Голосование за ходы

Услышав требование архимага, Силур глубоко вздохнул. Опять всем надо что-то доказывать, неужели факта их здесь присутствия недостаточно, чтобы понять что они что-то могут? Странные они все. Ещё и заклинание им новое подавай, при этом не боевое. Хотя с этим требованием Данлейндскому явно повезло, ведь что может придумать из боевого ритуалист? Конечно, он вполне мог постараться и подготовить ритуал, который отправит всю коллегию в небытиё. Вот только сколько времени для этого нужно? Месяцы, года? Сколько редких ингредиентов будет уничтожено? А бытовое заклятье вполне можно придумать и создать. Только вот фантазии у Силура не много. Хорошо хоть было время подумать. Самое главное, это чтобы не было явного боевого эффекта. Тогда его не прогонят. Изгнание отсюда сейчас – будет смерти подобно.
«Мне бы хоть месяц пересидеть, пока в моём мире все успокоятся и забудут о жутком некроманте, похитителе, убийце и заодно пожирателе детей, служителе тёмных богов и просто чудовище. Вроде больше церковники и не придумали ничего.»
Силур размышлял и поглядывал кто какие заклинания придумал. Ничего особенного. Однако наверняка, если бы было больше времени, они смогли бы придумать заклинания получше. От некоторых так и веяло мощью.
«Надеюсь всё пройдёт нормально.»
Подумал Данлейндский и просто молча вышел вперёд. Стараясь не обращать внимания на взгляды остальных, Силур достал мешочек с костной пылью и высыпал всё на пол. Также он положил туда флягу с водой. Через пару секунд, некромант продолжил ритуал, нараспев читая заклинание, которое составлял прямо в уме, при этом изредка поглядывая в книгу заклинаний, которую достал:
-Ambulans per maze Oblitus fulgore solis lumine inania luminum Ambulans per mundi labyrinthum dissipati vestigia perennis, Cum quisque gradu frigoris obscurior in dies singulos tristitia Quidquid in nobis fuit, solum, nescio, nescio cor. Multa ... somnia spes animum uiriditatem munditiae Nunc anima rugosa, pervertitur atque inanem reliquerunt. Ego sum defessus. Spring obscurior fuerit lepra. Caelum scissor foedus. Triginta annis vixisse mine. Maxime adulescentia non faciunt. I errabundi in infinitum tristis, Erroribus et amittitur, quia non quaerunt de Deo. Ex animo volo illustrare caelum Pontem - Corde suo maledicebant sidus corde vult optima astra. Quid adhuc habent? Cum quisque gradu, frigescit Omne quod petit beatitudinis aequo expectavimus tu enim fecisti Oh, ultimaque temptantes, lux animae cruciantur, Mors dolorum omnium deliciarum mors expectavi festinare te!
Ко второй строчке, голос Силура начал грохотом разносится по залу, немного заглушая всех остальных. В это же время, пыль из кости начала двигаться в разные стороны, образуя пентаграмму в круге. К концу ритуала вокруг заклинателя начала сгущаться тьма, а образованная картина вспыхнула алым и погасла. Ритуал был готов. Силур покрылся холодным потом и пошатывался. Он постарался вложить как можно больше сил в этот ритуал. В итоге, рядом с флягой стояло ещё две точно такие же, полные воды.

Практически не слыша Фрею, Берттул разглядывал невзрачную, бесполезную на первый взгляд травинку. Да что там травинку, маленький кусочек стебелька, отличающийся от самой обыкновенной соломы только красноватым цветом! Он даже не слушал находящуюся рядом паучиху, а просто молча смотрел на своё спасенье, на неожиданно привалившее счастье, на это чудо! Травник даже не мог думать, не то что говорить, для него сейчас слова Фреи были не более чем еле слышный и осознаваемый краем сознания гул и шипение, на который Берттул не хотел, не пытался и не думал обращать внимания. Несколько раз глубоко вздохнув, ущипнув себя и зажмурив глаза, он понял что это не сон, а реальность, вот он в камере, которая пару минут назад казалась ему холодной и сырой, вот рядом паучиха, ещё недавно такая страшная, а рядом лежит скелет, которому не повезло и он останется здесь до скончания веков. Ему уже не было так грустно и страшно, он не обращал внимания на происходящее рядом. Он уже не умирал от безысходности и отчаянья, ему не хотелось пить и есть. Ещё через несколько секунд Берттул упал на спину и безумно расхохотался от счастья, даже не размышляя о боли, не думая о мхе который нашёл и таинственных карликов, которые его сюда притащили. Травнику и в голову не приходило что он мог ошибиться, что было вероятно, поскольку он ни разу не видел эту траву, только пару раз слышал о ней. В глубине души он понимал, что если это окажется просто солома, то он умрёт. Он умрёт от отчаянья. Даже не пытаясь больше выбраться. Не питаясь, не думая о чём либо. У него просто опустятся руки. В то же время, его сознание отдыхало, находилось в ступоре или просто спало.
Вскоре, после нескольких минут, а может и часов беспамятства, к Берттулу начал возвращаться разум. В голове уже крутились разные мысли. Он вспоминал всё что помнил об этой траве. Однако в голове крутилось только стихотворение, которое он однажды услышал.
-В Иванов день набраться духу
И в лес идти в полночный час,
Где будет филин глухо ухать,
Где от его зеленых глаз
Похолодеют руки-ноги
И с места не сойти никак,
Но где уж нет иной дороги,
Как только в самый буерак.
От влажных запахов цветочных
Начнет кружиться голова.
И будет в тихий час урочный
Цвести огнем разрыв-трава.

Схвати цветок, беги по лесу,
Он все замки тебе сорвет.
Освободит красу-принцессу
Из-за чугунных тех ворот. - Произнёс он полу-шёпотом, сжимая в руках своё спасенье, ища глазами паучиху Фрею.