Голосование за ходы

Ягода не помогла. Возможно, упал старик слишком неудачно — повредил то, с чем ягода бессильна. Или в самом деле орочье колдовство что-то сделало с ним? Или ещё что?
Баррену не хотелось его оставлять. Совсем не хотелось, но пришлось. Он бы и протащил его до выхода, если бы жуть как не выдохся за этот проклятый день.

Они уже сталкивались с потерями. Кого-то убили крысы, кого-то — орки или твари ими пойманные. Но барда оставлять ему было особенно тяжело — не просто потому что выход был настолько близко, но за ту всю помощь, что он оказал группе, в особенности моральную. Кто знает, были бы все остальные сейчас тут без него.

Ещё толком не проглотив засевший ком сожаления, Баррен выходит наружу и наконец ступает на землю, вдыхая воздух явно посвежее. Хотелось уже бросить этот чёртов топор куда-нибудь и просто улечься, но не стоило с этим спешить. Вместо этого он выслушивает Герберта, немного дивясь зрелищу под снятой им повязкой — не знал он об этом или забыл. Закивав и так же нервно поглядывая назад, он отвечает, с некой слабостью в голосе:

— До сих пор не уверен, есть ли мне вообще куда идти, но начать с чего-то надо, — он поджимает губы и окидывает взглядом остальных.

Пока Баррен наносил фатальный удар первому орку, пред его глазами пронеслась картина восставшей из мёртвых Меральды, словно подсознание пыталось напомнить ему об этом скверном факте. Восстанут ли орки тоже? И знают ли остальные о том, что это происходит? Это Баррена уже не интересовало, и он не стал ничего делать с трупом — кто знает, может он и впрямь оживёт, а там и убьёт пару сородичей... но ведь тогда и они восстанут? Нет, этого нельзя было допустить. Наконечник пики покидает уже мёртвое орочье тело, только чтобы вонзиться в него вновь — уже в голову, потенциально предотвращая какое-либо возрождение.

Затем, Баррен спешит на бой со вторым орком, но всё равно опаздывает. С облегчением вздохнув, словно никто не был ранен, он приближается к трупу, чтобы повторить недавнюю процедуру и только сейчас замечает разрубленное тело Мартина. Застыв на некоторое время от шока, ненависти и других неоднозначных чувств, он наконец приходит в себя и "добивает" второго орка, сбрасывая его с платформы, но оставляя на ней его оружие. А затем, явно не хотя, но чувствуя обязанность, делает то же самое с Мартином — пику в голову, части тела с платформы, оружие остаётся.

Не говоря остальным ни слова, Баррен тяжело вздыхает и становится на платформу, будучи не в силах даже смотреть никому в глаза.

Команда успешно разобралась с крысами — Баррен спокойно принимал их животную ярость своей собственной, встречая пинками любые попытки отведать его плоть.

В конечном счёте колдовство Феофила окончательно избавило их от грызунов, но противники ещё присутствовали. Крайне не дружелюбная собака успела цапнуть Мартина (уже в который раз за ногу) и Эллиота (безуспешно, вероятно из-за того странного укола). Она также повалила Герберта, лишив его сознания, как крысы ранее сделали с Овеоном.

Всё ещё не отойдя от ярости, вызванной в нём крысиной стаей, Баррен помчался за собакой с другой стороны, пока с этой её отвлекали Блейз, Эллиот и лежачие.

Как следует разогнавшись, он заносит пику и атакует...

Разумеется, Баррен и остальные не медлили.

Просто выжидали противников.

Да.

Исполнение Феофила не помогло — сестра Эстер медленно спускалась вниз уже мёртвой, ровно как и новоприбывший незнакомец. Из оставшихся, лишь Овеон остался в живых.

Довольно суровый урок о том, как важно держаться вместе.

От увиденного, Баррен роняет молоток. Ещё по звукам было ясно, что наверху происходила какая-то чертовщина, но Овеон и то, что его окружало только подтверждало это.

Будучи в дозоре после отдыха, Баррен кое-как начал отходить от всей беготни и "боёв", ощущая значительный прилив сил. К счастью, за "ночь" никаких больше трупов к ним не пожаловало — только люки сверху и внизу открылись, пробуждая своим скрипом остальных.

Одноглазый сразу заговорил по делу — надо было сбегать, и он явно ещё не терял всей надежды на это. Баррен кивнул ему то ли в знак согласия, то ли желая так доброе утро.

Мужчина проходит к середине камеры и тоже сперва заглядывает вниз, но его внимание довольно быстро переходит к люку выше. Ещё вчера Баррен понимал, что камеры находятся друг под другом, и вот наконец они могут если не перемещаться между ними, то хотя бы связываться с теми, кто не стал спускаться.

— Эй, наверху! — выдал Баррен, выжидая небольшую паузу. — Под ноги смотрите!

Что-то в этих словах заставило Баррена усмехнуться себе под нос, а затем окинуть взглядом товарищей в текущей камере.

— Там вроде костерок горел, может что-то да сварганим, бросим вниз. Или опустим как-нибудь.

— О, мы много чего нашли, — несколько раздражённо начал Баррен, поправляя бессознательного Эллиота на своём плече. — Но меня больше интересует, почему вы всё ещё здесь.

Мужчина хмуро смотрит на Феофила, а затем хмыкает и разворачивается:

— Слушайте, нам всем надо бы валить уже отсюда, но если кто хочет рискнуть, пара-тройка может спрятаться здесь, пока остальные пойдут в камеру, где мы нашли это оружие. Скорее всего орки, никого тут не увидев, решат что мы смотались все вместе. Так мы могли бы окружить их, но уж не знаю сильно ли это поможет. Так что решайте, я в любом случае тут не остаюсь.

Хоть действие Линды и взволновало Баррена, по большей части он если и ожидал какой-то реакции, то реакции сверху - сперва он решил, что данная камера находилась прямо под их изначальной (что всё ещё не было исключено).

Он ждал пустую камеру и крайне неприятный запах, но здоровенная крыса довольно-таки оправдала его волнение. Обхватив факел покрепче, мужчина позволил Линде закрыть камеру, надеясь что крыса достаточно большая чтобы не пролезть через решётку и достаточно слабая, чтобы эту дверцу не сдвинуть. Также было бы неплохо, если бы к ним не вели никакие крысиные лазейки.

Ну а чтобы хоть как-то демотивировать вероятное желание крысы отведать от них кусочка, Баррен позволил взять над собой верх крупице отложенного в нём первобытного инстинкта и попытался запугать крысу с помощью пламени и подобного пещерным людям ворчания.

События до потери сознания откладываются в памяти Баррена как сон — и весьма дурной, между прочим. Но стоит сознанию вернуться, а мужчине — открыть глаза, тот приходит в шок, осознавая, что вид перед ним никак не изменился. Всё та же тьма. Неужели он... ослеп? Хоть отсутствие освещения вокруг и было более логичным объяснением, Баррену было не до логики из-за болезненных ощущений, разливающихся по всему его телу.