Голосование за ходы

Кто-то другой насладился бы подольше нежной свежестью сатиновых простыней, морским воздухом, которым теперь можно было дышать вволю, покоем и передышкой от боли, но, увы, Саймон был не таков.
Он осторожно поднялся, прислушиваясь к ощущениям в теле, замер, пережидая боль и выбрался из кровати, чтобы прояснить, где он и что происходит.

Двустворчатые темные двери вели в просторную и удобную ванную комнату с большим витражным окном. Ему захотелось умыться и почистить зубы и, разумеется, все необходимое для этого нашлось. Старинное зеркало с красивой патиной беспощадно отразило его пугающую бледность, пожалуй, он выглядел именно так, как в кино изображают сбежавших из реанимации. Саймон отметил, что тонкая полоска прозрачного пластыря стягивает самый заметный и, не успевший пока закрыться, порез под левой бровью.
С раздражением Ковальски подумал, что получи он лишнюю гемотрансфузию в больнице, восстановился бы быстрее, но... Найдена в Оак-Вью сегодня утром. Ковальски аж передернуло – его самого сейчас возили именно туда. В спешке был смысл.
В его ситуации было грех жаловаться, в целом-то его неплохо починили. Там, где вошла и вышла шпага, теперь залеплено каким-то перевязочным материалом, и даже скверный порез от лезвия поперек правой ладони был подшит и перевязан. Он расстегнул пижаму (в ней он тут очнулся, и она вполне гармонировала со стилем дома), и заметил, что ушиб на плече, том самом, которым он выбил окно с рамой, уже расцветает роскошным кровоподтеком, в теле слуги такие процессы разворачивались быстрее.

Саймон вернулся в комнату и дотащился до окна. Он был почти удивлен, увидев там привычное ветреное побережье Атлантики. Несмотря на то, что интерьер увиденной части дома был полон деталей, и представлял собой изобильный итальянский (наверное) стиль, ничего здесь не казалось бутафорским, сделанным напоказ, наоборот, казалось будто гигантская рука подняла обжитую фамильную виллу со всей резьбой, лепниной, щедрыми драпировками, бронзовыми дверными ручками, керамической мозаикой в ванной комнате, подняла откуда-то с берегов Адриатики, перенесла через океан, и приземлила здесь, в Санта-Барбаре.

Клетка выглядела золотой, но Саймон не мог не проверить границы своей свободы.

Пробуя открыть единственную дверь ведущую из спальни, он искренне не знал, чего ожидать. Высокая дверь гладко отворилась, и он оказался в широком коридоре, стиль которого являлся органичным продолжением комнаты. Саймон успел пройти совсем немного, одной рукой вынужденный придерживаться за стену, когда на него буквально выпрыгнула невысокая черноглазая женщина в самой настоящей униформе горничной – черном платье, переднике с белыми оборками и таком же белоснежном чепце в пышных волосах. Она затараторила по-итальянски, и, учитывая скорость речи, успела выдать немалый обьем информации, прежде, чем встретилась глазами с Саймоном, который, застыв неподвижно как рептилия, прохладно разглядывал ее, не понимая, разумеется, ни слова. Она вздохнула и перешла на скупой английский, поясняя жестами:
– Возвращайтесь в постель. Вам еще рано вставать.
– Я искал свой телефон. Два телефона. Вы не знаете, где могут быть мои вещи?
– No signore.

Саймон решил вернуться, признав ее правоту.
Чудесный матрас и взбитая перина манили прилечь, в то время как пейнкиллеры, которых ему наверняка щедро вкачали после операции, стремительно утрачивали свой эффект.

Для быстрого восстановления стоило поесть, несмотря на то, что его все еще мутило. Но может быть, теперь этот дискомфорт от голода? Он решил дать обеду шанс, и не прогадал. Еда была прекрасно приготовлена, кроме того, начав есть, Саймон осознал, что смертельно голоден.

Как в тягучем сне Саймон оттолкнулся руками от пола, сел, а затем медленно поднялся, от чего в глазах заплясали мушки, и, не чувствуя ног, преодолел расстояние до двери с кодовым замка, только чтобы убедиться, что та, без сомнения, заперта.
В следующий момент он обнаружил себя вновь лежащим на боку, уткнувшимся лицом в ковер. Кончик длинного лезвия упирался в пол. О том, сколько он так пролежал, можно было гадать по размеру темного пятна впитавшейся в густой ворс крови. Ковальски отдал должное Рамирезу, тот совсем не мелочился и жалел свои ковры не больше, чем слуг.
Из-под правой лопатки медленно прорастала боль. Дыхание было напряженным и поверхностным, и почему-то выдох давался труднее вдоха.
Блять, ее надо вытащить, — решил Ковальски, — с этой штукой в себе далеко не уйдешь, даже если каким-то чудом дверь откроется. Что за надпись на этой сраной шпаге? Что-то про милосердие? Нет, про его отсутсвие...

Сжав ладонями скользкое влажное лезвие, он надавил на него, проталкивая сквозь себя, клинок поддался, и пара дюймов острия вошли внутрь грудной клетки (и вышли со спины, оттопырив его кожаную куртку). Вкус крови моментально заполнил рот, Саймон завалился на бок и отключился.

И опять пришел в сознание в отделённой от всего мира душной комнате с кодовым замком, в которой, наверное, он теперь до конца. Страдающий от гипоксии мозг Саймона подбрасывал ему странные образы, так Ковальски вдруг стало казаться, что, вообще-то он заперт здесь очень давно, многие годы, приличный кусок его жизни. Он и не помнит, как там снаружи.

Начатое оказалось куда сложнее и болезненнее, чем он предполагал.Он задыхался, а это здорово подстёгивало страх смерти. Ковальски уже пообещал себе, что если выживет, никогда больше не станет играть в русскую рулетку. Да какого черта он вообще занимался такой хернёй? Раз семь играл, не меньше, каждый раз прикидывал, какой шанс, что до сих пор не... Еще минута мучений, и Ковальски пал так низко, что пообещал, что бросит курить, даже просто если пытка удушьем закончится – жалкая попытка торга. Сигареты навечно слились с образом Джимми, блять, этот гребаный испанец, который пьет кровь... Подумать только, предан Джимми и предан им же, да ну нафиг пафос, ему такое легко проглотить, почему бы и нет. Догадался, что так и будет, когда увидел, что Рамирез открыл потайное убежище. Сам бы поступил также, у таких как он не прошито намертво, что вот это черное, а это белое. Не то что бы он совсем не различает цветов, но с полпинка пойдет на сделку с совестью, игру не по правилам, без чести. Без иллюзий. Был предан Джимми и всей этой компании только потому, что так приятно, так сладко чувствовать в себе эту химическую (или там алхимическую) привязанность. Вампирская кровь, химическая преданность, могущество, блять, кто он без этой мертвой воды, даже сейчас он бы принял ещё одни узы.
Теперь просто умри. Да, блять, почему бы и нет...
Ковальски продолжал корчиться на полу душной комнаты, его клетки из боли и ненависти к себе. Изолированная комната давала, в конце концов, одно важное преимущество – можно было побыть самим собой.

Саймон вспомнил про телефон. Не решаясь на очередную мучительную попытку вытащить клинок, теша себя слабой надеждой, что увидит ещё одно сообщение с неизвестного номера, он пролистнул экран с последними звонками и сообщениями. Ничего. Несколько старых исходящих и входящих, а он бы правда хотел, чтобы телефон сейчас зазвонил, несколько недавних вызовов – из этих никто не ответит, мертвы, недоступны, попался номер игрока, с которому условились поработать за столом, осторожничали, чтобы не запалить знакомство, должно было быть по-крупному, такое приятно щекочет нервы, и с примесью прошлой жизни, а вот номер последней рыжухи с тиндера, припас ее для следующих выходных. Его собственный номер менялся и не один раз, так что застрахован от смс и звонков с напоминанием о рождестве из позапрошлой жизни, никто
блять,
никакой звонок сейчас бы не спас, не вытащил его отсюда, трата времени, мертвому припарка, но ведь он бы, блять, на минуту не был бы один, в этот гребаный момент смерти, и если бы, блять, в момент смерти он не был настолько тотально один, да, ему было бы легче, внутри поселилось жалкое, которое уже сдалось и смирилось, и уже торгуется, согласно уже сдохнуть, но, пожалуйста, не в одиночестве.
Вспышка отвращения к себе взбодрила его, и он продолжил свое мучительное дело, умудрившись продвинуться еще немного.
Номера людей, которые мертвы или недоступны, блять, как там Джимми сказал, "ты проебал их, Ковальски", да, блять, так и есть, угробил Этана и проебал Джо, вчера еще вынес на руках, и подумал, ну ок, здесь улажено, спасена, и во сне, стрёмном, нелепом сне про зомби, нелепей не придумаешь, но сон отразил реальность, он нес ее, держал в руках, а потом отдал зомби, ее забрали, выхватили, что его гребаное подсознание этим хотело сказать? Что он дорожил ею? Что другой человек оказался важен и близок? Да, ок, но теперь-то всё, проехали, какое это теперь имеет значение!
Боль в спине достигла какой-то особой звенящей ноты. Ок, всё, довольно, он признаётся, признаётся по-настоящему, да, ему очень жаль, что она умерла, она была ему другом, он сознался в этом, можно это теперь закончится? Как же, блять, больно. Ковальски успел раскаяться в том, что начал вынимать шпагу – жить с глубоко засаженной стальной штукой в груди было не так уж плохо, да просто отлично по-сравнению с тем, чем сейчас, когда начал ее доставать. Он раскололся, он сдался, почему же пытка продолжается?

Новое усилие стоило очередной потери сознания. Но и потом живучесть Саймона позволила ему очнуться. Рукоятка с массивной гардой оттягивала длинный клинок вниз, в то время как спереди оставалось всего лишь несколько дюймов стали.
Чтобы выдернуть клинок, оставалось совершить последний трюк – стоя на коленях, стараясь сохранять вертикальное положение, Ковальски вслепую взялся за лезвие заведенной за спину рукой. Мешала нанизанная на шпагу куртка, наточенная кромка резала ладонь, но эта маленькая боль в руке сейчас меркла как пламя свечи на фоне пожара.
Ок, детка, сделаем это пожестче. Жаль только, что я позабыл стоп-слово.
Ох, фак. Он закричал и выдернул клинок. Шпага упала с тихим, приглушенным ковром звоном, а из раны толчками полилась светлая и яркая как алая краска, слегка пузырящаяся кровь. ...Блять, что же он наделал? Саймон прижал руки к груди зажимая рану, ловя ускользавшую сквозь пальцы жизнь. По спине лилось горячее, в глазах потемнело. Последнее, что он пытался сделать – это излечить себя своей же кровь гуля, хоть как-то исправить, починить, если еще не слишком поздно.

На ватных ногах Максин поднялась и подошла к капсуле, сердце ухало где-то в горле. Вроде вот оно – удача удач, джек-пот, как сказал Фуэго, почему же так страшно?
– Средства связи? – тупо переспросила она его, – Чтобы вести переговоры с хозяевами места? Ок, если у тебя есть план. Я попытаюсь сделать всё. Постарайся никого не убивать, Фуэго.
Пистолет в опущенной руке холодил бедро. Максин засомневалась, брать ли его с собой? Если она прибудет с оружием на "собеседование" или куда бы то ни было, это будет истолковано как агрессия. И в то же время слишком многое указывало на то, что дизайнеры этого эксперимента не самые милые люди.
На напутствие "Пророка", который не хотел чтобы его так называли, Максин ответила только взглядом, не в силах отшутиться или произнести банальность. Ее глаза на белом лице от страха и волнения становились становились все больше. Укладываясь в капсуле, стараясь не смотреть на турель, она быстро сказала:
– До встречи, Леон. Спасибо, что пропустил в очередь просто спросить.

Ничего вразумительного он не ощутил. Связь ослабла, с внезапным ужасом понял Ковальски, но не потому что все мертвы, а потому что истончились узы с Джимми. Момент паники гуль быстро подавил рациональными рассуждениями: сегодня действительно та самая ночь, когда следует явиться к Хозяину за добавкой, его возможности слуги все еще с ним – чего стоит один прыжок и гонка...
И если, конечно, Джимми не тот, кто сдал его Гончим (и Саймон действительно надеялся, что это не он, хотя и с определенной горечью мог допустить такой поступок со стороны Джимми), у него еще будет возможность получить свою порцию от Хозяина.

Размышляя, Ковальски уже двигался вдоль стены здания (какая-то химчистка), то и дело прислушиваясь и присматриваясь, отчасти потому что сложно было выкинуть из головы гребаных летучих мышей. Впереди синим и красным сияло лого заправки, типичный магазинчик при ней – то что нужно.
Оказавшись внутри он, стараясь привлекать минимум внимания, первым делом зашел в туалет. Рассмотрев себя в зеркале как следует, Ковальски вытащил из порезов несколько маленьких кусочков стекла и уронил их в раковину, осколки негромко звякнули. Он умылся, смывая кровь, и промокнул порезы коричневыми бумажными полотенцами из диспенсера.

В зале магазинчика за рядами с чипсами и конфетами обнаружилась сувенирная стойка, где пылились кепки, магниты, брелки, неопреновые рукава для бутылок и прочий хлам. Саймон взял с полки первую попавшуюся черную футболку размера L (принт – оранжевые закатные пальмы и "винтажная" надпись Санта Барбара Калифорния) и пляжные шлепанцы.
Наклейка эпл-пей на кассе намекала, что можно обойтись без мелких краж, необходимость которых, конечно, не смутила бы Саймона. Использовав легальный путь, спросив у кассира привычные сигареты и зажигалку, он расплатился телефоном и вышел.

Заляпанную кровью футболку Ковальски бросил в мусорный бак по дороге. Поспешно, глубоко закуривая, вызвал Убер, сочтя свой вид теперь достаточно благонадежным для этого сервиса.

Максин опустила дуло в пол и кивнула Юмэйлин, одновременно подтверждая, что та правильно разобрала ее имя, и что предостережение услышано.

– Система! Система, запрос. Расходному сотруднику 1811 необходимо связаться с курирующим сотрудником. В случае отсутствия курирующего сотрудника Системе назначить нового курирующего сотрудника.

Пистолет прямо перед носом, и Максин берет его в руку, подтягивает колени, обессилено привалившись к стене у ног мозаичного бодяги Ричи. Когда задул фен, приподняла оранжевую мокрую тряпка. Если сырой насквозь, его вряд ли так высушить. Бросила комбез на пол рядом, кто знает как он еще пригодится. Жива. Она даже хихикнула истерично представив, что не разденься по волею случая, могла и помыться в одежде.

Сознание привыкает к новым людям – а ведь эта новенькая женщина знала название того горького раствора, она может что-то понимать в системе!
Вслушиваясь в задание, вычленяя смысл из бесконечных "Сбоем", Максин концентрирует свое внимание на том, что система дает 2 минуты, так щедро, гораздо больше, чем раньше. И в благословенной тишине. Надо использовать эту щедрость.

Шутка Леона в ответ на комментарий кехайки действительно смешная, Максин снова смеется, ощущая себя на грани истерики. Вот не повезло парню. Как он вообще до такого дошел? Проживет ли она достаточно, чтобы задать человеку личный вопрос? В горле встает ком. О, нет, только не жалость к себе...
Надо думать. Пока думает, этот самый Леон успевает задать вопрос Ошибке.

– Эй, новенькие, вы что-то знаете про это место? Где здесь могут быть камеры наблюдения? Если мы найдем их и... – не договаривая Максин показала дулом пистолета вверх.

И сама вглядывается в стыки панелей – вот тут был душ, здесь раскрываются капсулы с людьми. Как может выглядеть видеокамера? В магазине была камера... Конечно, где магазин с гнилыми потатами, а где эта, ну, допустим, лаборатория...

Пол под ногами двинулся, предательски втянулся, и Максин, чуть не вывихнув плечо от усилия, выбросила вбок руку цепляясь за соседний неподвижный островок, комбинезон свалился, резиновые сандалии замолотили по скользким как от мыла панелям. От взгляда вниз тело пронизывал животный ужас.

Пальцы все еще сжимали рукоятку пистолета, Максин раз-другой дернулась, пытаясь вытянуть себя на одной руке и дотянуться до надежной опоры локтем другой, но затем, отшвырнув пистолет наудачу куда-то вперед себя, освободила вторую руку, чтобы тянуться, упираться, подтягиваться изо всех сил!

Маленькие черные силуэты окончательно растворились в ночном небе, и Ковальски предположил, что, вероятно, никогда больше не сможет спать с открытым окном. Да и сможет ли он вообще спать? Мелькнула мысль, как он расскажет Джо про Дерека рассыпающегося в стаю летучих мышей: "Прикинь, они реально делают это".

Полицейское радио по-прежнему разрывалось, взывало к 35 Адамс и сыпало кодами. Саймон только успел разобрать "патруль 35 Адамс, 10-22. Возможно, 10-29f", а вот уже сообщили об аварии на шоссе 101.
Он резко выключил рацию заодно с мигалками, щелкнув переключатели на контролере, съехал на обочину и остановился, так что ветки живой изгороди скрипнули по металлу. В относительной тишине отчетливо раздавался слабый, но нарастающий вой сирен.

Прежде чем покинуть машину Ковальски потратил не меньше минуты на то, чтобы оттянутым краем футболки протереть руль и все рычаги и кнопки, которых он должен был касаться, а также застежку ремня безопасности и, напоследок, дверные ручки изнутри и снаружи. Вполне осознавая, что в спешке мог что-то пропустить, он надеялся однако, что достаточно усложнил работу криминалистов.

Выскользнув из машины, прихватив телефон, и на ходу принимая решения о маршруте (не слишком очевидные ходы, чтобы запутать возможных преследователей, но такие, которые в конечном счете позволят заскочить домой), Саймон быстро направился в сторону от шоссе 101, в район, где была хоть какая-то жилая застройка. Про дороге он рассчитывал обзавестись новым транспортом, не таким вызывающим как полицейская машина, но пытаться сомнительными методами поймать машину там, куда сейчас прибудет весь локальный патруль, было безумием.

Найдя первое укрытие под стеной дома, при первой возможности сделать передышку (приходилось идти босиком в темноте, так себе удовольствие), он проверил телефон – оказывается был пропущенный с Id withheld, и еще и сообщение с неизвестного номера "БЕГИ!!!".
Ничего себе, доброжелатель. Подобное его скорее напрягло, чем воодушевило, не то чтобы Ковальски совсем не любил сюрпризы, но то был не самый лучший для них момент. Да и за сегодня он успел капитально потратить свой запас готовности к сюрпризам.
Номер оказался отключен, перезвонить не вышло.
Какая-то закорючка от Ромео в чате, и его номер тоже отключен. Звонить Прайс бессмысленно, ее телефона среди вещей тогда, в том доме, не было.
Связаться с Джимми? Голос уз привычно шепнул: "Конечно, с кем же еще?" Но Саймон подавил первый импульс. После того как на тебя спустили Гончих Принца, имело смысл сперва прояснить свой статус и понять как дела у остальных.
Саймон опустил руку с телефоном, и, прислонившись к шершавой кирпичной стене, на миг попытался впустить в себя эту потустороннюю реальность. Он знал, что должен ощущать присутствие тех, кто делил с ним кровь Хозяина так, как не мог со вчерашнего дня ощущать Этана и, еще раньше, Флинна.

Макс рванула за пистолетом. Ей очень нужны были доводы в споре с другими расходными сотрудниками. Если что можно и притвориться, что умеет стрелять.

А потом, выслушав остолбенело уличного сумасшедшего "немозаичного Мозаичного пророка Ричи", буквально содрала с себя комбинезон, чуть забуксовав, когда пришлось вытаскивать стопы в сандалиях из штанин.
– Давай, сделаем!

Все отошло на задний план, страх померк, забылся, его накрывало сладкое, но опасное чувство превосходства. Конечно же, он водит лучше Дерека, тот осторожничал и даже не рискнул приблизиться, чтобы с удобного расстояния сделать выстрел по колесам – будь Ковальски на месте вампира, то не упустил бы такую возможность! Пробитый бак не слишком обеспокоил – он ведь не собирался гнать до границы с Мексикой, а нескольких оставшихся миль будет достаточно. Без обуви педали ощущались странно, но сейчас эта резкость и чуткость могла сгодиться.
Саймон облизнул губы, очень хотелось использовать кровь, чтобы повысить свое мастерство. Но вопрос экономии и... некоторый вызов. Сейчас он выбрал действовать без допинга.
Ночное шоссе сверкало желтой разметкой, время от времени тишину взрезали нервные гудки встречных машин, а другие, водители которых были напуганы бело-синим маячком мчащейся в темноте полицейской машины, до сих пор успевали уступать и жались к обочине. Дорога немного петляла. Некоторое время Саймон плавно разгонялся, следя за тем, что мотоцикл следует за ним, перед очередным поворотом притормозил, поравнявшись с байком, а затем стал совершать маневр, добавляя тяги и подкручивая руль так, что машину сильно занесло туда, где, как он рассчитывал, находился вампир.

"Бедняга кот, изжарится с нами", – успевает подумать Максин и делает несколько шагов к Фуэго и ветерану (теперь уже Леону).
– Рада, что ты вспомнил имя! – говорит и с удивлением отмечает, что это не простая вежливость, она действительно рада. Как будто в таких вещах, как возвращенное имя, есть что-то спасительное, белый камешек, который падает в нужную чашу весов.

– Отдай мне нож, – тише просит она у Фуэго (какое уж тише, все равно приходится почти орать), – он должен быть у меня, чтобы... ну никто не начал резать живых.
– Система же отвечает! – Это было сказано гораздо громче и для всех. – Можно попробовать договориться с ней... Какого рода помощь... Черт! Что ей сказать? Может, что невозможно завершить тест... девять тысяч... сто сорок пять... Потому что недостаточно... чего-нибудь недостаточно. Данных? Запрос на изменение условий победы в соревновании?

О чудо, уловка удалась. Максин взяла передышку, чтобы подобрать носки, свернутые в черный комочек, и обуться.

Даже за короткое время она смогла считать со своего тела немало. Визуальное узнавание отметин приходило быстро, но значение символов оставалось смутным. Тут перемешаны два (или даже три) вида прошлого, в одном были красивые изящные татуировки, диагностическое солнышко, забота о теле. Можно догадаться, что как-то связано с операцией. Бесплодный виноград и гном, совсем уж загадочный. В другом блоке воспоминаний "Be strong", волк, сила, сопротивление. Стрелы в волчьей расти – какие-то доисходные ассоциации. Шрам на запястье – попытка суицида? И под конец, третий тип отметин – уродливый шрам на пальце и следы от отвертки в боку. Или заточки? Тюремное слово всплыло, и Максин обратила внимание на девушку с отверткой.

– Помоги ему открутить протез! – перекрикивая басы Максин обратилась к худенькой хиспанке с короткой стрижкой, показывая на бланко-военного, как она решила его называть про себя, раз уж он не вспомнил свое имя.
Потом повернулась к оставшимся "енотам", у одного из них уже был нож:
– Я дам нож, если надо! Понадобится сила!
Она посмотрела на распростертую огненную красотку. Неужели ей придется делать это снова?

О том, что случилось с остальными, она не могла думать сейчас. Какая-то побочка после транспортировки – да может все они сейчас так свалятся. Как разобраться, кто из них этот 1788? И если понять, что делать с этим знанием?!

Максин чуть не выронила сердце, когда ей почудилось, что оно трепыхается. Трофей продемонстрирован, и она положила его, аккуратно, словно спящего зверька, все еще теплое, на развороченную грудную клетку. Мучительно хотелось вымыть липкие руки, и она просто попыталась вытереть их о стену.
Она была благодарна этому диковатому типу за то, что "ассистировал", что не оставалась одна в процессе. Не была уверена, что ему не плевать на ее благодарность, но все равно молча кивнула.

С каждой минутой пребывания здесь пазл складывался, и картинка получалась все уродливее. Не выпуская нож, Максин подобрала черные тряпки и моментально натянула на себя трусы и топ, обретя иллюзорную защищенность прикрытого зада. Обретение одежды вызвало странное послевкусие – отвращение от подачки. Но их мучитель и наблюдатель не живое, не стоит таких сложных эмоций, это сломанная машина, стихия, как гроза или песчаная буря – напомнила она себе и всунула ноги в штанины комбинезона, оставив его полурастегнутым свисать рукавами с талии – скоро будет жарко. Пока одевалась было несколько секунд, чтобы успеть пристальней взглянуть на собственное тело, нет ли на нем других татуировок или заметных шрамов.

За одним испытанием, следует другое, еще более омерзительное и невозможное. И если, так или иначе, испытуемые справятся, оно ведь не закончится?! Дальше будет хуже.

Абсурд, невозможный абсурд. И с числом участников не сходится. "При подсчете общего количества расходный сотрудник учитывается. Шесть " – что это значит? Возможно ее сейчас накажут, или даже всех накажут, но неужели может быть что-то хуже, чем участие в крысиных боях? Пускай система дальше сбоит.

Она хотела заняться носками и обувью, но вместо этого стиснула правую руку искромсаного ею же трупа девушки, убедилась, что мертвые пальцы разжаты, расправлены, подняла повыше, поддерживая и распрямляя в локте.
"Угорьки".

Лезвие легко прокалывает гладкую кожу и сразу упирается в кость. Максин, стоя на коленях над мёртвым телом, в одной руке держит нож, а другой решается прощупать край ребер под еще теплой и мягкой кожей, находит место диафрагмы – кажется, отсюда начинать проще. "Повезло, что жертва была такая изящная и тонкая", – думает Максин и приходит в ужас от собственной практичности. Она опять упускает часть происходящего в камере, и новое явление турели только подстегивает ее справиться с делом побыстрее.

"Это как стать донором органов после смерти мозга, на ее месте мне точно было бы плевать, что будет с моим телом после смерти, нет, наоборот, я бы точно завещала свое сердце, если это чей-то шанс на жизнь... Черт, это еще сложнее, чем я думала..."

Когда Ларедо прерывает свою мясницкую работу и откидывает волосы с лица, до нее доходит, что у смуглой хиспанки получилось отдать приказ машине. Слова девушки, сказанные перед тем как ее забрала капсула, зажигают огонёк надежды.

– Да, я помню свое имя, я – Максин. А ты? – нервно обратилась она к парню с механическими конечностями.

Сердце. В словах самоуверенного (или даже нарочито хладнокровного, каким он ей показался) Фуэго был смысл.
"Продемонстрируйте. Сердце. Умертвите. Сбой" Этого от них хотят? Если все в этом мире так кошмарно сбоит, может и абсурдный поступок сработает.

Максин сделала несколько неровных шагов к телу, как человек к краю вышки для прыжков в воду, не зная еще, отважится ли. Невесомый нож уж очень легко и ладно лежал в руке.
Но... там же ребра, связки, грудина, разве можно так просто вырезать орган из тела?!
– Я попробую. Времени совсем мало. Помогите мне.
Если не смотреть на остатки головы... Лишь бы не стошнило.
Набрав воздуха, словно и правда собралась нырять, Максин погружает клинок куда-то под идеальными полусферами, чуть левее от центра.
– Помогите, – просит, обращаясь ко всем, кто проявил участие.

Максин глухо вскрикнула и прижала руки ко рту.
Пламенные волосы и искрящаяся татуировка. Та девушка была настолько идеальная, что Максин успела на секунду усомниться, что убит живой человек, скорее манекен или кукла. В диком эксперименте муляж женщины (или что-то вроде робота) специально подсунули для какой-то демонстрации оружия... Но вот же мозги, кровь реальные! Это бойня!
На замену убитой вывалился новенький, который своим животным (и пожившим, и живым) телом меньше всего походил на муляж или куклу для демонстрации, развеивая последние иллюзии Максин, что "всё обойдется".

Be strong, Max. Надо выбираться из срани. Какая беспомощность! Где-то, когда-то она могла, умела управлять ситуацией, в чем-то таком Максин Ларедо была хороша, знала как разрулить. А на этой территории ее умения – чистый лист, она не врубается.

Клинок выглядел бутафорским, из пластика, но звук падения, характерный звон, говорил о другом. И пока это был единственный доступный им предмет, инструмент, не считая деталей конечностей того человека, успевшего под шумок починить свои ноги.
Этот человек и сказал вначале что-то лично ей или всем, запоздало дошло до Максин, что-то формально дружеское, но хоть что-то.
Сбросив, наконец, оцепенение, Ларедо кинулась к клинку.
– Что с этим делать? Кто-нибудь знает, что можно сделать?!

Все это выглядело скверно.

Там, в капсуле, когда в спину подул расслабляющий поток тепла, Максин решила, что все будет ок, норм, наладится как-нибудь, устроится, худшее позади, ее нашли. Волна тревоги улеглась, ее разморило от тепла, и она продремала всю дорогу.

А теперь все снова выглядело скверно и страшно, как продолжение затянувшейся ошибки.

И остальные выглядели неважно, жертвами ситуации, нагота только подчеркивала общую уязвимость, стирая стыд. К тому же кому-то было явно хуже, чем ей. Из инвалида буквально сыпались шестеренки, одна покатилась в ее сторону, и Максин рефлекторно попыталась ее поймать, чтобы вернуть хозяину, хотя собственные онемевшие пальцы плохо слушались.

В то же время Ларедо едва ли успела осознать, что прозвучала команда и начался отсчет.

Самая первая попытка что-то понять – она в больнице, очнулась после наркоза. Возможно, была в автомобильной аварии? Почему же так холодно в этом ящике? Цепочка рассуждений привела к леденящей вспышке озарения – она в морге, ее заживо положили в холодильник! Никому теперь не обьяснить ужасную ошибку! Паника, от которой заколотилось сердце, согрела ее на миг, дыхание участилось. Зачем же маска на лице и ремни? Их не станут надевать на мертвого. Но то, что происходит с ней сейчас катастрофически неправильно – неправильность ассиметричной позы вызванной креном капсулы, тревожный ураганный гул – все кричало об этом. Авария, катастрофа – да, вот подходящие слова, это то, что происходит с ней сейчас. Она в беде, но жива.
Она попыталась вскрикнуть в плотно прилегающую к лицу маску, дать знать кому-то, что она здесь. Здесь живой человек! Голос прозвучал как чужой, тихо и глухо. Может предусмотрена возможность отстегнуться самой? Должна быть какая-то кнопка, рычаг, педаль, что-то под пальцами, или ступнями, или даже в зубах.

Уходя с траектории пули, Саймон перекатился на кровати и схватил телефон, лежавший на расстоянии вытянутой руки. Одно неразрывное движение – оказаться на ногах, потом всего пара шагов для разгона и, плечом вперед, прыжок через застекленное окно.

«Сейчас ты должен прыгнуть»

Ни на какие другие мысли времени не оставалось, хотя потом, возможно, у Ковальски и будет момент посетовать на слишком деликатный сигнал будильника, не сумевший пробудить его вовремя от глубокого сна, или даже на благодарность судьбе за то, что жалюзи единственного окна спальни были стянуты гармошкой вверх, а плотные занавески частично раздвинуты.

Оказавшись за рулем неприметной темно-серой хонды, Ковальски первым делом проверил, нет ли в салоне заначки чего-нибудь стимулирующего, на 99,99 % зная, что ничего там нет, не было даже пыли – машина совсем новая, но ломка, пусть и ненастоящая, в "квази" варианте, и опыт аддикции навязывали свои ритуалы.
Быстро смирившись с реальностью, Саймон решил закончить то, что считал необходимым. А именно, подготовить отпечатки Вэл, если их "талантливый программист и хакер" вдруг сможет добиться какого-то успеха во взломе таинственного Инвиктус. По дороге к ее дому, он сделал крюк, заехал в круглосуточное место, чтобы поесть, потому что это стало казаться вопросом жизни и смерти.

Кое-что Ковальски отметил некоторое время назад, не вдаваясь в самоанализ – с определенной фазы пристрастия к витэ он переставал есть и спать, если перед этим не тратил свою кровь на "суперсилу". В подобном не всегда была необходимость связанная с работой на Джимми, бывали и траты на хобби – ловкость за карточном столом, или произвести особое впечатление на женщину в постели, или вовсе пустая трата с целью почувствовать яд и силу мертвой бездны в своих венах. Если не перестараться и не доводить себя до грани, то простые вещи – еда и сон, гарантированно восстанавливали статус-кво, но сами по себе они как будто потеряли смысл для него. Сегодняшняя ночь, напротив, взывала к экономии и разумному распоряжению ресурса, вероятно, не последняя в череде подобных...

За последние сутки дом Хантер Ковальски посещал в третий раз, хотя с последнего визита, казалось, прошла неделя. Он решил, что самым удачным местом для сбора материала будет туалетный столик в ванной комнате, и проследовал туда через спальню. С интересом осмотрелся в ванной и аккуратно собрал в пластиковый пакет несколько баночек и тюбиков со следами пальцев Валери, отметив, что в иной ситуации можно было бы пофантазировать на тему фетишизма.
Проходя через кухню на выход, к двери со сломанным замком, он остановился, чтобы открыть кран, наполнить стакан и утолить жажду. Черный кот запрыгнул на раковину и начал лакать из струйки воды. Со смесью брезгливости и чего-то еще Ковальски почесал животное за ухом, в ответ кот стал тереться, что было уж чересчур и Саймон убрал руку. Потом он заметил пакет с сухим кормом. Прежде чем уйти в предрассветную серость, гуль распечатал упаковку и уронил пакет, так что часть содержимого высыпалась на пол.

За полчаса до рассвета, когда Саймон оказался у своего дома, встретиться с парнями типа Гончих шансов уже не было. С некоторыми предосторожностями он зашел к себе. Оказавшись дома Ковальски первым делом открыл тайник на потолке за одной из вентиляционных решеток, где на первой линии хранились невинные штуки вроде травы и аддерала. Прибегать к припрятанному поглубже кладу серьезных стимуляторов сейчас было не время. Тройная терапевтическая аддерала и пара капсул викодина обеспечили достаточный всплеск концентрации и легкий эндорфиновый приход.

В домашней лаборатории нашлось все необходимое для работы, и Саймон (передвинув с рабочего места детали полусобранного огнемета) испробовал методики на основе клея и силикона, постаравшись сделать несколько образцов указательных и больших пальцев Хантер. На волне увлеченности он снова использовал кровь, запоздало осознав, что еще пожалеет об этом.* В конце Ковальски исследовал получившиеся образцы под бинокуляром, чтобы выбрать наиболее удачные, которые и разложил по зиплокам и успел подписать маркером своим ясным легким почерком.
Потом моменты сознания стали удивительно фрагментарными и перемешанными, и вот, кажется, он стоял под струями воды в душе, планировал собраться, чтобы поехать спать в мотель из соображения безопасности, прилеплял смарт-часы к подзарядке, пытался выставить в телефоне будильник на оптимистичные 5 вечера, с великодушными девятью часами сна впереди. И где-то между этими фрагментами отключился.

– ...Даже так? Это многое объясняет.

Белое от испуга лицо Джо и ее фраза: "это же Принц"
Саймон бросил окурок под ноги. Жест свинский, конечно, но место не предназначалось для курения, и подходящей урны поблизости не было.

– Я допускаю, что Рамирез расколол меня, и в ближайшие часы меня ждет сюрприз, да и тебя тоже, – нарочито спокойно заметил Ковальски. – Поэтому будь внимателен, ожидай засаду, особенно если собираешься возвращаться к себе домой.

– Жизненный компромат для прикрытия тебе уже нужен или понадобится так срочно, что не успеешь сделать этот "облачный майнинг", если не начнешь сегодня днем. Похоже, что пиздец, о котором вещала Хантер, наступает всем местным "этим", и нам, как их слугам, за компанию. А мистер Лоусон не справляется с обязанностями.

Мимо них за парковочной оградой клуба проехал оранжевый камаро, и Саймон вздрогнул – машина Рамиреза.

– Не отлынивай от работы, Байле, ее можешь сделать только ты, а я найду способ как безопасно проинформировать Джимми о результатах.

– Он велел отдыхать и быть у него следующим вечером.
Ковальски бросил на стойку перед собой смятую купюру чаевых для бармена. Вместе с деньгами в его руках оказался сложенный вчетверо листочек из разлинованного блокнота. Саймон украдкой глянул в него, скользким шулерским движением передал Ромео, а затем потер левую ладонь, стирая остатки чернильной метки.
– Пошли, поговорим снаружи. Если, конечно, ты как пикапер здесь закончил.

Cодержимое записки:

Саймон же на недоуменный взгляд Ромео неопределенно дернул плечом и коротко обронил:
– Да ладно тебе. Я быстро.

Ранее этой ночью
Припарковавшись у клуба Ковальски сразу полез в бардачок, выудил из него ручку и небольшой блокнот, из тех, что можно стрельнуть в номере отеле или где угодно. Сперва он ручкой нарисовал на левой ладони небольшую стрелку, а выше, на запястье, там где начиналась татуировка, приписал еще что-то, после чего наспех настрочил небольшое послание в блокноте, оторвал листок, сложил и спрятал в левый задний карман.

Его пассажир, Ромео, так и не оторвался от телефона и вынырнул в реальность только когда Саймон вышел и хлопнул дверцей машины.
Конец флешбэка

Закрыв дверь за Ромео и выждав время достаточное, чтобы тот поднялся по лестнице, Ковальски перешел к делу:
– После того как Флинн покинул нас, я занял его место. И когда этот рисунок попал в мои руки, взял на себя ответственность за то, чтобы сохранить его в секрете от остальных.
Говоря это Ковальски залез во внутренний карман куртки, вытащил сложенный листок с комиксом и протянул его Джимми.

Тот взял листок, встряхнул его и стал разглядывать.
— Ебануться... — выдохнул Джимми после долгой паузы. Саймон ещё ни разу не видел Хозяина в таком замешательстве. На скулах вампира заиграли желваки, глаза раз за разом пробегали по рядам картинок будто в надежде, что в какой-то из разов изображения растворятся на бумаге словно мираж или переменятся, превратятся во что-то иное, более правдоподобное.
— Кто ещё это видел, кроме тебя? Что ещё вы нашли?

Гуль жадно наблюдал за лицом Хозяина, пока тот изучал рисунок.
– Никто. А... еще парень Хантер. Рисунок курьером ему отправила та самая подруга, к нему прилагалось короткое письмо, о том, что она бежит от херни, в которую ее втягивает Вэл, сама улетает из города и ему советует. Там не было специфических подробностей, и конверт с письмом я отдал Уильямсу.

— Эти знают? — Джимми кивнул куда-то наверх, видимо, имея в виду Ромео и остальных.

– Нет.

— Уверен? — с сомнением переспросил вампир. — Что-то же должны были узнать? Если письмо у Уильямса.

– Уверен, что никто кроме меня не знает про комикс. Я зашел в дом к парню первым, Уильямс страховал снаружи, остальные были в машине. Письмо я показал, чтобы не стопорить расследование. Но в нем ничего не было про комикс. А про то, что у Вэл проблемы всем и так ясно. И потом я использовал описание кабриолета и его номера – так мы вышли на гостей города. Нашим я соврал, что выбил это информацию из парня, и мне поверили. Возможно, ошибка с их стороны, учитывая, что Джоан в больнице, а Уильямс мертв. Но я узнал этого "мистера Лоусона" и подумал, что это такая информация, которой не стоит сорить...

— То есть ты мне говоришь, что единственный в Санта-Барбаре, кто знает об этих рисунках, кроме нас, это ухажёр Хантер, и ты отпустил его с этой информацией? — вкрадчиво спросил Джимми. — Что несомненно означает, что он уже поведал об этом Гончим.

Ковальски изменился в лице и беззвучно выругался. Надежда, что Кит добрался до своего Орегона была так слаба, что Саймон решил не принимать эту вероятность в расчет. В самом деле, какого черта он не позаботился о свидетеле, после того как Джоан опознала Принца? (Варианты "убить" или "попытаться спасти и спрятать" в этот момент казались Ковальски равноценно этичными, один из способов лишь более хлопотный, чем другой.) По иронии судьбы все это неплохо согласовывалось с полуправдой Саймона – парень Хантер действительно общался только с ним и мельком видел Этана. Гончие, с которыми слуги Джимми пересеклись накануне, в два счета узнают их по описанию. Нехитрая цепочка рассуждений заканчивалась парой выводов:
– Да. Странно, что за мной все еще не пришли. И, боюсь, что я подставил тебя.

Вспышка страха за свою жизнь сменилась обжигающим чувство вины перед Джимми, оно было резким как удар хлыста, ощущение почти на физическом уровне. Когда с тобой происходит подобная хрень, становится очевидно, что это работа кровных уз, но вампирская сверхестественная химия действовала чертовски по-настоящему.

Джимми долго и пристально смотрел на Саймона взглядом, от которого в жилах по-настоящему стыла кровь.Так волк смотрит на овцу, прислушиваясь к внутренним ощущениям, от которых зависит дальнейшая её судьба: в такой момент даже малейшее чувство голода хищника может означать для жертвы немедленную смерть.
В конце концов вампир нарушил напряжённое молчание.
— Ты явно переутомился, — выразительно произнёс Джимми, — иначе ты не совершил бы такую глупость.
Его тон подразумевал ещё кое-что, что без труда читалось между строк: "но впредь ты такой глупости больше не совершишь".
— Со своими проблемами я разберусь. Какие у тебя дальнейшие планы?.. Мне нужна Хантер.

Саймон оживился:
– Сперва я подумал допросить нашего пленного мутанта. Но как это сделать, если у него ментальная связь с остальными? Если даже мы узнаем, где Хантер, остальные из их шайки будут в курсе того, что мы в курсе. С другой стороны, зачем она им? Хантер вела свое расследование в тайне от хозяина и случайно попалась. Возможно они согласятся обменять ее на своего.

– Тем не менее я собираюсь выбить из него всё. Потом можно будет подумать над обменом. Если ты прав насчёт ментальной связи, тогда сможем передать сообщение...

– Могу я присутствовать на допросе пленника?
Практичный Саймон уже представил, насколько познавательным мог бы быть этот опыт – понаблюдать за допросом и, вероятно, пытками настоящего вампира (пусть и "not the brightest crayon in the box", но не безумцем, и не чьим-то отпрыском по ошибке). Впрочем, задавая вопрос Рамирезу, он догадывался каков будет ответ.

— Нет, — коротко отрезал Джимми.
Он насупил брови, продолжая глядеть на Саймона.
– И ещё. Никакого Принца Лоусона на рисунке не было. Это не компромат. Слежка была за негром. Встречались негр и белый, упомянули, что обязаны уложиться в упомянутый срок и времени мало. Ничего по существу больше не говорили. На сегодня свободны. Отдохните. Вечером свяжусь.

Джимми спрятал листок в карман.

Саймон кивнул и повернулся к двери. Поднимаясь по лестнице, гуль думал о том, что встреча оставила странное послевкусие, он чувствовал себя сбитым с толку. Джимми прав, необходимо отдохнуть.
Мозг человека пластичная штука, и когда Саймон дошел до бара, его сознание успело услужливо достроить разорванные звенья логических цепочек, что-то объяснить, где-то подправить воспоминания.

Саймон привалился плечом к стене, соображая, с какого момента и в каких границах рационально начинать рассказывать "всё". После секундной паузы он поднял глаза на Хозяина:
– После нашей последней встречи, Джимми, мы отправились по следам подруги Хантер, Алессандры да Коста, и сразу выяснили, что подруга успела вылететь и покинуть страну. Однако Хантер через нее смогла оставить для нас зацепку – номер и описание машины похитителей. Выглядело это словно Валери предполагала, что ей угрожает опасность. Пробив тачку по базам, узнали, что за последние сутки на этот кабриолет было выписано два парковочных штрафа. Вчера днем в Сан-Роке и около 9 вечера в Норт-Стейт, довольно близко к дому Хантер. Как впоследствии оказалось, рядом с каждым из мест располагались временные убежища.
Я отправил на разведку Уильямса и Прайс, а когда с ними пропала связь, я пошел следом и успел увидеть выезжающий из гаража белый пикап с крепкими парнями. Один из них теперь приехал с Краузе. ...Или не совсем один, об этом позже. Внутри дома Байле сумел ретроспективно увидеть как взяли наших и загрузили в кузов пикапа. Пока Ромео был в трансе случилась странность, у него начались какие-то проблемы, а в это время от соседей отъехал черный фургон.
Сразу после я связался с тобой, и мы с Ромео поехали к месту штрафа в Сан-Рок, там где машина была припаркована днем. Уже почти на месте заметили на перекрестке тот самый кабриолет. Внутри только водитель. Ах да... кабриолет был зарегистрирован на некого Дженкинса, и он жил как раз поблизости. Но его дом казался мал для компании с большим траком, а так как по-соседству были дома попросторнее, мы припарковались в конце квартала, чтобы начать поиск. Именно тогда я послал наши координаты.

Саймон ненадолго прервал свой рассказ и быстро облизнул губы. Будь они сейчас в роскошном кабинете Джимми с его щедрым баром, Ковальски не отказал бы себе в порции-другой алкоголя – немного дополнительного эндорфина ему сейчас не помешает.

– Бритоголовый сукин сын дожидался нас там, на улице, и сразу стал нарываться, держался уверенно. Акт агрессии совершил первым, если это важно, – Ковальски позволил себе усмехнуться.
– У него прорезалась на затылке дополнительная пара глаз, отросли лишние две руки и весь он тоже как-то подрос. Но кол его успокоил. Почти сразу на подмогу явился второй братан, назвал его по имени "Окс", к счастью для нас подъехавшее подкрепление спугнуло братана. Когда тот уносил ноги, а ног у него уже было четыре, и две головы, скорость этот кентавр развил, скажем так, противоестественную. И какие-то сумки он прихватил, их же еще в первом доме грузили в кузов пикапа.

– Потом мы зашли в дом. В подвале были скромные признаки пыточной и гадюшник. В прямом смысле гадюшник, там были десятки змей, выглядели они ядовитыми. В остальном дом был брошен. В одной из комнат я нашел Джоан, она была ранена, но успела кое-что рассказать прежде чем отключиться. С ней возился "длинный гаитянин", как она его называла, видимо высокий черный парень из видения Ромео. Предупредила, что бритоголовых братьев было трое, или даже четверо, они могли передавать друг другу части тела и, кажется, обмениваться мыслями. С гаитянином у братьев был какой-то конфликт, словно они не были одной командой с самого начала. Джо говорила сбивчиво, но я это так истолковал. Про Уильямса гаитянин тоже упоминал... что-то о лоа, и о том, что "ваш друг выбрал иной путь". Меня это сбило с толку, я чувствую разрыв связи с ним как ...как от смерти.

Пикап не выдал тайн своих хозяев. Судя по экстра размеру колес, двойному выхлопу и некоторым другим деталям "прокачки" владелец трака относился к своей машине трепетно. Распечатку страховки в бардачке с именами, которые вряд ли имели какое-то отношение к тем, кто на нем катался этой ночью, Саймон на всякий случай сфотографировал.
В кузове валялся брезент с пятнами крови и пальто Этана.

Ангел сегодняшней ночи – Краузе со своим людьми уже распределились по машинам. Ковальски знал, что пленника повезут в специальное местечко в районе доков. Как бы не гордился Саймон своим трофеем, он был более чем уверен, что Джимми сюрпризу не рад.

После короткого обмена сообщениями с Хозяином, Саймону и Ромео предстояло увидеться с Джимми в клубе. Ковальски предпочел бы опять отложить визит, до тех пор пока сам не решил, какой частью информации хочет поделиться. Однако формальных предлогов отказываться от встречи не было. Наоборот, он с отстраненным интересом отмечал, как в нем растет потребность увидеть Хозяина, наравне со смутным беспокойства за его благополучие. Не вовлекают ли они Рамиреза своим расследованием во что-то, что может повредить ему?

Клуб стоял на месте, хотя очередь из желающих попасть внутрь рассосалась. К 4 утра клаб-хопперы уже должны были демонстрировать определенную выносливость.
Охранник (видимо кто-то из запасных, раз уж элита выезжала на вызов), не узнал гулей и не захотел впускать, закономерно сочтя их вид наркоманским и подозрительным, чем вызвал сильный всплеск раздражения у Саймона. Всплеск раздражения не успел перейти в приступ ярости, потому что подошедший на звук проблем второй охранник, тоже "из запасных", узнал и, извинившись, открыл дверь за которой билась музыка.

24 декабря, 4:02 am, рассвет через 3 часа

При упоминании их бывшего лидера, Саймон снова обернулся к Джо.
– С Флинном ничего такого не помню, должно быть я не настолько восприимчив, – заметил он поспешно. – А сейчас да, это оно.

Тем временем обе группы уже успели проверить оба этажа. В коридоре стоял Роб с рацией в одной руке и MP9, выглядевший игрушкой, в другой. Завидев Саймона, он рефлекторно вскинул оружие и едва не выстрелил, в последний момент задрав ствол.
— Да ёбаный... Ковальски, твою мать! Я чуть башку тебе не снёс. — Вздохнув, немец жестом позвал его. — Мы всё тут. Чисто. Скука. Что у тебя? Кого нашёл?

Ковальски успел слегка испугаться и от этого разозлился – черт бы побрал Краузе с его рефлексами!
– Там Джоан, жива, но ранена. Машины в гараже нет?

– Там пикап, – отозвался Роб. – Как она, ходить может? Медиков вызывать?

– Если пикап в гараже, я бы повременил со скукой. Их как минимум четверо, один уехал раньше, один сбежал, один у нас, и еще один где угодно.
Ковальски передал дробовик Краузе, не без легкого сожаления.
– Я помогу ей выйти, медики нужны, вызывай, ей не помешает прокатиться в ER.

Гуль вернулся в темную гостиную. Он дернул за цепочку маленькой лампы стоящей на низком столике, и перегруженное старомодными безделушками пространство скудно подсветилось тусклым желтовато-зеленым.
Его мутило, то ли от голода, то ли еще от чего-то. В то время как напряжение спадало, постепенно наваливался отходняк – расплата за трату крови.

И все же, почему Прайс не сожрали? – снова подумал Саймон, рассматривая Джо, – Неужели одного Этана оказалось достаточно, чтобы утолить голод, а ее самоуверенно припасли на потом?
Он поворошил сваленную на пол одежду в поиске брошенных кредиток и прочих документов Джоан. Потом выудил из кучи плащ и помог девушке надеть его на голое тело – продеть руки в рукава и просто запахнуть на груди.

Напоследок Ковальски присмотрелся к столику, где стоял чайник без крышки, пытаясь понять, что тут употребляли, и осторожно понюхал содержимое.

В конце концов он перекинул руку Джоан себе через плечо, поднял, подхватив ее под коленями другой рукой, и понес к выходу на улицу.

– Черт, Джо, по тебе и не скажешь, что ты такая тяжелая.

От увиденного у Ковальски свои собственные глаза полезли на лоб. Но сейчас в нем стучала кровь хозяина, разгоняя тело и мысли, и гуль справился с изумлением, вернее отложил его на потом. От удара в шею противник опустился на колено и по-прежнему открывал спину (пусть и неоднозначно, принимая во внимание пару глаз на бритом затылке), в этом Саймон увидел редкий шанс закончить битву. Он наугад потянулся за колом, прекрасно помня как минуты назад засунул его во внешний клапан рюкзака...

Когда отполированная деревяшка, тяжелая из-за стального сердечника, оказалась в руках, Ковальски всем нутром почувствовал, что в этой игре у него маловато гарантий выигрыша, а ведь он собирается идти ва-банк и открыться. Но прежде чем сомнение разрослось в нем, он выбрал действовать и ударил колом изо всех сил, постаравшись попасть меж ребер или проломить их там, где должно было помещаться неподвижное мертвое сердце существа.

– Херово выглядишь, Ромео... Впрочем, терпимо, если учесть, что минуту назад ты выглядел как клиент экзорциста, – холодно пошутил Саймон, поднимаясь с колен и стряхивая с себя оцепенение. Произошедшее было чем-то уж слишком неожиданным и непривычным, и задело его сильнее, чем он хотел показать.

Сразу после Ковальски метнулся к окну, и конечно запоздало, фургона с тонированными стеклами и след простыл. Саймон успел лишь заметить, что уехал он в направлении отличном от того, куда не так давно рванул пикап.

– За домом наблюдали, от соседей отъехал фургон, – Саймон снова повернулся к Байле.
– Что с тобой было? Увидел что-то еще?

Саймон молча выслушал всю лавину мнений собратьев по кормушке, забрал из рук Джоан письмо и так же молча вышел из машины на воздух.

Место, куда привез их Саймон, оказалось площадкой для фудтраков.
Гульмобиль встал на краю небольшой и почти пустой стоянки, откуда открывался вид на горы, едва различимые сейчас, и городские огни, мигавшие, как всегда, с иллюзией приветливости. Грузовики, из которых торговали едой (сэндвичи, пончики и тако), были припаркованы по сторонам дворика, уютно украшенного гирляндами огоньков и оборудованного узкими деревянными столами. Ночные посетители – работяги, возвращавшиеся с поздних смен, медработники в униформе и компания громких студентов.
Через несколько минут Саймон вернулся с картонной держалкой для кофе, которую поставил на капот фольсвагена (в ячейках помещались три нетронутых стакана, еще один он взял себе).
Дождавшись тех, кто пожелал рвануть за едой, Ковальски негромко начал:
– Джимми я позвоню, когда будет подходящий момент. Напоминаю, он хотел чтобы мы, во-первых, нашли Алекс, во-вторых, нашли тощего из видения раньше Гончих. Первое мы провалили, что касается второго...
Саймон поставил свой кофе на капот и пошелестел бумагой, разворачивая стрип.
– Белый кабриолет парней изображен с подробностью достаточной, чтобы можно было рассмотреть номер. Надо же, калифорнийский... Ромео, тебе привалило работы. Начнем с этого, а когда я поговорю с Джимми, готовься ко взлому аккаунта.

Пока Ромео молча усаживался, Саймон не постеснялся на секунду-другую воспользоваться сверхчувством слуги – достаточно, чтобы уловить запахи горелого жира и сладких девичьих духов, которые принес на себе товарищ.
– Все еще девственник, Ромео? Прости, что так рано выдернули тебя с пати, – произнес Ковальски в качестве меланхоличного приветствия. – Дайте ему письмо... Алекс уже в недосягаемости, вероятно пересекла границу страны, это то, что она отправила этому, как его, приятелю Вэл. ...Экономке стерли память.

Саймон скосил глаза на Уильямса, словно оценивая какой из того черный папочка для Ромео.
– Ага, примерно так... Но ты произведешь еще большее впечатление, если подашь все это на кокни.

Саймон пожал плечами.
– Ради маскировки, чтобы не мусорить. Представь, что Грейс не вернется домой, родственники всполошатся, обратятся в полицию. Не секрет же, где она работала. И если этим новым есть дело до местных правил, они рассчитывают пробыть здесь какое-то время. Или просто ждут, когда истекут три ночи отпущенные Принцу, чтобы начать тут всё ...ну допустим, жечь и устилать трупами. Ладно, я думаю, вы сделали все, что могли. Пора забирать кибербоя из гостей.

– Ок, в этот раз не я выиграл в бинго. Наша Грейс Мэннинг черная и женщина, хотя второе, разумеется, можно было заподозрить по имени, поэтому в гости к ней пойдете вы двое, а я подстрахую снаружи. Рекомендую для начала выбрать стратегию без прямого насилия. Например Джоан скажет как есть – что она подруга Вэл, приехала в гости, а хозяйки нет и дом открыт, а полиция не примет заявление о пропаже человека раньше чем через двое суток... Или через сколько там они это делают? Этан при необходимости разговорит старушку гипнозом, но пусть это будет план B.
Проговаривая свои наставления быстро и негромко, Ковальски достал сигареты, но под конец передумал и спрятал их обратно.

"А если он раскопал без нас что-то такое, из-за чего решил свалить? Умное, быстрое решение, не совсем в стиле Ромео." – мелькнула догадка, пока Ковальски слушал гудки, его раздражение таяло.
Он приготовился услышать запись автоответчика, вежливо сообщающую женским голосом, что абонент вне доступа, занят, не собирается брать трубку и бла-бла, и мысленно уже начал прикидывать их дальнейшие шаги без Байле, поэтому был чуть ли не удивлен ответу Ромео.
Некоторое время Саймон вслушивался в шумы на фоне.
– Пришли адрес, надо срочно встретиться, – наконец сказал он вместо приветствия.

Саймон с мрачным и почти энтомологическим интересом наблюдал за профсоюзной активностью Джоан. Когда она закончила, быстро сказал:
— Ок, в том, что нас могут подслушивать есть смысл, рассаживаемся.
Когда все устроились (он снова занял место водителя) и отъехали немного, Ковальски снова заговорил.
— Обратите внимание, в письме Алекс упоминает, что это один из компроматов. Как думаешь, она имела в виду, что есть другие стрипы или что-то другое? Этан, что там Ромео пишет?
По дороге, он посматривал в зеркала — не тронется ли одна из машин вслед за ними.

Пожалуй, Саймон ждал от письма чего угодно, кроме профессионально выполненного стрипа в нуарной манере. Это отчасти напоминало репортажную зарисовку из здания суда с запретом на видеосъемку. Вампиры плохо получаются на фото и видео (во всяком случае некоторые из них), и поэтому Вэл позвала подругу-художницу в свидетели?! Тонко, хотя и вычурно, отдал должное Саймон.
"Мистер Лоусон" казался смутно знакомым, и Саймон попробовал вспомнить, не видел ли его в тусовке этих, в компании Валери или в клубе Джимми. И машина уж очень приметная...
Хотя бы тайну кота и бойфренда можно считать раскрытой.
– Друзья в Орегоне тебя заждались. – Спокойно возвестил Саймон, сложив записку и рисунок обратно в конверт, а конверт передал, кстати появившемуся, Этану.
Револьвер Кита он аккуратно снял со взвода и тоже присвоил, пояснив:
– От плохой компании, с которой связалась Вэл, эта игрушка все равно не защитит.
Коротко кивнув "на выход" напарнику, Саймон вышел на улицу.

* * *

«Когда же они перестанут продавать оружие всем подряд?» — притворно вздохнул Саймон.
Кит Уилсон оказался даже моложе, чем он предполагал, слащавой внешностью относился к типажу принц Чарминг (Ковальски был слегка разочарован вкусом Вэл Хантер), и достаточно спортивный, что требовалось учитывать при нападении. Очевидным решением было использовать эффект неожиданности.
Как только парень высунул нос за порог, тихий как призрак гуль, стоявший за косяком, упер ему в шею короткий ствол револьвера, а другой рукой с силой толкнул обратно внутрь дома.

Позволив своему голосу стать слышимым, Ковальски резко приказал:
— Сядь на диван, руки на виду.

– Я согласен, у одного Этана там больше шансов, – согласился Саймон, вдыхая прохладный воздух на парковке в компании Джоан.
– Что касается кошки, – продолжил он, – нормальные обыватели не звонят так поздно. И тем более не отвечают на звонки с незнакомых номеров. Я отправлю смс.
Он быстро набрал сообщение: "добрый вечер, простите за беспокойство, черная кошечка или кот (мы не уверены) забежала к нам в дом, на ошейнике был ваш номер. простите, что так поздно беспокою, но у нас собака - Терри чрезвычайно активный бигль! и мы не можем оставить котика на ночь у себя. перезвоните пожалуйста asap!"
Закончив с текстом, Саймон предложил, закуривая на ходу:
– Пойдем, зарядим телефон в твоей машине.

Саймон хотел было набрать номер с ошейника, но вовремя вспомнил, что есть кому делегировать, разве не это полагается делать, если ты лидер?
"Позвоните, типа насчет кота", отправил он в чат.

Темный дом неожиданно подкинул ему подсказку и настолько странным образом, на грани параноидальной фантазии, что Саймон не был уверен, не выдумал ли он сам эту связь с кошачьей миской, пыльной спичкой и кораблем под номером 12.
Пора было возвращаться к машине. Разбитая лампочка и потушенные гирлянды воспринимались теперь куда более многозначительно, в свете предупреждения Джимми о тенях.

Прохладная сырость улицы контрастировала с атмосферой клуба, мокрый асфальт парковки ярко отражал городские огни. Когда остальные поравнялись с Ковальски, он перешагнул через очередную лужу и полуобернулся к Этану:
– Успеть накидаться во время брифинга у босса – охренеть какое ценное умение.

Саймон затушил свой окурок в пепельнице, отметив, что Джимми сегодня как фог-машина, смертному ни за что не произвести столько дыма из одной сигареты.
— Подругой мы займемся немедленно. Но, Джимми, нам бы очень помогла твоя оценка ситуации, чтобы мы не действовали вслепую. Гончие сказали любопытную вещь: нападение на Вэл — это наезд на Принца. Если бы мы знали, что значит Голос Принца, в чем уникальность Вэл, это бы повысило нашу эффективность.

Что за сраные уши волков, за которые держалась Вэл, Ковальски спрашивать не стал, звучало как витиеватый оборот речи, о смысле можно было догадаться и так (или погуглить для надежности).

После слов Ромео по лицу Саймона пробежала тень растерянности, хотя он и быстро справился с эмоцией, нацепив маску внимательного слушателя.

Ковальски воспользовался приглашением сесть и откинулся на кожаную спинку дивана, но наливать себе ничего не стал. Вдохнул приятный запах табачного дыма наполнивший комнату, и в очередной раз задался вопросом — зачем кровососы делают это? Не дышат, а произвольно наполняют легкие, и не могут (или все-таки могут?) почувствовать действие никотина...
На вопрос Джимми Саймон пожал плечами:
— Она и раньше приглашала нас к себе, в последние недели мы вроде как подружились. Днем Вэл названивала всем по очереди и текстила, но никто не отозвался, потому что все отсыпались после попойки. Позже вечером, в седьмом часу, она сама уже трубку не брала, мы решили навестить. И навестили.

Вампиры (ок, эти считают слово вампир вульгарным и так себя не называют, но от этого слово не становится менее подходящим), так вот, эти ряженые гангстеры совсем не походили на тех жалких полубезумных или просто потерянных существ, созданных по ошибке или прихоти, от которых им в прошлом приходилось зачищать город, и у Саймона были серьезные сомнения в том, что прямая конфронтация сейчас уместна.
Все эти по-своему немного животные, даже Джимми, напомнил себе Саймон, а он все еще человек. Животное постарается избежать схватки, ведь если оно пострадает, оно не сможет охотится, ха... Вполне возможно теоретизирование Саймона увлекало его в ложном направлении, однако породило идею.
— Мы действуем от имени власти в этом домене. Кто вы такие?

Произнося это (ему приходилось намеренно замедлять речь, чтобы она звучало ясно) Саймон прикинул место, куда готов ударить ножом — в шею, пожалуй.

Сразу после двух щелчков правая рука Саймона оказалась в кармане, и в руку знакомо лег небольшой выкидной нож, а уже через секунду в гостиной стало людно и похоже на костюмированную вечеринку в стиле великой депрессии.
Ковальски оценил усилия Этана и не стал вмешиваться в разговор. Вместо этого он, быстрым как ртуть движением, выдернул медленно приходящего в себя Ромео на свое место — в дверной проем спальни, а сам скользнул за спину появившегося из кухни бородача.
Эйфория — кровь хозяина разгоняющая живое сердце лучше, чем кокаин.

Реакция Джоан на грани панической атаки заставила Саймона быстро пересмотреть ситуацию.
— Ого, а ты действительно не готова.
Саймон быстро выскользнул из машины и успел подать девушке руку, чтобы поменяться с ней местами (буквально и фигурально).
— Спасибо за доверие, я поддерживаю свою кандидатуру. Кто-то против?

Порывистая Джоан положила трубку до того как Ковальски успел ответить. "Десять так десять". Раз уж она собралась за ним заехать. В этом был свой резон, Саймон сообразил, что его собственная машина, демократичная и неприметная, осталась на парковке у клуба, с которого их компания вчера начала эпичный бар-хоппинг. А вернулся он на такси, не стал садиться за руль будучи настолько в говно (поразительное здравомыслие!)

Квартира, которую снимал Ковальски, располагалась на втором этаже небольшого апарт-комплекса. К входной двери снаружи вела открытая металлическая лестница. В минималистично обставленной квартире было общее пространство кухни и гостиной, одна спальня и что-то вроде просторной кладовки с окошком под потолком, в которой Саймон оборудовал мини-лабораторию (установить хорошую вытяжку было самым сложным).
По меркам Санта-Барбары жилье было недорогим, соседи часто сменялись, что его устраивало.
Единственным, пожалуй, недостатком этого места был работавший из рук вон плохо бойлер - чтобы получить относительно горячую воду в это время года, надо было спускать ее целую вечность, поэтому сегодня Саймону пришлось обойтись очень бодрящим почти ледяным душем.
Перед выходом Ковальски нашел в кухонном ящике маленькую баночку адвила, закинул в себя пару капсул, запил обжигающе-шипучей минералкой из холодильника, баночку положил в карман.
Примерно через 10 минут после звонка гуль курил на свежем прохладном воздухе, стоя на лестнице, завершая таким образом свой поздний завтрак и поджидая Джоан.

Телефонный звонок выдернул Саймона из какой-то неподходящей фазы навязчивого мельтешащего сна, сложенного как калейдоскоп из кусочков прошлой ночи. Пришлось потратить несколько секунд на то, чтобы переждать сердцебиение от всплеска адреналина после резкого пробуждения, и понять, что он спал лицом в подушку в своей кровати (ок, уже определенность), один (ну ок), сейчас седьмой час вечера и солнце село не меньше получаса назад (и с ним его привычка всегда отслеживать это).
На экране приветливым зеленым светится активный вызов от Джо и несколько тревожно-красных пропущенных от Хантер. Что-то случилось, никто не будет названивать шесть раз подряд, чтобы рассказать хорошие новости или поздравить с наступающим Рождеством.

Саймон сел в кровати, прислонившись к изголовью, прочистил горло и ответил на вызов Джоан:
— Привет, Джо. Я тут кажется валялся в небольшой коме после вчерашнего.