Голосование за ходы

Сильвия - старшая сестра Серены. Винсент помнил ее - еще маленькую тогда, но уже ответственную и строгую девочку в дорогих очках. А еще Сайрус и Сириус, братья-близнецы, еще старше, задиристые и шумные. Кто-то из них вполне мог учиться в Стратагеме - но кто именно Винсент не был в курсе. Улла, пожалуй, могла знать, она за такими вещами следила. Но не Винсент.
Альтари, в свою очередь, и таких подробностей не знала. Но чувства и решения маленькой соседки угадала верно - та действительно без колебаний проследовала к преподавателю. Окту и Тентир, как и некоторые другие студенты, спустились вместе с ней. Всего спустившихся было не так много - однако и не мало; почти что треть от общего числа. Остальные были или слишком неуверенны, или слишком подавлены. Винсент не особо удивлся, когда заметил рядом Ратека и Люпус.
- Это все? Прекрасно, - проскрипел заведующий, - следуйте за мной.
И все последовали.

Путешествие до конюшен и на экипажах по городу было скучным. Но вот то, что встретило студентов на подходах к Стратагеме, пугало.
На улицах царила паника. Тут и там мелькали маги в мантиях и куртках разных цветов, тут и там копошились перепуганные жители. На глазах у выглядывающей из окошка экипажа Альтари пара колдунов, сокращая себе путь, попросту перескочили через дом. Просто взяли и перескочили, мигом оказавшись на крыше. А парой кварталов после обнаружился целый пожар - горели верхние этажи какого-то дома. Все вместе, в целом, выглядело как-то нездорово и напряженно. Но самое страшное было еще впереди.
Самым страшным было то, во что превратилась Стратагема.
Конечно, большинство первокурсников до этого Стратагему не видели. Но не обратить внимание на здоровенную воронку, наполненную черной грязью и белыми костями, не ощутить запах гари в воздухе было решительно невозможно. Стратагема выглядела как после войны - и обилие снующих тут и там напряженных людей только усиливало впечатление.
- На выход!
Перепуганные первокурсники повыскакивали из экипажей, глядя через распахнутые ворота на развороченную площадь.
- Вы из Илквы? - кинулся к Винсенту (зачем-то именно к нему) какой-то молодой мужчина.

Ужас и отвращение накатывали волна за волной, и не было понятно - что же сильнее, что страшнее. Ужас и отвращение нарастали, словно волна, бушевали в хрустальных тисках черепной коробки, такой девственно, болезненно пустой. Она не знала, чего же ей хочется - плакать ли, свернуться ли в жалкий, трясущийся клубочек, биться ли как рыба об стенки сосуда, выворачиваться наизнанку или еще чего; она не знала даже, что правильно, не знала, как она должна вести себя в таких случаях. Осознание этого пугало, пожалуй, куда больше слизи и катетеров, сколько бы их ни было; но с этим можно было бороться, это было понятно - и она ухватилась за эту мысль как за спасательный круг. Все верно - к черту отвращение, к черту ужас, пускай в голове пусто - нужно понять, как поступить правильно. Этого будет достаточно. И никакие метания или крики явно не выход - так что нужно взять себя в руки.

Она выпутывалась из паутины катетеров и кабелей молча и деловито, сжав зубы, так, словно это было самой важной задачей в мире. Здоровенную кишку из пищевода вытащила, почти не поморщившись. Ее плечи подрагивали - не то от холода, не от страха - но она продолжала высвобождать себя. Цепляясь за края капсулы, выбралась наружу, все такая же сосредоточенная - и только оказавшись снаружи позволила себе закрыть слезящиеся глаза.

Продолжала завывать сирена, отдаваясь визгом в ушах и звоном в пустом черепе. От страха и отвращения не осталось почти не следа - только усталость человека, прошедшего через физическое унижение. Из-за этих завываний она не сразу поняла, что не одна - только открыв глаза смогла увидеть движение. Люди. Эта мысль тупым рефреном раскатилась в голове, не вызвав особенно никакого отклика. Люди. Все, что она испытывала при мыслях о людях - это смутное чувство стыда и ответственности. Так что, стиснув зубы, продолжила поступать правильно - огляделась вокруг. Ее внимание привлекли вакуумные пакеты - и она поспешила к одному из них.

Тиффани Серрин будто бы ударили. Она побледнела, дернулась как-то неловко, отшатнулась назад. Поморщившись, прикусила губу - и ее глаза опустели. Потеряли блеск. Не то чтобы она не ожидала чего-то такого - напротив, ожидала и попыталась по-своему избежать, попыталась безуспешно и неловко - но жестокость Уллы Тентир застала ее врасплох. Чувство вины, чувство собственной слабости, ощущение совершенной ошибки... и что куда страшнее - один простой, маленький вопрос, который преследовал дочь Книжника с самого детства.
Кто я такая чтобы что-то решать? Кто я такая, чтобы запретить дочери знатного рода идти на смерть? Кто я такая, чтобы помочь ей выжить? Кто я такая, чтобы спасти мир от войны и боли?
Именно этого не было в Тиффани - в ней не было самоуверенности. Она не ощущала себя достойной решать. Не ощущала себя достаточно сильной, чтобы действовать. Да, она сделала свой ход, сменив Аркану... Да, она сделала свой ход, попытавшись помочь Улле Тентир... но все эти "ходы" обернулись лишь фарсом. И это снова приводило Тиффани к исходному положению. Кто я такая, чтобы что-то решать?

Никто.

- Одежда? Ах, да, прости пожалуйста.
И снова эта вежливость, "хорошие манеры", рабские манеры, вбитые воспитанием и дрессировкой. Противная до жути и удобная штука - как колючее, но теплое одеяло - за которым удобно прятаться от непогоды. Натянуто улыбнувшись, Тиффани на автомате добралась до шкафа и вытянула заранее найденную вешалку.
- Вот. Бери, пожалуйста, тебе должно подойти.

Среди членов Арканы Легатта в свое время была популярна одна очень претенциозная - но вместе с тем весьма правдивая поговорка.
Легатте не нужны замки и башни, у Легатты есть весь Арканум.
И это было действительно так; в то время как все другие Арканы замыкались в стенах своих твердынь, очерчивали свою территорию - Легатта свободно раскинула свои здания по всему городу. Полигон здесь, здание там, клуб здесь, аудитория там... Тысячи жителей города тайно или явно работали на ту или иную ложу Легатты. Тысячи потайных убежищ и скрытых хранилищ сокрыли в стенах и основании города его строители. Даже Сол не могла могла и не может похвастаться таким количеством своих людей и своих мест. Студенты Легатты везде дома - и это первое, что им предстоит понять когда они попадают в эту легендарную Аркану.

Верита Джонс и ее молчаливый кучер доставили Коберта на улицу, носящую красивое имя "Аллея Роз". И правда - розы здесь были в почете; от увядших и прибитых дождем цветов на окнах до кованных оград и калиток. На фоне всей этой ажурной красоты невысокое, кирпичеподобное здание Первой Аудитории выглядело несколько серо и скучно, несколько уныло и грубо - но, по крайней мере, Оскал точно знал куда идти. Ему нужно было только преодолеть метров тридцать под дождем до дверей - а там его уже встретил нисколько не удивленный швейцар, откуда-то точно знающий кто перед ним. Запустив Коберта внутрь, в теплый полумрак пустого вестибюля, он деловито провел вдоль тела юноши какой-то волшебной лопаточкой, которая тут же высушила и как-то пригладила помятую одежду, придав ей вчерашний лоск. Вслед за этим другой слуга тут же перехватил Оскала, приглашая его за собой к большим, похожим на крепостные воротца, дверям впереди, которые уже распахнулись. Сделав несколько шагов, Коберт оказался в длинной зале с низким сводчатым потолком, заставленной грубыми на вид партами, заполненной студентами. Вдалеке, на кафедре, был виден мужчина со снежно-белыми волосами.
- Студент Коберт Оскал!
Неожиданно на всю аудиторию объявил слуга, привлекая к персоне Коберта еще больше внимания. Студенты оборачивались, перешептывались; мужчина за кафедрой на удивление не громким, но на удивление четко слышным голосом прореагировал:
- Спасибо, Лэнс. Господин Оскал, прошу ко мне.

Блондинка смотрела на Винсента как на сумасшедшего. Что, в принципе, не так уж сильно далеко расходилось с действительностью.
Брюнетка вскинула брови. В ее мутно-черных глазах читалась улыбка. Склонив голову к плечу, она дослушала импровизацию Винсента до конца - и тут же полезла его перебивать:
- Нееет, нет-нет-нет, все не так, ты все перепутал! Смотри!
И выдала ответ в стихах, помогая себе жестами и глядя куда-то вверх:

Опять мерцают звезды алые
На влажной, черной плоти неба,
Опять ты скован злыми чарами,
Опутан ночью до рассвета,
Опять в бессонном исступлении
Ты обнимаешь тень пугливую,
Опять, опять, до пресыщения
Терзаешь свою плоть постылую,
Опять на лист бумаги скомканной
Ты пишешь знаки неизвестные...
Опять, опять, сквозь губы сомкнутые,
Сочится марево рассвета.

Пока она декламировала, блондинка наблюдала за ней искоса со странным выражением лица - этакое глубоко затаенное восхищение. А брюнетка, закончив, задала Дрэйвену вопрос:
- Ну скажи же - так куда честнее?

Девчонка звонко захохотала, развернулась - и пошла спиной вперед, глядя на своих будущих учеников.
- Восприму это как комплимент, Рейверн Уиллис. Приятно знать, что в моем возрасте я выгляжу так молодо. Может, по мне и не скажешь - но я большая девочка, и выпивкой меня не удивить.
Подмигнув, большая девочка снова развернулась и пошла нормально.
- Это называется акколада. Когда ты разделяешь со своим духом его таинства - твое тело меняется. Иногда - так как ты этого хочешь. Иногда - не совсем. Мой дух обещал мне вечную молодость - а подарил вечное детство. Немного проблематично, конечно, с таким телом искать кавалеров - но чего не сделаешь ради магии, верно?

Сопровождаемый слугой и вызывающий на себя внимание случайных встречных, Винсент миновал ворота, площадь, сад, фонтан, здоровенный зал, еще одну площадь - и оказался перед зданием общежития. А встречные, в основном, представляли из себя студентов разной степени веселости. На странноватого Дрэйвена поглядывали, но с вопросами или предложениями не лезли, так что вояж вышел без эксцессов и приключений. Ну, если не считать тех приключений и эксцессов, которые извлекал из ситуации сам Винсент.
Здание общежития было освещенным - похоже, мало кто ложился спать. Заведя юношу внутрь, слуга удалился в поисках кастеляна - и Дрэйвен на несколько минут остался один в небольшом вестибюле. В вестибюле было тихо и почти безлюдно - если не считать двух девушек на диванчике в стороне. Судя по "гражданской" одежде, девушки были первокурсницами. Одна, симпатичная блондинка, носящая пенсне на кончике чуть длинноватого носа, читала книгу; другая, бледненькая брюнетка, спала рядышком с первой. На Винсента обе, понятное дело, никак не реагировали.

Обернувшись в сторону мужчин, девушка вздохнула. Закатила глаза. Помрачнела. Ситуация была одновременно комичной - по какой-то причине зрелище двух дерущихся голых мужиков казалось ей комичным - и печальной. Учитывая то, в каком состоянии была сама девушка - с пустой, гудящей головой, одной лишь логикой удерживающая себя от желания свернуться в комочек на полу и забыться, со спутавшимися волосами и до сих пор саднящим телом там, где располагались ранее трубки и катетеры - как она могла быть уверена, что этим двоим лучше, а не хуже? Как она могла быть уверена что эти двое не сошли с ума - и после расправы друг на другом не причинят боль ей? В конце концов, они мужчины, они больше и сильнее, злее - они опасны.

Страх - со страхом нужно было бороться. Страх ничем не поможет. Разве что подстегнет и заставит искать выход. Но и все на этом. Она боялась этих мужчин. Боялась грохота и светомузыки. Ну а дальше что?
Нужно выбираться. И нужно вооружиться.

Марго ажно засмотрелась на все это - на солдат и стражников, толпу и барона, арбалеты и клинки. Во всем этом было что-то ей очень близкое, что-то очень созвучное - во всех этих оскалах и масках, в слезах и смехе перед лицом смерти. Она не могла вспомнить себя в такой ситуации - но чуяла что-то знакомое, родное, свое. Марго была бледна, крылья носа трепетали едва заметно, втягивая пахнущий сталью воздух; в теле словно бы закручивались пружина за пружиной, готовясь выстрелить. Куда? Зачем? Почему? Оглушенная войной и Жестокими Сердцами повсюдо Марго и сама не знала. Но должен же был сон зачем-то кончиться, верно?

Барон отчитывал сволочей, сволочи, сопя носами, готовились проливать кровь, свою и чужую. А Марго, напряженная и настороженная, искала себе место. Укрыться в замке? Логичнее всего, но как-то слишком очевидно. Как-то неправильно. Вся взбудораженная натура проснувшейся требовала от нее действия. Понятное дело, что с мечом на стены ей нельзя - да и не тянуло ее. Как бы не будоражили ей кровь война и смерть - Марго не была и не хотела быть трупом, частью военной машины, марионеткой в строю. Но что же в таком случае делать?
Не выпуская врата из виду, Марго медлила, надеясь что утро само подкинет ей пару вариантов.

Седьмое число второго месяца осени, год 1018 от основания Рем Романы

Это был долгий, буквально бесконечный, тянущийся как патока, день.
Высокое ясное небо, исколотое острыми шпилями гордого города Арканума, темнело, вечерея, наливаясь ночью как кровью синяк. В этом темном небе меж тусклых звезд гуляли холодные ветры с севера, идущие на юг, приносящие с собой первые заморозки.
Однако людям небо было не интересно. Люди, как заведенные, бегали туда-сюда, снедаемые собственными проблемами и амбициями, интересующиеся только своими маленькими победоносными играми - и лишь легкая стылость в воздухе заставляла их ежиться, кутаться в одежды и жаловаться на погоду. Еще бы - ведь сегодня был такой важный день!
Такой долгий, бесконечный как небо, день.

Толпа и давка у пропускных пунктов осталась позади - и усталые студенты-второкурсники, проклиная все на свете, удалились в свои общежития. Они уже забыли что всего год назад были такими же, как вся эта возбужденная толпа конкурсантов. На дело вышли их сменщики - те студенты, которым было доверено проводить испытания. А еще - сотни и тысячи магов и обычных людей, усиленными патрулями поддерживающие порядок на перегруженных улицах города. Вся Аркана Лекс в полном составе пребывала в боевой готовности, а зачарованные валуны Арма Магики лениво кружились вокруг Шпиля - Арканум был готов ко всему. Но конкурсанты не понимали этого; они спешили навстречу своей судьбе, дивились на диковинки по пути, тыкали пальцами. Им и не нужно было ничего знать.

С высоты расцвеченный огнями город выглядел как игрушка - дорогая магическая игрушка, макет праздничного городка для маленькой леди или юного кавалера. Шпили города терзали серое брюхо неба, вспышки света соперничали с тусклыми звездами - и это было одновременно и красиво, и грустно. Немногие люди сейчас смотрели в небо, немногие люди всматривались в рваную линию горизонта - тем более с высоты - и молодая девушка по имени Тиффани была одной из таких немногих. Одетая в скромную повседневную мантию без опознавательных знаков Арканы, она всматривалась в даль - и лицо ее было тревожно. Печальные думы черными водами омута сомкнулись над ней - и не отпускали настолько крепко, что задумавшаяся девушка даже не услышала, как ее окликнули.
- Тифф! Тиффка, дурная башка!
На "дурной башке" девушка вздрогнула. Непонимающе поведя бездумным взглядом по игрушечной панораме города, она обернулась - и обнаружила за спиной молодого человека своих лет. Юноша был одет в такую же мантию - но с шитьем Арканы Альта. Он выглядел чуточку полным, взъерошенным, недовольным - и зябнущим на холодном ветру. Смерив Тиффани неодобрительным взглядом с толикой затаенного восхищения, молодой маг прочистил горло и авторитетно заявил:
- Твоя смена уже скоро. Мегана совсем выбилась из сил. А ты тут прохлаждаешься!
В отличие от юноши, девушка, кажется, холода не ощущала. Виновато прикусив губу, она поспешно принялась извиняться:
- Оу, эмм, извини? Я готова приступить вот хоть сейчас! Только не говори мастеру, ладно?
Выдержав внушительную паузу - вернее, провалив ее из-за холодрыги - молодой человек снисходительно (как ему казалось) ответил:
- Конечно я ничего не скажу. А ты сейчас же вернешься к работе!
- Спасибо, Гейб, ты просто душка!
И, чмокнув воздух рядом с щекой Гейба, девушка по имени Тиффани поспешила прочь.

А между тем, внизу, в Церемониальной Зале, уже несколько часов подряд шли испытания. Сотни магов с победным видом прошли через приемную комиссию - и вдвое больше несчастных черными ходами покидали Шпиль. В огромном помещении стоял шум и гомон, слышались чьи-то истерические смешки и окрики, сновали туда-сюда взмыленные второкурсники. Вся эта огромная канительная машина, казалось, никогда не остановится - но небо темнело и число конкурсантов таяло.
Вот - ждут своей очереди брат и сестра из знатного семейства Тентир, Улла и Винсент. Такие похожие - и такие разные. Вокруг них собралась целая маленькая толпа из проходящих испытания родственников и подданных - все услужливые и льстивые. Кто-то из них - или брат, или сестра - должен войти в двери зала испытания следующим.
Вот - дожидается своей очереди молодой ремесленник Квинт Цецилий, замахнувшийся так высоко, как никогда не мыслили замахнуться его родные. Он симпатичен, опрятно одет и хорош собой, но рядом с ним нет свиты подпевал - ведь все в нем выдает плебея.
Вот - юноша из семьи чуть менее знатной, чем семейство Тентир, молодой Винсент Дрэйвен. Рядом с ним пусто - ведь его манеры и его внешность отпугивают и без того нервничающих конкурсантов. Однако его это, кажется, вовсе не заботит - он доволен собой и думает о чем-то своем.
Вот - другой не менее одинокий молодой человек. В отличие от Дрэйвена, он выглядит здоровее и симпатичнее - однако же угрюмое выражение на лице и буквально физически ощущаемая аура отторжения делают свое дело - рядом с Оскалом тоже пусто. А может быть дело просто в том, что он ужасающе бедно одет - пожалуй, беднее всех присутствующих.
Вот - приехавший издалека Дариус Роден. Он выделяется в толпе - он выглядит старше и мудрее большинства сверстников. Люди неосознанно тянутся к нему, улыбаются и изредка стараются завести разговор. Их привлекает его спокойствие и его уверенность в себе.
Вот - чуть поодаль, смущаясь, мнется девочка по имени Альтари. Как бы ни было сильно в ней желание стать магом - суета и толпа самого разного народа нервируют выросшую в золотой клетке дворца юную Окту.
Вот - совсем рядом с бледненькой Ао другая девочка, бойкая и живая Яриника. Ее глаза блестят как у ребенка, а восторженное выражение лица выдает самую что ни на есть закоренелую провинциалку - однако, в отличие от Альтари, она явно ничего не боится и ее явно ничего не смущает.
Вот - чуть поодаль от обеих девушек, бледной и яркой, устроился в тихом уголке внимательный молодой человек. Его зовут Рейверн и он выглядит совершенно обычным - если не считать странного, выжидающего выражения глаз. Возможно, дело в том, что его друг, Тодд, уже три минуты как зашел в одну из дверей - и все еще не вышел обратно.
- Следующий, - объявляет вернувшаяся на пост запыхавшаяся Тиффани - и кивает в сторону Винсента и Уллы. Брат галантно уступает место сестре; молодой Дрэйвен не задумываясь проходит вперед очереди, прямо перед носом у Квинта; никем не останавливаемый, Оскал просто заходит в двери, пройдя мимо никуда не торопящегося Дариуса; юркая рыжая девчонка прошмыгивает вперед считающей ворон Ао; такой же рыжий юноша задумчиво провожает ее взглядом.
Испытание начинается.

Боль никуда не делась, ее нельзя было вот так вот просто вытравить, стуча себя кулаком в грудь. Боль была словно бы цепкие лапы сна, не желающего отпускать спящего. И Марго была готова к этому - чего-то такого ожидала. Она бы упала прямо в грязь - и, если бы это помогло пробудиться от боли окончательно, то она сделала бы это не раз и не колеблясь. Но такая самоотверженность оказалась ни к чему.
Боль ушла, как ушел чуть раньше сон. Краски и звуки вокруг, все такие же яркие и сочные, больше не казались какафонией, теперь в них прослеживался мотив и узор. Почувствовав силу и бодрость, девушка цепко ухватилась за старика и выпрямилась, сохраняя равновесие и не давая деду упасть. Глядя в морщинистое, изможденное от долгой жизни, лицо, Марго улыбнулась.
- Просто голова закружилась, уважаемый. Спасибо что поддержали.