Пришедшие извне | ходы игроков | Серые будни Гейзы (МЁРТВ)

…Вы жили. Вы умерли. Вам предложили жить опять – и вы сделали свой выбор, пускай и не осознавали тот в полной мере. Вы выбрали жизнь над смертью, и спасительным небытие. Вы сами выбрали этот путь, а после, незнакомый, невесомый Бог, предложил вам сделать ставку на новое же ваше тело, и ваш новый, персональный ад. Расса и класс? Нет, скорее старт вашей судьбы, ваша личность, ваш пол, ваш класс. Родитесь ли вы зверем или разумным? Богатым или бедным? Отчаянным или осторожным? Всё это легло на ваши плечи. Каждая строфа дарила вам один ответ, и тысячу вопросов. Каждый вариант новой жизни казался безумием.

Выбор был сделан, каким тот не был. И эфемерный голос прозвучал в последний раз: «Эта жизнь – ваш последний шанс, и как с нею распоряжаться, решать только вам. Удачи тебе в мире под моими звёздами, Пришедший извне». С этими же словами, не имеющий личности глас пропал. А тьма покрылась мелкими колебаниями. Вы не видели. Не слышали. Не чувствовали звуков, или вкусов, или прикосновений во мраке смерти. И вместе с тем, ощущение движения не покидало ваше тело. Такое четкое. Такое знакомое. Почти что свободный полёт сквозь беззвёздную черноту. Внезапно, впереди зажглась звезда, и её свет ослепил вас. Пучок света в конце тоннеля.

Ваше тело понесло ему навстречу, с жуткой скоростью, и постепенно, вы осознали, что это самое тело у вас было. Кровь и плоть. Жир и кости. Вы были живы, и первым вестником, новой, чарующей жизни, оказалась боль, а после, крик. Вы слышали свой собственный крик, скорее даже визг, и гул воды, вытекающей из ушей. Тьма сменилась густой пеленой, застилающей ваши глаза, и в этой серой пелене, путеводная звезда вашего пути обратилась в надпись. «Идёт процесс инициализации»,- поясняли вам странные символы. Вы не знали, на каком языке те были написаны, но понимали их смысл. Вашему разуму нужно время чтобы подстроиться под тело.

Просто постепенно, мгла стала формироваться в фигуры, туман, рябь и муть закрывающая ваша глаза, собирались в картинки. Вы что-то делали, но пока что оставались лишь сторонним наблюдателем. Нарастающий гул в ушах перестал быть однородным, теперь вы разбирали разные голоса, и разные звуки. А по телу порой прокатывались волны остаточных чувств от ярких переживаний, или чего-то, что ваше тело испытывало впервые. Порой вы ощущали призрачный запах чего-то. Или какой-то новый вкус, но всего на мгновение. Сложно сказать, сколько прошло времени, сколько вы прибывали в таком состоянии, пока надпись «Инициализация завершена» не возникла пред вами, и мгла уступила место чистому, яркому свету…

...Первое, что ощутила Урарака после пробуждения, был сильный запах морепродуктов, что исходил откуда-то рядом. Она сидела в каком-то глухом, и круглом помещении, освещённым подвешенными под куполообразным потолком аквариумами со светящимся зелёным рыбками. Это помещение походило на манеж, или что-то такое. Рядом с ней вертелись девушки, они… они были чем-то похожи на людей. Серо-голубая кожа, почти челвоеческие черты лица, если забыть об острых, клиновидных зубах, странных плавниках-наростах вместо ушей, и жабр на шее, и водянистые волосы, походящие на водоросли. Эти девушки насилии сарафаны, прилегающие к их мокрым телам, и открывающим вид на худобу и костлявость угловатых тел. Девушки украшали одежду Навваро.

Вплетали ракушки в волосы. Подводили алые отметки на теле глиной, подсушивая её, чтобы те смотрелись ещё ярче. Рисовали на раздувавшихся по желанию девушке жестких плавниках на руках узор племени: колесо, и череп вершка (так водяные навыкали жителей поверхности) в центре него. Девушка знала, что её украшают для церемонии приветсвии. И все эти ленты, что вплетают в свободный сарафан на её мускулистом, массивном теле, это все традиционные для религии «Колесящих» символы. К её коши, с помощью глины, лепили блестящие словно блёстки чешуйки, её губы, глаза и лицо украшали боевой раскраской, словно оскал, от одного уха и до другого. Они почти закончили.

В помещение вошёл, а если быть точнее, вкатился, низенький пузатый водяной. Он походил на жабу, или сома, так как его щёки были прорезаны от одной жабры на шее, до другой, из-за чего казалось, что тот тянет уголки губ своей гигантской мясистой пасти вниз, а рот укрошал мелкие иглы-зубы в 6 рядов на каждой челюсти, вместе с мясистыми щупальцами усов, свисающими с верхней губы. Этот невзрачный, и уродливый ублюдок, был «шепчущим» племени – левой рукой их вождя-лидера, служащий его глашатым и привратником. Существо надуло живот, котовясь выдать пламенную речь, но как-то сдулось. Водянистые глазки пробежались по девушкам, украшавшим Урараку, он скорчил гримасу:

- Вон, дети топи, вон!- замахал тот короткими ручками. Указал на саму испанку,- Ты, Гейзель, останься! Мне нужно предать для тебя слова Верховного Жреца,- сообщил тот. Их вождь был главой местного отделения культа утопленников, достаточно влиятельным, за счёт своих изобретательных ритуалов пыток вершков, и красивых казней, превращающихся в представления. Когда все девушки, ухаживавшие за Гейзе выбежали из помещения, шепчущий подошёл ближе. Взглянул на палача,- Я вижу, тебя уже украсили… *буль-буль*,- причмокнул губёшками,- Больше наводить марафет не надо. Ты скоро выйдешь на казнь. Так отлично. Так отлично! Сегодня собрались многие важные члены Дна. Ты должна показать им, что могучий воин, выносливый.

- Самое главное… покажи им… покажи, что ты того стоишь! В этом году тебя избрали Всеобщей Матерью, и, пока нас от тебя не забрали, ты должна показать силу селения. Мы надеемся на тебя, Гейзе. Ты – наша главная надежда,- с почти что мольбой в глазках-бусинках, попросил у неё толстяк. Откуда-то снаружи затрубил горн. Шепчущий встрепенулся, проморгавшись, и скрыв накатившие ему слёзы.

- Я верю в тебя, Гейзе! Ты покажешь всем класс… идём… я выведу тебя вверх, на арену,- махнул мужчина рукой. И пошёл в сторону выхода. Как ни странно, именно в этот момент, к Урараке пришло полное осознание, что он обращался к ней. Это она – Гейзе, палач выбранный племенем. И это она сейчас будет показывать первую из трёх своих последних казней.

После того, как пройдут три следующих празднования, её заберут из селения, и увезут в главный омут. Её тело куда боеле сильное, выносливое, и жизнеспособное, чем у прочих водяных. Поэтому её выбрали «Всеобщей Матерью»: то есть, она должна будет выносить детей для всех глав основных селений водяных, чтобы последующее поколение правителей вышло наиболее сильным и стойким. Она – наилучшая для этого кандидатура, так как из «молодых» водяных она самый сильный и эффективный воин. А этот шепчущий, шагавший вперёд, был управителем казней племени.

"Инициализация завершена".
Уррака сморгнула, осознавая себя. Её украшали довольно симпатичные девчонки. Это было неплохо - хоть в этом вопросе она не прогадала. Зеркало бы...
Уррака сморгнула второй раз. Её украшали перед тем, как сдать на развод. Это не радовало.
Нет, водяная помнила все причины, приведшие к такому решению. Это не было какой-то космической неправедливостью: она просто была слишком хороша, чтобы позволить ей не плодиться. Это льстило, пусть даже и достижения эти были не вполне её.
С третьей стороны, этот самый "развод" займёт все лучшие годы. Не такие большие, но всё равно все. Нарожает - и в старухи. Никакого восторга, никакого блеска.
С четвёртой, тогда ей не придётся убивать потом и можно будет сделать вид, что это всё Гейзе! Кроме этих троих...

Поэтому, когда вкатился менеджер - для тренера он был в ну совсем плохой форме, даже если и предположить, что в роду его в самом деле затесались жабы - и разогнал визажисток, Уррака пребывала в состоянии глубокого внутреннего противоречия. И его спич, полный заклинаний не позорить селение, был встречен глубоким, сосредоточенным молчанием.
- Поняла. Мне потяну-уть казнь, - спросила она вслух, поднимаясь и вытягиваясь в струну, - или расправиться?
И несколько быстрых ударов в воздух поперёк тулова пластинами-плавниками, опору ногами разыскивая, на месте проворачивась, как на расходе в старом добром пасодобле. Пустяк, даже не разминка, тело почувствовать, к странному крою пла-сарафана приноровиться.

Нет, возможно, у неё и был шанс на то, чтоб выставить себя неловкой и слабой и совершенно негодной в матери не то что вождям, но и... но и звероловам! Вспомнила слово, молодец! Возможно, шанс и был, но Уррака была девушкой гордой и эту идею даже рассматривать не стала. Ты или делаешь всё, что от тебя зависит, или не делаешь и не позоришься. Договорные матчи исключение. А тут, судя по мольбам, всё совсем серьёзно -
Лучше бы, конечно, чтоб они увидели, насколько она хороша и поняли, что такие навыки в роду не передаются и лучше бы им дать ей возможность учить... но это мечты.
Как и идёя сбежать из-под венца - нет, чтоб такое вышло, нужно бы, чтоб что-то случилось в Омуте или, лучше всего, по дороге -

Не сейчас. Менеджер тут не поможет. Поможет - Уррака закрыла глаза, выдохнула и вспомнила предыдущие опыты казней - слишком много, на просвещённый вкус дочери Евросоюза, вождь имел к ним большой вкус и чешущийся талант режиссёра, - просто, чтобы смириться с тем, что сейчас придётся бить насмерть.
Интересно, кого казним и за что на этот раз? За что вообще казнят водяные?

- Не будем затягивать в этот раз. Пусть лучше всё пройдёт быстро, и гладко,- сказал ей шаман, и квакнул тихо. У него тоже играли нервишки. На самом деле, у Гейзе они бы тоже возможно играли, если бы не внезапное перерождение Урараки в этом новом качестве, и иные вопросы, что наполняли сейчас голову палача. Она вспоминала, в чём заключается её работа.

Работа палача (Гейзель) была простой. Выходишь на сцену. Красуешься перед толпой. А затем, начинаются… ТАНЦЫ! Да, сцена представляла собой большую арену на сваях над водой, в центре которой была дыра. К дыре приставляли связанных людей, с опущенными головами, которых до этого ритуально истязал жрец. Всё, что надо было сделать палачу, это протанцевать рядом с каждой из жертв, и отрубить бошку!

Бошка должна отлететь прямо внутрь омута, после чего, тело на верёвке надо толкнуть, чтобы то упало на грудь прямо на край ямы, и кровь из шеи начала стекать в омут. По ходу танца, вода в омуте будет завихриться, по мере того, как много трупов туда скинули (об этом позаботились маги). В конце, когда в центре арены образуется водоворот, туда скинут обескровленные тела, а маги селения устроят взрыв. Всех окатит дождём из крови и кишок, а потом начнётся традиционный праздничный пир.

Всё просто. Ничего нового. Она делала это уже тысячу раз. И пока Шепчущий с Гейзе шли по мрачному коридору платины, которую водяные установили посреди реки, чтобы сделать уровень воды в озере выше, и удобнее размещать свои строения, та каждый раз возвращалась к воспоминаниям боевого танца. И вспоминала о том, кого обычно выбирали жертвами. На самом деле, местные водяные делились на три большие группы: религиозных озерных водяных, в поселении которых родилась Гейзе, зажиточных речных водяных соединявших поселения оных дорогами, и воинственных болотных водяных, предоставляющих своему народу самых компетентных и крепких воинов. Эти три группы находились в крепком равновесии и постоянном соперничестве.

Речные и болотные водяные не брали пленников среди вершков (обитателей поверхности). Речные – потому что среди них была чуть специфическая политика к вершкам, и большое число звероловов, они пытались защищать торговые пути расы, и не навлекать на себя лишний раз агрессию надводных рас, что могли бы помешать грузоперевозкам. Болотники не брали пленников, так как это было против их принципов, они рассматривали вершков лишь в одном состоянии: мёртвом; и если от этого состояния были какие-то отклонения, то те спешили это исправить. Но вот озёрные водяные… составлявшие большую часть «управленцев» и членов Культа этой расы… они были иными. У них было много пленников!..

- Давай, иди…- сказал ей менеджер, когда они незаметно для Урараки поднялись по массивным ступенькам к большим дверям, ведущим на поверхность. Снаружи доносился шум. Двери раскрыли девочки-прислужницы, что украшали Гейзе, и та вышла наружу. Она стояла на конце длинного помоста, усыпанного рисом, стеблями растений и песком, что вёл в сторону большой круглой арены. Вокруг арены, из воды, торчали высокие шесты, с колёсами на вершине. На каждое колесо было намотано по несколько людей, чьи тела изломали в форме свастики – символа Культа – а сердце вырвали через рот в последние секунды агонии колесования, из-за чего их пасти навсегда застыли в немом широком крике.

К некоторым столбам были привязаны всё ещё кричащие, до хрипоты, от боли, женщины, мужчины, дети старики – разных человекоподобных рас, все истерзанные, с ранами, обмазанными солью, и талисманами усиливающими регенерацию на шеях, чтобы они не могли умереть, потерять сознание или сорвать свой голос. В воде, в клатках, бились другие многочисленные пленники.

По бокам от арены, находились массивные трибуны, похожие чем-то на заполненные водой уровни пагоды, в каждом из уровней широких парапетов которых плескались водяные. Вдалеке, на отдельном постаменте, над водой возвышалась ложа членов культа, что так же наблюдали за казнью. А в центре, стоял знакомый для палача круг наказания, чье днище давно уже стёрлось и стало алым от постоянных кровавых плясок.

Здесь, перед дырой, над самым омутом, зависла дюжина тел будущих жертв кровавого ритуала. Голые, связанные верёвками у рук, с перебитыми ногами, и выбитыми глазами: высокородные дворяне и их отпрыски – вот кого казнили в качестве демонстрации силы и дара Топи водяные. Лидеров других племён. Женщин и детей. Вождей и их лакеев.

Пиздец. Это действительно не была казнь. Это было заклание.
Не троих. И ни за что. В этот момент Уррака, дёргая несуразно-огромными плечами, осознала, насколько она недооценила уровень пиздеца, который творился в головах у её родной секты. Пиздеца уровня Нацистской Германии, со всей сопутствующей символикой. И она не то, чтобы могла сейчас хоть что-то исправить - если, конечно, не хочет присоединиться к вершкам и всё селение присоединить! Dios, так вот как это работает -

Радовало одно - её приглашали добить. Уррака не знала, как она справлялась бы с воспоминаниями Гейзы на предмет "вырвать сердце живому через рот". Бежать из этого кошмара, как только выйдет из-под наблюдения. Это всего лишь на три дня.
Ничего! Она выдержит! Выдержит и спешно всё разрулит. Она ещё не придумала как, но разрулит. Пока придётся сделать вид, будто бы ничего не происходит. Как будто бы прикончить десяток человек - водяных, к слову - вождей даже - легче лёгкого. Действительно легко - думать о фигурах, не думать о них!
И так на десяток пытаемых станет меньше. И крики станут потише...

Вот уж действительно - "единственно неприкосновенная фигура!" Водяные убивали не за какие-то провинности, как думала Уррака вскоре после гибели, водяные убивали, чтобы показать способность это проделать!
Попробовать сказать что-то о скорби и долге? Или не примут? Нет, в этот раз ничего она не скажет.
Гейза выдохнула, снова вдохнула, втягивая носом запах крови и свыкаясь с ним. Она оттанцует программу чисто. Это не обсуждается.

Шаг, всплеснуть руками, раскрыть плечи, разворот на месте на триста шестьдесят, бравируя грацией, качая бёдрами. Раскинуть руки, как готовясь целый мир обнять. Третья позиция-вторая-снова третья, как вальс. Пока она лишь показывается почтенной публике -
Нет, это тело слишком тяжёлое для фляков, и в этой жизни она их и не проделывала. Придётся обойтись. Упасть на колено, ногу далеко отставив, растяжку демострируя. Руки мельтешат перед собой, кружатся, как в рам муай.
Перекат - поворот.
Перекат - поворот.
Перекат - поворот.
Хватит. Придётся приступить к делу. Какие там у нас фигуры?

Гейзе тихо танцевала, под возгласы взбудораженной толпы: прибытие палача встретили овациями, и восторгом. Она не знала, как выглядела со стороны, но, наверное эффектно. Маги мгнвоенно выпустили в озеро угрей, что впились в столбы с привязанным к ним людьми, искры электричества пробежали по их телу, заставляя голоса звучать в унисон. Их истерзанные тела использовали словно музыкальный инструмент. Один сплошной, чудовищный орган из куцых тел и сгустков боли. Крики пытаемых чарующей своим уродством музыкой взметались над водой, заставляя тело водяных двигаться в такт с ней. тело Гейзе… оно не было тяжелым, как ожидала Урарака, нет. Оно казалось лёгким. Руки двигались слишком легко и плавно для таких базук. Ноги почти что не касались земли. Подпрыгнув, та могла зависнуть в воздухе, чтобы пёрышком пасть наземь. Что-то… не так был ос её весом. Она не чувствовала в себе столько силы, сколько должно быть в мускулистом, крупном теле. Гравитация на неё не действовала, как и ветер.

Она представляла себе режущие плавники на руках как костяные лезвие, растущие из предплечий. Это было не так. Руки Гейзе полетали тонкие перья, словно рукава красивой блузки: каждое перо было гибким, длинным плавником, растущим от сгиба запястья и до самого локтя, и двигающееся на ветру так же легко, как лист бумаги. Стоило сердцу тут забиться чаще, как плавники скорёхонько полнились кровью, покрываясь алым узором, и она могла «отлепить» их от поверхности руки, чтобы создать иллюзию волочащихся по земле кусков ткани. «Барские рукава» красивым шлейфом следовали за взмахом её рук, чтобы в нужный момент, при очередном театральном взмахе, резко рассечь воздух став твёрже стали. Всё выступление палачей походило на фигурное катание. Они скользили по мокрому, залитому кровью отполированному дну арены, делая широкие взмахи руками, щедрые жесты, словно осыпая. То, что смертоносные крылья позволяли вытягиваться до пяти метров в длину, позволяли Урараке даже не стоять вплотную к жертве. Она пролетала мимо, и голова катилась вниз – в бурлящий пеной и кровавой кашей тёмный омут.

Гейзе даже не заметила, как всё прекратилось. Она просто стояла, а тел, стоявших у дыры в арене, больше не было. Ей рукоплескал весь зал, каждый водяной на чертовой трибуне, и даже члены культа встали, чтобы высказать ей своё искреннее уважение. Она стояла, одурманенная запахом крови, и возбуждённая до предела. Это было не просто возбуждение, не шок, не сексуальное влечение, не ярость и не прилив эйфории. Просто капли крови, из взорвавшегося омута, летели на неё дождём. И кровь, что гудела у неё в венах, шептала девушке «я жива». Она что-то заметила.

«Получено 3 опыта.
Получено 3 опыта.
Получено 3 опыта.
Получено 3 опыта.
Получено 3 опыта.
Получено 3 опыта.
Получено 3 опыта.
Получено 3 опыта.
Получено 3 опыта.
Получено 3 опыта.»

Полупрозрачная надпись просто висела где-то в уголке её кругозора. В том месте, где с выхода со сцены к ней шёл молодой юноша. Очередной водяной. Он что-то говорил про то, что палачу пора уходить, и что публика не видит её уже из-за фонтана крови. Гейзе положила руку на его голову, и лопнула её как помидор. Вытащив позвонок водяного, она скинула тело в воду, и пошла дальше, на выход, нюхая кровоточащие кости.

«Получено 2 опыта»,- возникла небольшая надпись снова. И только сейчас, Ураарка начала приходить в себя, возвращая контроль над своим телом. Она вновь стояла у спуска в тёмные подземелья плотины, где её встречал менеджер. «Так держать, осталось ещё два таких выступления… на того идиота… а, забудь, мы скажем, что его задрал кроколиск»,- отмахнулся тот, и поманил девушку за собой. Сердце всё ещё бешено стучало в грудной клетке, пытаясь сломать рёбра, и выпрыгнуть наружу. Позвонок легко лежал меж её пальцев… это не тело было лёгким. Это сама Гейзе настолько сильна, что не ощущает даже своего веса. Пархает словно бабочка на лёгком ветру.

Ей рукоплещет зал! Это льстит!
Ей рукоплещет зал после массовой кровавой казни диссидентов и подвернувшегося под руку рефери! Это- это- это-что-бы-сказала-мама-ужасающе!
Нет, прямо сейчас рыдать не стоит. Гейзе не рыдала, и ей не стоит. Лучше пересчитать шаги и развороты. Она уверена, что на втором взяла слишком влево, не соразмерившись с несуразной своей силищей - запись бы. Даже если там запечатлён кошмар, в котором она приняла самое деятельное участие, он должен быть отсмотрен и отработан.

Она также получила "опыт" за убитых. Это было приятно. Также ужасало. Также наводило на мысли, на кой Колесящие мучаются с колесованиями, кроме извращённого чувства прекрасного и жажды помучить, если опыт получила сейчас она.
Или она и вождь?
Да, об этом думать безопаснее. О том, как работает вся эта чушь с опытом, чем о том, как она ощущается и насколько она, на самом деле, ужасна.

Ладно, у Урраки уже было время полностью разочароваться в собственных моральных качествах. Это прос - нет, нельзя. Такие мысли просто тянут на дно. Лучше! В! Следующий! Раз!
Она, наверное, сбежит до пары следующих. Что ей теперь ещё кого-то убить? Даже если он не помирает уже, вождём обработанный -
Вспомним рефери. Ничего.
- Что-то ещё? - Спросила она безразлично Шепчущего*, плавником качая. Он опущен, никакой крови там уже нет. Все чувственные силы ушли на внутреннюю борьбу между "нельзя" и "хороша".

- Проверим опыт – и можешь идти в омут,- сказал ей Шепчущий. Его звали Нвах. Он взял девушку за руку, аккуратно. Это была стандартная процедура, тело Гейзе это помнила. Вытянув её руку прямо, он провёл своим жирным, указательным пальцем, от сгиба локтя девушки, и до запясться, образовав прямую линию. Пара коротких вспышек просветили какие-то зелёные, мерцающие линии внутри руки девушки. Её предплечье полностью обхватил полупрозрачный, словно сделанный из кристалла или стекла, толстый браслет. С тыльной стороны браслета, издающего зеленоватое свечение, появился экран с множеством надписей желтого почти цыплячьяго цвета, выполненных в комиксовом, несерьёзном стиле. Это было меню персонажа, на котором отображались характеристики и сами возможности тела Гейзе. В качестве имени её персонажа, более того, тут было имени девушки на испанском. Заметив это, мужчина нахмурился,- Нц, Гейзе… ты опять перебрала с кровью – какой-то нечитаемый бред в меню. Будь легче с кровяным допингом, он до добра не доведёт,- предупредил Нвах, чуточку скуксив рожу.

- С опытом всё нормально. Хотя… цифра не ровная… 92… если тебя кто-то спросит, скажи, что убила злую медузу в озере, и с той сыграл шутку Эм`Рой. Если что, я тебя прикрою,- сказал мужчина, отпуская предплечье гейзе. Кивнул ей снова,- Всего доброго, пусть омут благословит тебя, и не рождённых вождей!

Оставшись одна, Уррака могал спокойно продолжить шагать по вытянутому коридору, в глубины плотины, свою комнату, омут… пройдя несколько арок, и опустившись на самый низкий уровень плотны, та оказалась в большой круглой зале. На стенах залы висели многие проржавевшие оружия вершков: топоры, посохи, мечи, сломанные ружья. Трофеи палачей, бывших до неё.

В центре комнаты была дыра в полу, точнее, личный бассейн Гейзе, где она могла смыть с себя кровь, кишки и украшения. Тут было множество лежанок, с водяными матрасами набитые желейными медузами, из-за чего матрасы светились. Светильниками служили аквариумы с рыбками. Свет здесь был приглушенным. Здесь никого не было. Только Гейзе…

Уррака кивнула, сверля глазами "нечитаемую ерунду" в статусе. Её настоящее, прижизненное имя. Ещё один пунктик в копилку вещей, которые, по-хорошему, должны бы её уже и убить.
- Поняла. Кусачая медуза, шутка Эм'Роя, лишний опыт. - Опустила она голову низко-низко, почти кланяясь. - Спасибо!
Им вот до зарезу нужна Всеобщая Мать. Даже если она сбрендившая от крови пиранья и вообще вершок иномирный, Эм'Роем подсунутый. Что бы она могла с этим поделать?

Для начала - пойти мыться. Там же? под водой, можно было и прореветься над своей тяжкой долей. Заодно и -
Гейзе спустилась к бассейну и забралась внутрь. Погрузилась с головой, ракушки, потроха и кровь вымывая. Открыла глаза и, ведомая требованиями Урраки, всё же присмотрелась в стокам. Не может такого быть, чтобы бассейн в водянистой местности наполняли вёдрами!
Что же до того, что она могла поделать - кроме очевидного варианта "сбежать и устроить величайший политический скандал со времён основания союза", на котором настаивали воспоминания пришлицы, и варианта "сложить лапки и затонуть?"

Для начала открыть статус снова, пока никто не видит, и попробовать как-то замаскировать Урраку. С прорвой опыта-то всё в порядке - палач есть палач есть палач, и Гейза до сих пор не сподобилась этот опыт распределить, ибо на кой нужно, если даже трофеи брать ей не давали?
Уррака только головой покачала, печальную реальность осознавая. По сравнению с Гейзой, у большинства царевен жизнь была интереснее.
Был и третий путь, который не напоминал о ей о смерти. Вдавить педаль газа в асфальт. Быть самой офигительной палачихой в истории. Быть полным чудовищем, но быть компетентным чудовищем. Требовать уважения к проделанной работе.
Для этого требовалось составить шоу-программу из ещё двух казней. Возможно, распределить опыт.
Это нетрудно, идеи у неё были, как раз из трёх частей. Если удастся удержать голову...

Погрузившись в омут по центру своего логово, Гейзе обнаружила, что тот глубже, чем она ожидала. Это была вертикальная цистерна, уходившая вниз на пару метров. Может даже метров на шесть-семь. Когда та погрузилась вниз, кровавое облако распространилось по поверхности прудика. Она видела, как окрашивается алым вода в бассейне. Потоки крови и грязи уносило вниз, его дну, а со дна, к небольшим, толщиной примерно с руки Гейзе, дыры: канализационная система. Вся дама была пронизана системой каналов и труб, что носили туда-сюда воду.

Открыв статус, та легко могла залезть в своё имя, и поменять его. Какое только придётся на душу девушке, такое и могло быть вписано в статус. Однако, после изменений, в скобочках напротив измененного имени почему-то всё ещё указывалось оригинально: полупрозрачное, почти не видимое. Резвясь в бассейне, она могла обдумать всё ровно и спокойно. Её одежда, точнее лоскутки ткани, прилепленные к телу глиной, медленно развалились: вместе с кровью, с тела водяной сошёл и наряд, и сейчас та полностью обнаженная, но чистая, плавала…

Обычно, танец молодых палачей никто не судил строго. Они двигались подчиняясь инстинктам, и кровавому безумию, но более матёрые засранцы могли контролировать это своё состояние (его называли «суджун»). Кроме неё, в этом месте не было других палачей, кроме одного: её предшественника, Бароса. Однако последнего та должна была казнить во время своего последнего представления, так как этот идиот сделал что-то непростительное, и опасное для всего культа. Он что-то сказал толпе, что взорвало пердаки старикам, но что конкретно, она не помнила, просто пропустила.

Вообще, Гейзе не то, чтобы активно интересовалась внешней политикой. Всё своё свободное время она проводила за тренировками, развлечениями, и… если бы она посмотрела на все лежанки в своей комнате внимательно, и подошла бы ближе, то заметила, что ими часто пользовались, и пахло от них… так себе. Палачей не особо ограничивали в том, кого они могли привести к себе в комнату, и часто, пираньи закатывали большие оргии, во время которых, трахали всё движущееся, нюхали всё запрещённое, и пили всё особо горючее.

Возвращаясь к теме танцев, сама Гейзе не особо знала про них, но вот прошлый палач – наверняка знал, да и тут, в комнате, должны были остаться какие-то указания, или инструкции к этому. Ну или у шепчущего, как минимум, который лечил палачей в случае ранений, и помогал им с пояснениями относительно своей же физиологии. Или это мог бы знать алхимик, который давал Гейзе зелья от беременности (местный аналог противозачаточных). В общем-то, её передвижение так же было свободным на территории всей этой платины.

Уррака почти вписала "Гейза" на место имени, но резко отдёрнула руку. Нет. Если ты исправляешь имя на своё собственное, то это значит, что с твоим именем что-то не так. Будут присматриваться, увидят латиницу и - закончишь как старик Борос. Ей нужно что-то другое - что-то, что будет орать "Да, я Сменила Имя, и ты воздержишься от комментариев или я съем твоё лицо!".
Благо, может. Бедный рефери!
Покачав рукой, она вздохнула и написала в статусе местной письменностью "Гейзель". Почти как Хицела, но на то ли немецкий, то ли французский манер. Также вполне себе то, что пустоголовая фифочка с огромным количеством свободы на руках может вписать себе в паспорт.

А уж в том, что Гейза была пустоголовой фифой, сомневаться не приходилось. Настолько не приходилось, что, будь Уррака чуть менее гордой девушкой, план "навестить старика алхимика, вытрясти из него все противозачаточные и весь алкоголь, что он мог составить, нежно, но решительно поймать за елдаки двух-трёх красавчиков и всех, кого они захотят прихватить с собой и выебать мозги наружу" был бы отличным поддержанием легенды.
Всё это вместо того, чтобы нормально отработать батманы! Или задуматься о будущем выступлении! Или!-
Уррака поняла, что стоит посреди комнаты, возмущённо глядя в бассейн и распушив рукава смертоносных плавников.
- Это обидно, черт подери.... - Выдохнула она, пытаясь не разрыдаться. Серьёзно, видеть такое количество природной одарённости просто проёбанным - без каламбуров - было почти физически больно. И нет, то, что публика рукоплескала обдолбанной кровью девчонке без всякой реальной подготовки, совершенно никакого отношения к делу не имело!

НИКАКОГО!

Так что рыдать снова взбешённая на Гейзу Уррака - или, может, приучить себя знать Гейзелью? - не стала и заметалась по комнате, ища вещи - свою одежду и тем более записи Бороса, как дать приличное представление, достичь суджуна (серьёзно, почему они этому не учат?) и запрещённую литературу. Она не собиралась скакать голой в поисках Нваха. Также не собиралась она голой трясти старика алхимика. Пожалуй, он был лучшим вариантом.
Нвах был занят важными гостями, скорее всего. Он же не только врач, но и распорядитель жертв.

Поменять имя было легко, благо предел в символах казался каким-то космическим, кому столько вообще может понадобиться?! Куда сложнее будет свыкнуться с именем. Быстр опробежавшись взглядом по пространству комнаты, Уррака быстро нашла несколько окрзин с вещами. Вещи палача были простыми, но понятными. Приталенная рубаха из непромакаемой, тяжелой ткани, сидела на плечах невероятно сильного тела водяной так же, как если бы была соткана из бумаги. Короткие рукава, безрукавка поверх этого, шаровары, чтобы можно было быстро смотать штанины до колена, освобождая плавники ног. Никакой обуви, различные украшения, и сарафаны с ремешками, чтобы потягивать платье во время плаванья в воде, чтобы то не мешалось.

Водяные любили побрякушки, но так же они любили и практичность, а потому, вместе с корзиной забитой доверху всякими побрякушками из ракушек, жемчужин и драгоценных камней, шло и несколько корзин с добротной, и практичной одеждой. Тут были так же праздничные рясы, явно на мужское плечо: под Гейзе никто не стал делать костюма, зная, что она не останется в поселении до следующего праздника равноденствия. Девушка продолжила осматривать помещение. По её памяти, в традиционном смысле этого слова, водяные не вели «записей»: их «письменность» состояла из верёвок с различными узлами, завязанными на них, а в искусстве и развлечениях преобладали картинки и множество различных иероглифов.

Имея данные знания, Гейзе быстро обнаружила, что один из сгибов её круглой комнаты был зашторен зановейской. Отодвинув оную, она нашла широкое зеркало во всю стену, в котором отражалось вся комната девушки. Если подумать, этот бассейн в центер комнаты, и её форма, напоминала арену для казней. Ах… даже её личный уголок был ещё одной тренировочной площадкой. Тут на стенах, вокруг зеркало, было множество рисунков, изображавших различные «манёвры» из репертуара пираний. Выступление палачей скорее было опереттой на большинстве «выступлений», с общим сюжетом, тянущимся через казнь, чем чередой не связанных между собой дивертисментов. На картинках на стенах приводились серии выступлений в разных жанрах.

Не все записи, впрочем, приводились в картинках .Вскоре, та нашла в ещё одном углу кучу верёвок, с навязанными на них узлами, и пометкой в виде алой ленточки с рисунком трёх зубов в начале каждой верёвки. Это были записи Бороса. Судя по маркировкам, тут были записи и других палачей, но их не разрешили оставлять на стене рисунками. Частично, причиной этому было то, что Борос, как ряд некоторых других палачей, специализировался не на танце, а на театральных боях на арене: он был гладиатором, и проповедовал не искусство танцевать, а максимально эффективные способы убивать всё живое, что только бы не вышло против тебя.

Боросу было более 5 лет – он прожил уже почти что втрое дольше, чем должна была бы прожить любая другая пиранья, поэтому и записей оставил просто кучу: жаль, большинство из записей забрал в свои архивы культ после ареста старичка. Прожить так долго ему помог алхимик племени Авакин. Авакин был одним из… не самых любимых, но невероятных для сообщество водяных персонажем. Он начинал как зверолов свою карьеру, ратуя за активные исследования обитателей поверхности, в особенности – нежити. На почве данных исследований, тот нашёл методологию продления жизни для самых физически сильных и психически стойких пираний, путём инъекций видоизмененных спор грибницы нежити в тела водяных. Что уж говорить, настолько эксцентричного, но безусловно одарённого малого очень ценили, и держали на короткой цепи, туго затягивая ту вокруг жабр ученого, стоило тому только позволить себе очередную опасную вольность.

Она-нашла-сокровища! СОКРОВИЩА-А-А-А!!!
Только воспоминания Гейзы - видевший этот угол десятки раз - удержали Урраку от того, чтобы начать орать про СОКРОВИЩА! в голос. Тут было настоящее ростовое зеркало, перед которым можно было отрабатывать фигуры! Тут были зарисовки тех самых фигур! Тут было потрясающе спутанное макраме, в котором содержались записи гладиаторов!-

Последнее жаль. Такое не потаскаешь. Уррака надеялась на маленькую аккуратную тетрадку, а не на нечто, больше похожее на - бухту? Кажется, так! Каната. Разбирать это придётся долго. И придётся выбирать - или страдать, воюя с узелковой письменностью, или идти разговаривать самого интересного водяного в селении. И после этого убить ещё часа четыре на глубокий, вдумчивый трах. Потому что это единственное оправдание, которое у мелкой палачки может быть, чтобы знаться с безумным учёным.
Ну, кроме как под девизом "я собираюсь закончить свой год в качестве Всеобщей матери до того, как помру от старости!"

С другой стороны, всеобщая мать, которая слегка нежить, как Борос - вызовет вопросы. Вроде "это не заразно?"
Гейзель пробежала, однако, пальцами по наброскам фигур. Ей нужно было нечто откровенно эротическое, вроде румбы. Ну, или нечто, что водяные сочтут эротичным. Главное, чтобы это нечто не было чем-то, что танцуют на свадьбу или там похороны первосвященника - этому будет место на третьей казни. С тем, что придётся оттанцевать все три, Уррака уже смирилась. Вряд ли идея спрыгнуть с плотины и навеки затеряться имеет хоть какое-то обоснование.
Но чтобы оттанцевать нечто осмысленное, ей нужно как-то понять, как достичь суджуна без месяцев упорных медитаций под кровяными водопадами.

Итак, для начала нужно закончить с одеванием... Гейза склонила голову, рассматривая себя в зеркале. Что ей надеть и что сделать с волосами?
Она решила остановиться на "мужском" комплекте - рубахе, шароварах, жилете. Основная проблема заключалась в причёске и прочих побрякушках. Выйдет неловко, если она нацепит эквивалент подвенечной фаты или что-то, что носят только на гладиаторский бой.

Гейзель быстро пробежалась глазами, ища самый вызывающий с точки зрения её «водяного» разума танец. И чем больше она смотрела, тем четче понимала, что синонимом сексуальности для большинства водяных была сила. Водяные уважали силу, пускай и с трудом могли признать, что порой им нравилась сила существ, не принадлежавших их расе. Найти какую-то альтернативу демонстрации силы, что вызывала бы сильные чувства у Гейзель было трудно, пока та не наткнулась на яркий, и почему-то несколько смущающий танец. Это был танец… который не исполняли обычно на каких-то крупных мероприятиях. Его придумал один из прошлых палачей, некто «Кахир». Она наткнулась на аналог фламенко для пираний.

Данный танец некий «Кахир» судя по иероглифам, придумал во времена, когда власть в поселении активно сменялась. Это была не демонстрация силы, но скорее заявление палача, от которого ждали каких-то комментариев, на чьей стороне тот выступает, чью власть поддерживает. В чём именно заключалась дальнейшая суть конфликта та не поняла, но, из записей девушка почерпнула себе, что выступление стало фурором. Но, кроме самого «Кахира» этот танец никто в конечном итоге не использовал, по двум причинам: во-первых, его считали слишком вульгарным и откровенным для себя большинство предыдущих предшественников, и во-вторых, он требовал очень большой силы и гибкости, чтобы исполнять некоторые элементы самого действия.

Движения танца были девушке знакомы, кем бы ни был этот Кахир, он либо заново изобрёл один из земных стилей в этом мире, либо же, адаптировал «Баиле Гранде дель Форсачо» под физиологию водяных, и под их искусство убивать в резких движениях. Из записей она так же почерпнула, что в отличье от обычного, плавного убийства жертв, во время использования данного стиля, представление становилось… месивом. Она будет в крови и кишках (в самых лучших и сексуальных украшениях для водяных) раньше, чем случиться извержение омута. Параллельно, девушка облачилась в чуть грубоватую мужскую одежду. Осмотрела себя. Она висела бы мешковато на её прежней фигуре, сейчас…

…Сейчас же, весь костюмчик сидел на ней в обтяжку. Тело Гейзе смотрелось очень мощным. Не таким, как у танцора она не была гипертрофированно мускулистой, как бодибилдер, она не была массивной или высокой так же, но её фигура напоминала хорошо откормленного и натренированного пса. Смертоносная компактность, помноженная на гибкость и свирепость. Осматривая украшения, та не нашла в корзине с оными ничего особенного. Во время свадьбы, водяные наносили себе ритуальные порезы, чтобы шрамами навсегда отметить свою связь. Украшения же, вроде жемчуга, драгоценных камней, верёвочек с ракушками… всё это было прерогативой жрецов, артистов, богатеев – всех тех, кто хотел как-то выделиться. Всего лишь побрякушки. Никакого особо глубинного смысла.

Правая нога сама собой начала размечать темп, плечи повело знакомым начальным движением - Гейза не заметила, как Уррака начала продумывать-проживать танец. Сложно. Просто за счёт темпа сложно. Некоторые элементы потребуют серьёзной работы, но -
Она сморгнула, возвращаясь и понимая, что по-прежнему не уверена ни в чём. Этот вариант фламенко точно именно сексуален для водяных, или он только смелое, стоящее уважения и поддержанное немалой подготовкой заявление, а в краску её вгоняет жажда крови?

В чём она была уверена, что волосы у неё немного слишком длинные и путаются. Надо их хотя бы схватить. Благо, среди побрякушек нашёлся подходящий шнурок с нанизанной в центре сероватой жемчужиной и парой отдельно, на нитках, свисающих там же зубов какой-то крупной рыбы. Гейза отклонилась назад, прогибаясь - меньше, чем Уррака привыкла, но достаточно ли для танца Кахира? - провела шнурком по волосам и подхватила концы под ними. Перехватить, подкрутить, увязать, и потом ещё один узел добавить.
Получился довольно симпатичный хвост и больше никаких волос в глазах. Ей в любом случае придётся навестить шепчущего Нваха теперь - нужно расспросить его про танец Кахира.

Но вот так она развернулась, щёлкнув пальцами, и, задёрнув занавесь, отправилась на поиски алхимика самым уверенным шагом из возможных. Всё это будет бесполезно, если её опять сорвёт.

Преобразившаяся Гейзе бодрым шагом отправилась на другой конец плотины, там, где массивная конструкция сооруженная водяными одним своим краем резко уходила в скалу. Одинокий, и давно заплесневевший утёс на самом отшибе леса, и у самой кромки озера, на самом деле был вздыбленной частью громадной каменной плиты, на которой рос лес на одном из берегов поселения водяных. И у самого основания этого утёса, был проход в небольшой грот – естественную карстовую пещеру, с холодной родниковой водой, полной минералов и газов, из-за которых обычным водяным порой становилось дурно. Там же, из-за поднявшегося уровня воды после строительства дамбы, располагалось подземное озеро с парой десятков нетронутых воздушных карманов.

Именно в этой затхлой пещере и расположился главный алхимик поселения, Авакин, в темноте и одиночестве, редко посещаемый кем-либо кроме палачей и крупных шишек поселения. Пожалуй, единственным другом этого мрачного засранца можно назвать грибы, если забыть о Боросе… которого скоро казнят… или жреце Культа Воздаяния (альтернативной ветви религии водяных), который чаще всего был в отъездах у речных собратьев… или шепчущего Нваха, который явно пытался общаться с алхимиком больше исключительно из своих корыстных целей. Остальные же брезговали обществом мужчины, не смотря на его обширные возможности, причудливые познания, солидный опыт и ощутимое влияние на поселение. Коридор к нему казался каким-то запустелым, полностью безлюдным.

Пройдя примерно 400 или 500 метров, на противоположную сторону дамбы, девушка начала спускаться вниз, и заметила, что потолок сменился каменным, как и пол и стены: она вошла в каменный тоннель. Светильники над головой заменили лампы с какой-то мерцающей тускло желтой жижей внутри, дававшей тёплый золотистый свет, не такой яркий как голубоватый от рыбок, но куда приятнее. Лабораторию алхимика отгораживала от остальной дамбы массивная дверь из материала, не знакомого Гейзе, но более или менее узнаваемого для Урраки – некое подобие пробкового дерева, впитывающего влагу. Из чего-то подобного часто делали шлёпки, или же пробки для бочек. Что-то, что легко обрабатывать и плохо сыреет.

По привычке, девушка отварила дверь, заскочив в промозглое, холодное помещение, и захлопнула её за собой, чтобы не впускать тепло. Водяная оказалась посреди лаборатории безумного ученого. По каменному полу, выстланного галькой, стелился белёсый туман. Вдоль обтёсанных стен, под низким потолком, тянулись ряды громадных колб-шкафов, с плавающими внутри медузами, волосатыми угрями, и змеями вырабатывающими электричество, а от колб инкубаторов расходилась паутина проводов. Нкиаких больше ламп и аквариумов для освещения – только неоновые лампы, заливавшие помещение при необходимости ровным белым светом. Столы из белого мрамора, с множеством приборов на них. Металлический стол с компьютером и несколько галопроектоарми вместо мониторов, выводящие информацию. Колбочки… шприцы… ряды кадок под инкубаторы растений…

- Пришла за новой дозой дипрена, отпраздновать победу?..- послышался насмешливый голос выходящего в «приёмный покой» своей многоуровневой лаборатории алхимик. Авакин был высоким водяным, худощавым. Вместо волос, на его голове росли вибрирующие перья бледно-розового цвета, нежные, как плавники у рыбы. Его кожа была цвета жемчуга, перламутровой, с переливом из-за высокой её влажности. Глаза алхимика рассекали шрамы – Авакину в молодости их выцарапала какая-то тварь… её же глазные яблоки покоились в его глазницах, как трофей – первый пересаженный им в своё тело чужой орган… Два глубоких, полностью чёрных озера мглы. Он был одет в лёгкий хитон, и плащ с рукавами поверх него, скрывающей причудливое, измененное тело.

- Я слышал о твоём… успехе. Поздравляю… сам не засвидетельствовал, уж прости… никогда не питал интереса… к чему-то такому…- повёл тот свободной рукой. Его руки имели по 8 пальцев, с телескопическими суставами в каждом из них – ещё одна модификация. Наверное, чтобы легче было печатать на клавиатуре. В занятой руке, тот держал кружку… с кофе. Название напитка Гейзе не знала, но испанка узнала по запаху. Алхимик кивнул,- Подожди немного, я дам тебе сейчас пару ампул.

Уррака окосела и приготовилась блеять. В очередной раз воспоминания Гейзы, которая видела всё это десятки раз, помогали ей держать лицо. Но они не помогали от того, что место это выглядело совершенно неподобающим образом для... для злой пародии на Иннсмут!
Честно говоря, Уррака не читала Лавкрафта. Но некоторые вещи просто налипают. Итак, она рассматривала с полным, сокрушительным недоумением место, которого здесь банально не должно было быть. Деревянные стены. Неоновые лампы. Компьютеры с голопроекторами. Самого владельца, который хирургически пришивал грибные споры... попивая кофе. Кофе!
Осознание Урракой последней детали послужило добиванием. Также она осознала, что встала столбом, сжавшись в один плотный комок в готовности то ли броситься, то ли рвануть, то ли глаза протереть. Это не было то, что сделала бы Гейза...
- Нет, Авакин. Это странно, - Гейзель перекатилась в неуверенности с ноги на ногу, слева-направо, - но что -, она осеклась, поняв, что чуть не спросила нечто маловажное, вроде, что такое "аберрация", - Борос, - произнесла она опасное имя, - тебе не хвалился, когда и как он научился входить в суджун?
Ох, какая длинная фраза. Гейза аж запыхалась малость, её выговаривая.
- Осталось два танца. - Зачем-то объяснила она. - Хочу сделать ещё лучше.

-…Тебе не нужен дипрен?..- уточнил тот. Его глаза блеснули. Новые веки, что Авакин вживил себе взамен разорванных, оказались прозрачными, из-за чего понять, когда он закрывает глаза было сложно. Лишь блеск от монитора, из-за изменившейся текстуры смоляных озёр в его глазницах, намекало на это. Он улыбнулся, одними губами. Его улыбка всегда смотрелась сдержанно, в редкие моменты стягивания его губ на флегматичной морде,- И вправду, странно… я согласен…- с лёгким ехидством заметил алхимик. Отошёл к столу, отставив кофе в сторону. Сложил руки на груди,- Чем же тогда обязан… твоему визиту?..- услышав имя предыдущего чемпиона, доктор замер. Он внимательно выслушал вопрос Гейзе, промычав:

-…Странно… странно…- медленно повернул голову в сторону, глядя на один из галографических экранов. Вновь вернул своё внимание Урраке,- Мы с Боросом… проводили много времени над изысканиями… он… на три года меня младше, я следил за ним с момента его…- печально улыбнулся,- Рождения. Я бы сказал, что достижение суджуна… вопрос практики… я никогда не затрагивал эту тему с ним. Она не столько, хм, интимна, сколько не столь… важна, понимаешь? Совсем не важный топик для наших совместных изысканий,- смолк. Вновь поднял кружку с кофе. Отпил. Оставил на стол, предварительно положив под бокал тряпичную салфеточку,- Твои стремления похвальны, но, вряд ли я помогу тебе… советом…

-…Мои советы, по мнению лидеров культа, не всегда самые полезные, знаешь ли…- развёл руками алхимик. Он медленно сел на краешек стола, закинув ногу на ногу. На его ногах были сандалии, и штаны: не самый популярный выбор для водяных, чьи плавники обычно были прижаты к икрам, и штанины бы мешали плаванью. Впрочем, у Авакина не было плавников. Его тело начинено совсем иными аугментациями, а может быть и не аугментациями, но, сейчас уже сложно сказать, эволюционировал ли он на самом деле,- Если хочешь моего совета – практикуйся… некоторых вещей нельзя достичь за… один вечер… кстати, подскажи, который сейчас час?..- спросил Авакин Гейзе украдкой.

Кивнула. Снова кивнула. Так, понятно, ничего он не знает о технических вещах, и если она собирается устроить всем чёртов феерверк, ей где-то понадобится бочка крови. Какая - прелесть. Да, хорошее слово!
Ну, значит придётся спросить у Нваха же. И так собиралась.
- Около че-, - Гейзель осеклась, сбледнула, растопырила плавники, уронила их бессильно, просверлила Авакина взглядом, снова сгорбилась, чуть подпрыгнула на месте, с трудом остановилась от явного забега и снова смерила Авакина тяжёлым взглядом. - Ранний. Вечер. Что-нибудь ещё?
И тут она вздохнула и потупилась. Она и в половину не настолько Гейза, чтобы бросаться на людей без приказа.
- Что он такое ляпнул, а? - Вопрос прозвучал, скорее, как "давайте не будем об этом".

- Ранний вечер, значит? Ну-ну, да, спасибо. Я совсем… потерял СЧЁТ времени в этом подземелье,- растягивая слова, признался Авакин, при этом улыбаясь одними худощавыми и плоскими губами. В его взгляде не отражалось ни удивления, ни подозрения. Просто настроение доктора резко поднялось. Алхимик сел за стол, перед экраном,- Что «ляпнул» Борос?.. Это хороший вопрос. Мало кто знает ответ на этот вопрос.

-…Глава культа хорошо потрудился, чтобы люди держали язык за зубами. Но, я слышал слухи… только слухи… что сын главы культа часто посещал Бороса по причине… близости их духа,- сказал Авакин. Улыбнулся,- Никто такое порицать не будет, не подумай. Чтобы порицать за что-то сына главу культа нужно иметь невероятных размером самомнения, или мозг размером с мышиный помёт. Но, тут есть… нюанс…

-…- Авакин поднял взгляд на девушку. На его устах гуляла улыбка,- Видишь ли, Бороса… должны были придать «верной смерти» на последней его казни. Он служил… уже слишком долго. Его надо было заменить. А палачей на заслуженный отдых отправляют лишь одним способом…- развёл руками,- А он выжил. Дурак… дурак с горячей головой!- вздохнул алхимик,- Вместо того, чтобы молить главу культа о том, чтобы быть следующим палачом, он сказал очень опасную вещь ему о его сыне. И его закрыли,- глаза доктора блеснули.

- Что он конкретно ему сказал, я не слышал. Мои записывающие устройства в тот момент сломались, так что, у меня нет записей. Только какие-то глупости в статических помехах,- пояснил Авакин,- Ведь не может же быть так, что сын главы культа – на самом деле дочь, и дочь… с физической аберрацией, так?..

- Если бы это была правдой, то ты была бы лишь запасной на позиции Матери. Ужасные глупости. Такого просто… не может быть,- покачал головой Авакин. Улыбнулся крепкими зубами, часть которых была заменена на металлические имплантаты,- Правда ведь… Гейзе?..- склонил он голову в бок. Отвлёкся, вновь уставившись в голографический монитор аппаратуры.

Топ. Топ. Левая нога отстукивает ритм, пытаясь придать хоть какой-то смысл путанным объяснениям доктора. Борос - то ли спал с сыном главы культа, то ли в заговоре под прикрытием гейских страстей, то ли и то и другое, ибо пор ке но. Водяные вообще так работают?
Должен был слить матч (и сдохнуть, потому что культисты не признавали никакого реслинга, кроме абсурдно хардкорного), но гордость взыграла, и сошёл со скрипта. И ляпнул что-то, что Авакин поостерёгся писать, а сама Гейзе не расслышала... или, если уж помнить, что раздумывает об этом перекачанная рыбоженщина с неутолимой жаждой крови, могли их и забыть.

Возможно, сын главы культа был дочерью. Возможно, дочерью с физической аберрацией. Что напоминало - Гейзель мазнула уже и машинально пальцем по локтю, вызывая статус. Да, вот она, никуда не делась. Непостижимая чушь, выраженная словосочетанием.
То есть одно из двух. Или она дочь первосвященника, у которой есть сестра. Или она сын первосвященника с мутацией, из-за которой она выглядит как девушка. Или Авакин зачем-то над ней смеётся. Так, для начала - Уррака сжала пальцами переносицу - спала ли Гейзе с Боросом?
- Благодарю за - комментарий. Глупости, верю. - Сухо, длинно. Не слишком уверенно. Один раз ей привычка верить кому не попадя жизни стоила уже. Щелчок пальцами - отрубить. - Кто-нибудь здесь ещё пробовал считать время? Нвах, скажем?
Склонить голову влево, без видимого интереса рассматривая содержимое проекции. Нет, просто бытовой разговор.

- Пробовал… считать время?- уточнил тот. Улыбка померкла на его лице,- Нет, в этом поселении мало придавал значение цифрам. Счёт… зыбкая материя, последний, кто складывал цифры, одну на другую, был Кахир, но он давно ушёл… за ним остались его ученики. Урсула, Гамель…- вновь блекло улыбнулся,-…И я. Мы трое. Урсула покинула озеро… она была где-то в озёрах. Гамеля… нет. А я, что с меня взять? Просто глупый алхимик, в одной умной книге читал, что болтать слишком много кому не надо – вредно для здоровья,- пояснил алхимик. Монитор перед ним сеял россыпью символов, самых разных, самых странных. Это был язык, чем-то знакомый Урраке.

Точнее, нескольких языков, что время от времени мелькали на голографическом экране. На сканах каких-то бумаг, свитков и текстов с каменных пластин на неё глядел язык чем-то напоминавший греческую письменность или древние аналог латыни, с очень странными вкраплениями. Вторым языком был язык водяных, на который, этот водяной по всей видимости переводил эти тексты. Он переводил с первого языка используя перевод на схожие понятия из родственных языков, чтобы шаг за шагом перенести смысл текста из оригинала в язык водяных. Язык интерфейса же системы, использовавшейся данным устройством, содержал надписи на арабском, пиктограммами, чем-то схожем с английским (написано латиницей) и какие-то иероглифы. Каждая надпись дублировалась на четырёх языках.

- Кахир?! - Это было чуть громче, чем следовало.
Гейзель потупилась. Да что же такое. Но вот так, на совершенно несвязанной теме, вылететь на Кахира, этого то ли изобретателя, то ли переносчика фламенко - с учётом того, что откуда-то Авакин знал про часы...
- Прощения. Ты знал Кахира? Сегодня видела его танец в записях-, - сто-оп, снято. Он вот только что сказал фразу "старый алхимик слишком много болтает". Алярм!
- Спасибо. Я пойду тогда.

Что-то в её рассуждениях было не так. Сын первосвященника - девушка. С физической аберрацией. Если же -
- Эв!- - чуть не возопила Уррака и закашлялась. Если этот навык требуется для массовых родов, то вестимо дочь первосвященника подходит для роли Всеобщей Матери лучше. У палачей есть куча милых черт, которые совершенно не способствуют продолжению рода. Ну или она выше по положеию, и это честь. Сомнительная, но честь.
От которой её активно защищает родитель. Который Гейзу схарчит и не подавится. И даже если она сможет швырнуть дочку под автобус (кто обещал, что будет лучше в следующий раз?), остаётся ещё и Нвах, как и то, что кое-кто втайне кроколиск.
И это не говоря уже о Кахире и его учениках.

- Кахир был… моим наставником, как бы это не звучало. Пиранья-наствник – это жалко, для многих, но он был… особенным, Кахир был пришедшим извне,- проговорил Авакин. Закрыл глаза, улыбнувшись,- Скучная история, ничего более. Тем более – пришедших извне давно уже не появлялось. А если бы появилось, это бы означало начало нового цикла… возобновление игрищ богов,- развёл плечами. На слова о танце тот ничего не ответил. Только проводил девушку внимательным взглядом. Усмехнулся. Забрал стакан с кофе, продолжая тянуть его давно остывший, ядрёный остаток.

«Удачи в пути… Гейзе»,- послышала та себе в спину, когда покинула лабораторию алхимика. Так же выйдя, он зашагала по длинному, пустому сейчас коридору. Вкоруг стояла тишина. Эта часть дамбы отвели во владения Авакину многие годы назад, всей истории она не знала, но это место со всеми потрохами принадлежало ему – другим сюда, кроме больших шишек, палачей и Богов, ходу нет, никакого!

Он выбрал эту часть пещеры, возможно так же по той причине, что отсюда вёл самый короткий путь в темницу, где держали преступников и пленников. Алхимика часто брали оных для экспериментов! Авакин не брал… у Авакина для экспериментов ранее был Борос. Как сейчас повернётся судьба сложно сказать, но шагая по коридору, та ощущала отдалявшийся от неё запах лаборатории, и дух тлена.

Гейзель выдохнула, когда за ней закрылась дверь. Так, первая опасная встреча прошла. Её откровенно уличили в пришествии, но поскольку уличивший был учеником предыдущего пришлого, то это сошло ей с рук. Диос, за последние три часа у неё скопился приличный список причин, по которым её должны были казнить и казнят, если она как-нибудь не сыщет какой-нибудь невероятный выход. Шаг. Шаг. Шаг.
Итак, куда ей дальше? Она может пойти к Нваху. Задать пару вопросов про суджун, осведомиться о политике, расспросить про танец. Старый добрый план, ничего предосудительного.
Можно пойти к сыну первосвященника. Вызвать на откровенность, подавить тем, что как минимум пока её казнить нельзя, осведомиться невзначай, чего сама-то от священного долга бегает - ох, ну кого она дразнит. Это из вещей, которые ей ещё в интернате стояли поперёк глотки.
Можно пойти к Боросу. Она в своём праве. Она должна его убить! Примерно как должны были и десяток водяных до неё. Впрочем, и она должна ещё десяток водяных прикончить. Так что, наверное, они будут квиты, если до этого дойдёт и она ничего не сломает.
Будет очень смешно, если она устроит большую интригу, а затем героически и нелепо погибнет о предшественника. Вместо участия в сомнительных игрищах сомнительных богов и прочей великолепной нелепицы вроде странных текстов, что расшифровывал Аварин.
Честное слово, желание постучаться головой об стену нарастало с каждым повторением разрозненных наметок Урраки на ближайшее будущее. Сложить лапки, убить кого скажут и дать себя выдать замуж за десяток водяных? Брыкаться, извернуться, обнародовать альтернативу, подписать себя на казнь как уехавшего берсерка? Бежать со всех ног, обрекая вообще всех?
Выдох. Вдох. Ладно, поехали. Борос или Нвах? Нвах. Ему она уверена, что скажет. Боросу же... "Помоги мне тебя убить?" или "Чем я могу помочь тебе бежать?"... рано. Всё рано.

Пройдя ещё десяток метров по коридору, Гейзе стала подниматься выше, на верхние уровни плотины. Воздух стал менее влажным, кожа она поднялась выше уровня воды, а затем, вышла «на улицу». В лицо ей ударил свежий ветерок. Девушка стояла на небольшой проспекте, платформе на крыше самой плотины, по которой маршировали стражи, и где в небольших приземистых домиках держали часть местных пленников.

Она прошла рядом с отрядом стражей. Те здоровались с ней, выказывая своё уважение, даже кланялись. Палачей конкретно военные водяных очень боялись. Мирные жители испытывали в большей степени смесь обожания, страха и лёгкой зависти. Для них жизнь палача казалась нескончаемой игрой, и они бы с одинаковым удовольствием смотрели бы на то, как пиранья выступает, или сама оказывается на плахе. Чувство контроля пьянило.

Тем временем, девушка видела на озере россыпь надводных домиков-кувшинок, в которых жила в основном религиозная элита их сообщества. Между дамбой и россыпью надводных домиков на озере шёл небольшой мостик, и у самого основания этого мостика вблизи самой дамбы стояла пристройка – башня, поднимавшаяся с самого дня, и шпилем-крышей, на котором находился спуск внутрь, поднимавшаяся над водой. Именно в башне жил Нвах со своей прислугой. Входить в башню с поверхности были разрешено немногим приближенным – тут находились личные покои толстячка, его любимое место.

Когда Гейзе прошла по помосту, и остановилась напротив двери в личные покои камердинера, она услышала тихие хлюпы, тихий скрип, стоны, сдавленные крики, неразборчивую речь и чавкающие звуки. Это было чем-то знакомо девушке, но звук искажался из-за стен башни.

Там кого-то трахали. Или пытали, если уж вспомнить, где она находилась. Но, по чести, Урраке было совершенно неинтересно, что там происходило, потому что, во-первых, у неё всё ещё была положенная ей неприкосновенность вида "не расстраивай меня, я очень близко", и стражники об этом любезно напомнили, во-вторых, она только что испортила себе настроение мыслями про то, что её положение серьёзно дурацкое, настолько дурацкое, что кобольды начинали казаться хорошей идеей. Кобольды!
И вот поэтому заглянуть к камердинеру в определённо неподходящий момент - это хороший способ напомнить себе, что хватит трястись и пора осматриваться в поисках курятника, чтоб его взорвать - медузятника, возможно!
Ситуацию можно было бы улучшить, если бы она взяла с собой до-что-то-там и принялась им размахивать или, на худой конец, вооружилась букетом. Ещё больше её можно было бы улучшить фотоаппаратом. Ну, упс!
Замешкавшись лишь на долю момента, Гейзель дёрнула за ручку. За неё ведь надо было дёргать?

Вместо привычных земных ручек, все двери в домах водяных были оснащены петельками из верёвок или металлическими кольцами, за которые надо было тянуть, чтобы открыть дверь. Это была простая мера предосторожности для существ, что обустраивали свои жилища вблизи воды, над водой, или под водой, с учетом всех иных физиологических особенностей. Дверца отварилась с жутким скрипом, и хрустом давно просыревшей насквозь древесины.

Помещение представляло собой самую «верхушку» башни Нваха, где было установлено несколько широких лож у стен, подобие шкафчиков, висели головы каких-то тварей как охотничьи трофеи непонятного кого на стенах, а так же то тут, то там, были разбросаны бумаги и личные вещи жабы. Свет из дверного проёма упал на сотрясающегося, голого водяного, что усиленно пялил какую-то бабищу лежащую на его столе.

- НГХА? КТО?!- крикнул тот, заметив, что в помещении стало слишком уж ярко. Потное и круглое лицо Нваха всё позеленело от натуги (мутации, сделавшие его похожим на сома или лягушку, так же подарили ему синий цвет крови, и зеленоватый кожный пигмент). Его глаза посинели, когда тот увидел Гейзе. Ещё вздох. Ещё один вздох. Он слез со станавшей бабищи, и отодвинул её в сторону, кинув той халат,- Спустись вниз,- скомандовал коротко тот таким раздраженным голосом, что было ясно – толстяк вне себя от ярости!

- Что тебе надо, Гейзе?! Ты разве не собиралась закатить ещё одну вечеринку в честь выступления?- раздраженно повысил голос водяной, пытаясь напялить на своё круглое потное тело балахон, и скрыть как своё мужское достоинство, так и свои лестящие, кое-где переходящие в покрытую узорами кожу телеса. Его морду перекосило.

- И чем от тебя несёт? Ты что, опять ходила за этой дрянью к Авакину?!- принюхавшись к воздуху, Нвах медленно пошёл в сторону. Постепенно, кажется, к нему пришло осознание, что он говорит с Гейзе на повышенных тонах. Попытался успокоиться,- Хочешь… пить?- указал тот на крытый тканью ящик с закупоренными амфорами в нём.