Голосование пользователя

Вы не можете просматривать этот пост!

Вы не можете просматривать этот пост!

Вы не можете просматривать этот пост!

– В прошлом Тео много занимался магическими искусствами и, безусловно, знает больше меня... - Альгарди замялся и, пожевав губы, смолк. – Но даже он вряд ли сумеет осуществить подобное.

– А над чем Тео работает сейчас? Вы присматриваете за ним? Слышали-ли Вы что-нибудь о конструктах?

Задавая эти вопросы, Берендир прохаживался по мастерской, аккуратно беря в руки инструменты, на которых были изображены странные руны, и пытаясь их прочесть или хотя бы определить язык, на котором они написаны.

—

– Боюсь, хранитель леса, что сейчас это невозможно. Наставник Орсо отлучился по срочным делам, а без его присмотра юноша работать не соглашается. Полагаю, он вернётся лишь через несколько дней. Но, право... Я заинтересован.

– О, мне говорили, что Орсо может делать изваяния животных, а они в лесу смотрелись бы куда уместнее, чем изваяния людей. Люди в лесу - чужаки. Они не понимают хрупкой целостности природы и прут напролом, оставляя за собой лишь пепел разрушения. К тому же, я думаю, что Орсо не откажется встретиться со своей сестрой Тенар, которая по счастливой случайности составила нам компанию в Аббатство - с этими словами Берендир вывел вперед девочку, придерживая ту за плечо... - Ну так как, пошлете за Орсо?!

— Хм... Выглядит очень странно... — сказал Форгрим проведя рукой по фреске. Следы потёртостей очень напрягали дварфа и наводили на определённые мысли. Правда, весь смысл ускользал от его разума, да и начавший молиться Неспящий только отвлекал его. Но не столько самим фактом молитвы, сколько языком, на котором тот говорил. Сын Феролакса далеко не первый год живёт жизнью наёмника, многих людей и нелюдей повидал, со многими пообщался. Но одно он запомнил настолько, что из памяти не сотрётся никогда – орочий язык. Он не знал его, но знал как тот звучит. Неужто малчуган, что попросился к нему в ученики оказался орком? В любом случае, сейчас не время и не место для таких расспросов.

— Да, в некоторой мере ты прав. Если за стеной действительно что-то есть, то эта фреска является чем-то вроде загадки. Смышлёная Ирайя действительно могла бы без проблем решить её... Но это долго, да и у меня самого уже есть решение! — крикнул он и схватил свою новенькую булаву, которую совсем недавно Берендир выменял на своё зелье. «Булава Камнетёса» – гордо презентовал её торговец, а значит она без труда пробьётся сквозь толщу камня. Правда ведь?
— Нет стены – нет препятствий!

По дороге до мастерской Амадея Берендир продолжил начатый разговор:

– Отец Амадей, не могли бы Вы послать кого-нибудь из своих помощников за Орсо и вызвать его в Вашу мастерскую? Я бы хотел лично познакомиться с юным подмастерьем и посмотреть чего он стоит. Возможно, он сможет выполнить индивидуальный заказ для нашего леса?!

Честно говоря, я долго думал, чем могут ваятели аббатства Блиссрок помочь нашему лесу в борьбе со злом... Я слышал, что Вы наделяете свои скульптуры силой Келемвора, которая оберегает его храмы от проникновения зла. Это правда? Скажите, а возможно ли создать живую скульптуру, например, в виде хозяина леса-медведя, чтобы он могла оберегать границы леса от вторжения темных сил? Можете ли Вы создать нечто подобное? Или, возможно, таланты Тео способны на такое?

Во время разговора Берендир не забывал поглядывать по сторонам, пытаясь разглядеть в стенах подземелья и в обстановке личной мастерской Амадея что-то необычное.

– Славненько, спасибо!
Полуэльф спрыгнул с повозки, захватив рюкзак, поскольку за время в дороге уже как то даже и надоело ехать и пошел к аббатству. Остальные достаточно взрослые чтоб поехать или пойти в ту же сторону. Благо что письмо теперь тоже было у него.
Вообще, опыта общения с аббатами у Эгиля не было, да и в целом со жрецами, если исключать поучительные проповеди Нилаи, но они ведь люди, причем на трактирные задиры, которые сами себя провоцируют на драку? Соответственно, проблем возникнуть не должно.
Так что насвистывая песенку, он добрался до места, где в теории должен быть нужный человек. Ну или кто он. Вообще, песенка в текстовом виде была довольно похабная, но в свисте ведь слов нет, никто же не узнает молодежный фольклор Красных Заводей просто по мелодии?
– Эм? Приветствую? Мне нужен аббат Альгарди. Есть дело и письмо. Точней наоборот. Хотя я уверен что эти два пункта связанны.

Шагдар даже отвлёкся на несколько мгновений: смотрел оружие. В частности - на молоток. Выглядит хрупким, но это - оружие жрецов. Страшно представить, что можно сделать с таким инструментом! Тем более, что о терпящем раны человеческом боге он знал даже из родного племени. Как минимум, было известно, что мешать целителю, даже вражескому, со знаком двух ладоней - очень вредная примета. И, слушая пространные речи дворфа, где-то это оружие явно укравшего (а не с могил ли мёртвых жрецов прошлого?), задумался на миг.
- Нет, спасибо. Мы не можем знать, что это всамделишное оружие, взятое честным путём. Вдруг это вещи, украженные с могил и проклятые богами? Я бы брать не стал, - мотнув головой и подтверждая свою зашоренную твердолобость в вопросе суеверий, Неспящий вернул своё внимание к ребёнку.
- Ты можешь делать всё, что тебе заблагорассудится, - Шагдар попытался шепнуть так тихо, чтобы его не услышал торгаш, но достаточно громко, чтобы его нравоучение достичгло цели.
- И я не буду тебя осуждать. Честно, - и, внезапно, в этом была правда. В конце концов, воровство - это удел слабых, а это ребёнок женского пола, к тому же, неорочий - воплощение слабости. Для неё это оправданный и обоснованный способ выживания. Жалкий и бесчестный, конечно, но глупо будет отрицать, что такое имеет право существовать. Ведь боги породили и сильных, и слабых, и поставили сильных над слабыми. И сейчас, как более сильный, он учит слабую - так, как всё и должно быть.
- Но мы приняли его, как подобие гостя в своей повозке. А ты знаешь, что гостям вредить нельзя?

Бурый любил мёд. А Берендир любил орехи. Логично, что любимым лакомством Берендира Бурого стали орехи с мёдом. Пожалуй, именно это общее гастрономическое пристрастие и стало тем клеем, который позволил Бурому и Берендиру ужиться в одном теле и принять друг друга.
Отголоски человеческого сознания Берендира в голове Бурого подсказали ему, что черный череп в каменной броне больше всего похож как раз на орех с наполовину расколотой скорлупой. Где-то глубоко в сознании Бурый понимал, что орех нужно выковырять из скорлупы, так как много раз видел, как это делает Берендир. Только вот проблема была в том, что огромные медвежьи лапы были гораздо менее ловкими, чем человеческие пальцы - ему и так стоило больших трудов удержать в лапах каменную головешку. Однако, так как ничего другого Бурому не оставалось делать, он попытался своими когтями и зубами добраться до внутренностей каменного ореха.

Давным-давно (около года назад), далеко-далеко от этих мест (в нескольких неделях пешего пути) жил да был один орчонок. Звали его Шагдар. Шагдар был обычным орчонком. Но однажды, когда все настоящие орки пошли на войну, он струсил и сбежал с поля боя. Предал семью. Предал друзей. Почему? Возможно, он был просто слабак и боялся боя. Возможно, ему в голову ударила неорочья блажь и он поверил в возможность ненасильственных войн против злобных гоблиноидов. А может, он и вовсе с ними сговорился?

Довольно забавно, что именно сейчас, в своём первом настоящем бою с тех самых пор, Шагдар повёл себя почти так же. Настоящий противник, живой, чудовищно страшный и сопротивляющийся - это не медленный и неуклюжий зомби, которого просто противно трогать, но можно, если не подставляться, и вовсе взять под руки и дотащить до церкви. Это не просто проваливающийся пол, из-под которого можно вытащить кого-то. Это угроза! НАСТОЯЩАЯ! УГРОЗА!
Ой, погодите!..
Это ж стоит, дрожащий, уже не трусливый орчонок Шагдар. Прикрывается щитом, едва-едва выглядывая из-за щита, уже некий воин, зовущий себя исключительно Неспящим.

Он ведь из-за этого же в своё время и попался. Нет, нет, нет! Сейчас все будет не так!
Он глубоко дышит. Он унимает дрожь. Он бурчит на орочьем пару слов, словно мантру, словно молитву, собираясь с мыслями и силами. И, наконец, Шагдар находит в себе силы сделать то, что давно должен был. Даже две таких вещи.
Во-первых, на ещё пружинящих то ли от желания развернуться и дать дёру, то ли от неустойчивой почвы, то ли от внезапного прилива уверенности (которого не было) ногах сблизиться с чудовищем и провести атаку, наконец. И длаже не голыми руками - движением отработанным, но явно не используемое довольно давно, орк выхватывает с пояса меч и пытается отрубить это твари... Что-то. Или отсечь? Ну, хотя бы попытаться! И что, что оно каменное? Камни ж рубят, вроде, всякими долотами, как он успел понять?

А во-вторых... Ну, поняв, что одним ударом не справится, Неспящему осталось совсем немного.
Есть одна орочья примета, касающаяся как раз защиты армии от чудовищ и прочего колдунства. А это ведь оно, да?
Шагдар мечом ударяет о щит и проводит этим же мечом черту между собой и монстром. И бурчит молитву, совсем короткую: "В битве с противником неизвестным, лукавым, неведомым, помоги мне!".
Справедливости ради, на орочьем языке весь этот словарный оборот занимает каких-то десять слогов, отчего и считается короткой молитвой.

Ощущения безопасности самому Шагдару это не прибавило, так что он не был уверен, что примета сработала. Но надо же верить, да?

Пока Саломея кружилась в танце, сопровождаемая летающими вокруг огненными шарами на цепи, Интара успешно справлялась со своей ролью. Мертвецы один за другим падали, сраженные Мечом, стоило им подойти достаточно близко к танцовщице. Ритуал шёл своим чередом, и было похоже, что ничто не помешает наёмницам очистить кладбище от "проклятия". Ни один из оживших трупов не был опасен для паладина, и Эзра могла спокойно творить своё колдовство.

Срубая очередную голову, Интара заметила движение в траве. Это спасло её - сделав быстрый прыжок в сторону, одним движением клинка она перерубила сразу два щупальца, струившихся по земле словно змеи. Девушку пронзило острое ощущение порочности уже знакомой тёмной ауры. Похоже, именно это существо она чувствовала раньше в земле. Предупредить подругу она не успела. Едва она повернулась в её сторону, то увидел, как фигурка Саломеи взлетает вверх ногами, поднятая щупальцем за лодыжку. Было непонятно, откуда идут эти отростки, но танцовщица поднялась на добрые пару метров над землёй.

Щупальце крепко держало Эзру. Это было длинное, гибкое, лилового цвета тело, почти гладкое на ощупь, в какой-то склизкой жидкости, которое позволяло ему скользить почти без сопротивления. Вот и сейчас, крепкая петля вокруг её лодыжки оставалось на месте, в то время как отросток продолжал обвиваться вокруг её ноги, уже преодолев колено и приступив к бедру. Саломея чувствовала тепло этого щупальце и его пульсацию, словно сердцебиение. Прежде чем она успела что-то предпринять, то ощутила такую же хватку и на одной из своих рук. Скользя по гладкой коже, конечность приближалась к её шее.