Голосование за ходы

Тео покивал на предложение полуорка зайти к нему в часовню — почему бы и нет в конце концов?
— Десна еще и богиня путешествий, так что это как раз для меня, — усмехнулся Теодор.
А вот рассуждения Ярла об интимных отношениях их божеств он поначалу пытался купировать, а затем, сдавшись, стал игнорировать. Он пока плохо знал здоровенного жреца, и потому опасался, как бы тому не пришло в голову перенести отношения их божеств на них самих. «От такого же хрен отобьёшься», — подумал он, судорожно сглотнув.
После этого он постарался не поворачиваться спиной к Ярлу.

Толпа, уже готовая колыхнуться в едином порыве и броситься на тех, кто осмелился защищать мертвого «некроманта», вдруг остановилась, две дюжины глаз насквозь пронзали одного из пришедших: молодо выглядящего темноволосого юношу, чьи слова, по-видимому, прошли сквозь панцирь злобы и страха как горячий нож сквозь масло и задели какие-то особые струны в их душах.
— Ну тебя в баню, Гибс, с твоими.. прожектами, — буркнул один из крестьян и потопал прочь.
— Хотел с ними подраться — ну и дерись сам, — добавил другой.
— Посреди кладбища! — поддакнул третий.
Этого оказалось достаточно. Разгневанная толпа в один миг превратилась в группу пристыженных и неловко мнущихся крестьян, поспешивших скрыться с глаз долой. А пресловутый Гибс, оказавшийся главным заводилой, лишь стрельнул в Кендру полным жгучей ненависти взглядом и быстрым шагом удалился, периодически оглядываясь и проверяя, не идет ли кто за ним. Похоже, этот парень не из тех, кто быстро забывает обиды.
Кендра, до того напряженная, будто натянутая тетива, шумно выпустила воздух и обернулась.
— Спасибо ваш еще раз, — сказала она с выражением неописуемого облегчения на лице. — Я думала, что сейчас они кинутся на нас.. Этот Гибс, он непростой человек. В смысле, в плане характера своего.. Он никогда не любил моего отца, но я и подумать не могла, что у него хватит совести распускать такие грязные слухи.
Пока Кендра говорила, из полумрака за её спиной — прямо оттуда, куда вы направлялись — появилась высокая тощая фигура. Она все говорила, а фигура неспешно приближалась, обретая очертания жутковатого вида человека: очень старый, совершенно лысый, с землистого цвета кожей, островатыми кончиками ушей и жутковатыми чертами лица, да еще и одетый в свободные черные одежды, он выглядел как самый настоящий.. вампир!
— Что здесь за шум, Кендра? — проскрипел он. — Я сказал тебе привести их, а не устраивать тут балаган с криками и плясками!
— П-п-простите, — заикаясь, выдавила подскочившая от неожиданности Кендра. — Тут пришли... ну...
— Ладно, неважно, — перебил вампир. — Время не ждёт — идите за мной. Уж так-то вы точно не вляпаетесь в неприятности.
Он резко развернулся, отчего его длиннополое одеяние взвилось в воздух подобно крыльям, и уверенно двинулся в ночь. Кендра Лорримор поплелась следом, и все остальные вновь потянулись за ней. Еще минуту шли вы между каменных надгробий, прежде чем достигли назначенного места: совсем рядом с основной аллеей в земле зияла черная дыра, неподалеку стояли две безмолвные фигуры, черты их лиц было не различить в темноте, но каждая упирала в рыхлую могильную землю черенок лопаты. Тут же был и встреченный ранее вампир. Две жаровни, стоящие у него за спиной, казалось, не рассеивали тьму вокруг него, а лишь делали её более осязаемой и жуткой.
Коротким властным движением руки вампир (похоже, это был тот самый отец Гримборо, о котором говорила дочь Петроса) приказал носильщикам поставить гроб, дождался, пока подойдут отставшие. Все тем же скрипучим голосом заговорил:
— В этот черный день мы все собрались здесь дабы проводить в последний путь и вверить в объятья Леди Могил нашего верного друга и любящего отца Петроса Лорримора, безвременно покинувшего эту юдоль скорби. Кендра! Дитя моё, прошу: выйди вперёд и скажи нам несколько слов о своем отце.
Бледная как смерть (это было заметно даже в неверном свете жаровни) Кендра сделала несколько медленных шагов на негнущихся ногах.
— Папа.. был хорошим человеком. Его часто не было дома, но когда он возвращался, это был настоящий праздник для меня. А один раз он вернулся прямо к праздничному ужину.. у меня был день рождения.. а он вернулся прямо.. прямо.. — не в силах продолжать, Кендра, содрогаясь, разрыдалась в голос.
— Есть ли еще желающие сказать пару слов о нашем друге Петросе? — спросил Гримборо, даже не взглянув на плачущую девушку.

С набегом на магазин волшебных вещей следопыт явно опоздал: изрядно опустевшие полки и щеголяющий в новой блестящей кольчуге Тайвин говорили сами за себя. Однако Рик не особо переживал на этот счет, ведь у треклятого колдуна так и не появилось ни одного даже самого завалящего волшебного лука. Все остальное было, по сути, вторично.
Кроме того, у него уже был один повод — помимо того, что он еще жив — считать, что сегодняшний день удался. И этот самый повод сейчас терся могучим плечом о его бедро, издавая басовитое урчание: здоровенный снежный барс, который по известной одной лишь природе вымахал чуть ли не в три раза больше нормальных представителей своего вида. Благословение? Проклятие? Рикард этого не знал. Гораздо важнее было то, что когда следопыт час назад решил прогуляться по окрестностям и обмозговать их дальнейшие действия, этот огромный зверь, с треском проламываясь через кусты, выскочил пере самым носом обомлевшего Рика. Он уже почти вытащил меч, когда понял, что огромная кошка не собирается нападать. Отпустив рукоять клинка, он осторожно протянул руку к морде животного и еще более осторожно погладил. Барс заурчал.
Через полчаса они уже были лучшими друзьями и бок о бок возвращались в Кулдахар. Насчет реакции местных Рик особо не переживал: они безмолвно терпели умопомрачительные выходки монаха, так что от одной огромной кошки вряд ли что-то изменится. Тем более, они же тут герои — кое-какая эксцентричность вряд ли помешает..
Увидев Алека, выкрикивающего команды двум собакам, он подумал, что не только он один обзавелся питомцем.
— Черт, наша группа превращается в передвижной зверинец, — пробурчал он себе под нос и помахал рукой монаху, думая при этом, что дальнейшее их путешествие, видимо, приобретет неожиданные краски ввиду наличия огромной кошки и двух собак. Однако подходить и делиться с Алеком этими мыслями он не стал, предпочтя обойти его по широкой дуге.
Ему даже не хотелось ругаться и возмущаться из-за того, что в магазине волшебных прибамбасов так и не появился лук. Жаль, конечно, но что поделать? Поэтому он без особых разговоров выложил на стойку свой старый меч и щит и приобрел взамен почти такие же, только с несколько более сильной магией.
Покинув магазин, быстренько нашел своих. Положив руку на загривок зверю, указал на них пальцем, строго сказал:
— Это свои, их не жрать. Да и вообще никого тут не жрать.. Так, друзья, предлагаю поступить следующим образом: сегодня уже отдыхаем, обновляем снаряжение и так далее, а завтра на рассвете уходим.

Рик в очередной раз за день мерзко выругался. Такой выстрел пропал! Вот же ж зараза!
- Что, не хочешь умирать? - пробурчал он себе под нос.
Он смотрел прямо в глаза вождю пещерных орков, самой кожей чувствуя его жгучую ненависть и жажду убийства. Но орк замешкался - наверно оттого, что разорванная щека все же причинила ему какую-то боль. Текущая обстановка была следопыту предельно ясна: или он все же положит сейчас этого здоровяка, или через несколько секунд он придет в себя и разбросает кишки наглого человека по снегу.. В ближнем бою Рик ничего не мог ему противопоставить, ведь его меч и щит сейчас валялись с другой стороны кустов. Ха, с тем же успехом они могли бы быть на другом конце Фэйруна..
Постаравшись выбросить все отвлекающие мысли из головы, следопыт достал еще одну стрелу и послал вслед за первой - прямо в щерящуюся кривыми клыками рожу вождя. Он попал. Как всегда. Он вложил в этот выстрел весь свой гнев, весь свой страх за друзей-товарищей..
«Ведь сожрут же, - как-то отстраненно подумал он. - Если мы их не убьем, всех: и живых, и мертвых - отправят в котел.. - он вновь сосредоточил внимание на пошатывающемся вожде. - Падай. Ну же, падай, тварь..»

Ороги на крик следопыта никак не отреагировали. Это было почти обидно. Но с другой стороны он даже чуток этому порадовался — свинорылые позволили себе роскошь проигнорировать его, предоставив тем самым отличную возможность заняться любимым делом.
Рик с размаху воткнул меч в промерзшую землю, стряхнул с руки щит и, быстро нагнувшись, подхватил с грязного снега сиротливо лежащий лук. Мимоходом нежно провел ладонью по его изящным, даже немного женственно изогнутым плечам, а затем буквально вырвал из колчана стрелу и пустил её в ближайшего орога. Видимо, боги сегодня были на его стороне — стальной наконечник ввинтился в толстый череп пещерного орка, буквально расколошматив его и забрызгав всё вокруг кусочками мозгов и осколками костей.
Рик аж присвистнул от удивления: а ведь все говорят, что стрела наиболее смертоносна на второй половине полёта. Врут, однако. Ну, зато будет теперь что в тавернах рассказать.. Хотя за последние недели с ними столько всего случилось, что у него и без этого рассказов хватит на полжизни вперед. Как минимум.

Рик, не разделявший опасения спутников, совсем уж было собрался посидеть тихонько в уголочке да подумать о вечном. И тут - на тебе. Шум, возня, кто-то явно кому-то бьет морду.. Рывком оттолкнулся от стены, встал с мрачной рожей и твердой уверенностью отправить к предкам любого урода, которого первым увидит.
Пошел к выходу из комнаты, одновременно доставая лук. Глянул на мага, сидевшего в другом конце помещения:
- Вот и продолжение..
Выглянул в коридор, никого не обнаружил. Хмыкнул удивленно. А затем, будто знак божественный, за дверью рядом с ним раздался явственным стук металла по дереву, и уже не сомневающийся ни в чем следопыт распахнул упомянутую дверь. Картина удивила: двое мужиков обступили Тайвина, явно собираясь накостылять ему от души. Рик процедил пару нелицеприятных эпитетов в адрес матерей этих монахов и деталей их интимной жизни, встал в проходе и практически в упор пустил первую стрелу. Та, свистнув под мышкой полуорка, влетела прямо в грудь противнику, переломав ему все ребра и превратив сердце и легкие в однородную розовую кашицу. Запоздало подумал: а вдруг это было просто какое-то недопонимание?.. Вдруг эти монахи не желали им зла?.. Вот же зараза - если так, то он только что крупно накосячил.

Он озирался по сторонам, пытаясь объять необъятное. Пустошь всюду. Он — один. Фактически, он уже проиграл битву с ней, однако все равно не останавливался.
Передернув плечами, он бросил торопливый взгляд на женщину, что замерла над книгой, и вздохнул, удивленный. Свет! Здесь, в этом забытом всеми месте, в этой Пустоши.. ему не было цены. Крохотный огонек в ночи. Капелька яркой краски на черно-белом полотне. Бриллиант в куче дерьма. Надежда? Или жестокая шутка Пустоши?
Пустошь. Но не Бездна. Ведь Пустошь — это лишь отсутствие всего, а Бездна — это отсутствие даже пустоты. Память его услужливо напомнила картину: он, стоящий на краю платформы, смотрит на шевелящуюся внизу тьму. И хоть даже она и под его ногами, он знал, что нет такой силы, которая бы смогла одолеть эту тьму всех ночей..
Внезапное движение вырвало его из неспешного потока собственных мыслей. Расплывчатые силуэты были уже совсем-совсем рядом — и как он только их проморгал?
Короткая заминка. Стоять и ждать? Попробовать поговорить? Или молча броситься вперед?
Он зло тряхнул головой — время для размышлений прошло!
— Разбирайтесь с книгой, — отрывисто бросил.
Вперед шагнул — раз, другой, третий. Даже когда между появившимися силуэтами и женщинами остался только он один, он не стал останавливаться. Говорить с ними тоже не стал — гары и Дор-мар начали разговор первыми, а то, что эти существа молчат, ясно показывает, что не ради беседы они предстали перед уставшими, заблудшими и окончательно запутавшимися странниками. И потому он шел вперед. Прямо и открыто, расслабленный, но при этом готовый к бою, как и подобает тому, кого отметил Ран-гар.
Он не боялся смерти, хотя Звезда влекла его не меньше, чем остальных. Однако он понимал, что есть вещи во сто крат более ужасные, чем встретить смерть физической оболочки, не пройдя свой путь до конца. Там, в зале Суда, он понял это, увидел это. И уже никогда не забудет.

Райс, из последних сил тянул люк танка, чувствуя, как начали дрожать и подгибаться от напряжения ноги. Клятый люк скрипел и трещал, но не поддавался. Полностью сосредоточенный на люке, Густав чуть запоздало заметил, что дрожат не только его ноги, но и сама земля под ним. Подняв голову, он обнаружил, недобитые остатки зергов драпают прочь от останков крейсера, но восторг и радость, принесенные победой мгновенно пропали, едва Густав увидел, что из-под земли в джунглях неторопливо выбирается что-то колоссальное по свои размерам.
Мысли понеслись в голове с скоростью света: надо бежать, эвакоботы должны уже быть готовы к взлету, но если механы ковырялись пальцем в заднице, пока мы держали оборону, нам всем пиздец, но что делать с гребаным танком?!
Райс в отчаянии ударил что было сил по крышке люка. Закричал:
- Мужики! Вы живы?! Кирк, отзовись!.
Бессильный гнев наполнил его сверху донизу, он бы даже не заметил, что дл крови прикусил губу, если бы предупреждение о легком ранении не выскочило на экране перед глазами. Посмотрел с бессильной яростью на танк - у него ничего не получится. Было бы больше времени, он бы смог его раскурочить.. Или если бы рядом был кто-то из сослуживцев. Но отряд уже отступал, он, фактически, уже был тут один. И он не имел подвергать риску товарищей, приказывая помочь ему вскрыть танк.
Райс грязно выматерился, снова посмотрел на приближающегося древнего зерга. Хорошо идет, скоро уже здесь будет..
А он, старший сержант Густав Райс, неудавшийся "Призрак", нынешний "Головорез", сделал все, что мог. Этого оказалось недостаточно, несмотря на его усилия, и он все равно будет просыпаться, покрытый испариной, по ночам, вспоминая всех тех, кого он мог бы спасти, но не спас. Если выживет.
Переключив двигатели в фиксированный режим, он тяжело оттолкнулся от покореженных останков "Круцио" и рванулся, рассекая воздух, к своим.

Вспыхнуло, больно резанув по привыкшим ко мраку ночи глазам, грохнуло так, что аж уши заложило, и Макс едва на ногах устоял. Тело сильное, тренированное, просто так не согнешь и не сломаешь.
Он не понял даже, что случилось. Что-то взорвалось рядом с тем местом, где они стояли? Хорошо, что он успел отойти, очень хорошо.
Однако стало как-то слишком темно, глаза резало от боли, невольные слезы текли по щекам. Выставив перед собой руки, он сделал шаг в ту сторону, где вроде было рядом дерево. Да, вот оно. Надо снова привыкнуть к темноте после этой вспышки. Макс вцепился левой рукой в бугристую кору, правой тереть глаза стал, моргая усиленно.
Не отпуская дерева, головой покрутил из стороны в сторону: ни одного огонька, даже самого маленького и слабого. Посмотрел вверх - в дождливые ночи в больших городах облака окрашиваются оранжево-коричневым светом. Ничего.
Он закрыл глаза, холодея от ужаса. В этот момент не было в голове Максима мыслей о том, что же тут случилось, почему он пришел в этот богом забытый парк, чей голос шептал ему на ухо непонятные слова.
Нет, нет, я не..
Он снова открыл глаза.
..ослеп.
По телу пробежала судорога, он задрожал, чувствуя, как тело покрылось испариной.
Нет, нет, этого не может быть, только не со мной!.
Прислонившись к грубому и грязному стволу дерева спиной, он сполз вниз, сев на землю, и, изо всех сил пытаясь подавить нарастающую панику, рывком вытащил телефон из кармана. Гребаный голосовой вызов, где же ты находишься?! Не дожидаясь реакции телефона, не зная даже, попал ли он в нужное приложение пальцем, крикнул, отдавшись истерике и страху:
- Папа, я ослеп!

Макс шел по ночному парку, с каждым шагом оставляя позади странную компанию, в которой он неожиданным образом оказался. Однако услышав громкие голоса, обернулся: у парня, который по доброте душевной поделился шарфом откуда-то взялся пистолет, который он с чего-то наставил на хмурого дядьку средних лет. Макс еще раньше заметил, что у того тоже была кобура на поясе, но вида не подал.. Он понятия не имел, что там происходит, и не испытывал ни малейшего желания это выяснять: у него не было суперспособностей как у Росомахи из Людей Икс или пуленепробиваемого костюма Железного Человека, так что лезть к людям, которые без проблем наставляют друг на друга пистолеты, было.. неразумно. Конечно, если с ним что-то случится, папа потом этих идиотов из-под земли достанет, но самому Максу от этого легче уже не станет.
Придя к такому выводу, он пожал плечами и быстрее пошел прочь. Но не успел он сделать и пары шагов, как жуткое чувство пронзило его словно клинок рапиры - мгновенно и насквозь. Каждый нерв его, будто оголенный, вопил, чувствуя на себе чей-то пристальный потусторонний взгляд.. А затем - чей-то шепот, прямо на ухо.
Макс вздрогнул всем телом, резко крутанулся вокруг себя, сжав кулаки скорее от страха, чем от готовности защищаться, чувствуя вместе с тем, как волосы на затылке встали дыбом. Но вокруг никого не было - лишь деревья-великаны окружали его. Уши уловили негромкий шелест удаляющихся шагов.. Или это был ветер, играющий с бурыми листьями?
- Какого хрена? - прошептал он, облизав пересохшие губы.
Прочь отсюда, быстрее, еще быстрее.. Машину он наверняка бросил где-то неподалеку от входа в этот парк. Скорее в уютное тепло и безопасность мощного кроссовера, шедевра инженерной мысли японских умников..

Нечеловеческим напряжением воли следопыт заставил себя стоять на месте, когда содержимое раздутого брюха паука с влажным шлепком вывалилось на каменный пол, мимоходом окатив сапоги Рикарда. Стараясь особо не дышать, моргнул пару раз, стряхивая навернувшиеся от чудовищной вони слезы. Перехватив секиру поудобнее, он вдавил мрачный взгляд в нового паука, что полз прямо на него. Следопыт сам не знал, что он делает: то ли пытается рассмотреть на теле чудовища уязвимые места, то ли пытается загипнотизировать его, чтобы он развернулся назад и скрылся в какой-нибудь щели.. Несмотря на то, что кровь в жилах его кипела как смола в адском котле, если бы ему хватило глупости в одиночку забрести в эту пещеру, он бы уже давно бежал к выходу впереди собственного визга - колени его тряслись сейчас так же сильно, как и в первые мгновения боя. Однако он не мог сбежать, не мог оставить этого дрыща-колдуна, девчонку-тифлинга, странноватого паладина, забавного клерика, попавшего в паутину, и сумасшедшего монаха, если тот еще жив, умирать во тьме.
- Иди к папочке, - прохрипел рейнджер пауку, изобразив на лице самый зверский оскал, на какой только был способен.

- Нет сети, - глухо отозвался Макс, спрятав в карман вроде бы и умный, но при этом такой бесполезный девайс. Реакция деда его несколько выморозила, но виду он не подал и за купюрой нагибаться не стал: уж если даже бомжу плевать на деньги, то почему он тогда должен в грязи ползать?.
Глянул с молчаливым интересом на дядьку, начавшего вдруг себя ощупывать. Хмыкнул. Перевел взгляд на парня, попросившего показать ему камень. Мгновенно, будто в игре компьютерной, увидел развилку перед собой: дать посмотреть на камень, вступить, естественно, в разговор о том, что здесь произошло, затем пойти в какой-нибудь бар выпить и продолжить теряться в догадках.. либо просто уйти. Забыть о том, что тут случилось.
Снова поправил воротник пальто - дорогая шерсть отлично защищала от холода, но эта долбаная влажность точно его доканает, надо бы хоть на месяц слетать на Кипр, погреться на солнышке. Воткнул безразличный взгляд в замершего в ожидании парня, посмотрел пару секунд, затем с каменным выражением лица полез в карман, достал булыжник. Долю секунды держал в руке, взвешивая, и затем прошел мимо мужчины, походя вжав камень ему в грудь, не грубо, но достаточно сильно.
Буркнул:
- Дарю.
Он не любил тайн и загадок. Ему совершенно не нравилось то, что с ним произошло. Он никогда не считал себя супердетективом, который бы мог броситься расследовать данное, безусловно, странное и загадочное происшествие. Да и компания подобралась не супер - трем длинноногим брюнеткам он бы порадовался куда больше, чем трем мрачным мужикам..

Райс присел за танк, присмотрел себе самого уродливого муталиска, прицелился неторопливо. Отряд был полностью готов к бою, у них был хороший шанс сбить пару глистов в первые же секунды. Напрягало лишь то, что где-то неподалеку лазят по джунглям ультралиск и плеточники. И от одной мысли о том, что они могут вот так вот внезапно вылезти из леса позади них, ему против воли хотелось обернуться и проверить, все ли там тихо..
- Танк сможет шарахнуть только по тебе, Кводрук. Прямой наводкой, да.. Так что сиди рядом и следи за тылами - если оттуда внезапно кто вылезет, то пиздец нам.. Старк, - вкрадчиво и зло сказал он все еще молчащей девице, - если ты, блядь, сейчас же не предоставишь танку наведение на цель, я прострелю тебе колени и брошу тебя здесь подыхать! Поняла меня, овца?
Райс был очень недоволен. Он сопел, негромко изрыгал матюги, не утруждая себя выключением микрофона, и со стороны могло бы, при некоторой доли воображения, показаться, что скоро из дыхательных фильтров его костюма серыми клубами повалит дым как у дракона Ри.
Не переставая ругаться так, как умел только ветеран десантных войск, в подошвы сапогов которого истоптали десятки планет, а пальцы на курках прервали не одну сотню жизней, Густав в последний раз проверил пистолеты, убедился, что не забыл их перезарядить. Вроде и правда все, они готовы.
- Хроm, Джерри, Спайк, огонь по готовности!

Макс настолько удивился поступком деда, что молча взял булыжник. Теплый. Он почувствовал это тепло сквозь тонкую кожу перчаток. Хмыкнул, удивленный. На остальных задумчиво как-то посмотрел, понять пытаясь, не выглядит ли он идиотом в их глазах. Впрочем, какая разница? Вопрос самолюбия, не более - в мире не было людей, чье мнение бы много для него значило..
Хотелось домой. Накапать себе виски какого-нибудь, включить телевизор и завалиться на диван. Все еще держа в руке подарок и не зная, что с ним делать, снял перчатку со свободной руки и выудил из кармана пальто телефон. Несколькими движениями большого пальца вывел на экран карту - память начисто отказалась подсказывать, где он находится, поэтому следовало изыскивать иные способы получения ответа на вопрос "да где же я?".
Было очень и очень не по себе. Где-то глубоко внутри негромкий голосок в панике и истерике вопрошал, что с ним случилось, почему он сюда пришел, зачем стоял, почему ничего не помнит и кто все эти люди, однако Макс задавил его в себе, заставил заткнуться и исчезнуть. Хотя бы на время. Не то что бы он не привык показывать прилюдно свою слабость и неуверенность, скорей уж он не представлял, как это может быть возможно.
Слова старика он предпочел пропустить мимо ушей - незачем себе голову бредом забивать. А камень.. по-хорошему надо было выбросить его, на кой черт он нужен? - но как-то жалко было вот так поступать с подарком умалишенного. Да и приятным он был наощупь, как это ни странно. "Оставлю в машине, - решил он. - Там и так куча хлама уже валяется, так что нормально.".
Придя к такому выводу, спрятал булыжник в карман пальто. Глянул на старика снова. Сказать что ли спасибо? Или не надо? А-а-а, зараза.. Освободившейся рукой вытащил из внутреннего кармана бумажник, пятьсот рублей нашел, протянул мужчине пожилому:
- Возьми, дед. Купишь себе водки.. и пожрать.

Ураганная перестрелка, крики, взрывы, мат.. Все вдруг закончилось - неожиданно и окончательно. Демоны пропали, культисты умерли или разбежались, никто не оказывал сопротивления.. Ворвались толпой в комнату., где ритуал должны были проводить, а там - никого живого, одно только кровавое месиво из трупов. И все.
На нетвердых ногах выхожу наружу. Серое небо над головой. Пепел и кровь под ногами. Холодный ветер в лицо. Неужели я все еще жив? Неужели этот мир жив? Конечно, сложно было поверить, что это и правда мог быть конец света, но раз уж начальство так перепугалось, то, наверно, и правда мог..
Останавливаю пробегающего мимо бойца какого-то этим милым сердцу вопросом "Сигареты не будет?". Оказалось, будет. Щелчок зажигалки, глубокий вдох. Прислонившись спиной к стене, медленно сползаю на пол, одновременно затягиваясь ароматным дымом.
..Мама, папа, я всех спас. Не я один, конечно, но все же. Вы бы гордились мной, если бы не думали, что я уже три года как мертв..
Усмехаюсь, вяло отдаю честь рукой с сигаретой:
- Есть исполнить свой долг любой ценой!.
С наслаждением плохо скрываемым последний раз вдыхаю табачный дым и отправляю щелчком окурок в недолгий полет. Усталость давит, но мне хочется улыбаться, прыгать и кричать.
Мы всех спасли!

Тролли начали сдавать - не иначе потому, что приключенцы уже запалили факелы и явно спешили пустить их в дело.
- Бегите, глупцы, - усмехнувшись, буркнул рейнжер и натянул тетиву.

Отдал команду Кулешов, оставив холодеющий на пронзительном ветре труп. Был нормальный дядька Андрей Узлов, а теперь нет его. Такая вот жизнь..
Цокаю языком одобрительно, увидев этакую мортиру в руках командира. Ну, с богом..
Короткие перебежки от укрытия к укрытию, медленно, но верно приближаемся к башне пресловутой. Стреляю изредка, преимущественно по тем хмырям, что носят шлемы с защитой, либо по снайперам вражеским.
А затем - удар. Мир содрогнулся, на короткую секунду я будто оглох и ослеп разом. Крик Кулешова. Не успели.. Я тоже чувствую это, чувствую приближение Того, Кому Нельзя Противостоять, хотя медиум и провидец из меня, прямо скажем, чуть менее, чем никакой. Ох, Демидов, кем бы ты ни был, ну ты и мудак, ну ты, курицын сын.. Если доберусь до тебя, конь педальный, ты этому рад не будешь..
Зубы сжимаю так, что хруст мерзкий раздается. Никаких мантр и молитв защитных как назло вспомнить не могу. Просто - выдержка. Просто - контроль. Тупая сила против тупой силы. Вы не получите мое тело, демоны, не стану я вашей куклой, не буду в своих пытаться выстрелить, как тем летом.. Если я и умру сегодня, то это буду действительно я, в здравом уме и трезвой памяти, а не трутень безмозглый. Я должен сражаться. Ради товарищей, которые мне друзьями так и не стали, ради родителей своих, которые все эти годы думали, что мертв их сын, пропал следом за невестой своей, ради всех людей, которые в большинстве своем те еще сволочи и мрази, но все равно не заслуживают того, чтобы познакомиться поближе с тем, что рвется сейчас в наш мир.. Я должен попытаться, во что бы то ни стало должен, потому что не хочу жить в том мире, который пытается создать Демидов. Лучше умереть, пытаясь что-то исправить. Даже если уже слишком поздно..

Бездна начала вглядываться в него в ответ.
От взгляда этого все его существо, все, что делало его самим собой, со всеми его сильными и слабыми сторонами, сжалось в крохотный трепещущий комок, похожее на насмерть перепуганного птенца. Он не понимал, что может жить ТАМ, но в этой тьме явно было нечто, точнее, НЕЧТО, и оно медленно и неуклонно двигалось вверх, к ним поближе. Голос в голове завопил дурноматом, чтобы он убирался прочь отсюда, иначе всю оставшуюся вечность ему придется существовать в вечной агонии и мучении.. и он отступил, признавая поражение, тряхнул головой, пытаясь прогнать как свой страх, так и нежданного советчика. Я - хозяин своей головы, в ней нет места ужасу.. и всяким голосам.
Обернулся, едва успев заметить, как две человеческие фигуры исчезают, падая вниз. Он не разобрал, кто именно, но их осталось так мало, что хватило пары секунд, чтобы понять, что это были именно те двое, которые искренне хотели пожертвовать собой ради других.
Дор-мар пропал, на платформе остались лишь они, пришедшие сюда, два пленника, большую не висящие на цепях, а стоящие на ногах, но по-прежнему связанные, и труп с кинжалом в сердце.
Он покачал головой, лицо на миг исказили боль и горе. Он уже начал понимать, в чем основное правило этой жестокой игры: до конца дойдет лишь один из них. Участь остальных - смерть.
Но знаток смертей исчез, посмеявшись напоследок. Двое, что должны были умереть, все еще живы. И пора, вроде, двигаться дальше, задавив собственную боль и тоску, но он не мог. Жаль, что не со всеми можно сразиться, ведь бой - это так просто! И ты знаешь, что ты прав, а враг твой - нет, и потому он падет, а ты переступишь через его тело и двинешься дальше.
Он с тоской посмотрел на остальных, не зная, что сказать, какими словами почтить тех, кто пожертвовал собой.. Он не находил нужных слов. Черт возьми, гори они в аду, эти слова! Он будет помнить их обоих - хрупкую решительную девушку и молчаливого чернокожего здоровяка. А это, наверно, важно.
Взглядом тяжелым посмотрел на того, который назвал себя Доком, бросил:
- Только попробуй еще раз сказать, что они, - указал подбородком на пропасть, - трусы и глупцы.
Посмотрел на девушку в цепях. Хорошенькая. Раньше и не замечал как-то. Почему она побежала от гаров? Испугалась? Вряд ли, с маром она говорила очень смело и решительно. Подумала, что это будет хорошим выходом? Скорее всего. Подошел ближе, взгляд поймал, кивнул коротко. И начал с цепями возиться.

Война. Никогда она не кончится. Никогда не будет мира и понимания между людьми. Всегда один будет пытаться проломить другому башку камнем, или проткнуть мечом, или сбросить на голову тактическую ракету с ядерной боеголовкой. Всегда будет война идей и идеалов. Одни будут пытаться изменить мир в сторону своего видения его, а другие - оставить все как раньше. Сектанты хотят призвать неведомую хуйню на территории Москвы и изменить существующий порядок, а мы будем пытаться их остановить. И из-за этого конфликта идеалов будут громко и шумно умирать на покрытой тонким слоем снега земле с пулей в животе вот такие обычные нормальные люди вроде Узлова. Больно. Бессильна злоба.. Не целитель я, не знахарь с травками, а цепной пес, который всего-то и умеет рвать глотки тем, на кого укажет рука хозяина. И единственное, что я могу сделать, единственное, чем я могу почтить память умирающего на снегу Андрея - убить как можно больше проклятых сектантов..

Он удивленно глядел на Ведающего. Вот уж действительно, переврал слова как только мог.. Самым бесстыдным образом. Не такого он хотел. И уж тем более он не хотел показать себя трусом. "Зачем ты пропустил меня, Ран-Гар, если теперь меня обвиняют в малодушии? Разве мог ты во ошибиться? Разве мог я так быстро измениться и предать твои идеалы?.."
Интересно, что бы случилось, если бы выбравших искупление ценой своей смерти оказалось больше? Дор-мар предложил бы распятым самостоятельно выбрать, ценой чьей именно смерти они получат свою жизнь и свободу? Возможно. Но - этого не случилось.
Он встретил яростный взгляд раскричавшегося парня с зачесанными назад волосами. Он был спокоен и холоден. Вспомнил отстраненный взгляд ягуара, понял, что неосознанно пытается его скопировать, улыбнулся мысленно. Ран-Гар сильно повлиял на него.
- Я не буду в этом участвовать, - отчеканил. - Я сказал свое слово, и менять его я не собираюсь. Хочешь - будь для обоих палачом, я не против; хочешь - у них, - короткий взмах рукой в сторону пленников, - спроси, может у них тоже пожелания свои есть.
В груди разгорался пожар, но он приложил все усилия, чтобы ни один мускул не дрогнул на лице, чтобы ни одна нотка в голосе предательски не раскрыла его чувства. Он был зол, чертовски зол. На себя, не нашедшего правильных слов, на Дор-мара, который не захотел их правильно истолковать, на пленников, назвавших его дураком, на этого парня, который единственный ни в чем не был виноват.
И на это место.
Воткнул тяжелый взгляд в Дор-мара.
Я не буду в этом участвовать.
Он развернулся, отошел, на самый край платформы встал. Руки на груди скрестил демонстративно. Если кто-то решится толкнуть его вниз, он не будет пытаться развернуться и вломить подлецу в челюсть. Ему было тяжело дышать, ему было плохо, он просто хотел уйти отсюда, и путь вниз, что ни говори, это тоже выход.
Обитель - так мар назвал это место. Будто она живая. За что ты ненавидишь меня, Обитель? Почему ты пытаешься раздавить и сломать меня? Что я сделал не так?
Он застыл, вглядываясь в Бездну под ногами.
Он ждал.

- Было дело, - начал Рик, не отрывая пристального взгляда от тяжелой деревянной кружки с элем, - шли мы по горам вместе с караваном. День шли, другой, третий.. А затем нашу группу выслали в передовой дозор, на случай если впереди орки засаду готовят или хрен знает что еще. И, так уж совпало, стоило нам отъехать на сотню ярдов, как сбоку из-за хребта показалась свора великанов. Ледяных чи каменных, я не особо разбираюсь, так что врать не буду.. - остановился, хлебнул эля. - В общем, стали они огромные камни нам на головы кидать. Большей частью, оно конечно, на караван все сыпалось, но и нас тоже едва по полу тонким слоем не размазало. Ну а затем, видимо, какой-то особо здоровый камень сбросили, потому как следом за ним лавина снежная пошла.. Караван смело полностью, а мы едва успели отбежать. А затем мы спустились с гор и пришли сюда, - Рик несколькими глотками осушил кружку и грохнул ею о стол. - Не сильно героическая история, понимаю, но так уж вышло. Скажем так, случались у нас истории и похуже: если хочешь услышать, спроси Ори про Того Самого огра - он поймет.
Рик шумно отодвинул табурет и нетвердой походкой направился к стойке за новой порцией эля. На лице блуждала легкая задумчивая улыбка.

Каменнорукий? Он поморщился: похоже, что великан, кем бы он ни был, и верно видел больше, чем дозволено простым смертным.
Он пожал плечами.
- Я собирался сам отдать свою.. - нарочно паузу короткую сделал, - смерть. Но раз уж меня опередили, то переживу как-нибудь.
Замолк, оглянулся на распятых. Затем на чернокожего посмотрел - не того, рядом с которым доказывал Гарам, что достоин пройти к Звезде, а на другого, с ошейником на шее. Удивился про себя, что он назвал стоящую рядом девушку своей госпожой и стал говорить за них обоих. Улыбнулся им обоим, сказал тихо, почти не слышно для остальных. Пока говорил, улыбка стерлась с его лица, он был предельно серьезен, даже мрачен.

Кивнул, отошел. Взгляд его скакал с фигуры в балахоне на распятых, затем перепрыгивал на двоих, решивших пожертвовать своей смертью, а потом обратно.

Вой сирены застал меня с пистолетом в руках, с отстраненным видом укладывающим пули в "десяточку". Собственно, ничего удивительного или необычного в этом не было. На вопрос "А где нынче Королев?" можно было не глядя ответить: "Да стреляет опять наверно" и в девяноста пяти случаях из ста именно там Королев и будет находиться. А почему нет? - раз навык проклюнулся, то надо его развивать. Вот и развиваю. Полная сосредоточенность, дзен, и прочая ересь.. И тут - тревога.
Бег по коридорам спешный, красные лампы, суматоха, кто-то ругается отчаянно, а над всем этим истеричный вой сирены. Влетаю в зал для брифинга, ищу своих. Ага, вот они, шестое ударное отделение в полном составе, включая и новичков.
Полковник вещает, слушаем все молча. "Это получается, - думаю, - раз культисты собирают все наличествующие силы, то на что-то серьезное настроились. А если мы их разом накроем, то все эти некрофилы и демоноёбы лет на десять в норы свои залезут, чтоб новых идиотов к себе набрать и мозги им до нужной кондиции разжижить. Работы сразу меньше станет, может даже отпуск дадут - всегда на Байкале побывать хотел."
Цэу полковник хотя и не дал, но народ явно взбодрился. Ору вместе со всеми - а чего ж не орать-то? А сам чувствую, как палец чешется, хотя крючка спускового пока и нет в пределах досягаемости. Потому как психи эти уже перестали быть людьми - даже по моим, излишне гуманистическим, меркам; предали все, что можно предать и измазали дерьмом все, что свято и дорого нормальным людям. И они не заслуживают ничего, кроме как сгореть заживо в том пламени, которым занимаются туши их обожаемых демонов после переизбытка серебра в организме.
Это был наверно первый раз за всю мою жизнь, когда я отчетливо понял, что хочу убивать людей.

Тихо и незаметно сотня орков кралась по лесу.
А в довесок - шесть человек и семь лошадей. Орки явно нервничали, а Оливер посматривал хмуро по сторонам, надеясь, что руки у него дрожат не слишком заметно, и размышлял. "Возможно, они решили нас съесть - не слыхал я об орках, которые побрезговали бы человечинкой. Почему тогда сразу на дороге не убили, а какими-то детскими хитростями в лес заманили? А Тир их знает, может они гурманы и считают, что если человека сразу после перехода из состояния "личность" в состояние "мясо" не окунуть в какой-нибудь соус из эттеркапов и не посолить от души, она потеряет свои вкусовые качества?.. - думал он, разглядывая широкую спину их главаря.- Как его, бишь? Красная пантера? Или розовая? Да плевать. Ладно, а другие варианты? Вождь, мол, поговорить хочет? Очень интересно и еще более странно. Они именно нас тут ждали или им были любые существа со светлой кожей и без клыков, изо рта торчащих? Ладно, дальше думаем. Ребята они явно бравые, вполне некисло обученные и вооруженные - удивительное дело. Но боятся чего-то, что в лесу прячется, хотя их тут ого-го сколько - тоже удивительно. И если это только часть их сил, то в пору задуматься о том, чтобы наплевать на этот вояж в Сильверимун и вернуться в Невервинтер - надо предупредить Лорда Нашера о том, что в паре дней пути от города целая орда по лесам лазит.. Если выберемся, конечно.."
- Гром гремит, земля трясется - зелёных сотня по лесу крадется, - негромко сказал товарищам, чтоб хоть как-то поддержать и мысли унылые развеять. Невинно пожал плечам в ответ на тяжелый взгляд Пантеры.
Прикинул их шансы на побег, если двинуть с места в карьер, сбив походя командира их. Оглянулся, привстав в седле, лучников и арбалетчиков пересчитал и сплюнул зло. Нашпигуют болтами и стрелами что твоего ежа. Хотя если они им так нужны, то по лошадям стрелять будут. По всему выходило, что остается только ждать, что получится и молиться. Но молиться совсем не хотелось, а ожидание тягостное уже поперек горло стояло.
А вот и лагерь. Оливер снова поднялся в стременах, чтоб лучше видно было. А затем прям рот открыл от удивления, еще сотню орков увидев, вдоль периметра выстроившихся и чащу мрачную внимательными взглядами буравивших - орки чего-то боялись! Да еще как боялись.. Оливер ошеломленно покачал головой.
- Не будут нас жрать, чую, - пробурчал едва слышно.
Въехали в лагерь. Бараки, криво сколоченные, жернова с пленниками прикованными. Дикари, отметил Фоккенфильд. Варвары. Это что же, их группа - первые цивилизованные люди, в плен попавшие? Столбы, с двумя орками, до полусмерти исхлестанными. А может и до смерти. Окажись Оливер среди обычных орков, тех, которые в шкурах ходят и дубинами да костями острыми дерутся, он бы даже не нашелся, чем подобное зрелище объяснить, но в данном случае ответ был крайне прост. Всего два слова - нарушение дисциплины. Тирран на что угодно готов был спорить, что он прав. Далее - башня какая-то совсем уж странная и неуместная, огр каменный да стол с железяками какими-то.
- Чудеса, - вынес вердикт всему, вокруг творящемуся, Оливер.
Слова подошедшего бугая ему не понравились, но в этом ничего удивительного не было, а вот легкость и плавность его речи в сочетании с использованием идиом.. В голове истерически звенел, заливаясь, тревожный колокольчик. "Что-то происходит! - верещал он. - Что-то непостижимое и невероятное! Они не простые орки, вождь их - совсем не то, чем кажется. "Королевская кровь, потомок возвышающихся над богами", сказало нем Пантера!"
И Оливер решился. Перекинув ногу через круп лошади, спрыгнул, звякнув кольчугой, на землю утоптанную. Обернулся к остальным, сказать собираясь, что нечего дурить, никто из нас гарнир или рабов делать не собирается, но именно в этот момент ребятки как раз и начали дурить: Джейнард начал вопить что-то о чести поруганной и угрозами сыпать, как молодой повеса разбрасывается комплиментами перед юной барышней, а Тагил и вовсе разорался, панику пытаясь нагнать. Неплохая попытка, парни, но не против этих орков.
- А ну хорош!! - зычно рявкнул тирран на товарищей. - Успокоились и спешились!

Поднимаюсь с пола, прокручивая мысль, что надо побольше внимания технике уделять, чтоб бойцом нормальным быть, а не мяса куском. А то оп-оп, глазами хлоп, и вот он я на полу уже. Быстро все кончилось, да. Плюс был в том, что успел зато поглазеть на других спаррингующихся. Минус - в том, что неофиты в массе своей неплохо обработали посвященных. Обидно чуток. Исключениями стали лишь двое - Чернов, но с ним понятно все, и Самба, явно подкрутившая винтики в башке оппонента.
Во время медитации вместо того, чтобы очистить свое сознание и привнести в душу свою покой и гармонию, задумался о том, что вместе со мной из "ветеранов" в отряде сверхъестественные способности открылись аж у троих, но при этом и я, и Артур, и Алена эпично слились на спарринге. Алене, правда, простительно - не потому что она девушка, а потому что Амгалана калибром меньше, чем у противотанкового ружья, хрен остановишь. Но в целом, конечно, печально вышло, да.
Скучновато. Весь медитативный настрой сбился к херям, сижу, на коллег потихоньку зыркая. Кто-то с каменной физиономией сидит, кто-то молится, Зима чаек попивает, один только Королев херней страдает.. Ну не могу я сейчас медитировать. А молиться - и подавно. Когда один раз сказал об этом вслух, ржали надо мной очень долго, поэтому больше не говорю. Ну не считаю я наличие демонов доказательством того, что ангелы и бог тоже существуют. А святая вода и её действие на нечисть.. Человеческая вера - сильная штука, безусловно, но как по мне, то с тем же успехом можно верить в летающую кастрюлю с борщом. И вода, над которой прочел молитву такой вот клерик, будет действовать на нечисть так же как и та, над которой читал что-то заунывное какой-нибудь православный дядька.
Кончилась наконец медитация, молча в душ иду. Мало разговоров. Странно получается - вроде все же прям вот товарищи такие, друг другу жизнь спасаем, сражаемся вместе, а посмотри на нас со стороны: сборище угрюмых файтеров, каждый из которых, наверно, считает, что все его/её товарищи - то еще мудачье..
Стягиваю мокрые от пора тряпки, выкручиваю кран с горячей водой.
..Наверно дело в том, что все уже поняли, что мы как бы мертвы. Все наши родственники считают нас мертвыми, но ведь нам и правда недолго осталось ходить по грешной земле и воздух портить. Взять того же Зиму - сколько людей, с которыми он был в одном потоке, живы сейчас? Вряд ли много.. А может даже и никого. И кто из нас через десять лет будет так же сидеть и гонять чаи, пока послушники и неофиты, к нему приставленные, крошат друг другу грызла?.. Не уверен, что хочу это знать, если честно..
Выхожу, полотенцем яростно вытираюсь и в чистое одеваюсь - пора жрать.
..Сомневаюсь, что все мои сослуживцы об этом задумывались, но тени этих размышлений парят над нами как стервятники над падалью. Потому-то нет улыбок, разговоров и шуток, а только лишь дежурная вежливость..

Он принял вызов. Величайший воитель среди гаров ясно дал понять, что он или будет сражаться, или умрет здесь. Что еще он мог сделать?.. Ран-гар действительно был великим воином, и мужчина успел подумать, что смерть его, скорее всего, будет быстрой. Но руки его неведомым образом отражали удары тяжелого острого лезвия, будто состояли не из плоти и костей, а из такой же стали, как и сабля ягуара. Он понял, что он тоже воин. Он видел, знал и чувствовал, с какой стороны гар ударит в следующий миг, поэтому с силой выбросить руку в соответствующую сторону уже не составляло большого труда.
Они сражались, а в душе его царили мир и покой. Он наслаждался боем, всеми этими финтами, выпадами и пируэтами, свистом рассекаемого воздуха и даже болью собственных ран - напоминание об ошибках, которые он больше не повторит. Он был спокоен и сосредоточен, и его сдержанность была будто отражением удивления на лице гара.
А затем все закончилось - сильная рука сдавила плечо так, что он охнул и упал на одно колено. Успев подумать, что вот он, конец, он молча слушал Ран-гара, глядя на него снизу вверх. Поднялся, тяжело дыша, облизал кровь с губы. Хотел было сплюнуть, но сразу передумал.
- Я благодарен вам за этот урок, Ран-гар. Я не буду продолжать бой, - сказал он и поклонился.
Обернувшись, увидел, что чернокожий товарищ раздобыл где-то меч и все еще сражается. Гар-аллигатор брал верх, он он даже не рассматривал мысль о том, чтобы помочь человеку. Он уже понял, что по сути нет нужды побеждать гаров, надо лишь доказать, что ты достоин увидеть эту загадочную Звезду. И так же он понимал, что набросься он сейчас на Иор-гара со спины, и Ран-гар тоже не останется в стороне, а он не мог даже помыслить о том, чтобы разочаровать своим недостойным поведением того, с кем только-что сражался.
- Я должен дождаться остальных? - спросил он у ягуара, не отрывая взгляда от сражающихся. - Или у каждого собственный путь к Звезде?
Он не мог для себя решить безразлична ли ему судьба тех, рядом с которыми он открыл глаза, или нет. "Ничто не случайно, - решил он. - Если мы оказались вместе, значит так было нужно."

Замерев, он в восхищении смотрел на ожившие статуи, слушал, ловя каждое их слово, изо всех сил пытаясь запомнить и не запутаться, кого как зовут. Они были прекрасны. Каждый был подобен богу — загадочный, непостижимый, совершенный. Эталон силы и красоты. И очень жалкой на фоне гаров казалась их разношерстная и расколотая компания.
Увидев, как стена раскрылась, явив ослепляющий свет Выхода, он дернулся вперед — он был уверен, что не должен находиться здесь, мало того, что он должен находиться где угодно, но не здесь, однако натолкнувшись, будто на стену, на несколько тяжелых взглядов нечеловеческих глаз, остановился, покорившись.
Склонив голову набок, он смотрел и слушал. Нехорошее предчувствие быстро и неумолимо превращалось в уверенность, что скоро им всем будет очень и очень больно. Слишком часто звучали слова «смерть» и «поражение». И вроде бы еще было слово «испытание».
Когда сгустился туман и в зоне видимости остался лишь чернокожий мужчина с такими же остатками кандалов на запястьях, он поднял сжатые кулаки, перетянутые обрывками цепей, приготовился к бою. Он не имеет права умереть здесь и сейчас. Смерть по сути своей не так уж и страшна, но он чувствовал, что обязан выяснить кем он был и какое преступление совершил. А значит он должен жить.
Ягуар и аллигатор медленно — очень медленно — выходят, скорей даже выплывают из тумана. К нему — ягуар. Ран-гар. Храбрейший воин. Нет равных в бою. Смелость и спокойствие. Странно, именно на ягуара он обратил особое внимание, именно его слова вызвали какой-то отклик в сердце. Хотя пожалуй ничего тут странного и нет. Все, что тут творится — не случайно.
Бросил быстрый взгляд на товарища невольного, кивнул твердо, в глаза ему глянув. Повернулся к воину-ягуару.
— Разве я уже не искупил свою вину, если оказался здесь? — нарочито безразлично поинтересовался он, не ожидая, впрочем, ответа. — Хотя плевать. Я не стану бежать от тебя, гар; я выйду, — сказал он, сделав акцент на последнем слове. — И если для этого должна пролиться кровь — я не боюсь.
Конечно, он преувеличивал. Только откровенные сумасшедшие не боятся смерти — любой, даже самый храбрый, человек всегда будет чуточку бояться. Весь секрет в том, чтобы подавить этот страх, доказать себе, что ты сильнее его, и доказать ему, что он не сможет управлять тобой. Пригнувшись, он двинулся вокруг Ран-гара, плывя неспешно сквозь подсвеченный бледным сиянием Выхода туман, забыв обо всем на свете.
Несравненный воин. Кривое лезвие сабли. И он, Преступник, забывший свое имя.
Резко выдохнув, он рванулся вперед.
Лишь рискуя жизнью, ты поймешь её подлинную ценность.
Жизнь — это Путь.
Путь к Возвышению.

С немым удивлением наблюдаю, как ебучая куча сала и один лишь бог знает чего еще, буквально взорвав ударом дверь с косяком, влетает на танцпол, разбрасывая столпившихся у двери сослуживцев аки кегли для боулинга.
— Че за..? — полуспрашиваю-полувсхлипываю.
Гляжу, как сумоист-переросток с лицом младенца — и таким же уровнем интеллекта — хватает трупы, проделывает свои нехитрые операции, и в следующий миг мертвое тело, нелепо размахивая конечностями в полете, очень быстро идет со мной на сближение.

Он шагал по мостику. Вперед. Сдерживая волнение, пытаясь убедить себя, что там, во тьме неизвестности, возможно, не будет ничего. Пытался подготовить себя к возможному разочарованию, чтобы оно не так сильно ударило.
Он слушал и слышал. Ни один и ни двое из здесь присутствующих имели те же проблемы с отсутствием памяти, что и он. Это легко было понять по тем странным именам, иной раз почти кличкам, которые они называли, представляясь. Он не хотел им уподобляться. Не потому, что ему нравилось противоречить всем, нет. Он не хотел сдаваться — а ведь признать, что ты не помнишь ничего, даже собственного неладного имени и придумать вот прямо тут что-то новое равносильно поражению. Ты расписываешься в собственной беспомощности, признаешь свое бессилие и терпишь поражение. Говоришь себе: «Я никогда не вспомню, кем я был; я плюну на те двадцать-тридцать лет, что прожил и просто назовусь как-нибудь». Он не хотел сдаваться. Не хотел хоронить того, кем он был, потому что чувствовал, что в его жизни было множество тех воспоминаний, от которых он бы никогда и ни за что не отказался. Начать жизнь с чистого листа? Хрена с два, верните мне мою память! Он должен сражаться за себя-прошлого. Должен.
Услышав грохот, остановился, машинально встав в пол-оборота, чуть присев и прикрыв руками голову. Что за черт?.. Темнота впереди, ничего не видно. Бросил взгляд через плечо, на тех, кто остался, решив познакомиться. Тоже ничего уже не видно. Почувствовав себя невероятно маленьким и одиноким, он все же шагнул вперед. Кто знает, может там выход открылся в скале?
Последней умрет надежда.

Кровь кузнечным молотом стучит в висках, чувствую легкое покалывание в пальцах. Жарко, душно, тяжело дышать. Усталость — будто с заката мешки цемента на себе таскаю. Хочется сесть на пол, прямо в лужу крови. «Рано расслабился, парень, — мысленно себя одергиваю. — Плечи шире, спину ровнее, держи осанку и улыбайся — ты ведь еще жив».
Стою, улыбаюсь через силу. Голова болит, а перед глазами все плывет. Славе те, гос-с-спади, музыка больше не орет. Куча трупов. Долбаная бойня.. Почему нельзя было назначить штурм на предрассветные часы, когда невинные люди в основной своей массе уже разойдутся, а в зале останутся лишь самые отмороженные, у которых нет иного выхода, кроме как тусить до самого рассвета, потому что под лучами утреннего солнышка они уже не погуляют? Почему никогда и никто не считается с количеством невинных жертв? Случайные потери среди гражданского населения, вампирское мясо, рабы крови.. Как их только не называют! И обязательно придумают, как это объяснить в вечерних новостях: наврут, что наркопритон колоссальный или убежище террористов накрыли доблестные бойцы спецслужб. Перестреляли ублюдков, нацональной безопасности угрожающих. Но ведь, сука, Кулешов наверняка думал бы иначе, если б среди этого самого мяса оказался его непутевый сын или дочь!.. Но — всем плевать. Никого не интересуют случайные жертвы. Сволочи бессердечные. И я такая же сволочь, потому что не решусь потом товарищу капитану челюсть сломать после выполнения этого задания..
Боднув головой, выхожу в центр зала. Нет, на усыпанном трупами танцполе как-то совсем не круто. Смещаюсь на десяток метров вбок, поближе к той двери, которую Чернов уже готовится выбить ногой — может прикрою своих заодно. От очередной порции вампирского мяса, да..
— Королев на позиции, — сухо рапортую.

Рик сел на спальный мешок, скрестив ноги, как это делали южане, с любопытством посмотрел на товарищей. Похоже, намечался долгий ночной разговор. Задавать какие-то собственные вопросы ему не хотелось, но он понял, что с охотой послушал бы, о чем говорят остальные. Почесался задумчиво, затем решил, что ему есть что сказать, и заговорил:
- Кстати об Орил.. Да, я привык её называть Орил, а не Аурил, но не об этом речь. Говорят, что среди её жрецов только женщины, и мужчин они ненавидят лютой ненавистью и взятых в плен приносят в жертву. Богиня их - злобная сумасшедшая сука, обожающая боль, отчаяние и смерть, так что и служительницы её не одуванчики, как легко понять.. Те еще психопатки, да. Знаете, как орилиты проводят посвящение в жреческий сан? - Рик сделал небольшую паузу, давая возможность товарищам придумать что-то страшное и мрачное. - Они ждут, пока не начнется одна из фирменных снежных бурь Долины Ледяного Ветра - а наши бури нескоро забываются, да - а затем выгоняют абсолютно голых девушек, - еще одна пауза, чтобы народ точно понял, - наружу. Без еды и всего такого прочего. И ждут, пока буря кончится; если девушка выживет - значит она отмечена богиней и станет жрицей, а если нет, то и хрен с ней. Говорят еще, орилиты подчиняют себе ледяных элементалей и зимних волков. А зимние волки, друзья мои, это вовсе не те существа, с которыми вы бы хотели встретиться - выглядят они как обычные волки, но абсолютно белые, без всяких подпалин, и размером с жеребенка, но даже не это самое страшное. Вся жуть в том, что они разумны, мать их так. Они ничем не глупее нас с вами! А их ледяное дыхание обращает людей в ледяные статуи.. Ну вот и представьте, что мы собираемся отправиться в логово такой вот безумной тетки, - говоря, Рикард все понижал и понижал голос, и, когда он замолк, единственным звуком а ночи было потрескивание сырых веток в пламени костра.
Вдохнув жгуче-холодный воздух, и развеяв атмосферу леденящего кровь ночного ужаса, лучник пошевелился, сев поудобнее, и продолжил:
- Такая вот страшная сказка у костра.. Очень скоро мы выясним, сколько в ней правды.Добавлю пару мыслей о наболевшем: нам надо купить в Кулдахаре огненного масла или огненной воды - без разницы. Устроим Белой Жрицей пламенное приветствие, хех.

Маленькая звездочка, слабо мерцающая искорка несется по небосклону - вперед и вперед. Навстречу.. чему? Судьбе? Приключениям? Смерти? Но никто у нее не спрашивает, и она молчит. А затем - она гаснет, так и не коснувшись края небосклона, гаснет к собственному ужасу и отчаянию, заставляющему сердце сжиматься, а кровь - леденеть в жилах.
Тьма обнимает нежно и ласково, обволакивает, будто тончайший шелк. Укрывает и прячет. Бережет.
Он открыл глаза - это слабо помогло. Тьма по-прежнему была вокруг него, лишь отступила на шаг назад, держась подальше от факелов. Факелов? Он вскочил - слишком резко, расслабленные мышцы тела плохо слушались и он едва не потерял равновесие. Человеческие силуэты вокруг него движутся, разговаривают.. Враги? Нет, они бы не позволили бы ему так просто лежать, будь они врагами. Крутанулся вокруг себя, водя из стороны в сторону мутным взглядом, пытаясь осмотреться. Бесполезно: либо факелы и стены, либо полная темнота. И люди, люди.. Он попятился. Звякнуло что-то на руках - кандалы с цепью разорванной. Намотал её машинально на кулак, стиснул крепко.
Где я? Что это за место? Кто вы? И.. кто я?
Страх обжигающе-ледяным клинком вонзается в живот. Последний вопрос - самый ужасный. Кем я был? Я был.. Я не помню. Я преступил черту. Я презрительно плюнул на закон и теперь я наказан. Какой закон? Кем наказан? Вопросы без ответов, загадки в темноте.
Мурашки пробежали по голой спине. Он крепче стиснул зубы, звякнул цепью - просто чтобы был какой-то звук в тишине. Кем бы он ни был, он уже мертв - если забыл свое прошлое. И тот, кем он был - тоже мертв, ведь никто не сможет поручиться, что он, начиная с того мига, как открыл глаза, не перестал вести себя так, как вел бы себя он-прежний в той же ситуации. А значит того человека уже нет. Есть только он. Он-нынешний.

Что есть отсутствие Бога? А отсутствие света? А отсутствие всего, даже пустоты?
Ответы - убийцы вопросов.
Но Вопрос поставлен. И нельзя задать Вопрос Пустоте. Нельзя задать Вопрос чистой энергии. Чистой Воле. Если, конечно, ставящий Вопрос хочет получить Ответ. И идеальная в своей чистоте и простоте энергия обрастает тем, чем обладают люди. Мысли. Образы. Понимание.
Вопрос поставлен. И ты награжден - или наказан? - возможностью дать ответ. Ты благословлен или проклят? Почему именно ты? Имеет ли это значение? Учитель ждет Ответа.
Жизнь?
Картины оживают, всплывают на поверхность. Проносящиеся с бешеной скоростью неоновые огни ночного города; прохладный воздух обдувает лицо; чьи-то глаза, чуть расширившиеся, глядящие прямо тебе в душу.
Восторг? Счастье? Любовь?
Жизнь?
Мужчина с тусклым взглядом, держащий за горлышко бутыль с виски, смотрит с выражением непробиваемого презрения на собственное отражение в зеркале; размытые силуэты уходящих куда-то вдаль людей; стиснутый до боли кулак молнией летит к лицу какого-то мужчины, в кровь разбиваются костяшки о правильные белые зубы.
Отчаяние? Боль? Ненависть?
Жизнь?
Да.
Уверен ли ты?
Ответы - убийцы вопросов. Но..
Да.

Следопыт, забыв о пульсирующей в боку боли и крови, бегущей из раны, сгорбившись смотрел на тело эльфа. Элисион лежал на каменном полу, и лицо его было таким безмятежно-спокойным, что можно было решить, будто воитель впал в дремление, именно это слово обозначало в их языке сон. И даже открытые глаза не могли изменить этого впечатление - общеизвестно, что высокорожденные дремлют с открытыми глазами. Но достаточно было опустить глаза, увидеть ужасную рану на груди, чтобы понять, что Элисион Альтос больше не будет ходить по этой земле. Он отправился к своим богам, кому бы он не молился, в кого бы не верил.
Рикард сглотнул подступивший к горлу комок, радуясь втайне, что в неверном свете факелов сложно увидеть влажный блеск в его глазах. Элисион не стал ему другом, но он был хорошим товарищем, который всегда был готов помочь и прикрыть спину. Рик знал, что без сомнений доверил бы эльфу свою жизнь.
Скрипнув зубами, он отнял руку от бока, пустым взглядом глянул на мокрые от крови пальцы. Выпрямился. Осмотрел мрачно лица товарищей. Он не принимал участия в разговоре о целесообразности воскрешения Элисиона, сразу поняв, к чему он клонится, и зная, что не сможет повлиять на товарищей. Ах, кому нужна такая жизнь - мерзнуть, бояться, каждый день сражаться и убивать?.. Если люди и прочие сапиенсы выбирают такой путь - значит нужна! Значит, есть в этом смысл, танар'ри его побери! Пускай чистоплюй Келас и ему подобные ведут пространные рассуждения о том, что все приключенцы - просто свора корыстных и жестоких мясников, но именно эти мясники встают на защиту тех самых чистоплюев, которые не знают, с какой стороны браться за меч и которых мутит от одного вида крови. Именно они, златолюбивые наемники, могущие рассчитывать лишь на силу своих рук, мощь своей магии и верных друзей, что стоят рядом, остаются, чтобы умереть, но прикрыть спину бегущих впереди собственного визга крестьян, когда орды зеленокожих, спустившись с гор, начинают жечь города и деревни, вокруг которых жадные правители поленились выстроить стены. И никогда не бывает так, что сотня авантюристов сражается с одним орком, нет, может быть только наоборот - по сотне орков на каждого мерзкого грубого и жадного наемника, так любящего пускать в ход свой меч по поводу и без. И Элисион был таким же - подлинным воином, в душе которого не было места сомнениям и трусости, и он погиб так, как и полагается герою - защищая простой люд от немертвых тварей. Рик был уверен, что, приди группа к иному мнению и воскреси эльфа, тот бы с готовностью взял свою глефу и первым бы предложил отправиться навстречу новым сражениям - истинного воина ничто не может сломить, даже собственная смерть. Да, все мы однажды умрем, по глупости ли, по неудачному стечению обстоятельств, или же потому что решили пожертвовать своей жизнью ради жизни других - но это не повод говорить, что смертный сон лучше такой жизни..
- Я слышал одну историю, - хрипло промолвил Рикард. - Несколько великих героев, защитников добра и справедливости, собрались вместе и начали спорить о том, какая смерть самая лучшая. Много было предложений - быть повергнутым превосходящими силами врага, или от рук того, кто является более доблестным и умелым воином, или в постели с прекрасной женщиной.. Но один из этих героев сказал: "Неожиданная!" и в этом я с ним согласен. Я не знаю ничего о предпочтениях Элисиона на этот счет, но.. это и правда не худшая смерть.
Сказав, отвернулся, пошел собирать свое разбросанное снаряжение и оружие с пола и искать, нет ли в помещении каких-то тайников. Отметил про себя, что, возможно, со стороны это кажется очень циничным - не успев оплакать товарища, он начинает искать сокровища, но Рик был уверен, что сам Элисион Альтос, имей он возможность что-нибудь сказать, обругал бы их последними словами, если бы они, вместо того, чтобы действовать, сидели бы без дела и лили слезы по нему..
- Кроха, можешь помочь? - обратился он негромко к Сетте.

- Будем работать, - чуточку отстраненно повторяю последнюю фразу сержанта Аль Хазими. Легонько приподняв бровь, какое-то время с интересом гляжу женщине прямо в глаза. Удивительная религиозность при нашей-то жизни. Да и вообще, все инструктора и преподаватели ГСМН твердят: чакры, мантры, дзен.. А она: Аллах, будто и пофигу на всю эту буддийскую мишуру. Хотя, быть может, одно другому и не мешает? Хрен пойми, я человек простой, мне все эти высокие материи магические и религиозные дела до одного места, выражаясь очаровательно-простым русским языком.
Смотрю, взгляд с рефлекторно Зимы переведя, на Артура. Усмехаюсь в ответ. Не то что бы меня полностью удовлетворил такой ответ, скорей просто оценил попытку разрядить обстановку. Ясновидящий - это конечно круто, но если, не дай Бог, конечно, Артур станет недееспособен еще прежде, чем мы войдем в контакт с целью, шестое ударное отделение окажется по уши в дерьме. В общем как-то оно не очень хорошо получается, но, судя по ответу куратора, никаких планов помещения на бумаге у него нет и не появится. Хмыкаю задумчиво, еще один взгляд косой на Артура бросив. Значит появляется лишний резон беречь ясновидца.
Нервно постукивая пальцами по шлему, лежащему на коленях, незаметно оглядываю боевых товарищей. Все как один спокойны, сдержанны и уверенны - да, непростое задание, да, опасный враг, но - выдюжим как-нибудь. Почему тогда ты, Королёв, вибрируешь? Нехорошее предчувствие? Или тоже третий глаз открывается?
Борюсь с желанием снова проверить оружие, чтобы просто руки занять. Не знаешь, что делать с руками? Не делай с ними ничего!..

Рик едва сдержал протяжный стон. Чертовы скелеты! Огромные, мать их скелеты! Гигантские, чтоб им пусто было! Зараза, вот же не повезло, от лучника в таком бою пользы не больше, чем от котенка Корхала, мир его праху..
Ладно, как говорится, надо мыслить позитивно и инициативно: если не можешь принести пользу, то постарайся сделать так, чтобы хоть другим не мешать работать. Забросив лук на плечо, наклонился на миг над своим рюкзаком, рывком открепляя притороченную к нему веревку. Огляделся - колонн нет. Вот так всегда..
Сделав несколько шагов в сторону ямы-ловушки, одновременно набрасывая петли на предплечье, бросил веревку, одновременно с тем крикнув немного насмешливо, несмотря на серьезность ситуации:
- Лови, командир!

Ноги наконец не выдерживают веса тела, присаживаюсь на обломок стены, на котором еще сохранились обои. Пыли уже нет, спасибо дедугану, но дышать стало еще тяжелее: адская боль в груди усилилась в разы с того момента как я, ничего не соображающий, поднялся после не шибко удачного приземления с земли. Глянув на стиснутый мертвой хваткой пистолет. Хорошо послужила маленькая машинка смерти, отменно постаралась. И нет к пистолету какой-то детской неприязни, которую испытываю к переломавшему ребра автомату. Здоровая уродливая хрень. Если бы правая рука цела была, снял бы его и отшвырнул подальше.
Сижу, к ощущениям собственным прислушиваясь. Ребрам хана, несколько недель в корсете я себе обеспечил, если только магически залечить не сподобятся. Руке тоже пиздец, на нее даже глядеть-то больно. Застучала боль в расфаршмаченном колене, по лицу будто утюгом вдарили, в голове аж гудит. Но - жив. В отличие от Савина и Смита, мир их праху. Да и Чернов возможно тоже мертв - с высоты вроде немалой хлопнулся. Жив. Сам прыгнул, без страховки Зимы, от дома валящегося на голову тоже сам отбежал - имеем основание для гордости. Короче, если в критерии требований ГСМН к своим работникам входит изрядное везение, то я наверно прошел.
Интересно, что с бабулькой стало? Вряд ли погибла - если у человека в услужении три джинна, то валящаяся на голову хрущоба ему абсолютно до лампочки. Вывернув шею, смотрю на руины дома за спиной. Сколько же людей погибло! Простых людей, в страхе дрожавших за своими обитыми дерматином дверями, вслушивавшихся в грохот выстрелов в подъезде! Мертвы в большинстве своем, раздавлены всмятку собственным домом. А выжившие задыхаются сейчас в пыли.. Вот и говори теперь: мой дом - моя крепость, блядь..
Гляжу на деда хмуро. Забывшись, прикусываю губу, кривлюсь от новой вспышки боли. Повышение? О каком нахрен повышении речь может идти?! Да случившееся тут - жуткая трагедия даже по меркам Москвы, где и в обычные дни гибнут сотни людей. Сижу, мрачно уставившись в пустоту. Повышение, блядь..

Больно. Страшно. Личность Алекса Королева погружается в непроглядные пучины извращенного демонической волей подсознания. Пугающая пустота и тишина, одновременно заполненная ужасом безысходности.
Ты в клетке, Алекс. Ты наш. Убей себя сам, пусти пулю в рот, перегрызи вены, попробуй сбежать, потому что если не успеешь, если мы придем, будет хуже.
Все страхи и переживания, которые успели накопиться в разуме обычного по сути человека, вдруг обрели плоть и кровь. Образы, один другого противнее, плывут вокруг, скалятся, кривят уродливые рты в ухмылках, повторяя:"Ты - наш. Наш! На-а-аш!", то приближаясь, то удаляясь. За ними - пустота; наверно это то самое Великое Ничто, в котором растворяются человеческая личность после смерти тела. Голоса давят все сильнее и сильнее, выдавливая все мои собственные мысли из головы, будто зубную пасту из тюбика, убивают мой разум, жарят его на кипящем масле. Чувствую, как непроницаемые стены моральных запретов и блоков рассыпаются прахом, из последних сил цепляюсь за крохотную искорку собственной человечности, песчинку логики в пустыне безумия. Я должен, я справлюсь, я всегда знаю, что есть добро, а что - зло. Я никогда не перепутаю одно с другим..
А в следующий миг искра человечности гаснет, хор нечеловеческих голосов издает торжествующий вопль, и хотя глаза мои уже давно - целую вечность! - не видят ничего из того, что кто-то похожий на меня когда-то считал реальным миром, а мозг давно забыл, как обрабатывать информацию, что-то вздрагивает внутри. Четкая мысль, вроде бы даже моя, медленно оформляется.. Зачем так жить? Зачем сходить с ума? Зачем слушать вопли демонов в голове? Ведь с этим так легко покончить..
Непослушные пальцы находят кобуру, с трудом вытаскивают безумно тяжелый пистолет, предохранитель глухо щелкает.. Я выгоню вас из своей головы..
Уродливый подъезд вдруг окружает меня, сдавливает со всех сторон, миг паники, но горячая рука на лбу и спокойно-холодный взгляд мужчины неопределенного возраста заставляют еще сильнее вжаться задницей в пол. Еще один миг, и мозг, запоздало включившись, начинает работать. Узнаю человека. Зима. Тарищ комдир. Интересный дядька с забавной фамилией.
Хлопаю глазами, с неприкрытым удивлением гляжу на пистолет в своей руке. Начинает доходить, что если бы мне не Зима, то я бы без особых колебаний вышиб себе мозги, пытаясь избавиться от голосов в голове. Встречаюсь с начальником взглядом, киваю легко, мол, отпустило.
И сразу - грохот внизу. Треск, топот, хриплое рычание.
Они пришли.
Поднимаюсь на ноги, сбивая с головы осточертевшую фуражку на пол. Пистолет в кобуру, АКСУ в потные ладошки, и - вперед и с песней. Прямо-таки чувствую, как растекается по телу моя злость, смешанная с отвращением.

Мысли смешались в один дикий клубок разноцветных нитей. Он раскручивается, разбрасывая паутину щупалец, обволакивая парализованный мозг, в котором нет больше ни мыслей, ни страхов, ничего.. Затем вцепились в него крючьями и рванули. Вспышка, мгновения агонии, чувствуешь себя так, будто какой-то маньяк решил освежевать тебя заживо, затем блаженная пустота, в которой личность растворяется, будто шипучая таблетка от простуды в кипящей воде.

Райса едва не хватил брат-кондрат, когда он увидел, что вытворил медик. Парнишка, видимо, думает, что мы все еще на виртуальном полигоне в учебке.. Как говорится, горбатого могила исправит. Может, если таракан харкнет ему в лицо и ему посчастливится выжить, наберется ума. После такого шока "Головорез" уже был морально готов к любому беспределу и горячечному бреду, так что прозвучавшие в приказном тоне вопли огнеметчика, только что открыто и беззарненья совести нарушавшего приказ страшего офицера, уже никак не повлияли на старшего сержанта. "Я уже в аду, - подумал он, косясь на воду слева и не спеша приближаясь к зерглингам. - Я в гребаном аду. И все сошли с ума."

После того, как со шкурами было покончено, Рикард еще долго сидел у костра, глядя на огонь костра, вычищая из-под ногтей острием ножа пластинки засохшей крови йети и размышляя о вечном. День прошел, он жив и даже цел - повод для радости. Вот только радоваться не хотелось чего-то. Вспомнились старые друзья - некоторые из них оказались недостойны доверия, но другие были добрыми малыми. Вспомнились родители - живы ли они? Что сейчас делают, вспоминают ли сына-дурака? Всомнилась девушка, за которой он когда-то ухаживал и на которой собирался жениться. Он ведь как раз набирался решимости поговорить с отцом о свадьбе, как случилась та паскудная история со стражей!.. И что бы они подумали, увидев своего друга-сына-возлюбленного, сидящего у костра среди снежных пустошей, лохматого, как самый настоящий варвар, одетого в шкуры? Кем он стал - хладнокровным убийцей, готовым если не на все, то на многое ради денег. Какой нормальный человек полез бы в кишащую ужасными тварями глушь, рискуя собственной шкурой? Ты изменился, Рик. Изменился так, что тебя уже не узнать. Попади ты сейчас в Лускан, ты уже не пошел бы, одетый в расшитый золотом камзол, под ручку с прекрасной девушкой на бал; скорей уж отправился в портовый район с луком и мечом, искать неприятности на свою задницу. Не потому даже, что тебе нужны были деньги - просто ты уже не видишь другого будущего для себя. Только так - жизнь в сражении, проваливаясь по колено в окрашенный красным цветом снег, изо всех сил стараясь убить прежде, чем убьют тебя.. Верно говорят, мол, быть искателем приключений - это призвание. Остановишься лишь когда по утрам твое тело будет ломить в течение нескольких часов от старых ран, которые получил по собственной глупости. Если доживешь.
Решив, что хватит на сегодняшний день дурных мыслей и самокопаний, Рик влез в спальный мешок и мгновенно уснул.
Утром встал вместе со всеми. Зажившие шрамы на боку неприятно зудели. Скачущий из стороны в сторону монах зудел еще более неприятно, но Рик игнорировал и одно, и другое зудение в равной степени.
Осмотрев следы пришел к логичному выводу, что они на месте. Нежить совсем рядом. Переместив рюкзак в боевое положение, осторожно пошел вслед за остальными, внимательно глядя по сторонам.

Проверив еще раз оружие, распахиваю дверь, выпрыгиваю наружу, попутно стирая с лица задумчиво-мечтательную улыбочку. Страж правопорядка не должен улыбаться, ага. Только если преступника поймает. Да и то - очень сдержанно и недолго.
Неспешно походкой, этак вразвалочку, будто я король мира, прошелся вокруг машины, осматриваю правое крыло. Ан-нет, таки не зацепил ту некстати подвернувшуюся легковушку - миллиметры оставались же. Зараза, неужто им так плохо слышно сирену, что надо еще и поворотники эти мудацкие включать? Идиоты, всюду идиоты.. С невероятной четкостью осознаю, что курить хочу - аж жуть как. За прошедшие три года привычку вроде как выбили эту из меня - дубовыми палочками и не такое выбить можно - но вот, только за ограду территории, и снова хочется. Плохо. Вернусь, надо попросить, чтобы снова меня погипнотизировали - авось, поможет.
Главное - вернуться. С башкой, от тела не оторванной.
Зыркаю по сторонам, на притихших бабулек на лавочках, на цыгана, явно нашему появлению не обрадованного. На дом этот.. Хрущоба, мать её. Задница мира. Но - Москва.

Рик пожал плечами. Он не желал смерти дураку, но устраивать истерику или ругаться с теми, кто в следующем же бою будет открывать его, он желал еще меньше. Бросил взгляд на тело великана, процедил:
- Бедный ублюдок..
И верно, наивно взывать к милосердию дворфа, если дело касается вопроса жить огру или умереть. Если бы на месте огра был гоблин, Рик поступил бы точно так же, и ничьим мнением не стал бы интересоваться.
Сгреб свою долю денег, отметив, что кошелек распух до такой степени, что начинает оттягивать пояс. Впрочем, с приходом в город он скорее всего станет полегче - волшебные стрелы однозначно придется выкупать, а вот эльфийский лук его ни разу не заинтересовал: даже если стрелы из него будут лететь точнее, это не окупит потери убойной силы.
Вышел из башни, присел рядом с Сетте. Помолчал. Вымолвил, будто через силу, сам не понимая, какого ответа ждет от мальявки:
- Тупо как-то получилось..

Следопыт глубоко вздохнул. Живы. Не сильно целы, правда. Но землю - или в данном случае снег? - никто не грызет. И то хлеб. Прошелся по поляне в поисков недобитых гоблинов, попутно стрелы собирая. Товарищи занимались своими делами: кто раны зализывал, кто мародерствовал не торопясь. Рик задумчиво осмотрелся, вдыхая свежий морозный воздух полной грудью - и вдруг почувствовал, что внутри словно белый дракон холодом дохнул. Цепочка следов маленьких ножек вела прочь с поляны. Ошеломленный, Рикард взглянул на Ори, выдохнул, боясь услышать то, о чем подумал:
- Сбежал?..
Короткий кивок дворфа.
Красный туман перед глазами окрашивает взрыхленный снег в мерзко-розовый цвет. Побелевшие от напряжение пальцы стискивают лук мертвой хваткой. Перед глазами - картина недалекого прошлого: ночь, метель, гоблинские вопли и визги отовсюду. Старый охотник, старый друг глядит на Рика, совсем еще мальчишку тогда, белыми от страха глазами, буквально впихивает ему в руки свой лук, тот самый лук, и шепчет: беги, беги, дурак.. Гаснет воспоминание. Не ночь, а день. Не тундра привычная, а леса. Но злоба - та же. Замешанная на давнем страхе, горечи, презрении к себе.
- Вернусь сюда как смогу. Если не найду вас тут - встретимся в Кулдагаре, - бросил отрывисто и двинул по следам, не оглядываясь.
Шаг, другой, десятый.. Быстрее, Рик, еще быстрее. Постоянно приходится останавливать, одергивать себя, чтобы на бег не сорваться. Осторожность - главное достоинство охотника. Наравне с терпеливостью. Дьявольщина, может зря тогда он несется в одиночку за этим недобитком? Кто знает - может тут через пару миль их логово. Нет, надо хоть попробовать. "Хорошо все-таки в лесу", - отметил он, несмотря на ярость чувств, его обуревающих. И верно, красота: снег сверкает на солнце, елки опустили свои лапы к самой земле под его тяжестью. И фантастическая тишина, лишь тихий скрип снега под сапогами дает понять, что ты не оглох. Рикард вдруг понял, что любит это место. Любит Долину Ледяного Ветра, со всеми её морозами и прочими мерзкими вывертами погоды. Любит эти леса - самые прекрасные во всем мире. Гнилые обрубки в окрестностях Лускана и в подметки не годятся здешним гордым великанам, на которых только взглянешь - и сердце в пятки уходит от восхищения. Понял, что любит её горные кряжи, почти непроходимые зимой, но готовые пропустить случайного путника, если он достаточно упорен и тверд. Любит озера, наполненные сверхъестественно чистой голубой водой - мерзкая серая лужа, именуемая Морем Мечей тут будет выглядеть крайне жалко, несмотря даже на свои размеры. Любит людей, живущих здесь - отвергнутые друзьями или даже родственниками, заплеванные всем миром, они приходят сюда, в суровые северные земли, где лето длится в лучшем случае неделю в год, и выживают тут. Неженки из Невервинтера или еще южнее не протянут тут и недели. А эти люди - живут и в ус не дуют. Добиваются чего-то. Заводят семьи, рожают детей. И - самое главное - могут защитить как себя, так и окружающих. "Зараза.. если выживу, если выберусь отсюда целым, если заработаю денег нормально, Хельмом клянусь - куплю лавку какую-нибудь, женюсь да заживу как нормальный человек."
Сплюнув в снег, Рикард тряхнул головой, очищая мысли от ненужной лирики.
Гоблин. Догнать. Убить. Вернуться.

- Флотских перемололо в кровавый фарш, братан, - задумчиво протянул Райс, не спуская глаз с джунглей. - Они ж не пехтура конченая, в броне по кораблю не ходят. Оглянись по сторонам, Дюк, видишь пятна на стенах? уверен, что видишь - это и есть наши товарищи-офицеры, но чтобы спасти их, тебе понадобится скребок. И таки да, моя жопа - величайшая моя ценность. Наш шанс сейчас - марш-броском преодолеть джунгли, добраться до носовой части и улететь отсюда в шаттле, ежели таковой найдется. Ежели не найдется - рыдать и биться в истерике.. Эй, медик! - рявкнул он Джереми. - Свали с открытого пространста, пока зерги за жопу не укусили.
Дюк раздражал. Старк, казалось, не могла осознать всей серьезности их положения. Но Райс от всей души радовался, что с ними нет какого-нибудь майора-штурмана, этакой штабной крысы, с зергами знакомой исключительно по голограммам на инструктажах. Уж лучше так - с родненькой пехотой вместе прорываться, терпя срач и вызывающее поведение, чем с дегенератом из флотских за командира.

Райс, здорово приложился башкой о стену во время приземления, если бы не шлем, то мозги его уже украшали бы стальную панель коридора неким абстрактным рисунком, и потому весь мир казался ему тошнотворным водоворотом разноцветных красок. Последний прием пищевых концентратов а-ля "всё-дерьмо-в-одной-тарелке" он удержал-таки в себе, что явно было поводом для гордости - по крайней мере он не захлебнулся в собственной блевотине. Плюс бесспорный.
Держась рукой за стену и покачивая башкой, он пытался сообразить, что за херня вообще произошла с ним.
Привычный легкий мандраж - как всегда перед столкновением с зергами. Попытки себе успокоить - мы же не собираемся десантироваться на шарик, просто разнесем его в клочья и потом будем бухать всю дорогу домой. Туша корабля содрагается, раз, другой, третий. Истеричный визг сирены - повреждение обшивки в кормовой части. Штурмовым группам - выдвинуться в двигательный отсек. Дальше - бойня. Зерги, зерги, зерги... Всюду. Горячо - рыжее пламя огнеметов. Вонь горящего хитина пополам с мясом и пластиком, без труда пробивающая воздушные фильтры, - первое испытание желудка на стойкость; стреляешь и думаешь: только б, нахрен, не стругануть... Визг на грани ультразвука - сгорающие заживо зерглинги. Полные животного ужаса вопли на канале внутренней связи - товарищи сослуживцы, растворяющиеся заживо в кислоте, разрываемые на куски когтями, мечущиеся в панике по отсекам, лезущие или же нечаянно попадающие под пули собственных товарищей, испуганных ничуть не меньше. Затем - чей-то совсем уж потерявший человеческие интонации визг по внутрикорабельной связи: мы падаем!.. А в башке - пусто как в карманах после пары деньков отдыха "на суше". Мыслей нет. Страха нет. Просто стреляешь по зергам. Просто продолжаешь стрелять.. А затем через какой-то бесконечно-долгий промежуток времени - удар! Затем - еще, и еще. Да такой силы, что Райс , к тому моменту уже не способный дать объективную оценку происходящему, успел лишь отметить, что еще пара таких ударов, и из щелей его костюма потроха начнут лезть, прям как дерьмо из любимого тюбика, а в следующий момент со всего размаху приложился башкой о стену и отключился.
В себя пришел точно посреди кучи трупов товарищей. Долго пытался выбраться из-под этих завалов. Пока вылезал, включилась связь, чей-то голос начал бубнить о точке встречи какой-то. Держась за стеночку, отдыхая периодически, обходя завалы из ошметков мяса, не поддающегося четкой идентификации, добрался впотьмах до точки пресловутой. Свои. Сразу себя человеком чувствуешь, а не херней на палочке - хорошо же у нас стадный инстинкт выражен. Кто-то взорвал дверь. Начали выбирать потихоньку, аки кроты на свет божий. Пинками пожилых сержантов вбитые, годами войны до автоматизма отточенные рефлексы сработали без его в том участия. Оружие на изготовку (как вообще не потерял-то пистолеты вообще?), пригнуться, наружу резко выскочить, в сторону метнуться - черт, скользят ноги по насыпи, - чтоб Мародер позади не наступил ненароком, а то бывали случаи..
Осмотрелся внимательно. Ну да, джунгли, как на брифинге и говорили. Тишь да благодать. Никаких признаков присутствия противника. Всегда хотелось по джунглям погулять - ну вот, сбылась мечта идиота. Оглянулся. Ну да, "жопа" у корабля отвалилась к чертям свинячьим. С нами вместе. Лежит, дымит.. Интересно, рванет еще или всё уже? Осмотрел еще раз окрестности, увидел столб дыма на востоке. Далеко, охренительно далеко "морда" улетела. Поглядел краем глаза, как остальные наружу выскакивают. Все как один - будто неделю в дерьме валялись, заляпанные кровью, грязью и слизью от кончиков ботинок до самых маковок: два морпеха, огнеметчик, еще один головорез, мародер, медик и девчонка-призрак. Гыкнул про себя, удивившись, каким это образом все виды пехоты оказались представлены.
- Старший сержант Райс прибыл в расположение.. - начал отчитываться Густав. - А пошло оно всё в жопу! Мы в дерьме по самые уши, ребятки.
С размаху треснул ногой по обшивке корабля, подвевшего их всех. Открыл было рот, но понял, что не знает, что сказать. И потому заткнулся, остальных осматривая.

Посидев еще немного в общем зале и поняв, что товарищей не сильно заинтересовал уклад жизни простого народа Долины, Рик отправился на боковую, пожелав всем доброй ночи. Скинув сапоги, он немало времени валялся на жесткой кровати, разглядывая паутину на потолке и раздумывая о том, с какими же людьми свели его боги в одну команду. Молчаливый эльф; кровожадная - да и попросту жадная - девчонка, расу которой он и по сей день не мог идентифицировать; друид, который судя по его виду в лесу родился и вырос - посланник из Кулдагара? Но почему тогда не говорит об этом? Айтор, которому тоже явно есть что скрывать. А уж совершенно невероятное поведение дружелюбного вроде как монаха достойно того, чтобы целую книгу подозрений и предположений написать... Теми, кто они и являются, были пожалуй, только дворф да маг. Любитель давать окружающим по зубам за деньги и юный чародей, отправившийся на поиски богатств и приключений. "А ты-то сам кто? Как выглядишь со стороны? Тот еще мутный тип небось..." Мысль показалась дельной и правильной, и Рик кивнул сам себе. А затем уснул.

Проснувшись утром, слегка помятый и не особо выспавшийся, он немного удивился, что придется отправляться в такое длинное путешествие такой большой группой, но с начальником спорить не стал - коли без его мнения обошлись, то оно и теперь никому даром не сдалось. В крайнем случае, может орки не решатся напасть на такую толпу, ага. В долгим переходам он был привычен, да и с Долиной Ледяного Ветра был знаком получше многих, так что в походе он ни разу не страдал, в отличие хоть от того же помощника кузнеца.

Идя в некотором отдалении от каравана, Рик охотился. Приносил вечером к костру какую-нибудь подстреленную живность для навара в бульоне. Все было хорошо. Все было правильно. Он чувствовал себя на своем месте и, что самое главное, при деле. Следопыт отдыхал душой во время этого путешествия, и выражение его лица ясно говорило об этом окружающим. Когда караван пошел через горы, настроение резко ухудшилось. Не нравились ему горы, и чувство, что за ними наблюдают, не оставляло ни на секунду, а все попытки разглядеть слежку, так и не увенчавшиеся успехом, сделали его злобным, как оса. В результате он предусмотрительно сократил свои контакты с окружающими до минимума, чтобы не ляпнуть чего-нибудь такого, из-за чего он мог бы получить по морде от всего каравана разом.

К тому роковому дню он уже был взвинчен до предела, готовый взорваться от одного неверного слова. На приказ отправиться в передовой дозор он отреагировал так, будто ему предложили пару тысяч золотых за какое-то совершенно пустяковое дело - очень уж тяготило аутичного охотника такое скопление народа на узких тропках, где идти в стороне можно лишь в том случае, если ты ненароком научишься летать. А так - шанс хоть немного побыть в тишине, без скрипа деревянных колес, лошадиного ржания и матюгов извозчиков. Когда с неба начали сыпаться камни, он на миг обомлел. Когда увидел, подняв глаза выше, ледяных великанов, обстреливающих булыжниками караван, захотелось сеть задницей в снег и застонать. Но миг слабости прошел, рука сама схватилась за лук. Только через несколько растянувшихся до размера вечности секунд он понял, что даже если по счастливому стечению обстоятельств стрела и долетит до цели, то великану от нее будет вреда не больше, чем от комариного укуса. Но до этого мгновения мир вокруг будто затих, Рик не слышал ни грохота камней, ни человеческих и лошадиных - в этот момент непросто их было отличить друг от друга - криков, полных боли и страха, он видел лишь острие стрелы, костяные пластины лука и огромного великана впереди и вверху... Затем что-то щелкнуло в голове, и он будто проснулся. Оценив ситуацию более-менее трезвым взглядом, бросился с воплем прочь, едва-едва обогнав тысячи фунтов снега и камня, рухнувших на то место, где он недавно стоял.

Несколько секунд царила гробовая тишина... Затем поняв, что они остались одни, что все, включая этого неладного воеводу с трудно запоминающемся именем, мертвы, погребены под многотонными завалами снега и камней, Рик начал ругаться. Вслух, громко, изощренно и очень грязно, помянув и Кулдагарских друидов, и Долину в целом, и её горы в частности, и всех воевод, вместе взятых, и, в особенности, ледяных великанов, придумав им множество цветастых эпитетов. Если бы Рик был колдуном, который мог насылать сглазы, то северная половина Фаэруна неминуемо провалилась бы прямиком на шестьсот шестьдесят шестой круг Абисса, как он ей и желал... Но он был простым следопытом, и потому Фаэрун остался стоять, где стоит, а Рик, шмыгнув носом и махнув рукой, еще раз оценил колоссальный пласт снега, едва не свалившийся на их головы, и прохрипел сорванным голосом:

- Пойдемте дальше... нам тут лучше не задерживаться. Дойдем до Кулдагара, а там видно будет.

И они пошли. Шли долго, в основном молча. Когда вдалеке показалось огромное кулдагарское дерево, среди корней которого и стояло селение, Рик незаметно вздохнул. Наконец-то, дошли, уж теперь всё станет ясно и понятно... В следующий миг он почувствовал знакомый до боли, до легкого подрагивания в кончиках пальцах запах. Шедший позади всех Рик уже потянулся за луком, как впереди из-за деревьев раздались знакомые немного писклявые голоса, и по напрягшимся спинам товарищей понял, что не ошибся... Времени что-то говорить уже не было - поздно пить целебные зелья, когда башку уже снесли, - и Рикард, сбросив на землю мешающий двигаться рюкзак, бросился вперед, петляя меж елей и товарищей, на ходу вытаскивая лук и накладывая стрелу на тетиву.

Увидев, что врагов больше не осталось, Рик глубоко вздохнул, облокотившись на огромный лук. С некоторой гордостью обозрел побоище, тайно радуясь, что принимал в нем самое что ни на есть деятельное участие. Он стоял возле самого костра, наслаждаясь покоем, негромкими голосами товарищей, что-то обсуждавших, теплое оранжевое пламя приятно грело спину после промозглого и мерзкого, как объятья мертвеца, холода Долины Ледяного Ветра. "Станет ли это место когда-нибудь моим домом?.. Тихая и безопасная гавань, где каждый может найти покой и забыть о своём прошлом, сосредоточиться на настоящем и будущем, оказалась вовсе не такой уж тихой и безопасной... - он бросил еще один взгляд на лежащие вповалку трупы. - Впрочем ты, парень, всегда знал это. Хочешь пойти ловить костяную форель в этих трех лужах? Нет? Ну тогда радуйся тому, что есть. Радуйся, что жив..."
И Рикард радовался. В этот момент, когда поддавшийся сентиментальным чувствам следопыт стоял, неподвижный, словно каменная статуя, ничего в целом мире не было для него милее треска поленьев в пламени, силуэтов товарищей, скользящих в полумраке пещеры и что-то говорящего приказным тоном воеводы, имя которого так и не отложилось в его памяти - Хрогар? Хротгар? ад и дьяволы, да какая разница?!
Еще раз глубоко вздохнув, Рик шевельнулся, хрустнул костяшками пальцев. Пора уже приниматься за работу, хватит пузыри пускать. Неспешной, почти вальяжной походкой подошёл к лежащему неподалеку орку, поставил ногу, обутую в тяжелый сапог, ему на лицо и резким рывком вырвал из глазницы стрелу. Тщательнейшим образом оглядел её со всех сторон и, вытерев о труп, спрятал её в колчан. Сходным образом поступил еще с одной. Третья сломалась, когда орк упал на землю, а последнюю мощные челюсти огра перемололи до не подлежащего восстановлению вида, превратив в кучку щепок. Поколебавшись, он все же спрятал наконечники в карман плаща, решив, что если вдруг не будет возможности посетить магазин, то сделает стрелы сам, как и поступал всегда Магберт.
Подошёл поближе к Айтору, ткнул легонько кулаком в плечо, усмехнулся.
- Нормально, да? Я уже начинаю привыкать стрелять во все, что движется... - подумал секунду, затем добавил: - Надо наверно нашему друиду хоть лук какой-никакой прикупить, а то вообще без дела стоит - непорядок. А я по-быстрому прогоню его через курс молодого стрелка, так что шить будет не хуже эльфийских лучников, да...
На секунду изменился в лице, будто вспомнил что-то, и затем сказал громко, чтобы голос его эхом разнесся по пещере:
- Мальчики и девочки, с юбками и без, у меня предложение есть. Давайте не будем сейчас грести добычу каждый под себя - мы же как-никак боевые товарищи и негоже нам выставлять себя в таком неприглядном виде перед многоуважаемым воеводой, - легкий кивок в сторону означенного воеводы. - Так что давайте сейчас дружно соберем все нам причитающиеся трофеи и товары, затем так же дружно дотащим их до города и как продадим, соберемся все вместе в "Очаге" и за кружечкой эля честно разделим золото, чтобы никто не был в обиде... Если у кого-то есть другое понимание фразы "честная делёжка добычи", то прошу это самое понимание растолковать грязному охотнику, сроду не бывавшему в городах больше тех, где стоя на одной стороне крепостной стены, можно струёй достать до противоположной.

Липкий, обессиливающий ужас. Забыл, как дышать. Сердце перестало биться, сжимаясь до размера в несколько микрон, проваливаясь под желудок, затем еще ниже - под пол, летя прямо к центру земли, пылающей, но стремительно затухающей искоркой, превращающейся в осколок красного льда. Мир, каким он его знал, распался на атомы эмоций, чувств, мыслей, исчезла связующая нить правильности и привычности, клей повседневной банальности и рутины, а затем мир собрался вновь, скрепленный не логикой, но квинтэссенцией всех его подсознательных страхов, фобий и комплексов, замешанных на безумии ночных кошмаров, когда ты просыпаешься, мокрый от пота, напуганный так, что в пору проверять, не наложил ли штаны, и абсолютно не понимающий, что же, черт возьми, случилось.

В тот момент, когда голова Джулии, вдруг медленно, как в дешевом кино, отделившись от тела, взлетела в воздух, оставляя за собой след из мириадов маленьких капелек, мой мир взорвался, подобно накапливавшей миллионы лет энергию сверхновой. Вспыхнул и погас. В душе порвалась какая-то струнка - видимо, очень важная. Тело отказалось подчиняться, целиком и полностью, застыло соляному столбу подобно.

Джул мертва.
Джул мертва.
Джул мертва.
Её убили.
Её больше нет.
Ты никогда её не увидишь.
И её скоро съедят...

НЕ-Е-Е-Т!!..

Почему ты не смог сдохнуть первым, Рэнди-весельчак?..

Осколки вселенной, разогнавшись до скорости мысли, с воем и гудением собираются в одно целое. Вспышка. Гнев сжигает душу. Гнев застилает глаза кроваво-красной пеленой. Гнев заставляет руки трястись. Ненависть. Весь этот гребаный несправедливый мир. Себя. Ненавижу.


Прыжок в сторону, чтоб стеной не раздавило. Провожаю вывалившегося из шкафа, резво, как мячик, подскочившего и молча дернувшего прочь лысого дядьку. Огромный мутант, ставший еще больше за те несколько секунд, на которые выпал из поля видимости, рвется вперед, жаждой убийства поглощенный. "Слишком большой..." - сверкает мысль. Не нужен ты мне. Полный ненависти взгляд слезящихся глаз моих еще пытается прожечь дырку в уродливой голове Мистера Руки-Ножницы, а ноги уже несут со всей возможной скоростью тело прямо к нему, убийце Джул, огибая Саймона, увеличивая дистанцию между собой и гигантом. Бросаю весь хлам, что держал в руках, прямо в его морщинистую морду - лишь бы на секунду отвлечь мерзкие глазки, сыпью покрывающие верхнюю часть его тела - ныряю под клинки и, прыгнув, влепляю пятку в грудь твари.

"Я не хочу умирать, ублюдок... О, если бы ты знал, как я не хочу умирать, у тебя бы голова наизнанку вывернулась... но прикончить тебя я хочу еще сильнее."

Время, время... Вбегаю в смежную комнату: диван, стол раздавленный, дверь со светом, коридор - не возникает ни тени желания проверять, что же там светится, лучше уж бежать в коридор, он-то вряд ли закончится тупиком, мутант за спиной с хрипами вновь поднимается на ноги, сшибленный тараном-Саймоном. Джул жива, рядом, проскользнула молнией мимо мутанта, это хорошо, это славно... Затравленным зверем оглядываюсь по сторонам, в поисках хоть чего-нибудь тяжелого, что можно дать Саймону. Зараза, только грёбаный диван, с которого толку как с сосков на бронекостюме.

- Саймон, в коридор, живее! - голос едва не даёт петуха, пересохший язык едва ворочается во рту. - Джул, давай за ним, если они нас зажмут, уже не вырвемся!

Глухой грохот за спиной, с матом кидаюсь в сторону, чтоб и от источника грохота подальше, и не к двери "нашей" комнаты, оборачиваюсь мгновенно, мысленно готовясь увидеть очередное собранное хрен знает из каких запчастей чудовище, решившее, что настал подходящий момент для фланговой атаки противника. Но - человек, или что-то крайне хорошо под человека маскирующееся, сверкая синими отблесками света на абсолютно голом черепе, вывалился из пристенного шкафа вместе с грудой то ли платков, то ли полотенец. Да, вроде и правда человек, руки, ноги на месте, ни хвоста, ни ещё какой-нибудь хрени нет... Секундная заминка: что ему сказать? Привет, как дела? Эй, побежали с нами, а то тебя сожрут? Супер, зашибись... В конце концов выдаю:

- Мужик, валим отсюда!

Как и о множестве других вещей, о готовящемся турнире Реддинг узнал из разговоров в очередной таверне, где он выступал с группой менестрелей. Расспросив говоривших об этом суровых рашеманцев, он обрадовался возможности избавиться от нужды день за днем надрывать собственное горло в шумных вонючих хлевах, которые в Тэске почему-то называют тавернами, пытаясь развлечь местное быдло. Узнав, что лишь одна команда из всех принимающих участие будет набрана из людей, не имеющих ни богатства, ни связей, ни статуса в обществе, он растерял изрядную долю своего восторга: "Всего шесть человек из нескольких тысяч, говорите? Ну отлично..."

Однако чувство, что он сейчас совсем не на своем месте все же погнало его на отборочный тур, устраиваемый человеком, чьими песнями он вдохновлялся, известным бардом Сольваном Демено в "Кружке". Ренделл заранее для себя решил, что даже если его не примут в группу, он обязательно хотя бы несколько минут поговорит с бардом о музыке. Неизвестно, кто больше удивился - Демено, которого потенциальный соискателель вдруг начал расспрашивать о его музыке, музах и вдохновении, или же сам Реддинг, без особого труда победивший во всех поединках, и объявленный принятым в команду. И после того, как бард, заявив, что на сегодня отбор закончен, отбыл в неизвестном направлении, Реддинг еще долго сидел за столом и, не замечая тяжелых хлопков по плечам и неразборчивых, но несомненно веселых воплей на ухо, в которых иной раз смутно угадывалось слово "поздравляю!", пытался понять, почему же все бои дались ему так легко. Так ничего толкового и не придумав, он свалил все на возможное божественное вмешательство, удачу и незнакомый в этой части Фаэруна стиль боя, практикуемый дворянами Вотердипа и отправился спать.

Поскольку любой менестрель обязан выглядеть так, чтобы ему хотелось заплатить за выступление - то есть быть аккуратно и чисто одетым, он не стал изменять своему обычному костюму: высокие сапоги, темные штаны, идеально белая рубашка и черный жилет поверх нее, широкий пояс, кожаные перчатки, заткнутые за него, плащ, перекинутый через плечо, шляпа с пером. Из оружия - прекрасной работы рапира с затейливо выполненной гардой на левом бедре и слишком простой для своей пары кинжал на правом.

Ренделл, вошедший в "Кружку" точно к назначенному часу, чуть скользящей походкой прошел к столику, где уже расположился Демено и, приветственно кивнув, сел на свободное место. Он не отрывал от барда внимательного взгляда, сложив пальцы замком и положив на них подбородок, пока тот не закончил говорить. Тщательно запомнил имена всех, кто уже назвался. Почувствовав, что пауза несколько затянулась и начала превращаться в неловкую тишину, он решил, что пришел уже и его черед.

- Добрый день. Я Ренделл Реддинг. Я не умею ни ломать замки, ни колдовать заклинания. Я из тех людей, которые о себе обычно говорят что-то типа: "И станцую, и спою, и по морде надаю". Если немного серьезнее, то я неплохо умею фехтовать. Плюс, хоть я и недавно в городе, но специфика моей профессии позволила мне за пару месяцев узнать его не хуже тех, кто живет в нем всю жизнь. Это, конечно, мало поможет нам на турнире, но может оказаться полезным если мы выиграем. Хотя - я вот сейчас подумал - предлагаю встретиться здесь же после испытания даже если мы проиграем, быть может получится у нас чем-то стать и без тысячи золотых вкупе с какой-то развалюхой на краю города. Я опять начал болтать не о том? Я уже замолкаю, спасибо за внимание...

Проскакиваю мимо огромного мутанта, чувствуя, как сердце проваливается куда-то в область желудка, одновременно втягивая голову в плечи и каждую секунду, растянувшуюся на вечность, ожидая тяжелого удара рукой-молотом в спину. Свист рассекаемого воздуха за спиной, тело реагирует прежде разума - падаю на пол, перекат через левое плечо, тут же снова на ноги, трусливая обезьяна в голове верещит: "Беги, спасайся, забудь обо всем!..", но все же разворачиваюсь, дав обезьяне мысленного пинка под зад, загнав в глубины подсознания, содрогаясь от мысли увидеть нависшего надо мной огромного мутанта.

Вжавшийся спиной в стену Саймон, лежащий на полу наполовину освежеванный труп, несколько мгновений назад бывший моим командиром, Мартинес - быстро расползающиеся по идеально-белому халату пятна крови кажутся черными в болезненно-желтом свете тела "циклопа". Кровь повсюду: на мягком синтетическом ковре, устилающем пол, стекает медленно, почти незаметно по стенам, будто всё это проклятое место оплакивает нашу судьбу - быть убитыми и превращенными в псевдоразумных - а может, черт возьми, и правда разумных - монстров. А среди этого кошмара наяву - Джул, которую отгораживает от меня мутант-бодибилдер, с рычанием раскинувший руки-молоты так, что обойти его невозможно никоим образом.

"Они заперты, им не пройти мимо молоторукого - Саймон может и здоровый детина, но он всего лишь безоружный человек в трусах и майке, Джул... у неё вообще нет шансов. А Мартинес мертва, потому что её выпотрошили останки девчонки-стажёра... Ад и дьяволы, сбежать лишь для того, чтобы позже быть убитым и сожранным тем, что когда-то было Джулией? Лучше уж пусть мне прямо тут череп проломят..." - не столько даже мысли, сколько образы проносятся в голове, тратя миллисекунды бесценного времени. Следующие за ними мыслеобразы превращаю в действия ещё до того, как они полностью формируются в голове во что-то более или менее осмысленное.

Секундная заминка - книга или пульт? Книга тяжелее вроде... Сжав покрепче очередной продукт научно-технического прогресса, с размаха кидаю кусок пластмассы и черт знает чего еще, весом в несколько терабайт, прямо в затылок молоторукого, для верности сопроводив бросок воплем:

- Оставь её, сволочь!

Зараза, прямо как в кино... Правда там у героев голос почему-то не дрожит.

Замираю, едва не споткнувшись, услышав за стеной шевеление чего-то. Страх. Пронзил сердце ледяной иглой. В каждом человеке живет обезьяна, готовая, при определенных обстоятельствах, с визгами и криками, умирая от ужаса, пулей взлететь на ближайшую пальму и кидаться оттуда кокосами, бананами и собственным дерьмом под аккомпанемент собственных же душераздирающих воплей. Для меня такой момент настал. Тело на секунду отказалось выполнять приказы мозга, волосы на затылке встали дыбом. Вздрогнув, медленно, тихо глубоко вдыхаю и смотрю на остальных, искренне надеясь, что глаза не выдают нарастающей паники.

"Твою ж мать за ногу..." - единственная мысль, в голове молотом стучит. Была два монстра, а стало четыре. При чем новые два - части девушки убитой. Да и первая пара когда-то была обычными людьми, или, по крайней мере, их частью. Возможно даже я знал их когда-то. Разговаривал. Возможно даже, мы были друзьями. А теперь я ничего не помню - но это наверно просто благодать по сравнению с их судьбой: стать существами, единственная цель которых - убивать и поглощать. Они мертвы уже. Их нет.

Мертва милая рыжая девчонка, оказавшаяся с нами в одной комнате, и моя вина в этом есть - не разбудил, не помог, не спас... А останки её сейчас будут изо всех своих сил пытаться нас съесть. Мертв славный парень Томми, или как там его звали, а на нас сейчас уставился желтым взглядом, сжимая кулаки-молоты не он, а труп его. И другой парень, чья рука, грозя скорпионьим жалом, лезет к нам, всеми фибрами желающая напичкать нас своей заразой, тоже на все сто три процента мертв. И мне остается всего ничего - последовать за ними, стать монстром, а душа моя, если она есть, будет летать рядом, глядя на все уж ужасы, что творит мой труп, и надеяться, что найдется тот, кто его убьет и сожжет все это место. Но Боже, если ты есть, если ты меня слышишь, сделай так, чтобы Джул спаслась. А я тебе в этом помогу, уж чем смогу...

Кидаю быстрый взгляд на Джулию, одними губами говорю: "За мной", одновременно дотронувшись рукой до её плеча и коротко сжав - просто так, чтобы поддержать, успокоить. Она скорее всего не помнит, что между нами было, да я и сам, черт возьми, ничего не помню. Просто знаю... Сразу же оборачиваюсь, хотя и с неохотой - пронзило чувство, что готов смотреть на нее часами - сквозь пересохшие губы вырывается короткий крик "Вперед!!" и, сделав резкий прыжок в сторону изголовья кровати, будто хочу обойти здоровяка по часовой стрелке и с размаху прыгнуть на кровать - будем надеяться, что он не особо умен, а рука не успеет ему подсказать - а затем, пригнувшись, ныряю вправо, в сторону двери и бегу так чтобы пятки в зад влипали, одновременно пытаясь не растерять вещи, что взял в шкафу.

"Ни гранатомета, ни волшебной палочки" - резюмирую. Ожидаемо. Хотя так хотелось верить, что повезет. Значит, одежда. Очень бы хотелось надеть сейчас комбез, да только страшно, что оно вломился сюда, а я буду со спущенными штанами и развязанными шнурками - в этом случае точно хана. Но все равно бросаю задумчивые взгляды на комбез, ботинки и майку. Указываю Мартинес на халат, ибо быть в трусах, когда начальство ходит голышом - моветон. Но и снимать их не сильно хочется. Останавливается взгляд на кальсонах - появилась в голове ассоциация. Странная. Мужчина, черноволосый, темноглазый, с горбатым носом и почему-то в древнем стальном доспехе с мечом. Боднул головой, вытряхивая эту бессмыслицу. Подхватываю все же одежду, от всей души надеясь, что это была моя комната... Хотя вряд ли - сомневаюсь, что я дослужился до целого капитана. Если вообще в армии служу.

Услышав хруст за спиной вздрогнул от неожиданности, а сердце пропустило пару ударов, оборачиваюсь как раз вовремя, чтобы лицезреть мужчину, назвавшегося Саймоном, с креслом в обнимку и ножкой от него в кулаке. Если бы не серьезность ситуации, улыбнулся бы. Но не улыбаюсь. Вместо этого делаю страшные глаза и, матерясь беззвучно, прикладываю палец к губам. На кой буй ему вообще сдалась эта неладная ножка? Оружие? Лучше бы конфет набрал и ими кидался...

В тот момент, когда дверь разлетелась на тысячу пластмассовых осколков и на пороге показалось это существо, дико захотелось сесть в шкаф, закрыть дверцы, и повторять, что это всего лишь сон... Глядя на деформированную фигуру существа, пудовые кулаки и узлы мышц чувствую свою беспомощность. На то место, где у людей находится лицо, стараюсь не смотреть. Оно было человеком. Оно в одежде. Твою мать...

Когда существо, подскочив к кровати, пробило кулаком дыру в что-то пробормотавшей во сне девушке дыру и застыло, прислушиваясь, меня наконец осенило - оно слепое! Но зато слышит о-о-очень хорошо. На просеменившую человеческую руку с хвостом как у скорпиона посмотрел как на привидение. Рука залезла на труп, начала ковыряться в теле. Ковыряться? Вспомнилась история о насекомых, которые откладывали свои яйца в тела животных или людей, и затем личинки пожирали животных изнутри. Так? Возможно.

Очень аккуратно выключаю дисплей на газете. Пробую еще раз включить пультом медиа-центр - громкая музыка сейчас будет спасением для нас всех. Ничего. Ну конечно, энергии же нет. Осторожно касаюсь плеча командира, показываю рукой примерный маршрут - вдоль стеночки мимо монстра к двери из комнаты. Начинаю двигаться - прохожу между кресел, переступая через вазу для конфет и обходя стол. Подойдя ближе к блондинке, прижимаю палец к губам, указываю на дверь. Бросив через плечо взгляд на Саймона, вопросительно смотрю на него.

Внимательно смотрю в лица тех, кто при шуме из-за стены не впал в ступор, а проявил какие-то признаки активности, искреннее и от всей души надеясь, что никто не собирается кричать. С особым вниманием пытаюсь вглядеться в лицо Мартинес, командира, увидеть подсказку. Вспыхнула отчетливая мысль в голове: "если это вломится сюда - побегу".
Подхожу поближе к шкафам, максимально медленно и осторожно, подсвечиваю их черные, распахнутые зевы экраном электронной газеты, где-то в глубине души истерически хохоча над абсурдность
ю ситуации: пять человек, почти без одежды, в темной комнате, ни один ничего толком не помнит из своего прошлого, а за дверью, по надежности сравнимой с листом бумаги, тяжело топчется и скребется какая-то тварь... Может это розыгрыш? Неудачная штука друзей? Совсем неудачная, надо сказать... Очень хочется верить, но не получатся. Капелька пота медленно сползает меж лопаток по спине, все мышцы и сухожилия натянуты, подобно струнам гитары, а во рту сухо как в пустыне. Нет, если это такая штука, я точно кому-нибудь что-нибудь сломаю.

Освещаю тусклым светом экрана внутренности шкафа. Медленно начинает доходить, что у нас нет шансов. Что может сделать горстка голых, безоружных, испуганных и дезориентированных людей с тем, что находится по ту сторону двери?.. Что можно найти в этом гребаном шкафу? Волшебную палочку, которая перенесет нас всех далеко-далеко отсюда? Гранатомет? Это же долбаная комната отдыха! Газеты, пульт от телевизора, шоколадные конфеты... разве в таком месте может в шкафу храниться гранатомет? Нет конечно. И сейчас у нас есть лишь одна надежда - существо за стеной может просто не услышать нас, не узнать, что мы здесь, и уйти. Если только никто не выдаст нас. Боже, если ты существуешь, сделай так, чтобы эта тварь нас не заметила, сделай так, чтобы та девица в кровати не начала орать, если за стеной опять раздастся шум... А если оно узнает, что мы тут, остается надеяться лишь на то, что страх и правда придает пяткам прямо-таки невероятную летучесть. Если то, что находится за стеной вломится сюда, то, быть может, кому-то невероятно повезет и один-два наших смогут сбежать под шумок.

Когда появляется возможность, беззвучно, но как можно более четко проговариваю, подсветив собственное лицо пультом и глядя на то место в темноте, где должно быть лицо Мартинес: "Что будем делать?" - надеюсь, она умеет читать по губам...

"Конфеты - это нормально, - думаю, - а вот что пульта от света нет - плохо." Беру в руки оба устройства, поднимаюсь с колен в полный рост и, подняв повыше, освещаю помещение их холодным электрическим светом. Заодно всматриваюсь внимательно в лица окружающих меня людей, если освещение позволяет.
Говорю:
- Похоже что-то с сетью случилось. Может, потому и света нет... Кстати, кто-нибудь помнит что-то из своего прошлого? Лично у меня в голове вообще пусто. Амнезия полная.
"Интересно, что же случилось? Пять человек в одной комнате - довольно неплохо обставленной, к слову - все максимум в нижнем белье. Все валялись где попало, я вот вообще на стол лег. Видимо, внезапно нас выключило... Варианты? Либо газ пустили, либо наркотик посыпали. Однако сложно сказать, что я мог съесть, если в памяти даже на месте собственного имени - пустота гнетущая. Однако спал несколько часов - минимум, ибо шея затекла дико. Да и самочувствие такое, будто пил две недели не просыхая - но это, скорее всего, побочный эффект потери памяти.