Голосование за ходы

«Есть у меня одна мечта.
Она проста и неказиста:
Хотел бы я б к трёмстам годам
Прослыть лихим авантюристом.»

«Вот она, наполненная жизнь!» Последним, что отчетливо помнил Харнден, была шершавая фактура стола в таверне «Сиреневые Сливы»…

В тот вечер дварф твёрдо решил покинуть родной Иоганнум и отправиться навстречу приключениям. Не то чтобы дома пивнику чего-то не хватало… и денежки водились, и известность, какая-никакая, была. Да вот только душа его томилась на медленном огне, как рыбка под крышкой. Одолевала мужа жажда риска…

Ну вот, значится. Пивоваром он был умелым, спору нет. Но в приключениях не очень-то и смыслил. На отложенные деньги купил всё самое необходимое: мыло, мел, сигнальный свисток и кое-что с совсем уж непроизносимым названием. Харнден — мужик простой и доверчивый. Он, по правде говоря, не до конца понимал, зачем ему могли понадобиться все эти вещи. Но взять их настоятельно советовал один уважаемый путешественник. Еще и скидку предложил по старой дружбе. Как тут не согласиться?

Все пожитки дварф кое-как затолкал в большой наплечный рюкзак. Съестное же завернул отдельно. Вырядил свой любимый рыжий кафтан и бесформенный берет под стать. Достал с антресоли истёртые сапоги, так ни разу и не вошедшие в моду. Произнес напоследок молитву Хомбелу — единственную, которую знал: «Хмель и солод. Бог хранит!» Да уж, в богословии броварник тоже не был силен. И, уже перед самым выходом, дракон его за бороду дернул пропустить кружечку-другую со старыми друзьями…

Ну и тут, понятное дело, всё кругом завертелось, закружилось. Спустя каких-то восемь пинт, появился риск сию же минуту стать героем. Еще через пару, эта угроза прошла. Лежать, ходить, сидеть, стоять было невозможно. Организм любую позу отвергал. Харндену казалось, что он не может открыть глаз, потому что, как только он это сделает, сверкнёт молния и голову его тут же разнесёт на куски. Неприятное чувство, в общем. Что было дальше вспомнить трудно, как бы бородач не морщил лоб.

Сон был тревожным. Будто бы заезжая шантрапа стягивала с будущего героя кальсоны, а он только и мог, что неумело отбиваться, орудуя застывшим свиным окороком. «Калиду кулибали», — обиженно ругался старик на языке бездны. Бред какой-то. Разумеется, с известнейшим в узких кругах пивоваром такое бы никогда не приключилось!

Ещё мучительнее оказалось пробуждение. В голове звенел колокол. За закрытыми веками проплывали коричневые пятна с огненно-зелёным ободком. Сердце молотило тяжело, с замираниями.

Всем известно, что у каждого дварфа своя уникальная манера просыпаться после безобразной ночи. Харнден, к примеру, почивает лёжа на животе, используя мягкую бороду вместо подушки. Первый глубокий вдох он обычно совершает с усилием, резко вздёргивая голову и выпячивая глаза. Вот и на этот раз он не изменил привычке.

Первым, на что старик обратил внимание, была необычайно высокая трава. В скалистом Иоганнуме такая не растет. А туман! Кругом висел молочный туман… или же просто глаза не слушались.

«Как же это? Мм. Грибов мне в Сиреневых Сливах что ль подлили?» Недоумевая и кряхтя, дварф приподнялся на ноги. Стоило ему распрямиться, как с разных сторон послышались возмущенные вздохи и восклицания!

«Отсохни моя борода! Где кафтан, куда делись кальсоны?» Дварф стоял в центре каменного святилища, в чем мать родила. А вокруг (стыд-то какой) собрались серьезные люди. От позора и бесчестья Харндена спасал разве что мох, облепивший там-сям причинные места. Натурщик поневоле задергал руками, пытаясь прикрыть не самые подтянутые части фигуры. И тут он обнаружил, что левая рука занята тем самым остывшим окороком, а правая все еще крепко сжимает кружку, на дне которой осталось несколько глотков черного нефильтрованного.

«Пиво с утра — шаг в неизвестность», — подвел итог посрамленный старик и допил мутную жидкость. Приставным шагом он засеменил к ближайшему мегалиту. Укрывшись от укоризненных взглядов незнакомых ему персон, дварф смог наконец перевести дух и оглядеться.

Дварф посмотрел на Лифен глазами преисполненными уважения. Он всегда знал, что под маской нахальной и самоуверенной колдуньи скрывается осторожная, любознательная, в чем-то робкая девчушка. Она жаждала ответов, безотлагательно и настойчиво, признавая свой страх пред неизведанным. Этот страх был хорошо знаком каждому из присутствующих, и у каждого был собственный способ борьбы с тревожностью. Кто-то облачался в железки с ног до головы, находил прибежище в служении богам или духам природы. Кто-то окружал себя магией и волшебными существами… ну а Харнден имел пристрастие к алкоголю и всяческим дурачествам, что надёжно защищало его от брюзжания внутреннего диалога. Но кандаганка оказалась рыбкой совершенно иных морей… всему другому она предпочитала огонь. Самую неукротимую из стихий. Что ни говори, выбор достойный воина!

Диалог несколько затянулся, так что у Торста выкроилась свободная минутка. Он подошел к ослу, навьюченному всякого рода весомостями, и достал из поклажи несколько предметов. То были по большей части инструменты, что могли пригодиться в шахте: ломик, лопата, горняцкая кирка и бочонок пива.

Поглядывая на диспутирующих спутников, дварф разместил на небольшом пне деревянную бочечку и несколько пустых кружек. Одну из них старик наполнил пенным варевом где-то на треть и протянул сосуд рыжеволосой волшебнице. Остальным же Харнден наливать не стал, но сделал соответствующий жест рукой, предлагая позаботиться о себе самостоятельно.

— Мой дед говорил так: «Внутренний диалог - это ключ ко всему. Когда ты научишься останавливать его, все на свете станет возможным» — произнес Торст и застаканился с приятельницей по возлиянию, после чего окинул взглядом весь столь разношерстный коллектив — Мы задаёмся правильными вопросами, но, как мне видится, пока не готовы принять ответ… Давайте сосредоточимся на задании, ведь пребыванием в облаках делу не поможешь.

Возвращаясь к обсуждению плана, старик продемонстрировал готовность к критическому мышлению.

— Я на своём веку повидал с дюжину шахтерских зодчеств! И все они имели несложную систему вентиляций — дварф тыкнул острием кирки в тёмное пятно на карте недалеко от входа, — если я прав, то нам достаточно разрушить лифт и засыпать воздушную шахту. Других путей в подземье я не вижу… А, чтобы сработало наверняка, можно обрушить распорки основного тоннеля и завалить вход. Впрочем, есть у меня и другие мысли, более безжалостного толка. Уж не знаю, найдутся ли среди вас несогласные… Вот в этом месте, — Харнден указал на узкий и длинный проход, ведущий вглубь пещеры, — пройти здесь можно только по одному в ряд. Да и обхода никакого нет. Место идеально подходит для западни! Если разлить в этой кишке масло и перегородить путь ржавой вагонеткой… сечёте к чему клоню? А под колесо вагонетки запихнуть трут… Фффххх! — старик сымитировал звук огненной вспышки, а в зрачках его зарезвились две пляшущие искры.

Добролицый человечек в монашеской робе предстал товарищам в новой совершенно неожиданной роли. По правде сказать, поток его беспощадных идей смутил даже невинную курицу, в ужасе отшагнувшую назад. Как говорится, «добр дракон, да огнём дышит».

Тот плащик с виду — ну хреномать же обыкновенная! В такой и зайца толком не завернёшь. Поначалу старик явственно усомнился, стоит ли овчинка выделки. Ну заискрилась накидка малость, когда Торст её пальцами потеребил… подумаешь, цаца! У сноровистого дварфа всякое дело в руках горит.

Хотя… впечатлительного друида, ишь ты, во всю мощь заколодило! А значит, сила в той вещице какая-никакая водится. Возможно даже нечистая… за Шквалом теперь глаз да глаз надоть.

«Щёлк» — металлическая звезда сомкнулась на шее у дженази. Пивовар застыл на месте.


Шум толпы отвлёк Харндена от блестящей побрякушки да собственных копотливых мыслей. Он встрепенулся и по-новой оглядел площадь, пытаясь как-то сориентироваться в пространстве. Видимо, для одного дня приключений было достаточно! Старик измотался и не чувствовал под собой ног.

— Друзья мои, нам всем не помешает хороший сон! — бородач обратился ко всем сразу и ни к кому конкретно, после чего вышел из круга и поковылял в сторону таверны, задержав ненадолго взгляд на новом хранителе плаща. Отчего-то дварф выглядел спокойным. Возможно, он понимал, что могущественный древний дух обрёл надёжных друзей… А, может, на эмоции просто не осталось сил.

— Сдалась тебе эта магия, Азрион! — обронил на последок бывший трактирщик, — Есть один дедовский способ… заспиртовать головёнку, делов-то!

Третьим ораторствовать вызвался пивовар. Без чинов и с некоторой развалочкой он ступил в центр круга. Представляться не стал… о появлении в деревне чудного дварфа не отшутился только ленивый, так что... Харнден дождался, пока не прекратилось бормотание и саркастические смешки, медленно развернул окровавленный плащ, ну а после зачитал во всеуслышание несколько строк эпитафии:

— Когда вернутся Те, кто приходил уже… На землю снова Звезды упадут… Дабы сразиться вновь с той мощью нечестивой… Что восстает от сна чернее ночи…

Торст сделал умышленный акцент на «нечестивой мощи» и «восстании ото сна», всматриваясь в лица старшего поколения. В силу почтенных лет, хоть бы даже и понаслышке из десятых уст, отцы Бронса должны были знать о прошлом пробуждении тьмы! Заметив характерный блеск в повлажневших глазах слушателей, старик продолжил:

— Нешто не об этом идется в ваших пророчествах? Ой ли не от той беды остерегали предки? — Харнден старался говорить как можно проще, что бы дошло до каждой Вейлы… возможно даже местами перебарщивал, — Оно ж как в провидении Хомбела! Коли война началась, то первыми угорят те, кто смекнул последним…

Дварф многозначительно пошевелил усами и потуже затянул распустившийся пояс, выпятив на всеобщее обозрение все свои 95 килограмм соцнакоплений. Этот жест, для ума сведущего в дварфийском этикете, свидетельствовал о крайне серьезных намерениях! И действительно, теперь уж было не до шуток.

В герцогствах Иоганнума знает и стар и млад, «кто хочет наслаждаться миром, должен уметь воевать». Этого Харнден, разумеется, говорить не стал! К чему бы? Он просто глянул на это скопище рыбарей и кухарок и горько вздохнул.

— Значится так, друзья. Долой иносказания! К следующему заходу солнца мы снарядим караван в Лайчгейт. У вас есть день, чтобы как следует пораскинуть умом. Тем же смельчакам, кто присоединится к нам в этом путешествии… — старик пристально посмотрел на Морта, неоперившегося птенца, олицетворявшего в его глазах всё боеспособное население деревушки, — мы обещаем защиту в пути и помощь в размолвках с городскими.

Харнден плёлся в хвосте и незаметно покачивал головой. Шаг его был короче, чем того требовала ситуация. Да и за колесом событий уставший ум уже не поспевал…

— До чего же странные деньки, — еле слышно бурчал себе под нос приунывший дварф, — На той неделе я выпивал с дружочками в «Сиреневых Сливах» и мне было совершенно монопенисуально, что там в мире творится. Война ли… нашествие карликов… или может пробуждение древнего зла… Мне так-то забот и на пивоварне хватало. А теперь, вы только посмотрите! Брожу тут важный такой, будто у дракона за пазухой, веду беседы о спасении мира… Всё вокруг странное, словно во сне, хотя сам-то я ни в одном глазу!

Старик горестно вздохнул. Не такой он представлял жизнь искателя приключений… Слишком много ответственности и никакого тебе веселья! Похоже, шкура звезднорожденного оказалась ему малость велика. Хотя… может на вырост сойдёт.

Так или иначе, к Бронсону старик заходить не стал. Остался дежурить у порога. Так пивовар мог слышать всё, о чем говорили его товарищи с местным знахарем, и, в то же время, высматривал в помрачневших контурах Бронса фигуру парнишки… Морта. До того он Харндену полюбился, что старик, чудное дело, начал скучать по нём!

Забавная вышла сцена. Дварф с любопытством наблюдал за происходящим, посёрбывая можжевеловую настоечку.

Об упрямстве иоганнумских воинов сложено немало легенд. Как говорят сами нумийцы, «велик Иоганнум, а отступать некуда». Харнден не раз пользовался этим знанием, когда к нему в пивоварню забредали расквартированные солдапёры! Те уж точно, пока весь эль в закромах не выхлещут, не успокоятся. И Азрион, похоже, был истинным нумийцем! Не в смысле пристрастия к спиртному, нет. Он обладал образцовой непреклонностью и завидным упрямством. Если уж наварил его котелок каши, выбрасывать её негоже ни при каких обстоятельствах. Жаль, что кволлийка не очень-то разбиралась в западных традициях… иначе не стала бы вот так открыто манипулировать.

Когда паладин вспылил, старик словил себя на чувстве неподдельного восхищения. Именно эта страсть, горячая и необузданная, отличала настоящего воина от обычного человека. Себя же Харнден небезосновательно причислял к последним. Он был мужчиной простых вкусов — в приключениях особо не смыслил… потому и не стал отстаивать свою позицию. Еще с безбородых времен, коль намечалась потасовка аль грызня какая, Торст всегда держался за спиной у самого дюжего верзилы. И, надо сказать, ни разу об этом не пожалел! Вот и сейчас решил не отступать от принципов.

— Азрион, я не во всем с тобой согласен, но в деле ты хорош. Без твоего щита и молота мы бы уже давно червей кормили. Да и за плащ я чувствую провину… Стало быть, можешь на меня рассчитывать. Шахты значит шахты!

Дварф собирался было заступиться за курицу и объяснить непутёвому магу, что несушки — это вообще-то игра в долгую, и в перспективе Кьеркегор со своими яйцами может принести больше пользы, чем некоторые члены отряда… но вдруг завязался пренеприятнейший разговор об отрубленной голове какого-то мерзкого карлика! Пришлось все эти гадости выслушивать!

— Мать честная! Зачем вы эту мерзость с собой в деревню притащили? Ох, недобрый это знак, — с неким остережением в голосе воскликнул монах. В памяти тотчас пронеслись нетрезвые отцовские бредни о том, что в загробном царстве есть особое место для предателей своего клана, которых мол «навсегда вычеркнули из анналов дварфийской истории»!

Тем временем, с другого края стола Лорину передали таинственный футляр покрытый рунами, до боли напоминающими дварфийские. Волшебник самоуверенно выудил из резного контейнера пергамент, скрепленный зловещей на вид печатью с изображением веера из лезвий и крючьев. Стало понятно, что здесь и сейчас происходит нечто куда более серьезное, нежели интриги горе-ополченцев.

«zander halaur» — на ужасном дварфийском произнес маг, после чего попытался перевести прочитанное на общий. Получилось что-то вроде «счастливый подарок»... Ага, конечно... подарок… И откуда, спрашивается, у молодежи такой интерес к дварфийской культуре!

— Сам ты «zander», — передразнил сопляка Торст. В данном контексте это слово скорее означало бы «глупый юнец», но Харнден этого не сказал, чтобы не ранить самолюбие мага, — Здесь засечки в другую сторону. Правильно читать «under rorn», что значит «тайная война» или «военная тайна».

В воздухе на мгновение повисла напряженная тишина. Всем стало понятно, что это была за находка… Харнден не понимал всех символов, хоть и очень старался. Словно что-то нечеловеческое приложило руку к написанию тех извращенных строк. В тексте встречались нелицеприятные обороты: «arglar» - быть мясником, «norothin» - вражеские земли, «wurgym» - уродливые явления, «thork» - смерть и разрушение, «thudul» - погибель и неудача, «kuldar» - воин с топором-резцом. В общем, не лучшее вечернее чтиво. По-трезвому после такого не уснёшь!

— Что будем делать, братцы? По-моему, что совой об сосну, что сосной об сову, а Бронсу несдобровать! Отчасти соглашусь с Азрионом — надобно выдвигаться в Лайчгейт и как можно скорее. Трубить призыв, слать гонцов в соседние герцогства… А вот в шахты я бы не лез! Рисковое это дело. Только время драгоценное потеряем. Мы и так сделали для этой деревни больше чем могли… пора, как говорится, и честь знать.

Косая тень расползлась по полу таверны. На пороге, окутываемый лучами заката, стоял барахольного вида монах. В грязной дырявой робе, с мешком вонючих пожитков за плечом. Лица под капюшоном словно не было, одна только спутанная борода. Подмышкой он нёс настолько же жалкую курицу с мрачным бездомным взглядом…

При любых других обстоятельствах, оборванца бы тотчас же выпроводили в море, надавав попутных тумаков. Его облик казался удручающим даже для хадхеймского захолустья! Но, так уж сложилось, что именно в этот вечер всем было просто начхать. Проблем ведь и без того хватало.

Бродяга доковылял к ближайшему столику, за которым, к слову, уже сидели уважаемые люди, достал из мешка дурно пахнущий свёрток и шмякнул его об пол, да так, чтобы все видели.

— В могилах было вот это! — триумфально пробурчал Харнден, скинув наконец нелепый пропахший дымом капюшон. Дварф указал на разлагающуюся тушку зайца, почему-то завернутую в азрионов плащ… Прочувствовав на своём лице недобрый взгляд паладина, старик поспешил объясниться:

— Да ладно, Азрион, не серчай! Не фасон, конечно… но это ж ради дела! Ты только глянь, сколько всего влезло, — старик развернул пропитанную кровью ткань и продемонстрировал спутникам слова эпитафии, переписанной со стен гробницы, — Это же искусство, братцы!

— Слышь, Лорин, чего-то мне не нравится, как твой филин на мою курочку поглядывает. Ты его кормишь вообще?

Похвала явно пришлась Морту по душе. Он рад и дальше стараться.

Пока искали места захоронения, Харнден обнаружил древнюю-предревнюю, вросшую в холм не то гробницу, не то склеп. Внутри темно и ничего путного не видать, ну только грязную каменную кладку. Забраться при желании в неё можно, но дело это не самое легкое... Во всяком случае для Харндена. Морт протиснется легко...

Результат броска 1D20+5: 15 - "История склепа (бонус от "знания камня")"
Результат броска 1D20+3: 7 - "Внимательность возле склепа; Что слышно / видно?"

Тишь, да гладь, да Хомбелева благодать.
Склеп весьма старинный, кладка не дварфийская. Люди строили и видно что очень старались. Хоронили явно кого-то не из простых. Но время безжалостно. Харнден вполне может представить, как постройка могла выглядеть раньше - ну, в общих чертах... Небось горделиво возвышалась прямо на холме, как и положено памятнику, а теперь утонула в нем - если пролезать внутрь, то через крышу. Даже удивительно, что попалось на глаза - пройти мимо проще простого.

У нас есть лопата, мы будем копать!

Ход разрыли. Судя по всему внутрь уже забирались. Очень давно. С большой буквы О. Внутри гробницы углубление с истлевшим прахом, более или менее сохранилась лишь челюсть, часть руки и бедра. Больше ничего нет. На стенах похоже есть какие-то письмена, но чтобы их прочесть придётся всё как следует почистить. На это уйдёт где-то полчаса.

Чищу и читаю.

“Странник, костей не смей тревожить сих,
Что почивают в ложе из камней
Ибо лежит здесь тот, кто смертного был роду,
Но в сердце нес звезду

Когда вернутся Те, кто приходил уже
На землю снова Звезды упадут
Дабы сразиться вновь с той мощью нечестивой
Что восстает от сна чернее ночи”

Следующие строки настолько неразборчивы, что Харнден не понял про что там, кроме слова "король"... Или "короля"...

Всё это, конечно, больше похоже на пророчество или предостережение, чем на эпитафию.

"Золотой Самородок"



Порядок хода:

Переступая порог питейного дома, Харнден испытывал трепет и благоговение. Трактиры всегда были его стихией.

— Ого… — только и выжал из себя дварф, глядя на закопчённый потолок и храпящих на полу пьяниц. Он, кажется, не верил своему счастью. — Если бы я знал, как же тут презамечательно, шёл бы в два раза быстрее!

Харнден Торст был известным в узких кругах кабацким пройдохой, поэтому сразу перешёл к делу.

— Доброго тебе утра, Берник! Меня зовут Харнден, Харнден Торст. Я представляю гильдию пивоваров Эшфара, — дварф выудил из-за пазухи рекомендательное письмо гильдии, с которым никогда еще не расставался. Вступление в данное общество было, пожалуй, наибольшим достижением в карьере возрастного ремесленника.

— По поручению уважаемых глав гильдии, мне выпала честь проводить перепись питейных заведений северного Эшфара! Мы составляем карту выдающихся трактиров, что, конечно же, сулит заведениям ощутимый приток постояльцев…

«Зачем? Зачем я про перепись наплёл» — спохватился дварф, но отступать было уже поздно.

— Очень хорошо, что вы открыты в столь ранний час! — Харнден погладил бороду, оценивающе посматривая по сторонам, — Самобытная атмосфера… традиционные закуски… Прекрасно. Дорогой Берник, у ”Золотого Самородка” есть шанс успешно пройти аттестацию! Сейчас отведаем вашей стряпни, проведём пару тестов и будем рекомендацию сочинять.

Похлопав себя по животу, ”ревизор” заказал следующие яства: луковую похлёбку с лепёшками, горшочек солений, две пинты хладхеймского эля и галлон воды. Усевшись на свое место, Харнден обнаружил, что спутники сверлят его укоризненными и недоумевающими взглядами.

— Что? — возмутился дварф, — Пивовар, он и в Алдарии пивовар. Я лишь художник, пишущий по холсту жизни пивными брызгами.

Тем временем, гостям принесли первое блюдо. Эль.

— Пейте не спеша. Пусть блаженствует душа! — произнёс тост Торст и по-взрослому приложился к пойлу.

Прикончив первую кружку, старик вынул из сумки некий прибор, и установил его на столе перед собой. То был портативный дистиллятор, предназначенный для перегонки жидкостей… Металлическую ёмкость Харнден наполнил водой. Засыпал предварительно измельченный мох, собранный у мегалитов. Зажег свечу и разместил её снизу под странным агрегатом. Вместо приёмной колбы дварф использовал любимую пивную кружку с серебряной филигранью.

Пока путешественники наслаждались долгожданным отдыхом, происходил таинственный процесс испарения и конденсации — Торст гнал первач. Этот рецепт он подсмотрел у своего деда Валлахира. Тот вообще охоч был мхом побаловаться, но других никогда не угощал. А всё потому, что эффект раз от разу был совершенно непредсказуем! Все, кто хоть раз осмелился отведать “ иоганнумский мховый шнапс”, признавались, что жуткий привкус во рту как будто остается с тобой на всю жизнь.

Пока суд да дело, принесли основные блюда. Впрочем, еда уже не так уж и прельщала. Налившиеся хмелем глаза пивовара медленно и бесповоротно сползали в декольте пылкой кандаганки. Дварф на мгновение забылся и выронил ложку. Та упала в миску с постной похлёбкой, испачкав брызгами новую рубаху. День обещал быть захватывающим!

«МАСТЕР Харнден? Лестно. Похвала доходит и до козла!»

— Вот спасибище тебе, Азрион, — дварф расплылся в простодушной улыбке, натягивая жалованный плащ, — Да чем же мне тебе отплатить? Немного благодарности никогда не помешает. Вот возьми это взамен! Может пригодиться для розжига…

Харнден выудил из кучи своих пожитков пару флаконов с маслом и передал их новому другу. Склянки эти выглядели жирными и липкими, внутри зависли ленивые пузырьки воздуха. «Надеюсь, не кукурузное!» — про себя подумал дварф.

Плащик оказался носким и прочным! На мгновение, Харнден вообразил себя паладином Хомбела — отважным хранителем всяких там вещей и помыслов. Выпрямил спину, выпятил грудь колесом, горделиво задрал второй подбородок, победоносно водрузил над головой затвердевший окорок… Однако, оставалось у дварфа некоторое чувство дискомфорта в области живота, мешающее окончательно воплотиться в молодого орла. Накидка-то не сходилась! Пришлось завязать веревочку на шее, а другие оставить так. Да уж. Плащ на голом теле выглядел, по меньшей мере, странно. Теперь Харнден походил на одного из тех городских сумасшедших, что подскакивают в тёмных закоулках к дамам, распахивают руками полы одежды и Та-да-да-дам! Та-да-да-дам!

Пивовар с изумлением глядел по сторонам. Никогда такой чертовщины ему видеть не приходилось! Маги вели себя как-то неоднозначно. Ходили, все из себя такие спокойные, сосредоточенные… трогали те пугающие останцы. Навроде каждый день так делают! А статуи эти будто отзывались — начинали светиться тонкими малозаметными нитями.

— Лить-наливать, да не знать, чему бывать! А колдуны-то бывалые! — воскликнул дварф и стал бегать от камня к камню, притрагиваясь к холодным поверхностям разными частями тела. — Светится?! У меня что-нибудь светится?

В ”Самородке” повисла неловкая тишина.

— Так мы что, уже уходим?! Фу-ты ну-ты.

Харнден огорченно побрел складывать свои инструменты. Он, конечно, догадывался, что маги те еще “весельчаки”… но чтобы насто-о-олько! Так квас не мутили даже самые отпетые бирюки в “Сиреневых Сливах”!

— Вообще, знаете что, — пивовар укоризненно посмотрел на собирающих манатки чародеев, — дварфы живут достаточно долго, чтобы увидеть смену нескольких человеческих поколений. Я непременно расскажу вашим правнукам, какими же вы были болванами.

С насупленным видом, Торст закинул на плечи рюкзак и двинулся к выходу. Теперь он точно знал, что маги способны испортить настроение не хуже эльфов.

— Берник! — воскликнул дварф, стоя одной ногой на улице, — вы с треском провалили аттестацию! Гильдия разочарована.

Двери захлопнулись. Возможно, «Золотой Самородок» только что упустил лучшего клиента во всем Эшфаре.

— “девушки плохо растут”, говоришь… — пробурчал окосевший дварф, — Может они того… полурослицы?

Харнден выпучил глаза на Лорина. «До чего интересный тип! Теперь понятно, почему у него с дамами не клеится — думает, что любительницы спиртного вовек девами ходят. Хе-хе. Это ж надо!»

— Знавал я такую ”деву” в Кром-Критнире. Снаружи, самая что ни на есть монахиня. Но в постели… — Торст выдержал зловещую паузу, вцепившись пальцами в стол, — чтоб мне провалиться… девятиглавая гидра! Неутолимая да неусыпная. Бывало, перепробует на вкус всех мало-мальски съедобных мужчин в округе, и уходит искать еду куда-нибудь ещё. Предпочитала жжёный стаут, как щаз помню… Эх, были времена.

Харнден подсел чуть ближе к Лидии и наставнически придержал за локоть.

— Ты его, дочка, не слушай. От пива кости крепнут, а волосы становятся густыми и покладистыми.

Трезвенник тем временем намылился защищать баранину.

— А вот это уже неславно, — обеспокоился пивовар. Он-то в пол глаза приглядывал за той компанией, пока дружочки ставили ставки на их подноготную. Рожами они на наемников смахивали, к которым фортуна повернулась задом. «Если и бандиты, то из начинающих», — подумал Харнден, вставая со своего места. Опыт подсказывал трактирщику, что с такими чмырями лучше в прения не вступать, если сам не солдатского разлива.

Дварф махом допил луковую похлебку прямо из тарелки и скорым шагом устремился к Бернику.

— Я вижу, не только мы тут ни свет ни заря бодрствуем! — громогласно объявил Харнден, — Шинкарь! Лучшего питья этим добрым людям за наш счет!

Уразумев, что дебатов не избежать, миротворец наклонился к Азриону и прошептал ему буквально следующее:

— Здоровяк у них верховодит. А худой, походу, земляк наш. Драться умеют все.

«Студёная водица — способ омолодиться!»

Что бы грязь сошла, пришлось как следует отмочалить себе бока. Пенные брызги летели во все стороны, дженази только и успевал уворачиваться! Зато теперь дварф блестел как полированное зеркало!

Замысловато выругавшись на дварфийском, Харнден укутал скукоженное стариковское тело позаимствованной простынёй. Получилось недурно, как-то даже по-монашески, но Лорину отчего-то не понравилось. «Фу-ты ну-ты, как же с магами солоно якшаться!». Скорчив обиженную мину, старик вернул тряпку Шквалу. А, вместе с тем, выбросил замшелую набедренную повязку.

— На одном гвозде всего не повесишь, — задумчиво прокомментировал дварф, опустив глаза на собственные оголенные прелести. Не робея по этому поводу, он направился прямиком в горницу Матушки Вейлы.

— Вот эта рубашоночка богатырю под стать! Прелестный крой! Изысканный фасон! — молвил Торст и схватил самую безразмерную сорочку из мешковины.

Через минуту пивовар уже красовался в обновке, покрывавшей приземистое тело чуть не до самых пяток, да вот только дружочки этого не видели! Все почему-то смотрели куда-то вдаль, упорно не замечая метаморфозу старого меряльщика. А зря! Лапти, кстати, пришлись впору. «Что естественно, то не постыдно», — заключил про себя Харнден и поспешил сменить фокус внимания.

—Эх, глотнуть бы старого доброго мёда… Сразу стало бы теплее и веселее.

Дорога была бесконечной. Все устали и наговорили лишнего.

Отец всегда учил Харндена терпимости и незлобию. «Семь раз услышь, один ответь» — наставлял папаня. Это был годный постулат для трактирщика, с какой стороны ни глянь! Не раз и не два спасал он молодого Торста от кабацких выволочек. И действительно, с подвыпившей солдатнёй та формула работала «на ура»! Но тут был особый случай… Как же проглотить колкости зарвавшегося сопливца, дерзнувшего рассуждать о дварфийской бороде?! К такому батя, как нарочно, не готовил.

— Мил человек, как бы тебе не захлебнуться в собственном таланте! Много ль ума надо, чтоб с исподнего пятно вывести да старика немощного пропесочить? Ужель на то ты даром был одарен?

Харнден бодро вертелся вокруг Лорина и даже немного пританцовывал. В серьезность пивовара, кажется, не верил никто. То ли старик умом тронулся, то ли мох напоследках подействовал... А, может, и то и другое разом. Вот, в общем-то, стихотворство и пёрло само собой.

— Твой утлый чёлн дрейфует между скал. Становится тревожно, я б сказал. Мне видится — добро на грани краха, ведь не почищена кровавая рубаха!

От собственных слов бородач расхохотался до кашля. Затем внезапно переменился в лице, будто бы хлебнул кислых щей. Вокруг него собралась стая чумазых обормотов! Сам того не заметив, Торст дотанцевал до деревни.

— Эгей, детвора! Вот радость-то! Залезайте, покатаю! — воскликнул Харнден и, вопреки надеждам ханжей, стал на четвереньки, воображая себя вьючным мулом. Дорога была покрыта грязью, и дварф мгновенно вымазался с ног до головы. Иного способа скрыть полученные ранения он не придумал (плащик-то по-прежнему не сходился).

— Чего уставились? — прошептал ”мул” своим оторопевшим спутникам, — Я и без того живу по колено в сусле. Личная гигиена — это баловство для эльфов.

События развивались стремительно. Азрион упрямо маршировал вперед, наперекор опасности, прикрывая большую часть корпуса массивным щитом с изображением солнца. Харнден послушно следовал за более опытным товарищем, изредка высовывая нос из-за его могучих плеч.

Лидия избрала собственный путь. Она вихрем рванула в сторону, скрываясь за валунами и торчащими из земли скалами. Разгоняемые её проворством потоки ветра вздымали облака пыли и мелких камушков.

Монстры повыпрыгивали из укрытий и, чувствуя собственное превосходство, разрядились ураганом губительной энергии. Стаи остервенелых кровопийц ринулись в направлении тяжеловооруженного рыцаря. И, хотя большая их часть с хрустом разбилась о стальной щит, некоторым все же удалось обойти защиту и ранить полуорка в бедро.

— Ишь, чего удумали! С вулканом силою меряться! — подбадривая товарища, прорычал дварф, и помог ему твёрже стать на ноги. Нужно было продолжать движение, не смотря ни на что.

По мере приближения к монстрам, Азрион повесил молот на пояс, выхватил копье и ускорил шаг. С каждым выдохом он сверепел всё больше, уподобляясь голодному хищнику — варварская кровь давала о себе знать. Впрочем, это мог быть умелый приём для деморализации соперника.

Харнден подумал, что и ему было бы недурно как-то проявить себя. Продолжая движение, дварф нащупал самую увесистую штуку, которая была в рюкзаке. Ей оказалась знакомая пивовару с рождения Мешалка для бродильного чана! Опасный инструмент, в руках заматерелого ремесленника! Он вскинул импровизированную дубину на плечо и, что было мочи, рванул к ближайшему ненавистнику. Да так увлёкся, что не рассчитал силы! Через секунду, бранящийся на дварфийском мужик, обогнал очумевшего от такого поворота Азриона.

Неоперившийся воитель слишком поздно осознал, что его план говно, скорее всего, не сработает. Он на мгновение замер, чтобы почесать репу. Если бы Харнден не был тем самым дварфом, то в жизни бы не поверил, что кому-то может прийти в голову, вот так нестись на встречу с демонами, выкатив телеса и вооружившись несуразным дрючком! Но, к сожалению, всё происходило взаправду.

Боковым зрение Харнден заметил небольшой скалистый уступ, затерявшийся в однообразном равнинном пейзаже. Решение было принято незамедлительно — спрятаться и переждать. Дварф сделал небольшую дугу и шмыгнул прямиком к скалам.

Последний из черноротых получил сверкающим клинком в шею, тело его заполыхало и тотчас обернулось прахом. Не в пору подоспевший дварф увидел лишь яркую вспышку, подсветившую юное лицо Лидии. Её спутавшиеся волосы, прямые бесцветные губы... А еще хрупкое тельце, покрытое кровавыми кляксами... Девушка выронила нож и уставилась на свои руки ступорным отстраненным взглядом.

Возможно, она впервые по-настоящему осознала непостоянство жизни? Прочувствовала неотвратимость рока? А может, бедная Лидия стояла посреди поля, прокручивая, как кто-то другой отнимает её собственную жизнь? Оказалось, что это так просто… как щелкнуть пальцами. Клац! И тебя нет.

Торсту ведь тоже эти переживания были не по нраву. Пивовар любил создавать, а в смерти творчества было мало. Держась за живот, прихрамывая, дварф направился к юной душегубке.

— Не кори себя, не надо. В драке каждый чем-то рискует... Кто-то умирает, — дварф презрительно хлюпнул пяткой в чёрную слизь, — а кто-то становится убийцей. На войне победителей нет.

Тем временем, побрякивая своим доспехом, на сцене появился Азрион. Со свойственной храмовникам вышколкой, он беспристрастно осмотрел намученное тело Лидии, подхватил девушку на руки и зашагал в сторону святилища. Всё это произошло так быстро, что Харнден даже не успел смекнуть, когда его минута славы закончилась.

«Вот он кавалер! Широкоплечий, скуластый, прямолинейный. Коли решил чего, тут же делает! Страстная кровь пульсирует в выпуклых венах. А копья как смертоубийственно мечет! Тебе уж точно не ровня, старому хрычу» — с досадой подумал про себя действительно немолодой дварф.

— Тощему козлу и рога в тягость — пробурчал Харнден с некоторым покаянием и стукнул себя полбу мешалкой. Ему ничего не оставалось, кроме как стыдливо собрать разбросанные вещи своих соратников и направиться к мегалитам.

Маленькая желтая точка в бескрайней пустоте. Будто бы весь мир сжался до размеров песчинки и вот-вот окончательно исчезнет, не оставив и следа. Растворится, растает, развеется по ветру, превратится в пар.

— Старик!

Что это был за скрежет? Может, скрип столпов мироздания? Роковые мазки Художника, уничтожающего своё творение? Мимолётные галлюцинации, вызванные недостатком кислорода? Не имеет значения. Желтая пульсирующая точка откликнулась на раздражающую вибрацию и стала увеличиваться… Раз, и она обрела контур. Два, и мерцающее пятно превратилось в линию. Три, и скорчившийся эмбрион распрямил колени! Словно нащупав дно небытия, он оттолкнулся и воспрянул. Четыре, и из пепла никчемных смыслов на свет появился птенец. Пять, и феникс открыл глаза.

[Под спойлером сокрыто видение умирающего дварфа, стремительно теряющего рассудок. Не имеет прямого отношения к бою. Контент 18+]

— Старик! Только не умирай, слышишь?! Только не умирай! — кричала девчонка, дёргая Харндена за бороду. Пивовар ощущал некоторую дезориентацию и совершенно не владел телом. Может, ему бы и хотелось ответить… поблагодарить волшебницу или, там, отшутиться… но на языке всё еще чувствовался вкус чёрной воды.

Выслушав паладина, Харнден понимающе кивнул и встал с пригретого места.

— Видели, как уходит молодость? Пойду, попробую её вернуть.

Дварф шагнул в расползающийся пред ним редкий туман. Отдаляться от очага, и уж тем более от священного места, совсем не хотелось. Но это была одна из тех ситуаций, когда нужно идти на уступки ради других.

Видимость постепенно улучшалась, и белесая марь разделила горизонт на пару-тройку тональностей. Казалось, что где-то там, вдали, уже проглядывается линия прибоя. Тонкая фигура девушки с расстояния 30ти футов выглядела призрачной, уже практически эфемерной, так что Харнден ускорил шаг.

Но что он скажет ей, закусившей губу девчонке, когда догонит? Будь старик чуточку расторопней, то применил бы всё свое дварфское очарование, приправленное мудростью веков. Что правда, Харнден сильно сомневался в наличии у него и того и другого, поэтому и мыслил в совершенно ином ключе.

— Ли-идия! хэ… хэ… Девочка, постой! Кхх-кхх-кхх. Видишь же, что мои ноги за тобой не поспева… э… Лидия? Ш… штой… ш… што за черт?!

Прелестный силуэт молодой волшебницы в мгновение окутало отвратительным черным дымом, как могло бы случиться в каком-нибудь полуночном кошмаре, но уж никак не наяву! Харнден не понимал, что тут творится, но продолжал по инерции двигаться вперед.

— Дочка, да не кипятись ты так! Вон уже и дым пошёл! Давай лучше обсудим. Ну назвал он тебя ”сказочницей” разок… Что с него взять-то? Бороды нету, вся в “клюв” его вороний пошла… Лидия?

В этот момент дварф-то и заподозрил неладное. Из черного облака на него смотрели несколько пар ядовито-светящихся глаз. Отступать было уже поздно. Да и девчонку в беде не бросишь!

— Ребятки! — с надрывом в голосе прокричал дварф, — У нас тут гости непрошенные! Помощь нужна!

Пивовару стало жуть как не по себе. Нужно было каким-то образом отвлечь тварей от волшебницы. Лучшее, что пришло ему в голову — это швырнуть мелкую гальку, лежавшую под ногами, прямо между светящихся огоньков.

«Борода не кафтан, наизнанку не вывернешь!».

Харнден надежно закрепил набедренную повязку, наскоро сделанную из бинтов. Правда, для этого пришлось вскрыть набор целителя, но ситуация была безвыходной! «Голый дварф со своей кувалдой едва ли потянет на искусника-дипломата.» Той вон девчушке с ножичком по виду было немногим больше шестнадцати. Несмотря на ее яркую женственность и напускную уверенность в себе, едва ли она была готова к созерцанию выдержанной срамоты!

Услыхав родимое «Иоганнум», пивовар чрезвычайно ободрился и высунул нос из-за мегалита. Как говаривал его дед: «Один дварф клана не делает». Стоило хотя бы попытаться завязать беседу с теми добрыми людьми.

— Здоров! Меня Харнденом кличут. Пивовар я хваленый из Иоганнума! Мож слыхали? Броварню свою имею в «Сиреневых Сливах». Доводилось бывать?

Дварф сильно волновался и оттого заговорил шаблонным голосом безродного простолюдина. Хотя родня-то его была ого го! Не последние дварфы на службе у Железных Герцогов, между прочим.

К тому моменту, часть незнакомцев скрылась в тумане. Посреди святилища оставался только паладин да еще маг, бормочущий какие-то странности. Напористый друид то и дело выходил из круга, но вновь оказывался в его центре. Харнден не имел и малейшего желания действовать наугад, не разобравшись что же тут происходит.

— Вы только гляньте на эти плиты! Красотища-то, а? Камни тут не для смеха расставлены. Стоят уже тыщу лет и простоят еще столько же. Рукотворные! На века, с душой строились, сразу видно. Похоже на работу дварфов, да только наши никогда таким не баловались. Стало быть, штука эта исторической важности. Мож святилище али портал какой. А вот, видите следы эти странные? Сточил их явно не один только ветер, без воды тоже не обошлось! Слыхал я, как в «Сливах» о таком Соленые Бороды трепались, дварфы-мореходы которые…

Старик замолк, ожидая реакции на свои слова. Ему снова припомнилась дедова мудрость: «Чтобы вести людей за собой, иди за ними сам» На том дварф и порешил — коли все в туман ринутся, то и он следом.

Ошарашено оглядевшись, Юнона убедилась, что никто из сопартийцев не заметил неслыханной дерзости Шакира. И все-таки, она не могла оставить этот жест без реакции!

— Ах ты ж изюм немытый! Что ты о себе возомнил, бурый ты увалень?
Девушка, кажется, рассвирепела не на шутку. Всем известно, что бурые увальни обычно роются в пещерных комплексах и подземельях в поисках еды. Так что это оскорбление было вполне уместным. Охотница сняла перчатку и попыталась выписать бедуину горячую пощечину, но мерзавец увернулся.

У Юноны не было плана на подобный случай… Чтобы как-то разрядить обстановку, она решила изменить тактику поведения.

— Пойдем со мной, раз такой смелый. Ты пожалеешь, но тебе понравится.
С этими словами, распутно виляя бедрами, девушка зашагала в направлении кровати, что стояла в дальней комнате.

На мгновение остановившись в дверном проеме, Юнона обернулась через плечо и заговорила с колдуном:
— Хорошая идея, Скамос! Пожалуй, так мы и поступим: сначала «очистим маленький туннель, а потом большой».

Девушка вспомнила, что в её чемоданчике с воровскими инструментами имелось небольшое зеркальце на длинной ручке. Она вынула приспособленьеце и стала в него глядеться, приподняв бровь от изумления.

— Кто же... она? Юн... шен... или... она... Юн... она... Юнона!

От радости, вызванной соотнесением себя с собой, глаза арбалетчицы засияли янтарным цветом. Она поднялась на ноги и обтрусила грязь с коленей.

— Юнона, — вновь произнесла незнакомка, приветствуя соратников, — Не знаю, что здесь случилось, но нам пора двигаться дальше. Если вы закончили с допросами, подбирайте челюсть и выдвигаемся. У нас всего пару часов до заката.

— Шакир, ты чего, это же я, — непривычно тонким голоском протянул Юншен, пытаясь избежать настырных объятий. Следопыт для пущей убедительности сорвал с лица бороду, но, наверное, лучше бы он(/она/оно) этого не делал... Его милое личико очень плохо сочеталось с застывшей гримасой отвращения.
— Не нужно меня лапать своими ручищами! Ты когда в последний раз мылся вообще? Я тебе не какая-нибудь пустырная ослиха, могу и копытом звездануть! Понял?

Неожиданно для самого себя, Юншен начал истерить.

— О, как же мне всё осточертело! Проклятые дроу! Раскопали в своей норе полоумных кретинов и работай теперь с ними, — шу указал на рабский ошейник, болтавшийся на его тонкой шее, — Это по вашему что такое?!

Прочувствовав весь трагизм ситуации, рабыня опустилась на колени и горько заплакала, прикрывая лицо руками. Её прекрасные антрацитовые кудри были перепачканы кровью троллей.

— Ну вот, теперь еще и ноготь сломался! — бедняжка заревела пуще прежнего, отчаянно привлекая к себе внимание.

Юншен забрался на передок экипажа и передернул вожжи. Осел медленно зашагал, постукивая копытами.
Дорога обещала быть томной. Равнинный пейзаж сменялся достаточно редко, так что от навыков следопыта не было никакого проку. Изредка Юншен все же посматривал в подзорную трубу, чтобы убедиться, что впереди нет засады и сзади группу никто не преследует, но большую часть времени он занимался своими делами. А именно, пытался опознать магические предметы, которые удалось раздобыть. Жаль, что маги проявляли безразличие в этом вопросе, ведь артефакты могли существенно подсобить группе. Впрочем, ничего другого от тщеславных драконорожденных не стоило и ожидать.

Юншен оценивающе посмотрел на спутников. К сожалению, из всей своры следопыт действительно выглядел наиболее цивилизованно. «Ладно, я пойду. Давай сюда перстень», — с насупленным видом произнес Шу, протягивая кочевнику открытую ладонь.

Чтобы сойти за наземника, он снял кожаный доспех и облачился в привычную повседневную одежду, обмотав голову фрагментом синей ткани наподобие чалмы. На бок Юншен повесил несколько кошелей, заполнив их всевозможной побрякивающей мелочью, как то: металлическими шариками и медяками. На одну из манжет следопыт приделал колокольчик, за пояс заткнул пару фляг с маслом, грамоту и свиток с картой Калимшана. Из оружия он прихватил с собой арбалет. Сделав небольшой надрез на запястье, Юншен растер по щекам несколько капель крови, имитируя здоровый румянец. Теперь он больше походил на странноватого чужеземца, чем на измученного пленника дроу.

«Пойду осмотрюсь, — со странным акцентом пробормотал человек, вживаясь в новую роль, — Поищу торгаша, что не задает лишних вопросов. А вы тем временем подготовьте товар. И смотрите, чтоб без палева.»

Глубоко вдохнув, Юншен отправился к шатрам. В свободную руку он взял закрытый фонарь, чтобы освещать дорогу и отводить любопытствующие взгляды от его неидеальной маскировки. Притворщик искал торговцев и персон, разбирающихся в магических искусствах. Также он слушал сплетни и нетрезвые разговоры, с целью сбора информации о происходящем.

"Стрелы в арфу! Вот, что это были за звуки, — подумал следопыт, — как удачно, что мы прибыли на середину представления. Остается дождаться финального аккорда и... вызвать уцелевших на бис!"
Тем временем, несдержанность сопартийцев практически раскрыла задние места в партере. Элемент внезапности все еще не был утрачен, но действовать нужно было незамедлительно, пока кто-нибудь из хаотов не рванул вперед. Юншен жестом руки обратился к остальным, пытаясь понизить общий уровень шума.

Откуда ни возьмись, на поляну выполз непроглядный белый туман, сокрыв от глаз всё происходящее. Застигнутые врасплох цели исчезли одна за другой.

"***, Талос! Ты что шутишь?" — пробормотал человек на редком наречии Шу. Юншен совершил с десяток шагов в полуприседе, двигаясь в обход кустов. Затем, обнаружив удобное место для засады, он занял выжидательную позицию и приготовил лук к стрельбе. Руководствуясь зрительной памятью, он приблизительно понимал из какой части туманного облака могут вынырнуть стрелки. Оставалось только ждать.