Голосование за ходы

Смятение чувств. Полное. Ибо деятельная натура требует взять такую же палку и пиз*дить, пиз*дить тварей диких, чтоб людей не калечили. (чем их потом лечить прикажете?!) Но та же натура вполне себе четко дает понять: да нихе*ра ты, девочка, здесь не решаешь. Ничего ты сделать не можешь.Вон, одна уже попробовала. Мало? А вон мужики здоровые - и те с трудом напор держат. Тебе с ними рядом нечего делать. Только мешаться будешь. И остается тебе стоять в уголочке, заранее просчитывая, что вон ту даже в морг скоро незачем тащить будет, ибо сожрут (кстати, надо проследить, встанет ли, и если встанет, то через сколько), этому срочно в операционную надо (от приемной направо по по коридору, кабинет 216), этот, окруженный толпой рваного, шевелящегося мяса, вроде жив еще: очень уж активно отбивается в партерной борьбе. Плохо видно.
Единственное активное действие - это несильная пощечина негритянке, со словами: "Заткнись, и без тебя воя много. Успокойся." И короткий, внимательный взгляд глаза в глаза.

Стражник. Бабы. Стражник. Бабы. Стражник. Не, все же бабы, наверное. Трепаться лучше с бабами. Хотя эльфийка... Вредные они до омерзения. Чаще всего. А это черевато. Опять же если стражнику монетку кинуть - сам все расскажет. А эти идейными могут оказаться. С другой стороны, чего им быть идейными-то? Вродь не местные. Не, может, потому и идейные. Черт, черт, черт, что выбрать-то? Так. Как говорил дедушка, сначала вежливость. И только потом можно уебать и переспросить. Да и если бы можно было просто дать на лапу стражнику и все узнать - не стали бы ставки в другой таверне делать посидельцы. Так что за бабами. Но придется устраивать вежливость (Бе-ее!), раз там элофка присутствует.
- Эй, теплого вечера вам, дамы, - орчиха пристроилась к идущим около импровизированных носилок девицам, - Чем-то помочь могу? - глянула на лежащую на столе, - Бедняжка... Она жива хоть?

- Ну вот и все, - протерла влажной салфеткой руки после перевязки, - Можем идти. Кажется, это оптимальное решение - про головной вагон. Идем, Шанет?
Двинулась следом за так и не представившимся мужиком с пушкой. Негритянку за собой ведет.

Ну что за... Да ну и ладно. И не рассчитывала в общем-то. Может, это и не важно. А человечка-то магичка, вот оно что... "Колдунишкам пора обратно в кроватку" - так он кажется, сказал, да... И пожрать чего-нить надо. Косятся тут всякие. Спать раскладываются. Ну и ладно.
Развернулась, и, ни слова не говоря, вышла на свежий воздух. Оттуда - если никто не окликнул - в таверну рабочую.

Вагон. Пустой. Почти. Двое в нем. Живые ли? Если нет, то драчуны эти справятся. А то энергии в них... Санитарами бы их устроить. А то вакансия на эту должность открыта всегда. Вот где цены бы им небыло. Даже бомжику этому. Вон как руками-ногами махает старательно.
Надо оружием разжиться. Чтобы не быть обузой. Только вот... Никогда не думала, что придется бить человека. Черт. Черт. Черт. Да и как оружие сейчас добудешь? Где ближайший магазин? Нервный смешок вырвался. Интересно, а зомби эти умеют стрелять из пистолета, например? или у них всю ВНД со смертью отбило на прочь? Или это зависит от полученных повреждений? И тут мысль еще, в догонку: а как их вообще убить-то? А возможно ли это - убить мертвого? Глянула на них еще раз. Скривилась от омерзения привычно. Не лечится это. "Доктор сказал в морг - значит в морг!"
Ну люди!!! Да что у них за манеры-то? Хватают, тащат, один кричит - в подсобку, другой - в вагон. Впрочем, коп, похоже, уже передумал в подсобку идти. Тем более, что вагон такой соблазнительно-пустой.
Да какого хуя-то?! Вырвала руку, сама в вагон побежала. Добежав, поостыла, уже не стала повторять вопрос вслух, только глазами сверкнула на чипиздрика, внезапно почувствовавшего себя то ли Рэмбо, то ли шимпанзе в брачный период.

- Договорились. Но пока только на счет оплаты моего молчания. А вот фронт работ стоит расписать поподробнее, - орчиха покачала головой, сверкнула крупным желтым клыком в ухмылке, - Обычно у орков "действия по обстоятельствам" предполагают драку в любой непонятной ситуации. Причем не разбирая правых и виноватых, - усмехнулась еще раз. "Что-то я сильно смешливая стала. Не к добру," промелькнула мысль.
- А я хоть и орчиха, но достаточно отмерила людских дорог, чтоб понять, что под этим понятием они за частую предполагают нечто иное, - Ырча слегка покраснела, припомнив колыхание на легком ночном ветерке шелковых занавесок, приглушенный свет свечей в изящных канделябрах, пробивающийся через наличники из затемненного стекла, разбросанные там и тут шелковые подушки, раскатанные ковры с густым ворсом, в которых нога приятно утопает аж по щиколотку, кисейные занавеси тут и там... Тихая трель серебряных и золотых колокольчиков... Она не сразу заметила среди всего этого великолепия маленькую, но очень упитанную тушку человека, развалившегося на возвышении из занавесей и подушек, с бокалом в руке. Жирное брюшко, расписанное узором кровеносных сосудов, хорошо просматривающихся под не в меру бледной кожей, узкие плечи, впалая грудь, толстые, короткопалые руки (на каждом пальчике - колечко, а то и два, и как только помещаются?) никогда меча не державшие, тонкие усики, черная бородка, улыбка, открывающая не полный набор зубов, часть из которых заменена на золотые... Уродство его подчеркивалось тем, что из одежды на нем была только чалма и украшения из золота и камней... Ну разве это - воин? НЕТ, И РАДИ ЭТОГО ЕЕ МЫЛИ?!!! В тот день молодая орчиха впервые познала настоящую ярость, кровавая пелена не скоро сошла с ее глаз. От погони ушла с трудом, в тот город по прежнему не заглядывает, хотя прошел не один год.
Тряхнула головой, отгоняя не в меру яркие воспоминания.
- Так во-от, - протянула, собираясь с мыслями, - А слыша такую фразу от эльфа, стоит попросить разъяснений, какой из десятка смыслов, вложенных в эту фразу, стоит принимать за руководство к действию. Так что давайте поподробнее, уважаемый наниматель. Ну хотя бы самую капельку.

Господи Исусе! (На самом деле хотелось выразиться куда менее цензурно, в такой ситуации Марк сказал бы что-то вроде "иоб тьвою мат!" и был бы прав.) Ну вот скажите на милость, откуда их столько повылазило-то? Бомжей, уродов, наркоманов? Изо всех щелей просто прут! Только от одного убежала, тут же от другого уворачиваться приходится, чтоб разминуться с ним на достойном расстоянии. А тут первый обратно нарисовался: хрен сотрешь...

Только думала: спасение. Только думала: отстал. Ан нет. Здесь он. Летит, скрипя костями. Птица жирная, обрубками загребая. Сука, чтоб ты подох, не долетев. Прикасаться к тебе еще... Антисанитария ходячая.
Выдох. вдох. Нельзя так к людям относиться. Нельзя. Хотя очень хочется. Мысленно перебрала, что из имеющегося при себе может пригодиться. И как она не догадалась захватить пару десятков упаковок шовного материала и перевязочных с работы? Подавила не к месту рвущийся смешок. Несколько шагов назад. Как на каторгу.
- Я медик. Позвольте...

- Едрить твою колупать через колено в мозг, да с подвыповертом, чтоб тебя, тварь, кобыла паршивая-рогатая мать твоя, переконтузило до невминоза и в тонкий блин раскатало по всем этим подземельям со всеми их закоулками, и сверху камнями приложило да святой водичкой полило... Да я... да тебя... - На молитву это было похоже мало. Но последующие действия говорили об обратном. - Ну, с мозгами я переборщила немного... Нет их у тебя. Но ведь когда-то были, правда? - закончила почти нежно, и светом следом полила. Улыбнулась. - Гарн, не подведи!

Ыр не возмущалась, когда ее отнесли к дереву, когда сказали, что все виденные ею люди - бред (ну что с дураков взять? Позже сами несостыковки увидят). Обрадовалась, когда принесли топор и покивала, что не будет дергаться... Но когда этот

лаббыхз гхыров

,

ыббыр

его

фыргал

много-раз-по-много-раз, а потом еще

ирфыл порыкафил

через

раффу

(человеческие ругательства здесь не подходили ввиду мягкости, да и считать орчиха от боли временно разучилась) дернул за болт... было очень больно. Это не описать. Это...
Нет, она не хотела убить орка, он все делал правильно. Вытащить, прижать, перетянуть. До шамана дотащить, если получится.
Хотелось просто кого-то ударить в ответ. Сильно. Очень-очень сильно.
В их селе костоправа прикрывал щитом в таких ситуациях ученик, но старики это считали трусостью. Ведь чем аккуратнее вытащишь - тем слабее тебя ударят в ответ. Мотивирует обучаться, не находите? Так что отсутствие помощника у орка было воспринято как храбрость и уверенность в своих навыках.
А потом был один крепкий удар в челюсть.

Мэль примостилась в уголке, с ногами забравшись на стул и обхватив руками колени.
"Как хорошо не быть одной, - подумалось ей, - Хотя подвальчик, переоборудованный под келью, все же надежнее. Хорошие, все-таки у нее соседи. Ведь сразу девушке на выручку побежали. Все побежали. Не раздумывая. Молодцы. Остаться с ними? Да, на самостоятельное выживание шансов не много, - Мэль представила, как она скидывает в огромный мешок еду с прилавков полуразрушенного и полуразграбленного магазина, при помощи пистолета держа на расстоянии вдов и сирот, потом тащит этот мешок, волочет по земле, отстреливаясь от едва держащихся на ногах от усталости и голода людей.... - Бррр... Нет. Я так не хочу, - и следом представилась пасторальная картинка: миленький домик на лоне природы, окруженный полями и садами... С рассветом они выходят на работы, в поле. Этого вон - она глянула на Теодора, говорившего в этот момент что-то неопрятного вида мужчине - легко представить на стремянке, чинящим крышу. А та девушка подает ему молоток. На цыпочки встала, чтоб дотянуться. Улыбается. А этот неряшливый и не бритый, с воинственным выражением на лице и косой на плече всматривается в даль, оценивая проделанную за день работу, а перед ним поле скошенных трав, не убранное еще в стога, и закат ложится ему на плечи... - Мэль улыбнулась. Потом нахмурилась, - И ставни. Железные. Чтоб с закатом запирать. Оружие по стенам, чтоб легко выхватить в случае опасности. Неужели теперь придется всегда жить в страхе?
...О добрый Иисусе, услышь меня. Погрузи меня в свои раны.
He позволяй отделиться от тебя.
От злого врага защити меня.
В час смерти моей призови меня. Прикажи, чтобы я пришел к тебе,
и с твоими Святыми пел хвалу тебе
во веки веков...."

В такие страшные ночи - глупо спать, ибо не готов будешь к опасности, подстерегающей тебя... Легко говорить так человеку, которому (возможно в силу возраста) хватает 4-5 часов, чтобы полноценно выспаться. Мэль относилась к этому виду людей. И спала последнее время с рассвета до полудня.
На бога надейся, а сам не плошай - говорили мудрые люди. И ночи Мэль проводила, заперевшись в подвале дома и углубившись в молитву.
- Жертвы и мольбы тебе, Господи,
с хвалою мы приносим.
Ты поддержи те души,
которые сегодня поминаем:
сделай, Господи, так, чтобы
от смерти они перешли к жизни,
как некогда ты обещал Аврааму
и семени его...
Шептала тихо, сжимая четки, смотрела сквозь распятие на стене. Слезы восторга тонкими дорожками текли по ее лицу в свете свечей. Это была почти медитация. Мэль почти видела Бога, нисходящего до людей, столь грешными бывших в последнее время... Ощущала свет, исходящий от него тысячами лучиков, и как они согревают, попадая на лицо... Его улыбку и простертые ко всему миру руки. В груди в который раз зарождалось чувство сопричастности к чему-то, что по-настоящему важному, чистому, светлому. Казалось, что она и сама может обнять весь мир, столько в ней любви и всепрощения... Уверенность в своих силах и нежность ко всему живому тесно переплетались в ней. И в этот момент она услышала крик. Она не смогла бы сказать, кто кричал и откуда исходил этот звук, но ужас, которым был полон голос... Распахнула глаза. Несколько раз моргнула, осознавая. "Вот и ответ на мои молитвы..."
- Благодарение творю тебе,
Господь, святой Отец,
всесильный вечный Бог,
который меня, грешника
и недостойное...
Раздался второй крик, услышав который Мэль устыдилась, в миг осознав слабость своей воли перед лицом испытания и подсознательное стремление организма остаться в безопасности, подскочила и побежала в сторону воплей, на ходу одевая куртку. Закинула на плечо рюкзачок с медикаментами первой необходимости и достала из кармана старенький глок. "Еще папин" - мелькнула мысль.

- ...Еб твою в бога душу мать через колено с переподвыповертом, да штоб ее приподняло, да прихлопнуло, разорвало, да наперекосяк склеило... да чтоб она ноги себе в уши засунула, а руки обе в жопу по локоть, а разогнуться не смогла, да чтоб ей... Уфф... Впрочем я уже успокоилась... Я в норме. Биг, ты как?

Инстинкт продолжения рода сменился материнским инстинктом со здоровой долей любопытства. Быстрый шаг все-таки перешел на бег, Ыр на ходу скинула с плеча на руку мешок с медикаментами. Вспомнила, что именно ими и собиралась закупиться в этом селе, и что сейчас из подходящих случаю предметов - только веревка, добить, чтоб не мучился... Бросила мешок. Глянула еще раз на раненого. Резко остановилась. Даже чуть равновесие не потеряла. Руками помахала - помогло. Остановиться помогло. Но не понять ситуацию. Стрела в ноге - раз. Но - идет. Стрела в плече - левом плече (там же сердце!!!) - а он щит держит. Подняв держит!
Ыр по себе помнила, как плохо при ранении в (или около) сустав работают конечности. И могла с уверенностью сказать, что ни один воин так себя насиловать не станет - идти со стрелой в плече, подняв щит. По пустой дороге. Да нормальный орк... воин... вообще никто не станет идти со стрелой где бы то ни было! Он ее вытащит! И рану перевяжет. Или хоть обломает, если наконечник стрелы иззубрен и не вынимается.
Когда мысли орчихи добрели (со всеми лирическими - и не очень - отступлениями) до стрелы в груди незнакомца, которая (стрела, ессно) вообще мало шансов на выживание оставляла кому бы то ни было... В общем, расстояния до незнакомца оставалось метров двадцать, не больше. И тут уже стали ясно видны ломаные движения, неуклюже волочащийся меч, и наконец, шлем одетый бармицей вперед(!!!)...
Орки не любили мертвяков. Очень. Сказки о них рассказывались в пещерах каждую зиму. И каждую зиму - новые. Но одно в них было неизменно: мертвяков надо убивать. Всех. Иначе хуже будет. Топор сам скользнул в руки, сам сделал полуоборот над головой, набирая инерцию для удара, который и лошадей рыцарских на скаку останавливал. Ноги понесли тело вперед и по дуге, заходя к мертвяку справа для решительного удара, который должен рассечь его голову, как спелый арбуз. И тут же после удара Ырча готовилась отскочить, не дай бог мертвяк заденет отравой своей, сама такой же станешь.

- А еще нас двое. А он - один. Спорим, справимся? - Ыр протяжно отхаркнула, сплюнула, - А коли чо, так я дама нервная, если он мне мани... мани-кюр, во! попортит, я и за топор возьмусь. Не постесняюсь, - подумала сполминуты. Отрыгнула, продолжила, - А вообще, мужики, пошли отсюда. Прямо сейчас. За еду и выпивку мы платили, этого слихвой хватит на оплату ущербий, которые он получил от нашего присутствия. Трактирщик, мы вернемся завтра. Если нас, злых, усталых и голодных не будет ждать обильный обед и комнаты - не за счет заведения, понятно, - я тогда лично сломаю этот дом. И мне ничто не помешает это сделать. Зачем нужна таверна, где не кормят?

- А кто тебе сказал, что я стану с тобой соревноваться, ... тебя ... в ... и.... ...? - еще не договорив фразу, Ыр отпустила табурет и припечатала следом ногой, - соревнуются - с равными или теми, кого уважают!! А ты со мной пить отказался!!!

- Нет, ты не прав! - разрывая тишину немой сцены, набатом прозвучал голос Олеси, - Тебе не кажется, что там у него , - неопределенные кивки головой, видимо, должны были изображать направления "где" и "у кого", - были как раз родные, близкие, или как минимум знакомые люди. Каково сейчас им? Это ведь похищение получилось! Классическое, с приманкой! Что они сейчас думают?
Помолчала. Недолго:
- Искать его будут. Мстить, если помрет. И как ты докажешь, что не замучил его тут насмерть?.. - и, через паузу, - Кстати, через пару минут будить надо...

Ушедшая сразу после завтрака, Олеся сидела на заправленной кровати, поджав под себя одну ногу. Другой она поочередно поддевала стоящие на полу перед кроватью кеды.
"Столько всего в гараже осталось. Надо бы забрать инструмент, пока весь не растащили. Да и машину бросать жалко - столько труда в нее вложено..."
Воспоминания об отце настроили девушку на невеселый лад и обувь полетела в стену. Помянув чью-то матушку тихим, незлым словом, Олеся начала натягивать имеющуюся в доступе часть обуви, уже предвкушая, как на одной ножке попрыгает за второй кедой, и сожалея что не на ком сорваться...