Mile-high Fright | ходы игроков | Гадкое небо

Сжатые кулаки безвольно распустились, и Сара ударилась плечом прислоняясь к стене. Городской эмбиент, вновь зазвучавший в ушах, сливался в неразборчивый шум, накатывающий и отступающий тревожными волнами. Наверное, так шумит океан, возле которого она никогда не была. Её стеклянный взгляд смотрел куда-то сквозь вывернутый наизнанку труп, пока тонкие струи собачьей крови неспешно рисовали на асфальте свой узор. Фальшивой собачьей крови. Такой же фальшивой, как кровь того несчастного гопника, которого Сара смяла и выпотрошила в подъезде всего несколько часов назад.

Взгляд скользнул в сторону осквернённой собакой красной лужи. Лужи крови, но на этот раз той самой, настоящей, Сара чувствовала это каждой клеткой своего тела. И каждая клетка вопила, умоляя о капельке этого нечестивого напитка.

В отчаянии, Сара стала методично стукаться головой о стену. Она привыкла, что у всего есть причины и следствия, и, имея что-то одно из этой пары, она рано или поздно находила второе. Теперь же у неё были только следствия, следствия, следствия, выстреливающие в неё из кромешной тьмы, скрывающей целый мир, о котором она пока узнала лишь одно: едва коснувшись его она уже по уши в дерьме, и одному богу известно, какое дерьмо ждёт её дальше, и какие чудовища скрываются холодных глубинах этой тьмы. И сколько из них уже уставилось на неё своими хищными глазами.

"Ты думала, эта жизнь тебя поимела? Вот теперь она тебя поимела".

Сара отлипла от стенки и аккуратно коснулась изуродованного трупа носком залитого красным кроссовка. Ей было немного жаль ни в чём не повинную псину, как жаль разбитую вазу, которую теперь не склеить. В реальной жизни, в отличие от виртуальной, слишком много необратимости, и эта необратимость чувствовалась сейчас особо остро. Возможно, Сара бы даже расплакалась, если бы не запах демонической крови, сквозь который она с трудом слышала даже свои мысли.

Она повернулась к луже и сделала несколько нетвёрдых шагов в её сторону. Ей представилась картина, как она, подобно той собаке, будет лакать эту кровь, стоя на четвереньках. Как наркоман, слизывающий свою наркоту с грязного асфальта, потому что для него ничто другое в этом мире больше не имеет значения. А что потом? Может быть, на запах прибежит кто-то ещё, и сметёт Сару, превратив её в фарш, как она сделала только что с угодившей под горячую руку дворняжкой? Она остановилась всего в паре шагов, осознавая, что это лишь вопрос времени, когда она сломается и припадёт губами к тому, чего неосознанно жаждала всё это время.

Гнев снова закипал в ней, но на этот раз это был гнев бессилия, без какой-либо чёткой цели, на которую он бы мог выплеснуться. Потому что цель на самом деле была всем окружающим её миром. И, не выдержав, Сара выплеснула свой отчаянный гнев в этот мир, проорав что есть сил лишь одно слово, выжигающее её мозг изнутри:

- Whhyyyyy?!!!...

И этот срывающий голос вой был больше похож на вопль загнанного зверя, чем на осмысленную человеческую речь.

Боль от ударов о стену метрономом тикала у тебя в черепе, растекаясь по нервам лихорадкой. Дрожь вползла в твой рот звуками бьющихся друг о друга зубов, просочилась сквозь позвоночник в подкашивающиеся ноги вышла из ноющих после драки окровавленных стоп, отразилась обратно от рассечённого трещинами тёмного зеркала асфальта.

В этот момент ты поняла, что действительно тонешь, будто город в одночасье заполнился мутной зеленой водой, в которой извивались кислотно-жёлтые водоросли обвивающих стены домов графити. В этих мутных водах звуки улиц стали едва ли не осязаемы, аккустическими течениями вминая моторный рёв, цепной лязг и скрежет дверных петлей в твою замерзающую плоть. Разбитый скелет рыбы-собаки покоился недалеко, глядя на тебя со дна единственным уцелевшим глазом, разбитая собачья челюсть беззвучно ухмылялась, или злобно ощеривалась тебе в спину - всё настолько потеряло чёткость, что ты уже едва могла разобрать где кончаются твои руки и начинаются стелящиеся по дну тени.

Твой крик разошёлся громкой рябью по толще вод, отразившись мертворожденным эхом от стен затонувшись домов, покрывшегося донным илом асфальта. Тебе никто не ответил, лишь очень ярко, очень ясно над твоей головой в разрывах тучь изредка мерцали звёзды, осмысленным полусобачьим взглядом рассекая гордиев узел твоего непонимания. Гадкое небо знало ответ. Гадкое небо малчало.

Единственный якорь, оставшийся у тебя среди зелёной солёной бездны, единственная оставшаяся у тебя правда - разлитая на асфальт кровь - тонкой нитью запаха тянула тебя к себе как глубина тянет в себя бездыханные тела погибших в море людей.

Нетвёрдыми шагами Сара обошла лужу стороной, не сводя с неё пристального взгляда. Всё так же не отрывая взгляд, она развернулась и вновь прошла по касательной. Она уже давно могла бы вылизать асфальт до самого грунта, но последние осколки сознания необъяснимо продолжали удерживать её от этого.

"Я не должна, я не должна..."

Её собственный голос зазвучал в её голове уговорами и призывами, объясняя, что сейчас не время упрямиться, что ей нужна эта кровь, потому что тогда ей станет легче, и она сможет спокойно разгрести всё то дерьмо, что свалилось на неё за последние сутки. Что в этот раз ей следует уступить, потому что таковы обстоятельства, но в следующий раз она уже точно не отступит. Всего один раз, давай, последний раз и всё.

"Обстоятельства". "В следующий раз". Эти слова больно резанули слух своей знакомостью. Она говорила их себе уже неоднократно в течение своей недолгой, но уже поднадоевшей жизни, они звучали каждый раз, когда следовало проявить упорство, и каждый раз, поддавшись соблазну и доверившись кажущейся логичности аргументов, она вновь и вновь терпела неудачу в своих стремлениях, будь то попытка похудеть, выучить что-то нужное для работы или банально убраться в комнате. Чёрт, эта херня случается с ней ещё со времён школы, когда она многократно пыталась "взяться за ум".

Сара продолжала медленно ходить вокруг лужи, как будто боялась, что стоит остановиться, и тело воспользуется паузой и само набросится на кровь.

Ей вспомнилась её набожная мамаша, которая любила поучать дочурку цитатами из Библии. "Всё мне позволительно, но не всё полезно. Всё мне позволительно, но ничто не должно обладать мною". В отличие от прочего евангелистского спама, отсеиваемого на бессознательном уровне, эта фраза когда-то зацепилась и запомнилась. Она чувствовала, что демоническая кровь уже владеет ею, захватив её внимание, её мысли и уже несколько раз на время полностью перехватив контроль над телом. И она испугалась, что дальше будет ещё хуже, что она, подобно наркоману, будет с каждым разом всё крепче подсаживаться на эту наркоту, пока окончательно не сторчится.

Единственный путь к свободе, который могло нащупать её замутнённое сознание - это через "ломку". Да, она переломается, а потом её отпустит, и этот кошмар для неё навсегда закончится. Нужно просто перетерпеть.

"Просто", хах. Последний раз "перетерпеть" чуть не закончилось отгрызенными пальцами. Она села возле лужи, обхватив руками колени. Если опасность станет смертельной, спасение будет от неё на расстоянии вытянутой руки, а пока она будет ждать.

Робкая попытка сосредоточиться на своих мыслях, но этот запах невозможно было игнорировать. Он заполнил её голову, тёмно-красным цунами сметая хрупкие постройки логики, разума, попыток трезво оценить опасности и возможности текущей ситуации, красные круги расползались перед закрытыми глазами, но она держалась. Пока держалась.

Сидя на грязном, сыром от какой-то дряни асфальте, ты медленно расходилась по швам под давлением крови в твоих собственных венах. И пока трепещущее едва живое естество Сары подыхало под гнётом, отстранённый наблюдатель внутри тебя смотря на это видел не человека, а скорее неряшливо брошенную у поребрика развалюху, колымагу из тех, что населяют своими ржавыми остовами кладбища автомобильных свалок. В изгаженном копотью, заблеванном салоне за рулём скривилась побледневшая, осунувшаяся Паттон. На пассажирском сиденье костлявым кадавром скалился её голод, сзади поблёскивал удавкой рядом с горлом Сары её страх, рядом с ним захлёбывалось пеной из собственной глотки её безумие. Компания хотела ехать, у Сары в баке поросла паутина. Она либо найдёт горючки, либо кто-нибудь из попутчиков выбросит её на асфальт, решительно вывернув руль и выжав педаль.

В какой-то момент Сара почувствовала, что сознание её прояснилось. Не то чтобы она вдруг достигла сатори и бесконечной чистоты разума, но, по крайней мере, мысли теперь складывались в предложения, а не повисали недосказанными обрывками, путаясь одна с другой.

Первой ясной мыслью было осознание схожести ситуации с мышеловкой - глухой переулок, ни души рядом и большой красный "сыр" прямо перед ней. Следом за этим возник вопрос, чья это мышеловка и чей это сыр, на который Сара разинула пасть, без колебаний посчитав его своим.

"Это тот некромант, что заколдовал меня прошлой ночью. Нельзя же быть настолько невезучей, чтобы вляпаться в ещё одно сверхъестетвенное дерьмо?"

Она вдруг по-звериному вскинула голову, оглядываясь по сторонам. Он здесь? Он наблюдает за ней? Хочет посмотреть, как она сломается? А ведь она сломается. Она поняла это, когда её взгляд в тысячный раз скользнул по лужице крови.

"Так-так-так, пора отсюда сваливать. Мможет, вдали от соблазна у меня хотя бы будет шанс. Кроме того... О чёрт, Генри!".

Сара подскочила и побежала обратно за сумкой, оставляя за собой бурые следы собачей крови, перепачкавшей её кроссовки.

Компания в скрипящей на ходу развалюхе вдруг не досчиталась трупа в багажнике и с визгом рвущихся об асфальт покрышек ты вывернула руль, вдавив акселератор в пол. Навстречу ринулись кислотные заросли графити, обшарпанные рифы закоулков, залитые зеленоватой темнотой перед разбитым стеклом фар.

Вдруг ты остановилась, будто рыбка, нелетевшя на теклянную стену аквариума: отсекая тебя от загаженного тротуара и тускло плывущей в редких огнях авто дороги, стоял убивший Генри человек. Тяжёлый и неподвижный, как вырезанный из камня, он своей персональной непостижимой гравитацией вдавливал тебя обратно в переулок. Рядом с ним стояла твоя сумка, в которой покоился труп Генри.

Генри... Что-то подобное ты видела у себя в комнате, когда этот страшный человек вынул из чернокожего охранника кровь, как руку из перчатки. Рядом с ним ты казалась себе мелкой, зажатой в незримые, но оттого не менее жёсткие тиски, как маленький астероид, которому неповезло слишком близко оказаться от гаризонта событий чёрной дыры.

- Ты опоздала, Сара, -

его голос был тих, но на тебя он обрушился как судейский молот, утверждающий приговор.

За этот бесконечно долгий день Сара уже десятки раз представляла себе эту встречу. Представляла, как она выскажет этому магу всё, что она думает о нём и о его колдовстве, да и что ей теперь терять? И вот теперь она стоит перед ним, запыхавшаяся после бега, грязная и убогая как бродяжка, и слабым писком произносит единственное слово:

- Извините...

Это было не попыткой просить прощения. Просить прощения у этого человека - это как просить прощения у придорожных канав, облажавшись с управлением своей гниющей Хонды и вылетая далеко за обочину. Тут всё просто: орёл - ты жив, решка - ты мёртв. Её "извините" прозвучало рефлекторно и безэмоционально, и теперь Сара просто стояла, отведя глаза, в ожидании своей участи.

Он поднял сумку, набитую останками Генри, будто та была пустой, и шагнул мимо тебя. Странное чувство колыхнулось где-то внутри под быстро трепыхающейся плотью твоего миакарда: облегчение, уверенность, покой. Ни намёка на избавление или безопасность, но уже не та гнетущая неопределённость, что мучала тебя сомнениями до сих пор. Из летящего яркой слепой дугой сквозь радиоактивное пекло зезды астероиды ты стала мерно плывущим по орбите тёмной планеты спутником, попав в её гравитационные сети.

По какой-то запредельной причине этому человеку нужна была Сара Паттон. И пока так, Сара Паттон живёт. Как Генри.

- Собери кровь и возьми с собой пса, -

Пройдя мимо застывшего в ошмётках плоти и кровавой луже каркаса бездомной псины, мужчина по-кошачьи тихо растворился в тенях каменного аппендикса. Ты услышала металлический лязг: ключи или висящий на петлях замок.

Она смотрела ему в след, и на секунду ей показалось, будто это всего лишь галлюцинация. Это был её последний шанс сбежать? Или последний шанс был прошлой ночью? Прошлой ночью... что было прошлой ночью? Она уже с трудом могла вспомнить те события сквозь усталость многочасового сумасшедшего марафона, (казалось, будто это было не сутки, а года два назад), и уже с трудом могла думать ясно.

"У меня будет ещё шанс. Должен быть". - решила она.

Взгляд скользнул по луже крови. Той самой крови.

"Собери кровь, ага. И как я должна по-вашему..."

Ни у неё, ни вокруг не было подходящей тары, в которую можно было бы собрать ценную жидкость. Единственным сосудом на 200 футов вокруг была только сама Сара.

"Неужели он..." - пронеслось у неё в голове.

"Да." - ответила мёртвая собака.

"Да." - ответила чёрно-красная кровь, блеснув в свете уличных огней.

"Да." - безапелляционно ответило собственно тело.

Повинуясь приказу мага, которого она боялась ослушаться, и приказу собственного тела, которому у неё уже не было сил сопротивляться, она опустилась на колени, и склонилась к грязному асфальту, словно мусульманин в священной молитве. Её губы коснулись гладкой поверхности, и его глаза, сперва закрытые от стыда, вдруг сжались от удовольствия. Это было оно. То, чего она так болезненно жаждала весь день, то, чего она пыталась выбить из незадачливого гопника, то, что сводило с ума своим отсутствием, превращая её в берсерка по малейшему поводу. Оно теперь принадлежало ей, оно наполняло её экстазом... и его было так мало! Так чудовищно мало, что кулаки сжались в отчаянии и ударили по асфальту, пытаясь выжать из серого камня ещё хоть каплю, её язык жадно лизал мокрую поверхность и песчинки грязи заскрипели на зубах.

Крови больше не было. По телу волной прошла дрожь, Сара облизала языком зубы и уставилась на тёмное пятно. Правильно ли она поступила? Она не знала. Ей казалось, что она только что перешла ту грань, где существовали "правильно" и "неправильно". Поэтому она просто встала, равнодушным движением взяла за шкирку изуродованный труп пса, напомнивший ей сейчас пару фото с соответствующих долбанутых сайтов, где было в ходу подобное "мясо", и поплелась вслед за своим новым хозяином.

Едва успев обжечь потрескавшееся от горячего сухого дыхания нёбо, кровь испарилась в клокочущей домне желудка. Твои кишки, как набитые мешок осклизлые угри заворочались в обвисшем жирном чреве, но тебе уже было всё равно: пульс бешенно забился у тебя в ушах, кровь заструилась по твоим жилам, кровь залила тугой волной твоё захлёбывающееся сердце, глаза твои закатились в припадке, сладкий конвульсивный рык вышел из твоей глотки - захлестнувшие тебя ощущения были похожи на наркотический бред, но ни поблекшие воспоминания о сексе, ни шприцевый приход не шли с этим ни в какое сравнение. Это было лучше, чем любой кайф, лучше и больше десятикратно.

Кровь наполняла твои шаги уверенной силой, пока ты шла в темноту, к сокрытой в ней двери, через тускло освещенный желым светом коридор, вниз по ржавой железной лестнице, в глубину остывающих под городом каверн, пока не нагнала его рядом с тяжёлой на вид стальной дверью, покрытой облупившейся ороговевшей чешуёй армейской зелёной краски.

Только в этот момент, ты вдруг поняла, что весь путь прошла одна, каким-то образом отыскивая нужный путь в тёмных шахтах и гниющих в полумраке переходах. Удивление владело тобой лишь мнгновение: одного взглада на отрешённо-спокойную фигуру рядом с дверью было достаточно, чтобы понять - тебя вела затаившаяся в его тихих венах кровь, как запах сыра ведёт через лабиринт мышь.

Дверь, лязгнув тяжелыми стальными петлями, отошла в сторону. За ней открывался вид на небольшую бетонную комнату, залитую аварийно-красным светом. Бетонный пол, как ржавеющией в линзе телескопа Марс, был исчерчен глубокими бороздами, сползавшимися в сложный геометрический узор.

- Положи пса в центр, выдави кровь из его мозга и отойди в сторону, -

Так мог говорить оперирующий хирург: сухо, обезличенно, безапалляционно. Когда ты сделала это, руки твои сочились собачьей кровью, пробитые в бетоне желобки медленно наполнялись чёрным в неярком красном свете. Стоящий между тобой и выходом мужчина воздел руки к потолку и пропел слова на шипящем мёртвом языке, вцепившись побелевшими костяшками пальцев в воздух. Тот зашипел, как пар под большим давлением обжигая его лицо и руки, продирая одежду и сдирая кожу с ладоней. Мужчина сомкнул пальцы, на которых уже почти не осталось плоти и на залитый кровью бетон обрушилась тишина. Ты видела как быстро тлеет и превращается в прах собачьий труп: почти мнгновенно облезает с костей кожа, дряхлеет, скукоживается и испаряется плоть, желтеют и крошатся тонкие кости прежде чем рассыпаться пылью.

- Время подобно упругой пружине, -

бесцветным менторским голосом продолжал твой хозяин скрестив на груди оставшиеся от кистей рук кости.

- если сильно его натянуть, вскоре оно метнётся обратно, даже дальше момента, с которого его стали тянуть, -

Перед твоими широко распахнутыми глазами истлевший в прах остов медленно собрался воедино, плоть, шкура и даже кровь вернулись на свои места. Раны, которые убили собаку, затянулись, искаверканное тело поднялось на лапы, успев сделать неуверенный шаг назад, прежде чем пёс стал уменьшаться в размерах, от старого кобеля до поджарого переярка, слепого щенка, едва шевелящегося эмбриона. В конце его не стало, но что-то внутри тебя в голос выло о том, что этим пёс не заканчивается, каким-то образом он был и раньше, много раньше...

Приступ скрутил тебя, как эпилептический припадок, ты рухнула на пол, изо рта у тебя пошла пена, глаза потемнели и картины мрачные, жестокие, лишённые смысла и порядка, но напоенные смрадом крови и смерти наполнили твоё сознание. Память оставила тебя, когда ты воздела себя с холодного бетона, ты уже не помнила этот кошмар. Он всё ещё стоял там, над тобой, с любопытством учёного, вглядывающегося в микроскоп, наблидая как ты с хрипом поднимаешься на подкашивающеся ноги.

Она неуклюже соскребла себя с бетонного пола, и, пытаясь собрать воедино свой изнасилованный разум, с трудом вспомнила собственное имя.

Сара. Её зовут Сара.

- Что это? - тихо спросила она.

- Это память, Сара, -

Хрипло отозвался человек-с-костями-вместо-рук, протягивая к тебе изувеченную пятерню. Перед твоими глазами выбеленные костяшки сжимающихся на твоём плече пальцев обрастали жилами, как скалы обрастают плющом. Как тонкие черви поверх наползали волокна плоти, почти тут же покрываясь тонкой бледной плёнкой кожи. Но ни штриха красного, ни капли крови.

- Память, которая как соль в подводной пещере оседает в живой крови. Крови пса и, после того как ты собрала в себе её часть, в твоей крови, Сара, -

Каменно-твёрдые пальцы воздели тебя с пола, клыки распороли дряблую плоть твоей шеи, горячая кровь заструилась в холодное горло. Тебе хотелось кричать, но крик увяз у тебя во рту, когда тебя накрыла волна изумительно-гадкого, оргазмического транса. Ты чувствовала как живая, горячая жизнь покидает тебя глоток за глотком, но даже это лишь обостряло экстатическое удовольствие.

Сара практически не сопротивлялась. Только её руки в слабом защитном рефлексе приподнялись к груди, но, остановившись на полпути, безвольно опустились вниз, и Сара повисла в ледяных когтях своего мучителя, после самой жестокой боли в её жизни теперь дарившего самое безумное наслаждение. Где-то на горизонте беззвучной вспышкой молнии мелькнула мысль об опасности, что так хорошо не может быть просто так. Но измученное тело и истощённый разум больше не могли найти в себе силы сопротивляться. Наслаждение вытеснило оставшиеся обрывки мыслей и бесконечным космосом заполнило всю Сару, унося её на своих волнах куда-то в блаженную тьму.

Лишь за секунду до смерти она вдруг поймёт, что действительно умирает, что её убогая и бессмысленная жизнь подошла к концу. Она наконец-то покидает своё ненавистное тело, дряблое и омерзительное, и растворяется в небытие. То, что она дважды пыталась сделать сама, и на что у неё не хватило духу в третий раз, теперь сделали за неё. Она умрёт.

"Спасибо..." пронеслось у неё в голове, но она уже не могла сказать это вслух.

Ощущение отвратно-сырого прикосновения на твоей шее привело тебя в чувство: холодная кожа бледных костлявых рук больно сжимала твою шкурку, перед глазами плыл бетонный пол, отсвечивая болезненно-жёлтым старых калящих воздух ламп. Гулкие шаги эхом головной боли одавались в твоих висках.

Ты ушиблась, падая на пол в небольшой комнате, всё в которой казалось забытым министерством обороны годах в шестидесятых: громоздкие, спаянные ядерной паранойей и окрашенные в облупившийся тёмно-зелёный приборы захламляли собой большую часть кирпичного аппендикса. Остальное занимали узкая солдатская койка и раскладной стол с шипящим военным радио. Между этим оставалось лишь достаточно холодного бетона, чтобы оставить на тебе ещё пару фиолетовых отпечатков гематом.

- Найди сухой паёк и востанови силы, Сара. Ночь молода, тебе предстоит тяжёлая работа.

Голос незнакомца казалось ещё некоторое время висел в воздухе, как табачный дым, уже после того как он тихо растаял в тенях коридора, оставив настежь открытой тяжёлую металлическую дверь из тех, которыми задраивали переборки судов ВМС с пол-века назад.

Жива? Как странно. Она ведь точно помнила, ей не приснилось, это было на самом деле! Но сейчас, в этой то ли каюте, то ли подвальной комнате, она жива, в сознании и без каких-либо последствий той сцены. Вроде бы.

Сара поправила очки и быстро осмотрела себя, потом так же быстро осмотрелась вокруг. Что это? Где она? Что произошло?

В памяти всплыли картины с оживающей собакой, превращающейся в щенка, затем в эмбрион, а затем уносящейся куда-то в пре-жизнь. Это то, что случилось с ней? Она откатилась на один круг сансары и оказалась в своей предыдущей жизни? Рука погладила лысую голову. В предыдущей жизни Сара тоже была депрессивной лысой жирдяйкой...

Шипящее радио, раздолбанная приборная доска, приказ найти сухой паёк...

"Да что здесь вообще происходит?!!"

Она подскочила на ноги и устремилась за исчезающей фигурой.

- Эй!!.. Кхм, мистер? Кто-нибудь объяснит мне хоть что-нибудь? Пожалуйста?...

Жива. Где-то под сырыми от холодного пота жировыми складками кожи, фунтами костей и потрохов, твоё сердце упрямо колотилось, не давая крови спокойно остыть в жилах. Вокруг тебя в запахе старого усталого металла с язвами ржавчины под облупившейся зелёной кожей армейской краски плыл полумрак. Где-то недалеко шипел, проносясь по перегретой трубе, пар, молчали, медленно осыпаясь, вмурованные в стены кирпичи, и дожидались возможности закричать несмазанные петли тяжёлой железной двери. Если кто-то из них и знал ответы на твои вопросы, делиться ими он не спешил.

Твой новый знакомый наверное был уже далеко: эхо его шагов сдохло в бетонной пустоте коридоров задолго до того, как ты выбежала из комнаты. Длинная и извилистая, наскоро залитая раствором кишка коридора вывела тебя к ещё одной двери, мутным белым пятном выступающей из темноты.

Отсутствие объяснений давило на нервы. Что если её сейчас просто используют вслепую, а потом превратят в мумию, как Генри? Пожалуй, она уже достаточно долго бежит по лезвию бритвы, и теперь пора искать не сухой паёк, а выход отсюда. И как можно скорее.

"Чёрт, а если он найдёт меня? Посмотрит в хрустальный шар и задетектит местоположение, словно по GPS-приёмнику?"

После кратких раздумий, она решила что попробовать стоит. Можно вообще уехать в другой город, затесаться в многомиллионной толпе Нью-Йорка или другого огромного города, сделать дом убежищем параноика, купить оружие, изменить внешность... Чёрт, у неё никогда не хватало характера даже на то, чтобы просто похудеть, но с теперешней мотивацией она готова хоть изучать кунг-фу в Тибете.

Затаив дыхание, она попыталась бесшумно открыть дверь, на которую наткнулась в блужданиях по подземелью.

Бредя по слепой темноте коридора, касаясь горячей ладонью холодной обравзивно-неровной стены, ты капиллярами своей кожи чувствовала зов крови своего хозяина, сродни тому как воды океана чувствует гравитационный зов Луны через сотни тысяч километров.

Мрак вокруг тебя походил на топкое болото: глубокий, спёртый, непроглдный. Даже то, что ты видела хотя бы смутное светлое пятно двери в иной раз могло бы тебя удивить, но после событий прошедших суток твой разум уже настолько устал от творящейся вокруг мистическойдряни, что эта мелочь так и не всплыла в сознании. Ты не знала, куда ведёт эта дверь, но кровь тянула тебя назад, и, убегая от её пульструющей по твоим венам тяги, ты потянула на себя массивную, шершавую ручку. Боль вспорола кожу твоих пальцев, скользским электрическим угрём вползла по нервам в мозг и вынула крик из твоего горла.

Где-то над дверью зажёгся яркий, холодный и жёсткий свет. Твои глаза на минуту ослепли, оставив сознание наедине с эхом твоего крика, вклинившейся в пальцы болью и запахом сырого бетона. Когда зрение вернулось к тебе, ты увидела как с белых костей, из которых была сложена дверь, на пол стекает тонкая струйка твоей крови.

Боль воскресила ассоциации с лабораторной крысой, бегущей по лабиринту. Удар током - ты бежишь не туда, крыска, ищи другой путь, в конце тебя ждёт вкусный красный сыр. Стимул - реакция. Негативная и позитивная обратная связь. Простейшие, но от того не менее действенные механизмы. И ты можешь играть по правилам, а можешь бунтовать против правил, но, попав в лабиринты, ты уже не можешь вырваться.

Её собственное тело говорило Саре, что она уже не вырвется. Она уже на привязи. И если даже она, ничего не понимающая тупая жирная уродина, чувствует эту мистическую цепь, то сам колдун чувствует её на все сто, можно не сомневаться.

Сара пошла вдоль левой стены, не обращая внимания на проходы и ответвления с правой стороны.

"К чему всё это?" - спросила она себя голосом персонажа из Morrowind.

Она удивлялась, что всё ещё жива. Зачем она нужна ему? Зачем он устраивает эти проверки одну за другой, и так ли они важны, если Сара до сих пор не преуспела ни в одном из тестов? Будет ли правильным теперь вернуться к магу, не выполнив очередное его задание? Или правильнее продолжить поиски иголки в этом стоге катакомб пятидесятилетней давности? Что он хочет ей доказать? Что она должна доказать ему?

"Блять, ну убей уже меня, если я такое ничтожество. Какого хера притворяться, какого хера требовать с меня что-то, если я - говно, ни на что не способное? Почему так, почему ты, блядь, думаешь, что я - как героиня какого-нибудь грёбаного аниме, которая способна на всё, если захочу? Когда я не способна даже захотеть..."

Комок подступил к горлу, и на глазах нависли слёзы, слёзы жалости к самой себе.

"Сколько можно тыкать меня носом в собственную убогость своими дурацкими заданиями? Думаешь, я не достаточно за свои 23 года испытывала это осознание собственной уёбищности? Да каждый, блядь, ебучий день! Сколько можно уже, а? Пожалуйста, вычеркните меня из своих планов, я устала, я не хочу больше. Я не понимаю, зачем..."

Она уже была готова зареветь в голос, когда вдруг что-то отвлекло её внимание...

Ты медленно тащилась прочь от горящей неровным, ярким белым светом двери. Порванная плоть на твоей ладони заростала с мерзким ощущением копошащихся в ране червей. В темноте ты не видела свою руку, но ползущая по тонким жилам нервных окончаний агония рисовала картину происходящего лучше любого анатомического слайда. Шаг за шагом твоя тень чернильной длинной лужей проливалась на бетонный пол, растекаясь по его гулкой путоте.

Ещё несколько шагов и ты снова погрузишься в темноту. Шаг, ещё один скребущий по бетону шаг. Тень сгорбленной, волочащей ноги Сары, выпрямляется, поднимая руки.

Адреналиновый выстрел в кровь вырвал Сару из болота самоуничижительных мыслей и бросил в сторону. Тень реально поднимала руки, зажив собственной жизнью. Перед глазами тут же воскресла сцена с последними минутами Генри.

- Чёрт-чёрт-чёрт!!!

Громадными прыжками Сара рванула вперёд, не разбирая дороги, а в голове была только та застывшая картина расправы над Генри. Темнота комнаты отняла тогда живость красок, и бардово-красные нити, тянущиеся из тела чернокожего гиганта стали почти чёрными... как тонкие руки тени, которые вот-вот потянутся к ней, разрезая тусклый свет на своём пути. Но вместо текущей из неё крови, воображение Сары стало рисовать белёсый жир, похожий на гной, струящийся из десятка нарывов. Неожиданно она расхохоталась, сбив дыхание и замедлив ход. Мелькнула шальная мысль: "А может, не стоит и убегать тогда?".

Нервный смех не прекращался, словно припадок, не давая свободно дышать. Брызнули слёзы, и только кипящая эндогенной химией кровь не давала разразиться полноценной истерике. Наоборот, она отсекала всё лишнее, швыряя Сару в "здесь и сейчас" и наполняя больным азартом. Она уже не смеялась, а лишь улыбалась невидимой во мраке коридоров улыбкой, пока её тело быть может сжигало последние остатки энергии.

- Поймай меня, если сможешь!!! - прокричала она, полностью отдаваясь бегу.

Грязные кроссовки смяли тень, будто бумажную, цепкие чёрные пальцы схватили тебя лодыжки и порвались как старая паутина - как пущенный из пращи камень ты понеслась вперёд, не разбирая дороги. По сторонам мелькали размытые в слезящихся глазах стены и быстро тонули в медленно подступавших тенях. Ноги и сердце выли от натуги, но их скулёж не доходил до оглушённого децибелами хохота разума. Твой собственный смех расходился эхом по подземелью, отражаясь от стен, проваливаясь в шахты и внезапно догоняя тебя из боковых коридоров, переплетаясь с оглушительным топотом твоих ног.

Во всей этой вакханалии гнетущего слух громоподобного звука ты заметила, как всё ощутимее становится присутствие твоего тюремщика, как его личный, нейтронно-плотный космос постепенно вытесняет пустоту бетонного лабиринта. Когда это ощущение стало настолько острым, что игнорировать его не смогло даже надорвавшееся и пошедшее в разнос сознание, было уже слишком поздно: инерция псовой челюстью вцепилась в каждый килограмм тучного тела Сары и выпростала её, словно прибой медузу, в пятно яркого света, под ноги хозяину гулких казематов.

- По всей видимости пища и отдых тебе не нужны и у тебя достаёт сил. Хорошо, -

такой же бесцветно-жёсткий, как бетон под ногами, его голос как тесак рассёк последние затухающие всхлипы эха.

- Подними себя с пола. У тебя много работы, -

Боевойдух Сары выплеснулся под ноги бесчувственного господина. Никак не получается у нее эффектное появление, с полным набором неоспоримых аргументов и справедливых претензий за пазухой, которые она запустит в своего противника со всей мощью из ниоткуда взявшегося красноречия. Вместо этого она предстает перед ним убогой и беспомощной, такой, какая она есть на самом деле.

Она послушно собрала себя с пола, как и было приказано. Казлось, ее самочувствие тоже было послушно этому жёсткому голосу, и, если сказано, что еда и сон ей не нужны, значит так оно и есть. Она механически стряхнула бетонную пыль с черной рубашки, не позволив себе проверить, в каком состоянии после падения ее ноги - все внимание было отдано этому странному господину, своей холодностью напоминавшему андроида пришельцев.

Ее ждет много работы...

- Сколько? - спросила она и тут же спохватилась, ведь именно таким лаконичным вопросом она встречала письма заказчиков,интересуясь, сколько они готовы заплатить за ее работу.

- ...работы. В смысле, то есть... ну да.