Голосование пользователя

Дварф терпел все издевательства молча. По-крайней мере свои ругательства и проклятия он считал за часть этого "молча", ибо они не роняли его достоинства в глазах его пленителей. Почувствовав в руках тяжесть привычной для его рук кирки, он даже начал успокаиваться. Однако гнев не давал угаснуть недовольству внутри.
-Плюнуть в глаза этой жрице! Я-то думал ума у ней побольше других, раз она с жезлом бродит, а у нее начинена она камнями! - ворчал себе под нос Драм. Тело болело, ноги отнимались от боли, но... По привычке с детства, все недовольство он передал в удар кирки о твердую породу. Это всегда помогало... Всегда, но не сейчас.
-В следущий раз придет - точно ей в ее рожу плюну! Ее видимо рожали стоя на каменном полу, потому она двинутая с детства... - продолжал он свою словесную битву с персонифицированном виноватом во всех невзгодах, что на него свалились. Затем повысил голос, и со вторым ударом кирки крикнул, чтобы их стража их слышала. - С детства, ясно я говорю?!

В такой манере он нанес ударов десять, после чего внутренний покой был достигнут, и он смог подумать о чем-то кроме. К примеру как там Велим? Но оглянувшись на своего товарища по несчастью, дварф даже пожалел, что вспомнил о последнем. Его единственная надежда на помощь в этом враждебном мире выглядела так, что хотелось уподобиться богу, которому поклонялся монах. А именно плакать. Если свое состояние Драм оценивал как "если не убьют, жить буду", то состояние своего товарища оценил, как "жить буду, но лучше убейте".
И раз сложилась такая ситуация, то придется действовать за двоих. И тут настроение несостоявшегося приключенца упало совсем: действовать за двоих, это он постарается и сможет, если на то будет воля Клангеддина, но тут же еще и думать за двоих придется! А с этим Драм и за одного не всегда справлялся.
Но через несколько ударов кирки хорошее настроение вновь вернулось к дварфу. Действовать он будет за двоих, а вот думать за обоих пусть будет монах! Ну точно, посему он решил поведать сею незатейливую мысль Велиму:
- Ну и как выбираться будем?

Кобольд был удивлен тем, что сказал монах. Он раздал своим сородичам несколько жестких и коротких приказов, обернулся к искателям приключений, прошептал что-то, взмахнул рукой и паутина исчезла. Вся и в одно мгновение, так что Велим сорвался и упал на камни плашмя. Затем кобольды спустили сверху веревку.

- Значит, вы говорить, что враждовать с Белак? Враг мой враг мой не враг. Но я не верить вам. Здесь нет Белак, зачем вы идти, если вам здесь не радость и предупредить? Вы сдавать оружие и говорить с Юсдракичкишла. Если не врать, вы отпустить, идти воевать с Белак и забыть про кобольд. Привязать оружие к веревка, - ответил чешуйчатый чародей в тоге.

-Махть мхх...Кххх- Захрипел Драм, которому кровь пошла ртом. Потому он занялся важным делом - руками начал ощупывать свое тело. Странно, все болит, во всем теле неестественная слабость, но... Кости не торчат, ничего не переломано. Значит жить будет! Сплюнув кровь он постарался подняться. Это далось с таким трудом, будто ему стукнуло 300! Приподнявшись, он постарался как можно быстрее оглядеться. Вид того, что открылось его глазам ранее заставлять выдавливать из страждущего от боли мозга все до капли. Видел он мало, и то что видел было не радостным. Велим вообще недвижим лежал, и лишь рваное дыхание, что вырывалось из его груди, свидетельствовало о том, что он все же еще жив. Пока жив.
Подползя к нему вплотную, дварф вспомнил последние слова, обращенные к нему. Потому сконцентрировавшись на том, чтобы свет, который несет Клангеддин, распространился по всему данному помещению. И Клангеддин ответил ему своим теплом и светом - все помещение озарилось, и все приобрело краски.
Сплюнув всю кровь, скопившуюся во рту, Драм прошептал:
-Вот ты ж мешок с говном, завел нас в выгребную яму и копыта вздумал отбросить? -Взяв голову в руки, дварф крикнул в лицо монаху - Кочерыжку тебе, а не смерть!
И вся ярость, все бессилие и боль от утраты хлынули из недр души Драма. Хлынули через него в Велима, милосердно обращенные отцом битвы в лечебное тепло, которое заставило монаха выгнуться.
-Не надо... Лежи смирно - приговаривал Драм. Даже если монаху было больно, это пройдет. Клангеддин милосерден к тем, кто в битве всегда готов подставить плечо, он никогда не причинит боли сверх заслуженной меры. А потом... Велим эту боль заслужил!

Заливая новоявленное горе некой жидкостью из бутылки (вряд ли Фелосиал позволил бы своим помощникам хлестать алкоголь на службе, но все может быть), Бен с Джимом перехватили у уставших путников носилки. Бенджамин при этом пожаловался:

- Во имя вечных страданий жопы Ильматера! Да от вас воняет сильнее, чем от помойной ямы. Вы что, насиловали гоблинских женщин? Я понимаю, почему вы не хотите говорить об этом на улице. Моя девочка ждет меня, и что, я возвращаюсь посредине ночи и от меня несет, как от подмышек Оркуса? Да вы хоть нашли лекарство для ее матери, которое искали? Ну ладно, к Наклу так к Наклу, если эта хитрая рожа еще не спит и не нажирается в Хряке, пойдем его искать.

Тень внимательно слушал перепалку Мирел с тавернщикам, не встревая. Он не сомневался, что воительница справится сама. Да и лишний раз привлекать к своей, разыскиваемой, персоне внимание не хотелось. Но вот свое собственное внимание он не ослаблял, и незаметно наблюдал за присутствующими, не таит ли кто угрозу, не выдаст ли себя движением, не пролетит ли мимо острого уха фраза, над которого стоило бы задуматься?