Голосование за ходы

Они опоздали. Хотя, даже если бы они не стали отвлекаться на мертвых, они все равно бы прибыли к окончанию сражения и ничего бы не изменили, разве что записали бы на свой счет еще пару мертвых зеленокожих. Мануэль посмотрел вокруг - усталые, угрюмые горожане отходили от сражения. Да, они победили, но какой ценой? Сколько еще таких атак сможет выдержать город, и после которой начнется всеобщая паника? А может, это была просто проба сил - посмотреть, как далеко они смогут зайти, какое сопротивление будет оказано, где у города слабые места, в которые можно ударить повторно. И этот маленький камешек может стать началом той самой лавины, которая сметет все крохи цивилизации.

Полуэльф услышал громкий крик девочки, обнимающей распростертое тело отца, медленно остывающее на вечернем воздухе. Ее мать стояла рядом, сотрясаясь в беззвучном плаче. Вокруг них образовался небольшой круг - никто не знал, как можно помочь, утешить. Нужных слов не находилось ни у кого, но тут ничего бы не смог сказать даже самый искусный из бардов. В груди Мануэля искрой вспыхнула тугая решимость. Он попытается сделать все, чтобы зеленокожие и тот, кто ими командует, ответили за свои поступки. Он обвел глазами своих спутников:

- Друзья, позвольте мне называть вас так. Вы все видели, что эти твари сотворили с городом - это может быть началом конца для наших поселений. Мы вместе славно сражались, одолели здоровущего огра. Может, если мы останемся вместе, мы сможем положить конец бесчинствам зеленокожих тварей, подобно тому, как это делали небольшие отряды героев прошлого? Вместе нас ждет слава, почет, богатство, и... Вместе нас ждет многое.

Он протянул руку ладонью вверх в пространство между своими спутниками, ожидая, что они накроют его руку своими.
- Мануэль.

Так переделать "Великую балладу о Бронтозябре" мог только совсем далекий от искусства разумный. Где, спрашивается, описание могучего молота безымянного героя, восхищение его силой и техникой обращения с оружием. Куда делось само сражение с ужасающим злобным монстром, которого истекающий кровью герой чудом победил. Мануэль бы отдал многое, дабы оказаться свидетелем той безумной ночной схватки, которая произошла за много лет до его рождения. Он сделал большой глоток из своей кружки дабы заглушить эстетическую рану, нанесённую его чувству прекрасного, и поднял взгляд на возвышающегося над столом минотавра.
- Конечно не против, тем более что ты уже итак нашёл себе место. Я - Мануэль Раэллано
Впрочем, руку протягивать он благоразумно не стал - чуткие пальцы барда крайне не любили, когда их очень крепко сжимают.

Невысокий смуглый человек в слегка поношенной, но все еще добротной одежде пришел в Картахен через западные ворота. Издали его можно было принять за зажиточного крестьянина или ремесленника средней руки, если бы не висевший на поясе в черных потертых ножнах короткий меч, оружие не слишком характерное для почтенных представителей мирных профессий. Широкополая соломенная шляпа надежно защищала лицо от палящего южного солнца, но спасения от пыли, поднимаемой сильным ветром, она, увы, не предоставляла, и потому, ему подчас приходилось заслонять глаза мозолистой рукой. Человек миновал мост Ханны, легендарной основательницы города, пересек быстрой походкой район хашидцев, покивав нескольким знакомым по пути, и вскоре вышел на Гранде Меркадо - место сосредоточения всей торговой активности страны.

Несмотря на полуденную жару и обилие мелких насекомых, от которых то и дело приходилось отмахиваться, движение здесь не прекращалось до самого заката. Торговцы со всех уголков мира предлагали наперебой свои товары, мелкие воришки шныряли с проворством морских угрей в поисках беспечных жертв и их кошельков, а достопочтенные граждане города важно прогуливались вдоль торговых рядов с таким невозмутимым видом, что казалось, что их не взволновало бы даже пришествие Спасителя. Впрочем, если бы Спаситель и вправду бы снизошел сюда, то его бы самого наверняка попытались бы продать, предварительно разделив на мелкие кусочки, дабы получить как можно большую выгоду. Человек с кажущейся неторопливостью переходил от одной группки людей к другой и уже через полчаса был в курсе всех происходящих в мире событий с поправкой на то время, которое требуется кораблю доплыть от источника новостей до Картахена. Его интересовали и смерть хана уджунов, и распри между эрафийцами и униатами, и восстание кубочников на далеком востоке и очередное обострение отношений между султанатом и Солитанием. Любая нестабильность в мире, любая война или восстание - все это было возможностью для него. Выбери правильную сторону, делай что должен, и наемничья удача к тебе придет.

Виктор Санчеса, капитана вольного отряда "Волчья слеза" никто называл трусом, или по крайней мере никто не осмеливался этого делать, ведь за него мог ответить не только собственный клинок, но и рота отборных картахенских головорезов, усиленная полусотней лучников-гальегасков, но даже он, прежде чем войти в указанную в послании таверну, решил перевести дух и собраться с мыслями. Внутри здания царил полумрак, а видавшие виды деревянные столы из арконской ели, несмотря на царящую снаружи жару, были пусты. Хозяин, старый знакомый наемника, был непривычно любезен и суетлив. Из ниоткуда возникли двое крепких парней, кивком поприветствовали Виктора и проводили его наверх, в небольшую комнату, в которой никого не было. Заставлять себя ждать, не рискуя ничем - привилегия сильных. Вскоре, дверь снова отворилась и в комнату вошли двое. Лорд Алессандро Лансе, глава дома Лансе, и Рауль Риессер, завзятый дуэлянт, авантюрист и, по совместительству, третий сын хефеса.
- Ола, капитано, - весело поприветствовал наемника Рауль, блеснув белозубой улыбкой, и протянул руку, - у нас есть для вас предложение, от которого вы просто не можете отказаться, совершенно не можете...

На следующий день, Виктор собрал свой отряд, расположившийся на постой неподалеку от городских стен.
- Значит так, парни, у нас снова есть работенка. Нет, на сей раз нам не придется стричь медяки с эрафийских овцепасов или драться с этими треклятыми фанатиками с востока. Мы поплывем на юг, в места, куда еще не ступала нога картахенца, и за это нам отвалят целую гору золота.

Браганса

- И еще раз, покажи, как ты управляешься с этой своей штукой?
Иньиго, улыбаясь белоснежными зубами, тряхнул головой. Ему уже надоело показывать своему многорукому другу, как должна работать праща.
- Смотри, сюда кладешь, здесь раскручиваешь. Ну что же ты такой непонятливый, правильно говорят, что увеличение количества рук еще не говорит, что мозгов тоже должно быть больше.
Янош слегка толкнул товарища двумя руками, левой верхней и правой нижней.
- Скажи, а почему бы их не сделать больше, чтобы большие камни можно было метать?
- Но как я тогда ее подниму?
- А это и не надо будет делать. Она будет стоять на земле. Смотри, камень кладется сюда, здесь мы протягиваем веревки...
Гаргутовой веткой Янош быстро стал чертить на песке схему. Иньиго время от времени спрашивал и вносил свои коррективы.
- А знаешь, Янош, такая штука вполне может помочь скорейшей Ваанавэра.

Гальегия

Государство Кутулу росло и крепло. Забыли жители остров о пиратских набегах судемоагов, перестали бояться за свои дома и детей. Но большому государству была необходима разветвленная система экономики и сбора налогов. Во глубине Корасонских лесов старатели нашли залежи металла, сопутствовавшему олову - то было серебро. Золото же сопутствовало меди, добываемой на Лекатане. Руды, в которых их добывали, встречались достаточно редко для того, чтобы эти металлы стали редкостью на островах. Поначалу их вес и чистота стали в Гальегии эквивалентом стоимости, но уже скоро, после попадания через руки энерегалей даэрских монет с другого конца Юны, в Брагансе стали чеканить свои. Постепенно все налоги, сборы и большинство расчетов в Гальегии перешли именно на золотые (моэдас), серебряные (прато) и медные (кобринас) монеты. Сбором налогов занимались импуэстары, которые находились в непосредственном подчинении у Брагансийского Предвестника монеты. Порты во всех крупных городах подчинялись Предвестнику Моря, создание частных торговых портов было запрещено законом и приравнивалось к контрабанде. Для ростовщиков устанавливался максимальный процент вклада, долговое рабство было запрещено.

Грязным и неквалифицированным трудом в портах, шахтах, авусоводстве занимались токи, планомерное выращивание которых также было государственной привилегией. В крупных городах были специальные токатерии, большие огражденные площади с бараками, где токов обучали специалисты-токаситы, воспитывая их в любви к труду и обучая подчинению хозяину. Над количеством токов был поставлен строгий учет, их передвижение было абсолютно ограничено, а на каждого из них раскаленным металлом на руке ставили клеймо, на котором указывалась дата рождения тока, его кличка, имя и место проживания владельца. В случае смены владельца, предыдущее клеймо обводилось в круг, а новое наносилось рядом. Все сделки по токам, учет их рождений и смертей учитывались у токаситов или старейшин деревень и заносились в альвоны. Ни один ток ни при каких условиях не мог получить свободу, но целенаправленное убийство даже своего тока каралось денежным штрафом. В случае рождения токов в неволе, яйца в обязательном порядке сдавались токаситам ближайшего города за определенную плату.

Те юдьяры, чье презрение к неполноруким уступило жажде знаний, стали частыми гостями в Гальегии, зачастую поселяясь среди гальегов и аскаскатов, и затем выполняя функции учителей, писцов или судей. Их стремление к познанию часто выражалось в желании ближе изучить быт жителей островного государства , их культуру и религию, и они часто записывали и даже каталогизировали полученные рассказы. Развивались арифметика и геометрия. Во многом менно благодаря им был создан гальежский свод законов, лично утвержденный наместником Кутулу. В нем прописывались штрафы и наказания за различные провинности, меры ответственности. Все расы, проживающие в Гальегии (гальеги, аскаскаты, югра и энерегали) должны были подчиняться единым законам. За провинности токов нес ответственность их хозяин.

На острове Осколок гальеги быстро сумели найти язык с пришедшими энерегалями и, последние оставили право владения этим островом за государством Кутулу. Вместе они построили город Рибейра, который должен был стать юго-восточными воротами Гальегии и ключом к северу для энерегальских купцов. В самом поселении, энерегали заселили целый квартал, и пусть они номинально подчинялись власти Кутулу и платили пошлины начальнику порта, но все они знали, что в душе они остаются кусочком Энергальеры в этом далеком месте.

Некоторые гальеги и аскаскаты предпочли искать удачи на востоке, на островах Югры. Возможность быстро обогатиться или выгодно продать свое умение прельщала тех и других, ведь в каких-то областях те, кто был у себя дома лишь средним, у четвероруких мог сойти за мастера.

И гальеги и аскаскаты знали, что там, на юге, лежит родина высокого народа. Что за свое спасение от судемоагов, гальеги должны были заплатить бронзой, пращами и кровью там, за морем. Две черты белой краской на щеках - знак Ваанавэра. Вернуться и победить, выстоять и не сломаться. Родина или смерть.


Получатели: Варуна.

- Можете сходить на берег, - сквозь зубы процедил начальник брагансийского порта, - Великого Кутулу вам видеть не дозволено, его устами будет говорить Диего Эураньес, седьмой из Предвестников.
Сыновья Удачи плотно обступили дэлладурское посольство, пытаясь утихомирить ждущую расправы толпу. Огородили щитами. Угрозы, оскорбления, и даже несколько гнилых плодов эйры летели в приезжих и даже присутствие сыновей не останавливало людей.
- Ваанавэра!
Громадный одноглазый аскаскат с длинным копьем попытался прорваться сквозь кольцо солдат. Его налитые кровью глаза говорили о том, что он готов принести себя в жертву, лишь бы убить хотя бы нескольких ненавистных черных и их приспешников-судемоагов. Сыновья приняли его на щиты, отобрали копье, отбросили назад в толпу, которая тотчас накрыла распростертое на каменной мостовой тело. Пращники из личной охраны алькальда также сопровождали посольство. Им вовсе не улыбалось посылать пули в своих, дабы защитить эту кучку жалких дэлов. Что и говорить, они с радостью бы сами разорвали их на части, но не осмеливались нарушить приказ. Если бы одной силой ненависти можно было убить, то от дэлов не осталось бы и следа.

Наконец, посольство достигло зала Предвестников и, сопровождаемое Сыновьями вошло внутрь. Диего Эураньес уже ждал незваных гостей.

- Да ладно тебе, Нат. По крайней мере он выполнил свою чистопаладинскую функцию - доблестно принял удар на себя. Зачем еще нужны паладины?
С этими словами, Гонсалес отпрыгнул от орка и, вскинув лук, вновь попробовал пробить его защиту.

Корунния и Корасон

Медных жил на поверхности становилось все меньше. Все глубже приходилось зарываться в землю добытчикам и все тяжелее становился их труд. Глубина же таила в себе несметные богатства. Коруннию уже прозвали "медным городом", но когда там появилась первая шахта, то тогда прозвище стало по-настоящему оправданным. Многие корасонцы скрипели зубами, глядя на то, как богатеют жители с соседнего острова, и, несмотря на все богатства местной флоры, тоже решили попытать счастья в поиске скрывающегося под ногами достатка. Долгое время Сондельмар им не улыбался, но награжден был как всегда, самый достойный.

Родриго да Касситери, молодой авантюрист, потомок одного из древнейших гальегских родов, ведущий свои корни еще из переселившихся для основания Каштела суэньосцев, вынужденный искать убежища во время дождя в одной из пещер Хторрских Холмов центрального Корасона, не побоялся исследовать в поисках залежей меди огромные нерукотворные залы, усеянные многочисленными сталактитами. Его старания были вознаграждены, на одной из стен он увидел вкрапление странного минерала темно-серебристого цвета, не похожего ни на что, виданное прежде. Вооружившись острым камнем, Родриго потратил несколько часов на то, чтобы его выломать из стены. Несколько раз побывавший в Коруннии, он быстро понял, что это металл, пусть и непохожий на медь, а это значило, что его можно использовать и впоследствии, сорвать на этом неплохой куш. Олово, так он назвал его. Не показывая никому своей находки, дома Родриго начал эксперименты над ним и понял, что при расплавлении его совместно с медью можно получить значительно более прочный и твердый материал. Он еще не знал, что это должно было стать переломным моментом в истории Гальегии.


Браганса

Ровный строй Сыновей Удачи остановился напротив стоящего на специальном деревянном помосте Кутулу. Одновременный удар древок копий о дорожный камень. Прислоненный к ним щит. Поднятая вверх левая рука, сжатая в кулак. Ответный жест правителя. ¡Patria ou Morte! - одновременный крик из сотен глоток. Века не прошли бесследно, Сыновья изменились. Но прежними навсегда останутся две вещи: их вера и их песня.




Получатели:

Алькальд Каштела неторопливо потягивал каольо. Здесь, на Корасоне нормального альворадского каольо было достать тяжело, но благодаря своим связям среди торговцев, в его доме никогда не переводился наилучший. Стук в дверь прервал его размышления, и в комнату вбежал взмыленный слуга
- Господ-дин, з-з-здесь, эс-с-с, эс-с
Прежде чем он успел произнести слово, дверь распахнулась вторично,
- Эсколлидо Луис Гарсия. Встать!
Резкая команда, сопровождаемая недвусмысленным жестом заставила алькальда подскочить.
- Сеньор, какая честь для меня, я не ожидал...
- Нет времени, я слышал, у вас здесь живут хторры, те самые хторры, которые.
- Но они, они, два дня назад уплыли...
Эсколлидо переменился в лице. Все слухи, которые до него доходили, оказались правдой. Горькой правдой. Отрывистый кивок альгвасилам и перепуганного алькальда, нет, уже бывшего алькальда, тащат на улицу. Что же, теперь Луису не войти в историю, но по крайней мере он может испортить жизнь тем, кто подвел его и его страну.
А через год появилась Песнь о великом исходе.


Налей-ка, трактирщик, мне полную чашу,
На дно я ее опущу всю печаль.
Тебе расскажу о скитаниях наших,
Великом походе в манящую даль.

Сулили богатство могучие хторры,
Что слава с достатком придут нам под кров.
И с Элисионом презрев договоры,
На борт тайно взяли мы Тумма сынов.

В безлунную полночь отчалив с Каштела,
Курс взяли на место где был Токахот.
Наш шкипер, Да Борха, он знал свое дело,
И вскоре мы в скрытый причалили грот.

Там токи толпились, народ безобидный,
Зачем они хторрам сдались - не пойму.
Конца их и края нам было не видно,
И кто-то остался гнить на берегу.

Стремительно ветер наш парус наполнил,
Клянусь Сондельмаром - то был первый раз,
Когда расступились пред нами все штормы,
Тот путь, что день длится мы брали за час.

И вот уже мыс вдалеке показался,
"Конечная точка", - сказал старый хторр.
Тепло с ними наш капитан попрощался,
И отплыл ткать дальше судьбы полотно.

Налей-ка, трактирщик еще одну чашу,
Каольо дурной не дает всплыть тоске.
Поведаю я о том, что было дальше.
В Каштел, как ты знаешь, вернулись не все.

Отчалили только - разгневалось море,
Как будто нас вдруг прокляла Глаблали,
Когда прояснилось - мы поняли вскоре,
Что очень далёко теперь от земли

Лучами своими палила нас Яра,
И парус безвольно тряпкой поник,
Судов из двух дюжин осталась лишь пара,
Отчаянья с уст вырывается крик.

Фернан, обезумев, поднял кверху руку,
Как шуго блеснул черный камень ножа.
- "Да Борха обрек нас бесчестьем на муку,
Взъярилась на нас темных вод госпожа!"

Да Борха заслуженно был капитаном,
Шаг влево, уклон, в воду кровь полилась.
И лишь капля красная в море упала,
Как землю увидели все мы тотчас...

К Каштелу обратно мы плыли полгода,
Людей повстречав, что о четверо рук.
И мы кровожадней не знали народа -
Эллины зовутся и гость им не друг.

Но только на землю вступив Корасона,
Да Борха тотчас же попал под конвой.
Измену свершил он, нарушил законы
Казнен был, но он не преступник - герой.

Вот кончилась так вся история наша,
Продали мы жизни за кучку монет,
Налей-ка, трактирщик, последнюю чашу,
Ее пью за тех я, кого больше нет.

По возвращению в Альвораду из Коморры, эсколлидо немедленно распорядился о вводе войск в Коморру для защиты местных жителей от войны.


Получатели:

Гонсалес чувствовал себя очень странно. С одной стороны, он еще жив, с другой - близость огоньков продолжала его пугать. Но ничего, когда он вернется домой, он обязательно повесит над камином распечатку того, как он, из последних сил в одном хите героически отражал наступления орд злобных огоньков-убийц, как он крушил их невинные бесплотные тельца десятками и сотнями, удерживая лестницу, которая вела к покоям прекрасной принцессы, заточенной в ледяной комнате и ждущей мужественного героя-полуорка, который всего лишь одним поцелуем в алый бутон прекрасных губ и грозным криком "просыпайся" пробудит ее от многовекового сна. Потом, она выйдет за него замуж, у них будут замечательные детки-четвертьорки и разумеется, собственно маленькое, но очень гордое королевство.

Легкое деликатное покашливание прервало его мысли. Огонек, на котором отчетливо виднелась цифра семь, потупившись смотрел на замечтавшегося Франа.
- Сударь, вы бить думаете, или нет? - учтиво уточнил миньон.
Видение будущей сладкой жизни разбилось на множество осколков, и с печальным вздохом о невыносимой тяжести бренного бытия, полуорк вновь поднял свой топор.

Получатели: Виэль.

- Повелеваю
В тронной зале Брагансы наступила тишина, не прерываемая ни малейшим шорохом. И гальеги и аскаскаты чувствовали звенящее в воздухе напряжение. Кутулу, великий правитель Гальегии сделал небольшую паузу после первого слова. Было видно, что он еще сомневается.
- Повелеваю принять аскаскатов и отдать им землю на юге островов. Приказываю всячески содействовать их поселению и поощрять добрые отношения между гальегами и аскаскатами. Отныне эти два народа - братья. И ежели на одного брата кто-либо поднимет руку, то второй тотчас же вступается. Приказываю гальегам делиться секретами обработки меди и изготовления медных доспехов, а аскаскатам изготавливать знаменитые луки и щиты, а также выращивать авусов и керров. Да будет так!
Кутулу перевел дух и жестом дал понять, что аудиенция закончена. Затем сел обратно на трон. Предстояло много работы.

Вот чертов дроу. Ну и за каким лешим он выключил свет. Неужели, он решил что в этой башне надо экономить электричество? Или он может задолжал перед тем, кто за свет отвечает - пронырливым хоббитом Чу Ба.
Так или иначе, Фран сделал пару шагов по направлению к лестнице, почуствовал леденящие присутсивие очередного огонька рядом и выстрелил в мага.

Браганса
Над краем земли показался краешек Яры, и Великий Кутулу открыл глаза. Как всегда резко, миг перехода ото сна к бодрствованию всегда давался ему легко. Наскоро умылся, кое-как проглотил принесенный слугами завтрак. Однообразное начало очередного дня. Когда бессмертен, волей-неволей становишься рабом своих привычек, а поэтому слуги четко знали, что от них было нужно. Несмотря на рань, во внутреннем дворе уже слышался стук палок кого-то из сыновей, а на эйровом столе уже лежали альвоны, требовавшие немедленного рассмотрения. Когда-то Кутулу не умел ни читать ни писать, но когда у тебя впереди вечность, то можно позволить совершенствоваться, хотя так и не смог себя заставить отойти от некоторых привычек. Простая еда, грубая одежда, густая борода, немыслимая для обеспеченного гальега, но вполне приемлимая для него, Пожравшего.

Сегодня был день примейры, праздника первой смерти, и ровно в полдень на главной площади Брагансы Кутулу поприветствовал сгрудившуюся толпу. Перед его очами нестройными рядами стояли темноволосые юноши, каждый из которых знал, что сегодня ночью их станет меньше. Он поднял вверх правую ладонь, и толпа взорвалась в крике, сплошным потоком хлынув к двум огромным ямам: Яме Удачи и Яме Отчаяния. Правила были простые: каждые тридцать два юноши дрались между собой до тех пор пока не будет того, кто победил в своих пяти поединках и того, кто все пять проиграл. Первый - получал место в Сыновьях Удачи, а второй шел на пищу сарколанам. И как не раз замечал Кутулу, поединки в Яме Отчаяния проходили куда ожесточеннее. Он вспомнил, что на самой первой примейре, проводимой им, победил фарфаль, к тринадцати годам уже взрослый, крепкий мужчина. Он сначала был награжден, а затем трезубец Кутул проткнул его насквозь, ведь это именно из-за проклятых фарфалей, Кутулу приходилось довольствоваться лишь двумя островами. Хотя, скорее были виноваты поколения эсколлидо, любовно пригревавших сарколана на своей груди и не ожидавших, что тот однажды их укусит. Теперь Пожравшему приходилось все исправлять. Многочисленные посланники пересекали пролив и высаживались на Суэньосе, снабжая местных гальегов, замордованных фарфалями, оружием и припасами. И пусть официально Кутулу войны не объявлял, альворадцы могли знать, что в случае их восстания Гальегия их поддержит.

Луго Фарфали
Крохотная лодка, направляемая сильными руками Джузеппе, уверенно устремляется к берегу в совеобразном водяном коридоре, образованнов расступившимися зарослями эйры. Он вдыхает полной грудью свежий запах асими, принесенный борящим северным ветром с гор Финистерре, выпрыгивает из лодки, и сделав несколько шагов, падает лицом на землю. Чувствует ее аромат, проникается этим запахом до дрожи в кончиках пальцев. Он вернулся, он дома. Словно и не было тех пяти лет, проведенных на Трифорсе. Ни года в судемоажьем плену, ни четырех - в гаргутовых лесах среди таких же беглецов как он. И пусть жизнь среди фарфалей Трифорса была ему не в тягость, он всегда хотел вернуться на свою родину.

- Чего стоишь, как безмозглый пинкаан, где поклон цивитасу? Ты меня слышишь?
Резкий голос вывел Джузеппе из воспоминаний, а за ним тотчас последовал толчок в спину. Пинок под ребра, кровь, перемешанная с пылью на губах, перебитая рука. Все смешалось для Джузеппе воедино, и в этой смеси родилась ненависть к тем, кто смеет помыкать свободными. Кто ставит себя выше других. Он знал, он видел собственными глазами на Трифорсе, что фарфали могут жить без нависшей над ними палки цивитаса. И он поклялся, что пока он жив, он будет сражаться за свою свободу и за свободу своего народа.


Получатели:

Из орочьей легенды
Из дальний мир Каруштр придти на наш земля. Взять два кусок скала, скрепить магма и вдохнуть жизнь. Так получиться Первый Орк. Потом взять еще немного земля и вода - и получиться первый орка. Орк и орка жить вместе, любить друг друг и рожать дети. Много дети. Весь орки пойти от Первый орк и потомки.

Аватар:

Много веков спустя

Палец учительницы скользил по фамилиям детей. Ученики притихли и лишь напряженное дыхание выдавало тех, кто не слишком хорошо подготовился к занятию. И пусть учительницу истории отличали строгость и справедливость, и школьники хорошо знали, что именно к этому предмету стоит действительно готовиться, но каждый в классе старался ничем не выделяться дабы спросили не его. Наконец, взгляд из-под очков нашел себе новую жертву.
- Игнасио Деррануэва, будьте добры, расскажите нам о внутреннем устройстве Альворадской республики в эпоху перед великой островной войной.
Плотный невысокий мальчик с кучерявыми темными волосами, небрежно разбросанными на голове, нехотя встал со своего места и медленно пошел к доске с видом человека, идущего на казнь, самую долгую и мучительную изо всех что можно было придумать.

- Альворадская республика, как известно, была одним из самых многонациональных государств в ту эпоху и занимала всем известные остова. В административном отношении она делилась на 8 провинций: Коморра на Хее, Луго, Понферрада, Суэньос, Корунния, Браганса, Каштел и непосредственно город Альворада, а официальным названием после Конкисты Луго стало "Республика Альворада и Фарфали", хотя все просто называли ее Альворадой. Основу государственного благосостояния составляли налоги, фиксированно взимаемые с каждого гражданина через систему исполнительной власти, а также пошлины, взимаемые с торговли и производства. Большая часть налога шла в местное управление выбранного местным советом алькальда, который и занимался внутренними вопросами провинции. Алькальд избирался каждые четыре года и мог быть смещен в течении этого срока только по непосредственному приказу эсколлидо. Другая часть налога шла в столицу для обеспечения функционирования государства. Корпус альгвасилов, отвечавший за обеспечение правопорядка, подчинялся непосредственно Высшему Совету, но местные власти также имели рычаги влияния на них.

Игнасио вздохнул, ища в глазах класса одобрение тому, что он рассказывает, и продолжил речь.
- Несмотря на провозглашаемое равенство выборных прав, нельзя не отметить, что конечно самую большую роль в политике играли безусловно самые богатые землевладельцы, купцы и ремесленники. Особенно это проявлялось в Коморре и на Луго, где на первый план выходили потомкии героев первой Конкисты. Обладая значительным весом в обществе, они были достаточно автономны в решении внутренних дел. Благодаря тому, что для поддержания своего уровня жизни и получения товаров с первых островов они были обязаны подчиняться центральному правительству, Альворада получала заметный рычаг влияния на них и такое положение дел устраивало обе стороны. Отдельной кастой в обществе выступали судемоаги. Отношения между ними и гальегами как правило базировались на уважении и взаимной выгоде, и в местах их наибольшего проживания именно они занимались рыбной ловлей, а также составляли основу собираемых военных соединений. А также, нельзя не отметить, что...

- Спасибо, Игнасио, молодец, садись, - учительница поставила напротив фамилии мальчика оценку, а остальной класс снова притих в ожидании неминуемого.

Альворада, IX век от С.Ю.

Х-х-хрясь. Топор с противным звуком входит в живот, разрывая податливую плоть невысокого даже по гальегским меркам юноши. Алые брызги горячей крови падают на капитана, и тот торжествующе поднимает орудие убийства высоко над головой. Бой окончен и, несмотря на потери, торговец взят. Судемоаги устремляются вглубь судна, ища ценности, и лишь юнга, для которого это плаванье стало первым, перегнувшись через борт оскверняет воды остатками своего завтрака.

С криком, который можно было услышать на другом конце города, Гильермо проснулся. Ему опять снились Фаримеи. Никогда нельзя стараться что-то забыть. Стерва-память всегда будет подбрасывать тебе это снова и снова, несмотря на прошедшие годы. Когда-то там, в другой жизни, его звали Биллом Брауном и считали странным любопытным судемоагом, который приставал к старшим, постоянно спрашивая дурацкие вопросы вроде "А зачем мы убиваем гальегов, они нам сделали что-то плохое?" Там же осталась и возлюбленная, которая так и не смогла понять, почему он один из всей команды не взял себе ничего с разграбленного купца. И отец, назвавший сына сухопутным трусом. Возможно, именно поэтому, сбежав от прошлого, он и избрал себе ремесло воина. Но воина, для которого защита невиновного важнее права сильного.

Гильермо окончательно проснулся и вновь посмотрел на валяющуюся на циновке альвону. Он знал ее содержание наизусть, сегодня ему предстояло предстать перед самим эсколлидо. Откуда Выбранному знать его, простого лейтенанта альгвасилов, пусть и регулярно привозящего головы пиратов, судемоаг мог только догадываться. Хотя, чего еще можно ждать от того, кого коснулась милость Сондельмара.

Эсколлидо заставил себя ждать и Гильермо вел неторопливую беседу со стражником. Копье и пращу он оставил дома. Войну незачем отдавать свое оружие в чужие руки, даже если этим рукам можно доверять. Короткий отрывистый жест правителя, уверенный поклон альгвасила. А затем, приказ. Приказ, которого Гильермо не ожидал, но который пришелся ему явно по вкусу. Собрать со всей Альворады желающих отомстить элисионцам. Вооружить их. Обучить их всему, что умеет сам. И хорошенько надрать трифорсцам задницы.


Получатели:

Получатели: Техути.

"... Сожри кракен мое самомнение со всеми потрохами. Как только я собирался проверить ловушку для аудика, то сразу стало понятно, что я здесь не один. Видимо, один из сарколанов также облюбовал это место, полное добычей, которая к тому же не сопротивляется. Хотя, не исключено, что к добыче он относил и меня. Как я уже писал, дубинка моя осталось в руках токов на Северном Зубце и теперь здесь, на Корасоне я был практически безоружен. Словом, сейчас бы вы не читали этих строк, не окажи мне помощь он - здоровый зеленый друг, которому, мой дорогой читатель, ты и обязан этой книгой. Когда я посмотрел, как он переламывает этого хищника напополам, я сразу понял, что он мне пригодится в качестве спутника и телохранителя. Но, увы, один из представителей народа хторров, древнейших обитателей Благодатного острова, был очень сильно привязан к своему дому и ни в какую не собирался уходить оттуда. Проводив меня до ближайшего села, он исчез в темноте, но перед этим я ему рассказал о Сондельмаре, который хранил меня во всех моих приключениях и благодаря чьей милости я до сих пор жив. Не знаю, откажется ли он от предавшего их божка или нет, придет ли в наше поселение, как я ему рекомендовал, но такие воители как он были бы бесспорно полезны для молодого Каштела..."
"Мои Странствия" Диого Альвареша, из архива Альворадской библ., VII век от С.Ю.

Руки Гонсало скользили по молодой, еще не успевшей застыть глине, формируя направления, повинуясь неведомым посторонним тончайшим законам творения. Именно в эти сладкие минуты, мастер ощущал себя фактически богом, ведь он точно также может создавать новые формы, а потом, одним мановением крепкой натренированной руки изменить сделанное. Его посуда недаром ценилась у остальных брагансийцев, и даже сам эсколлидо в Альвораде ел из его тарелки. Он ненадолго прервался, слегка отойдя в сторону и критично смотря на свое творение. Очищенный от мякоти плод каоннахта, который служил формой для этой чаши, ходил было укатиться со стула, но Гонсало его удержал, ведь это бы означало неминуемый крах его напряженного многочасового труда. Чаша выходила идеально ровной, и он был доволен собой. Неподалеку от Брагансы сложно было найти плоды нужной формы, и ему не раз приходилось углубляться в лес в поисках того дерева, которое даст ему искомое. Конечно, ему каждый раз приходилось продолевать свой страх, но его пытливый ум нашел новые применение небольшим кусочкам глины, остававшимся после завершения процесса. Он стал изготавливать из них небольшие шарики, а затем вкладывать их в веревку и, постепенно ее раскручивая, отправлял в полет. Снаряды летели достаточно быстро, и одним солнечным днем ему даже удалось подстрелить сидящую на ветке тафити.
Гонсало не сразу заметил, как в его мастерскую вошел человек, наметанный глаз которого сразу остановился на праще (именно так мастер назвал свое оружие) с лежащими рядом снарядами. С Нуньешем, а это был именно он, глава Брагансийского ополчения, гончара связывала давняя дружба, благодаря которой в доме одного в изобилии водилась самая лучшая посуда, а второй мог не опасаться за сохранность своих изделий. Он с неподдельным интересом рассматривал оружие, взяв его в свою большую загрубевшую руку, а затем сделал несколько пробных неуклюжих взмахов. "Давай, я покажу тебе, как это делается" - улыбнулся Гонсало, и они вместе с заинтригованным товарищем пошли на улицу.

Маленькая, крошечная мечта Арсенио сбывалась - он вел в кандалах самого Гурада. И пусть кандалы были наброшены лишь для виду, и пусть под одеждой у атамана был скрыт его ятаган, но Иглесиас чувствовал какую-то определенную власть над ним. Мыслей о предательстве не возникало, они все были надежно спаяны пролитой кровью, куда прочнее самой надежной гномьей сварки. И одному ему не выжить и не возвыситься. Колдун внешне спокойно шагал вперед, туда, где их ждал храм.

Погруженный в свои мысли, он не сразу заметил спешащих к нему стражников. Надо было как-то выкручиваться.
- Марсело, это я, там сзади, там настоящий ад, мы захватили двоих... - прокричал он издалека напряженным голосом, - Ой, простите, я принял вас за другого. Вы, наверное, капитан Дрок? Наш командир приказал нам отвести этих сволочей в храм, покуда их дружки за ними не явились. Там, на площади, они перебили почти всех, хорошо, что мы возвращались из патруля и сумели пленить их атамана... Капитан, наши ребята там держатся из последних сил, они конечно, послали гонцов в казармы и храм... Но десяток алебард там будет явно не лишним, во имя Единого.

Ветка сакуры склонялась к воде, в которой отражалось безоблачное небо. Здесь не было войны, не было драк, убийств и крови, а были лишь он и Сахири, сидящая рядом. Калоро наклонился к ней и вдруг образ его возлюбленной стал расплываться, менять очертания и превращаться во что-то другое. Перед его взглядом возникла небритая физиономия рыцаря, и тут орк почувствовал удар. Доспехи хрустнули, горячая кровь заструилась по коже, но это был еще не финиш. Враг, решивший, что покончил с ним, поспешил уйти, а Калоро, не в силах встать, смог лишь попытаться нелепо отгородиться щитом от нового удара.

- Принять Луго как равноправную часть самой Альворады? Сделать фарфалей равноправными с гальегами? Наши предки сражались за этот остров и убивали этих ничтожеств не щадя себя, а теперь вы предлагаете его сделать такой же провинцией, как и Лекатан? Да вы что, рехнулись тут?
Нахлынул гнев, заглушающий разум. Задрожали руки. Седая борода встопорщилась от возмущения. Сорвать с себя мантию и бежать как можно дальше от этого позора было единственным желанием уже далеко немолодого гальега. Вся его надежда была на эсколлидо. Этот мальчишка должен наконец сделать то, зачем его избрали, устроить новую Конкисту, наконец. Иначе вырождение и живущие по двадцать лет гальеги. Этому послу, ему самому судя по предоставленной альворе - четырнадцать. Проклятые фарфали, они повсюду, они тянутся к власти над Альворадой, сопровождая все своей мерзкой улыбочкой. Как же хотелось взять и стереть этот гнусный народец с лица земли. Madre mia, куда мы катимся.

- Вы абсолютно правы, наш дорогой гость, - с приветливым жестом произнес эсколлидо, - простите Маркуша за его речи, благородным гальегам не пристало вести себя, как...
- Как хторры, вы хотели сказать? - вовремя подсказал посол с Луго, стараясь разрешить неловкую ситуацию
- Да, именно. И, властью данной мне Сондельмаром и народом Альворады, я провозглашаю Луго Фарфали полноправной частью нашего государства. Сей остров отныне будет присылать своего члена в совет, а также на него распространяются все права и привилегии, данные другим частям нашего государства. Проживающие там фарфали, чья гальежская родословная не может быть подтверждена, получают право на свободное перемещение по всей территории государства и за его пределы, но без права поселения в других областях государства.
Эсколлидо перевел дух, старого Маркуша уже увели из зала, а его место готовился занять посол, который был явно доволен удачной миссией. Он подошел к нему, и негромко произнес:
- И еще, мой друг. Я слышал, что фарфальские женщины очень искусны в обольщении. Те из них, кто прошли обучение в нашей школе в Риссо, вполне могли бы стать отличными спутницами для наших торговых капитанов...

Луиза плакала. Когда уезжает любимый человек, с ним вместе в дорогу отправляется маленькая частица сердца. Когда же он уходит на войну - то сердце, не выдерживая свалившейся на него нагрузки, просто раскалывается на кусочки, из которых потом, с каждой маленькой весточкой потихоньку собирается обратно. Если эта весточка хорошая. Хуан сидел рядом, а его сильные руки обнимали жену в безуспешных попытках ее успокоить. Его губы твердили, что так надо, что он обязательно вернется, что он с собой привезет подарки. Он и сам во многом не понимал, зачем нужна эта война? Зачем умирать за многие мили от родного дома, воюя с теми, с кем его предки когда-то вели торговлю? Зачем куда-то плыть, ведь можно спокойно жить здесь, где ничего не угрожает, где никто не тронет и где они защищены ото всех напастей. И еще Луиза. Он не знал. как ей объяснить это все. Командир объяснял что-то про растущую угрозу, про новые возможности для торговли, про необходимость сильного государства, но сам Хуан от этого всего был далек. Они сидели вместе, а затем он в очередной раз сказал "Так надо". Обнял напоследок жену и ушел воевать.

Получатели:

Бежать, бросив позади оружие, отвергнуть мольбы и стоны умирающих товарищей, пытающихся уйти как можно дальше в тщетной попытке выжить, оставить позади кровь и звуки сражения, лишь бежать, ведь в этом и есть смысл жизни, которую всеми силами стараешься продлить. Гарсия рвался к спасительному берегу, а перед глазами всплывали картины, которые он будет помнить до самой смерти.
Сказать, что нападение фарфалей было неожиданным - это значило не сказать ничего. По приказу эсколлиды, войска были разделены на две части и это стало фатальным. Бешеные фарфали, о которых никто не ничего не знал до этой ночи, врывались в ряды гальегов, бешено хохоча и наводя ужас одним своим присутствием. Такой любви к убийству и поклонения гальеги до сих пор никогда не встречали. Даже дикие, не подчиняющиеся Элисиону судемоаги - и те не внушали такой безотчетный ужас, который наводили эти Паццо Сангуа, как они себя сам называли. Эсколлида Изабелла храбро билась наравне со своими войнами, но и ее настигло оружие одного из паццо, торжествующе сорвавшего с нее символы власти и высоко поднявшего их над своей головой. Гальеги дрогнули и, но, несмотря на численное превосходство альворадцев они были подавлены.
Манящий берег был уже совсем близко, когда Гарсия понял, что выдыхается. Шаг за шагом, его движения замедлялись, а мышцы пронзала неимоверная боль. Из последних сил он прокричал проклятие втянувшей его во все это эсколлиде, и ненависть дала ему два главных оружия - волю и веру в то, что когда он доберется домой, то расскажет всем о том, что ему пришлось пережить.

Раз-два-три-четыре-пять,
Паццо вас идет искать,
Кто не спрятался - того,
Он насадит на копье!
Сете, ойто, нове, дес*,
Он исследует весь лес,
Никого он не найдет,
Вступит в гули лишь помет!
Указательный палец ведущего указывал на маленькую девочку с заплетенными в косички темными волосами, которая рассмеялась вместе с остальными. Раздался строгий поставленный голос седобородого учителя, призывавшего продолжить занятия. Отдохнувшие дети нехотя расселись вокруг него, доставая кропотливо припрятанные на время перерыва отшлифованные камни, на которых им предстояло учиться писать. Угольки легко скользили по поверхности, дети старались как можно точнее соответствовать нарисованному учителем, ведь после основного обучения самым талантливых будут учить обращению с кистью и альвоной, на которую им предстоит помещать слова. А этого стоило того, ведь альвона, изготовляемая из шкур животных, была достаточно дорогой и владение таким письмом высоко ценилось среди альворадцев. Быть неграмотным же считалось среди юных гальегов позорным, ведь это приравнивало к фарфалям. Впрочем некоторые фарфали и судемоаги, чьи родители хорошо трудились на благо народа альворады, также могли получить образование, после чего считались уже полноценными членами альворадского общества. Помимо грамматики, мудрые учителя преподавали альворадцам историю, географию и математику, которая считалась одной из основных наук.

- Земля на горизонте!
Торговый флот Васки наконец-то достиг берегов Хеи. Капитан оперся на борт лодки, напряженно всматриваясь в постепенно приближающийся берег. Тот был непривычно пустынен, не было обычного шума, с которым аскаскаты ставят свои навесы для торговли с гостями, не было важных торговцев, которые чинно ходили между небольшими прилавками, не было и мелких разносчиков еды, порой весьма успешно пытающихся урвать что-нибудь из островных редкостей. Не было никого. Достигнув города, Васко понял что произошло. Немного постоял на развалинах, в которых нынче обитал лишь ветер и, приказав грузиться обратно, поплыл в столицу аскаскатов, славную Ватиилану. Там он быстро обменялся товарами с местными жителями, а затем провозгласил: "Знаю я, что тяжкие времена пришли для вашего народа, знайте вы, что если придет минута крайней нужды, то мы готовы предоставить наши лодки для того, чтобы вы смогли уплыть отсюда в безопасные места. В Альвораде вас никто не тронет".


- А зачем нам нужны нахлебники?
Луис посмотрел на задавшего этот вопрос. Все верно, достаточно зажиточный торговец, которому надо кормить пять молодых ртов и старого отца. Который не захочет просто так, без прибыли для себя делиться с кем бы то ни было пищей. Луис вздохнул - некоторые говорили, что для эсколлидо он был слишком импульсивен, порывист, но это он старался в себе исправить, хотя и не всегда получалось. Но объяснять по второму разу ему не нравилось никогда.
- Еще раз. Нашему государству нужна армия. Это сейчас судемоаги и хторры заняты войной между собой, но только представьте, что будет, когда кто-нибудь из них возьмет верх? Вы понимаете, что они могут просто придти и войти в наши дома, разрушить наши города и истребить наших детей? Вы понимаете, что Война Изабеллы нам показала, что мы сейчас не способны справиться ни с одним противником? Именно поэтому нам нужно дружить с фарфали. Или вы хотите, чтобы чей-нибудь сын или чья-нибудь дочь сложила свою голову если не на Луго, так здесь, в Альвораде, бессмысленно защищая свой дом. И я считаю, что лучше сейчас отдать часть своей еды фарфалям, чем потом кормить ею вторгнувшихся хторров или судемоагов.
Эсколлидо обвел глазами каждого из тринадцати. Все молчали. Он еще раз вздохнул, представляя, что если ему трудно это объяснить избранным в совет, то как трудно будет это понять простым людям. Но, зато, возможно он войдет в историю. Но только как кто, как гениальный дипломат, или как нарушитель традиций?

Ярость. Ярость исказила черты Улыбающегося бога, и хорошо, что здесь, на пустынном острове, никто не видел ее. Он хотел мира и гармонии, хотел чтобы его народ жил счастливо, а они выбрали войну. Не знали до сих пор гальеги войны настоящей, лишь мелкие стычки с судемоагами доселе сотрясали их уклад. Но нет, неисправима природа и тянет их к неизведанному. Он внезапно успокоился и сел прямо на песок, долго смотря на заходящее солнце. Все, так или иначе, придет к своему концу, так повод ли это грустить?


Получатели: Глаблали.

Эпоха вторая. Век третий.

Улов был великолепным. Изабелла радостно улыбнулась налетевшему ласковому северному ветру, и, налегая на весла, поспешила домой. Значит оставшуюся часть дня ей можно будет отдохнуть и даже, если Эрнан опять вернется домой почти без еды, ее не сильно огорчит. Небольшую часть можно будет отдать соседям, можно даже фарфалек подкормить, которые бродят по поселку. Жизнь хороша, когда желудок полон.

Вытащив лодку на берег, Изабелла, слегка вспотев от труда, пошла к дому. Внутри кто-то был. Она откинула входную циновку. "Дорогой, я...". Тяжелое прерывистое дыхание, перемежающееся стонами, растерзанное ложе и два тела на нем,сливающихся в едином порыве. Слова застыли в горле тяжелым раздирающим комком, слезы наполнили глаза, а руки сжались в кулаки. Рука неосознанно потянулась к ножу для резки рыбы, и тут Изабелла вдруг увидела себя со стороны. На негнущихся ногах, словно сделанных из самой прочной древесины, она вышла из хижины и отправились к лодке, а внутри так и остались, не обратившие на нее никакого внимания, гальег и фарфали.

Спустя два года. Альворада. Совет тринадцати.
- Неужели вы хотите, неужели вы думаете... Война? Мы не можем себе этого позволить, мы никогда не воевали и это... Это противоестественно. Новым Эсколлидо должен стать тот, кто учитывает интересы всех наших подданных. И гальегов, и фарфали, и судемоагов. И даже хторров, ежели те захотят к нам, - Иманола отпил воды и продолжил, - Мы веками жили со всеми в мире, и никогда не нападали первыми. Чему нас учит Сондельмар? Все, независимо от расы, пола, возраста и достатка должны быть равны между собой и да отвернется удача от того, кто не протянул руку помощи нуждающемуся...

- И кто это говорит? Тот кто сам, собственноручно нарушил наши традиции? Который стер в порошок то, что всегда нас сплачивало и делало единым целым. Семью? Мы натерпелись от пришельцев достаточно, довольно! Мы предадим огню тех, кто посмел покуситься на наши устои, и развеем их прах повсюду, чтобы эти грязные твари больше не смели приходить в наши дома.

В глазах Изабеллы горели решимость и фанатичная преданность идее. Она добиралась сюда, пробивалась все выше и выше лишь ради одного - стать Эсколлидой и увидеть собственными глазами как последнего из фарфали сбрасывают в воду.
- Так давайте же решим, будем ли мы и дальше жить как прежде и сюсюкаться с каждым фарфалем или дадим им отпор, ибо я знаю, я не единственная, чью семью они разрушили! Выбираем Эсколлидо!

Эпоха вторая, век второй.

- Мам, а долго нам еще плыть?
Рита стояла, облокотившись на борт лодки, и, наверное уже в двадцать пятый раз, задала все тот же вопрос. Раньше она всегда любила плавать вместе с родителями, помогать им ловить рыбу, чистить ее и отбирать из улова шуго, но этот раз стал особенным. Она не понимала, почему вдруг их семья собрала все свои нехитрые пожитки, а затем отправилась с другими лодками в море. Не понимала, почему гальеги покидают свой маленький дом и ее друга - детеныша корунны, которого она выходила после того как несколько сарколанов убили его мать.
- Ну, мама, скажи мне.

Уррака обернулась на дочь, не отрываясь от гребли. Глаза самого любимого человека в мире внимательно смотрели на нее из под длинных ресниц.
- Милая, я не знаю, иди поиграй с Хосе.
- Он обзывает меня трусихой из-за того, что я говорю ему, что где-то здесь прячется Кракен. Расскажи ему про него! Расскажи!
Черноволосый коренастый мальчик с маленьким игрушечным копьецом услышал свое имя и мигом оказался рядом.
- Да, тетя Уррака, расскажите нам...

- На заре времен, когда никого из нас еще не было, земля еще была пуста и бесплодна. И начали появляться на ней звери, птицы и рыбы, самой большой из которых был кит. Были киты царями всех рыб, гордо они плавали по морям и океанам, разговаривая между собой человечьими голосами и не признавали над собой никакой власти. Но один из них в гордыне своей прокричал Глаблали, Владычице Морской, что не мать она ему больше, а он сам - не будет больше помогать ей и избранному ей народу. Рассвирепела тогда богиня, тринадцать дней и ночей бушевало море, а на четырнадцатый день из самой глубокой бездны вынырнуло чудище. И стало оно охотиться за китами, и море окрасилось их кровью. Взмолились тогда уцелевшие, и пришел им на помощь Сондельмар, успокоив яростную богиню, но в наказание лишила она китов дара речи. А Кракен и по сей день лежит, затаившись где-то в морской пучине, и горе тому, кто посмеет нарушить его покой.

Хосе несколько секунд сидел в задумчивости и только потом догадался закрыть свой рот.
- Тетя Уррака, ну вы и рассказчица! Ладно, Рита, не буду я тебя обзывать больше, пойдем.
Мальчик взял подругу за руку, и они пошли на другую сторону лодки, Уррака улыбнулась, а солнце продолжало сверкать на зеленых морских волнах.

Страх. Пронзающий до глубины души страх, заставляющий стыть в жилах кровь а губы мелко-мелко дрожать. И отделяет тебя от этого страха лишь пара жалких метров да коротенькое копьецо. А небо скоро окончательно стемнеет и тогда ты встретишь свою окончательную смерть. Нет, это не легкая primeira, первая смерть, которую ты, смеясь, встречал с друзьями в день своего тринадцатилетия. И не смерть тебя в качестве мальчика с возвращением тебя уже мужчиной. Это навсегда. Глаза затуманиваются пеленой ужаса, и лишь ноги безотчетно двигаются в противоестественном направлении и ты пятишься назад.

Ночной Ужас уверен в себе, ему хочется поиграть со своей новой жертвой. Его мягкие шаги утопают в песке, а рот улыбается в довольном оскале. Не зря он вышел на охоту чуть пораньше. Эта добыча по праву должна принадлежать ему и, полный гордого достоинства, сарколан издает свой знаменитый рев.

Время сливается воедино, на оружие в руках надежды никакой, и темное отчаяние постепенно заполняет твою душу. Шаг назад, второй, третий... Ночной Ужас подбирается все ближе и, наконец, отправляется в свой прыжок. Но тут ты натыкаешься на упавший ствол небольшого каоннахта и падаешь. Зверь пролетает мимо и, о чудо, попадает на что-то высокое и твердое. Корунна. Взмах ее ноги отбрасывает сарколана обратно, и тот, поджав хвост, бежит прочь. Ты, следуя его примеру, отправляешься домой, спеша добраться до заката, и не замечаешь человека, наблюдавшего за происходящим. Сондельмар улыбается, и его улыбка на миг делает этот мир чуточку светлее.

Получатели:

Алтонио. Наверняка уже вырос в настоящего мага. Может, уже ездит в собственной карете. Может быть, он сможет помочь разобраться с этой странной чернотой. Раньше он всегда любил эксперименты. Да и ненавязчиво свести с кем-нибудь из церковников он может. Интересно, где же он живет. Хотя, дружба дружбой, а пять тысяч золотых на дороге не валяются. Если и идти туда, то лучше в одиночку. Или с голиафом, стоящим где-нибудь за углом. Так, для подстраховки. Все-таки, в его случае работает фраза: "голиаф - друг человека".

Колдун черканул записку бывшему товарищу: "Если хочешь увидеть кое-что совершенно новой, выходи за Королевские ворота. Твой Сеня". Ну что же, может это его заинтригует. Только вот с кем бы передать записочку. Иглесиас поднялся и пошел в сторону, куда ушел атаман. Быстро его отыскав по черному пикси, вившемуся над головой Гурада, Арсенио изложил свой план. И тут на поляну вывалился барыга.

- Правда? Вам, должно быть показалось, - Монтеро моргнул от удивления, - Что касается полиции... Посудите сами - нет никаких доказательств, которые я мог бы предоставить им о своей теории, и, потом, я не могу быть уверен в том, что этим не подставлю себя под удар. Вы понимаете, что преследователи Роберта могут работать и иметь связи где угодно?

Испанец посмотрел на колеблющегося собеседника.
- Вы решили, что это Дамиан отказывается со мной встречаться? Я в этом ужасно сомневаюсь. Думаете, ему не нужно наследство? Я боюсь, что его нашли. И теперь мне, в свою очередь, надо найти его. Но у меня нету здесь ровным счетом никаких связей.

Ну что же, выкладывать карты на стол или нет. В конце концов, он ничего не терял. В худшем случае, его сочтут за идиота или попытаются отказать в наследстве Дамиану. Хотя, какое тут к черту наследство, если речь идет о его жизни.

Галисиец положил руки на стол. Его речь стала какой-то обрубленной и было видно, что он волнуется и подбирает нужные слова на чужом для него языке.
- Эмиль, вы знаете, я общался с Робертом незадолго до его смерти. И именно он мне намекнул, что его внуку может угрожать опасность. И я не могу пойти ни к кому, дабы это предотвратить, не боясь усугубить ситуацию. Я верю, что покойный выбрал вашу контору не случайно. И, исходя из его слов, я подозреваю, что опасность может грозить и всем, кто так или иначе с этим связан. И если вы согласитесь мне помочь, то мне от вас нужно две вещи: помощь в поиске Дамиана и информация о том, что с вами случилось, что вы знаете и, самое важное, что вы чувствуете.

Карты лежали на столе абсолютно открытыми. Да, выигрышной комбинацией тут и не пахло, но на руках не было ни одного джокера. Ход был сделан и теперь лишь оставалось понять, не спасует ли партнер.

- Фьюить-фьюить, фьюить-фьюить.
Маленькая птичка в смешном цветастом одеянии пристроилась на ветке прямо над головой Арсенио. Тот недовольно посмотрел на отвлекавшую его пичугу и направил на нее указательный палец. Небольшое перо, оказавшееся тем, что осталось от глупой птахи, неторопливо опускалось на колдуна. Он поймал его, заложил им книгу и отложил ее в сторону. Запах мяса манил к себе.

Иглесиас придирчиво обошел поросенка и отрезал себе самый непрожареный кусок. Слегка запекшаяся смесь из крови и сока, от которой он уже успел отвыкнуть, брызнула в рот, уже давно наполненный слюной. Внимательно проследив, за тем, чтобы не испачкать одежду, он доел свою порцию и взглядом обвел членов банды. Каждый занимался своим делом, каждый был в меру угрюм, и даже варвар, к которому Арсенио старался не подходить ближе чем на полметра, выглядел каким-то мрачным. В воздухе что-то носилось, и все без исключения члены банды чувствовали это.

Мойзес повесил плащ на вешалку, аккуратно поставил ботинки в угол рядом с дверью, метко кинул свой портфель на видавший виды стол, и, не раздеваясь, плюхнулся на кровать. Накопившаяся за перелет и общение с агентом, усталость давала о себе знать, но, пролежав несколько минут, он поднялся и пошел в душ.

Потоки струящейся воды привычно помогли собрать разваливавшуюся на кусочки голову в единое целое и привести мысли в относительный порядок. Он наскоро вытер голову полотенцем и, перед тем как положить голову на подушку, из последних сил поставил будильник, который должен был совершить свою месть ровно через полтора часа.


Получатели: DungeonMaster.

- Мы только что приплыли сюда, ищем какую-нибудь работенку. И этого глупца знать не знаем. - Минотавр сдержанного клонил голову в знак уважения, - Может быть, выпьем за знакомство? Ваш вид одновременно вызывает трепет и восхищение, а в ваших глазах можно заблудиться надежнее, чем в лабиринте близ Калимпорта.