Личный кабинет: FraqtioInvektiko

Ну что за прекрасный город - настоящее произведение искусства человеческого гения. Какое ещё место давало тебе столько возможностей и стимулов? Где ты ещё можешь чувствовать себя настолько близким по духу с любым встречным? Да и плата грошовая - краски жизни. С каждым днем в Чикаго твоё лицо уподабливалось карандашному портрету. Под солнечными лучами заметен истинный цвет твоего гнилого тела, но туманы скрывают такие пикантные подробности.
Но многие не ценят такого дара. Не понимают, даже не хотят понять величия и перспектив этого места. И преподносят не те цвета - окрашивают стоки алым. А город всё чувствует и возвращает всем сполна.
Свою участь бард принял смиренно, мягко и медленно добавлял в палитру Чикаго краски спокойствия и жизни: синие и зеленые оттенки. Вот и сейчас его наряд их демонстрировал: на шее завязан платок, а брюки держат подтяжки, обе одежды лазурно-голубые. Остальной гардероб - это черная рубашка и штаны, в завершение образа сверкают темные лакированные туфли.
А рядом источник блаженого пения, неотразимой красоты и бесконечного влияния. Фигурка, ещё только поставленная на доску, но достойно держащая ожидание под контролем. Ульяс имел на этот образ большие надежды. Она могла успокоить тысячу сердец, примерить десятки банд одним взглядом со сцены. Сначала же нужно сыскать ей популярность узких кругов, влюбить в неё людей, потом лишь вводить мирный настрой в её слог.
Нимфа закончила шоу и удалилась со сцены, под аплодисменты и признания в любви, в этот момент Алианэль наполнился белой завистью обаянию своей протеже и гордостью за свой зоркий глаз.

Шаток мир, когда на твоём пороге появляется зверь. Овации сменились шепотом и косыми взглядами в проход. Ситуация требовала срочной разрядки, ведь свежи воспоминания о деяниях Крола, а "Коко Банго" не должно стать ареной. Алианэль махнул тремя пальцами бармену, что трактовалось, как "не доводить никого до опьянения", а после поставил стул ближе к краю сцены и кинул там же деревянную педаль.
Пальцы правой руки забегали по открытым струнам, пока бард подбирал подходящий сложившейся ситуации сказ. Нога нависла над педалью и, опершись на пятку, громко стукнула в дерево, а потом ещё и ещё, но тише, с ритмом чуть больше восьмидесяти ударов в минуту. Ульяс выровнял дыхание и вступил, заиграв минорные аккорды:

"В дни минувших битв за землю, красным символом укрытый,
Крепкий муж с глазами волка легионы вел к победе.
С поля брани уходил он, отпуская взгляд прощальный,
Всем друзьям в грязи лежащим, жизнь свою дарил досаде.
Но однажды взгляд случайный зацепил фигуру тени,
Что стояла меж умерших, а под ней гнили растенья."

Продолжалась песнь Аланиэля о бравом полководце, которого терзали муки совести за отправленных на смерть легионеров. О десятках побед и отступлений, о пришедшей бессонице. Но после встретил он Смерть в обличье черного странника, поклонился ей, а та поклонилась в ответ. И счел полководец, что это добрый знак и уверенно направил войска на смерть. Сам получил он две стрелы: в живот и руку. И явилась Смерть снова, и поклонилась ему, а после забрала с собой.

"Не разыщет славы мертвый, лишь живому шанс подарен,
А у смерти друг единый - тот кто жизнь давать одарен."

Всё выступление Ульяс смотрел в глаза зрителям, чтобы не осталось человека в зале, что о смерти не задумался. Закончив, он встал, сделал публике кивок головой и очистил сцену, чтобы его нимфа не споткнулась на следующем выступлении. Гитару унес с собой в служебную, а после подошел к бару и сел, облокотившись на стойку.
- Налей мне воды, Джонни, - обратился он к бармену, а сам смотрел в отражение в стаканах на звероподобного гангстера.