Голосование за ходы

ссылка

Не месте не привыкшая стоять, всегда в движеньи Часовщица, и сейчас, пусть была толика смущенья и медлительности в ней, но неизвестности бояться не пристало Часовщице. Свой взор что лицезреньем усладив, то находя немалой частью действа и не иначе подготовкой как к "сраженью", по зову старшей в "бой" вступила, перчатки невесомые прочь скинув. Ведь на совет смотря свой "козырь" приберечь решила та, что Механизм прозрела, прибыв в сияющи глубины, чтоб тайн манящих, новых, сонм узреть и для знакомства-развлеченья. Прощупать и Познать желая пригласивших для начала, к их чувствам, мыслям и идеям нежно прикоснуться своей рукою точной-утончённой, к работе той привычной, ювелирной, коей было механизмов сотворенье заводных.

И пусть неопытна, неловка под водой, в пучинах, столь много нового таящих, играть была готова Часовщица в сей момент роль куклы нежной, подобной тем, что в театре ей известном выступали, в объятья спрута и с графиней в танец окунувшись без сомнений, себя играючи увлечь им не мешая. Чтоб новое познать за маской жертвы.



А после снять её и показать преображенье, Часов собравшимся всем силу показать, что собраны в единый механизм, и сколь тонки-точны могли быть, танцуя балериной на вид хрупкой и радующей глаз, столь могли же за собой и стойкости скрывать, и неумолимой силы, свой туз достанут коль. Чтоб образов дательных хор, подобен пляске дружной шестерён, и с вечера хозяином, и с гостями разделить, в кармине, черноте и злате виденья представляя им, сплести стараясь поток ритмичных, тикающих мыслей, с искусства примененьем своего. Той Прозревает Механизмы что зовётся Часовщица неспроста, и коль своей картиной мира поделиться шанс ей дали, его не стала упускать, в том на детали не скупясь, чтоб на блаженства миг прозреть могли все вместе.

Всяк убивший дракона, сам становится драконом. Быть может буквально, как было то с блистающей золотом чешуёй и не менее золотым разумом фигурой Архивариуса, одного из Совета Восьми, что прожил века повергая проклятием всякого дурака, решившего посягнуть на его жизнь. Но куда как чаще - фигурально, ведь не мало средь драконьего рода было тех, в ком взыграла жадность, и жадность же вела "героев", что сражали драконов ради их богатств, ценных трофеев или банальной славы. Отвратительные, мелочные создания жизнь последнего из которых окончилась на плахе, за воровство и попытку убийства. Всё же истину глаголют старые слова: "Radix malorum est cupiditas".

И как жадность, присущая всякому разумному созданию может пасть, с разумом же столкнувшись, так всякое "если" и "может" рискует столкнуться с "не желаю". Не желаю врагу оказывать услугу. Не желаю следовать иной воле, помимо своей. Не желаю уподобиться отражению. Столь простые слова, пришедшие к бывшему прокурору со взглядом на златого орла Аквилы. Пусть данные Бесами одежды не защитят от удара, но Лекс уже вынес пользу для себя из прошедшего боя и коли уж почивший, быть может, желал сыграть на незавершённом Долге, не лишним было бы напомнить, что Долг тот был его. Его же были и латы, и виверна, и свисток. Не бывшего прокурора, вольного ответить отказом, не возжелав чужого.

Ведь достаточно было Фурию и своего, оружие было при нём, как и умение его держать, и был с ним "Опыт". Мера навыков и знаний, что в смутной памяти отрывках, по воле Бесов, стала ни чем иным, как валютой. В текущей же обстановке можно было детально ознакомиться и с пресловутым "Статусом", чего почти наверняка никто не удосуживался сделать, как вечно было то даже с обычным документами. И добраться до траты вознаграждения за бой, вложив то поровну в подготовку и владение копьём.

А далее за малым дело, взглянуть с высоты крепостной стены, дабы на местности найти ориентир или понять, где может находиться вероятный оплот обороны или же место, где скрылись власть имущие, что почти наверняка было одним и тем же местом, ведь мало где народу дали бы укрыться в ущерб дворянам, да "элита". После - возложить свисток всаднику на грудь, вновь следя за реакцией Спеси, коей до истинного дракона было, что простому человеку пешком до дна морского, но всёж она могла быть достаточно умна, чтобы понять немой отказ от воли павшего владельца. И, наконец, коли виверна та и останется равнодушна, попытаться войти внутрь укреплений, воспользовавшись ранее замеченной надстройкой, дабы начать свой поиск. Пути наружу ли, встречи с новым противником или же с одним из заключённых, во время штурма города часто бросаемых за неимением лишних рук.

– Что же, в таком случае предположу, что Вы считаете, считаете меня не способным принимать Собственные Решения, слишком привычным опираться на чьи-то Указания и силу свыше? – Обдумав всё ещё раз, озвучили новый вывод, опираясь на нелестное сравнение с фанатиками, для которых голос и команды божества звучали куда громче и отчётливей голоса собственного разума, не выбрасывая из головы и спорный вопрос, с которого начался разговор. – Стоит сказать, что сидя здесь я в полной мере осознаю, что погиб, а знакомый мир вместе с моей родиной и моим Императором остался далеко позади. Ничуть не хуже я осознаю и то, что государство, лежащее Внизу, сильно отличается от моего, но искренне сомневаюсь, что по его Законам происходящее там Вторжение не является Преступлением, требующим Наказания. И вспоминая вопрос, которым Вы встретили меня в данном кабинете, полагаю ответ "Никто, кроме самих сторожей", огорчил бы Вас меньше?

– Страж. – Без заминки ответили на вопрос, несущий для самого Лекса значительно больше смысла, чем простая замена слова в одной единственной строке.

"Должны вы понимать и принимать последствия своих действий, и нести ответственность за выполнение своих обязанностей и обязательств", - гласил один из догматов Ордена, чьи служители верой и правдой старались не отступать от идеалов Господина Стен и Рвов, что пребывая меж "добром" и "злом" отказывался принимать чью либо сторону, целиком видя плюсы их обеих. И сейчас, склонившись над бездыханным телом слепца, что быть может просил его повременить с последним ударом, Юстус целиком и полностью осознавал, что отнятая сейчас жизнь могла быть не окончательно потерянной для света. Но разве не могло оказаться подобных и среди тех, кто уже пал когда-то от руки паладина? Наверняка среди разбойного люда и даже варваров с пустошей были те, кто пошёл по неверному пути от отчаяния, а не поддаваясь простой жажде насилия и всё же все они обрели свой бесславный конец под ударом булавы.

Пусть всепрощения, это путь искупления и служителей Рассветного Цветка, но не последователя сурового Господина Цивилизации чью простую, но ясную не всем или потерянную для кого-то в порыве слепой веры, истину Хайм сам не раз повторял младшим послушникам: "Не существует такого решения, от которого выиграют все". Да, сейчас слуга Абадара убил кого-то, скрывавшего за своими плечами непростую историю, да, быть может этот человек способен был ещё к ясности мыслей, но сделанного не воротишь. Теперь оставалось лишь забрать то, что ещё могло послужить живым и в качестве последнего жеста, сжечь тело чем бросать его гнить здесь. Пусть законы часто запрещали обирать трупы и люди косо смотрят на подобное, но дурак тот, кто в условиях войны, слепо следуя законам, просто бросит латы или меч, способные спасти чью-то жизнь, лишь от того, что те держала рука мертвеца. И да простит Абадар, что не верит в благотворительность, слугу своего, не желающего оставлять имущество поверженного врагу.

Но перед тем, необходимо было вложить куда-то заработанный в столкновении Опыт на случай новой стычки, быть может и вновь с вооружённым пламенем противником, для борьбы с коим паладин теперь был готов потратиться на виденную уже магию огня, и продолжить в оной поиски средств для защиты себя от раскалённых плетей. А средь улучшений, следовало бы приобрести те, что помогли бы Юстусу хоть немного, но компенсировать замеченный в нынешнем бою изъян - слишком уж медленно реагировал он на удары, пропустив весомую часть, за что его теперь, кажется, проклинала собственная спина, до того пострадавшая от не самого приятного спуска с лестницы. Да и задумавшись о том, каковы были бы шансы лишиться привычного оружия, не будь противник слеп, сложно было не упомнить старое утверждение о том, что щит можно променять не только лишь для защиты

✞ Опыт тратим на: Улучшенные Скорость Реакции и Ловкость, и Магию Огня.
✞ Вновь ищем Защиту от Огня, но уже среди магии, и навык боя щитом.
✞ Снимаем латы с трупа.
✞ Тело пытаемся оттащить в какой-нибудь из окружающих пожаров.

– Dio mio... – Только и успели, медленно встав на колени, прошептать слова, которых уже много лет не было и в мыслях, прежде чем к горлу подступил ком, живот скрутило и отвращение взяло своё. Движимое не видом изуродованного обезглавленного трупа, но полным осознанием мерзости своих недавних действий, пришедшим с ясностью сознания, и просто ужасным вкусом крови, ещё не сошедшим с языка, отвращение к той твари, какой себя осознал Реквием ещё минуту назад.

Быть может, он бы прямо сейчас вмешался и воссоединился с Самаилом, всё же змей был его единственным и давним другом... Но другом ли? Пускающее нервную дрожь и холодок по спине, осознание себя игрушкой, марионеткой, которой столько лет дёргали за ниточки разума и чувств, мелодией, в которую лёгкой рукой вписали лишние ноты, не позволяло двинуться с места, давая лишь наблюдать за расправой над демоном. Пускай кто-то посмеётся над ним и назовёт нытиком, но сейчас, из-за боли от порезов, чувства жестокого предательства и нахлынувшего вслед за ним ощущения свободы, Джованни как никогда хотелось лить слёзы. Господи, когда он последний раз плакал?

Непродолжительный путь до кабинета Завуча прекрасно подходил для того, чтобы привести в порядок мысли, разбросанные в разные стороны, равно как восторгом от внешности непреднамеренно вызванных гостей из мира иного, так и чудесной болью от ожогов пламенной кровью, вкупе с просто восхитительно едким диалогом. Парочка фиолетоволосых злобных сестричек просто чудесна, если старшая выглядела просто насквозь прогнившей гадиной, для которой злорадство было смыслом жизни, то младшая от чего-то привлекала к себе больше внимания, она явно получала от этого удовольствие, но словно бы пыталась скрыть за этим не слишком выдающуюся самооценку. Желание увидеть слёзы на их улыбающихся лицах и буквально залезть под кожу пробирало до дрожи, а вот Пепельнице даже мстить не хотелось. Желание покрасоваться острым языком перед девушками, старшая из которых наверняка способна его в этом переплюнуть, выставляли его в довольно скучном свете. Вызывая, правда, желание узнать, как заставить подобного индивида взвыть от боли. Но всё это потом, а сейчас следовало успокоиться и примерить привычное выражение лица, выражающее безразличие к окружающему миру, прежде чем входить.

При виде же собравшихся и осознании насколько на самом деле это серьёзные люди, впору было бы почувствовать себя обвиняемым на суде или выступающим на сцене перед жестокими критиками. Вот истец-преподаватель, которому небольшой прорыв демонов почти наверняка прибавил работы и нервотрёпки, да и в целом никто не будет доволен, если ему на рабочем месте устроят потасовку и пожар. А вот судья, выглядящий как очень занятой человек, который совсем не любит отвлекаться на подобные происшествия. Только не ясны были роли типа с чашкой чая и не пойми чем занятого Охранника, из небольшого диалога которого с Завучем стало ясно, что случай с сорванным уроком далеко не первый и проблемных субъектов среди Школьников хватает. Впрочем, следовало переходить к делу.

— Заскучал без музыки, к тому же был раздражён попыткой одной персоны заняться экзорцизмом, когда хотел к ней подсесть. Решил напеть первое, что пришло в голову, чтобы отвлечься. В результате невольно использовал способность. — Выдали без утайки "важные факты", которые хотел услышать Завуч, задумавшись о том, как Руки пересказал произошедшее.



– Понятно. – Лаконично отреагировал на рассказ "Судья", не проявляя в лице своем ни грамма эмоций. – И в чем же она заключается?


— В призыве демонов путём пения и, возможно, игры на музыкальных инструментах. — Ответили, выдерживая на лице всё то же безразличное выражение. — До инцидента, я считал, что она активируется одной определённой мелодией.



– Ну конечно. – Раздалось ворчание персоны с дивана. Если продолжать аналогию, то он, явно настроенный против Реквиема и учеников вообще, был скорее "Прокурором". Кто он, интересно вообще такой, если позволяет себе так себя вести в кабинете второго человека в школе? И судя по тому,что на этот раз Завуч не торопился ставить его на место, сейчас и правда его очередь. – Почитал ты такой охрененно занимательное описание своей способности и думаешь значится: А спою ка я песенку о том, что мир вокруг должен гореть в огне, это же точно ее не активирует. За идиотов нас держишь? Или может считаешь ты первый умник, который решил, что раз он типа не был уверен в результате до конца, то потом сможет прям искренне честно на том, что не знал что делает отъехать?


— Во-первых, нет, не считаю, наглости не хватает. — Хотя и хотелось упрекнуть "прокурора" в излишней эмоциональности, да пожелать побольше таких же "занимательных описаний" ко всему подряд, — Во-вторых, я себя невиновным не называл и не считаю, хотя и понял что делает способность, лишь после её активации. Описание было не слишком информативным.



– Как бы то ни было, из за этого оказались в опасности ваши одноклассники. Кое-кто даже серьезно пострадал. Вы сожалеете об этом? – Молчавший все это время человек с подоконника, по остаточному принципу выходивший "Адвокатом", заговорив оказался обладателем глубокого приятного баритона. Голос, манера держаться, взгляд, все в нем располагало к себе и вызывало доверие. Да и сам вопрос походил на брошенный утопающему канат. Вопрос-подсказка уже содержащий в себе ответ. Но в этой шелковой мягкости легко было проглядеть ядовитое жало. – Или сожалеете о том, что кому-то страданий не досталось?


— С одной стороны, мне несколько жаль наиболее пострадавшего в начавшемся бардаке, а с другой, я не испытываю сострадания к однокласснице, что подставилась под удар предназначавшийся экзорцистке. — Не тратя время на раздумья, ответили, решив обойтись без лжи, на достаточно старый и ядовитый вопрос, заставляющий одних заниматься самокопанием, а других прыгать на мину односложных "да" и "нет".

Вновь спустился на землю Циастилас и молвил он...
- Моим болезням нужны хорошие жертвы, так поможем лучшим из лучших выжить, чтоб стать таковыми...
Взял он шип терновника и начал творить, окрасил шип кровью багряной, украсил полосами чёрными, отрастил шип четыре острые ножки и пару усиков, спрыгнул с руки Божества Ядов и скрылся в густой траве. Взял довольный бог, да ободрал ветку терновника, сотворив группу "бегающих колючек".

И пал на землю сгусток чёрный яда, и был то Циастилас, осмотрелся он вокруг и понял, мало ядовитых тварей в этом мире.

Село божество и начало чертить руками на сырой земле полосы, полосы ярко красного яда. Пузырилась земля, жёг её яд, жег так что плавился грунт, лишь мелкие камушки упорно не давались жуткому токсину, облепляли они его со всех сторон, надеясь спасти мать свою - сыру землю. Увидел это Циастилас, рассмеялся и дунул на своё творение, камушки, влипшие в яд, обратились чешуёй и ожил он, явив миру ярко красных змей, чей яд саму землю обжигал и расползались рептилии вокруг, под радостный смех Божества Ядов и Болезней.

Пошёл Циастилас дальше, но споткнулся о большой валун, разгневался бог, встал, поднял валун, сжал его, окутав ядовитым туманом, да с силой швырнул в даль. Пал валун в горы, раздробив собой скалу, раскрошился подобно скорлупе и выполз из него жук огромный, скарабею подобен, стал жук жадно поедать камни лежащие вокруг, да панцирем тяжёлым обрастать.

Дошёл Циастилас, наконец, до моря и окунул руку свою, покрытую ядом, в воду. Не растворился яд, настолько силён был, собрался он в пятиконечную звезду и затвердел, посмотрел на это Бог Ядов и, положив на сгусток затвердевшего яда плиту известняка, вдохнул в него жизнь, зашевелилась огромная морская звезда и поползла в море, пока панцирь её на ходу кораллами обрастал и рыбы вокруг неё собирались.

Посмотрев, на то что сотворил, Бог Ядов и Болезней остался доволен. Но вот захотел чуть поязвить, набрал воды в руку, окунул в получившийся раствор яда песок, поднятый из-под ног, и метнул его на континент, занятый Себастьяном. Приземлившись проросли песчинки небольшими кустами и выросли на них маленькие ягодки, похожие на чернику. Посмеявшись, вылил бог воду, что осталась в руке его, на землю и вырос там ярко красный цветок, похожий на лилию, с очень широкими листьями, взял его Циастилас и обратился к Анатре.

- Делай с этим цветком что хочешь, со своей стороны я всё сделал.

Во время небольшой сумятицы, вызванной недавно прибывшим новичком, боги, что обратили на него своё внимание, вряд ли заметили постепенно нарастающий, приглушённый, лязг металла. Но вот, показался и тот кто его издавал, ещё один бог-новичок явился следом за Крахом. Загадочная фигура в зеленоватых доспехах, закрытых неким подобием изодранной рясы и лентами, вышагивала из глубин Астрала и вот уж не повезло, но один из сгустков, созданных Крахом, угодил прямо в новоприбывшего, истаяв в густом пологе зеленоватого тумана что окружал его, будто плоть живого, что разложилась из-за самых жутких болезней, которые можно себе вообразить. Никак не среагировавший на такое странное явление, новичок продолжил мерный шаг в сторону уже собравшихся богов. И вот, он приблизился к ним. Из под шлема, скрывающего лицо, на секунду, показался длинный змеиный язык, после чего, сие загадочная персона заговорила.



- Видимо, я слегка задержался? Позвольте представиться, моё имя - Циастилас.- Смекнув, кто был творцом того, с чем он столкнулся, уже представившееся божество обратило свой взор на Краха. - И факт того, что я задержался, не повод швырять в меня всякое непотребство.