Голосование за ходы

Сказать, что Брунгильда была несколько ошарашена таким поворотом события, значило ничего не сказать. Нет, вскоре до неё, конечно, дошло, что это просто чуть более мягкий способ увольнения, да и капитан явно был совершенно не против того, чтобы она перешла на другой корабль, раз сам посодействовал этому... Но всё равно внезапный перевод выглядел по меньшей мере странно. Хотя... Брунгильда была твёрдо уверена: "Всё, что не делается, всё к лучшему". Так что она улыбнулась одной из самых широких своих улыбок и быстро выдала:

- Спасибо, капитан! - тут же широчайшая улыбка сменилась выражением искреннего разочарования. - Но мне будет отчень жаль покидать Фаш корабль.

Кстати говоря, ярко выраженный акцент, свойственный практически всем дварфам, у Брунгильды был несколько сглажен. Причиной тому, скорее всего, послужило то обстоятельство, что она жила по большей части среди людей. Но как бы то ни было, лёгкий акцент всё же оставался.

Не медля, Брунгильда разорвала конверт и извлекла из него письмо. Подняв указательный палец вверх, она почти с карикатурной серьёзностью вчитывалась в строки, затем отложила послание и восторженно посмотрела на капитана, в глаза её сияло вполне искреннее восхищение.

- "Бурелом"! Это большая честь, капитан! - отчеканила она, подрываясь с места. - Я немедленно собираюсь! - будто вспомнив, что так радоваться при увольнении как-то... невежливо, кок вновь стёрла с лица улыбку и скорчила грустнейшую гримасу из всех возможных. - Капитан, я должна сказать, что Фы были прекрасным капитаном... Вернее, Фы и сейтчас яфляетесь прекрасным капитаном, но... Тьфу ты, вернее, Фы - прекрасный капитан..., - запутавшись, Брунгильда просто закончила свою речь: - Я рада, что мы с Фами работали вместе.

Не дожидаясь, пока капитан ответит что-то на её восторженные излияния, Брунгильда принялась поспешно собирать свои кулинарные книги, в творческом беспорядке разбросанные по камбузу. Книги, та самая кастрюля, которую она так дёшево купила в Нотраббере - всего за 20 серебра! В общем, предотъездная суета совершенно захватила кока. Но к счастью, не далее чем через минуту она вспомнила о том, что так и не сказала капитану "до свидания", "прощайте" или что там принято говорить в таких ситуациях помимо всего уже сказанного.

Но это всё как-то вылетело из головы Брунгильды. Так что она просто развернулась и выпалила, даже не глядя на капитана, даже не будучи уверенной в том, что он всё ещё сидит на бочонке, которого как раз коку не было видно, а не исчез под шумок, созданный самой Брунгильдой:

- Капитан, я сфарила сфой фирменный суп! Откушать не желаете, ф последний-то раз?

- Ягдфальке два-девять, вас понял, - слегка подрагивающим от волнения и всплеска адреналина голосом проговорил Франц. Впрочем, это вряд ли было слышно - рация всегда придаёт голосу некоторую хриплость, и нельзя точно судить об эмоциях, что волнами разбиваются о динамик с другой, далёкой стороны.
Франца била лёгкая дрожь. Первый боевой вылет... Тренировки и учения в училище ничего не стоили, когда дело дошло до настоящей войны - теперь Фалькенхайм понял это со всей отчётливостью. Но вышколенность давала свои плоды, и именно благодаря ей Франц на автомате тянул на себя рычаг тяги, следуя за Два-Шесть. Взмыв чуть выше, он осмотрелся, выбирая противника...

Привстал Афанасий, отчаянно головой мотая, дабы космы, в лицо лезущие, убрать и осмотреться, что да как. Лачуги бедные повсюду, река, да и мост имеется. Чтой-то это не похоже на казарму али на дворец царский. И тем более на дом не похоже.
Но силушка богатырская выручить должна, хотя бы руки, за спиной закрученные, освободить. Как не получается? Ишь ты, еще хуже стало - верёвки в руки врезались.
Постойте-ка... А борода где?! Где гордость Афанасьева, старательно ухоженная и причёсанная, где она? И что с телом происходит? Ба!.. Грудь! Что же это получается-то, а? И не богатырь Афанасий теперь, а баба обыкновеннейшая?
Ух, берегитесь, злые силы, покарает вас Яр Спаситель! В преисподнюю возвратитесь, откуда и повылазили, черти!
- Кто-нибудь, помогите! - громогласно завопил богатырь. - Спасайте!
Получилось у него это, наверное, не очень-то громогласно - бабьи глотки вообще к крику мужскому не приспособлены. Но вопиющий да услышан будет! А пока Афанасий решил еще верёвки подёргать - авось удастся самому освободиться.