Китти рванула к павшему товарищу, отбросила в сторону оплавившийся кусок металла и рывком подняла инвестора на ноги за очень удобную ручку\петлю на плече, которая вообще-то была не для того, но кому какое дело.
Ортега выглядел слегка потрепанным. На пижонском скафандре появилось несколько характерных подпалин. Но, с удовлетворением отметила сержант, он так и не выпустил оружия из рук. Стоило ему оказаться в вертикальном положении, как он вскинул оба пистолета и начал стрелять, прямо у Китти над ухом. Выстрел за выстрелом, с абсолютно одинаковыми интервалами, будто наглый белобрысый метроном. За полупрозрачным пластиком визора Хэл увидела его взгляд – раздраженно-скучающий, пятьдесят на пятьдесят.
Ладно, может, Ортега и бывал на Пандоре. Может, на его шрамы и стоит посмотреть.
Китти легонько толкнула инвестора в грудь, кивнула на двери в инженерный отсек и повернулась к дрону.
Бронированная хренотень явно тянула на все три очка. По шкале геморроя – так и на все пять. Каждый выстрел Ортеги попадал в цель. Белобрысый бил по сочленениям, по слабым местам конструкции, но дрону, похоже, было на это плевать, как и на огонь, который открыли по нему десантники.
Что ж, финал региональных соревнований по выпендрежу, выступает Хэл О'Китти. Расступитесь, мальчики.
Сдвинулись пластины брони, и пистолет-пулемет, частично встроенный в ее левое предплечье, оброс какими-то угрожающими хреновинами и красными маркерами. В левом углу визора появился индикатор обоймы. Тридцать два.
Тридцать два шанса. Очень неплохо.
Китти тщательно прицелилась – вот этими снарядами точно можно было разнести полкорабля – и выстрелила. Тридцать один. Тридцать. Двадцать девять. У нее, между прочим, тоже было чувство ритма. Во всяком случае, тетушка Агата так считала, а уж она кое-что в этом понимала: по семейной легенде она как-то переспала с барабанщиком "Гравитации", еще в те времена, когда они были популярны. Собственно, так и образовался двоюродный брат Хэл. Но это уже другая история.
Двадцать пять.
Что-то взорвалось, дрон покачнулся. Натужно взревели компенсирующие механизмы. Хэл поморщилась. То ли дело сервоприводы Майерса. Как славно выпить чашечку кофе под знакомое уютное жужжание. Где-то сейчас Майерс?
Двадцать.
Где-то сейчас Джинджер, и Векс, и Лан? Пока что Китти не заметила никаких следов боя. (От очередного попадания дрон снова качнулся и врезался в стену, оставив в переборке здоровую вмятину.) Может ли быть, что им удалось спастись?
Пятнадцать.
Китти методично всаживала снаряд за снарядом в область, подсвеченную Бри, и потихоньку конструкция начинала напоминать ажурную салфетку. Такие умела делать бабуля. Развешивала их везде, совала во все ящики, никакого спасу не было. Китти как-то нашла одну такую даже в своей прикроватной тумбочке с очень личными вещами. Открываешь, а там бабулина салфеточка, а на ней здоровенный фиолетовый...
Десять.
Девять.
Ну же, уродец, складывайся. Лежать.
Словно по команде дрон рухнул на то, что заменяло ему колени, дернулся и замер. Китти позволила себе бросить короткий победный взгляд на Бри: смотри, хозяин, какую шикарную дохлую птичку я тебе притащила. Но Советник почему-то на нее не смотрел. А смотрел...
Сержант повернулась к дрону.
Тот снова пришел в движение. Выворачивались суставы, перестраивались сочленения, сдвигались пластины брони.
Дрон поднимался.
Три. Два. Один.
Индикатор погас. Система врубила режим охлаждения. Хэл О'Китти опустила оружие.
Ноль.
|
Мастер Ю и Шени занялись осмотром поля боя. Менестреля, как более человеколюбивого члена отряда, больше всего интересовало, не притаилась ли в лесу еще парочка многоногих чудовищ. Грейтмастером же двигал скорее научно-исследовательский интерес. Впрочем, разница в мотивации не помешала им объединить усилия (тем более, что оба они предпочли о ней умолчать). Привлекли к делу и Лана, который явно все еще не вполне уложил произошедшее в голове и больше шарахался от Вэла, чем помогал.
В результате тщательнейшего изучения следов и останков носоконожек и пыльников были обнаружены следующие улики:
1. Несколько дюжин носков разнообразных цветов и размеров. Шени, покопавшись, отыскала тут и свои – по одному в каждой многоножке. Это позволило Грейтмастеру сформулировать – и, после некоторого времени, потраченного на беготню от одной кучки к другой, доказать – теорию: все (или почти все) носки были разбиты по парам, и левый носок из пары был частью одной многоножки, а правый – другой (ну, или наоборот, споры о том, в какой момент носок становится "левым" или "правым" велись среди монахов с незапамятных времен, некоторые из учителей даже использовали эту задачу в качестве коана – вопроса, ежедневные размышления над которым должны были привести ученика к просветлению). Этот факт, да еще осмотр имеющихся следов, позволял с осторожным оптимизмом предположить, что существ было только два.
2. Стрелы и арбалетные болты – по числу потраченных Ланом и Шени. Вероятно, больше никого из охотников многоножки не встретили.
3. Мертвые белка (в отличном состоянии), еще одна белка (в хорошем состоянии), мышь (в хорошем состоянии) и заяц (в состоянии скелета). Никаких признаков того, что белок и мышь начали переваривать, не было. В качестве причины их смерти Шени и Лан, посовещавшись, без особой уверенности объявили недостаток кислорода в организме. Из всех присутствующих лучше всех в медицине разбирался Грейсон, но совать ему под нос дохлых мышей (даже в хорошем состоянии) никто не решился.
Скелет зайца несколько выбивался из общей картины, и потому озадачивал. Но в итоге Лан, изучив отметины от зубов и когтей на костях, предположил, что тот попался какому-то мелкому хищнику уже несколько месяцев назад, а носоконожка просто зачем-то подобрала обглоданный остов.
4. Несколько крупных камней (4 в одной многоножке, 7 в другой).
По всему выходило, что животные (и, вероятно, люди) не были нужны чудовищам в качестве пищи. А зачем были нужны – кто их знает. Грейтмастер в очередной раз поразился нелогичности и бестолковости этих существ. Если какой-нибудь сильный маг, к примеру, создавал их, чтобы собрать свою непобедимую армию и захватить мир, то у него явно были большие проблемы с дизайн-проектами.
Тем временем, дело потихоньку шло к полуночи. Монахи, покинувшие орден еще до первых солнечных лучей и весь день бегавшие по горам, чувствовали, что пора бы помедитировать, порефлексировать, поблагодарить мироздание за интересный опыт – и баиньки.
|