Голосование за ходы

В большой семье клювом лучше не щелкать - это Урмо успел сообразить, еще когда на человека накинулась толпа незнакомых демонов, учуявших запах легкой добычи. И пусть "семьей", если рассуждать буквально, ему приходились лишь Рохо с Они, неучтенных едоков было слишком много, чтобы рассчитывать на честный дележ. Поэтому тигр оттащил оторванную руку подальше и, громко хрумкая остекленевшей плотью, брызгая ледяным крошевом промороженной насквозь конечности, жрал, с удовольствием и упоением, жрал так быстро, как только мог, чувствуя, как в тело вливаются новые силы.

- ОН ждет от нас действия, - лениво заметил он в ответ на последнюю реплику рыжей обезьяны, с тихим удовлетворением отметив, что его старания по ускоренному заживлению ран не прошли даром. - Но следует ли нам бездумно идти по назначенному пути прямо сейчас?

Урмо мотнул головой, кивнув в сторону зарева на горизонте, куда его, как он продолжал ощущать всем телом, влекла ЕГО воля.

- Если ОН после Пробуждения дал нам свободу воли, не значит ли это, что ОН дал нам право самим выбирать свою дорогу? Если мы можем думать и отличать разные вещи, нам вполне по силам самим выбирать, что будет нам полезным, а что нет.

Ледяной демон потянулся и поднялся на ноги.

- Я предлагаю сначала разведать округу. Понять, что за мир нас окружает. Найти добычу для тех, кому ее сейчас не хватило. Ну, а самые нетерпеливые, или те, кто боится ослушаться ЕГО воли... - глаза тигра сверкнули. - ... могут отправляться туда прямо сейчас.

Эшу закрыл ненадолго глаза глаза, сделал глубокий вдох, продолжая прислушиваться к своим ощущениям, и, разочарованно поднялся, отряхнув руки о края одежды. "Слова - не всегда хорошо", - кисло подумал он. "Хотя я был почему-то уверен, что нужно сказать именно это и именно тогда. Ладно, как-нибудь проживу до завтра".

Спустившись к входной двери, Джей посмотрел в глазок, для чего ему пришлось встать на цыпочки. Разглядев, кто стоит снаружи, он ухмыльнулся и поспешил открыть проход.

- Сейчас, давайте, проходите, - эшу заметил повязку на голове Эбби и, безошибочно угадав инициатора, показал Тилю большой палец. - Сколько там снаружи уже времени, мы успеваем? - озабоченно поинтересовался он, после чего обратился к "слепой" гостье: - Сделай широкий шаг вперед, да, вот так. Стой.

Джей закрыл за Рубиной дверь и протиснулся вперед перед Веспер. - Снимай, теперь можно! - Он широко улыбнулся и поклонился, сняв с ушастой головы воображаемую шляпу и отставив ее в сторону. - Сообщаю вам, что вас рады приветствовать в нашем секретном убежище, скрытом от посторонних глаз, ушей и носов. Серьезно, кроме присутствующих, никто больше сюда дороги не знает... - Эшу на миг сделался очень серьезным: - ...и я очень прошу тебя никому-никому про это место не рассказывать, идет?

- Хочешь поиграть в Айболита? Пожалуйста! - Влад вертел в руках капитанский значок, будто не зная, что с ним теперь делать. В конце концов, он просто положил его на столик, не переставая прожигать Павла взглядом.

- Один намек. Тонкий такой. Совсем крохотный. Рубинштайн умер сразу - после того, как я ночью поиграл со схемами гравимотографа, его, как и меня, изрядно потрепало, - новопровозглашенный капитан хихикнул. - Оставь он эмбрион в себе, и ты бы сейчас имел удовольствие наблюдать схватку двух инопланетных тварей. С первых рядов, так сказать. Только без попкорна.

Чумахвалов подошел к ванне бывшего инженера и с явным удовольствием начал рыться в кровавой массе, состоящей из биогеля, оплавленного пластика и невнятных остатков Артура. Вскоре он нашел, то что его так интересовало - запасные аккумы, которые инженер, до последнего выдававший себя за человека, всегда таскал с собой.

- Однако Рубинштайн умер, а значит эмбриона в нем не было. У тебя не так много попыток, чтобы угадать, у кого он сейчас находится. Точнее, в ком.

Критически осмотрев батареи и протерев их прямо о свой лабораторный халат, Влад повернулся наконец к Юлианне.

- Заявление офицера связи и и.о. медицинского работника Панопулоса считать бредом. Приказываю провести диагностическую операцию на нем... Ну, и заявляю о наделении себя полномочиями начальника инженерной секции.

- Мнения? Серьезно? - Влад раздраженно посмотрел на андроида. - По-моему, здесь все более-менее становится ясно! Если не считать того, что минимум двое из нас сейчас несут в себе инопланетную заразу, которая вот-вот проклюнется и с аппетитом сожрет носителя к завтрашнему утру! А еще можно вспомнить двух, а то и трех "взрослых" особей, и да, выходит, что покойным Майку и Малькодору еще повезло!

Чумахвалов устало опустился на диванчик и спрятал лицо в ладонях. Весь его вчерашний энтузиазм, когда, казалось, все происходящее еще как-то поддавалось логике и контролю, куда-то испарился, оставив после себя только желание поскорее проснуться от развернувшегося кошмара.

- Это действительно какое-то безумие, - глухо сказал он. - Эта дурацкая процедура просто не позволяет проверить весь экипаж разом! Может, еще не поздно выйти из гипера в центре какой-нибудь звезды? По крайней мере, теперь понятно, почему в наше время многие корабли, оснащенные по последнему слову техники, все еще пропадают без вести, - Влад нервно хихикнул и снова выпрямился. Взгляд его, уже ничего не выражающий, был направлен на Мэг.

- Остались только вы с Артуром и моим лаборантом, Горидзе, - тихо сказал он.

Алекс, после вчерашнего спора и последовавшей экзекуции над бедным связистом (называть произошедшее "проверкой" у него теперь не поворачивался язык) малость разочаровавшийся в своей должности и во всей команде в целом, наутро явился на завтрак подозрительно беззаботным, как будто ничего страшного и не было. Развлекался, дружески подкалывая сидящих рядом за столом, отпустил пару комплиментов Юлианне и вернувшейся в коллектив Кейт, выпучивал глаза и показывал язык, проходя за спиной ничего не подозревавшего капитана, а заскочив в медотсек под предлогом навестить раненного товарища, накрошил в биованну прихваченный с завтрака батон, обзывая беспомощного Павла пескариком, вдоволь наглумившись, корча рожи сквозь пластик (каким образом первому помощнику удалось провернуть фокус с батоном в полностью герметичной ванне, так и осталось загадкой).

- Я думаю, Кравченко сегодня можно не оперировать, - когда все заговорили о деле, Алекс помрачнел. - Нападений больше не было, значит либо убийца остался один и затаился, либо их спугнул Уивер, если он сегодня патрулировал коридоры. Если принять за гипотезу, что зараженный был всего один, то Алексей вчера косвенно подтвердил свою невиновность, а значит, если исключить его, Кейт и Павла, вариантов остается не так много. Рубинштайн, Малькодор, капитан Мордок... и я тоже.

Первый помощник нахмурился. Поскольку вчера он с самого начала сделал, как ему до сих пор казалось, неправильный выбор, сейчас он уже не был ни в чем уверенным.

- Алексей, есть ли возможность как-то просканировать кого-нибудь из экипажа еще раз?

- Ваше Величество? - обрадовался эшу, сразу подхватив начатую игру. - Молю Вас - не гневитесь, простите великодушно, что не признал Вас сразу. Чтобы показать силу моего искреннего раскаяния, Тиль готов понести любое наказание... Как верный подданный.

Последнюю фразу Джей произнес нарочито громко, чтобы паку на кухне было слышно все до последнего слова.

- Сопровождать? Почту за честь быть вашим спутником этим вечером и приложу все усилия, чтобы он доставил Вам удовольствие... - подменыш взъерошил волосы, о чем-то задумавшись. Уже практически нормальным тоном полюбопытствовал: - А что за дела?

"Осень кончилась", - Курт поднял глаза к серому небу, заслонившись ладошкой от мокрого снега. "Совсем близко уже Середина зимы, самая тяжелая для ребят неделя. Выступление за выступлением, перед многочисленной толпой, жаждущей поглазеть на чудеса и в честь праздника умерившей свою скупость. День за днем, с утра и до позднего вечера, на арене и на столичных улицах!.."

Бывший жонглер сердито сдул с носа опустившуюся на него снежинку и продолжил свой путь между грязными домами, по привычке скользя взглядом по каждой фигуре, идущей навстречу. Сточный запах, казалось, въевшийся в волосы, в одежду, с непривычки выворачивал наизнанку, спустя час худо-бедно претерпевался, к вечеру же - становился практически незаметным. Впрочем, даже к оставшейся малости Курту все еще было очень сложно привыкнуть.

"Самое лучшее время, на самом деле, если не считать того, что к концу дня руки начинают отваливаться, голос - хрипнет, и даже голова, привыкшая и не к такому шуму, начинает гудеть совсем немилосердно! Едва добравшись до постели, вырубаешься, чтобы через пару часов вновь вскочить, с "блеском в глазах" и с "улыбкой до ушей", даром, что улыбки большей частью все равно нарисованы отчаянно зевающей Селестой, а ярости от стакана с ледяной водой, вылитого сестренкой на голову, хватало и на блеск, и на бодрость - где-то до обеда уж точно..."

От нахлынувших воспоминаний мальчишка снова почувствовал обиду и горечь, оставшиеся вместе с ним, когда Семья, никак не способная больше задерживаться на одном месте из-за двух своих детей, была вынуждена покинуть Оксинфорд, город, который Курт за долгие месяцы успел возненавидеть всей душой, и в котором он был готов оставаться до последнего. Снова ощутил злость, острое ощущение собственной беспомощности от того, что все его усилия обращались в ничто, практически независимо от точки приложения. Снова почувствовал надежду, угасавшую с каждым прошедшим днем, но вновь разгоревшуюся с новой силой. Именно надежда - последнее сокровище, что у него оставалось - помогла ему пережить эту бесконечную осень, и лишь она сейчас давала ему мрачную решимость, с которой акробат вошел в вонючую пивную.

"Вот он," - Курт сразу же направился к столу, за которым сидел тот самый полурослик, с которым он уже сталкивался четыре месяца назад. Кто знает, возможно, ему бы не пришлось ждать так долго, прими он в тот день то сомнительное предложение? Ждать осталось недолго и, возможно, именно сегодня его поиски наконец-то подойдут к концу.

- Ты!.. - эшу недовольно фыркнул и отряхнулся, брызгаясь во все стороны водой. Выглядел он теперь куда более растрепанным и помятым, чем пару минут назад; впрочем, сейчас, когда все закончилось, одежда на нем оказалась просушенной, да и особого ущерба ни комната, ни его находки не понесли - во всяком случае, не больше, чем было до начала генеральной уборки. - Как всегда в своем репертуаре! - пробурчал он, уже скорее для порядка. Насколько он знал своего друга, уже хваставшегося похожими фокусами ранее, светопреставление могло в равной степени закончиться тем, что вода просто разнесла бы весь их дом, так что жаловаться на результат было грех. Мальчик вздохнул, покрутил головой, недоверчиво пощупал босой ногой ослепительно чистый пол, и, неожиданно резко поубавив суровость в голосе, жалобно закончил: - Я то-о-оже хочу уметь так убираться!..

Клятвенно пообещав Рубине, что они завтра обязательно к ней забегут до вечера и сразу же направятся к ней, если выяснится еще что-то, Джей с Тилем все-таки потратили еще какое-то время на обход Приюта, чтобы удостовериться в его поразительной стойкости перед лицом любой непогоды. Осторожно завернув остатки "Троп" и "Домов" вместе с уцелевшим "Происхождением па..." в тонкий плед, прежде чем сложить их в рюкзак, эшу, постояв напоследок с минуту перед камином, прощаясь, наконец-то покинул многострадальный фригольд.

- Ита-ак, - протянул Алекс, пробегая глазами по списку перед ним. - Фигня, фигня... Не подойдет по требованиям... Хотя, конечно, можно дописать эмулятор, но памяти жрать будет... Фигня, старье, фигня. Скука смертная, в общем. Чего от этой системы и ожидалось, - связист с отвращением закрыл портал (если это громкое слово можно применить к одной таблице в десяток строк, так как больше ничего главная и единственная страница не содержала), отведенный под скачивание игрушек - весьма и весьма незамысловатых - и вернулся к расценкам на дозаправку.

- Пойдем по порядку. Еда на неделю... Есть! - связист щелкнул пальцами в воздухе. - Воздух, топляк для жезнеобеспечивания... - щелк! - Есть. Ремонт - есть! Надо будет Макса предупредить, чтобы был осторожнее. Топляк. Топляк... Хм, думаю, добавлять сырое в очищенное все же не стоит, хотя если подумать... Дим! - Рэд перешел на громкую связь. - У нас найдется куда слить остатки очищенного топлива, до следующего раза, чтоб не смешивать? И, да... - Алекс отвлекся на секунду, открывая базу и выискивая нужное место. - Определяться, куда летим дальше, будем уже вечером? На Артуле-то нет ни заправок, ни газовых гигантов... Хорошо хоть посадочные площадки, вроде, есть. А вот воду придется качать втихую, благо с гидросферой там все более-менее.

Сила! Много Силы! Вконец выдохшегося некроманта, уже мирно составлявшего планы на ближайшее столетие пребывания в Бездне, нахлынувший поток мгновенно отрезвил, взбодрил и вернул ему волю к жизни. Репейника так и тянуло вскочить на ноги и, ни о чем не задумываясь, раздать всем набежавшим демонам причитающееся, вместо этого он шевельнулся, устраиваясь у стены поудобнее, и вновь ушел в себя.

Снова парит над землей, не останавливаясь, гонит часть сознания все дальше и дальше на юг, мимо имперской столицы, мимо ставших на ночевку лагерей - и наших, и вражеских. Через границу, дальше, быстрее, не тратя время на лишние раздумья. Не в самом сердце одной из стран Союза, но достаточно близко к нему; остановившись там, Рем наконец начал менять структуру портала. Не закрывать пока, не запечатывать, хоть и подстраховываясь на всякий случай - напротив, намертво готовясь его заякорить, но уже не здесь, а на новом месте, чей образ четко удерживается перед внутренним взором. Пусть неуправляемая орда демонов наводит шороху на вражеской территории, далеко за пределами Империи, где уж точно такого подарочка не ждут.

Один за другим перебирает варианты Репейник, но, увы, единственно верного - или, хотя бы, посильного - не находит.
Не собрать жизненные силы из убитых людей, как давеча из покойного хозяина двора. Нет ее попросту - пожирается демонами вместе с плотью. Драться с ними за крохи? А сколько их там распаковалось, с десяток? Пока пару раскидаешь, остальные на шум явятся и растерзают в два счета. И игнорировать их тоже долго не выйдет - как закончат в зале, обязательно на кухню опять вернутся.

А дальше, есть ли хоть что то?
Есть, конечно. Неожиданно ясно смотрит внутренним зрением Рем по округе, не удивляясь пока проявившимся возможностям. Смотрит - и так же не видит пока выхода. Есть Сила, хорошо ощущается. Только вот даже на лошади дорога туда-обратно часов пять займет, а пешком и все десять, и маг сейчас, прямо говоря, не в том состоянии, чтоб хотя бы верхом удержаться. Да и не ощущается, к слову, рядом лошадей, ни мертвых, ни живых.

Слишком много "не", даже для такой паршивой ситуации.

Плюнуть, пожертвовав жизнью и передав всё эльфийке, что продолжает дыру собой держать? Можно было бы попробовать, Репейник даже представляет примерно, как, не вырубившись, до конца дело довести - выстроить односторонний канал между ними, намертво приковав его к воле эльфийки и замкнув на себе источник. Как только заработает контур, все силы Репея мгновенно уйдут туда, куда Дочь Леса пожелает - или бессмысленно распылятся, случись ошибка или отторжение.

Смущает, что на его глазах девушка за считанные минуты всю выплеснувшуюся из демона скверну сумела поглотить и не поморщиться. Если б хватило ей этой мощи - и немалой мощи, надо полагать - давно бы уже запечатала разрыв между мирами. Будет ли смысл в таком самоубийстве? Репеем больше, Репеем меньше, вдруг не так уж и важно? Ошибется некромант - и оставит эльфийку совсем одну с ордами чудищ.
А, коль не ошибется - опять же, с тем же десятком. Огромная разница для мира - и никакой для них двоих. Будь, что будет.

Джемс слушал объяснения Трагоса, однако каждое его слово казалось настолько нереальным и невероятным, каждое было сказано настолько буднично, что он отказывался в них поверить, и в то же время не мог не понимать, что все это - правда. Пусть на миг, Джей представил себе, каково проснуться однажды - и понять, что все прошедшие с момента Кризалиса дни были лишь сном, что огромный волшебный мир вокруг вновь съежится до размеров маленького, утопающего в зелени городка. Таинственный лес за окном Приюта, ждущий своего часа, пикси, объедающие цветы и ворующие сладости; сказки, рассказываемые Фейрис, с довольным мурчанием устроившейся на коленях, недовольное бурчание Оливера, когда его отрывают от очередной механической поделки, заливистый смех Руби, выкрутасы и проделки Тиля - все это вот так растворится, уйдет без следа, просто перестанет иметь всякое значение...

- Не хочу! - Джей сжался, чувствуя, как сжимаются вокруг него тиски отчаяния и страха. - Это не может произойти с нами, это не должно случиться, этого никогда не произойдет, никогда-никогда-никогда не произойдет!.. - эшу упрямо затряс головой, чувствуя, как к глазам начинают подступать слезы. - Мы не можем просто взять и забыть, кто мы есть, это невозможно! Это... - голос мальчика снизился до шепота. - Это очень страшно... И невыносимо больно! Тилю нельзя, ни в коем случае нельзя снимать этот ошейник, если все так опасно!

Происходящее уж слишком сильно начало напоминать сон. Из тех, когда ты, несмотря на все усилия, ничего не можешь сделать и вынужден лишь беспомощно наблюдать за тянущейся к твоему горлу когтистой руке, уповая на то, что в последний момент ты проснешься в своей постели. С тем лишь исключением, что когда маг, буквально на секунду закрыв глаза, вновь открыл их, ни в какую постель он не перенесся, а сон дополнился новыми деталями. Уродливыми, когтистыми и весьма прожорливыми.

Не сказать, что Репей представлял себе свою смерть именно так - насмотревшись всякого, годам к двадцати он вообще как-то перестал задумываться о своей смерти. Подозревал, конечно, что на хлебосольных небесах ждать его уже не будут, но ни к ним, ни к конкурентам его особо и не тянуло. А уж после последних экзаменов и диплома его вообще мало что могло напугать, что в этом мире, что в загробном. Поэтому даже сейчас Рем воспринимал свою неминуемую гибель с абсолютно ненормальным для большинства людей спокойствием. Боль во всем теле, злость, вина за гибель других. Раздражение на самого себя, что тяжело даже подняться на ноги и атаковать противника лицом к лицу.

А страха смерти не было. Только огромное нежелание умирать именно так.

- Смотри не подавись, - прохрипел маг, концентрируясь, пытаясь нащупать цель. Когда пламя неизбежного охватывает с ног до головы, уже нет никакой разницы, остановишься ты, или промчишь еще пару вдохов. Переступать через себя не пришлось, а грехов на совести мага за вечер уже и так было достаточно. Если повезет, извиниться перед несчастным он еще успеет.

Черт! Магу захотелось садануть со всей дури кулаком по стене, настолько сильно переполняла его злость. Всей его хваленной выдержки хватило лишь, чтобы закончить Отрицание, да накинуть его на магический доспех, пока рыцарь безнаказанно добирался до скинутого в угол мешка и выкидывал его в окно. Теперь лишь ждать остается, минуту-две, пока развеется призванная броня, и в тот же миг Репей его размажет!

Куда собрался?! Проклятая жестянка, не смей так просто уходить с поля боя, мы не закончили еще! Протянул свои руки некромант вперед - и, повинуясь его движениям, дернувшись всем телом, рванул вперед только что умерший солдат, вцепился сзади в рыцаря, руками, ногами обхватив воистину мертвой хваткой. Плотно-плотно, все движения заблокировать стараясь, чтобы не дать колдануть чего-нибудь или мечом дотянуться, а потом еще и дернувшись всей массой назад, на пол попытавшись опрокинуть.

- Ах ты ж... - выдохнул Рем, опешив на миг, непонимающе глядя на торчащее из груди древко. Боли не было. Или же она утонула, захлебнулась в дикой ярости, всколыхнувшейся где-то внутри, пришедшей из далеких глубин сознания. Сбилось дыхание, тело, недоумевая, само сделало пару шагов назад, оперлось плечом на стену, но, словно опомнившись, вновь отдало управление магу. Снова прошлось по ушам леденящее дыхание, ближе, гораздо ближе, чем в прошлый раз, но на этот раз Рем лишь досадливо мотнул головой. Черпать собственную жизнь, в одном смертельном глотке опустошая себя, не считалось даже безумным поступком - но попросту бессмысленным, ибо у решившегося на этот шаг колдуна не оставалось ни сил, ни воли на то, чтобы дать накопленному форму. Обойдемся пока тем, что есть, благо собранная энергия все еще бьется в руках, мечется, просит дать ей выход. Как угодно, лишь бы покинуть раздражающее состояние неопределенности.

- Держусь, - отмахнулся от появившегося рядом Шаге маг. - Спину прикрой. А ты - в окно, вперед! - прорычал Рем все еще болтающемуся, как ни при делах, поднятому слуге. Не рассчитывая вывести невидимого стрелка из строя - отвлечь, сбить с толку прущей напрямик фигурой в балахоне, не страшащейся ни стрел, ни ударов, пока маг напряженным взглядом обводит зал, выбирая, на ком сорвать злость. Цель, закованный в золотистый металл рыцарь, оттесняемый в угол Черными, слишком хорошо бросался в глаза с подножия лестницы, и именно к нему и потянулось незримой нитью внимание Репея. Сжались ладони, смешивая свою силу с чужой, сминая ее, превращая в нечто темное, неприглядное, беспощадное по своей сути.

- Чтоб ты сдох, сука, - отнюдь не пустые слова, если их говорит некромант. Не отмахнешься от них, как от стаи мух, если в них вложено столько Силы; не увернешься, если вся злость его, все его мысли, вся холодная ярость сосредоточены только на тебе. Если прицепятся к тебе такие слова, то будь готов к самому худшему

Когда упал хозяин таверны, Репей, не размышляя почти, рубанул жезлом воздух, посылая от себя в сторону распахнутого окна тончайшее, смертоносное лезвие. И тут же присел, спрятался за очагом, собой слегка недовольный. Голая сила, грубейшая работа, без фантазии и выкрутасов, пусть и мгновенно подготовленная. Нелепо смотрится со стороны - но, стоит признать, довольно пугающе, когда после такого взмаха рассеченная цель расползается на две половины. Узнать бы еще, достиг ли удар цели?

Накатило, дохнуло в уши знакомым дыханием смерти, на долю мгновения заглушив раздавшиеся сзади крики. Некромант мог не выглядывать за угол, так отчетливо чувствовал он поток жизненной силы, стремительно бьющей из корчащегося тела тавернщика вместе с кровью и независимо от нее. Скрытой от посторонних глаз, дармовой, беззащитной. Спешащей покинуть поврежденный сосуд и раствориться в окружающем мире. Лакомый кусок, грех не воспользоваться, экономя свои собственные силы. Коллеги-предшественники Репея веками изучали, накапливали, использовали энергию умирающих, в агонии переходящих грань жизни, людей. Тут не надо даже ни времени, ни особого мастерства - хватай и кидай, пока не рассеялась. Или обожди пару вдохов, готовя вариант поинтереснее, выжидая нужный для следующего удара момент.

- Мне бы достаточно просто его увидеть, чтобы знать, куда бить, - повернулся Репей в сторону подошедшего мечника. В глазах северянина мелькнули странные огоньки; не меняя тона, он начал перечислять, только что не загибая пальцы:
- А там уже можно будет его сбить с ног. Оглушить. Заморозить. Сгноить заживо. Проклясть. Разрубить. Разорвать... - маг поднес руку к подбородку, словно задумавшись. С некоторым сомнением в голосе продолжил: - ...Испепелить. Парализовать. Усыпить. Отравить. Превратить в гигантскую жабу. Хотя... Последнее все же сходу выдать не получится. - Весь вид мага теперь показывал безграничную скорбь по последнему факту.
- В общем, если нужно допросить, главное, чтобы осталось целым хотя бы голова, - некромант кивнул на оставшееся на столе "послание". - Если не будет сюрпризов, об остальном можно не беспокоиться.

- Тогда так и поступим, - в ответ на решительный посыл Дмитрия Алекс только хмыкнул. Похоже, этот корабль - "наш корабль", тут же поправился он - попал в надежные руки и, вполне возможно, с полсотню лет еще пропорхает. - Я пока просмотрю, что и где здесь можно оптом набрать, пока наш проголодавшийся Макс... - Рэд убедился, что его слова по внутренней связи слышат все отсутствующие. - ...проделает тоже самое с провизией, оки?

Закончив мысль, Алекс отправился на верхнюю палубу, где, присоединившись к пилоту за столом, достал наладонник, уже успевший шустро подключиться к местной инфосети, и начал просматривать все предложения, двигаясь по пунктам тут же расчерченной таблицы и записывая наиболее понравившиеся варианты. По прошествии какого-то времени, столкнувшись с поначалу неочевидным затруднением, он послал вызов Манфреду:

- Док, пока вы никуда не отправились, возьмите на себя еще ответственность за наполнение медотсека? У вас в этом всяко будет больше опыта, я могу что-то упустить.

Вопреки ожиданиям, Джей не стал возвращаться домой, а вместо этого напрямик повел друзей в сторону Ривер-парка. Причины такой уверенности стали ясны чуть позднее, когда, спустя какое-то время блуждания по аллеям и дорожкам, ребята наконец вышли к нужному им месту - Фейрис уже ждала их там, сидя на нижней ветке раскидистого бука в глубине рощи. При виде подошедшей троицы кошка встала, зевнув, лениво потянувшись, и скрылась среди листвы, махнув напоследок черным хвостом. Немного погодя из самой гущи зелени вниз упало что-то маленькое и белое - прямо в подставленные ладони Джея. Мальчик присел на корточки у основания дерева и прямо на коре нарисовал пойманным предметом (оказавшимся небольшим кусочком мела) контур двери - не слишком большой, но как раз подходящей детям по размеру. Замкнутая белая линия неожиданно потемнела и стала четче; следы мела таяли на глазах, явив уже самую настоящую дверь. Терпеливо дождавшись, пока в конце на ней из ниоткуда проявится блестящая ручка, Джеймс открыл проход в крохотное круглое помещение с винтовой лестницей, спиралью поднимающейся наверх, и забрался внутрь, жестом пригласив остальных следовать за ним.

Комнатка, в которой они оказались, служила одновременно и прихожей, и гостиной. У двери стояла длинная вешалка со множеством крючков, здесь же была и полочка для обуви. В углу находился небольшой столик, на котором лежали рисунки Джея, оставленные им с прошлого раза, и забытая им же глиняная кружка. Сложенный из светлых, плотно пригнанных друг к другу камней, камин, в котором мерно потрескивало золотое химерическое пламя - пока единственный источник освещения в комнате; три изящных кресла-качалки напротив, всем своим видом приглашающих забраться в них с ногами, держа в руках чашку горячего шоколада, и часами болтать о всяких разных вещах.

- Добро пожаловать в "Приют", прекрасное место для тех, кому нужно сделать небольшую передышку на пути к великим свершениям, - церемонно произнес эшу традиционное приветствие хозяина фригольда, как учила Фейрис. - Двери его всегда открыты для званных гостей. Прошу чувствовать себя, как дома... И так далее, и тому подобное, остальное вы знаете, - мальчик отвесил полушутливый поклон; под ногами еле слышно скрипнул деревянный пол. Пламя в Очаге одобрительно загудело, подтверждая его слова.

Дом потихоньку оживал. Постепенно загорелась лампа под потолком, разгоняя полумрак по углам. Через открытое окно легкий ветерок приносил с собой тихие шорохи и скрипы ночного леса. На подоконнике, рядом с керамическим горшком с землей, сидело маленькое создание, очень похожее на огненно-рыжую стрекозу с огромными фасетчатыми глазами, покрытую короткой светящейся шерстью. Обернувшись на голос эшу, она тут же с недовольным стрекотом взлетела в воздух и присоединилась к остальным огонькам, танцующим среди деревьев. Джей с недовольным воплем рванул к окну, но, похоже, шустрая пакостница еще не успела поживиться крохотным ростком в горшке, пока что выбросившим единственный листок. Или же просто не стала им прельщаться.

- Вот же ж назойливая! - пожаловался Джеймс. - Так и ждет, пока появятся первые цветы, чтобы ими наесться до отвала! Хорошо хоть, хитрит, не рассказывает своим подругам о грядущем лакомстве, а то бы вообще спасу никакого от них не было!

Джей тоже затормозил и, присев на край тротуара, дождался пока Тиль вернется со слетевшей с него обувью.
- Конечно, - уверенно отозвался он, отвечая на все три вопроса разом. Хотя на самом деле его уверенности хватило лишь на первый и последний. - Ну, или я совсем забыл проверить, полны ли до краев ее миски с едой, - сконфужено признал эшу. - Боюсь, если я оплошал, точнее, если она поймет, что я оплошал, или еще точнее... В любом случае, гнев ее будет воистину ужасен! Я погиб! - мальчик закрыл голову руками; было не совсем понятно, переигрывает ли он или действительно смертельно расстроен и напуган.

Убедившись, что миссис Олли ушла, Джей некоторое время прохаживался вдоль стены, надолго задерживаясь возле каждой картины. Ни одну из них он не видел - вероятно, они были нарисованы учениками старших классов, а то и взрослыми людьми, занимающимися отдельно от младших групп. Однако эту тему он вспомнил; у него самого уже успели принять его "Эдемский сад", с тропическими деревьями, радужным водопадом и всяческими зверьми, бродившими то тут, то там. Более поздние темы, про Иисуса и его последователей, не слишком его привлекли, хотя ему понравилось читать про его чудеса.

Естественно, по представлению мальчика, раз некоторые работы были выставлены, то они должны быть просто на голову выше остальных. Джею и в голову не пришло, что никто не станет посылать что-то необычное в самый обыкновенный книжный магазин, поэтому чем больше он проходил картин, тем больше росло в нем недоумение. Одна за одной, все вместе и каждая по отдельности, оставляли после себя ощущение, что они выполнены как-то не так. В чем же именно заключалось понятие "нетаковости", Джеймс точно сказать не мог. Возможно, в том, что они рисовались, потому что их нужно было нарисовать, в качестве задания, а не по собственному желанию? Но вроде бы жестких рамок не ставилось, в пределах темы можно было сделать совершенно свободный выбор сюжета. Или все из-за того, что все без исключения представляли ангелов как людей в свободных одеждах и с огромными белыми крыльями за спиной? Будь крылья, скажем, стрекозиными, как у его одноклассника Тиля, и никто бы не назвал получившееся существо ангелом, хотя почему бы и нет?

А может, дело в качестве картин? Мальчик осторожно прикоснулся к шероховатой поверхности холста и тут же убрал руку, как если бы краска еще не успела высохнуть. Нет, неудачные вещи не стали бы выставлять в магазине, а недовольный собой художник не стал бы и давать на это согласие. Все сделано старательно и с вниманием к деталям, эшу, продолжавший летом ходить в художественную школу, уже вполне мог оценивать работы с этой точки зрения. Но, так или иначе, все работы были просты и, в какой-то степени банальны - сущность молодого китэйна никак на них не отзывалась. Возможно, хозяйка магазина тоже понимала это, раз поместила их в глубине магазина, между стеллажами.

- Они очень красивые, - поделился он с миссис Олли, когда вернулся к прилавку. - Но немного мрачные. Особенно, где Иисус несет свой крест, а все вокруг плачут. Но мне очень понравились, правда - торопливо добавил Джеймс. - Когда-нибудь я нарисую очень и очень красивую картину, совсем не мрачную и она обязательно будет у вас в магазине, миссис Олли!

- Хорошо, мам, - покладисто согласился мальчик, прежде чем пулей взлететь по лестнице обратно, едва ли не быстрее, чем он только что спускался. - Я быстро! - крикнул он уже сверху, хлопая дверью в ванную комнату.

Пока Джеймс чистил зубы, параллельно внимательно рассматривая свое отражение в зеркале над раковиной, он думал о всяких разностях, которыми стоит занять сегодняшний день. Можно, например, сгонять в парк, поймать пару огромных жуков и посидеть в Приюте, разглядывая и зарисовывая пятнышки и узоры на их крыльях. Кстати, надо сказать маме, что зеленый и коричневый карандаши - самые нужные, между прочим - опять закончились раньше остальных, и просто жизненно необходимо раздобыть им замену. А еще можно будет прошвырнуться до автомобильной свалки на краю города и попробовать отыскать что-нибудь интересное там - огромные горы всякого хлама в этом плане еще никогда не подводили. А то и тоже можно устроиться в какой-нибудь ржавой развалюхе со скетчбуком и карандашами, на часик или около того...

Джеймс сплюнул и начал старательно мыть лицо, фыркая, когда вода забиралась в нос. Мысли его потихоньку вернулись к сегодняшнему сну, точнее - к старому дому, никак не выходящему из головы. "Надо найти Старцев, Бьерна или Трагоса," - решил он, закрывая кран и потянувшись за полотенцем. "Ну, или еще кого-нибудь, кто может знать, есть ли похожий дом где-нибудь в окрестностях. Это будет самым интересным, чем можно сегодня заняться".

Сидя на кухонном стуле и болтая ногами, держа двумя руками кружку с горячим какао и с наслаждением вдыхая шоколадный запах, Джей пересказывал матери свои вчерашние открытия: как он видел небольшую серую птичку, вспорхнувшую в галдящее гнездо под самой макушкой дерева, что растет на углу неподалеку; как он кинул двум белкам орешек, и не успевшая схватить добычу с недовольным цоканьем помчалась за более расторопной подругой; как миссис Каллахан, сумасшедшая старуха, опять шла до магазина в смешной целлофановой шапочке и резиновых тапочках - в общем, обо всех самых обычных вещах, которые не страшно поведать собственным родителям, чтобы они в ужасе не хватались за сердце или розги. Ну и под конец, не забыв упомянуть про сточившиеся карандаши, мальчик спросил, позволено ли ему сегодня выйти на улицу.

Бо́льшая часть утра как-то выпала у корабельного связиста Алекса "Рэда" из памяти. По крайней мере, всякий раз, когда он пытался вспомнить хоть какие-то подробности, на него сразу накатывал приступ неконтролируемой паники и стойкое желание освободить желудок от остатков ужина. Поэтому в какой-то момент (скорее всего, после некоторой дозы транквилизаторов) Алекс просто внушил себе, что ничего, кроме кровавой пелены перед глазами, попросту не помнит. Ни как выглядел этот монстр, ни его немигающих вертикальных зрачков, ни широкой клыкастой пасти, с довольным хрустом дожевывавшей его тазобедренный сустав... Ну вот, опять. Дайте еще анксиолитиков!.. Как это "Кончились"?!? УА-А-АА!...

Немного придя в себя и, наконец-то, восстановив дыхание, Рэд тут же затребовал у терминала трансляцию общего собрания. Лишенный неведомой агрессивной тварью возможности привычно сесть где-нибудь в стороне с любимым ноутбуком (да и возможности сидеть вообще), заниматься своими делами, вполглаза наблюдая за обстановкой, Алекс почти мгновенно начал скучать и маяться от нахлынувшего безделья. Автоматика наотрез отказывала ему даже в самом простом беспроводном манипуляторе, а перепрограммировать упрямую машину без прямого доступа к консоли связист не мог, так что в качестве "своих дел" пришлось обойтись решением нехитрых судоку, расчерченных изнутри по запотевшему стеклу крышки.

- Имею предложение, - пробулькал Рэд, постучав для верности по стенке биованны, чтобы привлечь к себе внимание. - Поскольку в условиях ЧС командир должен обладать, помимо прочего, полным и безоговорочным доверием со стороны подчиненных, я предлагаю капитану Такэде первой пройти обследование... И показать нам пример стойкости и готовности пожертвовать собой ради экипажа.

- И, да! - спохватился Алекс, встревоженный своими мыслями настолько, что поставил в один из квадратов лишнюю четверку вместо девятки. - Мы все осознаем политику экипажа, мол, что незаменимых людей не бывает и все такое, но... Капитан! Мне бы не хотелось умирать здесь, я еще аванс за прошлый месяц не полу... эээ, не успел отработать! Если мы не найдем эту тварь, которая играючи отхватила у меня половину тела, то сегодня ночью она, вполне возможно, придет за оставшейся половиной. Если мне не будет оказано дополнительной медицинской помощи...

Череда мыслей, проплывающих мимо - то вспышками звезд, тонкими росчерками стремящимися от центра экрана к краям, то течением тихого ручья, вроде незаметного для глаза, но ощущаемого на слух, на слабое сопротивление воды, если опустить в него руку.
Чьи же они?

Я слышу голос, множество голосов, цепляющихся за самые сокровенные края моей души.
Я слышу тебя...

Состояние Орудия дестабилизировано. Нарушения локализованы и обозначены. Идея Хаоса проявила себя. Противник всегда делает ход, тогда как Мы вынуждены лишь отвечать.
В рамках удержания равновесия Мы не претендовали на единовременное владение Орудием. Таковы неписанные правила, законы, механика существования этого мироздания.
Однако...

Окружающий мир расслаивается, множится, накладывается сам на себя.
К... Какие-то дикие, бессмысленные образы, мягко, тонко намекающие на сокрытый в них смысл. И щекочущая прелесть этого безумия таится не в них, а именно в бесплотной попытке дотянуться до этого запретного знания.

Я... вижу тебя.
Кто же ты?

Мы существовали еще до самой зари времен. Мы знаем, как строился этот мир. Мы знаем, как в нем устроена жизнь, Мы знаем законы, по которым он существует. Все было задумано просто, строго и соразмерно.
Будет жаль терять лишенное своей воли Орудие, здесь, сейчас, на пороге Нашей победы. В этом мире, где шальные идеи Хаоса все же потихоньку привели к скрытому торжеству Небес.
Мы не можем идти против правил, мы не можем преступать установленный Закон. В этом суть Нашего предназначения, Нашей слабости и Нашей силы.
Твердое тело тонет в воде - это Закон. Жизнь распадается на частицы и возрождается снова - это Закон.
Как все доказательства и предположения опираются на аксиомы и базисы, так само мироздание не может не опираться на извечный, преопределенный провидением Порядок.

Я узнаю́ тебя. Я помню тебя. Мы уже встречались раньше.
Ты - воплощение всех моих страхов, демон моих грез и желаний, мой проводник до той самой черты, за которую никак нельзя заступать.

Я могу ощущать боль и отчаяние - благодаря тебе.
Я чувствую, всем телом, каждой клеточкой нервных узлов ощущаю холод развернувшейся передо мной бездны - благодаря тебе.
Я даже могу представить, что будет ждать меня после последнего шажка вперед.

Однако, я помню, я просто не могу забыть присутствие, ощущение в моей жизни тепла и света, краткие мгновения восторга, буйства жизни, далекие, но непередаваемо яркие... Ведь все это - тоже твоя заслуга...

Равновесие слишком долго оставалось пределом, к которому стремятся Наши идеи. Возможно, весь смысл Нашего проявления здесь состоит именно в стремлении к абсолюту, но не в достижении его? Возможно ли, что присутствие Хаоса - тот самый необходимый минимум Нашего присутствия здесь?
Борьба тянется так долго, что, возможно, весь Наш смысл состоит лишь в поддержании этой борьбы?

Закон земного тяготения фатально несовместим с возможностью замораживать грезы. С иллюзиями нужно вовремя расставаться.
Я не поддамся тебе, но пока не могу отказаться от тебя.
Только не теперь, когда я наконец разглядел тебя, когда в полной мере ощутил твое влияние на мою жизнь.
Пока я буду думать, пока разберусь с навалившимися на меня обстоятельствами, ты... Побудешь со мной еще немного?

Предварительные расчеты окончены. Вероятность успеха - девяносто восемь и два. В пределах нормы.
Начинаю стыковочный маневр. До завершения стыковки - одна тысяча восемьсот шесть секунд.

Один. Два. Три. Четыре...

Зачем я это делаю?
Я могу бросить все прямо сейчас, могу рвануть совсем в другую сторону. Прославиться, что-то даже выручить за это. Возможно, даже уйду с этой опостылевшей работы мусоровоза. Иные цели, иная жизнь, и все так близко!

Семьдесят восемь. Семьдесят девять. Восемьдесят...
Неодобрение. Все нужно доводить до конца. Эфемерные мечты могут подождать еще какое-то время, тогда как реальные дела еще не закончены.

Глупо! Как же глупо! Чертов мусорщик! Чертов мусоровоз!

Всплеск раздражения. Но злости нет. Примирение. Спокойствие. Вот так.
Так будет лучше. Двести девяносто один. Двести девяносто два...

Так лучше, да. Больно не мне, больно кому-то другому во мне, так всегда было. Знакомые слова.

Недоумение. Боль - естественный раздражитель. Необходимый сейчас, необходимый для всего живого последние сколько-то там миллионов лет.
Твоя боль порождена тобой же, твоими собственными мыслями. Твоими стремлениями выйти за рамки, растущей жаждой чего-то большего. Твоим же недовольством своим положением. Понимаешь?
Источник этой внутренней боли - ты сам. Тебя постоянно разрывают на части противоречивые чувства, но лишь потому, что не можешь от них защититься. Даже само твое стремление уйти от страданий вытекает из потребности причинять их себе.
Я ненавижу яблоки? Нет.
Я не люблю, когда в меня швыряют яблоками, верно?
Нет. Я специально нарываюсь, жду, когда в меня швырнут яблоком - и, уворачиваясь от него, ненавижу его. Открыто. Может, даже вслух.
Вот это - глупо. Вот это всегда остается только принять как данность, но не понять.

Откинуться на спинку стула. Ждать следующей точки, невидящим взором уставившись на фрукт в руке. Восемьсот двадцать четыре. Восемьсот двадцать пять...

Почему я борюсь со следствиями, устраняю симптомы, а не причину?
Почему иногда я веду себя так, как будто я сам себе самый злейший враг?

Повторение одного и того же. Переливание из пустого в порожнее.
Ты чувствуешь стремление заполнить пустоту в самом себе лишь тогда, когда, задумываясь об этом, внушаешь себе ощущение этой пустоты.
Никакой пустоты нет. Просто что-то тебя раскачивает из стороны в сторону, не дает жить спокойно, жить без тяжких ощущений, без гноящихся ран на сердце.
Хватит вопросов, ими ты только тревожишь эти раны, нанесенные когда-то себе.
Не трогай - заживет. А лучше нанеси антисептик и регенерирующую мазь.

Тысяча шестьсот одиннадцать. Тысяча шестьсот двенадцать. Осуществляю стыковку. Задержка - одна секунда, поправка к расчетному времени.
Предварительная подготовка ко входу в гипер.

Поступай, как хочешь. Рано или поздно ты сам найдешь такое положение, при котором не будешь чувствовать раздражителей. Будешь идти в этом направлении, пока рациональная часть тебя будет смазывать синяки и набитые шишки. Будешь всегда стремиться к равновесию с собой и с миром, потому что таков нынешний порядок вещей.

Тысяча восемьсот пять. Тысяча восемьсот шесть. Тысяча восемьсот семь. Стыковка завершена. Начинаю вход в гипер.

Жалею себя?

Совсем на краешке сознания. Тихо, потому что тяжело сейчас достучаться, донести что-то дельное.
Слишком мрачно.

Жалею...
- -

Смена декораций.

После подключения систем взгляд скользит по бесплотным схемам и сообщениям. Запрос на местоположение, курс и скорость, отчет о потерях и повреждениях, анализ траектории потерянного контейнера — за потерю и голову снимут, и корабль отберут — вероятность обнаружить и состыковаться обратно. Мощности, расчеты ускорений и торможения - может снова нырнуть в гипер и лечь на прежний курс? Данные, запросы, столбцы и строки. Родная стихия в этом кибернетизированном мире.

А параллельно — мысли. Коротко, жестко и зло. Как отрезвляющие пощечины, одна за другой.

Любишь себя жалеть. Всегда любил, сколько себя помнишь.
Только и делал, что жалел при каждом удобном поводе.
Ах-ах, бедняга Лео, никем не понятый, неоцененный, несправедливо обиженный судьбой, так?!
Противно смотреть. Настолько жалко все смотрится, что несмешно даже.
Мол, если никому не нужен, хоть сам себя пожалею?
Эгоист несчастный!

Давай, спроси себя в который раз — достоин ли ты даже такой жалости?
Помнишь ответ? Тот самый, который уже получил много лет назад? К которому сам же и пришел, забившись как сейчас в угол, дрожа от обиды и злости на все вокруг — помнишь?

Помню.

Проглотить эмоции, затолкать обратно в темный угол, откуда они так некстати вылезли. Криво усмехнуться, ответить с вызовом:

Недостоин, ну да. Уж и пожалеть себя нельзя пару минут, надо же!..
Сейчас ка-аак возьму себя в руки — и решу все проблемы одним махом, благо главная беда последнего часа осталась в гипере!
Перекусить бы только чего...

Теряю контроль над ощущениями.

Кружится голова. Словно кто-то стоит рядом, зовет по имени. Зовет так, как никто не звал до этого.
Я слышу, но не понимаю слов, не вижу даже системы, слепым котенком тычусь в стену бессмыслицы.

Большое искушение поддаться сладкому шепоту, нырнуть в этот омут безумия с головой, особенно когда вокруг весь мир, кажется, сходит с ума.

Что же это?
Неужели я настолько слаб? Неужели готов променять трезвость ума на мрак безрассудства - именно сейчас, когда от моих действий зависит само мое существование? Неужели и правда всё, чего я добивался все эти годы - напрасно? Напрасно ли?

Нет.

Пытаюсь ли успокоиться?
Время замедлилось, мысли несутся вскачь, словно подгоняемые чьей-то волей, хотя в эту минуту вообще не должно быть никаких мыслей - только инстинкты, адреналин, клокочущие в крови.

Нет.
Я ведь сильнее, чем мне кажется.
В моей жизни всегда был смысл, действия - логичны и рациональны.
Ищу оправдания во вчерашнем дне?
Нет.
Возможно, мне нечем гордиться, но и стыдиться - нечего.
Я не должен изменять себе. Я многое преодолевал раньше, преступлю и через соблазн сорваться, потерять голову, себя в страхе и тьме!

Должен преступить, как преступал раньше!

Должен?

Я слышал где-то, что разговоры с самим собой - признак надвигающейся шизофрении. Или даже уже наступившей.

Если это так, то мы со вторым "моим я" никому ничего не скажем. Будем притворяться, что все нормально, и никто ни о чем не догадается.
Улыбаюсь своим мыслям.
...

Я не могу воскресить в памяти тот день, когда я начал говорить с самим собой. Как не всплывают в памяти дни, когда я начал мыслить вообще, ходить, есть, дышать. Может показаться, что я делал это всегда, всю свою жизнь.

Полезная привычка. Каждый раз, когда я начинаю думать по этому поводу, я неизменно прихожу к этому выводу. Возможно, она имеет под собой какие-то глубокие, тянущиеся с самого детства корни.
Какая разница?

Именно привычка проговаривать про себя все, что меня тревожит, рассматривать проблему со всех сторон, помогала мне избегать многих неприятностей. На ошибках ведь учатся, да? Но вот только умные люди учатся на чужих ошибках.

Тонкая деталь. Очень важная. Смотри, наблюдай, анализируй, не повторяй чужих ошибок, тогда и неприятностей не будет.
...

Я сам - лучший собеседник, особенно когда на десятки световых лет вокруг нет ни одной живой души. Только я могу привести себе наиболее весомые аргументы в любом споре. Да что там, только я всегда готов вообще спорить с самим собой, в любое время, по поводу и иногда без. А еще - слушать свои же долгие мысленные монологи, в духе "представь, что ты - это он/она, и выслушай меня".

Наедине с самим собой я бываю чертовски убедительным.

Потому что я знаю себя лучше, чем кто бы то ни было еще.
...

Родители хором читали мне нотации: "Лео, не ищи неприятностей, мир живет по своим законам. Если их исполнять, то неприятностей не будет..."
Смешно?

Мне не было смешно. Я делал, что мне говорили, я пытался прожить жизнь без неприятностей. Я понимал стремление родителей дать мне то, чего не было у них, я сам стремился к тому же. Я пытался подняться выше, раз за разом убеждая себя необходимости чего-то - образования, диплома, хорошей профессии. Но все равно...

Где я ошибся? Где все пошло не так?
...

Эти двусмысленности формулировок...

Я не могу точно сказать, что будет после смерти. Никто не может, прислушаться не к кому. Даже священники порой сами путаются в своих проповедях. Противоречат сами себе, живя в своих мифах, смотря на окружающий мир сквозь призму чужих слов.

Не противоречу ли я сам себе сейчас? Боюсь ли я смерти - или все же люблю жизнь так, что пока не вижу доводов умирать? Ради чего? Ради обещанного пустыми словами рая? Смешно.

А интересная тема. Можно размышлять долго, очень долго.

Потом, после устранения таинственных "неполадок".
...

Ворох отрывочных мыслей в голове. Странно непривычный, непохожий на обычные беседы.

"Нужно бежать. Куда - за пределы корабля, в гипер? Нет, я завишу от моего корабля. Как и он - от меня.
Нужно избегать неприятностей. Смерть - несомненная неприятность.
Последняя неприятность.

Что делать, если меня пожирает изнутри миф, живущий в гипере? Уходить, отступать, сбежать.
Я должен прервать прыжок.

Компьютер, задействовать основные двигатели, начать торможение! Экстренная подготовка к выходу из гипера! Сообщить о выполнении.

Есть риск выйти из гипера не в открытом космосе, внутри какой-нибудь планеты или звезды. Большой такой процент.
Тварь насытится и свалит обратно в свое пространство? Шансов никаких.

Действовать быстро."

Мальчик замер на какое-то время у порога, вдыхая сразу и тепло, почти сразу же облепившее замерзшее тело со всех сторон подобно огромному пушистому хвосту невидимой кошки, и вкусные запахи скворчащего на плите мяса. Маленький островок домашнего тепла в холодном - и мокром - океане внешнего мира. "Как говорил как-то старый Лиус? Каждая дверь - как проход в другой мир, иногда как две капли воды похожий на предыдущий, а иногда бесконечно далекий от него, подобно земле и небесам," - вспомнилось Курту, настолько разительно отличались по ощущениям вот эти вот два мира, Внутри и Снаружи. "Правда, старик что-то еще рассказывал про голодных демонов и адских страшилищ, поджидающих глупых маленьких детей за такими дверьми, если они еще хоть раз сунутся без спросу в его каморку..." Выдумки все! Во-первых, брат с сестрой никак не считали себя ни маленькими, ни уж тем более глупыми, детьми. Во-вторых, гнева Матушки стоило опасаться куда больше всех адских чудовищ вместе взятых. Ну, а в-третьих, предупрежденные дети с тех пор всегда старались забираться к старому иллюзионисту через окна...

- Ро-оодди? - неуверенно позвал Курт клоуна, хотя уже стало ясно, что и здесь его нет. Искать в этой части лагеря - да и вообще во всем лагере - уже не было смысла, похоже, кроме маленького акробата никто больше его не видел. Мальчик, потоптавшись немного, сделал было пару шагов к маленькой печке, но замер, буквально ощущая отваливающуюся (или еще стекающую) с одежки грязь. "Я похож на огромного слизня", мрачно подумал Курт. "Если буду переодеваться здесь, только больше все угваздаю. Пойду лучше домой. Только..." Мальчик посмотрел на сковородку, потом обернулся к выходу. "Пока дядя Тэд вернется, у него не останется завтрака". Акробат осторожно приблизился к оставленному мясу и, осторожно подцепив его подвернувшимся ножиком, посмотрел, насколько оно успело поджариться. "Сгорит ведь!". Поискав глазами подходящую тряпочку, мальчик осторожно сдвинул сковородку с огня, обмотав руку краем курточки. Недожаренное мясо всегда можно дожарить, а вот с кучей углей уже ничего не сделаешь. Убедившись, что спасенному завтраку ничего не угрожает, Курт, вдохнув напоследок аромат горячего, но, увы (иначе бы дядюшка по возвращению точно не обнаружил ничего съедобного), еще не совсем готового мяса, выбрался наружу

- Ну, ма, - смущенно бормотал Курт, послушно позволяя Матушке обнять себя. - Ну ничегошеньки со мной не случилось же. Я вчера когда под этот ливень попал, еще-еле успел до лагеря добежать, пока меня не смыло! Забрался в повозку дядюшки Тэда, там и проспал все это время.
Мальчик, как и большинство его сверстников, еще слабо представлял, почему взрослые могут так волноваться из-за отсутствия своих чад в пределах видимости дольше нескольких часов. Матушка выглядела действительно напуганной, как будто на ее глазах Курт спрыгнул с городской стены в стог сена и каким-то чудом не промахнулся. - Со мной же ничего не могло произойти, правда!

Одноглазый Тэд! Курт окончательно приуныл - до собственного угла в одной из повозок нужно было добираться почти через всю цирковую стоянку. Отправиться на поиски сейчас, сквозь темноту и ливень, казалось неслыханным подвигом и глупостью, а ни для того или другого у мальчика уже не хватило мужества.
Шкура была холодной на ощупь, еще жестковато-колючей, сохранившей в себе дух лесного зверя и кисло-соленый запах, оставшийся после выделки. Но в эту минуту сила ее притяжения была выше, гораздо выше чем у дощатого пола на котором она лежала. Возможно даже выше, чем у собственной постели Курта в ранние утренние часы, когда нужно было срочно куда-то вставать, а двигаться тааа-ак не хотелось... Остатки сил и терпения акробата ушли на то чтобы разложить свои вещи рядом в надежде, что до утра они хоть чуть-чуть подсохнут. Промерзшему до самых костей мальчишке сейчас хотелось лишь судорожно закутаться, зарыться в шкуры как можно глубже,высунув наружу лишь кончик носа, закрыть глаза и не открывать как можно дольше. "Только бы дождь закончился поскорее," - сонно подумал Курт и почти сразу же крепко уснул...

Курт сидел на опушке, отдыхал и, от нечего делать, следил то за лагерем, то за сгущающимися на небе тучами. Возбуждение, нахлынувшее вечером, когда после бесконечной недели в пути караван встал у стен Оксинфорда, и переполнявшее его весь день, теперь сходило на нет, оставляя тихое предвкушение целой недели праздника, нелегкой работы, репетиций и выступлений.
Работа кипела с самого утра – всего за единственный предоставленный день циркачам предстояло с нуля возвести на пустыре праздничный шатер-шапито. Для детей тоже немедля находились поручения: подай-принеси, сбегай туда, постой здесь, замерь то и то, и не путайся наконец под ногами! Когда во второй половине дня вернулась Матушка, отправившейся утром в город улаживать какие-то дела, обе мачты, на которых должна держаться вся конструкция, уже были установлены и как следует закреплены – на время представления Семья полостью отвечала за безопасность зрителей, упасите Боги если хоть одна опора не выдержит нагрузки. Аделаида, впрочем, все равно осталась недовольна, словно за пять часов нужно было поставить не только основной (и единственный, кстати сказать) купол, но и, к примеру, возвести палаточный городок вокруг из шатров поменьше, организовать продажу сладостей и дать первые концерты. Работа пошла с удвоенными усилиями; и сейчас, услышав разрешение посидеть где-нибудь с часок, Курт по-простому устроился под ближайшим деревом на краю поля, прихватив с собой пару яблок, и смотрел, как люди стягивают, расправляют и накрепко привязывают к подпоркам тяжелое, сшитое из прочнейшей парусины красно-желтое полотнище. Мальчик вгляделся в толчею у шатра, пытаясь разглядеть в подступившей ночи сестру. Джез любила быть в самом центре событий, пусть даже для этого придется перенести этот центр на себя, потому-то Курту помимо прочего было велено краем глаза приглядывать за ней – просто на всякий случай. Естественно, он «потерял» её в окружавшей суматохе в первую же минуту, еще пару делал вид, что безуспешно занят поисками, и, дождавшись, пока взрослые окончательно о нем забудут, потихоньку исчез.

Неожиданное падение короля современной музыки стало сюрпризом для обоих парней - как для Яна, не подозревавшего в противнике столько военной хитрости, так и для Кихи, чья невинная идея притвориться мертвым обрела такой успех. И вроде бы толчок был не слишком сильным...
- Слезь с меня! - возопил Киха, возмущенно пыхтя и пытаясь отпихнуть друга подальше. Наверное вконец ошалевший бард почти не оказал сопротивления и пал еще ниже; очутившись на полу он уже потянулся было к оброненной подушке, но тактический подкованный колдун в корне пресек всякие поползновения.
- Настоящим посвящаю тебя в боевые рыцари... Эээ, в боевые рыцарские кони, - довольно провозгласил он, опустив воображаемое забрало и плюхнув на голову "скакуну" воображаемое копье. - Вперед, мой верный Буцефал!

...Ужин был воистину великолепен. Все краски вокруг, мягкие, чуть приглушенные полумраком; дорогое вино в бокалах тонкого стекла и изысканные деликатесы, позволить себе которые сможет далеко не каждый богатей-транжира - скупердяю тратиться на лакомства подобного рода даже в голову не придет; рыжеволосая чародейка напротив, что-то промурлыкавшая под нос, потянулась сладко-сладко, подмигнула, подалась было вперед - и растаяла, так невовремя спугнутая голосом старосты. Приехали.
- На самом интересном месте, - недовольно зевнул Киха, спрыгивая-сползая на твердую землю. Пламя соломенной шляпы, повинуясь мысленному посылу мага, съежилось и пугливо затрепетало на грани угасания, уже не пылая, но все еще давая немного света. Киха сплюнул. И на этом фронте парню отчаянно не повезло - вряд ли такая красавица пожелает явиться и на следующее свидание с подушкой. Такова жизнь, да...
Истошный крик, раздавшийся в темноте совсем рядом, заставил вздрогнуть и Кихейна, и коротко пшикнувшую шляпу. Меньше всего магу хотелось сейчас встревать в местные, совсем не касающиеся его разборки. Неужели деревенские не могли подождать до обеда, когда отдохнувшие путники оставят селение далеко позади?
Киха и не встревал, вплоть до появления третьего действующего лица. Оставаться в стороне и безучастно наблюдать происходящий бедлам парень не смог, молча (все равно в таком запале он вряд ли будет услышан) бросившись к месту событий.

Реакция же Антона на "Выпить" была прямо противоположной, но бессловесной. Скорчив недовольную гримасу, он выскочил из комнаты и прошел дальше по коридору, стуча по пути во все жилые двери

- ТЭС никого, ни-ко-го еще на моей памяти до добра не доводил... - послышалось из коридора. Почти сразу же в комнату мимоходом заглянул и сам комментатор: паренек лет пятнадцати-шестнадцати, но непомерно высокий для этого возраста - лохматая голова торчала из-за двери почти в двух метрах над полом.
- И не только ТЭС, - добавила она после короткой паузы. - В кой-то веки - всем присутствующим доброго вечера!