| |
|
Диана, в отличии от большинства бондов, столом заинтересоваться не успела. Возможно, к лучшему, ибо сотрясение не только привлекло её внимание, но и заставило навострить уши. А зря. Пришедший следом за ней резкий треск из-за этого был ещё резче и громче. Так вот, возвращаясь к тому, почему хорошо, что Ди не стояла среди столофилов. Услышав трескотню, мутантка вскрикнула и метнулась прыжком в сторону от звука, пришедшего из глубины бункера, тобиш к гермодвери. Благо, на пути у неё никого не было и девушка благополучно метнулась в сторону двери, никого не сбив с ног. А вполне могла, ведь прыжка, в длинну, между прочим, не в высоту, ей хватило на то, чтобы благополучно долететь до потолка коридора и с глухим "туп" состыковаться с ним головой. Голова, конечно, кость, да, к тому же, в шлеме, но всё равно не приятно.
-Уй!, - удар головой был по касательной и движения Дианы в сторону дверей не остановил, так что мутантка благополучно приземлилась почти там, где должна была, - Боольна.., - хныкнув и сунув нормальную руку под шлем, чтобы потереть место удара, на котором вполне могла вскочить шишка, мутантка направилась к столу, который все осматривали, ворча, - Света нет, тумбочки злые, звуки страшные, потолки низкие, - продолжая перечисление недостатков обнаруженного бункера Ди приблизилась к заинтересовавшему всех столу. Стол оный мутантке был не очень интересен, так как выглядел как обычный стол, даже без ящиков, в которых что-то могло лежать. Ну стоят на нём мониторы нерабочие, ну и пусть стоят, что они, бонды, мониторов нерабочих не видели что-ли? Вот рабочие были-бы, тогда да, понятно. Но раз уж всем он так интересен, то Ди сделала им одолжение и тоже осмотрела стол и даже обнюхала со всех сторон.
- Ман, не ругайся на Ижыцу, я на неё уже поругалась. Давайте никуда по-отдельности не ходить, латна? Тут могут быть ещё тумбочки. Многа. Особенно возле арсенала. Там оружия древних могут быть. У древних сильные оружия, древние свои оружия любили и никому отдавать не хотели. Давайте лущше в команный центр пойдём? Там все главные выклющалки и вклющалки должны быть, я в книшках щитала.
|
|
– А Пимен говорил, что человеческое мясо на вкус как свинина.
– Что?
– Ну, свинина.
– А, ну это меняет дело.
– Ну, мясо такое, мясо свиньи, были в общем такие животные, ну, ещё тогда, давно…
– Ха-ха, ну ешь тогда свою свинину, только поскорее, через час выдвигаемся.
– Да пап.
Хочется жрать. Даже пообедав несколькими часами ранее пресным супом из прессованных жил или какого там ещё дерьма напихали в эти чертовы пищевые таблетки. Но к голоду привыкаешь и даже ощущаешь, как норму, так что плевать. А вот к чему в пути привыкать никак не следует так это к покою. Пустоши необъятны – это знают все, а ещё тут царствует смерть – и это тоже всем известно. Вот только не все до конца понимают, что смерть в пустошах дело может быть и обыденное, да только в основном настигает тех, кто был столь глуп, что позволил себе расслабиться. Вот тебе и первое правило Проводника «Не расслабляйся!». Никогда. Даже когда спишь.
Так вот и пришлось Сигурду отбросить мимолетное видение из прошлого и вновь сощуриться грозно вглядываясь в ослепляюще белое в лучах давно не греющего солнца полотно пустошей, что простирается до самой линии серого, безжизненного горизонта. В пути оно бывает так – увидишь во льдах невесть каким образом нетронутый бондами изогнутый железный прут и вот ты уже черт пойми почему вспоминаешь соседского мальчишку, родившегося с коленями, выгнутыми наоборот. Или, к примеру, скользнешь взглядом по своей винтовке и тут же в глазах картина как тот 18-и летний молокосос, которого его группа парой месяцев ранее взяла в плен и разделала после налета банды каких-то отбитых идиотов, отвратительно хрипел, когда ему перерезали глотку – именно его винтовку Сигурд сейчас держал на коленях сидя рядом с водителем. Сейчас видимо голод стал причиной резко возникших детских воспоминаний. Плевать.
Местность вокруг он знал не очень хорошо, даже плохо, но, если что обратно погнать не проблема. Мир может и сошел с ума когда-то давно, да только солнце если стоять спиной к входу в сеть туннелей все ещё встает по правую руку от того камня в Железном Кольце, а садиться по левую – старики говорили Восток и Запад, а Проводник все равно запомнил «Лево» и «Право». Опираясь о тот камень и особенности окружения Сигурд и рисует по надобности карту у себя в голове, дабы понимать, как и куда если что двигаться. Не сказав ни слова, просто обозначив у себя в голове их примерное местоположение Проводник просто продолжил поглядывать в ветровое стекло. Особо то сейчас никого вести и не надо – колесят они без цели особой, где поторгуют, где повоюют, где достанут из какой-то забытой ледяной задницы чего-то полезного и попрутся дальше, с этим бойцы и сами справятся – вроде пообтертые, хотя Сигурд в людях не особо разбирался.
В определенный момент на их пути вырос невысокий холм, который Льетольв благоразумно взялся объезжать. Оказавшись у противоположной стороны холма внимание Проводника захватил резко выделяющийся на фоне белого склона черный рубец – пещеру или разлом в леднике. Водитель дал по тормозам и катафракт пробуксовав по льду резко встал, потревожив сонных пассажиров.
– Льётольв, что там? – послышалось позади. А что там было и не понять. Проводник привстал и подался вперед, положив руку на спинку водительского сиденья пытаясь разглядеть в глубокой тьме что-то за что можно было зацепиться взглядом. На секунду показалось, что в густой тьме ничего не разобрать, как вдруг – черт, показалось или нет, что-то блеснуло, словно сталью.
Для кого-то возможно и предчувствие добычи, но Сигурд знал – такие места редко, когда рады непрошенным гостям. Вглядываясь в черную разинутую пасть холма, он пытался понять, что же это все-таки там, лишь подумав: «Не расслабляйся. Не расслабляйся, сука!».
|
Белая, холодная пустыня - на сколько хватает глаз, слева, справа, впереди, и сзади. Она вокруг, зазывает ветром в ушах, хрустит морозом на трупах, забытых в пустыне, хрустом льда под траками. Она проникает повсюду - в тела, кости, существ, и животных, извращая их, превращая всё, до чего может дотянуться в подобие себя. В холодное, безразличное, завывающее подобие. Пустошь появляется не только в холоде, и долгих ночах. Она проявляется в мутировавших хищниках, что рыщут по заснеженным просторам, пожирая всё, что попадает им в лапы. В том числе и друг друга. Она проявляется в бандах отверженных, стаях мутантов, и продавшихся, что вооружились ножами, и затаённой яростью на незаслуженные обиды, что нанесли им жители деревень. Оставленные, забытые, отныне они убивают всякого, кто не из их клана, пожирают их плоть, и воздвигают ужасающие трофеи на местах своих "побед". Но насколько сильно они отличаются от тех, кто заперся в деревнях? Они, вооружённые остатками старой цивилизации, и подозрительностью, под влиянием чувств совершали вещи и похуже. Хотя кто знает, кто знает.
Катафракт ползёт по заснеженным равнинам, подминая тела снежинок многотонной тушей. Если прислушаться, то слышно, как хрустят их кости под прорезиненными траками. Его не трогают снежные бури, бесцельно разбивающиеся о крепкую, острую морду, тающие на разгорячённых, коренастых боках. Он стальным тараканом пробивается через упорствующую непогоду, безразлично коптя выхлопной трубой бесцветное небо, и бережливо храня в горячем чреве такие несовершенные, ломкие человеческие тела.
Внутри катафракт не так грозен, как снаружи. Словно блиндаж, обжитый солдатами, со стороны побит снарядами, и невзгодами, а внутри тепло, койки ждут хозяев, на небольшом столике, сделанном из ящиков, разложены карты, и снимки родных. Внутри катафракта - голые бока, защитая в самодельный кожух система управления, с рулём, и креслом для водителя. Остальные жители катафракта располагаются на полу, подстелив одежду, поддоспешники, или что их душа пожелает. Сидушек нет, ведь одно из предназначений катафракта - оперативное тромбование всего полезного, что можно найти в Пустошах, а часто ещё и под обстрелом тех, у кого эти вещи были на хранении всего пару минут назад. Намного спокойнее забирать их у трупов, ведь если они и против, то не протестуют. Главная часть катафракта - движок. Разработка современных изобретателей, способная двигать машину с помощью всего, что горит, или выделяет достаточно тепла, что бы испарять воду, и двигать электро-турбину. Плюс, сам движок не защит в кожух, и своим жаром обогревает весь экипаж.
Последние трофеи из костей, и кусочков кожи, пройдены несколько километров назад, и наконец-то катафракт останавливается, обойдя широкий, сильной выдающийся вперёд холм. Останавливается, потому что водитель заметил кое-что интересное в этой необъезженной части Пустошей. Высокую, четырёхметровую щель в заледенелом теле холма. Непроглядная тьма клубится за нею. Тьма, и стальной отблеск, обнажённый отвалившимся куском льда.
|
|
|