Голосование за ходы

- Вверх так вверх, - покладисто согласился Вэй. Сама идея грести против течения радости не внушала, но раз уж спросил совета – надо ему следовать. Греб инок неторопливо и размеренно, напоминая заведенного механического голема. Небольшой наклон вперед, весла невысоко взлетают за бортами, барабаня по глади реки частой капелью. Скрип уключин, лопасти с тихим плеском входят в воду. И – мощный, несуетливый рывок на выдохе, без излишних дерганий. Приноровившись, монах выдохнул на очередном рывке:
- Я могу в обход… По дуге, не через город...

Перемежая речь вдохами, бритоголовый продолжил:
- А заложит… Ну, может, да. Но только не с руки ему. - "Крестьянин" вдруг усмехнулся и без перехода заговорил короткими фразами и делая паузы между гребками. - У нас в Клане есть особая каста. Ну, группа людей, то есть. Ученики Нефритового Феникса. К ним отбирают самых талантливых. И учат лечить. Только лечить. У них даже оружия нет. Как отличительный знак – носят зеленые рясы. Как цвет весенней травы. Как выучатся – их отправляют странствовать. Вот они и ходят. Иногда задерживаются на пару-тройку дней. Если случай тяжелый. Но лечат всех – и бедняков, и богачей. И разбойников тоже. Но есть одно правило. Учеников нельзя убивать. Учеников нельзя принуждать. Насилие над Учениками... недопустимо. Ни прямое, ни опосредованное. Это ПРАВИЛО. Любой, кто рискнет попробовать... это правило, будет наказан. Понимаешь? – любой. Нищий разбойник из горной деревни. Богатей из Столицы. Верховный маг Академии. Без разницы. Знаешь, почему? Их мало. Их очень мало. А соблазн оставить Ученика себе... очень велик. Ведь как мыслят люди, ну… типа Бритвы? Лекарь – тоже человек. Возможности его ограничены. Его можно шантажировать, запугать, заставить силой. Наконец, можно ликвидировать. Но! Если опасная мысль все же воплощается в реальность… И Ученик подвергается насилию – Клан открывает банку, и выпускает Скорпионов. Это не месть. Это образцово-показательная акция. Через день или через год – Скорпионы исполнят свою миссию. Не колеблясь ни секунды. Это – гарантия безопасности.

Рассказывая, Вэй немного запыхался и замедлил темп. Качнув головой, монах и вовсе перестал грести. На минутку. Восстановил дыхание и снова взялся за весла, заскрипевшие в уключинах. Лишь когда огоньки по обеим сторонам реки пропали и Искра дала отмашку править к берегу, инок невозмутимо закончил:
- А не с руки потому, что у него в склепе пленный паладин лежал. Не по своей воле. И ряса некромантская была. И что с разбойниками он знается. И если объяснить, что паладин уже в Храме… А пелориты знают куда я пошел… То ему только одна дорога – в храм Нерулла, отпевание себе заказывать.

Где-то глубоко в душе Вэя отчетливо перекорежило, когда лаовай на свой лад произнес имя Учителя. Внешне это никак не проявилось – на лице монаха была все та же вежливо-отстраненная улыбка. Но, к своему неудовольствию, бритоголовый отметил, что сдерживаться становится все труднее. Поэтому инок отступил на шаг и развел руками, признавая формальную правоту Аврелия. Не стал спорить насчет эпохи перемен. Проигнорировал картину мира, искаженную витражом философии. И даже поклонился, выразив согласие с бесполезностью чтения проповедей в годину бедствий.

- Если меня не ограничивают в перемещении, то я бы предпочел убедиться в безопасности семьи Уотерхауз, - церемонно склонил голову Вэй. – Как только этот вопрос будет решен – я могу вернуться в город. Вмешиваться в Вашу битву с людьми иной точки зрения на веру я не буду. А вот ежели госпожа Бритва решит навести порядок своими методами – эту затею я бы хотел остановить. Повторюсь – есть ли шанс или способ остановить разборки и беспорядки?..

Монах вопросительно склонил голову к плечу, ожидая ответа. Все-таки, одним из обещаний, данное следователю Джеку Форду было именно недопущение насилия в город. Но исполнить это обещание пока удавалось плохо. Да и Тильмана пока никто не вернул, несмотря на многословные словеса. Поэтому поверить Аврелию инок мог только после явных доказательств делом.

Монах молча покосился на коня. Да уж, конь – идеальная маскировка. Можно даже свиток не применять. Ищут же бритого одиночку. А не бритого с лошадью.

- Значит поторопимся, - инок вытряхнул из тубуса свиток. Развернул его, зашевелив губами. Одно из первых заклинаний, которому учат в варварских школах магии. Глаз мудрого Ханя или, как называли этот простейший кантрип на Западе – чтение магии. Непонятные руны на свитке заизвивались, превращаясь в знакомые столбики иероглифов. Ага, а это – морок девятихвостой лисы. Только у лис менять свой облик – это врожденный дар. А людям приходится прибегать к костылям магии.

Мелкие столбики иероглифов вспыхнули синеватым огнем, сжигая свиток, а на месте Вэя оказался шестифутовый здоровяк-крестьянин. В годах, с копной русых волос, еще не подернутых сединой и носом-картошкой. Наряжен детина был в бурую рубаху и темно-коричневые, крашеные луковой шелухой штаны, заправленные в растоптанные, щедро заляпанные грязью сапоги.

- Ну што, Прошка, пошли штоли, поглядим на диво-храм Пелоровский? – Прогудел здоровяк басом. – Потома будешь в деревне баять как с дядькой Степаном в самом Энвилле бывал…

Задумчиво хмыкнув, здоровяк почесал затылок.
- А вот коняка такой нам не по статусу будет, - монах легонько хлопнул скакуна по крупу. – Беги к хозяину… Неча тебе в городе светиться.

Остаток пути до ограды Вэй проделал в молчании и раздумьях. Непроста рядом со склепом оказались двое послушников, ой неспроста. Не иначе как настоящий Висентий подсуетился. Ну да ладно, это теперь дело прошлое.

Приняв предложение, инок протиснулся сквозь прутья ограды. Замер, услышав вопрос.
- Мне казалось, что служители Пелора честны и откровенны. Почему вдруг такое ограничение, Вам есть что скрывать? Послушайте, сэр Фредерик, за этот день у меня возникло доверие лишь к одному пелориту – леди Джоанне. Остальные залезали ко мне в комнату, юлили, не желая честно отвечать на вопросы, сбегали, не дожидаясь стражи, шпионили… Из такого поведения складывается совершенно нелицеприятное мнение. Да, времени мало, но я неспроста просил Вас ввести меня в курс дела. Потому что доверия у меня нет ни к пособникам Бритвы, ни к Вашим единоверцам. Что не так с Храмом? Почему все уверены в кровопролитии? Зачем был нужен этот обмен пленниками? И я Вас прошу – окажитесь разумным человеком и не лезьте в драку со мной.

- Ы-ы-у-о-а! – Вэй помотал головой, выходя из образа «дикого упыряки». Посмотрел на полуорка, покосился в сторону Шляпы. – А-ы-ы-ы!.. То есть… кхм.

Сжав-разжав кулаки, маг хрустнул шеей. Повел плечами, задумчиво осматривая помещение.
- Вот жеж!.. - вполне себе человеческим голосом удивился бритоголовый. – И без брачного венца, и без мамки, без отца… Без кроватки и без свечек у нас вышел человечек… Кхм, о чем бишь я?.. А!.. Повезло же на старости лет мертвяком подняться! А все почему?.. Потому что при умертвлении следует учитывать комплекс внешних обстоятельств…

Войдя в роль, инок неспешно заходил туда-сюда, словно читая лекцию в Универмаге, сиречь – Университете Магии.
- Итак, что мы имеем?.. Горбатый вяз, соответствующая фаза луны, угол падения лунного света, захоронение на чужбине… Вот! Вот оно! Все это привело к неестественному возбуждению некро-эманаций и возродило меня к жизни! Вернее – к не-жизни… Отлично, великолепно!..

От избытка чувств инок вспорхнул на стену, оттуда переместился на потолок. Пробежался по нему из стороны в сторону, прилипая ступнями и ладошками. Спрыгнул, шарахнул кулаком в пол и злодейски захохотал.
- О да! Новые возможности! Видеть в темноте, лазить по стенам, разбивать камни... А что же взамен?.. Отгрызть у кого-нибудь ногу? Выпить кровушки?.. Исторгнуть душу? Хмм… Ладно, разберемся с этим позже…

Повернувшись к охраннику, инок сурово потребовал:
- Ключи давай! От клеток и от входной двери. Эх, веселая сегодня ночка будет…

В целом, особого смысла в преставлении не было. Но с другой стороны – страх позволил объяснить появление «восставшего из мертвых» мага. И этот же страх заставил полуорка залезть в камеру без применения к нему членовредительства. А что же касается заумной болтовни… Вэй абсолютно не разбирался в нелюбимой до омерзения некромантии. Поэтому приходилось импровизировать. И, как надеялся инок – импровизация удалась.

Вэй слегка ткнул дверь кулаком и печально усмехнулся. Подсвечивая вечным факелом, убрал бумаги и палочку лечения обратно в рюкзак. Выбивать дверь и драться со священником не хотелось. Да и смысл? Дверь железная, пока будешь все это проворачивать – Чалый успеет привести всю кодлу и будет уже не до разговоров. Значит нужно потратить это время с пользой.

Монах спустился к телу тюремщика, наскоро его ощупал, выискивая ключи. Прикинул состояние полуорка – успеет ли очухаться до прихода остальных? Если да, то надо бы добавить. Инок зло сощурил глаза и стал похож на очень злую сову, только без перьев. Да, он понимал необходимость такой профессии – охранять всякий сброд, это было непрестижно и тяжело. Но тюремщики и, по совместительству – палачи, вызывали у бритоголового чувство омерзения.

Вздохнув, инок прошел к лестнице вниз, не обращая внимания на остальных заключенных. Сейчас ему нужно поговорить с паладином. Остальное подождет.

Неопределенно пожав плечами в ответ на Стоунверовы «хреновые дела», монах покосился на чарку. Неслышно вздохнул, отломил от краюхи краешек. И – разом опрокинул содержимое в себя, готовясь к тому, что горло сейчас обожжет жидким огнем. Резко выдохнув бритоголовый поднес темную корочку к носу и глубоко втянул ноздрями хлебный дух. Знак доверия, куда ж без него.

Хрустя поджаристым краем каравая, Вэй медленно отсчитал десять золотых. Подвинул к хозяину столбик желтых кругляшей. Прикинул, подсчитывая оставшуюся наличность. Мда, еще пара дней в этом городе и кошелек опустеет. Ладно, не впервой. Лечебные предметы есть, есть-пить не надо, а на постой можно и не тратиться. Вышел за черту города, сотворил заклинание и выспался в персональной тайной комнате.

- Осторожнее только, - буркнул инок, поднимаясь и закидывая на плечо рюкзак. – Если я завтра с Тильманом до обеда не вернусь – до вечера на улицу не выходите. Береженого бог бережет. Провожать меня не надо.

Нырнув в прихожую, монах откинул дверной крюк и слегка приоткрыл дверь. Ровно настолько, чтобы протиснуться боком. Щелчок пальцами – и невидимый Вэй уже выскользнул на улицу. Притворил за собой дверь, настороженно огляделся по сторонам и легкой трусцой побежал в сторону реки.

Выслушав, инок угрюмо мотнул головой. Сморщившись, Вэй стоял и катал на скулах желваки, а лицо, обычно бесстрастное, комкалось под гнетом эмоций. Слабый проблеск растерянности, возмущение, отчаяние, пока, наконец, не застыло маской мрачной решимости. Казалось бы, ну что проще – дать следователю выполнить свою законную работу? Пойти с ним, ответить на вопросы, подождать, пока Искра очнется… И услышать ее возмущенные крики через решетку, отрезавшую путь к свободе. Ну, посидит денек, переждет бучу и волнения, - шептал успокаивающий голос. – Ей же на пользу пойдет…

В диссонанс этому голосу Вэй обреченно вскинул голову, с тоской глядя на следователя. Прочистил горло, руками развел.

- Прости, Джек Форд. Не могу я тебе Искру отдать, - монах говорил очень тихо и очень серьезно. – Я за нее отвечаю. Неважно – что она там раньше натворила, сейчас она со мной – и я за нее отвечаю. Если она в тюрьме окажется – она мне больше до конца жизни не поверит. Предательство это, понимаешь?.. Неспроста я тут или мимо проходил – это уже не имеет никакого значения. Доставай свои сабли, Джек Форд. Сумеешь меня побить – значит, обоих в тюрьму упечешь. А не сумеешь – мы своею дорогой пойдем. – Бритоголовый коротко вздохнул. – Собаку только привяжи, не хочу ее снова калечить.

- Ну, не просто запоминать, но и практиковаться, - пожал плечами Вэй и подбадривающе улыбнулся. – Да, про лечение угадала. Просто тебе надо на практике все показывать. Чтобы эффект был. А не сухую теорию вдалбливать…

Монах замолчал, унесшись отсюда в глубокое прошлое. Он не врал насчет четырех бесплодных лет, когда не получалось сотворить ни единого заклинания. Злые слезы, разбитые в кровь кулаки, глухое отчаяние. И ежедневная заучка. Снова и снова. Зубрежка школ магии, многократное повторение странно звучащих слов, запоминание материальных компонентов. Ему никто не объяснял, что существуют совсем простенькие заклинания, кантрипы. Вэя учили творить заклинание первого круга, ничего не объясняя и не показывая на практике. Считалось, что он сам должен дойти до понимания и лишь после этого произойдет реальное сотворение. Лишь вмешательство Наставницы, неожиданно приехавшей в монастырь, сдвинуло дело с мертвой точки. Она живо показала – как разложить непонятную фразу на легко запоминаемые сегменты, совмещая их с жестами рук и продемонстрировала эффект заклинания вживую. Хватило всего двух повторений, и маленький Вэй сотворил свое первое в жизни заклинание – доспех мага. Невидимое поле, дающее защиту от пинков и зуботычин. То, чего ему так не хватало. И будущий монах отныне и навсегда выбрал для себя специализацию – творить что-то из ничего. Школу Созидания.

Инок еле слышно выдохнул, возвращаясь в «здесь и сейчас». Глухо проговорил:
- Да, учился я долго. Но вот, выучился же хоть чему-то. Тебе просто в конкретной форме надо все показывать. Вот слово, вот жест, вот эффект. Ну, если надо – материальный компонент присовокупить. То, без чего заклинание не получится. – Бритоголовый подхватил кубик с ладони девушки. – Взять хоть блокаду. Коротенькое заклинание, совсем ненадолго вот этот кубик увеличивает в размерах. Зато творится мгновенно. Перед собой поставить, чтобы в тебя стрелой или прицельным заклинанием не попали. Проход закрыть. На воду спустить, чтобы короткую передышку дать. Сам кубик не волшебный, нет. Просто помогает заклинание сделать.

Дождавшись, пока Джейн отсмеется, инок улыбнулся в ответ:
- Мамка плохого не посоветует.

Вскинув рюкзак на плечо, монах неторопливо зашагал, приноравливаясь к быстрой походке Искры. Раздумчиво пожал плечами в ответ на последнюю фразу:
– Артистки, магички… К чему душа лежит – тем и занимайся. Мне вот повезло, что в монастырь попал. Хотя первые лет десять я эту учебу проклинал на чем свет стоит. Днем тренировки до седьмого пота и по хозяйству бегаешь. А ночью свитки заучиваешь наизусть. У меня первое заклинание только в двенадцать лет сработало. А до этого – четыре года впустую. И с артистами также. Что, думаешь у них жизнь беспечальная? Тебя ведь на сцену не сразу пустят. Сперва метелку дадут и ведро с тряпкой. Эту самую сцену мыть. Потом пробовать тебя начнут. Есть ли слух, голос… Если театр – мелкую роль, ну там, выйти мальчиком переодетым, сказать пару слов и до конца представления за кулисами сидеть. А уж главную роль придется зубами выгрызать. Но это не самое главное. Актеры, чтобы им зритель поверил – они же должны чужой жизнью жить. В того, кого они играют, превратиться. А когда у тебя за спиной годы сцены и ролей сыгранных не считано, то ты уже не знаешь – кто ты на самом деле. И думаешь, вот любовь, она чья – моя или госпожи Сюань Беспорочной, которая тридцать лет своего мужа ждала?..

Вэй знал, о чем говорит. Как-то во втором путешествии он прибился к труппе бродячих актеров, которой заведовала леди Джоанна Найтингейл, бывшая «нумеро уно» столичного театра. Перед тем, как уйти на покой и заняться мемуарами, леди Джоанна решила, что называется, вспомнить молодость. По крупицам собрала труппу, оплатила полугодовой контракт и вышла «в поля». Инок тогда подвизался в труппу жонглером, метателем ножей и охранником. И с юношеским восторгом внимал речам звезды сцены. Леди льстил интерес молоденького монашка, но о чем бы не шептались в труппе – запретной грани она ни разу не переступила, четко держа дистанцию и придерживаясь исключительно деловых отношений. Честный труд – честная оплата.

Бритоголовый искоса поглядел на притихшую Джейн и как бы невзначай осведомился:
- Кстати, насчет госпожи Милли… Уже подумала – куда ее спрятать? А то Ястреб в заложниках, твоими портретами весь город пестрит, но вы-то люди тертые, знали, на что идете. А вот маму твою жалко. Она-то не в курсе ваших делишек.

С минуту монах молча смотрел на Джейн. Своего первого он убил лет в двадцать. Случайно вышло. Помнится, отправили его собирать подаяние в дальнюю деревеньку. И так совпало, что туда заявились местные разбойнички – собирать дань. Как водится, согнали всех на деревенскую площадь, приволокли старосту и принялись стращать, что сожгут деревню. Пары связок медных монет показалось им недостаточно и вожак – здоровенный детина в драном полосатом халате, принялся «учить жизни» пожилого старосту…

- Так нельзя! – Из толпы выбрался худенький монашек в синей рясе. – Вы… вы не имеете права!..

Громкий смех был ему ответом.
- Гляди-ка, защитничек выискался! – Детина радостно осклабился. – Герой… с большой дырой! – Он добавил еще какую-то гадость, отчего дружки заржали еще громче. – И что же ты будешь делать, лысый осел? Замучаешь меня проповедями до смерти?

В ответ бритоголовый парнишка сердито сверкнул глазами и выставил перед собой кулаки. Здоровяк одобрительно кивнул и вытащил из-за пояса пару ножей-бабочек*. Молча, без предупреждения махнул одной из них, вспарывая воздух. И очень удивился, когда не попал. Следующая пара ударов тоже не попала по монашку, словно сделанному из воздуха. А вот когда вожак взвинтил темп, иноку пришлось несладко. Один за другим, росчерки широких лезвий достигали цели. Щека, предплечье, бедро, правый бок. Для своей комплекции детина оказался на диво ловким и быстрым. Спасало только то, что он решил покрасоваться, не просто убить, а растянуть удовольствие. Это его и сгубило. На очередном взмахе монашек повернулся всем корпусом, пропуская удар, и резко вскинул руку. Точный удар пришелся в кончик носа, запрокидывая голову вверх-назад и открывая напрягшуюся шею. И – тут же последовал второй удар, на развороте и выдохе, вбивая кадык в гортань. Пару секунд здоровяк изумленно пялился на противника не в силах вздохнуть. В последний раз блеснули бабочки, падая в пыль. И, следом за ними, вперед лицом грохнулся мертвый предводитель шайки…

Вэй помотал головой, отгоняя воспоминания. Протиснулся сквозь прутья. Коротко вздохнул, не зная – что сказать. Пристыдить, утешить, философски пожать плечами?
- Все мы опасные, если нас пытаются убить, - прищурившись, инок бесстрастно смотрел на невозможную, белую метель сиреневых лепестков посреди лета. Вроде бы у нихонцев есть такая традиция – любование падающими лепестками цветов. И тема подходящая, и место. Они бы оценили. – Каждый защищается, как может. И как умеет. Если та… женщина была наемной убийцей, она сама выбрала свой путь. И знала – на что шла. Я тебя не оправдываю и не обвиняю. Что сделано – то сделано. Если переживаешь – значит не такая уж пропащая. Душегубы с чужих смертей сопли не разводят. Для них это просто работа, а для некоторых – еще и удовольствие. Ты – не из таких. И хватит об этом. Пошли к Бритве.

Монах чуть кивнул, соглашаясь со следователем. Что поделать – и сам был грешен. Болезнь златолюбия терзала Вэя в самом первом его путешествии. Денег было ничтожно мало, о волшебных вещах он в то время и помышлять не мог, поужинать – и то удавалось не каждый день. Ну и еда западных варваров приводила в ужас. Кислая похлебка из перепревшего овоща, называемого «капустой», противное жирное масло из коровьего молока, недожаренное, сочащееся кровью мясо… Фу, ну гадость же!.. То ли дело – рисовые колобки с сырым, только что выловленным угрем! Хрустящие, тонкие, как бумага, морские водоросли! А приправы? Выбирай на вкус - маринованный имбирь, соевый соус, васаби! Нет, варварам этого не понять.

- Доброго дня, - очнувшись от мыслей, Вэй церемонно поклонился остроухому. – Если я сумею что-либо узнать – непременно сообщу.

В последний раз покосившись на тело рыжей, инок повернулся к своему провожатому. Жестом пропустил вперед и потопал за ним, пыля сандалиями. Первым в разговоры не вступал, хотя язык жгло от вопросов. Лишь кинул пару любопытных взглядов на неожиданно повеселевшего стражника.

Пока Вэй выслушивал ответ слуги, девица уже успела глотнуть кавы. Как водится, без оплошности не обошлось – на дне стаканчика осел нефильтрованный осадок, дающий крепость этому напитку. И, разумеется, Джейн отпила жидкость вместе с горьким осадком.

- Это не едят, - терпеливо разъяснил монах. – Это пьют. И не трясут стакан как сито с мукой.

Инок достал откуда-то из потайного кармашка чистый платок и протянул его Искре:
- Вытри лицо, пожалуйста. Вот тут, - он провел пальцем под носом, рисуя несуществующие усы. – И подбородок.

Бритоголовый неспешно поднялся со стула и подхватил свою котомку. Пропустил вперед Джейн, не заботясь возвращением платка, и также неспешно потопал вслед за ней к выходу.

Когда вышли на улицу, Вэй бросил взгляд на вывеску, запоминая. Впечатления от посещения остались двойственные. С одной стороны – роскошный интерьер, достойная еда, вышколенная прислуга. С другой – все-таки, как ни крути, а пафос чувствовался. Да и понятливость слуг была весьма ограничена определенными рамками. То его за бродягу подзаборного приняли, то Искру за девицу нетяжелого поведения. Вспомнив, как слуга угодливо заулыбался, инок досадливо поморщился. Будь на месте Вэя какой-нибудь заносчивый кабальеро – пожалуй, и пришиб незадачливого болтуна-слугу. Глупо вышло, неприятно. Монах еще раз прокрутил сценку в голове, сжал ее в тугой черный шар с грязно-серыми разводами и запулил его вон из головы. На месте шара тут же всплыло другое воспоминание – как Джейн радовалась, когда к ней вернулись ее волшебные вещи. Клубок мыслей развернулся дальше и Вэй нахмурился. Догнал девицу, пошел с ней рядом.

- А почему тебе показалось странным, что твои вещи принесли полурослик и человек? Твои знакомые, да? – Инок решил не откладывать напоследок еще один припасенный вопрос. И так случайно вспомнил. А отвлечешься – и снова из головы вылетит.

- Полагаюсь на Ваш вкус, - одобрительно кивнул Вэй. Покосился на негодующую Джейн, с трудом сдерживая смех. Снова поднял взгляд на управляющего:
- Даму не надо. Заказ уже сделан, в ожидании его мы хотели бы поговорить. Приватно.

Вот в западных манерах монах не особенно разбирался. Просто вел себя вежливо и уверенно. А если случайно путал рыбный и фруктовый ножи – ну так ведь они не на званом ужине. Главное – в скатерть не сморкаться. И устрицами громко не хрустеть.

На возмущение Джейн или как ее там на самом деле, монах не отреагировал. После фразы «холодно» молча снял с плеч видавший виды плащ и протянул его девушке. А вот на «садись» отреагировал совсем уж странно. Плавно опустился на колени, сев на пятки и подвернув под себя ноги навроде шнурков от новомодных ботинок. Не по-людски как-то сел. У обычного человека от такой позы ноги мигом бы заныли. А этот – ничего, сидит. Видно, что просидеть так может долго.

- С начала рассказывай, - тонкие губы разлепились и снова сомкнулись в узкую полоску.

На самом деле Вэю ничего не мешало встать и уйти. Ну вытащил какую-то воришку из переделки не разобравшись. Главное, что бамбука не сильно наломал. Рыжая сама виновата – нечего было в чужом номере живого человека в сундук прятать. С бородатым поборником справедливости инок тем более не видел за собой вины. Ишь, взяли моду чуть что – исчезать или в окошко прыгать. Наручи бородач сам на полу оставил. А раз сбежал – значит вину за собой чувствовал. Слегка царапнуло, когда Вэй вспомнил – с какой загребущей жадностью дварф кинулся собирать деньги. Со служанкой небось не поделится. А в остальном – вроде больше никому дорогу не перешел.

Пока монах перебирал события минувшей ночи и уже сегодняшнего дня, до него вдруг дошло – что именно удерживает его на месте. Ответственность за судьбу девчонки сплыла как не бывало после слов про «наших». Значит есть кому позаботиться. Любопытство – вот главная причина. Как кот тянется носом к яркой и шуршащей бумажке, так и Вэй остался послушать – что же такого расскажет ему сейчас Искра-Джейн? И стоит ли эта история утренней суматохи?..

- Ну, строго говоря, было еще одно заклинание, - возвращая лист офицеру, Вэй с сожалением покачал головой. – Первого круга. Запишите, пожалуйста. А я пока поднимусь в номер.

Наскоро взбежав на второй этаж, монах собрал разбросанные по кровати деньги. Также бегом вернулся обратно. Высыпал звенящие монеты на стойку и поклонился дварфу:
- Уважаемый, вот компенсация за причиненный ущерб. Ну а если поймают того негодяя – Вы мне с тех денег вернете сколько положено. Офицер, я могу идти?..

Вспомнив, что он платил за ночь, а не за сутки - инок добавил к монетам на стойке ключ от комнаты.

«… корнями уходит в глубокую старину, когда Бородатый Варвар, сын раджи (прим. - соотв. титулу вана) Сугандхи пришел с Запада, принеся в Поднебесную свет учения Чань. Также не менее интересны трактаты «Артхашастра» и «Панчтатантра», не имеющие прямого отношение к военной науке, но жаждущий знания найдет в них жемчужины мудрости. Основные военные трактаты мира Желтой Пыли – «Сунь-Цзы Бинг Фа» (прим. – «Законы войны (военные методы) почтенного учителя Суня») и «Сань-Ши-Лю Цзи» (прим. – «Тридцать шесть военных хитростей» генерала Вана). Еще следует уделить внимание трактату «И-Цзин» (прим. – «Канон Перемен»). Такое название дано не случайно, ибо мир наш постоянно меняется, что находит отражение в постоянно сменяющих друг друга гексаграммах, выпадающих из гадательного стаканчика. Из восточных трактатов особенно следует выделить учения страны Нихон – «Горин-но-сё» (прим. – «Книга пяти колец») и «Хагакурэ» (прим. – «Сокрытое в листве»). Следует отметить, что нихонцы склонны к упрощению терминов…»

Глаза монаха быстро скользили по вертикальным строчкам, информация впитывалась, как вода в полуденный песок. Ежедневные тренировки, медитации и заучивание заклинаний – это было необходимо для поддержания духа и тела. Фундамент, без которого не мог обойтись ни один по-настоящему крепкий дом. Стенами и крышей являлось чтение книг своей страны, поддерживающее в минуты отчаяния, разочарования или уныния. Он, Вэй – не бездушная машина для сбора и накопления знаний. Беда в том, что эти знания, чужие, а зачастую и чуждые, подчас грозили разрушить с таким тщанием и любовью выстроенный дом. Такие знания складывались в большой железный сундук в самой дальней комнате, чтобы, когда придет время – отдать их в архивы монастыря. Разумеется, дом и сундук существовали лишь в воображении монаха, но… Так было легче.

«- Дя-адь... А дядь...» - от чтения и сопутствующих размышлений отвлек тягучий возглас девчонки. Инок тщательно свернул свиток и повернулся к ней, с интересом прислушиваясь к произношению и интонациям. Простецкий говор. Из низов она что ли? Похоже на то.

- Меня зовут Вэй. Штанов у меня нет. Завернись пока в простыню. А утром что-нибудь придумаем.

Скупые фразы, в том время, как монах напряженно размышлял. Пойти к хозяину прямо сейчас? У девчонки уже глаза слипаются, а оставлять ее здесь, одну – небезопасно. Пойти утром? Да, пожалуй, лучше так.

Выудив из котомки длинную веревку, Вэй заплел один из ее концов хитрым узлом. Пока вязал – слова проговаривал, незнакомые, не на общепринятом языке. То шипящие, как кобра перед броском, то гортанные и звонкие, будто удар гонга. Под конец монах подкинул веревку вверх, к потолку. И веревка, вопреки ожиданиям, своим узлом улетела… куда-то. И повисла, как будто в этом неведомом месте за что-то зацепилась.

- Лезь, - подергав за веревку, бритоголовый мотнул головой вверх. – Не бойся, там безопасно. Тоже комната, только магическая. И побольше этой. Там тебя твоя рыжая не достанет. Я здесь посторожу. А утром все расскажешь.

Снова порывшись в котомке, монах выудил свернутый и перетянутый ремнем спальный мешок. Протянул его Джейн:
- Спокойной ночи.

- Вот нечего трогать всякое! - Взвизгнула Клэр. - Сам же свет и выключил, демон чешуйчатый!.. Еще и ветры пустил со страху. Фу, всю комнату накрыл... Куда идти-то?..

- Сам ты пыдр, - оскорбился бард. - Я тому гею-сержанту в "Голубой Луне" отказал. Так что не надо тут. Я - честный гетеросексуал. В извращениях замечен не был.

Реплика призрака так возмутила Инхфаара, что мальчишка еще раз намастрячился ткнуть призрака.

- Зато плавать не мешает, - ухмыльнулся бард, передавая Гебу щит. Примерился к копью, поежился, ощущая себя без щита совсем незащищенным.

Посерьезнев, Инхфаар разложил перед собой свитки. Наскоро пробежался глазами и обнаружил, что нихрена не понимает в этих крючковатых дварфьих рунах. Вернее, знакомые буквы (и даже слова) он видел, но вот общий смысл фразы терялся. Тихо сатанея, мальчишка бормотал себе под нос:
- Бур-бур-бур, о, Великий и Могучий... так, это понятно... Взываю к тебе, Повелитель Молота, Наковальни и такой-то Шестеренки... проснись, Горный Дух Подземных Пещер... Дур... Дур-ма-тон-Азанулбизарыч... Эш назг... Какой еще "Эш назг", это же совсем не оттуда... Кровь Гор... это тоже понятно... О, Гибралтар-Райсобес-Педикулез... А Элберет Гилтониэль! Да они что, с ума посходили?! Откуда тут эльфийский?..

Тяжко вздохнув, бард покосился на укушенных спутников.
- Ладно, попробуем. Но результат я не гарантирую!

Еще раз вздохнув, Инх достал свою самую сокровенную заначку на черный день - бутылочку зелья великолепия орла. Выпил одним глотком, что-то неразборчиво зашептал себе под нос и прояснившимся взором посмотрел на свитки. Ясным голосом зачитал текст и поочередно коснулся пальцами Лоренса и Джимми.

- Я буду кричать! - Предупредил Инхфаар какого-то странно игривого Джимми. - Сам со своей змеей играйся! Или к тете Саре сходи, она оценит. А ко мне домогаться не моги! И вообще - куда ты в пещере подевался? Свалил на лодке, меня одного с призраком оставил!

Выплевывая тираду, бард с опаской наблюдал за парнем. Раздевается, в кожу одеться хочет (так и слышится - и шипов побольше!), со змеей познакомить обещает... Что-то с ним не то. Мальчишка уже примерился, если подойдет хоть на шаг ближе - заморочить голову песней и дать по башке стулом. Но Джимми пока стоял на месте.

Когда призрак еще раз протянул к барду грабки, тот успел изящно уклониться от каких-то неправильных объятий. Мало того, что мужик, так еще и прозрачный. А туда же - обниматься лезет. Инх рассвирепел. Вскинул саблю вверх, желая ответить призраку что-нибудь прочувствованное. Но к несчастью в голове остались только пафосные штампованные фразы.

- Остаться должен только ОДИН!.. - Как помнил бард - после этого в саблю должны были ударить молнии, а сам он - получить СИЛУ. Но молний не было, а на языке уже вертелась следующая фраза. Мальчишка оскалился и зашипел на призрака. - Это МОЯ добыча! - Слова сопровождались свистом клинка. Внезапно бард опустил взгляд и зашарил им по земле. Вспомнилась вселенская печаль призрака. - Да где же этот чертов череп?.. - Пробормотал он себе под нос. Вскинул взгляд на инкорпореала. - О, бедный Йорик! Я знал его, Горацио... - Печально сообщил Инхфаар нежити. Потом до барда дошло перед кем он изливает душу. Вспомнилось, что призрак хочет отнять саблю. Вновь рассвирепевший бард указал клинком на гада. - Живи быстро, умри молодым!..

После этого мальчишка крест-накрест быстро рубанул полупрозрачную хрень.

Инхфаар вздохнул. Потом, все потом. Отличная отговорка. Но делать было нечего - пришлось идти.

- Здравствуйте, господа, - кивнул бард стражникам. - По поручению иерархов Храма Знаний нам поручено осмотреть этот объект. Мастер-капитан Верлейн не против. Кстати, вам привет от капитана Жеглова. Шарапов моя фамилия. Инхфаар Шарапов.

Почти вслепую капитан махнул фламбергом. По ногам, на высоте половины голени. Рывком привстал на одно колено, меч недалеко от себя держа. Ничего, отобьемся. И ответим. Главное - первый удар не пропустить...

Все. Стена позади. Отступать некуда. Оглянуться нельзя. Отпрыгнуть - тоже. Но страха нет, наоборот - изнутри как волна горячая поднимается. Гнев. Но не такой, что глаза застит, а такой, что силы в бою прибавляет. В руки вливается, сердце и голову холодными оставляя. "Эй, Макс!" - Шепчет гнев. - "Смотри, перед тобой - подонок, твою жену убивший! Избавь мир это этого зверя в людской личине! Бей! БЕЙ ЖЕ!"

Вскинул наемник свой фламберг. И с короткими выдохами стал рубить стоящего напротив. "Wer nicht..." - Удар. - "...wagt..." - Еще один. - "...der nicht..." - И еще. - "...gewinnt!"*
Рубит Макс, люто, бешено. Так, чтобы передыху у Лютера не было, чтобы ответить не мог. В щит, в ноги, еще раз в щит, с другой стороны. Шквал ударов. Дистанцию держит капитан - не дает уйти Лютеру, подшаги делает. И рубит.

Пожал плечами наемник, да так и остался стоять, не промолвив ни слова. Что ему выбирать? Развалины замка родового? Подножья Драхенбергских гор? Лес, в котором он фуражиров Пёзен на деревьях развешивал? Ересь все это. На арене стоит, там и драться будем.

Промолчал Макс, лишь цвайхандер поудобнее перехватил и стал сближаться, смещаясь чуть вправо*. Пока придвигался - дистанцию контролировал, чтобы не кинулся противник очертя голову. И лишь когда шаг остался до удара - шагнул капитан еще правее, клинок вскинул и обманчиво ленивым тычком в лицо кольнул.

Осмотрев комнату, Инхфаар заглянул в номер к остальным.
- Ну как вы тут, развлекаетесь? - Видок у барда был бледный. - Короче, я не знаю что с ним делать, но если заору "Начинай!" - то вы вламываетесь. Если не заору - все равно вламывайтесь минут через пять. Надеюсь, что он к тому времени уже будет голый, а я - еще не изнасилованный. Ок?

Бард кинул взгляд на окно второго этажа. Оно и к лучшему, что не пришлось заходить в эту таверну. Да и выспаться не мешало, иначе завтра с утра все будут невыспавшиеся и квелые.
- Пошли отсюда, - предложил он. - Слава богам, что нам тут не рады. Да и этот... житель голубой луны на насесте своем как петух разоряется. Лучше сюда с утра заглянуть. Сейчас мы ничего не добьемся, только со стражей непонятка выйдет.

Пошатываясь, Тариэль поднялся. Ноги не слушались, тело было как ватное, на лбу выступила липкая испарина.
- Ща... продышусь... - слова давались с трудом, перемежаясь рвотными позывами. - У меня... буэ-э-э... громовик есть... буэ-э-э!.. Об землю... шарахну... оглохнем... БУЭ-Э-Э!!!

Последний спазм, казалось, вывернул жреца наизнанку. Тар уже ожидал увидеть на земле собственные выхарканные внутренности. Но нет, вроде цел. Хотя состояние прегадостное.

Бард лишь удивленно вытаращился на злобную, но неудачливую убийцу. Нормально! Сама сдуру дел натворила, а они еще и виноваты! "Сынок, бабы - они мстительные до ужаса" - поучал как-то Рыжий Орх сына. - "Вот, например, мама твоя...". Дальше продолжить он не смог, так как на пороге буквально из ниоткуда появилась супруга и выразительно уставилась на муженька. Бывший пират смешался и продолжать наотрез отказался. Так Инхфаар и не узнал, что же такого мама сделала отцу. Но по всему выходило, что с женщинами, если они колдунки или вот такие вот кошки с ножиками, лучше не связываться.

Мальчишка вздохнул и остался в толпе, осматриваясь по сторонам. Лезть на сцену к буйному капитану не хотелось, пить пиво - тоже. Поэтому Инхфаар нацепил дежурную улыбку и, вертя в руках полупустую кружку, продолжил следить за веселящейся толпой.

- Ох ты ж ёжик... - только и смог выговорить Тариэль, вытаскивая посох и палочку заживления. Судя по всему, по Санни успело попрыгать целое стадо вриллов. Как он вообще смог выбраться живым было непонятно. Шепча слова молитвы, жрец первым делом убрал пост-эффект от дыхания вриллов - обморочную слабость. Покачав головой, потратил еще заряд с посоха, восстанавливая здоровье. Оценив состояние монаха, Тариэль еще дважды ткнул палочкой в Санни, приказав лежать и восстанавливать силы.

Белые стены больничной палаты. Едва слышный шелест вентиляторов, овевающих лицо прохладным ветерком. Хрустящая свежесть чистого постельного белья. Рай? Да. До тех пор, пока выполняешь приказы сайлонов. После прибытия в больницу, на глаза Феликсу первым делом попались старые знакомые. Джон Кевил, «Единица». Анна Бирс, «Тройка». И Каприка, модель номер шесть. Единичных моделей, Элен Тай и Шермана Коттла, в лазарете не было. Охотились на людей. А эти трое принялись с ходу приказывать. Прекратить сопротивление. Сдать оружие. Подписать мирный договор. Как будто это подписание что-нибудь изменило бы. «Пегас» был на орбите. «Пегас» ждал. «Пегас» сражался. И значит – у людей была надежда. В ответ на крики и угрозы Гаэта лишь устало покачал головой. Они не поймут. Для них это - глупость. Нерациональное расходование ресурсов, когда прогнозирование с точностью до сотых долей показывает – людям не выиграть. Массированные атаки, отсутствие связи, постоянные потери. Но люди упрямо продолжали сражаться. Вопреки всему. Потому что «Пегас» был на орбите.

С этого момента рай для Феликса кончился. Нет, его не пытали физически. Даже не отняли форму. Сначала его познакомили с Саймоном, который скрупулезно показал свои достижения в хирургии. На живых людях, без анестезии. И пообещал, что если Гаэта не уговорит людей сдаться, он, Саймон, продолжит свои опыты на тех, кого Феликс знал. А начнет, пожалуй, с Лауры Розлин. Что примечательно – Гаэту даже не посадили под «домашний арест». Просто за ним теперь постоянно ходил «болванчик» с шокером. Любую ситуацию сайлоны выворачивали себе на пользу, всячески подчеркивая, что конец неизбежен. Любого пойманного повстанца несли к Саймону. И приглашали на «операцию» господина Президента. Как правило, пациент не выживал, а в ушах Гаэты еще долго стояли его крики. Пару раз Феликса брали на «обзорную экскурсию», когда зачищали местность от сил Сопротивления. Сайлонам нужно было сломить одного из лидеров. Тогда, по их мнению, остальные поддались бы их неумолимому давлению. И, разумеется, долго такое продолжаться не могло. Феликс чувствовал – еще чуть-чуть и он сдастся. Или сойдет с ума. Просто терпеть и надеяться на что-то – было проигрышной тактикой. Поэтому майор делал то, что он умел лучше всего – считал и анализировал. Он узнал, где держат Лауру Розлин. Просчитал пути отступления к ближайшей базе повстанцев. Узнал, где сайлоны держат оружие для прирученных полицаев и своих человеческих моделей. Оставалось дождаться подходящего момента…

И такой момент настал. Недалеко от медцентра находился склад с продуктами. И в одну из ночей повстанцы попытались отбить припасы – для них еда была на вес золота. Удачей можно было считать, что охраняющий его сайлон повернулся на шум возле дверей. Удачей было то, что в Саймон был в операционной – взмах схваченным со столика скальпелем и "Четвертый" рухнул на пол, булькая располосованным горлом. Ворвавшийся следом сайлон получил разряд дефибриллятора и рухнул на пол, дергаясь в конвульсиях. Сайлон, охраняющий склад с оружием, тоже ничего не успел сделать – окровавленный скальпель резанул кисть руки и вошел точно в шею. Лихорадочный поиск ключей, навесить на себя пару автоматов и – бегом в блок В. Там, где лежала Лаура Розлин. Ее даже не охраняли – мадам Президент была слишком слаба, чтобы сбежать. По пути прибилась еще пара человек и Гаэта, отдав оружие, вскочил в кабину небольшого грузовичка, выкрашенного в грязно-белый цвет. Как его здесь называли – карету скорой сайлонской помощи. Слава Богам, что ключи были в зажигании. С полчаса тряски по пыльной дороге – и грузовичок, свернув на лесную дорогу, подкатил к паре выцветших палаток – мини-лазарету Сопротивления. Около правой палатки, прямо на земле лежала смутно знакомая черноволосая девушка. КАГ Кэтрейн ничего не видела вокруг, да и не до того ей было. Плечи девушки сотрясались от рыданий и Феликс, присев на корточки, неловко погладил ее по голове:
- Эй, принцесса!.. Хватит плакать. Смотри – принц на белом коне приехал…

- Тогда все верно, - удовлетворенно кивнул Лорен. - Друзья, это действительно сэр Эдерик Вильенский. Я не думаю, что нам стоит ждать подвоха от такого благородного человека. И, если он предложил нам помощь, думаю, сначала стоит рассказать ему нашу историю...

После рассказа, Лорен слегка пожал плечами:
- Так что, решайте, сэр - по пути ли Вам с нами. Честно сказать, нам не помешала бы поддержка в лице такого мага, как Вы. Но и просить Вас пойти с нами, было бы дерзко. Донахилл прав - если Вы решитесь влиться в нашу компанию, то скучно не будет, уверяю Вас. Незнакомые монстры, запутанные интриги и достойная добыча. Пока мы пробирались по лесам от Хорвата до обители, в которой встретили Вас, на нас напали четырежды. Так что недостатка в приключениях не будет.

Тариэль ошарашенно уставился на свалившееся богатство. О некоторых вещах он даже и не знал, а остальных и в глаза раньше не видел. У него-то всех богатств и было - пара палочек волшебных да доспех, который перед сном не надо снимать. А тут... Посох лечильный, сабля острющая, повязка, которая огнем плюется раз в день. Ожерелко супротив туманов смердящих. Веревка магичная, от которой монах сильнее кулаками орудовать станет. И денег мешок.

- С... спасибо вам, святые отцы, - поклонился жрец настоятелю и братии. - Да что там спасибо... Спасибище огроменное! Я такого щедрого поступка сроду не видел. Да ежели я десятину вашему богу жертвовать буду, я и за год не расплачусь за такие подарки...

На этом слова у клирика кончились. Он еще раз поклонился, не зная что еще сказать и отошел назад, не решаясь взять подарки.

- Ну давайте, гады, подходите…- шипел Гаэта сквозь зубы, следя, как по направлению к нему мерно топает отряд сайлонов. Когда днем раньше по рации поступили вести о Кэт, внутри Феликса что-то оборвалось. В наушнике назойливо шептал голос «Шефа», а в голове майора билась только одна мысль – «Это конец…». Док оказался сайлоном, стерва Тай – тоже, даже Фиск оказался искусно замаскированным болванчиком. Кейн погибла, Кэт в изоляторе… Выходит, надежды нет? Сразу вспомнилась плоская фляжка, последнее спасение. Вот только, как Гаэта успел уже убедиться, спиртное – что «сивуха» Галена, что дорогой коньяк, который неведомо откуда приносила Шестерка, было временной мерой. Ты пил, засыпал, просыпался, а мир вокруг тебя не менялся ни на йоту.

- … Майор!... Феликс!... Да ответь ты, фрак тебя побери!... – «Шеф» безуспешно пытался дозваться бывшего Президента. – Как слышно, прием?
- Слышно хорошо, - не по уставу отозвался Гаэта. – Гален, я все помню и сделаю как надо. Не пали частоту. Все, я пошел…

Когда сайлоны дошли до угла и собрались сворачивать, Феликс выскочил из укрытия и замахал руками:
- Эй, железки! Куда претесь? Сюда, бегом!..
Блестящие силуэты на полушаге вскинули оружие, но через секунду опустили хромированные стволы.

«>Сканирование объекта…
>>Оружия нет.
>Идентификация объекта…
>>Поиск по лицам...
>>Объект найден в базе.
>>>Феликс Гаэта.
>>>Статус – в розыске.
>>>Приоритет – уровень С.
>>>Уровень опасности – 0,0%...»

Человек был безопасен. Более того, поиск этого человека был приоритетной задачей третьего уровня. И этот человек стоял в переулке, полускрытый мусорным баком. Взять и транспортировать на Борт №1. Пара секунд обработки информации и сайлоны дружно зашагали к Гаэте. Но когда до цели оставалось футов десять, майор сунул руку в карман, достал предмет, похожий на авторучку и мотнул подбородком налево. Один из тостеров повернул металлическую башку, разглядывая аккуратно приклеенные к стене сероватые бруски «пластилина», до того скрытые мусорным баком. Остальные успели увидеть прощальную улыбку Феликса. Палец впился в кнопку «авторучки», на одном из брусков загорелся огонек детонатора и мощный взрыв снес металлические тела. Ударная волна заметалась между стенами, дополнительно накрыв сайлонов обломками кирпичей.

- Путь свободен, - прокашлявшись от пыли, каркнул в рацию майор. – Начинаем…

Бард, крадущийся за стрелком, удивленно вытаращился на змей и щупальца. А когда человек в мантии откинул капюшон и заговорил, все сразу встало на свои места. Милос. Второе лицо в церковной иерархии. Поклоняющийся каким-то змеебогам. И они. Усталые, невыспавшиеся, без заученных заклятий и песен.

Надеясь, что дворф и наемник еще не успели выбраться из подвала, Инхфаар завопил во всю глотку:
- Ге-е-е-еб!!! Дваа-а-а-арф!!! Тут наш знакомый оказывается заправляет! Ужей с осьминогами совокупляет! А потом их в зад целует, не иначе!..

Отчего-то защипало глаза. «Кэт просто не знает. Сказать?» - Феликс кривовато улыбнулся. «Нет, духу не хватит. Пусть лучше не знает».

- Береги себя, - Гаэта торопливо кивнул и, пригибаясь, побежал к ремонтному доку. Вокруг бегали техники, трещали пулеметные очереди сайлонов, гулко бухали взрывы. Вбежав в здание, Феликс кинулся к металлической лестнице, ведущей вглубь корабля. Наспех собрал вокруг себя ремонтников, объяснил им задачу - вернуться по домам и, собрав пожитки, как можно быстрее прибежать сюда. Срок - 20 минут.

Сам же майор, вооружившись инструментами, сунулся внутрь чрева распахнутого движка. Времени было мало, но и "поломка" была сделана лишь для вида. И поэтому, через двадцать минут Гаэта стоял на мостике и загружал координаты точки выхода из атмосферы. На борт набралось около тридцати человек. Мало. Но когда Кэт достанет ключи, будет проще. Главное - чтобы у нее получилось.

Сидя в кресле, Президент Гаэта (опять Президент) неподвижно смотрел в одну точку, пытаясь осмыслить произошедшее. Вернее, сейчас уместнее было бы называть его Главой Сайлонской Администрации. Пытаясь найти хоть какие-то точки соприкосновения, сайлоны лихорадочно искали человека, который смог бы возглавить человеческое стадо хотя бы номинально. Требовалось узнаваемое «лицо с плакатов». Полковник Тай остался на «Галактике», Фиск – на «Пегасе», Элен Тай застрелил какой-то снайпер. Кейн… Не-е-ет, только не Кейн. Все знали ее ненависть к сайлонам. Нужен был антагонист Адмиралу Кейн, причем антагонист положительный…

«Едва он вышел от Никодемуса, как за следующим поворотом наткнулся на двух сайлонов. Металлические фигуры неподвижно стояли, перегораживая проход, а сзади раздались торопливые шаги. Инженер обернулся. Сзади путь к отступлению отрезали еще два «болванчика» и светловолосая сайлонка «с человеческим лицом».

- Вот он! – Красивая блондинка, указала на него пальцем. – Феликс Гаэта, верно? У нас есть предложение, от которого Вы не сможете отказаться. Мы предлагаем Вам снова занять Президентское кресло. Остальное можно обсудить по дороге к Вашему новому Офису.

В офисе отмытого и побритого Феликса, обрядили в дорогой костюм и усадили за массивный стол. Сделали пару снимков, после чего, отпустив журналистов, положили на стол приказ о его назначении на новую должность. Сайлон с лицом доброго дедушки, назвавшийся Кевилом, показал, где нужно расписаться.
- У меня есть пара условий, господа, - Гаэта покосился на свои дрожащие пальцы и сцепил руки в замок. – Первое – мне нужны помощники. Список я подготовлю. Второе – никаких репрессий. Казни, пытки, лагеря для заключенных. Вы не дождетесь от меня подписания таких приказов. Я не хочу быть козлом отпущения. А согласившись на эту должность, я уже стал предателем человечества. Я не хочу, чтобы на моих руках была человеческая кровь. Третье – мне нужна гарантия безопасности. Не хватало еще, чтобы меня, как Элен Тай, попытались застрелить. Надеюсь, я не слишком многого прошу?..»

С тех пор прошла неделя. Приходилось выступать под угрюмое молчание толпы, выдерживать презрительные взгляды Билли Кикеи, подписывать указы. Рутина, если не считать того, что каждый день Феликс ходил по каналу над пропастью. Он внимательно читал указы, слушал разговоры сайлонов, следил за перемещениями Кевила, Каприканской Шестерки и узкоглазой сайлонки. По ночам Гаэта рассматривал карты поселения, прикидывая, где находится арсенал, где – тюрьма (сайлоны все-таки выбили разрешение на небольшое узилище), узнавал передающие частоты сайлонов и маршруты патрулирования. Оставалось понять, как передать эти сведения Луанне. Хвала Богам, случай не замедлил представиться.

- Господин Президент, кто-то опять угнал два грузовых корабля с Космодрома, - возмущенная Бумер шлепнула пачкой бумаг об стол. – Я не понимаю, чего вам не хватает, люди? Мы пытаемся наладить мирное сосуществование, а вы… Вот приказ на усиление патрулирования территорий, прилегающих к Космодрому. Подпишите.

Выходя с подписанным приказом, Бумер вполголоса обратилась к Шестерке:
- Похоже, они ее ищут. Сегодня же переводим ее на другой объект. Например, на седьмой.

Нажав на кнопку зуммера, Феликс проговорил в микрофон:
- Билли, зайдите ко мне, пожалуйста. – И, обратился к вошедшему спустя пару минут Кикее. – На следующей неделе мне выступать на торжественном открытии новой электростанции. Найдите мне новый костюм. Старый мне уже не нравится.

И, когда Кикея дернул уголком губ и стал поворачиваться к двери, Президент одними губами прошептал:
- Кейн. Объект номер семь. Найди Шефа.

Увидев прыснувшие из рук колдуна серые нити, Тариэль попытался отпрыгнуть... Разумеется, у него это не получилось - тяжелый доспех сковывал движения, да и обычно клирик на ловкость не полагался. Что в этот раз сыграло с ним злую шутку.

Поискав глазами Кату, жрец полуобернулся и крикнул Лорену:
- Певун, бабу зловредную обсыпь блестками, пока не ушла. А то она в таверне тебе язык показала, когда ты ей цветок подарил.

Облепленный паутиной клирик здраво рассудил, что творить молитвы сейчас - это попусту их терять. Поэтому он поступил проще - достал верный лук и пустил стрелу в чароплета, посмевшего обездвижить принцессу.

Бывший Глава гражданской администрации поднял воротник куртки и вышел из палатки с генератором. Вытер замасленные руки грязной тряпкой и, поежившись, быстро пошел по «улице» между палаток. Холодный ветер выдувал из-под куртки остатки тепла, а загреметь в лазарет доктора Коттла не было никакого желания. Хорошо еще, что дома оставалось полбутылки «средства от холода и печали», которое «Шеф» гнал у себя в подсобке. На вкус оно было хуже некуда, но выбирать не приходилось. Главное – что пойло давало свои несколько часов забвения.

Эта планета, названная Новой Каприкой, не понравилась Феликсу сразу. Радость от того, что, наконец, нашелся новый дом, потускнела сразу же после высадки. Песок, холодный пронизывающий ветер, свинцово-серое небо, секущее то мелким снегом, то проливным дождем. Все приходилось делать с нуля. Разбить палаточный лагерь, на первое время запустить генераторы, наладить походные кухни и подвоз воды. Разместить людей, отвыкших от жизни на планете. И, как-то ими управлять. После того злополучного кворума Адмирал Кейн, словно в насмешку, перевела Гаэту на должность с каким-то длинным названием. Звучало это название пафосно и несведущему могло показаться, что оно сулит кучу привилегий. В действительности же должность была чисто номинальной, а вся работа сводилась к перебору бумажек на столе и тасканию папок. И, когда Феликс начал тихо сходить с ума от безделья, флот нашел планету, пригодную для обитания. От радости секретарь Гаэта настрочил заявление о переводе в инженерную службу Новой Каприки. В конце-концов, перебирать бумажки в тепле «Пегаса» охотников хватало.

Через пару дней после перевода лейтенант навигационной службы понял значение пословицы «из огня да в полымя». Служба только называлась инженерной, на самом же деле помимо установки оборудования и его настройки, приходилось это оборудование сгружать с грузовых рапторов и тащить до места установки. Копать траншеи для прокладки силовых кабелей или вкапывать столбы ЛЭП. Порой мелькала горькая мысль – как бы могли помочь в такой тяжелой работе сайлоны. Ведь они были предназначены именно для этого. Для облегчения человеческого труда. Но теперь тостеры были врагами и людям приходилось самим преодолевать тяготы жизни на этой суровой планете.

Добравшись до палатки, Гаэта разогрел на небольшой печке скудный ужин, вылил остатки спиртного в кружку и залпом опрокинул содержимое в себя. Скинул ботинки и, не раздеваясь, залез в спальник. Надо поспать. Завтра новый день. И новые заботы.

- Господа, я собрал вас здесь, чтобы объявить свое официальное несогласие с политикой Адмирала Кейн. Я прекрасно понимаю, что после этого заседания моя политическая карьера, скорее всего, закончится. Но, как честный человек, я обязан хотя бы попытаться остановить этот чудовищный геноцид. Все вы знаете, что в результате последнего прыжка мы потеряли корабль с тилиумом. Вследствие этого, Адмиралом была подписана директива номер триста сорок четыре.

Гаэта замолчал, собираясь с силами. То, что он сейчас скажет – разглашение секретной информации. Но выхода не было. Или промолчать и стать соучастником. Или попытаться остановить лавину. Прекрасно зная, что это не удастся. Майор сглотнул комок в горле и хрипло продолжил:

- Ее основная цель – селекция. Наиболее ценных, по мнению военных, специалистов перевозят на корабли, предназначенные для следующего прыжка. Остальных… скорее всего просто не возьмут с собой. На них просто не будет выделено тилиума. Это не жребий, а целенаправленное, хладнокровное и циничное решение. Одни нужны, другие – нет. Этот поступок нельзя оправдать ничем. Ни жертвами в результате атаки сайлонов, ни неверными расчетами прыжка, ни положением военного времени. Это убийство. Помолитесь за тех, кто останется. И… простите меня. Простите, что не смог вас защитить…

но я сделал вид, что не заметил, что некие персонажи обладают телепатией, ибо с помошью неё они могли узнать имя, дворфа благо сам он его не называл.
Уверен, что не называл?
Ну тогда глянь пост № 282. Удивись.
-Хохохо, горяча же баба, эй бы ростом пониже, да бородуб, эххх я бы за ней приударил...оохохо! Сказал дворф провожая взглядом удаляющиеся округлости. Впрочем, пиво ведь ему все-таки дали, поэтому настроение дворфа потихоньку поползло вверх.

-Меня Атрогейтом кличут, мил человек.

По новой приложившись к кувшину дворф затянул песню на весь трактир

Присев за свободный стол, бард закрутил головой по сторонам. В целом - все как обычно. Пьяные матросы, одноглазый бармен, матюки через слово. А вот тип за столиком около двери явно выделялся своей несообразностью. Инхфаар пригляделся и удивленно вытаращил глаза. Этот чудик пил молоко! В портовой таверне! От такой сюрреалистической картины бард икнул и тронул Наара за локоть, кивая на чудака.

- Кто ему тут молока-то налил? - удивленно просипел мальчишка, перестав икать. - Может подойдем? Или пока издалека посмотрим?

Оторвавшись от своего занятия, Кот вскинул голову. Молча выслушал Зева, кивнул закрытой двери (как будто Зев мог сквозь нее видеть) и поднялся с пола. Ночной Рынок, значит. Воспоминания об Изнанке были не самыми приятными. Как же они в тот раз выбрались? Кто его вытащил? Тримен? Зев? Или Спин? Да нет, Спин не мог, он тащил Медведя… И почему мысли все время возвращаются к этому китайцу?

Первая встреча с троицей Пробужденных, еще тогда, на дне рождения с первого же момента вызвала глухое раздражение. И больше всего нервировал именно Спин – наглый заводила, посмевший распоряжаться в его, Кота, доме. Во вторую встречу, в Клубе, было не до того – снежинка в крови отвлекала и звала танцевать. А потом был бой. И Кот подумал, что возможно даже сможет подружиться, найти общий язык с этим вертким нахалом. Особенно, когда очнувшись, увидел китайца у своей постели. Спин молчал, но это молчание было нежеланием тревожить избитого мальчишку. И нежеланием выплескивать на него свое раздражение. Зато когда начались тренировки…

Раздражение вспыхнуло с новой силой, когда китаец заставил отжиматься. Тридцать, сорок, пятьдесят раз. До седьмого пота, до сводящей мышцы боли, от которой не помогала ни мазь, ни кратковременный отдых. И приклеившаяся кличка. «Красавчик», как полунасмешливо-полупрезрительно звал его Спин. Особенно, когда выяснилось, что Кот еще не пробудился до конца и не может выполнить даже простейшие трюки. Лишь раз Кот позволил крупинкам Лета в крови вспыхнуть вновь. У него даже получилось выполнить поставленную задачу – он уже и не помнил какую именно. Но цена этой попытки оказалась слишком велика – вены горели яростным огнем, тело ломило, а голова раскалывалась так, будто в ней взорвали гранату. И жидкость, льющаяся в горло. Горьковато-соленая, с явным металлическим привкусом, она заставляла содрогаться все тело, извергая отраву обратно. Именно в тот момент до Кота дошло – почему его так раздражает нагловатый и насмешливый китаец. Спин был как бы его отражением, но куда более ярким и сильным. Именно так Кот и вел себя в классе и на вечеринках со сверстниками. Обнимал при всех первую красавицу школы, демонстративно курил в туалете, зная, что буквально в эту минуту может зайти дежурный учитель, лихачил на однажды угнанной машине… И сразу все встало на свои места. Не было обиды и раздражения, Спин просто такой, какой есть. Хорошо ему от этого, плохо – это его проблемы. А насмешки… Их просто нужно пропускать мимо ушей. Да - еще Спящий. Да - Красавчик. Никуда от этого не денешься. Но и завидовать не надо. Каждому – свое. И все же, несмотря ни на что Спина было жалко. Да, он был несносным и насмешливым, особенно в последние дни. Но его можно было понять, терять друзей – это очень больно. Уж в чем-чем, а в этом Кот убедился на собственном примере. Мальчишка потер татуировку на плече и вздохнул с сожалением. Что же такого вез сюда китаец? Ради чего он не раздумывая рискнул всем? Никто так и не сказал, а спрашивать – значило бередить раны. Не сейчас. Захотят – сами скажут.

Кот недовольно поморщился и распахнул дверцы шкафа. Белая сорочка, брюки, пиджак. Тщательно завязать шнурки. Накинуть на шею платок, снова ставший темно-синим и усмехнуться, когда шелковый квадрат, сложенный пополам, сам завяжется на шее аккуратным узлом. Так, что еще? Монокль во внутренний карман, икосаэдр – в правый карман пиджака, трость в левую руку. Критически оглядеть себя в ростовом зеркале. Вроде нормально. Ваш выход, мистер Кот.

- - Вот что ни говори - наш человек Родни! - Слегка заплетающимся языком проговорил Инхфаар, плюхаясь на стул. - И выпили, и поговорили. Душевно... Правда я в к-конце половину на пол п-проливал... - Бард икнул. - Ой... Что-то мне... нехорошо...

Не договорив, мальчишка опрометью кинулся к выходу, зажимая рот руками. Через пару минут вернулся, бледный, умытый и сосредоточенный. По привычке поискав взглядом служанку и не найдя, бард недовольно скривил губы. Покопался в рюкзаке, нашарил там кружку и початый кусок вяленого мяса. Плеснул в кружку воды из бурдюка, отпилил кусок мяса и задумчиво принялся перемалывать его зубами.
- Жнашчит так, - начал он. - В ошновном мы и так вше жнаем, - проглотив, Инхфаар заговорил более внятно. - Маяк Драка почти достроили. Планируют большой праздник на открытие. Но так как строили его почти десять лет - все денежки из казны утекли на его постройку. Городскую стражу сократили почти что вдвое, неопасно ходить только в Старом Городе. В порту полно пиратов, в том числе и орков. Естественно поговаривают, что Драк достал Совет капитанов и с ним может произойти что-нибудь нехорошее.

Откусив еще кусок, бард закашлялся и с жадностью припал к кружке. Икнул, вытер губы и продолжил:
- Теперь о Скарбелли. Его корабль вошел в порт одиннадцать дней назад. Команда состоит из десяти орков, включая злющего боцмана. На берег почти не сходят, сидят на корабле, очень нервные и взвинченные. Поговаривают, что Скарбелли сделал Фрипорт базой для своих операций. Еще поговаривают, что как-то раз Скарбелли зарубил в рукопашной двадцать девять человек...

- Врут, наверное, - нарочито зевнув, Инхфаар безразлично пожал плечами. - Такие вот дела...

Пару секунд Гаэта тупо смотрел на тщательно вычерченный план. Да, видно, что Адмиральша многим поперек горла встала! Все рассчитали как по нотам. Нашли снайпера, выписали пропуск, разметили ангар. И в час Х – нажмут на курок и уберут Кейн. «Ну что, Феликс, о таком ты даже мечтать не мог? Совмещать должности Президента и Адмирала! Мигом перескочить по служебной лестнице от лейтенанта до адмирала, с легкостью обойдя Тая. Не будет никаких вышестоящих начальников. Только и дел – порвать на мелкие кусочки документы из папки и спустить их в унитаз. Все сделают за тебя. Рискнешь?»

«Нет уж! Убить Адмирала, чтобы занять его место? Обойдетесь, твари паршивые!»
Трясущимися руками Феликс схватил трубку и закричал:
- Это Гаэта! Свяжите меня с Адмиралом немедленно!.. Адмирал! На Вас готовят покушение! Вернее, уже приготовили!.. Фрак! Оцепите ангар! Не ходите туда! Пусть найдут человека по имени Джордж Мэйер! Задержите всех, кто прилетел на «Пегас» в течение суток!

«Слава богам, успел», - Гаэта медленно перевел дух и опустил трубку на рычаг. Грустно усмехнулся – «А ведь это была мечта. Стать Адмиралом…».

Бывший лейтенант собрал разлетевшиеся по полу листки и аккуратно уложил их в папку. Глядя на телефон, побарабанил пальцами по столу. Первоначальные азарт и эйфория прошли, оставив грусть и легкое сожаление. Заманчивая была идея. И опасная. Да, Елена Кейн – это не Старик. Жесткая, непримиримая, своевольная. Но представить себя на ее месте Феликс не мог. Управлять всем флотом – слишком большая ответственность. Слишком тяжелая ноша. И потом – даже если остальные смирятся и поддержат Гаэту на двух должностях сразу… Рано или поздно наступит неприятный момент. Момент расплаты. В его кабинет или каюту явится неприметный человек и напомнит о давних событиях. О которых не хочется вспоминать. О папке с документами, спущенной в унитаз. О снайпере, убившем Кейн. И о том, что такая судьба может постигнуть и нынешнего Адмирала. Если не… Что последует за этим «не», думать не хотелось.

- Я все сделал правильно, - прошептал Феликс, вытирая отчего-то защипавшие глаза. – Жалеть не о чем…

Когда с Борта №1 поступило сообщение о заключении Лоры Розлин под стражу, Феликс медленно перевел дух. Слава богам, что Железная Кейн вняла гласу рассудка и не стала напоказ устраивать локальный террор. Как говорится – отделались малой кровью. Но расслабляться было рано и Гаэта, отчитавшись о текущем положении дел, незамедлительно вылетел осваивать новую резиденцию. Следовало как можно скорее принять дела, провести инвентаризацию запасов и, следуя старой поговорке – «накормить волков, оставив овец нетронутыми». Иными словами – как-то примирить бескомпромиссного Адмирала, не понимающего «нытья этих хлюпиков» и гражданских, вечно возмущающихся из-за «нарушений их прав и свобод» злобными военными.

Сменивший форму на цивильный костюм Феликс созвал пресс-конференцию в Малом Зале. И почти сразу же пожалел об этом. Мгновенно заполнившая помещение толпа репортеров обрушила на него шквал вопросов, стараясь перекричать друг друга:
- Господин Президент, что с Лаурой Розлин?
- Почему Вы решили принять эту должность?
- Как Вы можете прокомментировать действия Адмирала Кейн?
- Вы не боитесь такого же решения в отношении Вас?..

Первой мыслью было треснуть по столу чем-нибудь тяжелым. Да вот хотя бы этим пресс-папье. Или запустить им в эту толпу дармоедов. Ну, в самом деле – а что полезного они делают? Собирают сплетни и домыслы и разносят их по всему флоту? Но первое решение – не всегда самое верное. И Гаэта представил себе, что сейчас он отчитывается перед Стариком об очередном успешно проведенном маневре гиперпрыжка.
- С Лаурой Розлин все в порядке. Ей не причинили никакого вреда. Но, как я уже говорил госпоже Розлин – на данный момент нам нужно сплотиться и перестать конфликтовать из-за задетого самолюбия или желания пойти наперекор. Адмирал Кейн приняла командование объединенными силами Флота вполне легитимно. Смена названия должности не является ее отменой. Президент или Глава гражданской администрации - без разницы. Суть не меняется. Фактически, все осталось по-прежнему, за исключением смены человека на этом посту.

Видимо, ответ не вполне удовлетворил гомонящую толпу – недовольный гул сменялся недоверчивым молчанием и нарастал вновь. Унимая дрожь пальцев, Феликс отпил глоток воды и продолжил, смягчив тон:
- Честно говоря, это назначение оказалось для меня полной неожиданностью. Но, как Вы знаете, у меня отличный заместитель и я думаю, что она поможет разобраться в хитросплетениях политики. Это вопрос времени. И я постараюсь решить его как можно скорее. Последние два вопроса на самом деле очень тесно переплетены. Адмирал – это человек твердых принципов, сурово расправляющийся со своими врагами и лояльный к своим союзникам. Для нее неподчинение приказу в условиях военного времени является мятежом. Ознакомившись с методами ведения дел Лаурой Розлин, Адмирал Кейн нашла их неудовлетворительными. Но в данный момент идет непрекращающаяся война с сайлонами. А в военное время действуют чрезвычайные меры, связанные с ограничением гражданских свобод. Командиры «Пегаса» и «Галактики» ежедневно рискуют своими жизнями, чтобы защитить мирный флот.

Гаэта сделал секундную паузу и заговорщицки улыбнулся:
- А пока наши военные защищают нас от внешних угроз, думаю, не стоит тревожить их нашими внутренними делами. Я уверен, что мы в состоянии разобраться с ними своими силами. Я обещаю строго и беспристрастно исполнять возложенные на меня обязательства. И не привлекать для их решения наших и без того занятых военных. Сейчас самое главное – стабильность и отсутствие конфликтов. А сейчас прошу меня извинить, господа, но у меня еще много дел… Пресс-конференция закончена.

«Чтоб ты жил в эпоху перемен» - так, кажется, звучало старинное проклятье. И сегодня Феликс в полной мере прочувствовал это на себе. С появлением «Пегаса» перемен было много. Слишком много. Смена командующего флотом, подчинение жесткой диктаторше Кейн, соратники и друзья, оставшиеся на «Галактике»… Но самое неприятное – назначение. Феликс Гаэта, Глава гражданской администрации. К добру это или к худу, лейтенант пока еще не решил. В любом случае – это только добавляло мороки. Как и то, что его помощницей теперь является Элен Тай. Гаэта видел ее пару раз, но впечатление сложилось сразу и навсегда. Хитрая лиса. Опытная интриганка. А если учитывать, что ее муж отныне – капитан «Галактики», хотелось сразу попроситься в шлюз. Только что назначенный Глава чувствовал себя как между двух огней – с одной стороны Кейн, готовая наказать за малейшую провинность. С другой – Тай, которая подсидит его при первой же возможности. Только чтобы не упустить шанс подняться на ступеньку повыше. По всему выходило, что теперь нужно вести себя совсем по-другому – смягчать обороты речи, что-то замалчивать, где-то сваливать вину на других, обдумывать каждое свое слово, осторожно обозначая свою позицию. Да еще бессонная ночь давала о себе знать – сразу вспоминалась Каприка и их сумасшедшее, на пределе сил и внимания, бегство от сайлонов. Двести сорок прыжков. Сто тридцать два часа без сна и отдыха. Пришлось вколоть себе стимулятор, чтобы идя на доклад к Адмиралу, по пути не натыкаться на переборки и снующих туда-сюда бойцов «Пегаса».

До Командного Центра Феликс добраться так и не успел. Позвали в Управление Гипердвигателем – проверить расчеты следующего гиперпрыжка. Незнакомое место и люди не смущали – работа и приборы были точно такими же, как и на «Галактике». Лейтенант настолько увлекся, что заревевшая сирена общей тревоги заставила подскочить в кресле. Впрочем, выслушав по громкой связи четкие, отрывистые команды Адмирала Кейн, Гаэта только усмехнулся. Да, сейчас тостерам не поздоровится. Эта не подведет. Плохо будет, если она обрушится на новоиспеченного Главу с точно таким же гневом и жестокостью. Усмешка померкла буквально через минуту, когда с Борта №1 было передано ультимативное требование Лоры Розлин. Предчувствие не обмануло - как он и думал, бывший Президент 12-ти Колоний не захотела сдавать свои позиции без борьбы. Феликс отложил папку с докладом подальше и вытер вспотевшие ладони о форменные брюки. Фраканая дамочка! Только этого сейчас не хватало. При таком раскладе первый день на новой должности мог бы и последним. Командир, который не может усмирить своих подчиненных, должен уйти в отставку. А узнав характер Адмирала, лейтенант всерьез опасался, что слово «отставка» для нее эквивалентно слову «шлюз». Или «пуля в голову». Вот и первая проверка. Схватив трубку, Гаэта сверился со справочником и набрал прямой номер Борта №1. До сих пор ему не приходилось разговаривать на равных с самой Лорой Розлин. Но теперь этот момент настал.

- Послушайте, госпожа Розлин. Я понимаю, что Вы недовольны решением Адмирала. Если честно, я и сам не рад своему назначению. Но сейчас не время показывать свой гонор. Полковник Тай больше не командует. Я четыре года служил с ним бок о бок и не меньше Вашего жалею о такой смене. Но нужно двигаться дальше. У нас всех теперь другой командир. И от слаженности действий зависит наше общее выживание. Прошу Вас, не нужно расколов, мы все сейчас сидим в одной лодке. Вы хотите репрессий? Я уверен, что Адмирал Кейн не преминет воспользоваться этой возможностью, чтобы доказать свое умение наводить порядок и восстанавливать дисциплину. Нас мало. Нас осталось очень мало. И я не хочу смерти людей. Особенно, если их смерть будет не от рук сайлонов, а других людей. Военных, подчиняющихся приказу.

- Хорошо, - кивнул мальчишка Гордону и, поотстав, принялся озираться по сторонам, пытаясь понять – кто может помочь ему в его нелегком деле. Дождавшись нового посетителя в сутане, бард увидел, как тот подошел к столу, за которым сидел еще один священник. Поговорив пару минут, посетитель получил на руки стопку книг, небольшой тубус со свитками и письменные принадлежности. Отошел к ближайшему незанятому столу, разложил книги и принялся шуршать страницами фолиантов, периодически делая выписки в небольшой книжечке.

Последовав его примеру, Инхфаар приблизился к столу и, придав лицу максимально серьезное выражение, тихо произнес:
- Простите, что я Вас отвлекаю, уважаемый… Но мне необходима Ваша помощь. Меня интересует список книг, которые изучал брат Лючиус. И, если Вас не затруднит – что-нибудь простое по темным богам, культам и тому подобному.

Спасение пришло с неожиданной стороны – слева что-то присвистнуло, а мгновением позже вопящий бандит бежал прочь со стрелой в ляжке. Дрожащие от напряжения ноги отказали, и бард мягко повалился на грязные доски причала. Вытер шершавым рукавом бегущие слезы, и натужно дыша ртом, попытался приподняться. Ребра болели так, что лишь большим трудом удавалось не шипеть от боли при каждом вдохе. Что будет дальше, Инхфаар не имел понятия. Без денег, в чужом городе, да еще и слабый, словно новорожденный котенок.

«Я – сын Рыжего Орха» - еще раз напомнил он себе и с рычанием попытался встать на ноги.

R проследил как «стерва» брякнулась на колени перед низеньким террористом и заголосила, обещая «показать, где Беллок». Секунду прикидывал, что она будет делать дальше, но в этот момент «длинный» направил на Блискера свое оружие. Копа было жалко – поневоле человек ввязался в чужие разборки. А дернется палец у высокого и все, собирай потом фаршированные кусочки гавайки по всей больнице.

Так, даже по виду «бандура» у руках «длинного» весит немало. А значит, руки у него устали, попробуй потаскай такую тяжесть. Был бы ремень – другое дело. Перекинул через плечо – считай, левую руку разгрузил. Значит, если выстрелить ему в локоть, одной рукой он свое оружие не удержит. Стоит он удачно – боком. Не попаду в локоть – попаду в ребра, ниже сердца.

На оценку ситуации времени ушло меньше, чем на поворот от блондинки к террористу в бейсболке. Рикман быстро вскинул пистолет, поддерживая левой ладонью рукоять. Плавно повел стволом, направляя оружие на руку «длинного», чуть ниже локтя. Задержал дыхание и мягко нажал на курок.
«Видишь долбаную цель – стреляй!» - пришли на ум слова щедрого на крики сержанта Уотсона. – «Будешь долго ждать – сдохнешь! Увидел – выстрелил! Увидел – выстрелил! Не думай! Целься и стреляй! И так, пока не сдохнут все противники!».

Услышав за спиной равнодушный голос «агента Айдла», R неторопливо развернулся.
Явился… Нако…

Додумать мысль Рикман не успел. Краем глаза он уловил поднимающего нейтрализатор I – Очки!!! – мелькнула суматошная мысль, в то время как трясущаяся рука судорожно лезла во внутренний карман. Уцепил за оправу, неловко мазнув пальцами по стеклу, выхватил и раскрыл сложенные дужки. Торопливо надел и уже было открыл рот – сказать, что успел, но палец агента I вдавил небольшую кнопку в корпус нейтрализатора… Приглушенный очками свет на секунду затопил небольшое помещение, выжигая минуты воспоминаний. Вместо заготовленных слов у Рикмана вырвался шумный выдох. Чтобы как-то успокоиться, агент достал из кармана платок, снял очки и, подышав на заляпанное стекло, стал неспешно протирать его круговыми движениями. В ответ на красноречивый взгляд напарника R легко пожал плечами, мол, все уже закончилось, чего шуметь-то? Посмотрев через стекла на свет, удовлетворенно кивнул и вернул очки на нос.

Слушая объяснения I, Рикман в очередной раз испытал легкую зависть. Ну почему у него не получается так гладко и легко выкручиваться? А этот едва зашел, услышал обрывки фраз – и за пару секунд связал их вместе и с самым серьезным видом объясняет ситуацию обеспамятевшему доктору, словно всю жизнь знает этого Окомптнона.

Когда «Айдл» закончил, R подошел к стоящему истуканом доктору и мягко притронулся к локтю:
- Идемте, доктор Смит. Нам еще нужно собрать все бумаги. Время не ждет.

Ах ты ж бедняжка! Угрожали ему. Заставили. Даже травму головы нанесли. Что-то ты скрываешь, зараза мелкая.

R до хруста сжал челюсти, так, что на скулах заиграли желваки. Помнится, когда-то он даже тренировался перед зеркалом – холодный взгляд, суровые складки, идущие от крыльев носа к углам рта и играющие на скулах желваки. Получалось не очень.

Тем не менее – сейчас было от чего взбелениться. Мало того, что этот сморчок, пытаясь сбежать, переполошил половину палаты, так еще и выпендривается. Не желает отвечать на вопросы. Огрызается. Мнимый Рикман даже мимоходом пожалел, что при поимке обошелся с пациентом аккуратно и по-доброму.
Так, спокойно. Как бишь там было? «Сделай глубокий вдох и выйди из этого круга»… Бери пример с агента Айдла. Хорошее, кстати, прозвище получилось. Главное – его так в лицо не назвать. Ну да ладно, сейчас проблема в другом – не желает эта зараза говорить. Значит, от первого шока оправился и теперь пытается юлить.

Глубоко выдохнул. Еще раз посмотрел на часы.
Ладно, сами напросились. Что же дальше? Сначала – стандартная вежливость и выражение сочувствия. Потом – повторить вопрос.

Мимоходом агент пожалел, что не взял с собой ручку и блокнот. Сейчас они бы пригодились. Кивать в ответ на реплики Беллока и с самым серьезным видом рисовать в блокноте многоруких пупырчатых инопланетян. Но искать блокнот сейчас – плохая идея. Только момент испорчу.
Участливо кивнул:
- Мистер Беллок, я понимаю Ваши чувства. И все же, мне бы хотелось услышать более конкретные и развернутые ответы. Итак, что же произошло в ломбарде?

Юноша зорко прищурился, выискивая знакомого десятника и стражника, хотевшего уволочь спящего Тимура. Внезапно ему в голову пришла мысль - а не могли ли стражники быть заодно с поджигателями? Или же поджигатели сами были из числа стражников?
Саид изо всех сил принялся вглядываться в лица семерых, сравнивая их черты с физиономиями пойманных им и Алимом разбойников. Счастье еще, что стражи шли с факелами, иначе даже самый зоркий взгляд не смог бы различить лица в такой темноте.

Однажды, еще живя в Чингиз-Хануме, под крышей отцовского дома, Саид с другими юнцами убежал в город. У него было несколько заработанных дирхемов - что-то выдал отец, что-то заработал и накопил он сам, юноша очень хотел купить настоящую саблю. Свою. Ибо, как учил отец – оружие воин добывает себе сам. В бою или, в крайнем случае – покупает, не чинясь с расходами. Такую саблю продавал оружейник Салим – простую, ножны без украшений, зато из дамашикской стали, резавшей платок в воздухе. Однако юнцы потащили его дальше, в питейную кривого Вахида, уговаривая, что пора уже встать взрослым «по-настоящему» и только после этого Саид будет иметь право купить себе клинок. Будущий Ходжа и не заметил, как пронеслась ночь. Грязные ковры, вино, булькающий кальян с гашишем. Потные извивающиеся тела черных наложниц. Наутро Саид вернулся домой, потеряв не только деньги – пришлось заложить чалму и расшитый пояс. Цветом лица юноша был похож на неспелую смокву, а голова трещала так, будто там призывали на молитву все муэдзины города. Встретивший его отец, почтенный Хасан бен-Хани, только покачал головой, да облил колодезной водой из деревянной бадьи. Хасан был человеком суровым, но считающим, что пороть можно только невольников. Однако, наказание, придуманное им, было куда страшнее.
-Сын мой! - Сказал он тогда. – Настоящий воин должен всегда идти до конца. Поэтому, чтобы ты понял свой проступок, продолжим веселье.
Следующий день и ночь, отец сам подливал вина в чашу Саида и подавал трубку кальяна, отлучаясь только на молитву. Через сутки такого «веселья», юноша уже не мог смотреть на спиртное и курительные принадлежности. С тех пор напоить Саида можно было только, предварительно его связав…

Все это пронеслось в голове Ходжи Мощи, когда победитель Тимура и его спутники вошли в зал, уставленный столиками с яствами и напитками. Впрочем, со стороны никто не смог бы заметить, что Саиду претила обстановка или само празднество. Он, как и все восхвалял храбрость обоих бойцов, кричал здравицы и лихо опрокидывал себе в рот вино чашу за чашей. Вот только самый внимательный взгляд мог углядеть, что Ходжа плескал спиртное себе за плечо, хотя со стороны казалось, что он выпил чашу одним глотком. Памятуя о том, что они все не ели с утра, юноша заботливо подкладывал мяса остальным Ходжам или кричал на весь зал – «Еды моим спутникам, да будет благословен хозяин этого дома!». Когда же ему предлагали кальян, он неизменно передавал трубку соседу, показывая на горло и виновато разводя руками. До вечера он успел обсудить с хозяином дома различные способы закалки сабель, преимущества и недостатки копья перед тяжелым ятаганом и расспросить о приемах их племени, щедро делясь своими умениями. Но когда ночь сменила собой вечер, а светило стало заходить за горизонт, Саид устало зевнул, прикрыв рукой рот и, выслушав предложение Али и ответ Алима, согласно кивнул:
- Мои многомудрые братья правы. Благодарная молитва после славного увеселения – это достойное окончание дня. Я с вами, братья.

Прошли первые минуты удивления и восхищения, что появляются при встрече с ранее невиданным и не разочаровавшим твоих надежд. Прошли, но память о них осталась, подобно зерну, маленькому, но готовому прорасти, когда ты пожелаешь о нем вспомнить. Очередная радость от встречи с незнакомым превратилась в вспоминание и нанизалась на нитку памяти – как бусина в молитвенных четках. Таких «бусин» в жизни Саида пока было немного, но зато он старался выбирать наиболее яркие, чтобы через много лет гордиться четками своих воспоминаний и, перебирая их, вновь испытывать радость.

Но внезапно Ходжа вдруг вспомнил проницательный взгляд Большого Али, которым тот осматривал улицы Алтын-Сарая. Ходжа Таинств не наслаждался красотами столицы, наоборот, он как будто старался высмотреть что-то неприятное; не находил и от этого настораживался еще больше. Когда Али покинул их, Саид более внимательно стал приглядываться к прохожим и торговцам, с виду рассеянным взглядом провожал снующих повсюду уличных мальчишек и, если они шустро выныривали неподалеку от него, придерживал свой кошель предплечьем.

Когда прилипчивые зазывалы отстали, юноша обернулся к Рашиду и Алиму:
- Не знаю, что хотели посмотреть вы, о достославные братья, а я бы прошелся по оружейным рядам, ну и завернул бы к торговцам, продающим специи и благовония. Говорят, здесь продают чудесные метательные ножи, а уж луки тут – просто загляденье! А в рядах, торгующих специями, я бы прикупил ингредиенты для хорезмийской смеси. Если бы я вспомнил о ней заранее, не пришлось бы поражать льва копьем ог… - тут Саид осекся, кинул быстрый взгляд по сторонам и, лукаво усмехнувшись, как ни в чем ни бывало, продолжил: - Короче, наш грозный противник сам убежал бы от нас со всех лап, чихая, как если бы сам шайтан щекотал его нос веточкой саксаула.

Юноша в задумчивости посмотрел на коня Алима и верблюдов - своего и Рашида. Как-то неуверенно покачал головой и спросил:
- А куда хотели обратить свой взор вы? И, быть может, мы ненадолго встанем на постой в какой-нибудь таверне, чтобы не водить за собой наших верховых животных? Без них мы будем гораздо свободнее.

Держа шест за спиной, китаец начал приближаться к противнику, проскальзывая по мокрой траве с носка на пятку. Когда расстояние сократилось до двух с половиной метров, Цай выбросил вперед руку с шестом, целясь противнику в горло и, тут же отдернув, присел в низкой стойке и размашисто махнул посохом, метя по коленям. Ртуть, залитая в посох, при ударе перетекла к атакующему концу шеста, даруя дополнительную силу второму удару.

После нехитрой трапезы, Саид молча помыл посуду, набрал хвороста для ночного костра и уселся на кошму, чертя кинжалом на песке узоры и слушая остальных. Когда же подошло время вечерней молитвы, Ходжа совершил намаз вместе со всеми, после чего расстелил свою бурку и, расположившись у костра, спросил других Ходжей:
- Перст Всевышнего - место святое, но хорошо ли уповать лишь на милость Аллаха? Или же лучше оставить кого-то бодрствующим, чтобы не приключилось какой беды? Я могу охранять ваш сон до рассвета, но потом мне нужно будет вздремнуть пару часов. Иначе буду весь день носом клевать. И меня не смутит даже строгий взор солнцеликого Эмира - засну прямо во время церемонии.

Юноша усмехнулся, видимо, представив эту ситуацию и, посмотрев на спутников помахал рукой в воздухе, стуча невидимой колотушкой и затянул на манер ночных сторожей:
- Спите, обитатели славного Перста Аллаха! В городе.. тьфу, то есть, у родника все спокойно!