| |
|
И пал на землю сгусток чёрный яда, и был то Циастилас, осмотрелся он вокруг и понял, мало ядовитых тварей в этом мире.
Село божество и начало чертить руками на сырой земле полосы, полосы ярко красного яда. Пузырилась земля, жёг её яд, жег так что плавился грунт, лишь мелкие камушки упорно не давались жуткому токсину, облепляли они его со всех сторон, надеясь спасти мать свою - сыру землю. Увидел это Циастилас, рассмеялся и дунул на своё творение, камушки, влипшие в яд, обратились чешуёй и ожил он, явив миру ярко красных змей, чей яд саму землю обжигал и расползались рептилии вокруг, под радостный смех Божества Ядов и Болезней.
Пошёл Циастилас дальше, но споткнулся о большой валун, разгневался бог, встал, поднял валун, сжал его, окутав ядовитым туманом, да с силой швырнул в даль. Пал валун в горы, раздробив собой скалу, раскрошился подобно скорлупе и выполз из него жук огромный, скарабею подобен, стал жук жадно поедать камни лежащие вокруг, да панцирем тяжёлым обрастать.
Дошёл Циастилас, наконец, до моря и окунул руку свою, покрытую ядом, в воду. Не растворился яд, настолько силён был, собрался он в пятиконечную звезду и затвердел, посмотрел на это Бог Ядов и, положив на сгусток затвердевшего яда плиту известняка, вдохнул в него жизнь, зашевелилась огромная морская звезда и поползла в море, пока панцирь её на ходу кораллами обрастал и рыбы вокруг неё собирались.
Посмотрев, на то что сотворил, Бог Ядов и Болезней остался доволен. Но вот захотел чуть поязвить, набрал воды в руку, окунул в получившийся раствор яда песок, поднятый из-под ног, и метнул его на континент, занятый Себастьяном. Приземлившись проросли песчинки небольшими кустами и выросли на них маленькие ягодки, похожие на чернику. Посмеявшись, вылил бог воду, что осталась в руке его, на землю и вырос там ярко красный цветок, похожий на лилию, с очень широкими листьями, взял его Циастилас и обратился к Анатре.
- Делай с этим цветком что хочешь, со своей стороны я всё сделал.
-
Пятерых одним ударом.
-
Просто супер )
|
|
"К-какого длинного!?"
Сердце бешено колотилось, отголоски стука больно отзывались в груди. Обретя форму правильного круга, глаза Левиса смотрели прямо на Крысолова, жадно впиваясь полным злобы и ярости взглядом. И его не интересовала ни угрожающая улыбка, принадлежащая явно не представителю вида Хомо Сапиенс, ни неестественно-серая кожа, будто покрытая слоем свежего пепла. Как! Он! Посмел!?
Самооценка Каннинга, кропотливо сооружаемая в течение долгих лет и шлифуемая донельзя, в считанные секунды была просто-напросто разбита в клочья, истоптана и смешана с грязью. Что этот... этот отброс себе позволяет!? Как он может так унизить меня!? Как он может победоносно и гордо стоять и смотреть на меня, будто на беспомощного щенка!? И брови. Не потребовалось даже проверочного касания, чтобы определить, что они полностью выгорели. После осознания этого факта пальцы Левиса затряслись, а лицо перекосила гримаса гнева и отчаяния. Правый глаз нервно дёрнулся, а нижняя челюсть бешено защёлкала зубами о верхнюю. Казалось, что лицо парня, представляющее собой один сплошной лёгкий ожог, покраснело на порядок больше.
- Перестань нюни пускать, мелкий подлец! - Отец подошёл к углу у камина и взял доселе мирно лежащую там плеть. Пара телохранителей, прежде стоявших у дверного проёма, судя по всему, смекнули, к чему идёт дело, и резко схватили мальца за руки, повернув спиной к Джеремии. - Реветь это привилегия простолюдинов! - Щёлк! - Реветь это привилегия грязи! - Щёлк! - Реветь это привилегия дерьма! - Щёлк! - Дерьмо рождается, чтобы реветь, и живёт, чтобы реветь! - Беспорядочные отголоски кнута смешались с криками боли, злобным пыхтением Шиллера и мирным потрескиванием веток в камине. Финальным аккордом сей какофонии стал размашистый удар, после которого дорогой мраморный пол озарился мелкими каплями крови. - Уведите его! - Громко дыша сквозь зубы, отец бросил плеть на пол. - Приложите лёд и накачайте его синью. Ещё не хватало, чтобы учителя обо всём прознали. Слухи поползут...
Каким бы мерзавцем ни был отец, его урок всплыл в памяти Левиса в нужный момент. Реветь это привилегия дерьма, чёрт возьми! Возьми себя в руки, щенок!
Одна-единственная слезинка с трудом выкатилась из левого глаза Левиса, проползла по щеке и грохнулась о пол канализационного тоннеля. Из-за полного отсутствия волосяного покрова над глазами зрелище это смотрелось довольно неестественно и жалко. Через силу сцепив зубы, юноша утихомирил скрежещущую челюсть и крепко сжал во вспотевшей дрожащей ладони Легендарный Паровой Нож. Зрачки сузились. Это лыбящееся отребье только что подписало себе смертный приговор.
Взор начал бегать по Хозяину Крыс с неимоверной быстротой, будто по крупице собирая мельчайшие детали. Про пистолет уже можно было забыть, оставалось идти в ближний бой. Но куда резать? В торс? Так сразу же нарвёшься на лезвие клинка или кинжала. По рукам? В попытке лишить противника одного оружия был существенный риск налететь на другое. Может, по ногам?
- Открой ротик.
Так и не успев сообразить хоть приблизительный план атаки, парень услышал слова Турзи и повернул лицо к натягивающему метательный жгут своего оружия гоблину. Учитывая, что Легендарные Артефакты являются вполне стандартными предметами с совсем нестандартными свойствами, Левис нашёл разумным подчиниться совету напарника и как можно шире открыть рот, не совсем соображая, с какой целью. Предоставив возможность атаки напарнику, парень начал раскалять Паровой Нож. Взгляд бегло пробежался по стенкам канализации, и юноша вспомнил роскошный зал Восковой резиденции, где он окончил свой жизненный путь. Нет уж! Он не умрёт во второй раз! А если и умрёт, то уж точно не в этой вонючей дыре!
|