'BB'| Errona Chronicles: And the Princess was born | ходы игроков | - ♛ Между Тарвартом и Мессом

  Наконец, настало время твоей поездки в Данварт – папа сказал, что король должен иногда показываться своим подданным, и лучше всего вместе с семьей, чтобы все видели, что он сильный король и у него сильная семья, и не дурили.
  Впрочем, Ромор с вами не поехал. Фрейлины рассказали тебе, то, о чем в вашей семье не говорили – Ромор в прошлый раз, когда король брал его с собой, устроил скандал и с кем-​то подрался в городе, и его там, похоже, не любили. Так что поехала ты и королева с принцем Замвером. Но Замверу было ещё только три года и король решил, что он просто покажет сына с улицы. А вот тебе предстояло проследовать по городу (разумеется, в сопровождении стражи) и совершить обычное подаяние в виде разбрасывания серебряных грошей собственными руками.
  Вы могли бы легко добраться до Данварта по реке – но отец выбрал ехать по дороге. Дело в том что... что по обычаю он должен был входить в город через главные ворота, а они были на юге. Подплывать к городу на корабле, высаживаться, а потом въезжать было бы ещё более унизительно, чем сделать вид, будто ты приехал сухим путём исключительно по своей воле. Обычай же этот был связан с тем, что входя в город король у главных ворот каждый раз скреплял подписью и печатью грамоты, выданные горожанам. Это тоже была унизительная процедура для повелителя королевства в пять миллионов жителей, но... Конвар всё же делал это. Ты помнила, как он рассказывал, что много маленьких людей, объединившись в город, становятся чем-то большим и сильным. С этим большим и сильным можно было воевать, можно было дружить, можно было даже стараться его обмануть, но не уважать и не считаться с ним было нельзя.
  Поездка (твоя первая поездка) оказалась очень утомительной – ты тряслась на кочках, лежа не перине, в деревянном возке вместе с фрейлинами, в нем было довольно душно, а вокруг проплывали только поля да деревни, да изредка вы добирались до какого-нибудь постоялого двора. Ехать верхом папа тебе запретил, мол, мало ли что может произойти. Скуку скрашивали рыцари, то и дело подъезжавшие к повозке и ехавшие какое-то время наравне с ней и болтавшие с фрейлинами. Кто-то вспоминал подробности вот таких же путешествий, кто-то рассказывал о землях вокруг, а кто-то просто кокетничал с милыми барышнями.
  Наконец, на второй день вы добрались до Данварта. Город поразил тебя своими размерами. Крепостная стена у него была небольшая, а башни – смешные по сравнению с Донжоном Вершварда. По правде сказать, они были росточком с его барбаканы — маленькие бастионы, прикрывавшие ворота. Но вот в длину... городские стены тянулись, сколько глаз хватало, а все место внутри них было застроено домами и заселено людьми. Встречать вас выбежала огромная толпа. Даже папиных солдат, которых ты видела в Нижнем Дворе, никогда столько в одном месте не собиралось. Толпа началась ещё за воротами и конечно, обязательно, совершенно точно все хотели посмотреть, как Конвар будет подписывать грамоты и прикладывать печать. Люди даже на крыши залезли.
  И ты заметила разницу между крестьянами и горожанами. Ты немного видала крестьян на своих конных прогулках, но видала, и могла с уверенностью сказать – абсолютно все крестьяне при встрече с тобой испытывали страх. Они не знали, как себя вести, что делать, как тебе понравиться, как не рассердить и главное, что делать, ежели рассердишь. Ты, маленькая девочка, была для них, словно медведь с герба королевства, который захочет – пройдет мимо, захочет – убьет одним ударом лапы корову, а захочет – самого крестьянина. И что будет в этот раз – он не знает.
  Горожане же испытывали любопытство – но и только. Они немножечко побаивались Конвара, но тоже не слишком, а вот тебя – нисколько. Потому что они были в своем городе. А город – это страшная сила. Город – это лабиринт улочек и переулков. Город – это за час собирающаяся огромная толпа. Город – это свои законы, которых ты не знаешь, а они – знают. Королевские гвардейцы шли справа и слева от вас, готовые алебардами оттеснить толпу. Вообще говоря, ты первый раз видела так близко толпу. Не просто много людей, собравшихся в одном месте, а диковатое, шумное, напирающее само на себя скопление, первые ряды которого пялились на тебя и на отца с королевой, а из задних что-нибудь да выкрикивали, причем с примерно одинаковой интонацией звучало и "Смотрите, король с королевой приперся!", и "Пироги горячие, с рыбой и со свининой!"
  Вот как раз в городе тебе разрешили сесть в седло, правда, рядом шел конюх в ливрее и держал Зарю под уздцы, чтоб не понесла. С высоты седла ты смогла осмотреть не только лица в толпе, но и сам город.
  Дома в городе были очень красивы – крыты не соломой, а деревянным шифером, как в замке, часто из камня, а не как в деревнях из дерева или глины. На многих были красочные вывески или какие-то знаки или гербы, вделанные в стены. На крышах – флюгеры, башенки, знамена, голубятни. Над городом постоянно кружили стаи птиц – голубей, галок, ворон, попадались и залетевшие с реки чайки. В порту, который вы увидели только издалека, теснились бортами барки. Переулки были узкими, кривыми, часто уходящими вверх в горку – город построили, хотя лучше сказать понатыкали, на нескольких холмах, и процессия ехала то вверх, то вниз.
  Вы посетили вличественный Данвартский Соборо, где отстояли службу (её начало специально немного задержали для вас) и наконец вы добрались до ратуши, на крыльце которой для вас были приготовлены троны. Ты уже разбиралась, какой занимать тебе и где и как себя вести. Конвар сел, подождал, пока трубачи сыграют мощный короткий мотив, в самую душу вселяющий мысль "заткнитесь и послушайте, что вам скажет ваш король", а толпа замолкнет.
  Потом твой папа заговорил. Он говорил какие-то очень общие слова о том, что происходит в королевстве, куда идут товары, откуда приходят, сколько их продаётся а сколько покупается и где какие крепости построены (говорил он при этом про Солобмар и Кинстмар, а не про Роннемар, до которого было далеко). Говорил о пошлинах, о строительстве собора, и, конечно, о Спасителе и о наместнике Воблане.
  Речь всем очень понравилась, очевидно, потому что люди хоть что-то из неё поняли, а поняли в основном хорошее. Все принялись славить короля, а заодно королеву и тебя. Все – это как минимум десять тысяч человек, большинство из которых только отдаленно слышали голос короля. Эти десять человек были везде вокруг – на крышах, в окнах, на фонтане и даже на перекладине виселицы сидел кто-то очень храбрый. Вокруг тебя было море людей, море лиц, море, машущих рук и кричащих глоток. Ты отчетливо понимала, что ни тридцать, ни сорок папиных гвардейцев, ни столько же рыцарей, эту тьму народа не удержат. И поэтому папа говорит этим людям именно то, что они хотят услышать.
  После этого вас ждал довольно легкий неофициальный обед – заглушить голод с дороги – и папа вместе с бароном Хейгро и сенешалем отправились в зал совещаний, а для тебя запрягли повозку – низенькую, открытую, на двух колесах, всего парой лошадей, чтобы ты не ходила по улицам пешком. Ты должна была ехать в ней стоя и из больших кожаных сумок, подвешенных к борту, который был тебе по пояс, бросать в толпу пригоршни монет.
  Так оно всё и происходило.
  – Ну что, ваше высочество, пора?
  Повозка двинулась по улочкам, сворачивая то туда, то сюда. Путь указывал приставленный мужчина из магистрата. Десяток солдат и пятеро рыцарей отпихивали самых назойливых горожан. Толпа следовала за тобой. Каждый бросок монет сопровождался криками: "Дааа! Слава принцессе Эдворе! Благодарим! Дааа!", а также поминаниями Спасителя.
  Скоро у тебя заболели запястья – ты поняла, что если бросать помедленнее, то, во-первых, не выбьешься из сил, а во-вторых, в мешках к концу пути может что-то и остаться. А от тебя между тем не требовали разбросать всё, неправда ли?
  Вы побывали в разных районах города – проехали разнообразные торговые и ремесленные кварталы, площади. Запах во многих стоял такой, что поневоле вспоминался вонючий городок у вас на речном дворе. Только тот был маленький, а здесь...
  Некоторые улицы были мощеные, но некоторые представляли собой грязное месиво. Башмаки гвардейцев и копыта рыцарских лошадей звучно шлепали по ней. Но вдруг прямо через грязь к тебе бросился какой-то человек – молодой парень. Его сразу же скрутили два стражника.
  – У меня послание лично для её Высочества! – кричал он. – Послание при нем и правда нашли, маленький кожаный футлярчик. Начальник стражи открыл его, убедился, что там свернутый в трубку, запечатанный пергамент, закрыл и передал тебе.
  – Ваше высочество! Умоляю, передайте это послание казначею его благородию барону Хейгро! – крикнул парень, но его слушать не стали – оттолкнули в толпу, и там он исчез. Чуть позже ты оглянулась, и тебе показалось, что ниже по улице его бьют какие-то люди, но, возможно, просто показалось, и там была и не драка вовсе, а что-то совсем иное. За головами толпы, собирающей из грязи выроненные тобой монеты, было не разобрать.

Данварт девушке не понравился. Он был слишком большой, слишком шумный, слишком непредсказуемый. Как огромный и опасный зверь в клетке. Вроде и смирный, вроде и за решеткой, а все равно неспокойно рядом с ним. Город слишком уж хорошо показал правоту папиных слов, про то, что много маленьких людей соединившись в город, становятся сильными и опасными. Все было неправильно еще начиная с дороги. Ну что могло произойти, если бы поехала на своей любимице?! Да ее никто из папиных рыцарей догнать бы не смог, если сесть в нормальное седло. Впрочем, к самим воротам Эдвора была согласна подъехать и на дамском седле. Зря что-ли она потратила столько времени на то, чтобы красиво садиться на лошадь, красиво ехать шагом и красиво слезать?! Пусть бы горожане посмотрели на эту красоту и порадовались, что у короля такая красивая дочка, которая так красиво ездит и слазит с красивой лошади! Да уж, просто вспомнить страшно, сколько на это ушла драгоценного времени. А если бы она, спаси Создатель, не встретилась тогда с амкельмарским графом Кривтошом?! По сравнению с Зарей повозка проигрывала во всем. Она была жесткой, тряской и неудобной.
- Да как на таком вообще ездить можно?!, - жаловалась она фрейлинам.
Тем более, что им было лучше. Хотя бы потому, что никто из рыцарей рядом с королем не осмеливался поухаживать за принцессой. Пусть не как сир Ливерэ, но хоть как-нибудь. А то только и рассказывали о земле вокруг. Да она это все уже и так из книжек знала. В окно же повозки плохо видно, да и неудодбно в него смотреть, еще и трясет. Нет, Эдвора твердо решила, что в следующее путешествие или верхом, или на корабле, на них девушка еще не плавала и ей было интересно, или... никак. Лучше она дома останется, чем еще раз поедет куда-то в такой повозке. Тут и общество фрейлин не спасало.

Потом был Данварт, по сравнению с замком он показался принцессе огромным плоским блином. А горожане, толпы горожан, которые явились посмотреть на короля и его семейство, походили на суетящихся муравьев, у которых была какая-то своя непонятная жизнь. Сейчас эти муравьи кричат «Король!», а что будет, если кто-то крикнет «Бей!»?! Хватит ли тогда стражи? Намного спокойней она бы чувствовала себя, если бы за спиной сейчас было папина армия. Первый раз принцесса почувствовала, что здесь и сейчас Конвар не обладает абсолютной властью, и что принцесса в Вершарде и принцесса в Данварте это не одно и то же. Это было очень неприятно. Как холодный ветер, что пробрался под одежду. Поэтому Эдвора выпрямилась как могла, вот уж воистину королевская осанка, и широко улыбалась в стороны, или скалила белоснежные зубы. А город изгибался вокруг извилистыми улочками, падал и поднимался, и все никак не мог закончится. В соборе принцессу чуть отпустило напряжение. А потом оно снова вернулась, на троне, когда навстречу смотрели тысячи глаз. На нее одну. И Эдвора улыбалась, красиво, сейчас это была ее работа. Стоять перед лицами, под обстрелом глаз и улыбаться. Нет, Данварт ей совсем не понравился.
И даже швырять деньги по сторонам оказалась не так увлекательно, как представляла принцесса раньше. Да, ее славили, наравне со Спасителем, жадно тянули руки, но это все было не настоящим. Просто алчность, просто плата за серебро. Хорошо, что не золото, а тут горожане бы передрались и стали убивать друг друга за такую милость.
Улыбаться, держать спину, и бросать серебро, направо — налево, налево — направо, так крестьянин идет за плугом и бросает зерно. Своими глазами Эдвора этого не видела, только на картинках.
- Великая принцесса Эдвора сеет серебро, - подумала она про себя, - и улыбка на миг дрогнула, превращаясь в ухмылку, - что вырастет из этих зерен?!
Она старалась побыстрей избавиться от монет, поэтому брала полной горстью и кидала широко. В ее голову даже не пришла мысль оставить что-то себе. Это серебро было сейчас не деньгами, а работой, которую надо сделать. Как сочинение на заданную тему от сира Фимора, как танец для леди Клотильды. Этот город не заслужил пока, чтобы она что-то в нем искала и что-то покупала. Не тогда, когда на нее пяляться со всех сторон как на редкую диковину.

Происшествие с парнем и посланием, позволило ненадолго расслабиться, избавило от однообразия улиц, домов, лиц, глаз и протянутых рук. Кому-то оказалась необходима именно она, а не серебро. Хотя почему она?! Нужно было Высочество, не Она Эдвора, а Она принцесса!
- Хм, - подумала девушка, принимая футлярчик, - письмоносцем я еще не работала.
Но, это, по крайней мере было хоть какое-то приключение. Ловкие пальцы Эдворы словно сами собой, не дожидаясь приказа, извлекли пергамент и сорвали печать.
- Нужно же мне знать, что я буду передавать барону Хейгро, - быстро оправдала девушка собственную импульсивность, - да и потерять можно случайно в такой суматохе, а так хоть буду знать, что сказать.

  Толпа волновалась от того, что ты кидаешь монеты слишком быстро – люди давили друг друга (пока, кажется, не насмерть), напирали, боялись не успеть. Стражники уже пихали их древками и орали "Не напирай!"
  Фрейлина (с тобой в повозке поместилась одна Ловорда, остальные остались в ратуше) посмотрела на тебя с удивлением – распечатывать чужие письма считалось не слишком вежливо. Но, во-первых, она была твоей Фрейлиной, а во-вторых, ты принцесса – наверное, тебе и правда виднее, как поступить.
  В письме, как ты поняла с первых строк, содержался донос барону Хейгро на нескольких членов магистрата. Из всех имен ты узнала только мастера Викера какого-то там (оказывается, у него было прозвище). Хотя, возможно, это был другой Викер, но два Викера, оба торговцы, и оба ведут дела с бароном? Это вряд ли.
  В доносе подробно описывалось, как, где и каким образом эти люди обманывали королевского казначея, торговавшего с ними, как частное лицо – тайно покупали зерно напрямую у его поставщиков, неверно указывали количество отбракованного ("порченого") зерна, обманывали при помоле, а сами на этом изрядно наживаются. Письмо было написано плохим, скучным языком, и не очень хорошим почерком, но ты почти всё поняла, кроме некоторых деталей: это была почти что официальная бумага, а не писулька полуграмотного подмастерья.
  Теперь надо было решить – куда же её нести, королю или казначею, и когда – сразу же сейчас или потом. А кроме того, что делать с толпой – пока ты читала, повозка не двигалась с места, а теперь люди запрудили улицы вокруг, и конвой поглядывал на тебя с опасением.
  – Какие будут приказания, ваше высочество? – спросил сержант, ехавший рядом на лошади. Проложить путь вперед они могли без труда, и тогда повозка поехала бы по всему маршруту, как запланировано. Проложить путь назад было бы сложнее, могла возникнуть давка.
  Насколько важно побыстрее доставить это письмо кому-то из них? Может быть, и неважно совсем? Ну донос, и донос...
  Или нет?

Эдвора выпрямилась на повозке, окидывая взглядом толпу и окрестности, то, что не заслоняли дома и люди. Потом потом ответила на вопрос сержанта?
- Двигаемся вперед. Если возможно, чуть увеличьте скорость, но горожан топтать не надо.
Девушка быстро прикинула, что это будет проще и быстрее, чем пытаться развернуться на этих улочках.
В корзинах оставалось еще немного серебра и оно полетело в толпу, как и все предыдущее, а письмо отправилось в кошель на поясе. Денег в нем как раз не было, а хранила там принцесса разные мелкие вещи. Она пояснила для фрейлины:
- Донос. Горожане пробуют использовать короля и казначея в грызне между собой. Кому-то сегодня будет не так весело, как когда папа у ворот скреплял их дурацкие грамоты.
Как только тяжелая работа по "посеву" серебра была закончена, Эдвора приказала со всей возможной скоростью ехать в ратуше, где папа и барон Хейгро вели разговоры или переговоры с членами магистрата. Она собиралась отдать письмо казначею. Ведь это его обкрадывали и обманывали. Все равно папа передаст это письмо казначею, лучше уж она сама это сделает. Хорошие отношения, хорошими отношениями, но последним ее просьбу выполнял как раз барон. А теперь уже он останется ей должным, если такие слова вообще применимы к благородным людям и не материальным отношениям, вроде взаимных услуг и помощи. Тем более, узнать о большим убытках, явно более важно, чем помочь какому-то стражнику. Столица не понравилась Эдворе и она спешила нанести ответный удар. Пусть не по всему городу, а только части его верхушки. Она достаточно обучилась у сира Фромора, чтобы понимать, что с такой "дубиной" как этот донос, переговоры пройдут для короля и казначея значительно успешней.
Она не так давно изучала Великую Книгу справедливости, чтобы помнить, что за кражу более более пяти серебряных марок полагался кнут, позорный столб и конфискация имущества. Тем более, когда задеты интересы казначея и короля у местных купцов просто не будет шансов оправдаться в суде. Это ей сам барон Хейгро как-то весьма доходчиво объяснил.

  Ловорда только кивнула.
  – Дорогу! Дорогу её высочеству! – кричал охрипший сержант. Ему вторили два рыцаря – сир Ульке и сир Вадгер, ехвашие на лошадях впереди и рассекавшие толпу. Стражники пихали людей. Но из-за того, что ты разбрасывала монеты как можно быстрее, вокруг вас собралась толпа вдвое плотнее, чем раньше. Все ждали, полетят ли ещё монеты, напирали из переулков. Чтобы вернуться поскорее назад, пришлось разворачивать повозку*. Толпу же развернуть было нельзя, и скоро послышались крики боли – кому-то что-то отдавили.
  – Помогите! Насмерть давят! – закричал кто-то. – Толпа заволновалась.
  – Расступись! Расступись! – заорал сир Ульке и до половины обнажил меч. Люди шарахнулись от него и снова раздались крики боли.
  – Не напирай!
  – Ой, мамочки! Ой, святые угодники! Задавили!
  – Отдай, моё!
  – Расступись!
  – Не напирай!
  Сир Ульке ударил кого-то ногой.
  – Пшел, сволота! Отойди! Расступись, кому сказал!
  Толпа снова заволновалась.
  – Наших бьют! – закричал кто-то.
  Сотни голосов кричали на разные лады, но ты уже так устала от гомона, что не заметила, как сменился тон этой толпы. И полной неожиданностью стало, когда над толпой вдруг пролетел камень и ударил сира Ульке в плечо. Рыцарь обернулся и стал пристально разглядывать толпу, а стражники активнее заработали алебардами.
  В спину сиру Ульке ударил уже кусок черепицы, а потом еще один. А потом прилетело в шлем.
  – Эй, я тебя запомнил! – крикнул один из стражников. – Шкуру спущу! Тащи его сюда!
  – Прав не имеете! Не по закону! – откликнулась толпа возмущенно.
  – А камни бросать по закону!? – горячился сержант, кому-то что-то доказывая. Страсти накалялись.
  К счастью, сержант догадался крикнуть:
  – Прочь! Все прочь! Серебра больше не будет! Все прочь! Серебра больше не будет!
  Его крик подхватили остальные, и толпа сама собой начала рассасываться.
  Вы добрались до ратуши с большим трудом. У одного стражника оказалось вывихнуто плечо, сержант сорвал голос, ещё у нескольких были синяки, ну а сира Ульке защитили доспехи.
  – Пустяки! – сказал он. – За их высочество и камнем получить не зазорно! Хотел бы я в эту толпу с мечом-то въехать, да не стал их высочеству вид на город портить!
  К счастью, меч ему хватило ума не доставать.

  Ты послал слугу с бумагой к барону Хейгро (Ловорда куда-то отошла в этот момент) и... и ничего. Тебя ввели в малый зал, рядом с залом совещаний, там уже были расставлены закуски. Совещание продлилось ещё час, король вернулся крайне довольный достигнутыми результатами.
  Ночевать в городе вы не стали, а отбыли в замок после обеда. В тот же вечер по дороге Барон Хейгро во время остановки подошел к повозке (он редко ездил на коне и предпочитал повозки) и сердечно поблагодарил тебя за оказанную ему помощь. Вид у него при этом был крайне учтивый, но немного как будто возбужденный. Он никоим образом не упрекнул тебя в том, что печати на бумаге сломаны, даже словом об этом не обмолвился.
  А через пару дней после возвращения тебя неожиданно вызвал к себе папа.
  – Что за бумагу тебе вручили горожане для меня и почему я её не получил? – спросил он с удивлением и подступающим гневом.
  Ты сразу поняла, в чем была ошибка. Конечно, король позвал Ловорду и спросил, как все прошло (ещё бы не спросить! как оказалось позже, в давке погибло трое человек). И видимо она рассказала ему о бумаге. Твои слова она, похоже, однозначно истрактовала как то, что донос был адресован королю.
  А барон Хейгро её, видимо, показывать не стал. А зачем? Не королю же послание адресовано, да?
  Оказалось, что на обратном пути барон попросил у короля возможности проведать свои владения на другом берегу Хорка – пока ты тряслась в возке, тебе об этом и не сказали, уехал и уехал.
  – Что в ней было ты знаешь? – спросил король озабоченно, когда узнал, что ты отдала её казначею.

Эдвора была не столько недовольно, сколько удивлена. Папе просто нужно было объяснить как все было. Она улыбнулась и бодро начала:
- Мне передали это письмо в толпе, когда я разбрасывала твое серебро этим, - тут принцесса сделала паузу,. проглотила пару грубых слов и продолжила, - горожанам. Причем молодой человек умолял передать это послание барону Хейгро. Естественно, я вначале посмотрела, что там внутри. Не могу же я отдать казначею непонятно-что-от-непонятно-кого. Письмо было действительно для барона. Там было расписано, как его обманывают и обкрадывают торговые партнеры и на сколько.
Принцесса подняла перед собой руку , и, снизу вверх глядя в лицо отца стала загибать пальцы.
- Письмо просили отдать казначею, барону Хейгро.
- В нем были сведения для барона Хейгро.
- Ему я и отдала!
Потом она махнула рукой сверху вниз, разжав пальцы и улыбнулась:
- Вот и вся история. Бумага была совсем не для тебя, папа, иначе ты бы ее и получил. А в Танвере мне не понравилось, - закончила юная дева совсем о другом. - И в возке ездить не понравилось совершенно: трясет, тесно, душно и почти ничего не видно. Так что в следующий раз только верхом на Заре.

  Многое ты видела, но не видела ни разу, чтобы король Конвар схватился за голову.
  – Ты-ы-ы... – сказал он, явно не в себе. – Что ты наделала!? Я нахожусь на переговорах с этими людьми. И у тебя в руках есть такое оружие против них! Такая улика! И ты отдаешь её не мне!? Ладно бы ты просто отдала, но ты вскрыла письмо... узнала... и отдала ему!? Не мне!!! И даже не сообщила!!!
  Конвар был горячий человек, и ты видала всякое: как он злится, стучит по столу так, что дрожит посуда, хлопает дверьми. Но сейчас ты увидела, как нечто поразило его в самое сердце, засело в нём и... не нашло выхода.
  Он посидел немного молча, погруженный в свои мысли. Потом, ни говоря ни слова, сделал тебе жест рукой – "иди".

  Отец попытался что-то остановить: написал письмо, отправил гонцов, но... Вскоре в замок дошли новости: в Данварте были убиты два члена магистрата. Одного зарезали какие-то пьяные кинстмарцы, на другого "случайно упала черепица с крыши". И ещё был один член магистрата – у него умер сын. Говорили, что напился пьяным, и упал в Хорк с пристани. Новость облетела весь замок. Не, понятное дело, там кто-то в Данварте постоянно умирает, но как-то уж больно подозрительно выглядела их внезапная смерть. И... никого не поймали, никого не вздернули.

  Отец не разговаривал с тобой месяц.

  Барон Хейгро же напротив, очень учтиво приветствовал тебя при каждой встрече.

  Похоже, он тоже воевал со своими врагами не только в зале суда.

Принцесса так обиделась, так что даже заболела. Или ей показалось, что она заболела. Это было жутко несправедливо! Она то сделала все как надо. Вроде бы. Ведь барон Хейго это папин человек, в конце концов. Заседает в Малом совете. Казначей королевства, распоряжается огромными деньгами. Если не доверять таким людям, то кому вообще тогда можно верить кроме отца и брата?! И если барон Хейго делает что-то, что не нравится королю, то зачем он нужен? Папа не может его сместить? Или все остальные кандидаты еще хуже? Одно расстройство было, короче, а не поездка.
На следующее утро Эдвора не вышла к общему семейному завтраку. Послала вместо себя старшую фрейлину, чтобы она извинилась за нее и сообщила королю, что у принцессы жуткая мигрень. А шуструю Цензи за мастером Кунмером, чтоб принес ей какую нибудь целебную микстуру от головы. Да потом еще первый раз строго поговорила с Ловордой.
- Я понимаю, что ты должна рассказывать королю обо мне, - начала она, уединившись со своей старшей фрейлиной в спальне так, чтобы остальные девушки их случайно не подслушали. - Ведь он мой отец и должен знать о моих делах. Тут Эдвора решила чуть подсластить свою речь и добавила: - Да про меня с детства няньки и служанки без конца рассказывали, вся жизнь на виду. Только в следующий раз прошу тебя рассказывать нашему королю просто факты, а не то, что ты про них подумала. Я говорю о той грамоте в Данвере, помнишь?! Те бумаги просил передать не королю, даже кричали об этом. В результате папа оказался на меня очень зол. Может я была и не права, насчет тех бумаг... - принцесса тяжело вздохнула и немного помолчала.
- Но все равно Ворда, прошу прислушайся к моей просьбе. Может тогда в будущем не произойдет каких-нибудь других неприятных событий.

  Ловодра скромно поклонилась, и ответила, глядя в пол:
  – Ваше высочество, – сказала она. – Зачем вы просите меня об этом, когда вы можете просто приказать? У меня и в мыслях не было делиться с Его Величеством своими домыслами, тем более если они могли бы малейшим образом навредить вам. Я лишь прошу, позвольте мне внести ясность. Король спросил меня, знаю ли я, что было в этом письме. Я сказала ему только то, что вы сказали при мне, что чернь пыталась этим письмом поссорить Его Величество и его благородие барона Хейгро. Это все, что мне было известно.
  Тут она подняла на тебя глаза.
  – Вы бы хотели, чтобы я сказала Его Величеству что-то иное?

Принцесса ненадолго задумалась, даже прикусила нижнюю губу, вспоминая. что именно говорила фрейлине. Вроде не совсем то, что сейчас Ворда ей говорила. Было шумно, суетно, толпа шумела, и она сама торопилась. После почти минутного ожидания, Эдвора все-таки вспомнила, ну, или подумала, что вспомнила:
- Нет, я говорила, что это донос. И горожане хотят использовать казначея и короля в борьбе за между собой, а совсем не то, что ты сказала. Сама подумай, ну как они могут, в самом то деле, поссорить короля и его казначея? Да, большой город, но по сравнению с делами всего королевства не такой уж и важный. Так что я хочу, чтобы ты просто говорила королю правду и так больше не ошибалась. Я тебя очень ценю Ловорда и отношусь как к старшей сестре. Так что очень хочу чтобы такие "кляксы на бумаге" больше нам не мешали.

  – Да, разумеется, ваше высочество, – снова поклонилась Ловорда. – Как могут поссорить? Да вот так – заставить барона Хейгро убить людей, с которыми Его Величество только что заключил соглашение. Я уж не знаю, это ли была их цель, но они её достигли. Его Величество теперь с бароном в натянутых отношениях. Мы все надеемся, впрочем, что эта ссора долго не продлится. Найти замену на пост казначея будет трудно.