Fisting Club | ходы игроков | Bloodstained philosophy

Небольшая скучная деревушка, построенная подле реки. Фактически вся вода к югу от Аль-Домейна была изгажена отходами его обитателей настолько, что увлечения античеловеческими культами среди селян не должны были стать каким-то откровением. На самом деле, какой-никакой доступ к чистой воде всё же был. Внутренние воды. Туда уж смывать говно ещё никто не додумался. Пока что.
Несколько домов из песчаника, холм с разукрашенным гротом (явно ритуальное место), да высокий указательный столб к которому прибит уже полуразложившийся мужик. Говоря о последнем, найти покой и позабыть о работе ему не дали и после гибели. Во-первых, периодически его прилетали развлекать стаи голодных сипов, а во-вторых под его левую руку вбили кол, таким образом, что покойный указывал всем случайным путникам дорогу «прочь» от поселения. Концептуально.

Подле сей инсталляции повстречала друг друга троица туристов. Ближе всего к столбу стоял короткостриженый мужчина небольшого роста, но с коренастым и массивным телом. Ему навстречу из-за плотной завесы песка шагало две огромных мясных громадины: одна лысая с белым черепом, другая с роскошной шевелюрой тёмных волос. Вопреки увиденному, мужчина не растерялся, а приветственно помахал обоим рукой, приглашая подойти поближе.

Чемпион. Брут хотел бы быть просто бойцом, что будет уничтожать тех, на кого укажет перст господина, но Триайю видимо нужен был тот, кто выполняет любое поручение, а бойцов у него итак в достатке. Что ж, придется постараться, но с таким положением вещей, Сципион был не уверен что протянет долго и наверняка настанет момент, когда он бросит вызов владыке, что бы занять его место. Или пасть. Но это будущее, а так далеко заглядывать в него, Брут не любил, боясь увидеть собственную смерть или что то похуже смерти.
Плащ с капюшоном неплохо защищали от солнца и Монстр все же добрался до нужного места, без каких либо проблем, но открывшаяся картина, ему не очень нравилась. Засада. Точно засада. Тем не менее, Брут смело пошел на встречу к коротышке, готовый к любому исходу: сражаться ли со всеми жителями деревни или с волосатым громилой, да хоть со всеми сразу. Уверенный в себе боец, всегда спокоен.

Великий воин Темной Долины основательно подготовился к предстоящему походу. Так, он вытребовал себе кувшин оливкового или иного благородного масла, дабы смазать каждый дюйм своего великолепно сложенного тела, включая могучий уд: никогда не знаешь, как повернется дело. Кроме того, он велел своим нанимателем предоставить ему новые сандалии из мягкой воловьей кожи и новые меховые трусы. Остаток времени перед выступлением к неизвестности Агбал провёл за мелким рукоделием — выдрав наиболее крупные зубы из сожжённого черепа Баваира, он просверлил в них небольшие отверстия, продел нить и сделал себе, таким образом, украшение. Мрачный вид костяшек этого расово-неполноценного ублюдка наводил страх на всякий люд, от мала до велика.

Мрачно взглянув на представшую его взору картину, Агбал молниеносно оценил обстановку благодаря своему превосходнейшему интеллекту бывалого воина. Нахмурился чуть больше. Плохо дело: в округе было подозрительно тихо. По мудрости Древних богов он знал: достаточно всего лишь одной ошибки, чтобы ошибиться. Но по прихоти богов, похоже, иного выбора у Агбала просто не было. Он окропил землю лишней слюною и испустил накопившиеся кишечные газы, дабы ничто не могло каким-либо образом помешать или стеснить его в быстро изменяющейся обстановке.

И он пошел вперёд, направляясь к неизвестному малорослому человеку.

— Мир вашему дому, — с лучезарной улыбкой поприветствовал незнакомец. Руку протягивать не стал. Мало ли, отгрызут ещё. — Будем откровенны: вы не похожи ни на сборщиков податей, ни на мелких торговцев, ни, тем более, на местных. Я думаю, все мы уже догадываемся к чему всё идёт, м?
Мужчина широко развёл руки, загибая ладони в свою сторону.
— Моё имя — Маракеш, я представитесь самого просвещённого дома Хасс! Я прибыл сюда немногим раньше вашего и успел заметить, что местные совершенно не рвутся вступать в диалог. Охотнее всего на контакт со мной пошла одна пожилая женщина, что хлопнула дверью прямо перед моим носом, ткнув на прощание обточенным камнем.
Как бы доказательство Маракеш провёл пальцами по глубокому шраму на своём лбу.

— Ясно, — ответил Агбал, сложив руки на груди. Глянул на Лысого. Что тот скажет? Представляться же он не стал. Незнакомец был подозрителен. Мало ли, колдун. А если так, то ему совсем не стоит знать имя Воина Темной Долины.

Монстр молчал. Сказанного представителем дома Хасс было недостаточно. Он должен сказать ещё что то. А этот густоволосый гигант рядом, вовсе не представился, так что непонятно какую во всем этом роль играет он.
Брут упер руки в пояс.

Маракеш скрестил руки и глуповатым взглядом глядел то на Агбала, то на Брута, тем самым принимая участие в великой стоической дуэли. Казалось, что сама земля расколется пополам от напряжения и тяжести их стальных яиц. Дул ветер, летел песок. И слова не срывалось с их губ. Настоящими каменными глыбами были эти бойцы.
Но тут Маракеш задышал чаще, на лбу его проступила испарина, он беспокойно затоптался на месте, взгляд его мотался всё быстрее и быстрее. Он несколько раз заново скрещивал руки. Но оказывалась сверху левая или правая рука — не было никакой разницы. Неудобно. Это было невыносимо.

Глаза Маракеша широко раскрылись, он глубоко выдохнул и опустил руки.
— А вы, ребята, неразговорчивые, да? — Мужчина издал пораженческий смешок.

Агбал свысока глянул на Маракеша. Какой же он ничтожный человечишка!
— Говори, — голос Воина Темной Долины был подобен вулкану, что просыпался: величественный, мощный и очень опасный.

Брут же молчал. За него будут говорить его действия. И пока он действенно бездействовал, ожидая развития событий. Что то этому человеку было нужно, но он не спешил говорить что именно и если он продолжит тянуть кота за яица, придется самому коротышу яица повыкручивать.

Маракеш поглядел на Агбала, вскинул бровь и принялся долго и маскулинно прокашливаться.

— О чём говорить? — спросил он, оправившись. — Я уже обо всём вам поведал. А вы всё молчите, да темните. Если есть у вас какое дело тут — расскажите, может мы сможем друг другу помочь. А если нет, то чего вы пришли?

- Ну и нахрен ты махал рукой, подзывая нас, если ничего говорить не собираешься? Или может тебе язык и руку оторвать, что бы не трепал ими по-напрасну?

Раздражение звучало в голосе альбиноса. Ему совсем не нравился этот цирк и если бы этот червяк не был представителем благородного дома, то вместо слов, Брут бы сразу перешёл к делу.

Агбал покивал головой, одобряя слова лысого, да начал тереть кулаки, костяшками хрустеть, и шеей — туда-сюда.
— Говори давай, а то мы ща тебе наебашим, — посоветовал он Маракешу.

Маракеша наебашили — таков был печальный итог не самого смышлёного миньона дома Хасс. В ходе драки Брут случайно переломал ему позвоночник, а Агбал шутки ради выкрутил уже загибающемуся противнику кадык. Последующий допрос протекал не особо успешно, но гладиаторы быстро догадались в чём дело: его также прислали за проклятым фолиантом, и он отнюдь не был рад прибытию потенциальных конкурентов.
Выжившие исполнители мигом сообразили, что лучше уж им заключить хрупкий альянс и хотя бы убедиться, что в этой деревне действительно есть искомая книга. Терпели друг друга они не зря. Едва они подошли к церемониальной пещере, как их окружили местные. Вроде бы обычные крестьяне, но что-то нездоровое виднелось во взгляде каждого из них. Что-то такое можно было увидеть в глазах маньяка, но не безумного и выкрикивающего глупые нечленораздельные речи, а холодного, расчётливого, жестокого человека победившей крысиной натуры. Селяне набросились на гладиаторский дуэт с фанатичным остервенением, но были безжалостно изничтожены. К счастью, профессионализм всегда побеждает бессмысленную тягу к старому доброму насилию.
Настоящее испытание ждало уже в пещере. Двоица новопосвящённых аколитов, являющих собой груду мышц и похожие на кувалды кулаки, и их предводитель: тощий жрец с чёрными кишащими нарывами ореолами вокруг остекленевших злых глаз с улыбкой, столь предвкушающей и ненавистной, что не по себе стало даже Агбалу. Ведь Агбал с горем пополам мог жить в человеческом обществе. Ну так, хулиганил иногда. А этот урод не нёс в себе ни капли человеческого. Только бесконечный голод и жажду чужого страдания. Жрец поведал гладиаторам такое, что книга мигом перестала иметь хоть какое-либо значение. В благодарность Агбал и Брут превратили его в мешок с поломанными костями и на всякий случай вывернули все его руки и ноги в обратную сторону (жрец, как выяснилось в процессе, совсем не чувствовал боли).
Из пещеры гладиаторы вышли единственными выжившими, хотя едва могли дышать от полученных травм. Пришлось задержаться в деревне, распотрошить местные запасы целебных трав, а заодно полюбоваться, что местные сделали со своими домочадцами и случайными путешественниками. То был ряд поразительных мясных инсталляций, при виде которых нервно взглотнул бы любой эксперт по строительству из человеческих костей в Аль-Домейне.
Не желая задерживаться в этом ненормальном месте, гладиаторы разошлись. Каждый в свою сторону.

***

Почему Агбал так легко поверил словам жреца? Видимо потому, что жрец явно пытался морально задавить его, но не учёл, что и сам Агбал тот ещё больной мудила. К тому же он истинный сын Тёмной Долины, а значит интуиция его развита не по годам.
И Агбал не ошибся, что вместо Аль-Домейна вернулся в родные пенаты. Ведь его родина пылала, а земля её обагрилась кровью. Местные владыки, чемпионы, многочисленные рабы, демонические слуги — всех их перемолола орда отдалённо напоминающих людей выродков, подобных жрецу. Не вынеся зрелища того, как его родичей режут словно расово неполноценных свиней, Агбал бросился на силы оккупантов. Пятерых он разорвал или десятерых... уже не вспомнить. Но закончилось всё смачным ударом булавой о его чугунную голову. Всеразрушающая сила, встретив несломляемое препятствие, опрокинула последнее в забытие.

Очнулся Агбал от злости на то, что кто-то интенсивно хлестает его по щекам. Над ним возвышался жирный боров с необычайно объёмными ляхами, в чудных ламеллярных доспехах и однозаточенным мечом в правой руке.
— 醒醒吧武士, — произнёс Леико на неведомом Агбалу языке.
Вокруг валялись бесчисленные трупы неведомых черноглазых нападающих, не чувствовавших боли. Несправедливо, ведь Агбалу приходилось убивать их голыми руками.
Чуть позади стояли союзники жирного, тоже в доспехах и при оружии. Узкоплечее, низкорослое и слабосильное мясо для ебли — женщина. А рядом с ней рослый воитель в характерном рогатом шлеме.
— 咱们把这座城市烧成灰, — Леико улыбнулся, протягивая руку.

***

Триай с мрачным выражением выслушивал доклад Брута на балконе своего дворца.
— А книга уничтожена?
Брут кивнул. Они с Агбалом разумно решили, что если это нечестивое описание попадёт в руки хоть кому-нибудь, то неизбежный конец наступит им всем.
— Неужто Воловид решил, что приближающаяся орда — это кара от его богов? Записал себя в победители заранее? Что за идиот. — Триай ухмыльнулся, опираясь покрытыми браслетами локтями на балконное ограждение из тёсаного бледно-жёлтого песчаника. — Отлично сработано, Брут. Хоть и принёс ты отнюдь не те вести, что я желал бы услышать. Однако, есть повод волноваться? Я часто вспоминаю про дикие земли, упоминаю текущую в них силу. Но есть что-то и в этом городе. Не думаешь?
Отсюда открывался шикарный вид как на беднейшие кварталы, так и на величественные помпезные сооружения ближе к центру. Брут прислушался к шуму ветра и тот, отражаясь от каждой стены и убогой лачуги, наполнил его подлинной мощью Аль-Домейна. Города приспособленцев. Не города, а горы, что по темпу жизни напоминала жаркие джунгли. Каждую секунду здесь дохнет тысяча, а рождаются — две. Это огромный человеческий улей, жаждущий жить. И пережил он ни одну и ни две орды. Орды эти для него — как муравьи.
— Испытания на горизонте и испытания непростые, — продолжал Триай. — Поэтому толку тебе махать кулаками на арене? Я думаю, тебе самое место в армии. Скоро мне придётся созывать подвластные мне малые дома. И разумеется, ты не будешь рядовым солдатом. Ведь ты сильнее всех этих насекомых внизу. Ты сожрёшь заживо, перемолотишь и растопчешь любого, кого захочешь. Ты похож на меня в этом. На таких людях и держится этот город. Ты будешь моим чемпионом, Брут.

Не то чтобы у Брута был большой выбор, но ему было что добавить к словам своего нового владыки.
Он не будет чемпионом.
Он будет Монстром.