила древко копья. – С такой-то силою мы непременно тьму разгоним. Ух, оно как сверкануло, – не утерпела, задохнулась запоздалым восхищением. – Я будто живую молнию в руках держала - могучую, но послушную. Такой молнией порождения тьмы как косой косить можно! Я вот думаю, вашсветлость, – Храбрая замялась. Как сказать-то то, что тревожит, и не задеть чести дворянской. – В твоих-то руках, вашсветлость, Сила, небось, еще мощнее будет. Я-то что, я так. То ли крестьянка, то ли бой-баба. Боюсь чего напортить, не так сделать. Не слишком ли велика честь для меня? А вдруг не сдюжу? загоржусь? А ты, вашсветлость, потомок знатного рода. Кому и разить тварей, как не тебе, таким-то оружием. А? - и она протянула бесценный дар герцогу, покраснев до корней волос.
|
|
|
|
Тьма проклятущая. До чего же тяжелый поход выдался. И это она еще не самая чахлая дохлячка.
Каждый раз, когда Фелиция об этом думала, она невольно взглядывала на проводницу и юную чародейку. И качала головой сокрушенно. Что за жизнь проклятущая, когда девчонки молодые красивые, лёгкие, что твои козочки, тащатся в тьму тьмущую, вместо того, чтобы блистать, сиять, порхать, как им по природе девичьей положено.
Себя Фелиция за девицу уже не считала. И не потому, что заматерела или невинность свою профукала бесполезно. А потому, что лёгкости девичьей в душе уж давно не чувствовала. С тех пор, как мать... А, что там!
Деревня эта, по которой шли, она шаг за шагом толкала наёмницу под коленки, будто вертала назад. Туда. Домой. Где и дома уж нет. Её деревня-то тоже уже такая же. Точно. Пустая. Мертвая.
За каждой распахнутой дверью - смерть. За каждым разбитым ставнем - горе. Давит на плечи, пригибает к земле. Хуже усталости, хуже мешка тяжелого. Давит, проклятая. Вздрагивать заставляет.
Чудится - вон, в конце улицы мать. Ан нет. То дерево сухое от ветра качается. Видится - вон там отец топором машет. Да какой там. Отца уж давно оплакала. Окстись, Храбрая - сама себя шпыняла. Не дашься ведь? И отвечала себе: не дамся.
Так, бубня себе что-то, брела вровень с другими, не отставала. Стыдно было бы труса отпраздновать в начале похода.
Добравшись до церкви оживилась. Хоть и заброшенная она, а святое все же место. Вон, и храмовники алтарь наладили, молитву творить занялись. Уже светлей вроде стало. Спасибо вам, братья. Вера - первейшее дело в нашем походе. И поклонилась еще мессиру Элиасу. Суровый брат, знает своё дело туго.
Сбросив тяжелый мешок, Фелиция прошлась туда-сюда. Отдышалась понемногу. Третий дозор ей выпал - ладно, так тому и быть. Пока отдыхать, значит, можно. Вон и костерок запылал, теплом согревая. Спасибо девчонке-чародейке. Так и сказала ей, спасибо, мол, красавица, с костром хорошо-то как сразу. А проводница - вот неугомонная, молодец, девчонка! - кашу завелась варить. Ишь, егоза! Наемница подмигнула ей:
- Пахнет как вкусно! Уже слюнки текут! - хоть самой не особо весело было, а подбодрить все ж хотелось. И так вообще. Хотелось, чтоб похоже было на обычный поход. Шуточки там всякие. Подначки. Тепла душевного хотелось. Фелиция пристроилась подле огонька. Ну и разморило немного, не без того. Чуть не проспала, как чародейка вдруг камнем застыла.
- Ээй, чего ты? Падучая напала? - оглянулась на помертвевшую Дебору. - Ты давай, вари там, - кивнула Илль. - Я придержу её, чтоб башкой не шарахнулась.
И тряпицу скрученную в зубы Деборе пихает. Чтоб, значит, язык не прикусила, если биться начнет. И аккуратно, но крепко придерживает, чтоб и правда не грохнулась. Ударится - то ещё ладно. А если в костер головой?
|
Рука деда Георга, как называли его между собой молодые следопыты, оказалась тяжелой и тёплой. Последнего Звёздочка не могла почувствовать сквозь куртку и рубаху, но всё же чувствовала. За те пару лет, что Глаз провёл с рейнджерами, они со Звёздочкой едва ли десятком слов обменялись и ни разу в совместные походы не ходили, а сейчас от грубоватого-шершавой ласки, от таких же неуклюже-тёплых слов тоненькой струйкой потекло тепло, согревая. Илль распахнула глаза, улыбнулась благодарно, хотела сказать, что не время ей ещё отдыхать, есть у проводника обязанности, как хрупкая, словно тростиночка на ветру, чародейка опередила, произнесла то, что Илль сказать бы полагалось.
И завертелась работа лагеря: кто-то разжигал костёр, кто-то выставлял дозоры, кто-то разбирал осквернённый алтарь. Эти люди устали не меньше её, напуганы должны были быть не меньше её, а даже больше, ведь попали сюда впервые, но никто не жаловался, не роптал, никто не требовал, чтобы Звёздочка прекратила прохлаждаться и выполнила свою работу – обеспечила отряд пищей. Проводник не только ведёт людей, он ещё и обязан следить за тем, чтобы ведомые в силах были выдержать дорогу. Но они, напротив, заботились о ней, наперебой предлагая отдохнуть. И над всеми стоял Элиас Расмуссен. Над всеми, но и вместе со всеми. Он заботился не только об их безопасности, не забыл и о душах. О молитве для верующих, о беседе для иных. И тоненькая струйка превратилась в полноводный ручеек света. Тьма отступила. Пусть на время. Пусть из одной-единственной настрадавшейся души, но она ушла, поджав облезлый хвост. А значит тьму можно было победить.
С удивлением Илль поняла, что страшная слабость вместе с ознобом сгинули без следа. Может и впрямь Джон прав?
– Будем надеяться на это вместе, – ответила Звёздочка наемнику, – но лучше надеяться на сытый желудок.
Она поднялась, отыскала распределяющих дозоры, показала выходы из храма (те, через которые можно было прорваться и на всякий случай один, считающийся заваленным) и торопливо вернулась к костру, уже во власти будничных мыслей. Поставить котелок на огонь, из сваленного у стены мешка достать пшено для каши, солонину (по правде говоря, стоило обойтись жиром,а мясо поберечь, но сегодня они заслужили добрый ужин) и немного драгоценного перца, на который расщедрились интенданты герцога для их отряда.
*Достав котелок, она подошла к фляге налить воды и тут Хаармс сказал:
– Как ты свечу не зажигай, поглотит её тьма,
С некоторых пор Илль слышала голос брата в самых неподходящих местах. Не такой, как в воспоминания: звонкий и детский, а голос взрослого мужчины, но откуда-то она точно знала - Хаармс. Говорят, близнецы связаны одной нитью, если она рвётся, ты не можешь не почувствовать. Звёздочка ничего такого не чувствовала, поэтому и надеялась вопреки всему: брат выжил. А с полгода назад стала слышать его голос. Никому о том она не рассказывала, чтобы не сочли сумасшедшей.
– А если рядышком с твоей и я зажгу сама?
Это была их мысленная восхитительная игра, они обменивались словами, как друзья-фехтовальщики выпадами. В жизни Звёздочка никогда не была остра на язычок, часто сразу не находилась с ответом, но в этом мысленном споре слова возникали сами собой.
– Задует бездна обе их, ведь аппетит растёт.
– А если с нами добрый друг свою свечу зажжёт?
– Увы, погаснут без следа и не придёт рассвет.
– А если все вокруг зажгут, мы тьму прогоним?
– Нет.
– А если за спиной живых их встанут мертвецы,
Зажгут за гибнущих детей их мёртвые отцы,
И будет пламя полыхать от края и до края,
Увидим солнце ли опять? Уйдёт ли тьма?
Брат исчез так же внезапно, как и появился, не договорив, а не договорённое повисло в затхлом воздухе осквернённой церкви:
– Не знаю...
Илль устраивала котелок на огне, когда одна из чародеек, та самая, что кричала опасно громко, вдруг странно обмякла, уставившись на пламя глазами восковой куклы. Из груди её вырвался хрип.
– Что с тобой? Что ты, милая? – Звёздочка оставила котелок, опустилась перед девушкой на корточки.
-
Концепт очень красивый и милый. Звёздочка классная)
-
Какая Звездочка... во тьме светит! Стихи просто на все сто процентов в тему)
-
Стихи трогательные. И вообще персонаж хороший, живой такой.
-
Очень поэтичная рефлексия
-
Проникновенные стихи.
-
Хороший персонаж. Да. Со своими мыслями.
|
|
Мир не будет прежним. Наверное, это понимал каждый из тех, кто шагал сквозь темноту по заброшенной, безлюдной деревне, которая, лишенная света солнца уже многие циклы, казалась жутковатой поделкой на дне запертого сундука. Но почему-то именно сейчас Роберт подумал об этом так ясно, как никогда прежде. Быть может, тому виной была церковь, разрушенная, покинутая, потерявшая всякую святость? Эти стены не хранили молитв и надежд, в алтаре не осталось ни капли людской веры - теперь это было просто здание из камня, пригодное для более-менее безопасной стоянки...
Вот так происходило и со всем остальным. Землями. Деревнями. Городами. Зданиями. Людьми. Тьма овладела этим миром, отравила его злобой, безумием... страхом. Безмолвный смотрел на тех, кто шел рядом, на встревоженные, напряженные лица.
Рейнджеры? Что их проводница Звездочка, что старик Глаз - добровольные изгнанники из мира людей, променявшие цивилизацию и общество себе подобных на дикие леса и чудовищных тварей. Да, Роберт и сам не раз отправлялся в походы - но всегда возвращался к людям. Эти же словно убегали от себе подобных... Если живешь среди зверей и теней - рано или поздно сам станешь на них похожим.
Наемники. Здесь не было никаких вопросов. Толстяк, Храбрая, Джон (воин был уверен, что это не настоящее имя, а такая же кличка) - всего лишь мечи, продававшие себя за звонкую монету. Во многом они были даже хуже шлюх: последние хотя бы дарили своим жертвам не только боль вместе с болезнями Венеры, но еще и наслаждение. Эти же просто торговали страданием и смертью.
Герцог. Затихающее эхо былого величия, отголосок силы и власти, некогда окружавших аристократов. Сейчас же благородные - что дом разделенный, грызутся за земли, влияние, жалкие крохи некогда огромных богатств. И пусть Орсо де Труа все еще окружен аурой возвышенности над мирской толпой, он - что старый пирс, подбитый прибоем, из последних сил держащийся на подточенных волнами и жуками подмостках.
Чародеи! Или, точнее, три ведьмы, к которым Роберт не испытывал ни капли доверия. Церковь осуждала женщин, как носительниц первородного греха, волшбу - как противную воле Создателя магию. И, пусть прямо об этом не говорилось, но Безмолвный, как и многие другие, считал, что Тьму призвали именно они - чародеи. Нет среди людей других, столь же могущественных, сколь и взбалмошных, себялюбивых.... небрежных. Опасно, необычайно опасно небрежных!
Братья Бедвер и Элиас - вот, с кого стоило бы брать пример этим потерянным душам! Но, разумеется, они даже не станут смотреть, разве что фыркнут презрительно на образ храмовника. А ведь именно Орден с его законами, именно Церковь с ее догматами дают братьям ту силу, что могла бы оградить мир от тьмы - или хотя бы не дать погаснуть в ней свету сердец. Когда вокруг царят ужас и злоба, лишь строгие и жесткие догмы могут уберечь тебя от гниения изнутри. Порядок. Честь. Долг. Три столпа, на которых зиждется непоколебимая сила.
Никакой опасной философии. Никаких развлечений. Трусость, предательство, гордыня, неподчинение, эгоизм - строжайше запрещены. Служение идеалам, более высоким, чем комфорт - вот, что придает жизни смысл, а характеру - непоколебимую твердость в том, что, отдавливая очередному выродку яйца кованым сапогом, ты делаешь это во имя великой и благой цели. Вот почему, каждый раз сражаясь более яростно, чем эти сучьи твари, Роберт знал, что путь его - праведный. Вот почему ему хватало сил стойко терпеть невзгоды.
И сейчас, не взирая на усталость, он не стал снимать шлем, а с плеча - походный мешок, что нес при себе, как того требовал Кодекс: каждый храмовник сам несет свой скарб в походе. Безмолвный лишь повернул голову, посмотрев на брата - и своего командора - Элиаса, готовясь услышать приказ.
Скажет - будет привал. Скажет - будет дозор. Скажет - и Роберт продолжит путь.
Порядок. Честь. Долг.
Было хорошо повторять про себя эти три слова. Всегда помогали чеканить шаг.
-
Знатно всем сестрам по серьгам раздал. Понравилось.
-
Шикарный пост.
-
-
Могуч.
-
С почином, храмовник!
-
Предрассудки - интересное дело для отыгрыша.
-
+ от потерянной души
-
Эй, мы не страданием торгуем! А ну докажи, что мы... ах, чорт. Молчаливый. И не оспоришь. =))
-
Очень!
|
|
Что боль от падения бывшему уличному сорванцу? Персималль скатился со стражника и, выхватив из сумки пару склянок, рванул с места. Жаль только - или к счастью для стражника? - гремучая смесь жахнула мощно, но не попала в воина, лишь подпалив виноградные лозы, увивающие забор. В отблесках пламени юный маг и припустил прочь. Как бы в этой суматохе проникнуть во дворец?
Увы, но поднявшаяся тревога устремила шансы на незаметное проникновение к нулю. Что ж, ему не к спеху. Спасение мира - не то дело, что берут нахрапом. Персималль свернул в город и скользнул во тьму узких улочек, теряя позади крики стражи и треск пламени.
Он попытается еще. И еще. И еще, пока у него не получится.
***
Получится... Уже получилось. Кастер, закинув ноги на стол, отстраненно водил подушечкой пальца по кромке бокала с вином, любуясь отблеском пламени на прозрачных гранях и слушая разговор леди Гинтарас с Великим Визирем Гласиаса.
Нападение кочевников на портал, ведущий в Амарантайн, - было бы о чем волноваться. Это судороги существа агонизирующего, никак не наносящего ответный удар. Да, попытка была достойная. Один призванный дракон чего стоит! Всадницей его была девица с рыжими, словно пламя, волосами, хорошо Кастеру знакомая. А он говорил, что Лилит кончит плохо. Видимо, у кочевников совсем мало ресурсов и людей, раз они избрали сосудом для демона Лилит. Также судя по данным, которыми располагала леди, с кочевниками был один светловолосый маг, родом явно не из пустынь. Жертвы, ценой которых дикарям удалось переправить его в королевство, пусты и бесполезны. Кастер неплохо разбирался в людях и с уверенностью мог сказать: Тодд Корад - не герой. В его стиле больше смешаться с толпой, выхватить свою семью и перевезти подальше из Амарантайна, который скоро погрязнет в войне.
Может, ума Тодду и хватило бы, чтобы потягаться с братом покойного короля, принцем Филиппом, но он не станет. И правильно. Кастер тоже бы не стал.
- Его Величеству Филиппу уже сообщили? - влез он в разговор елейным голосом.
- О чем? - леди Гинтарас, прервавшись, хмуро посмотрела на своего слугу. Кастер расплылся в очаровательной улыбке.
- О том, что его заговор, разработанный совместно с нашим султанатом, хоть и испытал некоторые трудности на начальных этапах, все же завершился успехом. Старый король умер - да здравствует король новый! И как бы я ни восхищался его величием, память у всех голов, носящих сверкающий венец, не носящих, одинаковая. Слабая.
- Хочешь напомнить Его Величеству, кто расчистил ему дорогу к престолу?
- Не все мы забываем по неволе своей. Карты раскрыты, жребий уже брошен. До конца истории песчаных кочевников остались считанные дни, - возразил Великий Визирь, почтенный старец самого добрейшего вида. - Скоро наш общий враг будет уничтожен, однако с ним падет и наш союз. Не успеет их кровь высохнуть на песке, как противостояние меж Гласиасом и Амарантайном начнется с новой силой - и все прошлые заслуги будут забыты ввиду выгоды.
- Это верно, - Гинтарас прищурилась. - Филипп не так благороден и наивен, как его брат и племянники. С него станется убрать всех, кого он считает угрозой.
- Да, малыша Филиппа стоит охранять как можно тщательней, чтоб этот козырь из рукава у нас не украли, - Кастер наигранно приподнял брови. - Что? Уж не хотите ли вы сказать, что угроза - это я? Да какая ж я угроза, так, обыкновенный пьянствующий балабол.
- Хоть в чем-то ты не врешь.
Гинтарас мнгозначительно хмыкнула. Кастер широко ухмыльнулся, изобразил некое подобие поклона и, осушив бокал, потянулся за графином. Нет, трех бокалов, чтоб забыться мертвецки пьяным сном, мало, слишком мало... Раньше он глушил алкоголем сосущую пустоту Тени, преследовавшую его в каждом сне. Теперь в этой пустоте каждую ночь он слышал крики принца Фердинанда. Без посторонней помощи истинному наследнику престола никогда не вырваться из Междумирья. Так и будет он там бродить, ища выход оттуда, где нет времени и нет дорог...
А есть ли выход у Кастера? Без Розы Ветров он бесполезен. С нею - срок его будет недолог. Конечно, маги Гласиаса следят, чтобы он не использовал Розу слишком часто, но когда им вновь понадобится его Сила - понадобится Кастер - об этом забудут.
Все они - лишь песчинки в песочных часах... И лишь сила - духа ли, Розы ли - позволит не затеряться в этом потоке, оставить хоть какой-то след в истории.
Кастер наполнил и осушил следующий бокал.
|
 Саундтрек для атмосферности и нагнетания: ссылкаНочь любому пейзажу подбавит жути – в особенности, если с затянутых тучами небес нескончаемым потоком льется дождь. Под его холодными струями даже Осенний Лес, известный по всему Скайриму своей пестрой красотой, уступит по привлекательности простой таверне. А если там есть и очаг да сытный ужин!.. Жаль, что герои были обделены и тем, и другим. Сознание они потеряли при разных обстоятельствах, зато очнулись при почти одинаковых. Руки связаны за спиной простой веревкой, но надежно, а виски еще ломит от боли. У Маринетт по большей части ломило макушку – как раз там, куда пришелся удар деревяшкой, и ногу, на которую неудачно навалился Снэбьерн. Даже без доспехов он был очень крупным малым. Удар бы его не свалил с ног, а вот кружка-другая хорошего пива это сделала мастерски. Или это было не пиво? У Салазара вдобавок мелко стучали зубы. Влажная ночная прохлада казалась с непривычки промозглой. Помимо исчезнувшей теплой одежды его прижало к постанывающему мужчине имперской наружности и нездоровой бледности, а М’Антис, на удивление, даже не помнил, как тут оказался. Еще недавно скреплял удачное знакомство совместной попойкой, а тут, вот тебе раз, лежит связанный в повозке с совершенно не знакомыми людьми! - Маловата будет, - мужчина, стоящий у костра, покосился на повозку и покачал головой. Лицо у него было на редкость пухлое, даже добродушное, но крепкая фигура, видавшая лучшие времена броня и потертые ножны, в коих покоился меч, подсказывали, что впечатление это обманчиво. – Зря ты кота с собой прихватил, лишний он. Не лезет. - Какой лишний? Раритет! – его напарник фыркнул и продолжил разжигать костер. Своды пещеры надежно прикрывали пламя от дождя и хранили тепло, но лошади, две из которых были запряжены в повозку, а третья, навьюченная до невозможности вещами пленников, плелась привязанная следом, нервно шевелили ушами, будто чуя что-то. – Коты редко попадаются, так что зуб даю, септимов за него отвалят вдвое больше! - Зуб даешь? Я ведь и взять могу, если соврешь. - Да ну тебя, - буркнул второй и, закончив возиться с костром, запустил руку в сумку. Его худое, с неприятным заостренным подбородком лицо украсила хитрая улыбка. – Угадай, что у нас на ужин? Сладкий рулет! - Все-таки врешь, - пробубнил верзила и, отобрав вяленое мясо, сел около костра и принялся есть. Его молчание компенсировалось непрерывной болтовней товарища, и на пленников никто не обращал внимания.
|
|
-
Я не уверена, что со всем согласна, я даже не уверена, что согласна с постановкой вопроса, но статья хорошая. Есть о чем подумать.
-
Спасибо за очень полезную статью.
-
Довольно жизненно
|
|
|
|
- Интересный вопрос, - задумчиво протянул Фридрих, которому обращение "маленький бастард", как это ни странно, понравилось и даже немного согрело - его редко, очень редко называли тем, кто он есть на самом деле, и почти никогда не делали это в глаза. Эта прямота немного подкупила мальчика. Совсем немного, но Фридрих стал чувствовать себя непринужденнее.
- Интересный выбор, но не слишком ли высоко ты судишь о монаршьей крови? Признаться, я за наше недолгое путешествие повидал много людей, не думающих ни об интересах страны, ни о восхождении на пьедестал. И серая тень, может быть, тоже сейчас думает в первую очередь о выпивке, доступных женщинах, азартных играх и всех тех прочих радостях, которых она из-за своего же притворства так и не познала. Не буду перечислять всего того, что тебе, быть может, уже порядком прискучило. Но будем считать, что сия тень просто хочет обеспечить себе кусочек хорошей жизни.
Давать ответ даже обиняком, даже намеками, когда неподалеку находился царственный брат, было опасно. Кроме того - с кем именно Фридрих вел разговор? Слуга гластиарского посла - вот почти все, что бастард знал о Кастере. Различные же домыслы, рождавшиеся в голове мальчика, приводили к мысли, что "совсем не так прост" - это про него еще мягко сказано. Или же у Фридриха его обыкновенная паранойя. Бастард вспомнил про проступивший под мокрой рубашкой шрам, и вновь стал рыться в памяти, пытаясь отыскать там схожие очертания.
Но все-таки места и времени для менее опасной игры может и не придти, и Фридрих собирался ответить.
- А рядом с тенью - два монарха, и как мы выяснили - хотя мы всегда можем ошибаться, - текущая в жилах тени кровь покойного короля для одного монарха лишь угроза его позициям в Амарантайне, но для другого - наоборот, способ в нем закрепиться. Один из способов.
Всегда ведь можно сказать, что под первым монархом он имел ввиду дядю Филиппа, правда? Правда?
- Если же говорить об уступках... знаешь, лично я не вижу в протекторате ничего плохого, особенно для страны, которой грозит кровавая бойня за престол. Да, за протекторат стране придется дорого заплатить, да, стране придется отказаться от претензий на первенство. Но пока мы бряцали мечами, старый тигр наращивал магический потенциал своей державы, а пришедший ему на смену лис наживался там, где мы теряли солдат. И нет ничего позорного в уступке более сильному, вся жизнь такова, что приходится раз за разом попирать свою гордость и многое отдавать тем, кто сильнее.
Вслушавшись в собственную речь, Фридрих решил, что для совсем юного и неоперившегося продажного политикана он совсем неплохо прикрывал умными рассуждениями свои шкурные амбиции. Столпы государства, величие, процветание... ему только что приставляла нож к горлу трактирная шлюха. И с точки зрения бастарда это и все остальные его злоключения с лихвой перевешивали все высокие устремления.
- Тень поступила бы умно, пойдя на большие уступки, особенно учитывая, что она совсем не умеет размахивать ножом, - подытожил Фридрих, опасаясь, что его речь на этот раз вышла слишком затянутой и туманной, тогда как снятая комната совсем не была залом королевского совета.
|
|
Поздняя осень 2011-го — Сегодня мы поговорим о коньяке. Будь добра, разожги огонь в камине. Ада одарила посетителя озадаченным взглядом. Вечер обещал быть… необычным. Предыдущие десять месяцев встреч с покровителем проходили в режиме интенсивного обучения.* Задания случались эпизодически и редко, Астарот покуда не отправлял свою новую подопечную «на передовую». Зато, не ведая жалости, загружал девушку сведениями по самым разным областям. Ада, впрочем, не жаловалась. Она уже привыкла к этим мозговым штурмам экспромтом, и они ей нравились. Но чтобы коньяк… Странная тема для обсуждения. Казалось бы, чего там такого особенного, чтобы посвящать ему целый час отдельного разговора? Вторая необычность заключалась в просьбе демона. Ариадне всегда казалось — верней, она была уверена — что Владыка воды терпеть не может стихию-антагониста и любые проявления, с ней связанные. А он вдруг просит разжечь открытое пламя в непосредственной от себя близости! Спорить и отпускать комментарии Ада не стала, послушно приступив исполнять что велено. Сама она любила огонь. — Для начала скажи мне, что ты знаешь о коньяке? Астарот снял пиджак, повесив его на спинку высокого каминного кресла, поддёрнул вверх манжеты рубашки. — У него бывают звёздочки, — выдала девушка первый пришедший в голову факт, параллельно возясь с каминной заслонкой. Ада не была ни знатоком, ни любителем этого напитка и из всех марок знала только армянский «Арарат». Случилось как-то пробовать в бытность свою студентом. Это было всего один раз, на чей-то день рождения, а так… бедные, но гордые художники предпочитали потреблять более бюджетный и молодёжный вариант — портвейн. Заодно таким образом выражая свою солидарность с иконой русского рока.** — Да, действительно, — согласно кивнул Астарот. — Традицию обозначать звёздочками количество лет выдержки ввёл Hennessy, один из старейших коньячных домов. Что ещё тебе известно? Приободрённая тем, что не села в лужу с первой реплики, Ариадна продолжила делиться своими «энциклопедическими» знаниями: — Его закусывают лимоном. Покровитель кисло поморщился, будто сам только что съел ломтик вышеупомянутого фрукта. — Всё-таки вы, русские, весьма колоритный народ. Эта ваша самобытность и изобретательность… Порой вы делаете совершенно дикие вещи, которые с подачи одного такого… выдумщика мало того что распространяются в масштабах целой страны, так ещё и приживаются, становясь традицией. Удивительная черта. Несмотря на благожелательность тона демона, Аду не покидало ощущение, что её только что отчитали. В мягкой форме. Вот чем ему русские не угодили? И причём тут вообще коньяк? Перестав укладывать дрова в топку, девушка подняла на гостя молчаливо-вопросительный взгляд. — Не нужно принимать на свой счёт и бросаться в контратаку, Арьен. Это было замечание мимоходом, лирическое отступление. Астарот примирительно улыбнулся одной из своих «учительских» улыбок и услужливо подал подопечной поленце. — Закуски к коньяку мы обсудим чуть позже, а пока… Ты будешь учиться его пить. — Чего же там уметь? — искренне удивилась та. — Наливаешь и пьёшь. Улыбка мужчины сделалась снисходительной, терпимой. — Ты же дочь профессора филологии, Арьен. Наверняка читала «Собачье сердце» Булгакова. А может быть, даже смотрела фильм с великолепной игрой Евстигнеева? Ада кивнула. — Помнишь, что там говорит профессор Преображенский за обедом с доктором Борменталем? «Есть надо уметь. Нужно не только знать, что есть, но и когда, как, и что при этом говорить. Большинство же людей есть вовсе не умеют».*** Гастрономический этикет — такой же признак хорошего воспитания, как и этикет обычный, Арьен. В этом отношении ваша страна сильно пострадала от революции 17-го года. После неё была практически утрачена культура приёма пищи, а Швондеры и Шариковы начали ходить без галош по мраморной лестнице и выпивать водочку, когда им вздумается.**** Стоя над журнальным столиком, занятый приготовлениями к дегустации, Астарот вёл свой неспешный рассказ. И эти бархатно звучащие слова вкупе с плавными, мягкими движениями его рук действовали на Аду магнетически, гипнотизирующе. — Почему ты так смотришь? Вопрос заставил Аду очнуться и поспешно отвести глаза. Она и впрямь, кажется, засмотрелась и теперь смущалась своей оплошности. Астарот вздохнул и отставил откупоренную бутылку. — Нет, Ада. Мой вопрос не означал недовольства твоим пристальным взглядом в мою сторону. Я задал его, потому что действительно хочу знать ответ. — Ну… Вы интересно рассказываете и… — девушка замялась. — И?.. — В общем, красиво всё делаете, поэтому хочется смотреть, — собравшись с духом выпалила она, вконец стушевавшись. — Именно! — победно улыбнулся покровитель. — Я только что продемонстрировал на тебе один из основных принципов не только «ритуала» распития коньяка, но и в целом взаимодействия с людьми. — Могли бы и предупредить, что опыты «в прямом эфире» на мне ставите, — недовольно буркнула та. — Тогда демонстрация была бы не такой наглядной, а ты сама не столь глубоко прочувствовала бы то, что будет чувствовать твой будущий гость, которого ты пригласишь в свой дом. Будь как Пастер, который все вакцины пробовал на себе. По правде сказать, никаких гостей Аде звать в свой дом не хотелось, но она смолчала. Будучи ярко выраженным интровертом, она не отличалась коммуникабельностью (да и кто, в свою очередь, захочет контактировать с меченой?). К тому же после переезда в Новосибирск все прежние московские знакомства и незначительная доля общения, им сопутствовавшая, сошли на нет сами собой. Можно было сказать, что теперь Ада жила отшельницей. Так в общем-то и планировалось, если бы не внезапно возникший прошлой зимой Астарот с заявлением прав на её душу и своими проектами. Покровитель сощурился, склонив голову набок. Реакция девушки его забавляла. А может, её правдивый ответ льстил его мужскому самолюбию. — Итак. Основная рекомендация коньячной церемонии гласит: разливай коньяк сама, ухаживай за гостем, демонстрируй ему своё внимание. Если все приготовления ты будешь осуществлять лично, на глазах своего собеседника, это расположит его к тебе. И если он адекватный человек, скорее всего ему захочется оказать тебе ответную услугу из чувства благодарности. И потом, у тебя же есть дополнительное оружие. Ада вопросительно приподняла бровь, и Астарот продолжил: — Твой пол. А также внешние данные. Используй их! Знаешь, какая одна из самых привлекательных частей тела у женщины? Демон вновь развернулся к столику вполоборота, принявшись протирать салфеткой бокалы. Тёмный камень на его запонке скромно сверкнул, поймав тусклый отсвет горящих поленьев. — Нет, не знаю, — ответила Ада, невольно переводя взгляд на этот аксессуар мужского гардероба. — А меж тем смотришь сейчас в правильном направлении, — заметил Астарот, проследив за её взглядом. — Запястье. Женское запястье с тонкой, нежной кожей — что может быть притягательней? Поверь мне, если сейчас моё место займёшь ты и станешь разливать коньяк по бокалам, это будет ещё красивей. Заметив заигравший на щеках подопечной румянец и её потупленный взгляд, демон довольно улыбнулся. Кажется, приводить Ариадну в замешательство, вызывая эмоцию смущения, было одним из его излюбленных занятий. — Иными словами, Вы учите меня играть на чувствах людей и манипулировать ими, — после некоторого молчания резюмировала Ада. — Я учу тебя основам поведения цивилизованного человека и возможности выстраивать отношения с окружающими таким образом, чтобы они приносили удовольствие и оканчивались взаимовыгодным сотрудничеством, — мягко поправил мужчина. — Что плохого в том, чтобы быть чутким к нуждам других людей и давать им желаемое? Девушка не нашлась с возражением. Подкованный по лингвистической части, покровитель так виртуозно подбирал формулировки, что подловить его было непросто. Равно как найти веские контраргументы. — Перейдём непосредственно к практике. Астарот взял в руки бокал, демонстрируя его Аде. — Для коньяка традиционно используется бокал «снифтер». Его округлая форма, сужающаяся кверху, позволяет удержать аромат налитого напитка. Заполнять его следует до уровня самой широкой части, обычно получается где-то на 1/4. Демон наполнил бокалы и, подав один из них Ариадне, сделал приглашающий жест занять кресла у камина. — Коньяк не нагревают подобно абсенту и не охлаждают, как шампанское. Оптимальная температура для раскрытия его букета и вкусовых качеств колеблется около отметки в 25 градусов по Цельсию, таким образом, комнатная температура — лучший выбор. Заметив жест Ады, он упредительно вскинул руку. — Не спеши пробовать. Для начала сделай вот так. Астарот вытянул руку и вложил ножку бокала между средним и безымянным пальцами так, что его округлое основание легло в ладонь. Ариадна послушно повторила жест учителя. Мужчина одобрительно кивнул и, облокотившись о высокую спинку кресла и закинув нога на ногу, продолжал: — Коньяк относится к так называемым «дижестивам» — напиткам, способствующим улучшению пищеварения. А значит, употреблять его стоит после сытной трапезы. Особая атмосфера расслабленности сделает этот процесс более приятным и будет располагать к неспешному смакованию. А покуда напиток нагревается в твоей ладони, можно вести беседу с гостем, налаживая контакт. И возможный контракт, — скаламбурил демон. — Разумеется, можно заставить человека сделать нужное тебе, приставив ему нож к горлу. Но к чему эти варварские методы, если можно воздействовать на него беседой и добиться не того же самого, но гораздо большего? — Терапевтический сеанс психоанализа у камина? — хмыкнула девушка. — Именно. Хорошая формулировка, ты уловила суть, — похвалил Астарот. — Разговор — это универсальный инструмент познать психику собеседника, проникнуть ему в душу. А для создания атмосферы доверительности у тебя есть всё необходимое. Широким жестом свободной руки он обвёл уютную гостиную. От упоминания души (особенно от того, что в устах демона эта фраза звучала довольно-таки буквально) Аде стало немного не по себе, и она заёрзала в кресле. — Плохой из меня психоаналитик, Повелитель, — покачала она головой. — Я не умею говорить так же красиво, умно и интересно, как Вы. — Ты научишься, — легко улыбнулся тот. — У тебя к этому есть все задатки. А теперь попробуй сделать первый глоток. Но не спеши. Сначала вдохни аромат, распознай в нём разные ноты, насладись им. Астарот внимательно следил за тем, как Ада осторожно выполняет его инструкции, следует подсказкам, словно путник с завязанными глазами, чутко ступающий по узкой тропинке и боящийся поскользнуться. — Первый глоток — небольшой. Покатай эти терпкие капельки на языке, ощути раскрывающийся букет. Чувствуешь, как меняется послевкусие? Этот эффект называется «quene de paon», или «хвост павлина». Когда сложная композиция напитка раскрывается постепенно, становится всё насыщенней и роскошнее, как хвост этой птицы. — Я даже боюсь спрашивать, какова цена этой бутылки, — улыбнулась Ада. Коньяк ей явно понравился. — Учись формировать эстетические привычки, Арьен, — отозвался демон. — Уважать себя и своего гостя, уважать труд мастеров, которые создали этот шедевр. Никогда не покупай бормотуху. Благо в средствах ты теперь не стеснена. А вот сейчас время вернуться к пресловутым закускам. Прислушайся к своим ощущениям. Хочется ли тебе отправить в рот что-нибудь съестное после этой дегустации? Может быть, что-то оттеняющее вкус? Ада замерла, концентрируясь на своих ощущениях. И отрицательно покачала головой. — Прекрасно. На этот раз, наставник, кажется, был особенно доволен её правильным ответом. — Во-первых, коньяк, как ты помнишь, являясь дижестивом, не требует к себе обязательной закуски. Хмель не ударит в голову, поскольку ты пьёшь его на сытый желудок. А во-вторых… ну это же просто кощунственно забивать такой роскошный букет чем-то ещё! Астарот развёл руками, широко улыбнувшись. — Ваш царь Николай, подавший всей стране заразный и крайне дурной пример закусывать коньяк лимоном, по всей видимости, пил что-то некачественное. Так, что ему хотелось побыстрее заесть этот отвратительный вкус. Хороший коньяк никогда не хочется перебить чем-то другим. Запомни это несложное правило. Ариадна улыбнулась в ответ и отпила ещё немного. Те фрагменты беседы, где подключались исторические факты, особенно приходились ей по душе. Одна лишь мысль, что покровитель мог присутствовать лично при событиях, о которых рассказывал, вызывала у неё волну мурашек от разыгравшегося воображения. Лекция продолжалась. — Если всё же хочется разнообразить дегустацию, используй лишь те закуски, которые оттенят вкус коньяка, но не уничтожат его. Существует так называемое правило трёх «C». Руководствуйся им. «Café» — кофе, «chocolat» — шоколад и «cigare» — сигара, — перечислил Астарот. — Женщине позволительно заменить сигару на сигарету. Кстати, что ты куришь, Арьен? — «Sobranie» или, если его нет в магазине, то «Captain Black», — ответила девушка. — М-м… Демон снова поморщился, но на этот раз как-то неуверенно. Будто не мог до конца определиться, как охарактеризовать выбор подопечной. — Сколько в день? — Штук пять-шесть. — Неси. Поданная пачка… полетела в горящий камин. — Повелитель! Ада рванулась было спасти из огня табачные запасы. Какое там… Картонная коробка вместе с содержимым сгорела за считанные секунды. — Хоть одну бы оставили… Это же последняя была… — с сожалением проговорила она, обернувшись и с укоризной посмотрев на строгого воспитателя. Но тот лишь молчаливым жестом велел ей сесть на место. — Учись формировать эстетические привычки, — повторил Астарот. Он сделал неопределённый жест рукой — и на столике рядом с бутылкой появилась чёрно-золотистая коробка в форме портсигара. — Ты больше не прикоснёшься к этой дряни и отныне будешь курить «Treasurer». Если хочешь травиться никотином, то делай это хотя бы с помощью высокачественного товара. Сигареты данной марки, — он указал на упаковку, — проверенная временем продукция, в которой используется табак сорта «Вирджиния», признанный лучшим и самым безвредным за последнее столетие. В мире выпускается лишь 10 тысяч коробок. Мужчина вскрыл портсигар и протянул собеседнице. — «Treasurer» — это же по-английски… «Казначей»? Как Вы! Ада живо улыбнулась. Аналогия развеселила её. Одна из «должностей» Астарота в Аду действительно была должностью Главного Казначея. — И не больше трёх в день, Арьен, — погрозил пальцем демон, возвращая ей любезную улыбку. — Утром, в обед и вечером. Таким образом, расход составит 5 пачек в месяц, а 7-10 сигарет из них будут оставаться про запас, чтобы угостить нужных тебе персон. Итого 120 евро. — Поистине Казначей, как быстро Вы подсчитали! — улыбка Ады стала ещё шире, но почти мгновенно улетучилась. — Подождите… сколько?! — Сто двадцать евро, — спокойно повторил тот. — Компания придерживается лимитированной цены в 24 евро за пачку. Такая вот изюминка их фирменного стиля. Пальцы девушки, уже подцепившие одну из сигарет разжались, выпуская её обратно, и замерли в нерешительности. — Повелитель… у меня просто рука не поднимается на такой эксклюзив, — честно призналась Ада. И в третий раз за вечер прозвучала заветная формула. — Учись формировать эстетические привычки. Ты мой представитель и должна хотя бы иногда, — эти слова Астарот произнёс с нажимом, — задумываться над тем, как выглядишь в глазах окружающих. Чтó люди подумают обо мне, если ты начнёшь смолить «Беломорканал», м? Ты попросту не имеешь права выглядеть и вести себя, как, прошу прощения за грубость, портовая девица! Потому что это бросает тень на мою репутацию. Глаза его, до этого смотревшие тепло и благодушно, вдруг блеснули холодом. А кресло, в котором сидела Ада, покачнулось и рвануло вперёд, чуть не столкнувшись с креслом покровителя и затормозив в самый последний момент. Оперевшись на подлокотники, Астарот медленно приподнялся, медленно приблизился вплотную, и, смотря прямо в глаза девушке, медленно процедил: — А потому запомни самое главное правило любой дегустации: НЕ СМЕЙ НАПИВАТЬСЯ! Последние слова он почти прошипел от еле сдерживаемой ярости. От неожиданности Ариадна испуганно вжалась в спинку кресла, не понимая, чем так прогневала покровителя и в чём причина столь резкой смены его настроения. Повод, впрочем, выяснился скоро. — В прошлый четверг я навестил тебя по одному безотлагательному делу. И какую же картину я застал? Ты была в совершенной некондиции, Ада! А мои попытки тебя разбудить закончились нечленораздельным мычанием вперемешку с парáми дешевой браги, которой ты насквозь провоняла! Что это за плебейские выходки! Покровитель был в бешенстве. Под его пылающим взглядом девушка не смела ни вздохнуть лишний раз, ни пошевелиться. — Ты подвела меня, Ада. В результате я вынужден был обратиться к услугам посредников для решения этого вопроса. — Повелитель… Она хотела извиниться, но голос сорвался на первом слове и затих. Слышно было лишь её судорожное дыхание. Сердце бешено колотилось в висках. Через несколько минут молчаливого сканирования взглядом демон, наконец, смягчился. — Мой гнев в первую очередь вызван беспокойством за тебя, Арьен, — пояснил он уже спокойно. — Твоим беспомощным состоянием могут воспользоваться недоброжелатели, коих у меня — а значит, и у тебя — хватает. А мне бы не хотелось, чтобы на моё сокровище наложилась чья-то кощунственная лапа. Девушка опустила глаза. Сравнение себя с вещью, пусть и драгоценностью, вызвало в душе волну негодования. Но сейчас было не время для скандала. Ещё не окончательно прошёл испуг. — Я хочу знать, почему ты так безобразно пьёшь, — потребовал Астарот. — Просто мне… очень тяжело, — призналась она. — И психологически, и физически. У Вас такая сильная энергетика, что мне требуется как-то… снимать напряжение после встреч в среду. Сбивчивые объяснения вызвали на красивом лице Повелителя снисходительно-самодовольную улыбку. — А я всё думаю, когда ты признаешься. — Если бы я Вам сказала, Вы бы сочли меня слабой и недостойной, — девушка упрямо повела подбородком. По природе своей гордячка, сейчас Ада была собой недовольна. — На самом деле ты давно перешагнула отпущенный тебе лимит в полгода, Арьен. Увеличила почти вдвое. И на моей памяти ты первая, кто смог так долго меня выносить без «подзарядки», — хмыкнул покровитель. В его голосе слышалось уважение, а во взгляде устремлённых сейчас на подопечную глаз читалась заинтересованность и… любование. Какие бывают у селекционера, отбирающего лучшие образцы для следующего этапа своего эксперимента. — Тебе пора даровать следующую ступень Силы. Ты этого достойна. Дай мне правую руку, — поманил он её своей левой. Отказаться было невозможно.
-
ДМ образовательный.
-
Потрясно пишешь )
-
Волшебная и пряная смесь фактов, эмоций и красивого языка. Не ждите меня - я ушел за коньяком!
-
Это очень хороший коньяк табак пост момент с казначеем. Ладно, всё хорошо)
-
+ за профессора Преображенского
|
-
Чертов дуб и чертов Керо, где эта пара?!
-
Что то мне подсказывает, что Керо стоит бежать из города - Фернан его, похоже, задушит.
|
|
|
|
Жжется. Металл, а горячий. Я с трудом оторвал взгляд от цепи. Якуб вечно таскал ее с собой, и я знал, что не во мне дело, но Зверь не успокаивался. Загнанный поглубже, он недовольно ворчал, чувствуя поблизости серебро.
- Фермы? Я слышал, в частном секторе дома на продажу выставлены, но точнее не скажу. Это надо прикоснуться к Миру Смертных.
Я покопался в карманах, но помимо старой, уже закаменевшей жвачки нашел только две помятые сотки. Да, с аппетитом у меня всегда было хорошо, а вот с деньгами - туго. Дай мне волю, проглотил бы все, что Якуб принес, но во-первых, нас двое, а во-вторых, нужно вложиться в накрытую поляну. Не то чтобы я искушен в манерах, однако сидеть на чужой шее не привык - потому вручил ему деньги, не допуская самого факта отказа. После этого встал тяжелый выбор. Ветчина или... Душа не терпела никаких "или", потому я взял сушки. Себе назло. Тем более, что без попкорна или его аналога рассказывать мою историю было невозможно.
- Стрелять не надо, - покачал я головой, усаживаясь на парапет. - А то Провод всех собак на меня спустит. Знаешь его, нет? Это местный фейский Принц. Царевич, блин, институтских хором. Мы с ним кое-что не поделили, вернее... Кое-кого.
Внутри крепло ощущение недосказанности. Если уж взялся рассказывать, так надо с начала и до конца.
- Все беды от баб, а когда баба дура, проблем вдвое больше. Нельзя ведь доверять феям! Но нет, спасти кого-то там больного хотела, родственника, что ли. Проводу и париться не пришлось. Напряг свои связи, пациента в Москву-то и отправили. Сказка, скажешь, да? Марина тоже так думала. Взамен она Проводу пообещала, что "сердце ему отдаст, когда время придет". Что-то про любовь себе вообразила - говорил же, что дура! А оказалось, что Провод говорил буквально. Для ритуала чьего-то свежее сердце требуется, с Феей связанное. Сказка-то страшная оказалась... - я вздохнул. - Вот Марина ко мне и прибежала. Боится, не хочет умирать, сидит теперь в моем логове и трясется как лист осиновый, а ее бабка шум в Академе подняла, мол, в лесу маньяк завелся, что девок похищает. Провод науськал, не иначе. Все требует ее выдачи, сделка у него горит, а я не могу, понимаешь! Хоть она и дура, но не по-людски это.
"Знал бы, какая шумиха из-за Марины поднимется, выгнал бы ее из лесу..." Не выгнал бы. Потому что дурак, ей под стать. Я хмуро подытожил:
- Все беды от баб, Якуб, - и заел сию мудрую мысль сушкой.
|