Голосование за ходы

- ... так вот, а потом я ей говорю, мол, неужто у вас тут настолько варварские порядки, что вы и с умным человеком побеседовать не можете? Вот так-то бывает в Хараде, господа. Так бывает, но есть еще одна история, которая покажется, вас я уверяю, еще более невероятной. Так вот...

Слова Даллатиана лились не хуже проливного дождя сентябрьским утром, и казалось, что он просто не умеет молчать. А если вдруг замолчит - тут же схватится за горло и умрет. Лиги сменялись лигами, как ни странно, двигался отряд довольно-таки быстро и ничто по пути им не мешало. Если не считать неугомонного барда.

Но на одном из привалов Сын Музы вдруг умолк. Сначала показалось, что все дружно оглохли и в ушах стоит невыносимый звон от тишины. Но нет, они не оглохли.
- Ох, что-то я устал... Попозже расскажу, чем дело кончилось... - Даллатиан свалился прямо на траву и заснул.
Вокруг ничего странного или привлекающего внимание видно не было. Равнины с одинокими деревьями тут и там.

Долго ехать всегда тяжело. А долго ехать в молчании - еше тяжелее. Почти все время путники проводили в седлах, роняя всего несколько фраз. Так прошло несколько дней. Передвигались быстро и преодолели значительное расстояние. Но...

- Приветствую вас, путники! - прозвучало где-то сбоку.
Повернув головы, Вильварин, Варгорн и Элерон увидели мужчину в ярких одеждах с сумкой на плече, а на голове у него была большая шляпа с пером.
- Не окажете ль вы любезность одинокому скитальцу, выслушав его историю? Прошу лишь об этом. Пока что, - улыбнулся незнакомец.
Постояв несколько секунд с улыбкой, он спохватился и картинно снял шляпу.
- О... Извините мои манеры! Меня зовут Даллатиан Велеречивый Сын Музы. Можно просто Далл. Так не удосужитесь ли выслушать меня? Мне нужна помощь, и у меня вот тут имеется жареный кролик для начала беседы. И даже немного вина, - подмигнул Даллатиан Велеречивый Сын Музы.
И действительно, недалеко от дороги горел костер, медленно испекая кроличью тушку, а из сумки на плече мужчины выглядывало горлышко бутылки.

Сокол остановился. Некоторое время он стоял молча спиной к остальным, но потом развернулся и подошел к дворфу.
- Господин Торин, на что это ты намекаешь? Неужто ты позволяешь себе думать, будто я пошел против тех, кто меня воспитал? Кто дал мне все, что у меня есть? Что я соблазнился каким-то ушлым магическим куском стекла и, заполучив его, убью всех вас, а потом буду пытаться захватить мир? Ты об этом подумал, да? - Сокол выглядел спокойным и уравновешенным и не проявлял лишних эмоций, - Нет. Смею разочаровать тебя и всех, у кого возникли подобные мысли. Причина моего нежелания встречаться с местными следопытами куда более прозаична. Завидев, что с нами умбарец, они тут же перережут ему горло, да и нам заодно. Может, ты не в курсе, дворф, но здешние следопыты немало натерпелись от южан и отнюдь не пылают к ним теплыми чувствами. Так что я руководствуюсь всего лишь заботой о всех нас.
Сокол замолчал, повернулся и быстрым шагом пошел вперед. Казалось, он даже немного разозлился из-за того, что ему пришлось обьяснять, как он считал, элементарные вещи.

Выкопать могилу оказалось не таким уж тяжелым делом. Почва была мягкая, поддавалась легко и за каких-то несколько минут перед Варгорном уже зияла приличная яма, в которую и был опущен Варель Арнера. Или то, что от него осталось.

Оглянувшись по сторонам, Вильварин увидела лишь лошадей и пустыню вокруг. Больше никого и ничего. Река текла себе, не обращая внимания ни на то, что она только что принесла к этим двум путешественникам их недавнего спутника, ни на то, что сейчас в нее окунется прекрасная эльфийская дева. Да что там, мир меняется, преобразовывается, а реки плывут себе, верные собственному течению. И жизнь, и смерть переплетаются в их водах. И жизнь, и смерть идут с ними рука об руку.

В чаще было темно и даже немного страшно. Зловещая тишина и мрак вокруг развеивались лишь слабым светом факела. Дайрабет и Эотейн шли, вглядываясь во тьму. Роханец просто смотрел по сторонам, поскольку в травах лечебных был не слишком сведущ. Но южанин - напротив. Он каждые несколько секунд наклонялся, срывал какое-нибудь растение и продолжал медленно идти, высматривая под ногами нужные травы. Эотейн вспомнил, что Сокол велел вернуться не позднее, чем через час. Что ж, пока прошло не более двадцати-тридцати минут.

После сказанного Торином Сокол поглядел на него и молча улыбнулся. Собрав все свои пожитки, он встал возле костра, забросив сумку на спину.
- Да, господин дворф. Ты воистину прав. Воистину прав... Гаэлас, займись, пожалуйста, лошадьми. Надо как-то погрузить все вещи на них так же удобно, как и было. Чтобы лошадям не было тяжело. У нас девять сумок и четыре лошади. Справишься, - усмехнулся Роэдал, - А ты, мудрейший из дворфов, будь добр, затуши костер и сложи палатку. А я помогу.

В некоторой степени тролля можно было даже пожалеть. Долгие дни блуждал он бесплодной землей Мордора, ища пропитания, пока не нашел выход в благословенные леса Итилиэна. И лишь для того, чтобы встретить свою кончину...

... Одна за другой втыкались в тело громадины тролля стрелы, несколько попали прямо в голову. Израненный быстрыми выпадами Дайрабета и Торина, тролль все яростнее размахивал своим огромным оружием. Уже, как казалось, отойдя на безопасное расстояние, Торин все же попал под удар. Точнее, почти попал. Даже не увидев, а услышав звук несущейся прямо на него дубины, дворф отскочил куда подальше с ее траектории. Но получилось не очень удачно, потому как в своем прыжке Торин сбил с ног стоящего неподалеку Дайрабета и придавил того к земле всей своей массой.

Но все же конец пришел к тому, кто за свою жизнь стал концом для многих. Слишком многих. Овеянный сильным внезапно поднявшимся ветром, с развевающимися волосами и блеском в глазах, отчаянно бросился навстречу врагу молодой всадник Риддермарка. Набегу уклонившись от дубины, поднырнул под нее Эотейн, быстрым ударом рубанул по запястью, прямо по опавшей наземь руке вбежал на плечо врага и занеся для удара меч, на миг остановился в застывшем положении. Между жизнью и смертью существа, невиданного ранее. И теперь именно Эотейну предстояло закончить его страдания.
И опустился клинок, преодолевая сопротивление твердой кожи, ломая кости и даруя облегчение израненной твари. Дубина выпала из руки, тело обмякло. Тролль медленно выдохнул мощную струю воздуха и тяжело упал на спину. А на плече так и остался стоять Эотейн, сын Эогвейна, так похоже и не понявший, что ему удалось.

Как только тролль повалился наземь, появился уже одетый Сокол. Оказалось, он прятался за широким деревом неподалеку. Выглядел он испуганным и напряженным. Торин помог Дайрабету подняться, Эотейн слез с убитого тролля и все встали рядом с Соколом, ожидая, что он скажет.
- Во имя всех святых... Я понимаю, люди, я понимаю, орки там всякие... Но это... - он перевел дух и взял себя в руки, - Вот поэтому я взял вас с собой. Вы можете гораздо больше, чем сами думаете. И вы меня не подвели. Давайте, оставаться здесь больше не имеет смысла.
Роэдал вернулся в палатку и стал собираться. Но через миг вышел обратно.
- Да... Еще одно. Нам понадобятся в пути лечебные травы и всякие зелья. Дайрабет, я думаю, ты с этим справишься, нет? Возьми кого-нибудь одного с собой и поищите в окрестностях травы. Возвращайтесь не позднее, чем через час. А остальные помогут мне собрать здесь все.

Ночь была довольно необычной. Потрескивающий костер, большая палатка, звуки голосов и... мертвый тролль. Снова пели птицы, те особые ночные итилиэнские птицы, которые создают столь неповторимые местные ночи. Снова было спокойно.

Горы Тени уже были очень близко. Варель различал одну от другой вершины, видел странных птиц, летающих над ними. Становилось довольно холодно, и холод этот исходил со стороны гор. Конь Арнеры был уже измучен несколькими днями скачки почти без передышек, он тяжело дышал и ноги у него заплетались. Опускалась ночь...

Илар спокойно просмотрел буйную реакцию парня, слегка улыбаясь. Да, молодость - не удел хладнокровия...
- Что, пацан, не понравилось тебе? Решил меня сжечь прямо тут? Иль превратишь в какую-нибудь жабу? Или что? - старался улыбаться Илар.
Но на самом деле ему было страшно. Фактически впервые в жизни он оказался на прицеле у мага и к тому же в такой близости. А в том, что парень - маг, сомнений уже не было. Никаких.

Не показывать страх. Не показывать страх. Не показывать. Где меч?

- Слушай, успокойся. Разве я тебя не убедил? - снаружи сама уверенность и спокойствие. Наблюдавший за Иларом никогда бы не сказал, что тот сейчас переживает неимоверные эмоции.

???, ???, ???, 13.09.16, ??? GMT.

Араб поднял руки к лицу, скрестил пальцы на уровне губ и мерзко усмехнулся.
- Вы меня, конечно, извините, но не думаю, что вы сейчас в том положении, чтобы спрашивать, - лёгкий взмах его руки и Алекс почувствовала дикую боль в спине. Ну какие изверги так бьют по почкам?.. Араб ещё раз усмехнулся из-за скрещённых пальцев, - Вы как раз сейчас в таком положении, чтобы ни хрена не спрашивать, а лишь отвечать.
Он встал из-за стола, подошёл к Алекс и взял за подбородок, подняв её глаза на уровень своих.
- Вы меня понимаете, госпожа Ли? Мне нужно от вас "да".

Лондон, Англия, Корнуолл стрит, 24.09.16, 07:53 GMT.

Попрощавшись с Биллом, который стал жертвой чердачной лестницы и с доктором, который был настолько хорошим человеком, что это даже удивляло, Джеймс оказался на улице. Посреди бушующей жизни большого города. За десять дней, проведённых в тишине и спокойствии, он даже немного соскучился по этому всему. По этим вечно недовольным водителям, которые всё же умели улыбнуться в нужный момент, по этому городскому шуму, который стал фоном для стольких его операций, по всем этим людям, которые научились не обращать внимания на тысячи новых лиц каждый день. И теперь всё это снова доступно. Ну что ж, вперёд - в будничную суету и спасение чужих жизней. Да, вот пожарных хоть знают, когда те спасают жизни, а такие, как Уиндсор, остаются неизвестными...

Немного удивившись тому, что Лесли ещё не готов, Айдан всё же встал и пошёл к сцене. По дороге он даже ни разу не споткнулся, не зацепил ничего и не упал. Похоже, именно поэтому все аплодировали. Айдан поднялся на сцену, поклонился почти до земли и заулыбался. Вытащив из-за пазухи небольшой листочек бумаги, он посмотрел в зал.
- Дамы и господа! Сейчас я совершу, пожалуй, один из наиболее важных и ответственных поступков в своей жизни. Стих, который я прочту, написан мною не так уж и давно, а потому прошу не перебивать меня во время выступления. О его литературной ценности я смогу поговорить с каждым желающим после выступления. Спасибо за понимание, господа. Итак...
Сэр Айдан Лонт выпрямился, как только мог, выставил руку с бумажкой перед собой, другую задрал кверху, задержав в артистической позе. Выглядел он, конечно, нелепо. Но никто не посмел смеятся. Всё было так, как и должно было быть. Если бы Айдан принял другую позу, вот это было бы уже неестественно. Паладин хотел уже было начать, но остановился.
- К сожалению, особы, которой посвящён стих, сейчас нет в зале, но это, возможно, даже к лучшему. Ей я всегда успею его прочитать потом, а для столь достойной публики будет лучше, если я прочту конкурсный стих без волнений и переживаний. Хотя, они никуда не делись... - последние слова Айдан произнёс сам к себе...
Он вновь встал в поэтическую, как ему казалось, позу и начал.

Пусть будут правдивы эти слова,
И никогда не возникнут сомненья,
Пусть даже седая твоя голова -
Запомнишь их все без зазренья.

Несу свои слова – о красоте извечной,
О движеньях, похожих на полёт,
О жизни нашей быстротечной,
О том, как иногда нам в ней везёт.

Я встретил Её, а солнце садилось,
Луна из-за гор ещё не взошла.
Я встретил Её – и всё изменилось,
Ведь сердцу Она бесконечно мила…

Перевесив все мысли, все чувства, сомненья,
Всей сутью моей завладев до конца,
Она доставляла мне массу волненья,
Всё с новым письмом присылая гонца.

Я жил, как во сне, я не верил в реальность,
И с каждым прошедшим в одиночестве днём,
Всё больше я видел в словах гениальность:
«Кто любит – тот счастлив. И благословён.»

И вот сейчас пред всеми вами
Решил я излить всю душу свою.
Простыми и доступными словами
Сказать лишь хочу: «Люблю!»

Люблю Её голос, колокольчика звон,
Люблю всё, что связано с Ней.
Не допуская и мыслей, гоня их все вон,
Что Она ведь не будет моей.

Каждого дня я был рядом с Ней,
Отдавал я Ей всё, что имел.
И любовь моя становилась сильней,
И всю свою жизнь я быть рядом хотел.

Сердце тотчас наполняется счастьем,
Как облик Её предо мной.
Не страшны для меня любые ненастья,
Останься же, милая, стой!

Будь со мною всегда, каждый мой день,
Украшай красотою весь мир.
Твой ангельский голос, как дивная трель,
Превратит нашу жизнь в сущий пир.

И чтоб итог задать всей речи этой длинной,
Хотел бы я вконец сказать,
Мисс Уитни Стоун, о Вас всё это.
Люблю я Вас, должны Вы знать!

Айдан громко выдохнул, опустил бумажку и осмотрел зал. Да, нелепо было прилюдно признаваться в любви той, которая этого не слышит. Но что ж...

Касабланка, Марокко, 13.09.16, 13:06 GMT.

Когда ты шпион, замечаешь всё. Даже то, что замечать не надо. Даже то, от чего не будет никакой пользы. Возможно. И даже занимаясь чем-то абсолютно безобидным, например, плавая в бассейне на крыше пятизвёздочного отеля, не чувствуешь себя в безопасности. Хотя стоило бы. Вот и замечаешь парня, который подозрительно долго сидит за баром и курит, попивая виски. Но нет, он не агент иностранной разведки. Его просто бросила девушка. А вот ещё один. Сидит за столиком и уже битый час говорит по телефону с задумчивым лицом. Нет, он не сливает информацию. Отец сообщает ему, что нашёл работу как раз для него, а парня эта работа не устраивает. Вот и спорят.
Лейла продолжала плавать, наслаждаясь солнышком и водичкой, когда к краю бассейна подошёл высокий мускулистый мужчина и сел, свесив ноги в воду. Марокканец. Местный.
- Здравствуй, красавица, - заговорил он на хорошем английском, - Откуда прибываешь в наши края?

Лондон, Англия, 13.09.16, 12:08 GMT.

Женщина снова поправила парео, отложила журнал набок и удивлённо посмотрела на Уиндсора. Очень удивлённо. А потом опытный оперативник был одарён взглядом и выражением лица, достойными лучших актрис мира. Джеймсу даже стало немного не по себе.
- Знаете что, мистер МакБелл? Я вас не понимаю. Какие вопросы?! В кои-то веки я выбралась позагорать и появились вы. Вы мне мешаете. А когда я попросила вас уйти, вы хотите задавать мне вопросы. Что это такое вообще? Дайте мне спокойно полежать. В середине сентября особенно благоприятное солнечное излучение для получения загара. Вы это понимаете? - она сделала ударение на слове "это", - Так что, я думаю, у вас найдутся более важные дела, чем беседовать со мной. Вот и идите займитесь ими.
Женщина на некоторое время замолчала, разглядывая Джеймса. Но было ясно, что это ещё не конец её речи. Так оно и было.
- Разве что... - она прикусила нижнюю губу, - вы захотите задать мне эти вопросы в обстановке более интимной... Что скажете, мистер МакБелл? - она глядела на Уиндсора глазами, полными загадочности. Джеймс никак не мог понять, что это вот сейчас было такое...

Услышав пение брата, Айдан немного взбодрился. Всё же с песней веселее. Искренне считая себя отличным певцом, сэр Лонт решил влить и свой голос в это разнообразие. Кахыкнув и распрямившись, он начал, как только замолк Лесли.

А ведь верблюд - он тот же конь,
Лишь только он горбатый.
Вокруг него стоит местами вонь,
И дядька в рясе бородатый.
Налейте верблюду, налеееейте,
Он тоже хочет пить...
Налейте верблюду, налеееейте,
На кактусах не прожить...

Последние строчки были спеты настолько пронзительным и фальшивым голосом, что даже, кажеться, несколько птичек на ближайшем дереве покончили жизнь самоубийством. Но сэр Айдан выглядел довольным. "Показал им, как надо петь..." - думал паладин.

В таких городах Хеглор Хардфут ещё не бывал. С корабля открывался прекрасный вид на Пиргос - высокие дома, башни, толпы людей, снующих по своим делам даже в такой утренний час. Расчёсывая бороду, он подошёл к борту. Дааа... В таких городах Хеглор ещё не бывал. Пора была ранняя, а потому большинство люду были ещё заспаны, а кто и вовсе даже не умывался ещё. Но все внимательно слушали Микулину речь. Мастак это был речи глаголить, хоть и здоровяк он какой, а слово сказать умеет. Дивный человек. Молча стоя у борта и слушая, Хег всё так же расчёсывал бороду. Иногда длинные чёрные волоски вычёсывались, Хег брал их в руку, разглядывал, после чего выбрасывал за борт. Вон и про религию заговорил... Ох уж эта религия. "Искать праведников в себе" - легко это сказать, а как же учинить-то деяние такое? Неизвестно.

Хеглор поправил плащ на спине, прицепил к поясу шлем, с другой стороны прицепил молот, закинул на спину щит. Встав сзади толпы люду, он ожидал, когда Микула закончит. Да, не есть холодно в этом-то Пиргосе. Ну ничего, и в более жарких местах в доспехах бегали, привычно. Какой-то мужик рядом с Хеглором повернул к нему голову.
- Э, пане, а чё энто Микула глаголит? Приплыли мы ужо в энтот Пендос?
- Пиргос, чоловиче, Пиргос. Да, приплыли. Микула речь говорит. Ратует, чтобы пиратов простить и отпустить, - наклонился к мужику Хег.
- Отпустить-то?! Богохульных нечястивых псов убийствянных энтих? Уууу, ну дурной он вконец, али как? Они ж убивать нас, энто, убивать приходили нас они. Правду ж глаголю, пане? - разошёлся мужик.
- Правду, да не правду, чоловиче. Это как посмотреть. С какой стороны посмотреть, понимаете?
- Но ведь энто же... - не унимался мужик.
- У вас очень неправильное произношение слов. Мне это не нравиться.
Хеглор немного отошёл от мужика и продолжил слушать, чего Микула говорит.

- О, капюшонистый, что это ты на полу валяешься, хе? - язвительно молвил Хеглор. Но язвительный тон прекращается, как только вояка увидал, что "капюшонистый"-то серьёзно ранен.
- Ану-ка, конь тебе копытом в грудь, пусти его, девица! - с этими словами Хардфут берёт "капюшонистого", аккуратно закидывет его себе на плечо.
- Сгори моя борода, тяжёлый же...
Девушка указала путь и Хеглор отнёс парня к раненым. Положив его на одну с простыней, Хег стал гладить свою бороду, что-то присвистывая.
- Жить-то будет, а, барышня? - задумчиво спросил он.

- Э, рогатый, ты бы энто... Прекратил ужо барабанить. В бухте мы ужо, энто...
Хег поднял голову и увидел одного из гребцов. Осознав, что действительно уже никто никуда не плывет, он снял с головы шлем, оглянулся вокруг.
- М... Ддда... - только и смог произнести вояка.
Он встал от барабана, отошёл немного в сторону. Неплохо было бы подыскать место для ночлега. Хотя... Не впервой же...
Хеглор лёг прямо на палубу, закутавшись в плащ. Он положил возле себя молот, щит и шлем.
- Энто, мужик, а ты латы свои не сниманитимешь, а? - произнёс тот же гребец.
- Надо говорить не "сниматимешь", а "будешь снимать". Понял, село? А теперь поди вон! Я спать хочу.
Хег улёгся поудобней и стал засыпать.