'BB'| Semper Fi: Tarawa. One square mile of hell. | ходы игроков | - - G/1, G/4

Почувствовав рядом плечо, Крот прикрывает глаза и впервые за долгое время переводит дыхание. Всего на секундочку прикрывает, но все равно. Он и не знал, что так обрадуется, причем этому мудаку Скэмпу. Это ведь не Смайли, не Красотка, не… Интересно, знает ли вообще Красотка, что Мыла больше нет? Как и говорят-то про такое?

Сейчас самое время спросить, где остальные, но Крот не спрашивает. Зачем? Почему-то кажется, что, пока это не сказано вслух, смерть тоже не в курсе. Куда ей, тут успевай поворачиваться! Вот и не надо подсказывать. Если все с парнями окей, то какой смысл суетиться. А если нет, то пусть хотя бы в маленьком личном мирке Крота они еще немного поживут.

Скэмп требует патроны. Вот прям с той же интонацией, с какой вечно разводил Крота на сигареты или мелочь. На этот раз ему понадобились проездные билеты на тот свет. Крот медленно — он теперь все делает медленно — поворачивает голову, смотрит насупленно исподлобья. Он не знает, что похож сейчас на ожившего покойника с жуткими своими синяками вокруг глаз, с сеткой красных сосудиков, с багровыми пятнами крови на радужке.

Вообще-то Скэмп самую малость охренел, но он хоть видит, куда целится. Крот роется в подсумке и протягивает пару пачек. Он принимает у Скэмпа флягу, делает глоток. Струя напалма проливается Кроту в горло, так что он даже не сразу решается вздохнуть. Кажется, что он сейчас загорится просто от трения о песок. Скэмп и сам весь взмок, и от него отдельно жарко, но Крот не отодвигается. Каким-то фантастическим образом прибавляется сил просто от этого вот ощущения плеча. Так лампочка начинает светиться, когда замыкаешь электрическую цепь.

Злое напряжение Скэмпа передается и ему. Видать, по той самой электрической цепи. Это хорошо: Крота капец как достало ползти прочь от врага. Какое же это гнусное чувство, когда ждешь выстрела в спину. Ему хочется разозлиться, чтобы поймать кураж, чтобы сделать хоть что-то осмысленное. Чтобы голова прошла. Неизвестно, сколько им тут еще сидеть. Пять минут? Пять секунд? Он опять роется в кармане. “Сигарету?” — спрашивает Перри и не узнает свой голос. Наверное, вот так на самом деле и говорит Крот.

Благодарно кивнуть Газолину. Сочтёмся. Лобстер понимал, как они все чудовищно рискуют. Тихонько. Главное - тихонько, что среди мусора, который остался после гранат не встревожить японцев раньше времени. Дохлые японцы под ногами. Лобстер поколебался немного -
и осторожно опустил ногу прямо на спину трупа. Так - тише. Японец как-то странно хрустнул, когда морпех перенёс вес на эту ногу, и рядовому показалось что выдохнул. Конечно же джап не мог выдохнуть. Он был мёртв. Но Лобстер был не в своей тарелке.

Непонятная речь, чужая и какая-то неправильная. Навести ружьё заранее, прикинуть как лучше бить. Вдохнуть поглубже. У сержанта уголок губы подрагивает. Эк его перекосило. Лучше наверное бить не прицельно, до последней пули в пачке, или пока не заставят убраться обратно, за дверь. Главное, понять где враг, а там уж...Разберутся. Может морпех гранату кинет. Сержант убрал палец, и Лобстер молча рвётся к двери, чтобы открыть огонь.

Тихо все. Ну, то есть, конечно же, относительно тихо - с тех пор, как Роберт оказался на этом диком - в плохом смысле этого слова - острове, в тишине ему, кажется, не довелось побывать ни разу. То стреляет кто-то, то что-то взрывается, то гудят движок какой-то. Что там за херь, кстати, катается-то?
- Короче, парни, как-то раз один мой знакомый решил сгонять к девочкам. Ну вы поняли, типа, туда-сюда, все дела...
Осторожно выглянув из-за "подоконника", сержант полуползком-полуприседом сместился к другой рукотворной дырке в местных интерьерах.
- А к нам в город как раз цирк приехал, в поле шатры свои ебучие разбили - все как положено...
Оценил обстановку с другой позиции, с иного ракурса - все, снова в путь.
- И, в общем, слухи пошли, что там местные эти, ну, кто они там, блять...
Утерев выступившую на лбу испарину - блядская жара, стоит пальцем шевельнуть, уже потеешь как свинья - пополз к противоположному краю их бастиона.
- Циркачихи, короче, клоунессы, жанглерши, в общем, кто-то разузнал, что они за доллар продают проход в первые ворота. Ну вы прикиньте - считай, как в кино четыре раза сходить.
В десятый, кажется, раз за последние минуты сплюнул осевшую на зубах пыль.
- Сука... Только не в кино. И, короче, знакомый слил с батиного "Форда" горючки галлонов шесть, может, продал его товарищу моего бати, выручил тот самый доллар, и пошел...
Добравшись до одного из входо-выходов, привалился спиной к деревяшкам, вытянул ноги.
- Так... И, блять... Короче, оказалось - реально, доллар даешь управляющему - и тебя запускают, типа, в такую темную комнату, в шатер, кабина предсказательницы, типа, и там на стул садишься...
Бросив быстрый взгляд на то, чего там такое громкое катается, тут же сунулся обратно.
- Темнота, все дела... И, короче, тебе там, ну, гадают, типа... Ну, короче, вы поняли...
На пару мгновений прижавшись затылком к бамбуку, прикрыл глаза, переводя дыхание.
- Так... И, типа, в общем, зашел он, сел - а там, реально, ну, типа, в темноте ему кто-то, ну, погадал, короче. Зубы, в общем, "Гарандом" его почистили. Ну и все, он довольный как Линкольн перед театром, выходит, такой, знаете, король жизни - за доллар-то...
Обратно пополз, загребая локтями мокрый от крови песок, вперемешку с засохшей грязью.
- И, в общем, задержался чего-то у этой палатки - ботинок заправлял.
Вернувшись на стартовую позицию, снова сел, опять ноги вытянул.
- А потом глядит - сзади, из-за шатра, тот мужик, управляющий, выходит, усы, такой, оглаживает, центы на ладони перебирает и, типа, "Доллар есть доллар, ребята".
Подхватив ладонью цевье ружейное, довернул ствол туда, к окну.

  Одна, вторая – гранаты отправляются в полет, сея смерть и разрушение. Так, по крайней мере, надеется лейтенант, с мстительной улыбкой представив на миг, что творится на японских позициях. Достаточно? Нет. Лучше не рисковать! Третья, четвертая – все-таки биться на передовой немного проще, чем принимать решения: все зависит только от тебя, и отвечаешь только за себя. Не нужно ста глаз, чтобы наблюдать за всем вокруг на триста шестьдесят градусов, не надо быстро анализировать изменение вокруг и чуять задницей, кому она сейчас настанет. Правда, так и убить могут – но на эйфории от собственных действий все воспринимается немного проще. Достаточно, или все же стоит снять с пояса две последние?
  А потом на смену злому куражу приходит боль, внезапная и тяжелая, заставляющая застонать в голос и ткнуться лицом в песок. Первая мысль – что случилось? А ее догоняет уже вторая – не дай Бог, в позвоночник! Несколько резких, непривычно суетливых движений – Донахъю понимает, что еще может двигаться. Правда, не сильно-то это утешает: страх уверенно твердит, что это может быть на адреналине, а на самом деле сзади дырень размером с кулак. Аккуратно тянутся рукой за спину, коснуться раны – и тут же одергивает ее: больно, с-сука!

  А ведь надо еще и ганни помогать, решившему сначала пропустить рядовых… Манго дергает Кремня за плечо – ноль внимания. Не веря, не желая верить, не понимая и не принимая, переворачивает его: ну а вдруг ганни сознание от потери крови потерял? Ну может же такое быть, ну пожалуйста, Господи! Не может… Теперь даже посоветоваться не с кем, некому доказать, что ты – не «ебаный резервист», а нормальный командир, и можешь вытащить парней из этого ада.
  Надо вытащить тело к своим – не оставлять же его здесь одного? Но нельзя – не с простреленной спиной, не под ураганным огнем. Манго сжимает зубы, чувствуя, как противно на них скрипит песок, в последний раз смотрит на Кремня, словно спрашивая у мертвеца, как же так случилось, и, развернувшись с негромкой руганью, где английский смешивается с испанским, ползет назад. Боль – адская. Страх нового выстрела – дикий. Хочется завыть, заплакать от жалости к самому себе, свернуться комком на дне воронки, наплевав на все и вся. Но и этого тоже нельзя…
  На этом гребанном острове ничего нельзя из того, что делает тебя человеком: можно только убивать и не дать убить себя, а по возможности – других, в таком же камуфляже, как ты. Все – на этом список исчерпан. Боль, боязнь, человечность, слаборсти – все под запретом. Проклятая Тарава, проклятый песчаный Ад!

  Голову кружит, «картинка» в глазах так и скачет, словно остров качается, как лодка. Еще несколько движений, и Манго с тяжелым вздохом втягивает себя на локтях в бок, за стенку, до сих пор не веря, что живой. И снова запретные желания: наглотаться воды, глаза прикрыть, унимая бешено колотящееся сердце, потребовать проверить рану, перевязать и направить в затраханный тыл, на корабли. Но нет – приходится отвечать, думать, решать что-то. А что творится там, впереди и по флангам, даже дьяволу неизвестно.
  - Разберемся, - отвечает немного невпопад Милкшейку, - жить буду.
  Смотрит на серое лицо Дасти, на смурного Скэмпа, на растерянного Уистлера и полумертвого Крота. Хочется заорать матом, выплеснуть на них всю злость на джапов и страх уйти домой в гробу, потребовать, чтобы сами решали, а его, раненного, оставили в покое, и обращались с вопросами только тогда, когда загонят узкоглазых подальше в джунгли, так, что на берегу можно будет встать в полный рост – ага, с дырищей в спине, да – и блаженно закурить.
  - Приготовиться к возможному бою, - какой же голос стал хриплый, словно проглоченный песок осел где-то в гортани и теперь мешает говорить.

  Сказать просто, а вот определить, не зная ничего – это уже задачка для Кассандры. А он, Донахъю, обычный человек, и предсказаниям не обучен. Чтобы понять, что происходит, надо смотреть глазками и, главное, видеть. Что за танк прется и откуда, почему молчат наши пулеметы, какого черта Блондин вместо флангового удара копошится на песке… Столько всего нужно подглядеть, и так мало времени: джапы уж точно не дадут нормально осмотреться и все проанализировать.
  Как же больно вставать… Но надо. Опять это «надо», будь оно трижды проклято…

  Физик
  Вы ползли вдоль стены довольно долго, мимо раненых, убитых и находившихся в непонятном состоянии людей в зеленой форме. Видно было ехавшие к берегу
  Пальба раздавалась все время – там, откуда вы уползли, сзади, с той стороны пирса, спереди, где по идее должен был быть Манго.

  Вы ползли вслед за уехавшими в эту сторону танками – их здоровенные коробки было видно по ту сторону стены, если приподняться.
  В море виднелись остовы подбитых LVT-шек – те, которые сгорели, уже даже не дымили, а так, коптили понемножку. В море видно было бродящие фигурки людей и еще амфибии, но даже непонятно, целые или разбитые.
  Где-то позади раздался взрыв – мощный: либо пушка, либо взрывчатка. Взрывов попроще слышно было хоть отбавляй: то и дело где-то рвались гранаты, в том числе и впереди.
  Отдышавшись немного напротив какого-то барака, ты выглянул посмотреть, как там танки. Танки стояли неподвижно, ярдах в тридцати. Потом завелись и поехали вперед. И вдруг практически из-под танка выскочила фигурка с пулемётом в руках – пробежала немного, словно прикрываясь его бортом, перемахнула стену и вжалась в песок. Наш, пулемётчик.
  Вы поползли дальше вперёд. Перестрелка там шла яростная, а потом через стену начали прыгать морпехи. Но фигурка с пулемётом оставалась к вам ближе всего.

  – О, это ж Винк! – сказал Флаин-Фиш.
  – Мммм? – промычал Айскрим.
  – Ну, Винк! Помнишь деда этого.
  – Да какой он дед... сорока нету, – проворчал Подошва.
  – ВИИИНК! – позвал Флаин-Фиш.

  Фигурка чуть приподнялась и посмотрела в вашу сторону. Ты тоже его узнал. Вилли Стэнтон, самый старший в вашем взводе, да чуть ли не во всей роте!

  Вжжж!...
  ДА-ДААААМ! – раньше, чем вы успели бухнуться мордой в песок, в том месте, где стоял Винк, взметнулось что-то большое, мутное и высокое. Его схватила невидимая рука, рванула вверх, шутя перевернула через голову и бросила надломленное тело вдоль стены ярдов на пять.
  В ушах слегка звенело.
  По вам сегодня всякое стреляло, но это было что-то уж совсем неприятно. Слишком громко, слишком мощно, слишком "не-не-не-не, не надо больше так." Япошки, минометы, пули – от всего этого можно хотя бы спрятаться. А такой подарок прилетит... и будешь, как Винк, куклой изломанной валяться. И ничего не поможет. И это выбивало волю к сопротивлению.

  – Ща еще будет, – сказал Подошва и пригнул пониже того морпеха, имя которого вы и узнать еще не успели. – Лежи, не дергайся.
  – Винк... надо посмотреть, что с ним...
  – Лежи, идиотина! – настоятельно посоветовал Подошва, обтирая лицо от песка. – Что с ним? Всё с ним!

  Он не успел договорить, когда раздалось следующее вжжж!..