Энный-62 (Remastered) | ходы игроков | Новый Раскольников

После того случая с братками у похоронной конторы прошло немногим меньше суток. В тот раз Попов вернулся за полночь, заставив порядком поволноваться своих домашних. Видано ли дело - уезжал на пару часов, и с самого утра не появлялся. Жена не стала ничего спрашивать - она только взглянула на него, в его глаза, и поняла, что совсем не хочет знать, где это муж пропадал. Она сделала вид, что поверила всей этой неловкой лжи, что насочинял наспех Василий, и предпочла жить дальше, в своём маленьком мире, где существует только их семья, и только об этом и стоит думать. Настя к этому времени уже спала, не дождавшись Василия. Потом был поздний ужин, сопровождавшийся тягостным молчанием, а потом супружеская, как обычно, вместе легла спать. А завтра был новый день, который обещал быть совершенно обычным, наполненным лишь предновогодними хлопотами. Ранним утром выбраться на рынок, чтобы выбрать там ёлку, которую он всё запаздывал купить, потом весь день наряжать её старыми игрушками, оставшимися ещё от отца, развешивать по квартире дождик из блестящей фольги, и клеить бумажные снежинки на окна. Ну, и конечно, помогать девчонкам с готовкой, пока они соображают новогодний стол. Ещё валяясь в постели, проснувшийся ещё до рассвета Попов потихоньку наполнялся праздничным предвкушением этих приятных хлопот. И когда ранним утром, когда все домашние только-только просыпались, вдруг раздался дверной звонок, Василий как-то сразу понял, что все его планы на этот день и на всю дальнейшую жизнь только что рухнули.

Что-то похожее, наверное, почувствовала и жена. От звука дверного звонка Люда вздрогнула, словно от выстрела, и испуганно вжала голову, с тревогой смотря на мужа. Сохраняя самообладание, Попов отправился открывать.

На пороге он обнаружил человека в зимнем пальто и меховой шапке, который держал под мышкой большой портфель из коричневого дермантина. От него пахло зимой, снегом и утренним холодом. Его черноусое лицо и большие очки с диоптриями выглядели знакомо. Он уже видел этого мужчину, и вспомнил его, хотя и встречал всего дважды в жизни. Милицейский следователь по фамилии Роскин. Он, тогда ещё молодой сотрудник, обходил квартиры и опрашивал свидетелей, когда в 1983-ем молния попала в лавочку во дворе, убив трёх человек. Попов хорошо помнил, как следователь, тогда ещё молодой, не отпустивший усов и не отъевший такой объёмный, выделяющийся даже под пальто живот. Он тогда спросил у Попова паспорт, и когда увидел в нём отметку о наличи икс-гена, как-то очень внимательно посмотрел на опрашиваемого. Но тогда он не сказал ни слова - лишь вернул паспорт, поблагодарил и ретировался на ближайшие тринадцать лет.
Второй раз он видел его совсем недавно. Следователь Роскин пришёл за Поповым на рабочее место, и забрал его под благовидным предлогом. Всю дорогу он рассказывал им, какая замечательная кандидатура для расследования - Попов, объединивший в своем лице сразу и профессионала-энергетика, и обладателя икс-гена со способностью к электрокинезу. Более идеального эксперта, по словам Роскина, было не найти. От Попова требовалось всего одно - дать однозначное заключение о том, могли ли быть вызваны обычным несчастным случаем с неисправной проводкой смерти двух наркоманов, проживавших на его улице.Тогда, в той насквозь пропахшей гарью квартире, Роскин очень внимательно слушал Попова, который совместно с другими приглашёнными экспертами давал однозначное заключение, что в этом деле был с высокой долей вероятности задействован обладатель активного икс-гена со сходным типом способности. А для следователя Роскина это ясно значило, что теперь дело переходит под юрисдикцию отдела ФСБ по городу Энный-62, и на этом его полномочия оканчиваются. ФСБ же за это время не проявило себя практически никак.

А теперь Роскин опять стоит тут перед взором Попова, и пресдставляется.
- Следователь Роскин, уголовный розыск. - Усач не сводил своего искренне-любопытствующего взгляда с Попова. - Если я не ошибаюсь, Попов Василий Никифорович здесь проживает?
На лице следователя заиграла улыбка, показавшаяся Василию почему-то слегка издевательской.

Попов сразу почувствовал себя наивным мальчишкой, который заигрался в казаки-разбойники. И в самом деле, на что он надеялся? Конечно, он привлек внимание. Первые казни Василий совершал, стараясь не оставлять следов. То были робкие попытки, которые однако не указывали на палача. Открытая стычка с братками не могла остаться незамеченной. И что теперь? Зона для носителей икс-гена? Здравствуйте - до свидания, преступление и наказание. Кому какое дело, что он зачистил нелюдей и помог обществу. Общество насквозь пронизано лицемерием, и для людей именно Василий станет главным злодеем, представляющим угрозу. Люда с Настей одни останутся, на что будут жить? Кто о них позаботится? Сейчас, думая о семье, он увидел со стороны свою «борьбу со злом», и таким никчемным ему все это показалось. Боже, зачем я это делаю? Вот же они рядом — те, кому нужна моя забота, а я ищу великих свершений. Нет! Это мой долг, мое служение. Изничтожая зло, я и своей семье забочусь. Я не имею права думать только о них. Попову захотелось все это искренне разом высказать милиционеру. Ему показалось, что сейчас он вот так легко сумеет убедить в своей правоте следователя. Он обязательно поймет, ведь они заодно. Почему один должен ловить другого, выполняя бессмысленный и слепой в данном случае закон. Ёлки, какая нелепость.

- Здравия желаю. Я Попов. Проходите. - посторонился Василий, сделав приглашающий жест рукой. - Чаю?

- Это ко мне! - крикнул он жене и дочери.

- Я знаю, кто вы. И я, пожалуй, отклоню ваше предложение. - Ответил следователь, не собираясь переступать порог. - Скорее, это я пришёл, чтобы пригласить вас для беседы. Собирайтесь, Василий Никифорович.

- А может убить его сейчас? - размышлял Попов в отчаянии, пока одевался. Спонтанности иной раз сопутствует удача. Ну что он снова беспомощный — где решимость? Если он уверен в правильности своих действий, то вот такие «следователи» служат явной помехой. Прикончить следака по-быстрому, тело на чердаке пока спрятать, а там уже придумать что-нибудь. Так ведь в отделе, надо полагать, знают, куда Роскин пошел. Нет, это страх верховодит, паника опять началась. Нужно успокоиться и быть максимально внимательным в разговоре с милиционером.

- Я ненадолго! - крикнул Попов, уходя.

В последнюю фразу Попова Люда не поверила нисколько. С отчаянием во взгляде она глядела на мужа, который нехотя собирается, чтобы уйти из дому и, возможно, больше сюда не вернуться. Но если Люда - чего уж таить - втайне с ужасом ожидала, когда настанет этот день, то для Насти всё это было полной неожиданность. Дочка, подоспевшая сюда из кухни и наспех отиравшая запачканные свеклой руки о фартук, выражала лишь полное недоумение происходящим.
- Куда вы его уводите? - Требовательно спросила она у следователя. - Папа ничего не сделал! Папа не виноват!
- Успокойтесь пожалуйста, девушка. Мы с вашим отцом просто поговорим. Только и всего. - Роскин старался звучать как можно более успокаивающе, усыпляя бдительность Насти. - Пара вопросов, и если всё прояснится, он вернётся домой.
- Что значит "если"?! - Настя скрыла за возмущением нарастающую тревогу. - Вы права не имеете! Нельзя же так просто человека хватать! Это потому, что папа с Икс-Геном, да?! Вам какое-то дело надо побыстрее закрыть?!
- Настя, не надо. - С мученическим лицом проговорила бледнеющая Люда. Её вечная мигрень явно обострилась на нервной почве. - Я прошу тебя.
- Не надо понимать всё так буквально. Всё будет хорошо. - Поднял руки в примирительном жесте следователь. - У нас же не тридцатые годы, в самом деле. Я же не пришёл сюда вашему отцу руки закрутить или что-то вроде. Просто беседа, в общем даже неофициальная. Прояснить некоторые моменты. Ну в конце концов, мы ведь уже раньше вызывали Василия Никифоровича помогать следствию, ничего ведь не случилось, правда?

Настя не верила следователю ни на секунду. Он звучал убедительно, но Настя, хоть и была немного наивной, но очевидно не была слепой. Она видела состояние мамы, видела напряжение на лице отца, и какое-то тёмное подозрение закрадывалось в душу ей самой. Но что она могла? Только смолчать, бессильно сжимая фартук, когда Попов попрощался с семьёй и отправился вместе со следователем за дверь.

Роскин пропустил Василия вперёд, а сам спускался следом за ним, придерживая портфель одной рукой. Не спеша они вышли из подъезда, и Роскин пригласил Попова в свою чёрную "Волгу" с красными номерами, причём на сиденье пассажира спереди, рядом с водителем - значит, не как арестант поедет. Впрочем, арестанты и так со следователями не катаются. Роскин уселся за руль, завёл машину, и выехал со двора, разминувшись с въезжающей сюда иномаркой. Интересно, кто это такой богатый живёт в их доме?
- Хорошая у тебя семья, Попов. Честно. - Сказал вдруг Роскин, нашаривая на приборной панели запиханную под лобовое стекло пачку "Союза", аккурат за большими солнечными очками с зеркальной поверхностью. - Есть же ради чего жить, ответственность на плечах какая! Жену смотреть, дочку поднимать! Чего тебе, дураку, не хватало?
Выворачивая на дорогу одной рукой, второй следователь поднёс пачку ко рту, и вытащил зубами сигарету за фильтр.
- Ну ладно Шлем малолетка, кина американского насмотрелся. Ладно там этот псевдоЭкзекутор, он сумасшедший. Но тебе это было зачем? Ты хоть сам себе это можешь объяснить, а? Огня дашь? - Он попросил прикурить без всякого перехода.

- Могу. Могу объяснить. - сказал Попов. Его слова прозвучали резче, чем он хотел. Он полез в карман за спичками, уронил коробок под ноги, неуклюже подобрал, принялся чиркать, наконец удалось зажечь. - Я всю жизнь душой своей… - Василий ударил себя кулаком в грудь, - сердцем вот этим болел за мир, который кругом видел. Ты правильно говоришь, что у меня семья замечательная. А только у меня одного семья такая? Много же семей хороших, правда? И сколько семей таких хороших живут в страхе постоянном и боятся ребенка на улицу выпустить? Уроды кругом, бандиты, маньяк вон в городе живет. Я органы не виню, я все понимаю: сейчас такое время. Так что тогда играть в честную страну, где милиционеры за бандитами с мигалками ездят? В джунглях живем: или сегодня пообедают тобой или завтра на ужин съедят. Что делать? Придти к вам в отдел и заявление написать? Я не буду ждать у моря погоды. Я действую, понимаешь? И не могу я по-другому.

- Герой, блин. - Закуривая, произнёс Роскин. - А что с тобой теперь делать, мститель неуловимый? У нас в городе не так много электрокинетов сильных, можно просто методом перебора тебя вычислить. Соображать же надо! Ну ладно наркош ты этих зажарил как-то давно, да туда им и дорога. Я сразу понял, что это ты, ещё как экспертом тебя вызвал, но решил не возиться. Ну алкашей двух жахнул, черт бы и с ними. Может, ты ещё что сделал, я не знаю. Но сейчас ты на серьёзных людей наехал, дуралей. Да ещё сработал так грязно, наследил! Ой, блин!

Следователь Роскин завращал ручку открытия окна, а затем замахал рукой, выгоняя из салона сизый табачный дым.
- Мне этих сволочей не жалко, вот ни разу. - Продолжал он тем временем. - Они конченые. Взрывчатку заложили в гроб к ребёнку, сыну коммерса одного, чтоб его отца взорвать на похоронах. Убили его, между прочим, тоже они, по глупому. Пугануть решили, дом обстреляли, а ребёнок возьми да глянь невовремя в окно. Я тебя не осуждаю, что убил. Но как ни крути, а мне надо что-то делать по факту убийства четверых человек преступником с активным Икс-Геном, а также по факту перестрелки и поджога, да средь бела дня и с целой оравой свидетелей.

- Вот же я идиот! - думал Попов, узнав от Роскина подробности стычки с братками. - Надо было всех разом накрыть в том помещении да и спалить потом. Взрывчатка сдетонировала бы, так тела бы испарились. Нет тел — нет проблем. Ну ничего, все приходит с опытом.

- Ребенок сгорел, значит? - Попов смотрел в окно волги невидящим взглядом. - Тот, что в гробе лежал с тротилом… Вот я про это и говорю, понимаешь? Даже мертвого не оставили в покое. Я не знаю что тебе делать, товарищ следователь. Я изворачиваться не стану: не по-мужски это. Знаю, что заземлить меня можешь. Еще и старые висяки поднимешь, статистику улучшишь. Да шутка в том, что я вот с тобой тут сейчас сижу, а знаешь, о чем жалею? О том, что так грязно сработал: при свидетелях, трупы оставил. Трупы серьезных людей… Это я серьезный человек. - твердо сказал Василий, повернувшись к следователю. - Ты серьезный человек. Мы по-настоящему серьезные люди. А не эти... Есть за ними кто-нибудь, кто станет давить на отдел, чтобы расследование не заглохло?

- Не сгорел. Пожар потушили вовремя. - Ответил Роскин. - Есть, есть, не сомневайся. И не только среди этих. Из Москвы тоже. Им наш город как заноза в жопе.
Снова затяжка, выдох в приоткрытое окно. Потом Роскин включил поворотник, вписываясь в поворот.
- Сейчас и так неспокойно. Война в Чечне, кризис, политическая нестабильность. Москве меньше всего надо, чтоб в городе, где живут иксы, происходила такая вот херня. Им нужно спокойствие, тишь и гладь, а тут как назло всё с катушек съехало. И это ни хрена не случайность. Кто-то хочет нормально так раскачать обстановку. Нашуметь как следует. И я вот спросить хочу.

Тут Роскин серьёзно так посмотрел на Василия, и задал прямой вопрос.
- Вот честно ответь. Ты же не на Князя работаешь? И вообще, ты сам по себе, или вас таких много, борцов за справедливость?

- На Князя? Первый раз слышу. Кто это? Я сам действовал, в интересах общества, так сказать. Ну ты же видел как я живу. Жена, дочь… Я им сапоги новые купить не могу, а на своих геройствах ни рубля не заработал.

- Даже не в курсе, значит. - Роскин сразу же поверил словам Попова, но на его вопрос не ответил. - Ну, тем лучше для тебя. Посиди пока что ровно. Нам уже недалеко.

Попов послушно сидел. Он успокоился после разговора с Роскиным, хотя и не понятно было, что тот задумал и какие у него на Василия планы. Он отпустит его, великодушно простив убийства? Или оформит на зону? Попов спросил себя, готов ли он отправится на пожизненное. Сердце защемило от боли, он представил жену и дочь. «Ушел ненадолго» называется. Лучше бы в штаты эмигрировал сразу после перестройки, у Насти могло бы быть будущее. Она талантливая девчонка, но с отцом не повезло, как и Людмиле с мужем. Хотел весь мир спасти, а погубил самых родных. Попов был спокоен, но погрузился в тяжелейшее уныние. Город за окном казался неправильным, чужим. В машине пахло бензином и табаком.

А "Волга" тем временем катила себе по городу, неся Василия навстречу его судьбе. Роскин ездил не спеша, соблюдая правила, и умело маневрируя в транспортном потоке. Василий вскоре понял, что едет он вовсе не в отделение, а совсем даже в другую сторону - куда-то в промзоны, через мрачные трущобы района "Энмаш". Вскоре "Волга" отклонилась от проезжей части, съезжая с разбитого асфальтового покрытия на грязную колею, ведущую к заброшенной пристани при кораблестроительном заводе, на котором раньше изготавливали и ремонтировали баржи. От предприятия остались только заброшенные бараки и корпуса, да недособранное судно на верфях.Волга проехала через распахнутые настежь ворота бывшей проходной, затем протиснулась между тесно стоящими зданиями, и выехала на площадку перед длинным пирсом, который уходил прямо в Марьянку - реку, у берегов которой был выстроен Энный-62. И здесь его ждали.

Василий понял, что Роскин привёз его прямиком к тем самым "серьёзным людям", в ненависти к которым так откровенно расписывался перед ним. Кем ещё могли быть все эти пятнадцать или даже больше человек в кожаных куртках, пальто, спортивных костюмах, которые полукругом выстроились на небольшом пятачке пространства перед пирсом, полуокружив притормаживающую "Волгу" Роскина? Большинство этих "серьёзных людей" даже не выглядели как-то бандитски - с виду самые обычные мужики-работяги, с простыми лицами и крепкими руками. Таких Попов видел каждый день, на улице и на работе, такие мужики были большинством населения, тем самым "среднестатистическим гражданином РФ", которого и подразумевали под этим замысловатым сочетанием. Но у этих мужиков в руках были биты, ломы, монтировки, обрезки труб и арматуры, и даже одна тяжёлая кувалда у самого рослого и хмурого парня в кепке, надвинутой на прищуренные глаза. Настоящими бандитами выглядели лишь пятеро из них - Попов сразу выделил их из толпы. Они нагло улыбались сидящим в "Волге", глядя словно кот на пойманную мышь, а их синюшные от татуировок пальцы сжимали рукояти пистолетов, пока ещё не нацеленных на автомобиль. Ещё один положил на плечо помповое ружьё с деревянным прикладом, а другой точно так же держал укороченный автомат Калашникова вроде тех, что носят милиционеры. Эта прослойка самых отпетых уголовников тесно скучковалась вокруг своего хозяина, стоявшего аккурат напротив "Волги". Кожаное пальто, накинутое на плечи поверх малинового пиджака, и фривольно сунутые в карманы руки сразу же выдали в нём главаря всей шайки.

Широкое, рыхлое, вечно красное лицо главаря пыталось демонстрировать расслабленную уверенность, но прищуренные и блестяшие глаза под мешковатыми веками выдавали плохо скрываемое раздражение и ярость, обуревавшие этого мужчину. Уверенная и расслабленная поза не могла обмануть, и даже Попов прекрасно видел, что этот человек готов впасть в буйную ярость в любой момент, но почему-то сдерживает её, стараясь держаться в человеческом образе. Улыбка на его губах была похожа на некую начальную стадию звериного оскала, а края рта так и подёргивались, желая превратить улыбку в оскал окочательно. Как только "Волга остановилась, главарь сделал небольшой кивок - и мужики сомкнули вокруг машины следователя Роскина кольцо, а вооруженные огнестрелом братки взяли салон на прицел. Сам главарь, с той же насмешливой улыбочкой поманил Попова пальцем, как-бы говоря ему: Выходи, мил-человек, поговорим с тобой как серьёзные люди.

Роскин был мрачнее тучи. На Попова он не смотрел. А в руках его уже находился табельный "ПМ", вытащенный из портфеля, но пока что нацеленный куда-то в приборную панель.
- Выходи. - Сказал он каким-то неживым, механическим голосом. - И не вздумай дурить. У них твоя семья.
И тут Попов вспомнил въезжавшую во двор иномарку. Роскин увёз его на другой край города именно для того, чтобы его семью без помех взяли в заложники, и он никак не успел бы этому помешать.

Формирующаяся волна гнева поглотила все прочие чувства. Попов просто зафиксировал информацию, словно машина. Роскин его сдал, семью взяли в заложники, враг многочислен. Крысиный Король, очевидно, хочет с ним поговорить. О чем? Пожурить за то, что Попов убил его людей? Неужто он решил, что Василий станет пресмыкаться перед ним, вымаливая пощаду для себя и близких? Он всего лишь глупый разбойник, который привык повелевать. Наивные дети, они думают, что заманили Попова в ловушку, и не замечают надвигающегося светопреставления. Василий вылез из машины. Он не спешил, его движения были аккуратными, лицо выражало спокойствие. Захлопнув дверь «Волги», он спрятал руки в карманы куртки и сделал шаг навстречу Крысиному Королю. Так Попов прозвал этого товарища, как только увидел. И увидев, положил для себя считать того исключительно за полководца грызунов. Урод осквернил семью Василия — урод сегодня умрет. Однозначно. Со всей толпой Попову не справиться, но главаря он заберет. По спине электрокинетика побежали мурашки, в груди заклокотало, будет шторм и небо расколется от его ярости. Василий почувствовал, что готов шагнуть за горизонт, выпустив силу, готов вычерпать всю энергию до конца, остановив свое сердце и умертвив мозг. Он всю жизнь учился знать меру, однако сегодня меры не будет. Василий отметил, что народ расположился кучно, на небольшом расстоянии друг от друга. Заряду будет сподручнее обласкать каждого благородного рыцаря.

У Василия не нашлось бы сейчас столько решимости, не узнай он о пленении своей семьи. Этот факт, озвученный Роскиным, будто вспышкой превратил мир Попова в кошмарный снимок-негатив, не оставив ни крупицы сомнений в правильности выбранного Пути. Нет, он не ванильный малолетка и не сумасшедший еще. Просто так сложилось, что именно он «имеет право». Слепорожденная судьба, блудливая справедливость — ему даровано право все исправить. Если его семья погибнет, то это будет великая жертва, которая ляжет в основу нового мира.

Попов неотрывно смотрел в глаза Крысиного Короля. Смотрел плохо, со странным вызовом. Василию даже сделалось весело. Интересно, что скажет эта крысиная жирная рожа. Пугать станет? Угрожать?

- Красивый пиджак. - произнес Василий буднично.

Роскин вылез вслед за Поповым, держа его спину на прицеле табельного оружия. Впрочем, если бы Василий обернулся, он бы увидел, что Роскин боится не только его - следователь нервничал и потому, что находился в полном окружении среди, как бы там ни было, естественных своих противников.

Владелец пиджака комплимент не оценил. Его прямо перекосило от ярости, а и так красное лицо совсем уж побагровело.
- Так ты крутой, да? Крутой?! -Рявкнул он. Попову на секунду показалось, что сейчас он или сам ударит его, или прикажет забить насмерть своим дуболомам. Бандиты, похоже, подумали так же - вся их толпа пришшла было в движение, но "Крысиный Король" взметнул руку вверх, останавливая свою братву. - Хорошо. Посмотрим, какой крутой ты будешь дальше.

На время он отвёл взгляд от Попова, и обратился уже к Роскину.
- Ну что, ты узнал? Эта сука под Князем или ещё под кем?
- Нет. Герой-одиночка. - Сдержанно ответил Роскин. - Я тут ещё нужен? Если нет, то мне бы уже хотелось получить деньги.
- Будут тебе деньги, ментяра. - Ответил пахан, вытаскивая из внутреннего кармана туго свёрнутый рулон "зелёных", стянутый резинкой. Бросив его ближайшему из "пехоты"(тот ловко поймал), он отдал приказ. - Заплати ему. Если захочет, пусть пересчитает.

А пока велись расчёты, Король вновь выдал невербальный приказ одним жестом, и рядом с ним оказался ещё один подельник, вышедший из-за спин других. Толпа расступилась, дав коридор щуплому, коротко стриженному мальчишке, которому было, самое большее, лет девятнадцать. Тот нёс с собой большой кейс, и когда раскрыл его, внутри Попов увидел мощный спутниковый телефон с беспроводной трубкой. Лидер бандитов снял трубку, и нажал кнопку автонабора, не сводя взгляда с Василия.
- Давай-ка женушке твоей позвоним. И дочурке. Узнаем, как они там без тебя.

Громкие гудки быстро прервались, и из динамиков послышались крики и плач. Очень хорошо знакомые крики и очень хорошо знакомый плач, в который вклинивались чьи-то насмешливые и грубые голоса.
- Алё? - С напускной веселостью крикнул в трубку мужик. - Меня слышно? Я вас слышу хорошо! И он тоже слышит!
- Слышно нормально, шеф. - Ответил чей-то хриплый голос в трубке. - Всё сделано как вы сказали! Баб мы немного помяли, разъяснили тему, но пока не трогали. Хотя Тимоха вон уже готов.
Дружный гогот указал Попову, что у него дома орудует целая банда.
- В общем так. Если через десять минут я не скажу вам собираться и валить оттуда, можете начинать развлекаться. - Распорядился бандит. - Только вытерпите, олухи! А то я вас знаю! - Отложив трубку на время, и включив громкую связь, пахан осведомился у Попова. - Ну что, будем с тобой базарить, фраер? Или ты опять побыковать хочешь, а? Ты имей в виду, икс ты или нет, но мы тебя живо переломаем, и заставим слушать, как мои хлопцы там развлекаются с твоей женой и дочкой. А они те ещё затейники - много чего могут придумать прежде, чем в расход их пустят.

Услышав плач близких, Попов пришел в себя. Лишь краем сознания он отметил, в каком чудовищно возбужденном состоянии пребывал секундой раньше. Ему уже мерещился рассвет «нового мира» и жертвоприношение семьи. Пора включать мозги, из этой ситуации иным образом походу не выбраться.

Зачем малиновому пиджаку понадобилось брать в заложники женщин и устраивать парад своих вооруженных сил, если его задачей было просто Василия убрать? Уже бы тысячу раз успел снайпер отстрелить Василию его наполеоновскую головушку. Или они могли нанять какого-нибудь икса, чтобы тот разобрался с выскочкой. Крысиному Королю что-то нужно. Потому и время свое бандитское выделил — долгих десять минут на беседу с Василием. Что они могут обсуждать? Целый следователь понадобился малиновой принцессе, чтобы выспросить у Попова информацию по некоему «Князю». Вот и теперь он у Роскина первым делом об этом осведомляется. Князя нужно иметь в виду. И Роскина нужно иметь в виду. Этот товарищ для себя Попова уже похоронил и уверен, что Попов с пирса никуда не уедет, а отправиться рыб кормить.

- Ну я тебя, мусор, накормлю молниями, если выберусь отсюда. - думал с ненавистью Василий, слушая рапорт Роскина главарю бандитов. - Надо было тебя сразу зажарить в подъезде, ведь чувствовал же. Наивный я пёс, послушный и слюнявый. Кто позовет, за тем и побегу. Вот цена моих ошибок. Пора понять, что я ввязался в игру, в которой нет правил, а выйти из игры уже не получиться. Пока я буду размазывать всякое философское говно, меня за яйца возьмут. А что, если моих девочек сейчас обидят, а я жив останусь. Как потом им в глаза посмотрю. Про справедливость буду рассказывать?

Как бы ни гнусно было говорить с уродом, а делать это придется. Умереть Попов всегда успеет, в конце концов это совсем не сложно. Он должен попытаться выжить, это задача куда сложней. И не ради себя или своих «великих идей», а ради семьи, которая уже висит на волоске от страшной расправы за его идеи. Потому, не отводя взгляда от пахана, он процедил сквозь зубы:

- Поговорим.

Пахан совершил новый кивок, и из-за его спины возник следующий подручный. Он бросил к ногам Попова стальной ошейник с магнито-электрическими замками и каким-то датчиком. Судя по отсутствию свечения диода, сейчас он был неактивен. Требование пахана было коротким и ясным.
- Надевай. И без глупостей.
Очевидно, братки осознавали возможность отказа. Их круг стал сужаться, а некоторые, изготовив своё оружие, начали приближаться к Попову. Но приближались с опаской - никто не недооценивал опасность, исходившую от супера-электрокинета, и никто не желал быть тем, кого он успеет зажарить прежде, чем погибнет. При этом Попов слышал и свою семью - в трубке по прежнему была какая-то возня и испуганный плач.

- Говори! Говори давай, сука! - Рычал кто-то вдали от трубки на Настю. И Настя, плача, подчинялась ему.
- П-папа! - Она едва в силах была говорить от душивших её слёз. - Папа, делай как они говорят! Пожалуйста, они убьют нас, папа!
- Молодец, молодец! - "Подбадривал" дочь Василия чей-то грубый голос. - Пожальче давай, не стесняйся!

Голос Насти, ее «папа» повергали в отчаяние. Оскорбления и унижения, которым подвергались его жена и дочь, поднимали в сердце Попова волну гнева. Сдерживать волнение становилось все труднее. Ничего, он потерпит сейчас, но отведет душу потом, только бы выбраться из этой западни. Попов вынужден был подчиниться. Согнув колени, он присел и подобрал ошейник, не отводя взгляда от пахана. Ошейник был ожидаемо холодный, Василий подбодрил себя, подумав, что ошейник говорит о страхе бандитов, а не о слабости Попова. Он хотел действовать быстро и торопливо, чтобы не затягивать кошмар, происходивший с женой и дочерью, но сознательно заставлял себя совершать неспешные движения. Нельзя показаться перед этими ребятами испуганным и суетливым. Необходимо сохранять хладнокровие и невозмутимость, иначе его мигом сожрут хищные твари, учуяв его сломленную волю. Попов накинул ошейник на шею, магнитный замок мигом защелкнулся. Попов вернул руки в карманы куртки.

Тяжёлый и неудобный ошейник контроля, до сих пор производимый на "Энском Машиностроительном" для нужд Широты-17 автоматически отрегулировал собственный размер, слегка придавив шею Попова, а детектор активности Икс-Гена пропищал и включил светодиод, сигнализирующий о готовности. Знаменитое устройство, прозванное "слюнявчиком", имело крайне примитивный принцип действия - при сигнале "активность" ошейник автоматически сжимался вокруг шеи, и продолжал усиливать сжатие всё время, пока контролируемый пытался активировать ген. Даже если человек упорствовал, и всё-таки применял способности, удавливаемый этим варварским аппаратом, вскоре он всё равно либо терял сознание от нехватки воздуха, либо получал несовместимую с жизнью травму гортани. Нося его на шее, Попов отчётливо чувствовал всю его нехитрую электромеханическую схему.

Братки сразу же осмелели, когда услышали сигнал готовности аппарата. Осмелел и сам пахан, ухмыляясь прямо в лицо Попову.
- Ну а теперь можно и побазарить. - Сказал он с самоуверенной ухмылкой, и в следующий момент нанёс первый из множества ударов прямо Василию в лицо.

А дальше братки отрывались кто как мог. Его свалили наземь, били, пинали, подымали с земли, чтобы снова повалить на неё ударом, отбивали ноги и пробивали живот и грудь. Приложил свою руку и пахан, дав наконец волю своей ярости. Он пинал и топтал ставшего беззащитным, по его мнению, супера, и приговаривал.
- Будешь! Знать! Будешь, сука, знать, как залупаться на Энмашевских, пидорас! Будешь знать, как наезжать на бригаду Барина! - Нанеся Попову последний удар, он усилием воли остановил самого себя, а потом приказал своим бугаям. - Подымите его.

Двое братков подхватили его под руки, повернув разбитым в кровь лицом в сторону пахана. Тот грубым жестом схватил его за лицо, и рявкнул.
- Зенки раскрой! На меня смотреть! - Ударив его ещё несколько раз тыльной стороной ладони, пахан процедил сквозь зубы. - Запомни хорошенько, падла. Я - Барин, и любого, кто на мою бригаду будет наезжать, как жабу раздушу! Особенно таких чмошных фраеров, как ты!
Отшвырнув от себя Попова, Барин глянул в сторону Роскина, который с никак не скрываемым выражением подавленного омерзения наблюдал за расправой.
- А ты, мент, что вылупился? Бабки получил? Вали!
- И неужели нельзя просто завалить. Надо такой цирк устраивать. Зверьё вы. - С упрёком произнёс Роскин, садясь обратно в "Волгу". - Доиграетесь когда-нибудь.
- А это не твоя забота, ментяра. - Ответил Барин с раздражением. - Правильный выискался. Вали, вали, дядя Стёпа хренов.

Попов услышал, как завелась машина Роскина, и зашуршала шинами по гравию, уезжая прочь. А Барин вернулся к Попову.
- В общем так... Василий Никифорович. - Вытирая окровавленный кулак платком, произнёс Барин. - Если семью свою любишь, и хочешь, чтобы они жили долго и счастливо, то всё, что тебе надо - сдохнуть тут самому. У тебя семь минут. Можешь башку себе о стенку расколотить. Можешь сигануть в воду и утопнуть, заодно и нам работы меньше. Можешь сам себя удавить "слюнявчиком", это самый нормальный вариант для тебя. Вообще, хоть вены себе грызи. Но чтоб через семь минут ты сдох, понял? А если не уложишься в семь минут или зассышь сам подохнуть, то будешь слушать, как мои пацаны играют с твоими бабёнками, а потом режут их на кусочки. Расклад ясен?

Попову понравилось избиение. Это было то, что нужно.

- Так мне! Вот так! Вот так мне и надо! - вспыхивали в его голове простые мысли, оттеняемые болью от полученных ударов. - Тварь я глупая и наивная, подставил семью свою.

Попов не ссал умертвить себя. Барин, возможно, и не предполагал, насколько соблазнительным показалось Василию предложение умереть. Умереть в обмен на спасение жены и дочери? С радостью. Только вот нисколько не верил он главарю бандитов. Что помешает этому уроду приказать своим людям поиздеваться над женщинами после смерти Попова? Звездное небо над головой или нравственный закон внутри? Все происходящее было ничем иным, как ужасным кошмарным сном. Разве случаются в кошмарах чудесные счастливые концовки? По закону жанра Попов погибнет, а вслед за ним умрет и его семья.

Он верил в сказку, воображал, что он Перун, готовился перевернуть мир, но вдруг обнаружил себя обманутым, побитым и униженным. Сюрприз. Лукоморья больше нет, добро пожаловать в Энный. Лицо заливала кровь из пробитой головы. Сила рождается в немощи. Он втянул воздух, не обращая внимания на резкую боль в ребрах, и громко взвыл. Из глаз покатились слезы.

Ошейник, надо думать, не от магии запитан? Схема вроде простенькая, элеткрокинетик должен успеть вывести прибор из строя до того, как будет удавлен. Попов применил силу в двух направлениях. Быстро и легко «коснулся» ошейника, сделав попытку отключить удушающий прибор. Барина с ребятами, стоящих кругом, Попов решил прокатить на карусели. Во всю мочь, со скоростью молнии. Он будет центром, от которого протянутся к каждому искристые качели. Радуйтесь и веселитесь, сегодня в Энном праздник.

Ошейник действительно был сущей ерундой для электрокинета, и Барин сильно сглупил, понадеявшись на него и подумав, что его противник может только лишь бить молниями. Продукт массового производства, "слюнявчик" не имел защищённой и надёжно изолированной от внешних воздействий электросхемы, и легко вскрывался человеком с талантами Попова. Несколько секунд потерпеть боль и удушение - и цепь сама по себе разомкнётся. Но Попов абсолютно правильно оценивал свои шансы на победу в этой схватке - ему не было смысла экономить силы, ведь как только ошейник отключится, и это заметят - ему конец. Хорошо, если с перепугу просто убьют. Но могут ведь и исполнить свою страшную угрозу. Попов мог лишь сделать свой конец более красивым и зрелищным, забрав с собой ещё нескольких подручных Барина, и, возможно, его самого. Что же, он принял решение.

Ошейник разомкнулся сам по себе, и шлёпнулся наземь. Словно злой дух, из зазоров конструкции начал выходить сизый дым от пережжённой проводки. Улыбка на лице Барина превратилась в оскал ярости, а братки с оружием не на шутку испугались этого неожиданного хода. Целься они в него - сейчас бы все разом нажали на спусковые крючки, и Попов бы превратился в изрешечённую и окровавленную груду человеческой плоти, но уверенные в полном своём превосходстве бандиты проявили халатную безалаберность, и потеряли драгоценную секунду на то, чтобы шарахнуться от своего пленника, вскидывая оружие и наводя на него все стволы. Эта секунда стоила им жизни.

Попов вложил всю силу в мощнейший разряд, сделав его источником всё своё тело. Он стал словно бы электродом внутри плазменной лампы, испуская во все стороны электрические разряды. Ослепительно яркая вспышка ослепила самого Попова, и тесно окруживших его братков из эскорта Барина разбросало в стороны. Полетели искры, заклубился вонючий дым, попадали на влажный асфальт тела, покрытые синюшными тюремными татуировками. Кто-то упал молча, как сноп, в одно мгновение лишённый жизни, но большинство осталось живыми и в сознании. Они кричали от невыносимой боли, катаясь по земле. На некоторых загорелась одежда и волосы. Одному разряд попал прямо в его помповоё ружьё, и патроны по цепной реакции разорвало прямо в тубусе под помпой, начисто оторвав пальцы на левой руке. У кого-то были обожжены до мяса руки, у кого-то изуродовано ожогом лицо. Парнишка с телефоном погиб, а вместе с ним погиб и аппарат, в одночасье расплавившись, и до сих пор продолжал гореть и искриться сине-зелёными сполохами пламени из взорвавшейся батареи.

Но Барин... Барин остался на ногах.

Единственный из всех своих подручных он остался стоять там же, где и стоял. Плащ свалился с него, а горящий пиджак он скинул сам, оставшись в пропаленной местами рубашке. Его лицо утратило всякое сходство с человеком - вся кожа стала красной, словно цвет кумачового знамени. Глаза стали больше, пожелтели, а зрачок вытянулся вертикально, став узким, словно у кошки. На широком лбу пробилось два небольших рожка, а все зубы выдавили из дёсён другие, мелкие и острые, словно у акулы. Кажется, даже сам по себе Барин стал больше. Он выглядел уже не как обнаглевший от безнаказанности недалёкий уголовник, но как заправский чёрт, сатанинское отродье, и свиреп был настолько же. Сокрушительный удар ногой отправил Попова в недолгий полёт, и уже и так достаточно избитый за этот день Василий прокатился по земле, оставшись навзничь лежать на пирсе. Перед глазами всё ещё плясали цветные пятна, застилая взор, и он уже не видел приближавшегося к нему Барина - только слышал шаги сквозь звон в ушах, да его гнусную матершину. Взгляд Попова был устремлён в небо, и всплыла вдруг в голове его вчерашняя, но будто в другой жизни сказанная фраза.

"Есть у меня желание быть причастным к чему-то значимому".

Странно, что всплыло это воспоминание вот сейчас, когда Попов неожиданно обратил внимание на небо. Желая последний раз посмотреть ввысь, и готовясь уже разочароваться от вида непроницаемой серости вместо пронзительной лазури, он увидел только размашистые крылья десятков, а то и сотен чёрных ворон, несущихся над полем этой невзрачной битвы, ставшей избиением. Много их сегодня что-то, ворон. Даже в новостях говорили, что расплодилось. Говорят, ворон был гербовым символом Румянцевых, и в некотором роде самого Экзекутора. И стоило только Попову так подумать - как наземь посыпались какие-то шарики, которые вороны до этого несли в клювах и лапах.
- Что за... - Успел произнести прервавший поток матершины Барин. Остаток фразы потонул в целом множестве громких пиротехнических хлопков, и всё пространство вокруг заволокло густым, словно вата, белым дымом.

Кто-то протянул Попову руку помощи в последний момент. Это был его шанс встать и убежать, пока в нём ещё осталась хоть какая-то искра жизни.

Василий всегда соображал медленно. Проводя с известной долей условности аналогию с компьютерной техникой, Попову в голову установили добротный, но слабенький процессор в совокупности с мощной видеокартой. Нет, Попова нельзя было назвать тупым. Плохо соображающим — да, но не тупым. Он был умен, этот самобытный горе-герой, вдохновляемый странными идеями. Его заторможенный, но цепкий и упрямый ум переползал препятствия изо всех сил, будучи подгоняем богатым воображением. Вот и сейчас, лишившись всех своих сил, электрокинетик не успевал шустро осмыслить все происходящее кругом. Слишком много входящей информации, слишком много для немолодого мужчины, пережившего за последние два дня сильный стресс. Находясь в шоке, он осознал, что у него есть шанс выбраться живым, когда он и не надеялся уже увидеть летнюю грозу. Выживание. Бегство. Спасение. И второе, что побудило Попова двигаться и двигаться максимально быстро — это сгоревший спутниковый телефон. Телефон, из которого он минуту назад слышал сдавленные крики и плач своей семьи. Василий вспомнил приказ Барина об отпущенном времени, распоряжение относительно судьбы женщин. Времени нет. Бандиты на том конце уже знают, что здесь все пошло не по плану. Что они предпримут? Испугаются ли? Не важно, Попову нужно спешить. Сколько пройдет времени, пока он доберется до своего дома? Что он обнаружит? Попов поднялся и побежал, спотыкаясь, чувствуя как его накрывает лютое отчаяние. Он не успеет! Он просто умрет от сердечного приступа. Попов рыдал, хрипел и скулил, но бежал. За спиной раздавались многочисленные хлопки взрывов. Надо не думать, надо выключить воображение и просто двигаться. Тесно стоящие заброшенные здания, бараки, ангары, корпуса превращались в чудовищные инфернальные декорации кошмарного спектакля. Василий не привык бегать, он был лишен всяких сил. Кровь стучала в поврежденной раскалывающейся голове, сердце болело, легкие горели. У реальности выбило пробки, и уже не вполне ясно понимал Василий Никифорович Попов бежит он куда-то или бежит от чего-то. Преследует ли он цель спасти близких, или убегает в паническом страхе от себя самого, принесшего свою семью в жертву Справедливости. Попов перестал существовать, по территории бывшего судостроительного завода в грязной порванной одежде перемещалось существо. По виду как человек, но по сути почти умалишенный зверь, движимый болью и скорбью.

Густой дым лишил обзора не только бандитов, но и самого Попова, который брёл в этом удушливом тумане не разбирая дороги, и шарахаясь от многочисленных силуэтов братков, возникающих там и тут. На его счастье, они и друг друга-то едва различали, не то, что Попова, и с определённой долей удачи он сумел выбраться в какие-то узкие проходы, а затем и покинуть территорию бывшего речного дока. В спину Попову доносились гневные крики разъярённого Барина.
- Где он?! Где он, сука?! - Кричал он, откашливаясь от обильной дымовой завесы. - Из-под земли мне его достаньте! Слышь ты, электрик, я тебя живьём резать буду, падла! Выходи!
Далеко убежать было трудно в состоянии Попова, но бывший промышленный район имел множество мест, где он мог спрятаться и переждать. Петляя через узкие проходы, пробегая через заброшенные ангары, он в конце концов выбрался незамеченным. До ушей донёсся звук сирен - сюда спешило несколько милицейских экипажей, и сейчас браткам предстоит или разбегаться, забирая своих мёртвых и раненых, или опять откупаться от закона. Погони за ним какое-то время можно не ждать. Наверное, причина появления милиции та же, что и вороны с дымовыми шашками - неизвестный добродетель.

Куда он мог бежать? Конечно же домой, к своей семье. Надеяться на лучшее не было никаких причин. К дому Попов добрался уже совершенно измотанным, а избитое тело болело буквально каждой своей клеточкой, умоляя своего хозяина просто остановиться, упасть, и дать смерти доделать дело. Но Попов заставлял свою оболочку переставлять ноги, двигаясь к неизбежному. Он прошёл через двор под испуганные перешёптывания бабушек на лавке, краем глаза заметив, что чёрная иномарка всё ещё стоит во дворе. Вошёл в подъёзд, и, держась за перила, начал втаскивать самого себя на свой этаж. Этот подъём стал для Попова покорением Эльбруса - каждая ступенька давалась болью в отшибленных рёбрах и внутренностях, голова кружилась, а перед глазами всё так и плыло. Но Попов преодолевал этаж за этажом, пока наконец не оказался перед своей дверью. Она была незаперта - уже плохой признак. Внутри царила полная тишина - ни криков, ни возни, и это пугало даже больше, чем если бы Попов слышал что-то такое. С дрожью в груди он потянул ручку двери, медленно распахивая её.

Квартира была полностью залита кровью. Выглядело всё так, будто здесь разделывали свинью, которая при этом вырывалась, и бегала по всей квартире, разнося мебель, сминая ковры и заливая всё кровью. Вещи были разбросаны в беспорядке повсюду, разбилось зеркало у входа, у распахнутого шкафа лежал ворох одежды. Полнейший разгром дополнялся множеством невесть откуда взявшихся ворон, которые деловито сидели на распахнутых дверцах шкафов и цокали коготками, проходясь по окровавленному полу. Они недовольно каркали, отступая с пути Василия, который пошатываясь брёл в гостинную, где у них был телефон.

В центре комнаты был усажен на стул обезображенный труп молодого человека в кожаной куртке. В сложенных на коленях руках находился зелёный дисковый телефон в пятнах крови на корпусе, а шнур с трубкой был туго завязан вокруг его шеи. На запрокинутой голове деловито устроился жирный ворон с окровавленным клювом, который чистил перья после вкуснейшей трапезы человечьими глазами. Ещё один бандит лежал на разложенном диване лицом вниз, а в его спине торчало две разделённые половинки ножниц. Ножницы эти он хорошо знал - старые, стальные, остро заточенные, доставшиеся Люде ещё от её бабушки. А вот самой Люды в гостинной не было, как и Насти.
- С ними всё хорошо. - Услышал вдруг Попов чей-то голос за своей спиной. - Живы и здоровы, даже не ранены. Но больше ты их не увидишь.

С ним говорил сам Экзекутор, палач семейства Румянцевых, уже стоявший в коридоре, отирая куском скатерти свой кинжал. На его плечах угнездилось несколько ворон, а остальные кучковались у его ног, с любопытством глядя на Попова. Мифическая фигура в перешитой рясе и железной полумаске выглядела абсолютно сюрреалистично в обстановке обычной постсоветской квартиры.
- Семья всё равно только мешала тебе заняться тем, чем ты действительно хочешь. Но они не обязаны платить жизнями за твои увлечения.

Сперва Попов испытал облегчение. Почему-то он верил словам палача. Трупы, вороны, сам Экзекутор — сомнений в правдивости не возникало. Они целы. Но он их больше не увидит. Этому Василий тоже поверил. И тем хуже ему было. В противном случае могла оставаться хоть надежда на то, что когда-нибудь…., когда все будет позади... Нет, тут конец, Попов осознал это явственно. Он словно умер в это мгновение. До самой глубины его существа добрался выжигающий все огонь. Сейчас у него не нашлось даже слез. Может быть они придут позже, а может быть он навсегда останется выжженным пустырем. Может быть даже не должно позволять себе и толику сожалений, чтобы не сойти с ума. Сюда, в разгромленную окровавленную квартиру с пирса пришел уже другой Василий, у которого нет жены и дочери. Он все таки принес их в жертву. Госпожа услышала его и согласилась на предложенную цену. Теперь у него новая семья, стоит перед ним в маске, вытирая свой кинжал. Экзекутор изрек болезненную истину, которую Василий давно знал. Знал с момента первой казни и старательно прятался от этого знания в слезливых переживаниях за судьбу семьи. Судьба? Нет, слишком легко и гнусно было бы все записать на счет судьбы. Василий сам сделал выбор и сейчас познакомился с последствиями. Он уже не вернется в эту квартиру, не поцелует жену и не обнимет дочь. А он и не умел быть для них достойной опорой, будучи одержим своей идеей. Разве шла речь о любви в данном случае? Да, может быть раньше, пока он не поступил в услужение Госпоже. Зато теперь он будет причастен к чему-то великому и значимому, как он и желал. И если он не смог выполнить свой долг по отношению к семье, то теперь не упустит дарованный ему шанс. Справедливость воняет липким железом. На лице Попова возник хищный оскал.

- Ты, брат, ветошь с собой специальную бери, - обратился Василий к Экзекутору, - ножик протирать…

- У тебя ещё хватает сил иронизировать? - По-деловому осведомился Экзекутор. - У тебя есть ещё примерно пять-семь минут, прежде чем сюда заявится милиция или бандиты. За это время ты должен взять всё, что ещё может тебе пригодиться, и бежать отсюда куда угодно, где только можно спрятаться. Отныне у тебя нет и дома, а ещё ты сильно избит и едва стоишь на ногах. Даже не знаю, как ты выживешь и что будешь делать дальше. Но решение этого вопроса я оставлю на тебе самом. Я и так помог тебе достаточно. А теперь торопись.
И Экзекутор развернулся, явно намереваясь уйти и оставить Попова наедине с его теперешними проблемами.
- Мы встретимся позже, если ты сможешь выжить и найти для себя убежище. Это будет неплохим первым испытанием.

Василий времени не терял. Все просто и одновременно сложно. Бежать, затаиться, восстановиться. Но как? Экзекутор дело говорил: бандиты и милиция едиными усилиями будут землю носом рыть. Впрочем, все по порядку. Что ему нужно забрать из этого места, которое за полдня сделалось ненужным и чужим? Во-первых, аптечка. Ну а что аптечка? Скудный типичный набор, из которого Василий выбрал настойку календулы в качестве антисептика, вату, бинт и анальгин. Сразу разгрыз три таблетки анальгина, с жадностью напился воды из-под крана. Во-вторых, одежда. Старый повседневный костюм Попова пришел в негодность, как и пуховик, а на улице зима. Где-то должен быть заношенный китайский темно-синий спортивный костюм, который состоял из штанов и легкой куртки. Последний раз Попов надевал его, когда они… когда они с Людой затеяли ремонт в прихожей. Порывшись в шкафу, Василий нашел искомое. Вещи он вываливал на пол, поскольку о порядке можно было не беспокоиться. На штанах обнаружились пятна краски, но это не бросалось в глаза. Беглец торопливо переоделся, превозмогая боль в разбитом теле. В штаны из пиджака перекочевали паспорт, рабочий пропуск и кошелек. В кладовке среди старых тапок и шлепанцев Василий обрел старые белые кроссовки, ставшие от возраста серыми. В свою обыкновенную сумку он закинул трусы, носки и сгреб из туалета мыльно-рыльный скарб. - В одной спортивной куртке будет холодно. - подумал Попов, глядя на бандита удавленного телефонным проводом. Кожаная куртка убиенного вроде бы была не сильно перепачкана кровью, да и оттереть всегда можно. Не церемонясь, без нежностей, он снял с трупа куртку и примерил. Он не гляделся в зеркало, сейчас ему был безразличен его внешний вид. И поэтому Попов не догадывался, что стал похож на типичного бандита. Была в этом какая-то ирония. Словно активное убийство братков объединило его со своими жертвами. В кармане куртки что-то звякнуло. Попов нащупал и достал предмет — ключи от злосчастной иномарки, на которой приехали посланники Барина. В отличии от тех других на вишневой девятке, эти пользовались транспортным средством получше. Машина могла бы помочь Попову в скорейшем бегстве. Потом он ее бросит, но сейчас нужно максимально быстро убраться из этого района. Все. Без оглядки. Прислушавшись у входной двери и убедившись в отсутствие посторонних звуков, Попов покинул квартиру и стал спускаться по лестнице, надеясь, что никого не встретит по пути. Попов переставлял ноги медленно, истощение и травмы давали о себе знать. Перед выходом из подъезда Попов напрягся. Было страшно. Было страшно, что его уже поджидает милиция или братва, а сил на очередную схватку нет. Если ему повезло и во дворе тихо, то он спокойно подойдет к черной машине и сядет в нее, как ни в чем не бывало. Сядет в машину, а что дальше? Он понял, что не знает что дальше. Куда дальше? Общага? Может быть в Общаге он сумеет затеряться… И круг замкнется. Когда-то… они начинали с этого места жизнь в Энном. Но жильцы тоже все друг друга знают, а управдом мужик внимательный. Нет, в городе оставаться опасно. Роскин даст ориентировку и все участковые и патрульные будут «знать» Попова. Спрятаться загородом? Да он просто заблудится, не зная тех мест, и будет вынужден взаимодействовать с жителями поселков, которые мигом обратят внимание на чужака. Впрочем, он же не ребенок, придумает что-нибудь. Да и милиция туда будет добираться дольше, в случае чего. Нужно попробовать отыскать домик с печной трубой, оставленный на зиму и пробраться внутрь…

Попов поступил умно, сразу же начав готовиться к своему быстрому побегу, не тратя времени на диалог с Экзекутором. Поэтому он не заметил того момента, как остался в квартире один - визитёр в чёрном будто бы просто исчез вместе со всеми своими питомцами. О том, что он вообще здесь был, напоминали только перья, птичий помёт и трупы - ещё один труп он кстати обнаружил лежащим в ванной со свечкой во рту. Экзекутор определдённо желал оставить некое послание. Но думать о его смысле Попову было некогда - он спешил. Одевшись и прихватив с собою всё, что хотел, он спустился вниз, по счастью никого из соседей не встретив, и сел в чужую машину, воспользовавшись чужими ключами. Сейчас он разглядел, что достался ему четырёхдверный "Сааб" - хорошая машина, довольно популярная у бандитов классом повыше, чем обыкновенные амбалы вроде тех, которых он сегодня видел. Даже жалко, что придётся всё-таки бросить эту машину. В голову вдруг забралась непрошенная ностальгия - когда-то он сам мечтал, что однажды всё наладится, и он сможет позволить себе машину, хотя бы отечественную. заведя двигатель, Попов отправился на поиски убежища.

А город уже гудел. Из окон автомобиля Василий то и дело видел милицейские посты. Бело-синие автомобили постоянно курсировали по городским дорогам. В небе над городом, громко тарахтя, кружил вертолёт "Оцелота" - а этих уже давно не задействовали в Энном. Сначала Василий даже испугался. что из-за него подняли такие силы, но вскоре по радио прошло сообщение о каком-то сумасшедшем, но очень сильном супере, который сегодня разгромил пару кварталов и погиб то ли сам по себе, то ли в бою с "Оцелотами", вследствие чего все силы правопорядка были приведены в экстренную готовность. Неизвестный безумец по счастливой несчастливой случайности отыграл Попову немного времени, чтобы покинуть город прежде, чем постам доведут ориентировку на чёрный "Сааб" и его побитую физиономию.

У Попова немного отлегло от сердца, когда мимо едущей на повышенной скорости машины пронёсся указатель въезда в Энный, оформленный в виде своеобразной скульптуры, заключившей в себе и герб, и буквы названия. Можно было успокоиться и перевести дух. Теперь предстояло долго и муторно кататься в стороне от больших трасс, ездя кочковатыми просёлочными дорогами через лесные насаждения и глухие окрестные дачные посёлки. Времени подумать над сложившейся ситуацией у Попова было немало, благо этому способствовало одиночество и тишина, прерываемая лишь звуком рокочущего под капотом двигателя. Подходящего убежища в дачных посёлках всё не находилось - не так и много было стоящих на отшибе Энного этих самых дачных посёлков. А в них не находилось домов, в которые можно было незаметно заселиться, скрыв своё существование от соседей. Каждый раз, он выбирался из машины и начинал плестись вдоль домов, высматривая подходящий, его всякий раз замечали живущие здесь одинокие старики. Бабка, сидевшая на лавочке, при виде избитого мужика в кожанке тут же скрылась во дворе, и надо думать, осталась наблюдать через окно. Его было легко принять за бандита, ищущего, какой бы дом ограбить. В другой раз он спугнул старушку у сельского магазина, и та спешно перешла на другую сторону дороги. В третий раз ему попыталась помочь заботливая тётенька бальзаковского возраста, и настойчиво тянула Попова в свой дом, но этот вариант был слишком рискован. В общем, где бы Василий ни оказался, он неизбежно привлекал к своей персоне ненужное внимание, и если бы он нелегально заселился в какой-нибудь дом - попался бы довольно быстро.

Вокруг города Попов прокатался до самого вечера, до глубокой темноты. Признаться, он уже забыл за давностью проведённых в городе лет, что темнота бывает такой - непроглядной, сплошной, таинственной. За чертой города, без электрических огней, он не видел почти ничего за пределами лучей фар дальнего света "Сааба". Перед плывущим и теряющим фокус взглядом усталых глаз было только стелющееся под колёса полотно пустынной асфальтовой дороги, на которую он выехал около двадцати минут назад, да смутные очертания леса за обочиной. Измотанный и избитый организм неудержимо клонило в сон, и Попов начинал неудержимо клевать носом за рулём. Но подводил не только избитый и уставший организм. Бросив взгляд на приборную панель с подсветкой, Василий обнаружил, что и стрелка датчика бензина уже зашла на красное поле, возвещая о близком к полному иссушению топливном баке. Скоро автомобиль заглохнет, и его придётся бросить на обочине. Впереди был последний дачный посёлок и поворот обратно в сторону города, и за Поповым был выбор, куда именно ему отправиться. И стоит ли отправляться вообще. Может, просто съехать с обочины в заросли, да уснуть прямо в машине?

В сон клонило все с большей силой, тягучие вялые мысли сплетались в пугающие образы. Подремать 15 минут? Нет, 15 минут не выйдет, он отрубится надолго, стоит лишь закрыть глаза. Нужно терпеть, пока не примет решения куда ехать. Ночная дорога казалась бесконечно долгой. Черный лес, громоздившийся по обочине, представлялся бездной и навевал чудовищную тоску, одиночество и уныние. Попов словно ехал по неведомой и древней долине смерти, где нет ни одной живой души. Кто он? Откуда? И куда? Повернуть на город? Может и есть в этом какой-то практический смысл, но сейчас Василий не был способен понять этого. Сегодня ночью возвращение в город для Попова сделалось синонимом возвращения к прошлой жизни, которой нет уже и не может быть более. Он убегал в бандитской машине скорее не от преследователей даже, а от мучительных образов жены и дочери, ждущих своего часа в тайниках сознания. Попов больше не станет колебаться, не станет сдавать назад, сомневаясь в правильности принимаемых решений. Не станет он и топтаться на месте, соглашаясь на полумеры. Сон в машине на обочине не решит проблемы в долгосрочной перспективе. Потому, влепив себе смачную пощечину, Василий крепче взялся за руль и поехал вперед по долине смерти к последнему дачному поселку. И все таки Попову было страшно. Каким образом он намеревается искать в темноте пустующий дом? Даже если и найдет, то как он может быть уверен, что останется незамеченным? Залезет в домишко, а следом в гости придет сосед с ружьем… Затея с проникновением казалась теперь совершенно глупой и безрассудной. Неопытный он еще подпольщик, многому предстоит научиться.