'BB'| Errona Chronicles: And the Princess was born | ходы игроков | Глава III. "И повелел король принцу удалиться от двора. И не было согласия в его семье." Дом разделенный

  Убийство принцессы повлекло за собой множество событий, хотя наступали они не сразу. Для начала – те из гостей, кто были из далеких земель (Карфмар, Таннмар, Талвассе, Роннемар), спешно разъехались в ужасе, те же, кто жил поближе, наоборот, всячески тянули с отъездом, чтобы из первых рук узнать, что же будет дальше и кто виноват.
  Мастер Кунмер доложил королю (и об этом, конечно, стало известно), что Мальдра умерла от яда. Было объявлено о проведении дознания. Но вокруг принцессы в день свадьбы вилось такое количество людей всех сословий и из всех краев, что, понятное дело, определить виновного было просто невозможно. Конечно, стали допрашивать слуг, пажей, гостей попроще и так далее – этим занимался дядя Индмар вместе с Главным Королевским Судьей. Но, разумеется, никто ничего не знал и не видел, за исключением нескольких явно надуманных клеветнических доносов на личных врагов, которые только запутывали дело.
  Принц Ромор вконец обезумел – он был убит горем и одержим жаждой мести. Сразу же после убийства он пытался выставить заслоны на воротах, чтобы никто не мог уехать из замка. Однако сир Даммер выполнять этот приказ отказался – держать в замке сотни лишних людей было негде, да и кормить их нечем. Тогда Ромор послал на ворота своих рыцарей с оруженосцами (у него теперь была новая свита), но гвардейцы Даммера поколотили их древками алебард, чтобы они не мешали людям проезжать. Вышел скандал.

  Пару дней вы всё ещё обедали все вместе, впятером – отец, ты, брат, королева Зигда и четырехлетний Замвер, для которого ставили особый, высокий стул. Но после случая с воротами каждый ваш обед стал заканчиваться перебранкой. Ромор ни о чем, кроме расследования и похорон, не хотел слышать, а король... Конвару очень хотелось, чтобы всё это поскорее закончилось: найдут убийцу – хорошо, нет – плохо, конечно, но надо жить дальше. Ромора это бесило до скрежета зубовного.
  Вы как-то говорили с ним наедине, и ты узнала, что его так злит в отношении отца. Конвар явно выражал свои печаль и сочувствие, и ему было жаль юную принцессу: он ввел в замке траур до дня поминовения – то есть более чем на полгода, ведь еще даже не закончился цветорад. Правда, почти никто не захватил траурные платья на свадьбу, поэтому леди просто накидывали черные отрезы материи на плечи. Но больше, чем саму Мальдру, отцу было жаль, что всё вышло так наперекосяк. Что все расходы, все усилия, все приготовления пошли прахом. И главное – прахом пошло то, что он сам, Конвар II, смирился со свадьбой, заставил себя быть милостивым, показал слабость... А всё зря! И вот этого досадливого "эх, а всё зря!" вместо "какой ужас, мою невестку убили у меня в замке" Ромор и не мог ему простить.
  Наконец, день настал – после очередного скандала (Ромор требовал повесить мастера Кунмера, папа отнекивался) юноша крикнул в запале:
  – Это ты приказал её убить! Ты специально ищешь убийц кое-как! Это всё ты подстроил!!!
  Повисла пауза – было слышно, как тяжело дышит принц, и тебе показалось, что у папы от ярости зашевелились волосы в бороде. Глаза его налились кровью.
  – Пошел вон, щенок, – медленно процедил король и угрожающе приподнялся со своего резного кресла.
  Ромор почувствовал, что переборщил, стушевался, но упрямства ему было не занимать. Он поднялся и молча вышел – без поклона.
  – Все пошли вон! – крикнул король.
  И всё. Больше совместных обедов не было. С тех пор ты стала принимать пищу у себя в покоях.

  Ромор же на этом не успокоился.
  Не выяснив ничего определенного путем обычных допросов, в замке потихоньку начали пытать королевских слуг – не по-настоящему, а так, пугать. По приказу короля, который не хотел кошмарить случайных ни в чем не повинных людей, заключались они просто в показывании подозреваемому пыточных устройств и повторении вопросов. И вдруг принц Ромор, явившись в пыточную камеру и слушая, как допрашивают помощника кухаря, со словами: "А вот так не хочешь?!" – достал меч и с размаху, одним ударом отрубил несчастному руку. Это переполнило чашу отцовского терпения – король повелел сыну удалиться в своё новое графство и править им со всем тщанием.

  С отъездом Ромора активность дознания стала сходить на нет: скоро и пытки, и допросы прекратились. Было объявлено, что принцессу отравил неизвестный, который не избегнет наказания. Козлом отпущения сделали королевского чашника, сира Утвера Штомгера, любимца фрейлин. Над ним учинили настоящий суд! Сир Утвер мямлил, что является чашником королевской семьи, а принцесса Мальдра вот только что и стала её частью, и он не успел проследить и так далее...
  Конвар наказал его вроде бы гуманно, но очень обидно – он даже должности его не лишил, но повелел добавить в герб золотую чашу из которой капает черный яд. Сир Утвер был и рад, что легко отделался, но и страшно расстроен таким решением – герб ведь передавался потомкам, и было, что называется, "не отмыться".
  Только после суда последние гости стали потихоньку разъезжаться, обсуждая, кто же убил принцессу.

  Версий об этом ходило множеством. В основном никто, конечно, не проговаривал их вслух – за хулу на члена королевской семьи положены были всякие нехорошие вещи. Но люди умеют называть, не называя. "Дама исполненная благочестия" – это королева, "грозный лорд" – король, ну, и так далее.

  Сопоставив слухи, полученные от фрейлин, от служанок и от королевского шута, ты узнала, что Мальдру могли отравить... да все!
  Король – потому что сын достал его своими выкрутасами.
  Королева, потому что смотрите-ка, вчера была моей фрейлиной, а теперь в принцессы вылезла, её рыцарь тут турнир выигрывает!
  Кто-то из солобмарцев – потому что принцесса все же, хотя и выражая идеи миротворчества, стояла за свою партию. К тому же, миротворчество вообще не всем всегда нравится.
  Канцлер Индмар, потому что и так солобмарцев при дворе что-то перебор.
  Сенешаль граф Метгер – из таких же соображений, а также потому что хотел женить принца на Амкельмарке.
  А также высказывались абсолютно невероятные версии:
  Что это сделали эльфийские шпионы.
  Что сделал сир Утвер, потому что принцесса что-то там ему сказала (это была какая-то абсолютно невинная шутка), а король все понял, но пожалел дурака.
  Что это сделала... ВНЕЗАПНО ТЫ! Из зависти и потому что привыкла быть единственной дочкой в семье, а тут конкуренция, видите ли.
  Что это сделала леди такая-то или мизэ такая-то (список был огромный) из ревности, потому что ей "очень нравился принц Ромор".
  Что это сделал барон Хейгро (что!?), потому что свадьба дорого обошлась казне (чтооо!?!?!). Это была самая тупая версия, но барон Хейгро после известных событий приобрел славу опасного человека, и все доводы разума отметались фразой: "Барон? Да, он-то может."

  Судачили, конечно, много, ещё, наверное, месяц или два. Потом разговоры поутихли – обсосали уже все подробности, никаких новых версий, кроме самых сумасбродных, не возникало. К тому же появился новый повод для пересудов: приехало эльфийское королевское посольство из Илоноса, чего не случалось уже очень давно. Ты запомнила трех тонколицых послов – надменных, высокомерных, тщательно прячущих под беретами или под длинными волосами свои обрезанные уши. Обсуждали какие-то торговые пошлины, выдвигали какие-то бестолковые, немыслимые требования, как сказал дядя Индмар "сами не знаю, чего хотят".
  Дядя Индмар и принимал послов, ездил с ними на охоты и, если честно, управлял всем государством, благо ничего особенного не происходило. Потому что король... как бы это поприличнее... начал пить, как не в себя!

  Он пил много, не разбавляя, в одиночестве, в компании шута или с графом Индмаром.
  На людях папа пьяным не показывался, но мог, хорошенько выпив утром, приказать седлать лошадей и поехать "прогуляться". Или, если пил под вечер, мог завалиться в покои королевы. Королева увещевала его крайне мягко, никогда не критиковала, и хотя Хеви (которая стала её фрейлиной) говорила Ловорде (они подружились), что Зигду от этих попоек воротит. Но несмотря на это она всегда была с отцом "ласкова и приветлива", чем более пьяным он был – тем больше. Стоило королю разбушеваться, бросить в кого-нибудь кубком или стукнуть кулаком по столу, Зигда была рядом: брала его за руку, говорила что-то вроде "так им и надо, ваше величество, вы бы только не волновались" и все в таком духе.
  Ходили всякие сплетни, одна невероятнее другой – например, что королева своими руками моет королю ноги после поездок! Или что вместе с ним пьет неразбавленное вино и пишет указы. Конвар действительно издал пару каких-то глупейших указов, что-то вроде "повелеваю всем извиняться вслух перед вкушением рыбы, дабы не обижать лордов, у которых рыба есть на гербе!" Или "повелеваю каждому, о ком пошутит королевский шут, либо признать шутку смешной, либо либо уплатить ему серебряный шиллинг!" И это при том, что смеяться громко было запрещено – траур же... Какая-то полнейшая нелепица! Люди разводили руками, пожимали плечами и надеялись, что это не надолго.

  Ты хотела поговорить с папой, но... внезапно это оказалось невозможно.
  "Его величество отдыхает."
  "Его величество занят государственными делами."
  "Его величество приказал его не беспокоить."
  "Его величество никого не принимает. – Как, и меня? – Никого, ваше высочество!"
  Ты обратилась к дяде – что за чепуха такая?
  – Ты в опале, – сказал дядя Индмар, нахмурившись. Он первый раз в жизни назвал тебя "на ты". – Его величество очень сильно рассердился на вас с братом.
  Ты спросила, что же делать?
  – А ничего, – пожал плечами дядя. – Новых глупостей не натвори только, да и на глаза ему не попадайся. Из замка не убегай, и главное, не езди к брату. Можешь письмо ему написать, но про короля там поменьше пиши. Бывало и похуже, не переживай. Он отойдет, соскучится, вы помиритесь. Может, к снеговороту.

  Но к снеговороту ничего не решилось. Эльфийское посольство с первым снегом уехало, так ничего и не добившись.
  Зато усилия королевы, как ни странно, возымели своё действие. Король перестал пьянствовать: вместо этого он много времени проводил со вторым сыном, Замвером, твоим единокровным братом. Говорили, что король впал в детство – сам строгает для принца кораблики, играет с ним в солдатиков и показывает ему свои трофеи. Государственными делами пока что занимался дядя, но глупые указы были отменены, и люди вздохнули спокойнее.


***

  Чем всё это время занималась в это время ты?
  Сир Фромор ещё до злополучной свадьбы заболел, и дядя на пару месяцев отпустил его в имение: поправлять здоровье, проводить время с семьей (сир Фромор был бездетный вдовец, но у него были приемные дети и какая-то дряхлая родня без земли и денег) и сделать кое-какие распоряжения по хозяйству.
  Балов не проводили – траур же.
  У тебя появилась уйма свободного времени. Сидеть в замке и смотреть, как Золь обыгрывает опять всех в шашки по кругу? Даже петь – и то нельзя.
  Ты спросила у дяди, можно ли тебе ездить на прогулки, не особо надеясь, что тебя отпустят.
  – Да, почему нет? Только больше, чем на день не отлучайся, – попросил он. – И ещё тебе же свита нужна.
  И это было здорово! Раньше ты ездила заниматься верховой ездой с охраной – но то было другое. Эти люди следили, чтобы ты не простудилась, не упала с лошади, не заблудилась и не померла. Они именно что следили за тобой, а тебе не подчинялись. Но свита – это совсем другое дело!
  Ты спросила, какая свита тебе полагается.
  – Сколько соберешь, – усмехнулся дядя. – Только сейчас к тебе мало кто пойдет. Но я поговорю с рыцарями, несколько человек найдется! Да и зачем тебе большая свита? Хватит человек десяти на первое время, а потом уже будет и побольше.

  И свита нашлась! Пока что это были простые рыцари – из числа тех тридцати пяти, что просиживали на этаже у папы. На каждую прогулку их набиралось от трех до пяти человек, а некоторые ездили с тобой всегда. Рыцари брали с собой оруженосцев и пару-тройку конных сержантов на всякий случай. Для охоты это было маловато, да и не пристало принцессе охотиться самой в Хоркмаре, но можно было посмотреть на красивое место, посетить какую-нибудь церковь, заехать в деревню и поговорить с людьми, да и просто устроить пикник на воздухе и насладиться музыкой (вне замка это позволялось).

  За эти месяцы ты объехала все окрестности. Вокруг замка все земли были королевские, на день пути наделов других лордов не было, но коронные рыцари, владевшие некоторыми деревнями, считали за особую честь принять тебя у себя дома, хотя, конечно, после Вершварда их усадьбы выглядели крохотными и очень бедными. И все же это были хоть какие-то впечатления – ты посмотрела, как живут простые люди, чем они дышат, что едят, как одеваются, чем могут похвастаться и о чем печалятся.

  Из королевских рыцарей в твоей свите постоянно были трое: сир Ульке, сир Зеггер и сир Дитвор.
  Сир Ульке, родом из Видмара, был тот самый, что защищал тебя от толпы в Данварте и получил камнями от жителей сего гостеприимного города. Однако надо сказать, что сир Ульке и без всякого удара по шлему не блистал умом. Это был напыщенный, громкоголосый и бесцеремонный рыцарь лет тридцати, женатый и довольно скучный. Зато он был очень исполнительный! Он первый вызывался сопровождать тебя. Почему?
  – Так король приказал защищать её высочество, ещё когда мы ездили в Данварт. Приказ никто не отменял! Вот я и защищаю! – говорил он. Цезни над ним всегда подшучивала, но он этого обычно не понимал, и иногда на полном серьезе спрашивал: "А почему все смеются?" – чем вызывал новый приступ хохота, и даже Золь улыбалась (она худо-бедно научилась ездить верхом и тоже участвовала в прогулках).
  Любимая фраза сира Ульке была: "Приказывайте, ваше высочество!" Ему и правда можно было приказать всё, что угодно – с одинаковой деловитостью он мог забраться на дерево, чтобы осмотреть окрестности, или ввалиться в любой дом и потребовать для тебя кувшин молока. На дерево он карабкался в кольчуге, шлеме и с мечом, отчего ветки под ним иногда ломались – тогда он вскакивал с земли, ругался, но не мог даже заподозрить, что вы специально послали его на дерево, чтобы посмотреть, как он брякнется. И ничего никогда не ломал: "сир Ульке неубиваемый" или "дубовый рыцарь" – так его звали, и ему это нравилось. В разговоре же с простолюдинами он был страшно спесив и всегда требовал, чтобы "бездельники пошевеливались".
  Как турнирный боец он считался крепким середнячком.

  Сир Зеггер, родом из Хоркмара, был его полной противоположностью: это был очень умный человек, молодой (ему еще не было тридцати), но довольно опытный, крайне рассудительный, а его любимой фразой было: "А стоит ли?" Из всей твоей свиты его единственного интересовало, что о тебе подумают или скажут крестьяне. Например, однажды вы заехали на крестьянский двор, чтобы спросить дорогу, и сир Ульке принялся требовать еды на дорогу, потому что все вы проголодались. Но сир Зеггер сказал: "Уедем отсюда, ваше высочество. Посмотрите вокруг! Эти люди очень бедны. Им даже нечем вас достойно угостить. Каждый миг нашего пребывания здесь будет для них отмечен стыдом. Я лучше дам им шиллинг, если вы позволите."
  Говорить красиво сир Зеггер умел! В свои молодые годы он уже успел побывать в Ольсвере (правда, не в столице) и в Нарвории, отлично играл на лютне и слыл знатоком куртуазной любви. В твою свиту он напросился, потому что любил выезжать за ворота, а ещё потому что ему чем-то не угодила королева Зигда. Нельзя было назвать его завидным женихом – у него была одна маленькая деревенька, и только. Но зато он был статен, ясноглаз, учтив, и не женат. "Ах, какой рыцарь!" – говорили про него хором фрейлины мечтательно.
  Одно плохо – сир Зеггер был крайне паршив в деле преломления копий, и сам это признавал. На всяком турнире он выдерживал одну, ну, может, две схватки, а потом летел из седла на песочек, и потому старался не выступать. Это, однако, ничего не говорило о его храбрости – говорили, что в настоящем бою он хорош, и что совершил за время странствий всякие подвиги: победил в Ольсвере тролля, причем с одним оруженосцем, а это считалось ого-го! А ещё, уже тут, в Таннвере, вступился за какого-то старика и раскидал на дороге пятерых бандитов, как сосновые шишки. О подвигах своих он не хвастал, а напротив, всегда прибавлял, что тролль-то был старый и, наверное, больной, а бандиты – так, шпана из города.
  Сира Зеггера все любили – во-первых, послушать его треньканье у костра было приятно. А во-вторых... да, как его, негодяя, можно было не любить!?

  Сир Дитвор, родом из Кинстмара, был не так искусен в делах придворных и не так крепок, зато старше остальных двух. Это был один из тех самых пограничных рыцарей, сосланных сторожить роннемарские крепости, которых вернули, заменив рыцарями сира Ромора.
  – Я дурно послужил вам в прошлый раз, – сказал королю сир Дитвор. – Дайте же мне оправдаться.
  – Ладно, – ответил король. – Разберемся.
  А вот теперь канцлер определил его в твою свиту, мол, посмотрим, как справится.
  Сир Дитвор не играл на инструментах, плохо говорил по-ольсверски (за время службы он забыл многие слова), не умел потешно падать с деревьев. Но зато он умел рассказывать страшные, леденящие душу истории. Оооох, как вы их обожали! Это были то жуткие свертмарские предания о кровавых конгарах с островов, то истории о желтом шерифе, то байки про Тармандского Вепря. Про водяных коней, про русалок, про людоедов из неведомой Саланты, про красный туман, про корабль-призрак... каких только страшилок он ни знал! Цезни иногда, слушая его, вскрикивала и, забывшись, хватала за руку сира Зеггера. Зольтра – не на шутку пугалась и зажимала уши, и даже у Ловорды иногда зубы стучали. Рассказывал он их либо на обратном пути, на привале, который вы устраивали в уже в виду замка на какой-нибудь полянке – под треск костра, в сгущающихся сумерках. Либо, уже по приезду в полутемной зале, после ужина – при этом рыцари нарочно гасили масляные лампы, и только угли зловеще тлели в камине.
  Цезни с Ловордой настолько обожали пощекотать себе нервы, что иногда даже упрашивали сира Дитвора зарядить особенно жуткую историю по второму кругу.
  – Страсти какие! Ух! Я едва жива тут сижу! Сир Дитвор, кто вам всё это рассказал? – спрашивала Цезни.
  – Лесной ветер поведал мне сии тайны, – загадочно отвечал сир Дитвор. – Я разглядел их в узоре ряски на болоте. Я узнал их в пещере с тысячей входов и одним выходом. Речная ведьма в Роннемаре подарила мне их за поцелуй.
  Сир Ульке истории эти не очень любил и слушал невнимательно, но иногда все же увлекался и вставлял какой-нибудь глупый комментарий, навроде: "Так что ж он! Надо было этого рогатого по башке топором!!! Растяпа!" – чем злил сира Дитвора и немного разрушал обаяние истории, но страшно веселил всех остальных. Сир Зеггер же отдавал должное таланту рассказчика и порой, когда вы дослушивали историю и молча сидели, напуганные до мурашек, боясь пошевелиться, вдруг в полутемной зале эхом отдавались хлопки в ладоши – это один рыцарь аплодировал другому.
  Чего стоил сир Дитвор, как воин, никто особенно не знал – на турнирах он не выступал, так как был беден. Имение его было в запустении – шутка ли, десять лет на границе провел! Весь доход уходил на содержание семьи, и даже часть королевского жалования сир Дитвор отсылал домой. Но оружие и снаряжение он всегда содержал в чистоте.
  – Если он выжил на роннемарской границе, значит, знает, с какой стороны меч держать, – сказал про него как-то сир Коргир.
  Было ли это правдой, вам узнать пока не довелось, а вот зато что сир Дитвор точно умел, так это стрелять. У него был лук – не бог весть какой мощности, но он из него мог подстрелить зайца, белку или куропатку, если они вам попадались по дороге (хотя такое случалось и не часто). А порой Сир Зеггер держал с ним пари, чтобы развлечь вас.
  – В подсолнух попадёте отсюда? Вон, над забором головка, – спрашивал он.
  – На шиллинг? – спрашивал сир Дитвор, накладывая тетиву.
  – Спаситель с вами, на шиллинг! Вы такой меткий стрелок! На полшиллинга разве что.
  – Договорились, – и почти всегда сир Дитвор попадал.
  Сира Дитвора никто особенно не любил – он был некрасив, к тому же довольно замкнутый и хмурый человек. Он рассказывал о себе мало и вообще не любил привлекать внимания. Но зато, несмотря на его страшилки (а может, как раз благодаря им), с ним было удивительно спокойно.

  Оруженосцы у них были подстать господам: у сира Ульке – его племянник, Стольфер, бестолковый, но крепкий мальчик лет десяти. У сира Зеггера – сын другого коронного рыцаря, Амви (сокращенное от Амвер), очень аккуратный и расторопный, он обычно разводил костер и накрывал вам на стол, если вы желали трапезничать. Его все хвалили, и говорили, что он-то непременно заслужит шпоры. А у сира Дитвора – какой-то крестьянский парень, Столло или что-то вроде этого, молчаливый и тихий, который плелся в хвосте и ковырял мизинцем в зубах, хотя рыцари ему и делали замечания.
  – Что ж делать, если мешается? – говорил он виновато.

  Все шло прекрасно, но однажды вы столкнулись кое с чем жутким не в историях сира Дитвора, а в жизни. Заехав в глушь (глушь, скажем так, по хоркмарским меркам) и пробираясь сквозь чащу по дороге, вы увидели впереди, на пригорке, дерево, к которому был вроде бы привязан человек. Сир Дитвор поехал вперёд, чтобы посмотреть, что там такое, и скоро прискакали назад.
  – Ваше высочество, дальше ехать нельзя. Там зрелище смертоубийства, которое оскорбит ваш взор! – доложил он.
  – А что там такое? – обмирая от любопытства спросила Цезни.
  – Да какого-то дурака прибили гвоздями к дереву заживо. Ещё шевелится, но уже отходит, прибери Спаситель его душу.
  – А мы хотим посмотреть! – воскликнула Цезни.
  – А вот это как их высочество прикажет! – тряхнул головой сир Ульке.
  – А ну-ка, развернулись и поскакали назад! Живо! – встрял в разговор сир Зеггер. Сир Ульке посмотрел на него с удивлением. – Ну, живо! – добавил сир Зеггер. – Это Кирг!
  – А, испугались разбойника? – спросил сир Ульке насмешливо.
  – Потом, всё потом! – закричал сир Зеггер и, перехватив повод Зольтры, подстегнул лошадь Цезни, отправив её по дороге в другую сторону.
  Когда вы отъехали достаточно далеко, он рассказал, что это злодей и разбойник Кирг Железная Рука так расправляется со своими пленниками, а раз несчастный еще жив, значит, и Кирг где-то поблизости.
  – Кирг называет себя королем бандитов. Он вообще-то родом из Кинстмара. Говорят, у него и корона есть – из костей и зубов людей, лично убитых им.
  Зольтра поежилась, Цезни с восхищением слушала.
  – Совсем обнаглел! – сказал сир Ульке возмущенно. – Отчего же вы, сир Зеггер, не пожелали сразиться с ним?
  – Оттого, что я берегу принцессу, а не стараюсь выслужиться перед ней, – ответил он. – Говорят, у него в банде с полсотни человек. А у нас всего пять рыцарей, да два сержанта.
  – Отчего же и нет! Я бы и один вышел против него, и против целой сотни! – самонадеянно ответил сир Ульке. – Когда я сопровождал их высочество в Данварте, так там была толпа в десять тысяч...
  – А если засада? А если бы вас убили? Или захватили в плен?
  – Значит, судьба такая! Рыцарю не пристало бежать от опасности.
  – Да у вас-то да, кто ж спорит, судьба такая, – проворчал сир Зеггер. – А вы представьте, как будет себя чувствовать король, если его дочь попадет в лапы к негодяю?
  – Сир Зеггер прав, – коротко сказал сир Дитвор, послушав их.
  Сир Ульке только презрительно пожал плечами.
  – Вот их высочество отпустит нас как-нибудь, мы возьмем с собой человек двадцать верховых и отловим его.
  – Да его так просто не поймаешь, – проворчал сир Зеггер. – Крестьяне его боятся, никто ничего не скажет.
  – А мне речная ведьма нашепчет, – улыбнулся сир Дитвор.
  – Сир Дитвор, это не шутки и не истории у камина! – возразил сир Зеггер.
  – Вы правы, – согласился его собеседник. – Но идеи есть. А сейчас поехали в замок.

  С тех пор вы начали осторожнее выбирать маршруты для прогулок.

  Ты заметила, что все три рыцаря, кстати, неплохо сдружились – иначе сир Зеггер непременно обиделся бы на слова сира Ульке, что он де испугался. Но такие вещи троица прощала друг другу.


***

  В середине листолета, когда вернулись теплые деньки, Барон Оттвар, главный королевский Ловчий, устроил для тебя соколиную охоту.
  – Король никогда не был любителем охоты. Его величеству подавай настоящую войну! А теперь и вовсе потерял интерес. Но вам, ваше высочество, будет любопытно! – сказал он. – Охота с птицей изящна и отлично развлекает.
  Тебе показали птиц: в птичнике был огромный кречет Ураган с ужасными загнутыми когтями, ястреб Быстрокрыл с пестрой грудью, от которой у тебя зарябило в глазах, и сокол Красотка (оказывается, самки тоже использовались для охоты, ещё и как!). И ещё штук пять разных птиц.
  – Умельцы забирают их из гнезд, потом воспитывают. Ох и непростое это дело, ваше высочество! У каждого сокольника своя премудрость. Некоторые даже веки им сшивают на время – чтобы почувствовали себя беспомощными, а потом лучше доверяли бы охотнику. Ну вот, а это снаряжение.
  В особом шкафу были развешаны разные причудливые штуки – в основном кожаные.
  – Вот перчатка, это чтобы руку не поцарапали. Вот путы – чтобы раньше времени не улетел. Клобучок – тоже, его только перед самым подбросом снимают. Бубенчик на ноге – если потеряется. Манок – для того же.
  Перчатка была тебе велика. Барон Оттвар приказал найти детскую перчатку, но её не оказалось – Ромор случайно забрал её с собой вместе со своей птицей.
  – Ничего! Большая – не маленькая! – сказал барон. – Ну так я вас жду завтра с утра, ваше высочество, да?
  Денек выдался погодистый – ты взяла свою свиту и поехала вместе с бароном и его сокольничими на луг.
  – Возьмите сокола! – посоветовал барон Оттмар. – Для начала – самое то.
  Птицу посадили к тебе на руку, а сокольничий привязал кожаный шнурок, тянувшийся от её ноги, к поясу. Барон показал, как держать руку, чтобы не устать.
  Вы проехали шагом изрядное расстояние, прежде чем один из людей барона высмотрел в небе косяк диких гусей.
  – Вон они!
  – Ну, теперь, за дело! – сказал барон.
  Птицу отвязали, с головы её сняли клобучок.
  – Езжайте вперед галопом и подбрасывайте, как я вас учил! – приказал он.
  Ты сделала всё в точности, как он сказал, но так подбросила птицу, что перчатка, которая была слишком велика, слетела у тебя с руки.

  Наблюдать за птицей было, конечно, интересно! Она взмыла в небо, перехватила косяк и принялась атаковать гусей раз за разом. Другие сокольничие тоже выпустили своих птиц. Косяк развалился в небе – каждый гусь спасался, как мог, и вскоре ты увидела, как один из них падает, кувыркаясь в небе.
  Барон Оттвар послал слугу с собакой найти добычу. И тут вышло недоразумение. Когда ты скакала, ты немного оторвалась от остальных охотников, и теперь, насладившись зрелищем, поехала назад в поисках перчатки, да только что-то она тебе не попадалась – завалилась в траву. Один из сокольничих подъехал поближе, спросил, что ты ищешь, и в это время раздалось хлопанье крыльев, и птица приземлилась к тебе на руку.

  Это было... БОЛЬНО!
  Когти впились в предплечье и проткнули ткань твоего дорожного платья. Ты немного оторопела, не зная, что делать.
  Сокольничий кинулся к тебе, согнал птицу с руки и принялся перетягивать раненое место куском материи. Твоя свита прискакала во весь опор, а следом за ней и барон Оттвар.
  – Слава спасителю, ничего серьезного! – сказал он с облегчением. – Зачем же вы сняли перчатку, ваше высочество?
  Оказалось, что руку только немного поцарапало, да и платье можно было легко зашить. Но всё же – неприятно.
  – А это ваше дело, барон, следить, чтобы все было правильно! – с упреком ответил сир Зеггер.
  Барон нахохлился и сам стал похож на ястреба.
  – Зеггер, вы забываетесь! – сказал он, потому что сир Зеггер не назвал его "ваше благородие".
  – Я вам напоминаю о вашем долге! – ответил хоркмарец.
  Драки не вышло, но некоторая недосказанность осталась.

  Меджду тем, птицу подманили кусочком мяса и поймали, а слуга принес твоего гуся.
  – Каков удар, – показал барон. – У него сломана шея! Славная охота, ваше высочество!
  Сокольничие отыскали твою перчатку и вернули тебе с извинениями, что не уследили. Видок у них, в отличие от барона, был пришибленный.
  Потом расстелили скатерть на траве, отобедали паштетом и подогретым на костре пивом с пряностями. Отыскали и остальных птиц – всего подбили пять гусей, а шестой, подраненный, упал куда-то в лес.
  – На поживу лисам. Ничего не поделаешь, пока будем искать, уже стемнеет, – сказал барон.

  Цезни охота дико понравилась – хотя она и видела такое у себя в Амкельмаре, но сказала, что птицы очень хороши, а добыча для первого раза – отличная. Ловорда сказала, что это не дело – чтобы принцессе руку расцарапывали (хотя справедливости ради ранка была смехотворная), и что барону просто хотелось найти лишний повод показать, мол, я не просто так своё место занимаю. И вообще он мог бы быть поучтивее.
  Зольтра же призналась, что ей жалко гуся, и вообще непонятно, зачем эта охота нужна – всё равно птицы съедают мяса едва ли не столько же, сколько добывают, и уж точно меньше, чем все люди, которые за ними следят и их выращивают. Но другие две на неё зашикали, мол, ничего ты не понимаешь, глупая.

***

  Так и проходили твои дни, пока новые события, как снежный ком, не посыпались на головы короля, королевы и всех придворных.

Переход от грандиозной свадьбы с турниром и пиром к смерти новоявленной принцессы был таким резким и внезапным, что Эдвора просто растерялась. Вначале она, как только узнала, что Мальдру отравили она долго молилась за ее здоровье, а потом, когда девушка брата умерла, долго плакала. Да, она была не в особом восторге от выбора Ромора, но ничего не имела против этой соломбарки. Тем более, что она собирала в свое время слухи, факты и новости о Мальдре, когда хотела разоблачить коварную мачеху — королеву, и не нашла за девушкой никаких грехов. Общались они нормально, и , возможно, в будущем могли стать подругами. В общем несколько дней принцесса ходила словно во сне, страшном сне. Смерть прошла слишком близко. А если бы отравили не Мальдру, а самого Ромора, или папу, или ее саму?! Неведомый враг нанес удар в самом сердце королевства и... его не нашли. Вся королевская армия, вся стража оказались в этой ситуации бессильны и бесполезны. Они могли сокрушить прямого врага. Но не справились с коварной змеей, которая ужалила исподтишка. А потом, когда гости хлынули из замка, скорее всего преступник сбежал. Ведь как не горел ее брат отчаянием и жаждой мести, просто невозможно было удержать столько людей в Вершварде. Неприступный замок оказался ни в силах отразить врага, который прикидывался другом. И это было страшно. Позже, уже когда ее дядя вел расследование Эдвора припомнила притчу об убитом убийце. Она не входила в основную книгу священной Тарры, но девушка встретила ее в одном из нравоучительных сборников. Там рассказывалось о том, как хитрый убийца нанял за меньшие деньги другого убийцу, чтобы не рисковать самому. А потом, когда тот выполнил свое черное дело, убил его, чтобы не отдавать золото. Естественно,Ю история заканчивалась тем. Что когда он явился к заказчику, с ним поступили ровно так же. Так что принцесса выложила дяде эту историю и предложила узнать, не было ли внезапных смертей среди слуг замка. И это было все. Чем она могла помочь расследованию. Конечно, она много раз приходила к брату и пыталась его утешать. Говорила, что Создатель не оставит смерть его любимой не отомщенной, но кончалось все обычно тем. Что Эдвора уходила плакать. С папой было все еще хуже. Он не оправился еще от удара, которым была для него вообще эта свадьба с неповиновением сына, а тут еще последовал новый. Еще более сильный. И когда между двумя самыми дорогими ее сердцу людьми вспыхнула ссора на семейном обеде, она только и могла вскочить и прижать руки к груди. Слова из уст ее брата уже вылетели и обратно их было не вернуть.
Конечно, он и сам не верил в то, что ляпнул, это все были гнев и отчаяние, но разбитую чашу было уже не собрать по кусочкам. Оставалось терпеть и жить.
Ну и результаты расследования тоже никак не могли устроить принцессу. Как она потом эмоционально выговаривала Зольтре:
- А если еще кого-то отравят, что будет?! Сиру Утверу добавят к его чаше на гербе еще больше яда?!

Так что, когда папа начал пить, а она сама попала в опалу, то Эдвора восприняла это даже с некоторым облегчением. Она решила просто последовать совету дяди и подождать. Пусть пройдет время, папа успокоиться и вспомнит, кто тут самая любимая дочка, кто поддерживал его с самого дня смерти мамы, сидел в огромном тогда кресле и болтал коротенькими ножками. А у нее есть собственная гордость. Просить она не будет. Да и видеть папу в таком состоянии было не приятно и не слишком-то хотелось.

А еще, после разговора с дядей Индмаром принцесса отправилась с Цени на самую высокую башню Вершварда, откуда детстве так любила смотреть на окружающие земли. Ведь, когда солнце уже скрывалось за краем земли, с той башни можно было снова увидеть мир чуть ярче. А какие причудливые и волшебные облака она тут наблюдала, и до них было ближе, чем от земли. Цензи с собой на самую вершину принцесса не взяла, попросив занять место у площадки и посмотреть, чтобы ей никто не мешал. Она там поплакала немного, а когда вернулась, глаза Эдворы были сухие. Она сильная, она справится со всем, а жизнь продолжается. Еще там, на башне, она вспомнила свою детскую мечту быть могучей магессой и грустно улыбнулась. Ведь как было бы хорошо, раз, и Мальдра выздоравливает. Раз, и она нашла отравителя или отравительницу. Ладно, пусть папа заливает горе вином, а брат учится управлять своими новыми землями. А она хотя бы попробует, есть ли у нее, милостью Создателя, конечно, хоть какой-то выраженный дар воздействовать на мир не только телом и словом, но самой мыслью. Ведь как там говорил сир Фомор, постаралась припомнить она: «... магия все же не есть мерзость перед лицом спасителя и допускается, если использована на благое дело.», или как-то похоже. Тем более, что для этого не нужны были даже книжки из библиотеки, куда она могла пока ходить свободно. Слишком во многих сказках и легендах это было изложено абсолютно одинаково, чтобы в этом усомниться. И не было в подготовке ничего сложного, кроме самого воздействия. Подумаешь собрать пыль, плеснуть в чашу воды, зажечь свечу... В общем Эдвора точно решила попробовать, чтобы знать и чтобы потом не жалеть.

  Нет, пыль не взвилась вихрем, свеча не загорелась, а по воде не пошла рябь, как ты ни старалась.
  Всё тщетно.
  Наверное, это слишком...
  И вдруг ты почувствовала затылком чье-то дыхание. Резко обернулась – а там никого... только ветер свистит в трубах каминов, что выглядывают из крыши донжона.

  Но тебе сделалось жутко. Знаешь, когда тебя кто-то трогает, можно по прикосновению понять, добрый человек или злой, искренний или нет, грубый или нежный. Так вот, тебе в затылок как будто подышал кто-то невыразимо злой! Нельзя описать, как ты это поняла – просто почувствовала, как и табун мурашек, пробежавший под платьем.

  Вдруг стало отчетливо ясно: магия – это не простой способ решить проблемы. Магия – это что-то вроде легенды о зарытом на болоте кладе. Ах, как здорово было бы его найти! Как легко с помощью него было бы решить все проблемы. Но в жизни сундук не ждет тебя на самом видном месте. В жизни клад, если он есть, ты вряд ли найдешь, а вот испачкаться, оцарапаться или вообще сгинуть, не зная, куда суешься – очень просто.
  Так и тут.
  "Для благого дела можно, конечно, и клад на болоте поискать. Только это не игрушки," – словно услышала ты голос сира Фромора.

Резко развернувшись к столу Эдвора одним нервным движением смела со стола все выставленные атрибуты. Взгляд неведомого зла в спину был слишком пугающим и реальным, чтобы продолжать без страховки и учителей. А то вытащит она случайно сюда какого-нибудь духа или демона и что потом с ним делать?! А на учителей отец никогда не согласится. Придется опять забыть про детскую мечту. Может быть потом... Когда она выйдет замуж... Немного успокоившись, принцесса позвала служанку и велела тут все убрать. И она ничего не сказала о случившемся архисвященнику при их следующей встрече. Ваблан свой шанс на дружбу упустил, когда слишком медлил во время всей этой истории с побегом и женитьбой Ромора. Да и о чем там рассказывать, ничего же не получилось, ничего она не начала и не кончила, так побаловалась.

После случившегося в библиотеку совсем не хотелось заходить, да и вообще находится в замке. Так что пользуясь отсутствием сира Фромора Эдвора сделала перерыв в учебе. Хороший такой перерыв, просто забросила ее. А что траур же, какая тут учеба. Так что она собирала своих фрейлин, своих рыцарей и отправлялась исследовать земли вокруг замка. Познавала жизнь королевства за стенами Вершварда. Вдыхала ее с ветром, принимала на кожу со снежинками и каплями дождя, пила с молоком крестьянских дворов, терпким пивом харчевен и вином окрестных рыцарей, пробовала с хлебом и сыром. Принимала с песнями, которых не было в траурном замке, и со страшными историями сира Дитвора. Эдвора чувствовала себя словно в походе. И была почти счастлива. Почти, потому что рядом не было ни отца, ни брата. И на их месте в душе была пустота. Она часто писала Ромору, но следуя совету дяди, совсем не упоминала папу и его дела. Писала только о себе и своей жизни и интересовалась делами брата на новом месте. Она надеялась, что молодая и горячая кровь Ромора поможет ему если не забыть, первую любовь, то перестать страдать. Как папа пережил смерть мамы. И, при таких мыслях девушка еще краснела, что Ромора, отчаянного, красивого, сильного и несчастного, утешит одна из красавиц его герцогства. А так все было отлично. Можно было поболтать с Вордой по ольстерски, пуститься вскачь наперегонки с Цензи или обсудить что-то с умненькой тихоней Золь. Дать какое нибудь поручение «дубовому рыцарю» и смотреть как он смешно будет его исполнять. Послушать песни и речи сира Зеггера и страшилки сира Дитвора. Она очень быстро привыкла к этим своим постоянным спутникам и стала действительно считать их своими. Ну и что, что это вроде как папины рыцари, в ее же свите. Правда явно она никакого из них не выделяла. Они были хорошими людьми, каждый по своему, но не настолько, чтобы поразить ее сердце. Может она слишком часто общалась с папой, дядей и сидела на заседаниях совета, чтобы восхищаться даже куртуазным сиром Зеггером. Ей больше нравилось в нем то, что он тоже был не в восторге от королевы Зигды. Зато, раз уж она считала этих рыцарей своими, принцесса позаботилась о том, чтобы их служба была отмечена. Так что при удобном случае подошла к дяде и стала усиленно ему намекать, что таких хороших рыцарей, которые так хорошо охраняют единственную принцессу Таннвера, неплохо бы и наградить. Королевство богатое, и от этого точно не обеднеет. Так как рыцари подружились между собой, а у самой Эдворы не было любимца, то она просто и практично попросила у Индмара тяжелый кошель с золотом для награды. Его можно было разделить между рыцарями, а богачей среди них не было.

Приключение с Киргом не показалось принцессе чем-то по настоящему опасным. Она посчитала, что даже полсотни разбойников не смогут победить пятерых рыцарей с сержантами. Да, конечно, в одну из фрейлин или ее саму могла прилететь случайная стрела, но это опасность воспринималась только умом, а никак не душой. Да она во время пробы магии, да и некоторых страшилок сира Дитвора, пугалась сильнее. Так что когда все закончилось, она даже высказала некоторые претензии осторожному сиру Зеггеру, на своем отличном олстерском.
- Сир, я вполне понимаю ваши опасения во время этой неприятной истории, и не в коей мере не считаю, что вы поступили слишком осторожно. Но прошу вас в следующий раз не решать за меня, а давать советы. Я понимаю, что вы отвечаете за меня перед отцом, но это вы сопровождаете меня, а не наоборот. Надеюсь, что вы меня поняли.
А вот сама принцесса не поняла, как такой разбойник как Кирг, может существовать не где-то в диких окраинах, а буквально в самом сердце королевства. Так что по возвращению домой она написала письмо шерифу Хоркмара. Все таки простой разбойник это не то, из-за чего стоит беспокоить членов малого совета. Да и на шерифа письмо принцессы должно подействовать сильнее, чем на дядю или сенешаля. Которые прекрасно знают ее саму и ее место в придворной жизни.
Кроме того, когда они вернулись в замок, принцесса попросила остаться с ней сира Дитвора, чтобы перекинуться с ним парой слов.
- Сир Дитвор, я слышала, что у вас есть какие-то идеи как поймать этого разбойника. Я считаю, что такой злодей не должен бесчинствовать в самом сердце королевства. Так что если вы решите устроить на него охоту, то я переговорю, чтобы вам для этого выделили достаточно людей.

После истории с разбойником, охота с птицами показалась девушке обычным развлечением. Она скорее понравилась Эдворе, чем нет. Но скорее компанией, чем тем, как хищные птицы бьют гусей. И уж она никогда бы не согласилась разделить любовь к своей замечательной кобыле Звездочке с какой-то глупой птицей. А что касается неприятности с перчаткой, то она не какая-то неженка, чтобы испугаться боли и капельки крови. Да она в детстве сильнее о розы в саду царапалась. Когда сокол вцепился в ее руку, то Эдвора просто растерялась от неожиданности. И, конечно, пока она приходила в себя. Мужчины успели сцепиться. Поэтому ей пришлось, как самой главной и умной, еще и барона с сиром Зегерром успокаивать. Одному сказать, что ничего страшного с ней не произошло, а другому, что охота получилось отличной.
Так что на вопрос дяди она ответила, что съездили хорошо, но ничего особенного не произошло.

  Сир Зеггер ответил на твои слова, что, разумеется, он бы посоветовался, если бы был уверен, что хотя бы секунда промедления не может быть опасна для тебя.
  Шериф из Данварта прислал напыщенный ответ (кстати, писанный с ошибками старомодным, смешным языком), о том, что он всенепременно приложит "всяческие и любые, но также возможные" усилия, чтобы поймать негодяя.
  Сир Дитвор поблагодарил тебя за готовность помочь, но сказал, что помощь ему не требуется – уж на что на что, а на это людей выделят, был бы только план хорош. А какой план – это пока что секрет. Также он рассказал, почему Кирг пожаловал в Хоркмар.
  – Он вообще-то Кинстмарский душегуб, но, видно, прослышав про королевскую свадьбу, явился распотрошить пару кошельков потолще. Я слыхал, он ограбил какого барона на дороге и прегрубо обошелся с его супругой. А впрочем, может, это только слухи. К тому же, говорят, он заносчив, ну и решил в столичной земле прославиться – мол, глядите-ка, я король бандитов. Во всяком случае, скоро мы придумаем, как с ним сладить.

***

  Дядя сказал, что рыцари и так получают на королевской службе жалование. Если ты хочешь кому-то оказать особую милость – то пожалуйста, но на каждого просто так кошель серебра не напасешься, а так, не ровен час, другие рыцари обидятся. Впрочем, денег он, конечно, дал. Что бы ты без него делала, без дяди Индмара! По четыре серебряные марки шиллингами в трех кожаных мешочках. Ты даже сама без помощи слуги не смогла бы их вручить, до того они были тяжелые – каждый почти по килограмму весом!
  Рыцари кланялись и были весьма довольны, хотя, надо сказать, в их отношении к тебе мало что поменялось, разве что оно стало ешё более уважительным. Должно быть, в год каждый из них примерно столько и получал на службе, хотя учитывая, что зерно и стол были за счет казны, выходило, конечно, больше.
  А дядя Индмар успокоил тебя насчет отравления.
  – Видишь ли, – сказал он, – за королевским кубком следит сам чашник, за вашими с королевой – особые люди, в том числе и ваши фрейлины. Отравить кого-либо очень сложно. Просто... свадьба! Поздравить принцессу подходит толпа людей, все надеются на будущее расположение. Там же настоящий гомон стоял, как на рыбном рынке, прости Спаситель. Понаехало солобмарской знати, а стольники не всех из них даже в лицо знают. Вот и проморгали. А потом, кто же осмелится тебя тронуть? Уж если говорить по чести, его величество спустил это дело легко. Считал бы он Мальдру, небо ей Высью, частью нашей семьи, он бы такое тут устроил...

***

  Но вскоре произошло событие, после которого люди позабыли о неудавшейся свадьбе принца. Случилось это, когда первый снег (в Таннвере его называли "нарворским", то есть ненастоящим, ненадежным) уже стаял, дожди прекратились, и, наконец, подморозило.
  Погодка стояла пасмурная, но не слишком холодная, и в Вершвард прискакал гонец – на коне в мыле, измученный дорогой, он сказал, что у него очень важные вести и потребовал аудиенции короля. Гонец был рыцарем, хотя обычно для такого дела выбирали сержанта.
  – Король занят, сир Вальгер, – сказал канцлер. – А что случилось?
  – Война, ваша светлость, – прохрипел сир Вальгер, ещё не отдышавшись после того, как одолел все лестницы до тронной залы.
  За королем послали тут же, послали и за тобой, и за королевой. Такие важные известия было принято выслушивать в официальной обстановке.
  Конвар был трезв и, как тебе показалось, в хорошем настроении, но тебя он словно не замечал. Вместо скипетра и державы он держал на коленях маленького Замвера. Между вами сидела королева. Вокруг собралась целая толпа придворных – всем было интересно, с кем война, хотя все и так догадывались.
  Сир Вальгер подошел к трону и встал на одно колено. На нем была кольчуга, слегка тронутая свежей ржавчиной – ему некогда было чистить её в дороге. Поверх кольчуги – покрытая пятнами засохшей грязи гербовая котта, на которой можно было различить герб – что-то явно кинстмарское.
  – Ваше величество, – объявил он. – Я скакал днями и ночами без роздыху, чтобы лично доложить вам. На нас напал враг.
  – Напоите его и принесите табурет! – приказал король. – А то он с ног сейчас свалится.
  Подали кружку эля – сир Вальгер выпил её залпом, пролив половину на себя, и утерся протянутым полотенцем. Подали и стул, что показывало хорошее расположение короля: сидеть на докладах монарху, конечно, не допускалось, но смотрите-ка, сделал таки исключение.
  – Рассказывай!
  – Две недели назад король Элеснора и князь Илоноса Николеан объявил войну маркграфу дем Кинстзонзерн.
  – Что же он мне войну, постеснялся объявить? – хмыкнул король, как будто речь шла о каких-то пустяках.
  – Я думаю, он хотел, чтобы мы не успели подготовиться. Он обвинил маркграфа в том, что тот сжег деревню на границе.
  – Он действительно её сжег?
  – Вряд ли, ваше величество. Деревня-то погорела, да вот только чьих рук дело? Может, конечно, кто из баронетов побаловался, но могли и сами эльфы. Даже переговоров никаких не было.
  – А вы-то что гонца не послали сразу?
  – Послали, ваше величество, и не одного. Перехватили их, видно. Я одного мертвого на дороге нашел, пока скакал. Там ещё, в Кинстмаре. Видно подготовились на этот счет, заслали шайку, а может, нашим заплатили – у нас лихого люда много.
  – Да уж! А ты как пробился?
  – Я дороги хорошо знаю, я объехал где надо. Погоня была, но мы от неё ушли. Со мной несколько верховых было, мы разбежались по разным дорогам, вот меня и не поймали. И потом, я же рыцарь, ваше величество! Я поклялся графу, что донесу вести.
  – Ну ясно, молодцом. Так. И что маркграф Танфрим сделал?
  – Маркграф собрал знамена и кинул кличь по всему Кинстмару, чтоб к нему на помощь пришли.
  – И много людей явилось? Что Малегеры?
  Ловорда, стоявшая в отдалении, встрепенулась – речь шла о её отце.
  – Второй маркграф споро поднял войско и явился со всей дружиной и баронами!
  – Молодец! – кивнул папа. Два маркграфских рода, Дитвегеры и Малегеры были соперниками, но против общего врага объединились.
  – Наши выставили, может, три с половиной сотни копей или около того. Остальные не поспели – времени мало было, эльфы уже границу перешли. Конницы у них было слегка побольше, а пехоты вдвое больше нашего, да и позлее нашей будет. Но это ничего, мы-то думали, что им хороший бой дадим, даже если не разобьем, то отбросим, пока подмога не подойдет.
  – А где дело было?
  – У деревеньки Хадке. Там такая равнина, очень удобная, есть где коннице развернуться.
  – Ага, знаю-знаю. И что?
  – Наши не стали дожидаться, атаковали сами.
  – А кто командовал?
  – Каждый маркграф своей половиной армии. План они хороший составили, и ударили вместе, слитно.
  Сир Вальгер начал рассказывать что-то про какие-то знамена, видимо, о том, как выстроились войска и как вступали в бой. Король слушал с большим интересом, изредка уточняя детали. Тебе этот разговор был не совсем понятен – упоминались какие-то клинья, полоски, разные маневры. Но рассказ о сражении много времени не занял.
  – Сначала отбросили конницу их, пехота выстроилась "ежами" и давай стрелять. Мы на копья не полезли, решили сначала конницу разогнать. Стали её отжимать от пехоты, она попятилась ещё сильнее. И тут...
  Все почувствовали, что в рассказе наступило такое место, про которое гонец не знает, как бы лучше сказать.
  – Ну, говори, что замолчал? – подбодрил его король, и пересадил Замвера на соседний трон, на котором раньше сидел Ромор. – Давай как есть!
  – И тут, ваш величество, на нас ударили рыцари.
  – Вы же их потеснили?
  – Да в том-то и дело, что другие, – вздохнул сир Вальгер. – Их вначале не видно было, они из лагеря попозже подошли. Мы-то вроде побеждали, а потом глянули: валит новая сила к врагу на помощь. И это... под фламмарскими знаменами они были.
  – Что!? – переспросил король.
  – Не совсем так, ваше величество, – поправился сир Вальгер. – Герцогского штандарта там не было. А просто штандарты были с фламмарскими гербами, мы там многие узнали. Вы же знаете, у нас через одного там женатые на ольсверских женщинах, или наоборот.
  – А кто во главе стоял?
  – Барон Сазарэ. Графов не было, а бароны некоторые были.
  – Ну, и...?
  – Ну, и смяли они нас, ваше величество! – грустно сказал сир Вальгер и опустил глаза. – Рассекли надвое, знамена развалились и стали отступать. У Дитвегеров убили знаменосца, видимо. Эльфы воспрянули, связали нашу половину войска боем, а фламмарцы обрушились на другую. Окружили.
  – Сколько ж их было? – спросил король.
  – Не знаю. Мы и не разглядели толком. Несколько сотен конницы, сержантов очень много. Может, копий двести или триста. Все в хорошей броне. Да и кони хорошие у них были, свежие. У нас кони получше, но подустали уже, да и сами мы...
  – И что?
  – Маркграф и много воинов попало в плен, – сказал Вальгер. Ты отыскала глазами Ловорду – она упрямо сжала губы, молча слушая, что дальше.
  – Который маркграф? – уточнил король.
  – Его светлость макрграф дем Кинстзонзерн, – поправился рыцарь и облизнул губы. – Наша половина армии не стала к нему пробиваться, отступила. Замок Малегеров сразу осадили, ваше величество. Многие замки поменьше на юге – тоже, а многие сдались, наверное, хотя этого я уже не знаю.
  – Ну ясно! Что ж, пора напомнить кинстмарцам, зачем им нужен король! – усмехнулся папа и глянул на графа Индмара. Тот кивнул.
  – Это ещё не всё, ваше величество, – неуверенно проговорил рыцарь.
  – А что ещё?
  – Простите, что я это вам говорю, ваше величество. Но некоторые бароны... некоторые бароны перешли на сторону врага после битвы.
  – Сколько?
  – Говорили, трое. Зовут их...
  – Имена потом!
  И вот тут папа разозлился. Он сверкнул глазами и сказал:
  – Это они, пожалуй, поспешили.
  Все молчали, ожидая, что будет, но сомнений ни у кого не было.
  – Ну, что притихли? – спросил король насмешливо, немного справившись с гневом. – Безумный старик опять нарывается! Я надавал ему пинков в прошлый раз, надаю и в этот! Я объявляю князю Николеану и княжеству Илонос войну!
  – ДАААА!!! УРА, ВАШЕ ВЕЛИЧЕСТВО!!! – закричали все мужчины в зале и подняли кулаки в воздух. – ДАААА!!! БЕЙ ЭЛЬФОВ!!! СЛАВА ТАННВЕРУ!!! СЛАВА КОРОЛЮ КОНВАРУ!!!
  Крики эти мощным эхом прокатились по коридорам и лестницам Вершварда.
  Когда они затихли, король поднялся с трона.
  – Сир Вальгер, благодарю за службу!
  Сир Вальгер устало поклонился, довольный, что его за плохие вести не наказали.
  – Я вассал Бальворов, ваше величество, – сказал он. – Граф меня и послал.
  – Неважно, – ответил папа. – Главное, что справился. Накормите его как следует и дайте четыре марки серебром. Индмар, собирай военный совет.

***

  Люди повалили прочь из зала – все спешили поделиться новостями со знакомыми, обсудить, прикинуть, что будет дальше и какая от этого может быть выгода или вред.
  Ловорда, конечно, приуныла.
  – Моего отца предали. Замок в осаде, – сказала она. – У нас был луг рядом с замком, березовая роща. Я там гуляла... Теперь их топчет всякое илоносское отребье!
  – А мне показалось, его величество твоим папой доволен! – ответила Цезни. – Побеждать всегда нельзя. Ничего с этим не поделаешь! Зато твой отец хотя бы на свободе и невредим. Его величество Кинстмар не бросит. У нас королевство раз в десять больше, чем их Илоносс паршивый.
  – Да, если успеет, – вздохнула Ловорда. – Армию собирать долго. Королевство у нас больно большое.
  – Ну, всё равно, он может и не всех собрать. А вот у нашего князя есть Соколиная Сотня, он наверняка её пришлет. Там самые ловкие, самые умелые молодые дворяне! У меня там брат!
  – Да что эта сотня-то...
  – А вот зря ты! – возразила Цезни. – Это отряд, каких ни у кого больше нет. На полном скаку бьют из лука без промаха, обскачут кого угодно, нападут, как снег на голову. Их знаешь как тилирийцы боятся? Как огня! Как гусь коршуна!
  – Цезни, их всего тридцать человек, – закатила глаза Ловорда.
  – Их шестьдесят! – ответила Цезни горячо. – Тридцать человек, тридцать коней. Чще! Вот увидишь, они эльфам покажут.
  Ловорда слабо улыбнулась.
  – Я не поняла, – подала голос Зольтра, – а почему, раз воины герцога Фламмарского участвовали в битве, он тоже войну не объявил.
  – Потому! – сказала Ловорда, и слезы навернулись на её красивые глаза. – Они уже так делали. Ведь рыцарь может приехать биться на любую войну, если синьор его отпустит. Во Фламмаре таких желающих мечами помахать – хоть отбавляй. Герцог ничего не теряет – он вроде никого никуда не посылал, с него спроса нет. Герцогское войско в войне не участвует, первейшие вассалы тоже – вроде и не при делах. Он – тот ещё жук, этот герцог.
  – А зачем ему это?
  – Чтобы война подольше шла. Его бойцы – всегда в позади стоят, сильно вперёд эльфов не лезут, а вот так вот в решающий момент ударят и переломят ход битвы. Ну и грабить будут, конечно, направо и налево. А герцог подождет, как дело пойдет. Если эльфы будут побеждать, он объявит нам войну под каким-нибудь предлогом и оттяпает себе марку моего отца. Они наверняка с Николеаном про это договорились. А если наши будут побеждать – отзовет рыцарей и ударит эльфам в спину: у них кусок оттяпает. Эльфийский подарок эльфийскому королю. Он уже так же посылал своих в прошлую войну, в 563 году. Я как раз тогда только родилась.
  – И чем закончилось в прошлый раз? – спросила Цезни.
  – Битвой у Пятнистого Холма. В тот раз не вышло у него: наши так отметелили фламмарских, что герцогу не до притязаний стало. А королю эльфов там выбили глаз!
  Ты про эту битву слышала раз сто, если не больше, и видела захваченные там трофеи.
  – А чего эльфы опять на вас полезли? – спросила Цезни.
  Ловорда почему-то посмотрела на тебя, как будто думая, стоит ли говорить прямо при тебе, и, видимо, передумала.
  – Да королю их второй глаз, похоже, не нужен! – справившись с чувствами, с деланой веселостью пожала она плечами.

  И тут прибежал паж и... позвал тебя на военный совет!
  – Будьте осторожны, ваше высочество, – шепотом предупредил тебя паж, восьмилетний мальчик. – Это ведь военный совет. Он секретный. Вы никому не говорите, что там будет – мне так вам велели передать.
  Зачем принцессу позвали на военный совет? Да уж конечно не чтобы послушать твоё мнение, но... ты была частью семьи, как и Зигда, а значит, видимо, Конвар считал, что ты имеешь право знать всё из первых рук, а не в пересказе.

***

  Все расселись в зале для малого совета за столом и в креслах вокруг него. Тут были придворные лорды, сир Коргир, сир Даммер.
  Папа словно преобразился – плечи его расправились, взор стал яснее, даже борода топорщилась воинственно. Ты давненько не видела его таким напружиненным, резким – он скинул на глаз лет пять, а то и десять. Война, кажется, была ему на пользу: не зря его называли Конвар Воитель – он провоевал всю молодость: с Николеаном, с другими эльфийскими князьями, со Свертмаром и даже с Ольсвером. Война была его стихией.
  Все слушали, что скажет король, а главный писарь записывал, чтобы ничего не было позабыто.
  Первым делом папа повелел отправить послов объявить войну эльфам, но только Николеану, как князю, а не как королю.
  – Эльфов много, будем колошматить их по очереди, – сказал он.
  Дальше он повелел созвать рыцарское ополчение – в Видмаре, в южном Таннмаре, в восточном Хоркмаре.
  – В Карфмаре и Хоркмаре пусть тоже готовятся к войне, они мне понадобятся в цветорад, когда снег сойдет. Но пока пусть сидят по домам. Далее, Метгер, в моих землях западнее Хорка вместо военной повинности введешь тележную – от каждой деревни по телеге с сеном и по телеге с провизией. А восточнее – пусть являются.
  – Ваше величество, дозвольте заметить! – попросил амкельмарец.
  – Дозволяю.
  – Что если из Амкельмара войска тоже подтянуть?
  – Не успеют, – отмахнулся король. – к тому же надо границу охранять. Если мы быстро Николеана не разобьем, Тилирия тоже нападет. К тому же он наверняка нам как король войну от всего Элеснора объявит – рано или поздно.
  – Я понимаю, ваше величество. Но можно с собой взять Соколиную Сотню и несколько десятков лучших всадников. Они и приедут быстро, и пригодятся. Против эльфов-то.
  – Я не стану выпрашивать у князя Соколиную Сотню! – сказал твой папа гордо.
  – Что вы, ваше величество! Князь будет только рад! Разрешите – я сам его попрошу! Ручаюсь, всё будет прекрасно!
  – Ну, хорошо, – согласился Конвар.
  Сенешаль поклонился с выражением признательности и торжества на лице.
  – Далее, – продолжил король. – Со мной поедут маркграф Хадриф, барон Оттвар, сир Коргир, сир Ибро. Оттвар – возглавишь передовой отряд. Ибро, я тебе обещал ответственную должность? Ну вот, на тебе будет разведка, бери с собой хороших коней. Хадриф – возглавишь таннмарское войско. Я поведу королевскую армию и своих рыцарей. Индмар – ты поведешь видмарскую рать.
  – Кому передать малую печать? – спросил канцлер.
  – Никому, я назначу регента.
  – А кого?
  – Её, – король кивнул на королеву Зигду.
  Королева также поклонилась, но лицо её не выразило ни удивления, ни радости – только спокойную покорность, дескать, ой, как прикажешь, мой муж и господин, поуправляю, конечно, пока ты там воюешь. И все же тебе показалось, что для неё это тоже неожиданность.
  В зале воцарилась тишина.
  – Её величество, конечно, одарена умом и мудростью, но у неё четырехлетний ребенок на руках, – заметил сенешаль. – Как же она будет...
  – За ребенком няньки присмотрят! А как будет, как будет... ты ей поможешь, значит.
  – Слушаюсь.
  – За принцем посылать? – спросил дядя.
  Конвар подумал.
  – Нет, – мрачно сказал он. – Пусть дома посидит, подумает, что натворил. А вот ты своих сыновей бери.
  – Понял, ваше величество.
  – Метгер, готовьте без меня подкрепления – набирайте солдат, сколько сможете, и обучайте – я вам из своей армии человек пятьдесят оставлю и несколько опытных сержантов для муштры. Даммер, будешь руководить подготовкой и командовать обороной замка, если что. А на тебе, Раймвер, – обратился он к графу, главному конюшенному, – покупка лошадей в Амкельмаре. Бери сколько получится. В Цветорад у меня ещё останутся люди, но им понадобятся здоровые лошади. И посылайте обозы с продовольствием и лошадьми каждый месяц. Людей для сопровождения возьмите у Хоркмарских лордов или в Карфмаре – добровольцев из молодых хватит, я уверен.
  – А где назначаем сбор? – спросил Индмар.
  – Как всегда, малый сбор ленников в Таннсольбе, большой в Лебварте. Ольк перейдем в Видхале. Договорись там с городами, запроси продовольствие и фураж. Они уступки попросят какие-нибудь... скажи, обсудим потом. Королевское войско выступает завтра утром.
  – Слушаюсь! Подготовлю грамоты и гонцов.
  – У кого есть вопросы?
  – Ваше величество, а я? – спросил наместник Воблан.
  – Что?
  – Мне ехать с вами?
  – Зачем?
  – Любая война заканчивается переговорами, я буду полезен.
  – Рано для переговоров! Да и Николеан церковь ни в грош не ставит.
  – Король эльфов-то, может, и не ставит, а вот герцог Фламмарский – весьма. К тому же я могу договариваться о сдачах, о выкупе за пленных.
  Конвар на секунду задумался.
  – Вы правы, – из всех собравшихся Воблан был единственный, кого король называл "на вы". – Но приезжайте не сразу – к праздникам. А то они могут подумать, что я договариваться пришел. А я иду драться, бить их смертным боем.
  Архисвященник склонил голову. Он единственный, кто мог не кланяться королю, но даже он выказывал уважение твоему папе.
  – Ну, всё, если больше вопросов нет, совет окончен.
  Лорды стали вставать и, кланяясь, уходить.

  – Индмар, останься. И ты, дочь, тоже останься. Фромор уже вернулся? Как он, выздоровел? Позовите-ка его.
  Пока паж бегал за сиром Фромором, который приехал в замок вот буквально на днях, король с деланым любопытством изучал карту, расстеленную на столе.
  Сир Фромор вскоре явился, и папа приказал всем слугам оставить вас четверых наедине.
  – Звали меня, ваше величество? – спросил старик, сдержанно улыбаясь.
  – Отдохнул от службы?
  – Да, ваше величество, но заскучал немного в деревне. Если мои старческие мозги могут ещё для чего-то пригодиться, я буду только рад. У нас вчера был первый урок после перерыва.
  – О! И как их высочество? Не забыла твою науку, собирая по полям ромашки?
  – Их высочество – прекрасная ученица, – поклонился сир Фромор. – Лучшей я не мог бы и желать.
  – Хорошо, – король слегка поморщился. – Ученица, может, и прекрасная, да только больно своевольная она растет.
  – Об этом, ваше величество, надлежит печься леди Корильде, – развел руками сир Фромор. – Воспитанием девушек занимается она.
  Дядя Индмар кивнул. Он уже мыслями был в дальнейших военных хлопотах и слушал не очень внимательно. Он даже и не понимал, зачем Конвар его-то задержал.
  Король же снова поморщился – видимо, в словах старого учителя ему послышался упрёк: мол, сам-то ты, твоё величество, не особенно много дочь воспитывал!
  – Значит, Корильда не справляется! Так что не знаю, что там кому надлежит, а печься придется тебе, сир Фромор.
  – Да, ваше величество, – согласился немного сбитый с толку учитель. – Каким образом вы бы хотели...
  – "Я бы хотел!" – передразнил его папа. – Я бы не хотел! А я приказываю тебе отныне и до дальнейшего моего повеления за каждую ошибку, хоть самую малую, которую моя дочь допустит у тебя на уроке, сечь её лозняком через рубашку. По четыре удара за каждую ошибку. В полную силу, на которую способна твоя старческая рука.
  Сказать, что сир Фромор был ошарашен – значит, ничего не сказать.
  – Ваше величество, но разве... – начал он возражать.
  – Молчать! – рявкнул король. – Ей ещё пятнадцати нет, а вместо того, чтобы быть верной, она уже крутит от меня всякие секреты. А потом вон что происходит! Знаешь, почему война началась? Потому что эти дураки эльфы решили, что раз меня родной сын в поросячий пятак не ставит, значит, мол, я потерял хватку. Посольство ещё своё убогое заслали, шпионов значит. А она... она знала про Ромора и его подарочек, а мне ничего не сказала! А что будет, когда она вырастет!?
  Тут уместно было бы сказать: "Ваш величество, а ничего, что ты пьянствовал да играл с принцем, вместо того, чтобы посольство принимать и показывать, какой ты весь ещё свежий и крепкий?"
  Но сир Фромор, конечно, ничего такого не сказал. Дядя Индмар тоже стоял, остолбенев.
  Потом старик поклонился, на лице его появилось выражение упрямства, и он желчно спросил короля:
  – Тогда, ваше величество, раз дело не в недостаточном прилежании, возможно, вам самому и стоит её наказывать?
  Вообще-то, за такие вещи можно было поплатиться, но Конвар просто отмахнулся от твоего учителя.
  – А у меня война, не слыхал?! Мне некогда! И почему бы не ты? Кто, если не ты?! Мастер Бальц что ли?!
  – Нет, но...
  – Вот и не "нокай". От тебя я жду верности и выполнения приказа.
  Тут за тебя вступился опомнившийся от шока дядя.
  – Кон! – воскликнул он. Ты первый раз слышала, чтобы кто-то ТАК называл папу. – Ты что, с ума сошел? Ты выпил опять?
  – Трезв, как монах! – отрезал отец.
  – Ты же на войну едешь! Ты хочешь, чтобы Эдвора ТАКИМ тебя запомнила?
  – Ты хочешь сказать, что я не вернусь?! – вскинулся король.
  – Нет, но ведь все в руках Спасителя! А нам с тобой уже не по тридцать лет, Кон. Мы уже старые.
  – Вздор! – рыкнул Конвар. – Это Николеан думает, что я старый, потому что я человек. Всё в руках Спасителя, говоришь?! А моя семья – в моих руках, понял, Индо?! – и ты тоже не слышала, чтобы кто-то называл так могущественного канцлера. – Ты её жалеешь, потому что она твоя племянница. А посмотри на дело трезво: в чем я ей отказывал? Чего у неё не было? Я был строг с ней? Нет, я всегда был мягок. И вот что я увидел в ответ! Ну так пусть получает по заслугам!
  – Зачем ты меня-то позвал? – сдался дядя.
  – Чтобы когда она начнет тебе жаловаться, ты знал, как дело было.
  – Ох, – дядя тяжело вздохнул.
  – Что ты вздыхаешь!? – прикрикнул Конвар. – Ничего, ей это пригодится. Она упряма и своевольна! Думаешь, муж будет сносить такие выходки и ни разу её не ударит? Вот пусть поучится терпеть боль. Потому что когда он её ударит, ей надо будет думать не об обиде, не о том, как отомстить, а о том, что она сделала для нас, для нашего королевства.
  На это дядя не нашелся, что возразить, только скептически пожал плечами.
  – И вот ещё что, – король снова повернулся к сиру Фромору и к тебе. – Никто пусть об этом не знает в замке. Для твоего же блага, – отец грозно посмотрел на тебя. – Всё, идите, дел сегодня ещё по горло у меня.
  Сегодня многих ты увидела такими, какими не видела никогда. И уж совершенно точно никогда сир Фромор не выглядел таким хмурым и потерянным. Он избегал смотреть в твою сторону, когда вы выходили из зала.

***

  Королевское войско отбыло на следующий день.
  Шел легкий снежок, воины шагали по двору длинной колонной, сотня за сотней. Позвякивала упряжь, скрипели ремни, звонко топали по подмерзшей земле копыта коней.
  Папа сидел на лошади – большой, сильный, грозный, оглядывал свою рать. Ты видела её на смотрах, и сейчас она выглядела не так браво – доспехи не сверкали на солнце, часть оружия была в обозе, воины были серьезны, никто не улыбался. Но папа, кажется, был доволен.
  И так он и уехал, ничего больше тебе не сказав на прощанье. Огромные ворота закрылись – и всё.
  Из замка ушли солдаты и рыцари, но большинство слуг осталось. И всё равно он казался тебе совершенно пустым, обезлюдившим и неуютным.

Случившейся войны Эдвора совсем не ожидала. Это была первая война Таннвера при ее жизни. Папа давно показал всем соседям, что его нельзя называли Воителем, так что они даже не пробовали задираться. А вот сейчас полезли снова. Неужели это из-за всей этой истории с Ромором и его свадьбой?! Больше-то ничего такого и не происходило. Или это из-за того, что папа пил, вместо того, чтобы решить вопрос с посольством эльфов. Так это тоже из-за неудачной свадьбы. В любом случае девушка пришла на совет взволнованной, прихватив с собой всех трех фрейлин. Она даже не слишком обиделась на папу, что он посадил ее рядом с Зигдой, а не с собой, и держал Замвера, как когда-то Ромора, а потом ее саму.
Пока Эдвора слушала гонца, то, мягко говоря, удивлялась. Нет, она никогда не изучала воинское дело, но читала достаточно много хроник и легенд, где много внимания уделялось сражениям и походам. Получалось, что вместо того, чтобы отсидеться за стенами и дождаться подмоги от короля, два, целых два маркграфа отправились сражаться, даже не выяснив, сколько сил им противостоит! Это как-то не укладывалась у нее в голове. Может у мужчин это и считалось доблестью, но было как-то очень странно. В результате маргкрафы проиграли, один оказался в плену, а другой в осаде. Лучше было вообще им не выходить на битву, результат был бы явно лучше. .Уж она то бы вначале дождалась пока все соберутся, а потом уже лезла на врага. И Ворду было жалко Единственное хорошее во всем этом было то, что ее папа явно оживился, уж он-то воевать умел и любил. И когда все в зале закричали,когда папа объявил войну, Эдвора только большим усилием воли удержалась от того, чтобы закричать вместе со всеми. Да, Конвар Воитель победит всех врагов! А когда вернется с победой, то на радостях помирится с Ромором и с ней самой!

Правда она не успела рассказать фрейлинам, какой великой полководицей она бы была на месте маркрафов. Просто не захотела обижать Ловорду, плохим отзывом о ее отце. Как чуть позже сама Ворда деликатно промолчало, что же такое могло заставить эльфов снова попробовать королевство на зуб. Так что она наоборот попыталась приободрить старшую подругу.
- Маркграф Малегер и его воины бились храбро, а теперь в относительной безопасности. Пусть ваш замок не Вершвард так просто его не взять, а в осаде можно сидеть долго. Мой папа обязательно разобьет и эльфов одноглазого старика Николеана и этих фламмарских волков. Вот увидишь, все будет хорошо!

В общем обсуждение невиданной новости с фрейлинами только началось, как ей пришлось их бросить и идти на военный совет. Ей было хорошо просто от одного вида помолодевшего и энергичного отца. Она, как это было на малых Советах, внимательно слушала. Но свое мнение не высказывала. Хотя два раза ей очень сильно хотелось открыть рот. Первый, когда папа оставил править за себя Зигду. И, второй, когда он решил не звать Ромора. И то и другое ей сильно не понравилось. Но это были еще цветочки по сравнению с тем, что папа выкинул дальше. Когда он приказал сиру Фомору сечь ее за ошибки она покраснела от ярости и негодования. И у нее в жилах текла ровно та же горячая кровь, что и у Конвара. Девушка почувствовала, как кровь прилила к лицу, как ускорился стук сердце и зашумело в голове. Принцесса сама не поняла, как оказалась на ногах:
- Ты просто слишком долго не бил эльфов, вот они и осмелели. - выпалила она, - А я лучшая ученица сира Фромора! Так что ты можешь ему приказать, вот только повода я ему не дам. А потом, ты вернешься с победой и мы обсудим мое поведение и моих женихов. Потому, что когда я вырасту, - Эдвора сделала паузу и закончила уже спокойно, - ты выдашь свою любимую Эдвору за самого лучшего мужа которого найдешь.
Перед тем как выйти, она поклонилась и со иронией добавила:
- Я, конечно, ничего никому не скажу, папа. Вот только фрейлины у меня не слепые и не немые. И, если, вдруг, случайно, от науки сира Фрамора останется след на моей коже, то, боюсь, мне будет очень сложно им это объяснить.
Ей очень хотелось прижаться к папе и обнять его, но сейчас Конвар мог подумать, что она подлизывается, чтобы избежать возможного наказания. Поэтому принцесса просто сказала:
- Только не дай этим обрезанным тварям или фламмарцам тебя случайно ранить. А с сиром Фрамором мы, пока ты не вернешься, будем изучать военное дело. Чтобы на следующем совете я могла тебе посоветовать что-то толковое.

Естественно, ее фрейлинам было интересно, что там было. Поэтому девушка поделилась с ними новостями. И, раз уж все что там происходило, по словам пажа было тайной, то девушки узнали только то, что им было интересно. Ловорде она сказала, что армия пойдет к землям маркграфов со всей возможной скоростью, а Цензи о том, что ее любимая Соколиная сотня поучаствует в войне. Ни то, ни другое, по мнению Эдворы тайной не являлось. Можно подумать, что ее отец стал бы медлить?! А то, что в многочисленной армии добавиться тридцать человек и тридцать коней?! Зато она не стала касаться всяких неинтересных деталей, кто чем будет командовать и всего такого.

На следующий день она провожала армию и папу, сидя в седле Зори. И пусть Конвар ничего ей не сказал, она махала рукой, до тех пор, пока ворота не закрылись. Настроение после этого было так себе. Поэтому Эдвора предложила неугомонной, как всегда, Цензи которая болтала о войне, конях, рыцарях и сражениях вместе с ней ходить на уроки к силу Фромору по военному делу.
- Если мне вдруг придется командовать армией, то мне понадобиться смелая и верная командующая авангардом. - пошутила она.
Ворду она решила пока не трогать и дать прийти в себя. А вот Золь досталось необычное поручение. Эдвора решила решить вопрос с папиным наказанием раз и навсегда. Ну, до его возвращения точно. Папа, когда отдавал приказ сиру Фромору как-то не подумал, что рубашки шелковые. И девушка сомневалась, что шлепок по ней будет чем-то отличаться от удара по голой коже. Ну, раз папа не подумал, то придется исправлять его ошибку самой. Так что Золь получила нижние рубашки принцессы с поручением раздать их в подарок тем слугам и служанкам в замке у кого есть девочки.
- Скажешь им, что они стали мне малы. И пусть молятся Создателю за скорейшую победу Таннвера и здоровье короля Конвара.
Принцесса резонно рассчитывала, что никто не станет совать свой нос в ее дела настолько глубоко, что узнает, что она раздала все рубахи. А фрейлинам она велела об этом не болтать.
- Это семейное дело и касается только меня и Конвара Воителя.

  Зольтра выполнила поручение беспрекословно, только уточнила, кому конкретно ты хочешь сделать подарки.
  Ходить без рубашек было непривычно – холодно (уже выпал снег, временами дул суровый северный ветер) и неудобно: кожа не привыкла к материи нижнего платья. Но в целом – терпимо.
  Только зря ты надеялась, что поручение останется в тайне – в замке о нём узнали все и сразу! Шутка ли! Принцесса раздаёт слугам шелковые рубашки. Это не то что небелёный лён носить, знаете ли! Как тут не похвастаться перед другими служанками! Это был, пожалуй, немного странный жест, но слуги, конечно, были в восторге! О тебе среди них поползли слухи, как об очень щедрой маленькой госпоже.