| |
|
|
Спокойная красота маяка начинает умиротворять и Андре. Смешком он оценивает новые костюмы Керидвен и Люсиль, скользнув взглядом по скрывшимся в изящных латах женским фигуркам.
– Ещё немного, и мы даже начнём походить на настоящий отряд, – произносит с улыбкой.
Золотистый солнечный свет пробивается сквозь многочисленные прорехи в каменных стенах, вездесущая пыль укрывает просторные рудаские залы вездесущим ковром. Андре по привычке действует практично, решительно – продвигается и исследует, удостаивая роскошные гобелены на стенах лишь мимолётным взглядом наёмника. У того, который изображает парящую над полем боя чёрную ведьма всё-таки останавливается и на протяжении нескольких секунд изучает – есть что-то завораживающее и одновременно тревожное в этой картине.
В то время как Рейнольд возится с пыльными механизмами, Андре продолжает рваться вперёд и проникает в верхний зал первым. Он привычно входит в помещение с гордо поднятой головой, купаясь в проникающем сквозь разноцветные витражи дневном свете. Тихий голос заставляет мечника остановиться и даже вздрогнуть от неожиданности. Повернув голову, он замечает хрупкую девушку на стуле у дальней стены.
Андре уже начинает понимать своеобразные законы, по которым живёт это место. Если незнакомка обратилась к пришельцам, значит, скорее всего, обладает рассудком. А обладающие разумом местные жители, пусть и заблудились в тумане, но не отличаются агрессией. Словно противопоставляя себя опустошённым порождениям мрака, они пытаются помочь, ответить на вопросы, указать путь.
Незнакомка повторяет вопрос, и Андре понимает, что жрица слепа. Он останавливается в десятке шагов, и некоторое время молчит в нерешительности.
– Моё имя Андре, – негромко заявляет в конце концов, не в силах растягивать и без того излишне длинную паузу. – Мы пересекли океан и прибыли сюда для того, чтобы разжечь Лойннир снова.
|
|
31 |
|
|
|
|
- Люсиль, мне нужна твоя помощь. Ты девушка боевая, сноровистая, мне необходимы твои навыки для решения одной проблемы...
Пока Рейнольд подробнейшим образом описывал проблему с механизмом, Люсиль (пока ещё привыкавшая к любопытному - и неожиданно весьма приятному - эффекту своих новых доспехов, делавшему её неким подобием безликой тени) мысленно фыркнула: "Я, конечно, без особых проблем могу влезть на дерево, но мастер Рейнольд видимо считает, что я белка в человеческом обличье!". Но всё-таки сдержалась и кивнула волшебнику:
– Я попробую помочь. Но мне бы не помешала подсказка, что именно нужно делать, когда я туда залезу. Я ведь никогда не возилась с механизмами посложнее, чем вот эти маленькие убийцы. – и она легонько похлопала пальцами по висящим на бедрах самострелам Маленького Народа.
– Ну чтож, за дело! – вздохнув, Люсиль сконцентрировалась на координации своего тела и полезла в шахту лифта, тщательно следя за малейшими намеками на отсутствие сцепления между её перчатками и сапогами и выбоинами в каменной кладке. Добравшись до механизма, она окликнула волшебника, стараясь не показывать нервного напряжения в голосе: – На месте! Тут какие-то... куски в шестеренках, это из-за них оно не работает, да? Попробую-ка вытащить... Хммм... Чёрт... Ну же... Вот, первый! Ха! Не так-то и сложно...
И в следующие несколько минут возгласы охотницы, доносившиеся из шахты лифта, сообщали о каждом извлеченном куске камня. Некоторые извлекались попроще, с другими приходилось повозиться, но судя по всему эта задачка была вполне "по зубам" ловкой девушке, что подтверждало прозорливость волшебника, обратившегося со своей просьбой именно к ней.
– Мастер Рейнольд, кажется всё! – отрапортовала Люсиль, выбираясь из каменного мешка и отряхивая своё облачение от пыли. – По крайней мере камней там больше нигде нет. Будем проверять?
Кажется, замысловатое устройство лифтового механизма за это время заинтересовало простодушную охотницу, которой теперь не терпелось поглядеть, как сработает хитроумная машина, к ремонту которой и она сама приложила свою руку. Полный энтузиазма голос и жестикуляция в сочетании с вуалью, прячущей лицо, создавали забавный диссонанс между элегантным и таинственным обликом с одной стороны и непосредственным поведением с другой.
|
|
32 |
|
|
|
|
- Это не мой орден, Люсиль. – покачала головой жрица. – Я служу Иркалле, деве Луны и Сумерек, Мудрости и Тайны, тогда как эти несчастные, - указывает она не пустые доспехи, - были некогда служительницами ее сестры, Изиль, владычицы Солнца. Они превыше всего чтили закатное воплощение Ярчайшей, и посему темных тонов в их одеждах больше, чем белых. Именно поэтому я, после некоторых сомнений, сочла возможным примерить их на себя. Хотя, - грустно вздохнула женщина, - это, конечно, вынужденная мера.
А за предложение спасибо, не премину воспользоваться. - С благодарностью кивнув лучнице, дочь Бранвен поспешно переоблачилась в изящные и безумно красивые доспехи, подобных которым она еще не встречала – очередное свидетельство того, сколь много потеряли руады, покинув отчий дом. Отрегулировав, наконец, все крепления и расправив мантию, она, набросив сверху свой лисий плащ, вышла из-за колонны. – Как переоденешься – позови, я помогу с застежками. Одной выйдет дольше.
Когда же наконец лучница покинула темный уголок и вышла в светлый квадрат солнца на полу, Керидвен ласково улыбнулась смущенной охотнице:
- Хорошо выглядишь. Они на тебе сидят, как родные – и это знак того, что ты вправе их носить. Боги редко помогают напрямую, даровав нам свободу воли и действий, но мы можем прочесть их благосклонность в таких делах, на первый взгляд незаметных. И хоть ты и не жрица Солнца, я верую, да что там верую – знаю, что ты не запачкаешь их сияющей чистоты.
Шлем жрица надевать не стала, как и не набросила вуаль. Умом она понимала, что идти в бой без шлема – непозволительная глупость, но уж слишком дискомфортно она ощущала себя, когда обзор был ограничен, а лицо заключено в клеть брони. Дай Богиня, сил ее хватит на то, чтобы защитить себя, а приятное ощущение легкого ветерка, ласкающего кожу и перебирающего длинные черные пряди, стоит того, чтобы рискнуть: благо, милость Мудрейшей позволит исцелить почти любые раны – если они, конечно, свежие. И да будет гармония духа ей щитом более надежным, чем дерево и сталь.
Вслед за мужчинами она подошла к разрушенной лестнице, своими глазами убедившись, что подъем невозможен, после чего поспешила к остальным. Тело еще не привыкло к новому распределению веса, поэтому походка ее, ранее столь плавная и изящная, не была до конца уверенной и каждый шаг звучал слишком громко – но Керидвен понимала, что вскоре свыкнется с новыми ощущениями, и станет передвигаться в новой броне также легко, как и в прежней.
У алтаря она замерла в восхищении, туго переплетенном со скорбью. Не первая картина разрухи и запустения – но снова и снова жрица переживала за свой народ и тех людей, что когда-то жили здесь. Каждое обвалившееся строение, любой ставший нежитью руад, все следы славного прошлого, ныне тронутые печатью времени – все оставляло свой след в сердце Керидвен. И за всех оно болело: за живых и за мертвых. Мимо всего она проходила, чувствуя лишь крепнущую тоску. Но эта старинная цера, где тяжелое тусклое золотое шитье обрамляло собой черную ткань была словно немой укор людям, не способным защитить горнее. Упрек тем, кто отступился и оставил самое дорогое. Оставлять ее здесь было просто кощунственно, и дочь Бранвен, опустившись на колени перед обломками чужого алтаря, взмолилась Сестрам о дозволении забрать покров, не осквернив святости этих стен. Вознося мольбу Девам, она просила дозволить прикоснуться к благословенной ткани – лишь для того, чтобы передать их тому из клира Изиль, кто сможет должным образом вернуть ее пастве.
Завершив жаркую, непривычно горячую для себя молитву, служительница Девы-Луны поднялась с колен и осторожно сложила церу в скатку. А потом, поразмыслив некоторое время, решительно вытащила из сумы запасное нижнее платье из беленого льна, обмотав им покров – чтобы мирская грязь не запятнала чистоты старинных алтарных облачений.
Только потом, когда цера скаткой легла поверх торбы, Керидвен позволила себе осмотреть помещение. С благоговением она изучала древние потрескавшиеся фрески, стараясь запечатлеть в памяти каждый их эпизод, чтобы потом, на привале, попросить мастера Рейнольда нарисовать увиденное. Прекраснорогий фиад и загадочный Бросселиад, славный король Лорн и его ужасающая противница – все эти истории не остались без внимания и восхищенного комментария:
- Свет лунный! Как же это красиво!
Наверное, женщина могла бы часами любоваться изображениями на стенах, но время не ждало. Приободрившаяся и вновь вернувшая гармонию в сердце, она шла по лестнице ввысь, наслаждаясь окружающими пейзажами и мурлыча себе под нос старую детскую песенку, вспомнившуюся при посещении святилища:
- Старый дедушка Лорн
Был веселый король.
Громко крикнул он свите своей:
- Эй, налейте нам кубки,
Да набейте нам трубки,
Да зовите моих скрипачей, трубачей,
Да зовите моих скрипачей!
Многое жрица Луны ожидала увидеть наверху – но никак не одну из тех, кто сохранил разум. Подобно Лоэнгрину, слепая дева, чье имя было Жанна не была неживой – и, подобно юному рыцарю, наверняка не знала, сколько времени прошло. Пока Керидвен медлила, не зная, что сказать, первым слово взял Андре, продемонстрировавший недюжинную находчивость. Женщине оставалось только согласиться:
- Мой соратник прав. Я – Керидвен ферх Бранвен, жрица девы Ночи и Тишины. Прошу простить меня за нескромность, мать Жанна, но что вы можете поведать нам о сем месте, ваших последних годах здесь, и том, что могло бы помочь нам в наших странствиях. И, - мечник мог заметить, как внезапно засмущалась жрица, вся зардевшись, - могли бы вы поведать мне, слышали ли вы что-нибудь о прекрасном Голосе, что поет в сновидениях? В свою очередь, чем можем мы помочь Вам, мать Жанна?
|
|
33 |
|
|
|
|
— Ллойнир? — кажется, упоминание маяка по-настоящему взволновало девушку – хотя это можно было заметить по тому как она чуть живее повернула голову обратно. — Но это очень древняя легенда... выходит, за океаном тоже знают о ней?.. Откуда же вы прибыли, чужестранцы? Меня зовут Жанна. Я стараюсь, чтобы даже в этом забытом богами месте ещё звучали молитвы Изиль. Раньше у меня был помощник, который приносил еду, но и он пропал куда-то. Возможно, его утомил уход за слепой.
Её губы трогает легкая виноватая улыбка. Она поворачивает голову на звук голоса Керидвен и начинает говорить вновь:
— О, пожалуйста, я не имею высокого титула, чтобы обращаться ко мне так, сестра Керидвен. Обращайся ко мне просто "сестра". Приятно услышать кого-то из сестёр по службе. Скажи, ты ведёшь этих чужестранцев (Жанна, вне сомнения, услышала и переговоры Рейнольда с Люсиль) через наши земли? Стоит ли ещё храм Луноликой в Ар Маэланне? Им заправляет всё ещё Верхновная Жрица Брианна?
Выслушав жрицу Луны, девушка задумчиво качает головой.
— Прекрасный Голос? Нет, я не слышала таких преданий... может быть, это Боги пытаются отправить тебе послание? Можешь ли ты вспомнить слова из песни, сестра Керидвен?
На вопрос о помощи девушка разводит руками, как бы предлагая оглядеть путникам пустующий этаж.
— Мне бы хотелось продолжать службу по всем правилам, но... у меня под рукой нет ничего подходящего для богослужения. Если вы принесёте мне что-то, я была бы очень благодарна. Правда, боюсь мне нечем отплатить, кроме моих учений о Чудесах. Но тебе ведь они и так знакомы, наверное, сестра Керидвен?
Однако услышав отрицательный ответ, она даже немного теряется.
— Где же ты обучалась, сестра? — в голосе сквозит неподдельное удивление. — Ну что же... я даже рада, что могу быть немного полезной. Спасибо тебе за ткань моего ковенанта: но талисман у меня уже есть.
Забинтованные ладони пробегаются по извлеченному из-под балахона фолианту. Сразу видно, что это изделие непростой работы, а его золотая отделка и узоры говорят о ценности вещицы. Жанна раскрывает книгу и, пробежавшись пальцами по ней, без жалости вырывает листок с молитвами, протягивая Керидвен.
* * *
В это же время Люсиль и Рейнольд этажом ниже разбираются с лифтом. Юркая охотница без труда пробирается к самым отдалённым частям механизма, полностью вычищая их от попавших камней, и с первого этажа до них явственно доносится лязг – нажимная плита встала на место. Похоже, лифтом теперь можно полностью пользоваться. Загадочный "тук-тук" (который теперь услышала и Люсиль) на мгновение прекращается, словно издававший его прислушивается к тому, что творится наверху. Но вскоре удары возобновляются как ни в чём не бывало.
|
|
34 |
|
|
|
|
Терпеливое ожидание отмерял перебор пальцев по древку, сжимавших посох, и в остальном неподвижно нависала фигура волшебника над спуском в шахту. Тень, упавшая на лицо, смотревшее свысока, скрывала лукавую улыбку тонких губ. Выслушивав примечания Люсиль, расчищавшей конструкцию механизмов, Рейнольд отвечал молчанием. Мысли волшебника упивались собственным превосходством, сводились к рассуждению о том, насколько податливо проявляет себя охотница, словно натасканная ловчая птица беспрекословно отдаётся задачам, стоящими перед отрядом Лосмора. Ничто не тешит самолюбие сильнее, когда без пререканий за тебя выполняют грязную работу.
Выбравшуюся Люсиль застаёт взгляд застывшей безжизненной приязненности. Сделав шаг навстречу, сопровождаемый одиночным стуком посоха о поверхность пола, осмотрев результат проделанного труда, Рейнольд ловит внимание зелёных глаз девицы. Едва угадываемо волшебник выражает характер равнодушного отцовства. Он протягивает руку, чтобы коснуться соломенных волос, растрёпанных на голове охотницы, смотрящихся на ней, как на непричёсанной кукле. Но, сжав пальцы на полпути, уводит бессмысленный жест в сторону. Волшебник удостаивает худую девушку претенциозно холодным одобрением:
- У тебя получилось. Ты хорошо постаралась, Люсиль.
Взмах подола дорожного плаща увязывается за поступью волшебника, обошедшего девушку и ставшего за ней у края шахты:
- Подъёмный механизм теперь должен заработать. Меня озадачивает доносимый снизу стук. Как я предположил ранее, его источником может являться ещё один выживший. Однако нельзя исключать опасность и того, что безумный неприкаянный или чудовище могут стоять за производимым шумом.
Рейнольд оборачивается к охотнице:
- Мы должны вернуться к остальным. Будет непорядочно, если мы откажем Андре и Керидвен в удовольствии прокатиться с нами на лифте. Но прежде…
Направляясь к лестнице, ведущий наверх, Рейнольд приглашает охотницу присоединиться к прогулке обратно:
- Я хочу услышать что-нибудь о тебе, Люсиль. Что ты думаешь о нашем походе и не жалеешь ли, что присоединилась к нему? Не омрачают ли тебя дурные мысли? Нам с тобой мало довелось общаться в пути, и я хочу…
Волшебник выдерживает паузу, омрачается в отвернувшемся от охотницы лице и добавляет:
- ...узнать, что тревожит твою память.
|
|
35 |
|
|
|
|
Скрестив на груди руки, дочь Бранвен внимает словам слепой девушки, и услышанное ее совершенно не радует. После общения с Лоэнгрином она еще тешила себя надеждой, что другие обитатели Дал Фиатах, сохранившие разум, смогут поведать больше о Ллойнире. Но если даже жрица Изиль считает, что маяк – старинная легенда, значит он пропал задолго до того, как люди оставили Руад Эно – то есть никто, кроме знатоков древних сказаний, лосморцам не поможет.
- Как скажешь, сестра Жанна. – кивает служительница Луны своей коллеге. – Мы прибыли из далеких земель Эдо Ренмей, чтобы пламя на вершине маяка затрепетало снова. И, - Керидвен дернула уголком рта, - можно действительно сказать, что отряд веду я, хотя за мной только последнее слово – все основные решения мы принимаем сообща. Так что я не амадур и не беннат, если ты об этом, сестра.
Переступив с ноги на ногу, жрица Луны медлит, подбирая правильные слова. Ей не хочется шокировать бедняжку также, как рыцаря, но и врать она тоже не готова.
- Увы, но мы доподлинно не знакомы с тем, что здесь происходит, и в Ар Маэланне еще не были, так что я не смогу удовлетворить твое любопытство. Но, по всей видимости, наши поиски рано или поздно приведут нас туда. И тогда я, если пожелаешь, могу передать адресату твои слова – если они есть.
Когда Жанна соглашается обучить ее молитвам, способным вызвать молнии с небес, Керидвен чувствует, как чаще и сильнее начинает биться сердце в предвкушении новых знаний. Вернуть то, что давно позабыто – разве это не благодеяние? Познать те слова, что когда-то открылись руадам, значит стать еще на один маленький шажок ближе к Богине, и это само по себе подлинное чудо. С почтением женщина передает слепой аккуратно свернутую церу:
- Я рада, что смогла помочь тебе в такой малости, сестра. Благодарю и тебя за сей лист: в землях Эдо Ренмей многое из того, что было хорошо знакомо в Руад Эно, давно позабыто. Мы собираем знания по крупицам, чтобы принести его домой – но это лишь дополнение к основной цели, уже известной тебе.
Услышав, что и клирику Светоносной неведомо о Голосе, жрица мрачнеет:
- Жаль, очень жаль… Я не знаю, кто это, не могу вспомнить и слова. В одном только я уверена – зла в этом Голосе нет. Он такой, такой… - голос Керидвен переполняет невесомая, словно былинка в солнечных лучах, нежность, - Прекрасный, чарующий, чистый и светлый. Он словно очищает душу и возвышает ее. Его нельзя описать словами, но услышав, нельзя забыть.
Тяжело вздохнув, женщина отгоняет прекрасные, но несколько несвоевременные воспоминания. Осталось решить последний вопрос, и она не уверена, не пойдет ли ее решение вразрез с мнением соратников:
- Что до помощника твоего, - в голосе появляется твердость, - то не вини его. Мы нашли мертвеца у подножия маяка: боюсь, твой человек погиб под копытами кэлпи, и ты осталась здесь одна. И если пожелаешь, - дочь Бранвен кидает короткий сомневающийся взгляд на спутников, - мы можем забрать тебя с собой.
|
|
36 |
|
|
|
|
- Я хочу услышать что-нибудь о тебе, Люсиль. Что ты думаешь о нашем походе и не жалеешь ли, что присоединилась к нему? Не омрачают ли тебя дурные мысли? Нам с тобой мало довелось общаться в пути, и я хочу…
- ...узнать, что тревожит твою память.
Манеры Рейнольда немного смутили Люсиль. Нет, волшебник вёл себя именно так, как должен был - ну, по представлениям самой охотницы, конечно же. Немного снисходительная, немного поучающая манера речи, свойственная тому, кто вырос с осознанием принадлежности к особой касте среди руадов, что само по себе несколько возвышает тебя над всеми. В конце концов, Керидвен тоже держалась голову высоко и часто говорила так, словно читает проповедь - но это ведь и естественно, если ты жрица, верно? Однако сейчас Люсиль вдруг ощутила себя словно уменьшившейся под пристальным и чуть прищуренным взором Рейнольда, точно была полезной и толковой, но всё-таки зверушкой, а не равным ему человеком. "С Андре такого не было..." – почему-то вдруг подумала девушка и ощутила необъяснимое сожаление от того, что мечника нет рядом.
– О походе? – переспросила она, чтобы выгадать немного времени и собраться с мыслями. – Кажется, мы уже забрались достаточно далеко... И уже кое-что понимаем в том, что случилось в этой земле. Обратно бы ещё вернуться в конце концов, чтобы сохранить эти знания и передать остальным...
"И не остаться здесь навсегда, как потерянные в туманах странники и тем более забывшие себя тени" – подумала, но не сказала Люсиль.
– Главное, что тревожит меня - чтобы наше странствие не было бессмысленным, чтобы хоть кто-то из нас возвратился домой и рассказал обо всём. – призналась охотница. – Я не знаю, получится ли у нас выяснить, куда исчез Мерехайн и откуда взялся этот туман, но даже если это получится, это лишь половина дела. Вы понимаете меня, мастер Рейнольд?
– А моя память... – охотница с деланной небрежностью пожала плечами. – Не могу сказать, что она меня сильно тревожит. Вспоминается, конечно, изредка то одно, то другое. Но это же у всех так! По морю вот недавно мы плыли - и я припомнила своих друзей, которые погибли, отправившись в плавание... А разве могла не припомнить? Едва ли такое возможно. Ничего необычного...
"Чем дольше живешь - тем, наверное, чаще что-нибудь вокруг напомнит тебе о твоей боли" – подумала про себя Люсиль. "Часто ли я буду вспоминать это, если проживу ещё много лет и состарюсь?". Не отставая от Рейнольда, Люсиль шла с ним вместе к Керидвен и остальным, беседовавшим со слепой жрицей.
|
|
37 |
|
|
|
|
Шедший впереди Рейнольд, поднимавшийся по ступеням на четвёртый этаж Восточной башни, полуобернувшись и замедлив шаг, ответил Люсиль:
- Поверь, я понимаю твою тревогу лучше многих. Передача знаний формирует цивилизации, питает настоящее и создаёт наше будущее. Именно по этой причине я постоянно веду записи, оставляю их копии за собой по пути.
Серьёзный ответ волшебника был пропитан важностью изречённого принципа, но вместе с тем непреднамеренно сквозил явной фальшью. Когда речь зашла о воспоминаниях, мужчина скривился в лице от того, с какой девичьей простотой Люсиль начала свой рассказ, сопроводив его восклицанием и пустословием. Мысленно Рейнольд промотал сказанное охотницей назад и зацепился за упоминание о её погибших в плавании друзьях. Прочистив горло двумя гортанными звуками за закрытым ртом, волшебник задержался на балконе перед видом на главную башню Маяка.
- Мы обязательно найдём Мерехайна и Лойннир, Люсиль. Поход нашего отряда обретёт ключевой смысл в понимании судьбы Дал Фиатаха.
Закончив на этом беседу с охотницей, Рейнольд зашёл в просторный зал, возвратившись к Андре и Керидвен.
Волшебник встаёт поодаль, у выхода из комнаты Жанны, ожидая завершения разговора двух жриц. Поймав на себе взгляд Керидвен, Рейнольд закрывает глаза, тяжело и утомлённо вздыхает. Терпеть двух служительниц ирреального ему крайне не хотелось, и перспектива постоянно выслушивать одухотворённые бредни второй Керидвен представлялась поистине ужасающей в своих выматывающих рассудок возможностях. Рейнольд украдкой смотрит на Андре. Пусть мечник и казался сейчас несколько нерешительным во время встречи с Жанной, но всё же волшебник не чувствовал себя рядом с ним хоть сколько-нибудь властным. Не будь здесь Андре, Рейнольд не стал бы себя сдерживать, высказался бы и всласть отругал женщину, но резонная опасливость сдерживает сей порыв. Андре и Керидвен, вдвоём они спокойно вышвырнули грузного широкоплечего паладина из отряда, и Рейнольд никогда не забывал об этом, порой размышляя над тем, что с ним при желании они обойдутся схоже куда легче и без особых сожалений. Как бы не хотелось волшебнику обратного, но иногда своё мнение приходилось держать при себе и сейчас складывается не тот случай, из-за которого стоит рисковать отношениями с участниками похода.
Нехотя Рейнольд кивает Керидвен, показывая тем самым, что не будет противиться принятию Жанны в отряд.
|
|
38 |
|
|
|
|
 — Эдо Ренмей... — эхом отозвалась Жанна. — Значит, вы странники из-за моря?.. Да, я помню, до нас доходили слухи, что кто-то уплыл на паравелях. Сколько же лет прошло?.. Она погружается в размышления на какое-то время, но благодарность жрицы вырывает её из нахлынувшей задумчивости. На предложение что-то от неё передать, она не отвечает: кажется, узнав, что клирик не из Ар Маэланна, она решает не касаться этой темы более. — Это мне надо благодарить тебя, сестра. В другой раз я бы с радостью взялась тебя учить всему, что знаю, но судя по всему, и у вас нет времени, и я чувствую, что должна нести свой дозор и выполнить какое-то своё предназначение... Черты её лица вытягиваются, в них появляется какое-то напряжение: по-видимому, Жанна пытается ухватиться за какое-то воспоминание или мысль, но та от неё ускользает. В третий раз она возвращается к разговору с Керидвен. — В Ниад Итиле, где я жила раньше, на праздниках часто пел бард по имени Бэзил... вот бы у него спросить! Он очень красиво пел, и, говорят, этому искусству его обучали сами сенаэдиры... хм! Как же я сразу о них не вспомнила? Кажется, моя память начинает ускользать от меня... — кажется, монахиня начинает вести беседу уже сама с собой. — Но о них давно ничего не слышно. Может ли статься, что Голос принадлежит им? На словах о погибшем уста девушки трогает виноватая улыбка. — Мне остаётся утешаться, что я даже в мыслях не думала порицать его. Но я останусь здесь, спасибо за предложение, сестра: в пути я буду для вас лишь обузой, и кроме того, моё место – здесь... на маяке произошло что-то страшное: временами по ночам я слышу громкие вопли из центральной башни. Кто-то должен поддерживать свет там, куда больше не заглядывают боги. Преисполнившись неожиданно степенности, девушка отворачивается к окну, обращая невидящий взор к морю. Кажется, таким образом она даёт понять, что решение её неизменно, и именно здесь она хочет встретить свою судьбу – какой бы она ни была. Отряд же продолжает своё путешествие по этому островку прошлого. Первым решают осмотреть нижний этаж, чтобы не оставлять загадочное "тук-тук" позади себя. Стоило только Рейнольду (по праву открывшего) ступить на нажимную плиту, как заскрежетали механизмы, жалобно заскрипели канаты, и громадная площадка начала опускаться вниз, унося странников в темноту. Солнечный свет сюда не проникал: и надо было бы озаботиться факелами. Впрочем, вскоре мрак осветили факелы Маяка: темно-красное пламя с характерным чёрным дымом – ведьминский огонь – открыло взору почерневшие от времени стены, покрытые ядовито-зелёным мхом. Кажется, нижний уровень был темницей: во всяком случае сначала лосморцы прошли несколько коридоров с комнатами, которые были отгорожены от остального пространства крепкими решётками. Вернее, в прошлом крепкими – сейчас они заржавели (очевидно, из-за хлюпающей под ногами воды), многие были открыты, а некоторые выломаны. Однако то там, то тут, пристальный взгляд выглядывал из темноты чьи-то белеющие останки. Но вскоре пол под ногами вновь стал сухим. Отряд выбрался в более ухоженное место, по всей видимости, оборудованное под склад. Звуки ударов становились всё отчётливее – теперь это уже точно был звон молота о металл. Странное место для кузни, но... именно туда вас привела одна из дверей этого этажа. На довольно большом участке расположилось несколько наковален, работающий горн (каменная труба уходила куда-то в стену и в помещении, в общем, было можно дышать) и... увидели перед собой приземистого бородача, сосредоточенно молотящего по наковальне, где лежала очередная раскалённая заготовка.  — Мечи... больше мечей, — бормотал кузнец, представший перед вашим взором. Его наружность отчасти объясняла, почему кузница устроена в таком странном для руадов месте, но сам он, давая ответ на одну загадку, представлял собой другую. Перед вами, несомненно, был гном – представитель небольшого народа, живущего в Сумеречных Горах за лесом Бросселиад. Ни один из них не сбежал с вами на паравелях, но предания об этих мастерах – передавших народу Руад Эно знание ковки хризолита, сохранились в сознании сбежавших довольно плотно. Таким образом, стоящий перед вами представитель этого народа, даже не вызывал уж слишком сильного удивления "ожившей сказки". — Ха! Какой ведьмы сюда явилось столько вершков? — кузнец наконец счёл нужным заметить вас. Он опустил клинок в воду и гудение печи перебило громкое шипение испаряющейся воды. — Не видите что ли, я занят?! Либо у вас есть интересный заказ, либо проваливайте! Работы у кузнеца было действительно навалом: у правой стены скопилось уже штук двадцать заготовок под мечи. До поры до времени оставалось загадкой, где он взял столько металла. Но вот что привлекло Керидвен – рабочий стол с различными инструментами мастеру молота освещал подсвечник, который во всём этом торжестве аскетизма смотрелся несколько инородным. Очевидно, кузнец его откуда-то стащил: потому что своим видом канделябр уж очень походил на те, что используют клирики в своих богослужениях. Гном вновь возвращается к работе: отблески пламени в горне пляшут по его лицу и бороде, и кажется, будто внутри него самого горит пламя. Гном будто светится изнутри, хоть отнюдь и не тем лёгким солнечным светом, который был в улыбке Жанны. Кажется, что он очень предан своему делу – тем более, что во всём Маяке, кажется, не сыскать уже столько людей, которым пригодилось бы его оружие.
|
|
39 |
|
|
|
|
Андре почти сразу отступает в сторону, позволив Керидвен общаться с коллегой по ремеслу. Прислонившись плечом к стене, он смотрит в окно, через которое в зал проникает ласкавший лицо Жанны разреженный солнечный свет. Взгляд руада скользит всё дальше, подпрыгивает на пенных гребнях бушующих волн, туда, где линия горизонта соединяет в размытое светло-голубое марево и небо, и море. Кто-то должен поддерживать свет там, куда больше не заглядывают боги – таков ответ слепой девушки, и Андре удовлетворённо кивает, поскольку этот ответ вторит эхом его собственным мыслям. Руад всё лучше понимает законы, которым подчиняется это странное место.
Голос рационального командира наёмников говорит, что беспомощная калека действительно составит массу неудобств и замедлит отряд. Звонкий голос Алексы напоминает о сострадании, потому что в глазах дочери Андре по-прежнему способен решить, а значит должен решать любую проблему, какая бы не встала у него на пути. Но в мысленном совещании участвует третий голос, голос Даль Фиатах – шепчет, что Жанна останется на месте во что бы то ни стало, отказавшись от помощи. Потому что она, как и опустошённые, уже давно не является живой в полной мере. Она, как и встреченные прежде – всего лишь призрак, блеклый фантом ушедших времён. Она существует только благодаря тому, что продолжает цепляться за что-то привычное, и, оторви её кто-то от этого неосязаемого и незримого предназначения, она за считанные дни рассыплется в прах.
Руад искоса смотрит на бледную девушку со странной смесью сострадания и отторжения на лице. Когда остальные один за другим направляются к выходу, мечник на протяжении ещё какого-то времени остаётся на месте, вместе с Жанной купаясь в проникающем снаружи холодном солнечном свете. Он не может отделаться от ощущения, что отряд из Лосмора – единственные по-настоящему живые люди на этих мрачных туманных равнинах. Тем более странно смотреть на девушку, которая говорит, движется, дышит и даже пытается греться в лучах холодного солнца.
Когда шаги Керидвен, затихнув, растворяются вдалеке, Андре приближается к Жанне.
– Твоё королевство разрушено, – начинает говорить отрывисто, тихо. – Века назад Даль Фиатах покинули мои предки, они бежали в преддверии разворачивавшейся войны, победу в которой одержать руадам было не суждено. Много десятилетий спустя мы вернулись – лишь авангард, горстка безумцев или горстка героев, пожелавших проверить, существует ли ещё для нас хоть где-нибудь дом. Кажется, уже несколько недель я путешествую по этим землям, и нахожу только смерть, опустошение и немногочисленных призраков. Величественные руины зданий и городов, обезумевших пропитанных насквозь скверной существ, которые нападают, не ведая ни боли, ни страха.
Андре не отводит глаз, пристально вглядываясь в лицо собеседницы.
– И ты тоже призрак, ты даже не отдаёшь себе отчёта в том, насколько давно на самом деле заблудилась в тумане.
Он делает ещё шаг и, словно не веря, пытается накрыть хрупкую ладонь девушки своей ладонью в латной перчатке.
|
|
40 |
|
|
|
|
Тень пролегает на лице Жанны, когда Андре начинает свой рассказ. В какой-то момент – когда его рука оказывается особенно близко от лица девушки, она даже тянется к своей книжке-талисману, но в последний момент передумывает.
— Тогда почему ты продолжаешь идти вперёд, странник Андре? — тихо спрашивает клирик. — Почему продолжаешь путь, если считаешь затею безнадёжный? Всё-таки, может в тебе осталась искра надежды? Если нет – позволь, я могу поделиться своей.
— Или ты предлагаешь мне броситься в море прямо сейчас? Боги зачем-то сохранили мне рассудок и жизнь: я не буду отказываться от их дара столь необдуманно. Пусть ты и говоришь, что в землях Дал Фиатах не осталось жизни, но я верю, что это не так: и может, в своём странствии ты увидишь доказательства обратного. Пока надежда жива, я буду поддерживать свет в этом покинутом месте, что бы ни случилось.
Жанна складывает руки на коленях, слабо улыбаясь, и склоняет голову набок – точь-в-точь Лорен, объясняющая тебе прелесть Дал Фиатах.
— Даже туман рано или поздно рассеивается, странник Андре. Ничто в этом мире не вечно – даже боги. И туман, о котором ты говоришь тоже уйдёт, и мы будем рассказывать о нём нашим детям, как ещё одну сказку...
С этими словами клирик вновь отворачивается к окну, размышляя о чём-то своём.
|
|
41 |
|
|
|
|
Молчаливая, смотрит жрица в окно, где в свете солнечных лучей купаются невесомые былинки. Слова Жанны тронули самое сердце Керидвен: ее решимость остаться на своем посту до конца, готовность продолжать служение, даже когда больше никого не осталось, и не смотря на отсутствие зрения… Сама того не осознавая, не кичась собственной самоотверженностью, девушка показывала руадом пример стойкости духа и готовности бестрепетно следовать своей цели.
Служительница Иркаллы чувствует, как стыд заставляет заалеть щеки: собственные опасения по сравнению с тем, что выбрала дева в белых одеждах, кажутся такими мелочными и незначительными, такими глупыми и недостойными, что дочь Бранвен хотела бы позабыть их, как страшный сон. А еще душе жрицы не дает покоя маленький червячок сомнения: а что бы сделала она, окажись на месте Жанны? Хватило бы у нее сил стать выше забот о собственной безопасности, смогла бы она презреть мелкие страстишки и всю себя посвятить одинокому каждодневному служению, не зная иной похвалы, кроме как осознания правильности собственных поступков? Керидвен хочется верить, что у нее получилось бы, вот только не всегда вера заменяет уверенность…
Когда клирик Изиль вспоминает про неких сенаэдиров, великих певцов, женщина вся обращается в слух, впитывая те крупицы информации, которые удалось вспомнить Жанне. Теперь ее цель стала яснее: она знает, кого искать, и откуда можно начать свои поиски! Порывисто – только плащ взметнулся за спиной, она подошла к слепой и, опустившись на одно колено, нежно и ласково подняла руку девушки, приложив ее к своему лбу:
- Благодарю тебя, сестра. Твои слова подарили мне надежду на успех моих поисков, а пример твой стал опорой в трудный час и показал, что неугасимая лампадка веры в душе не даст нам сломаться. И пускай ты не стала бы для нас обузой, я понимаю и уважаю твою готовность продолжать свое служение именно здесь. И да не оставят тебя Сестры без милости своей. Мудрость Иркаллы и жизнелюбие Изиль да станут тебе опорой в самый черный час, как станут они поддержкой и нам в долгом походе. Коли будет на то милость Девы Луны, я вернусь под эти своды поведать тебе, что боги вернулись к своим детям. Я не забуду тебя и твой подвиг, сестра Жанна. Спасибо тебе.
Благословив девушку, дочь Бранвен со смятенными чувствами оставила ее, недоуменно посмотрев на решившего задержаться Андре. Но сомнений в воине она не испытывала: коли тот решил, что ему необходимо остаться с Жанной наедине, на то есть свои причины. У каждого могут быть свои секреты и тайны, в этом и она сама не исключение. Бросив короткое: «Мы ждем тебя внизу», жрица ушла, чтобы не мешать беседе.
…Когда отряд воссоединился, верная поклонница Луноликой вместе со всеми отправилась вперед, на звуки, так похожие на работу кузнеца. Женщина никак не могла взять в толк, кому же пришла в голову мысль сделать местом своей работы глубокие темницы, и еще больше недоумевала, над чем сейчас трудится незримый мастер. Она была готова увидеть многое – даже мертвеца, которой из всей предыдущей жизни запомнил только, как бить молотом о железо, но узреть гнома точно не ожидала. Вспомнив, как обращались к сородичам кузнеца в сказках, она склонилась в поклоне:
- Да удлинится твоя борода бесконечно, почтеннейший. Позволено ли будет мне, восхитившись работой настоящего Мастера, спросить: кому предназначены эти славные клинки? Ужели в этих чертогах, павших в войне, достаточно тех, кто достойны носить выкованное благородными гномами?
|
|
42 |
|
|
|
|
Увлёкшись намереньем воспользоваться подъёмным механизмом, Рейнольд не заметил, как Андре остался позади. То, что на платформу в главном зале ступил поредевший отряд, растерявший половину участников после недавнего прибытия к берегу маяка, не сильно смутило волшебника. В самом деле, поначалу он не придал этому никакого значения. Мысли занимали о другом. Ступив на платформу, Рейнольд не рассчитывал на то, что лифт сразу же переместится вниз вместе с ним. Ему хотелось самому контролировать процесс движения, но раздосадовано пришлось согласиться со своенравностью неблагодарных механизмов. Пропавший солнечный свет и воцарившийся мрак в конце проезда по шахте подсказали волшебнику обратить внимание на то, что вокруг него заметно не доставало компаньонов. Затылок заледенел от стекающего пота, охваченный страхом и возмущением Рейнольд сжал зубы, но не подал виду. Свет наскоро давших о себе знать настенных факелов успокоил волшебника, но сделав два шага вперёд, обнаружив себя в темнице в окружении истлевших мертвецов, он останавливается и крепко сжимает посох. Пальцы бледнеют под стать распиханным по камерам останкам. Сварливый и затянувшийся выдох сошёл у лица призрачной дымкой. Рейнольд, махнув подолом дорожного плаща, ушёл вперёд.
Встреча с гномом в куда более приятной обстановке утешает: Рейнольд очень надеялся на то, что его опасения не подтвердятся, что он не встретит здесь неприкаянных, и ожидания оправдываются. После лишённых рассудка углей и говорящий крыс, существо сказочного рода уже удивляет не столь сильно. Но волшебнику не нравится кузня и её мастер, кажется ему, словно что-то здесь не так. И дело не в какой-то непривычности для руадов, но в странном стечении обстоятельств. Сведя на нет любезность Керидвен, отмахнувшись от той доброжелательности отряда с которой она представилась, Рейнольд выходит вперёд:
- Мы искатели и исследователи, явившиеся сюда на пути долгих поисков. Но поход наш по забытым проклятым землям сложился так, что отряду исследователей пришлось стать уничтожителем неприкаянных и тех, кто оказывается не особо сговорчивыми.
Рейнольд проходится перед наковальней, отчётливо отстукивая посохом, будто бы подражая ковке, продолжает строгий разговор с кузнецом:
- Полагаю, ты долгое время заперт здесь, гном, ведь починить выход отсюда нам удалось лишь сейчас. И единственным, чем ты мог бы занять всё это время будучи взаперти, это сохранением рассудка в ходе рутиной и бессмысленной работы.
Надменно усмехнувшись, волшебник свысока оглядывает гнома, мастерскую, всё его творение:
- Но на этот раз у тебя появился шанс взяться за что-то действительно стоящее. Заказ. Пожалуй, он будет. Знаешь что-нибудь об этом?
Хризолит сверкает в руке Рейнольда, демонстрируя острые грани кузнецу:
- Внутри этого камня скрыта магия. Ты способен обработать этот материал и смастерить оружие или магические катализаторы? Если ты не из щедрых, то можем договориться об условии. Мы странствуем по всему миру и способны добыть для тебя что-нибудь особо ценное.
После расхаживания с важным видом по кузнице, Рейнольд встаёт у стены:
- Но прежде ответь нам: что известно гномам об угасающей магии и гибели Дал Фиатаха?
Раскрыв книгу, волшебник достаёт письменные принадлежности, готовясь записывать ответ гнома и зарисовывать его образ на пустых страницах.
|
|
43 |
|
|
|
|
Будучи молчаливой свидетельницей разговора Керидвен и Андре с Жанной, Люсиль испытывала целую гамму противоречивых чувств по отношению к слепой (как оказалось) девушке, призраку во плоти из легендарного прошлого их народа. Зоркую и привыкшую цепко всматриваться в окружающий мир охотницу в принципе пугала перспектива слепоты и сама мысль о том, чтобы жить в кромешной тьме до конца жизни, вызывала у неё дрожь - и потому скромная, но стойкая в своей вере несмотря на тяжкое испытание Жанна вызвала у Люсиль неподдельное уважение. Сама она сомневалась, что сумела бы так же достойно справиться в такой ситуации...
Слова Жанны вселяли надежду, хотя оставляли и щемящее чувство жалости к одинокой смотрительнице Маяка. Но вместе с тем что-то в этом разговоре уязвило Люсиль и девушка далеко на сразу поняла, что именно заставило её внезапно начать выискивать мнимые недостатки в слепой жрице и самой же удивиться этому. Следуя за остальными - кроме Андре, - прочь из комнаты Жанны, она в какой-то момент с изумлением осознала: кажется, дело в том, как посмотрел на неё мечник. И в том, что остался с ней. Охотница прошептала беззвучное проклятие, злясь на саму себя. "Да тебе-то какое дело, глупая?! Ох, только не говори, что считаешь её угрозой, ведь это полная чепуха! Правда совсем в другом...".
Не имея ни малейшего понятия о том, что именно побудило мечника задержаться в комнате жрицы, Люсиль буквально кипела от злости на себя саму, пока вместе с Керидвен, Маркусом и Рейнольдом спускалась в подземелье на нижние уровни. "Давай, спляши по тем же граблям дважды, только на этот раз для разнообразия исполни партию в танце, доставшуюся в прошлый раз Эйрику! Это же так весело, а главное своевременно!" – проносилось у нее в голове. Когда подъемник остановил свой ход, охотница уже была бы рада ещё одной драке с кем угодно, лишь бы заглушить ею стыд и иные жгущие душу чувства. И теперь уже практически молилась на чудесное свойство своей новой темной вуали скрывать черты лица, поскольку выражение на нём сейчас было совершенно непередаваемое.
"Неужели сама не видишь?" – отчитывала Люсиль саму себя. "А ведь вроде это не тебя Боги испытывают слепотой... Всё видишь, просто отказываешься признать. Она ведь правда похожа на ту, о ком рассказывал Андре. Она, а не ты, дикий зверёк из леса. Просто забудь, поняла?" – и, не выдержав, она нервно и глубоко вздохнула.
А потом с удивлением принялась разглядывать подземные палаты гномьего кузнеца и его самого. Эта новая встреча на время заставила охотницу позабыть о своих переживаниях и задаться вопросом, кому в этих пустынных и населенных призраками краях вообще может потребоваться столько оружия. И с признательностью взглянула на Керидвен, которая напрямую и со всей прямотой озвучила то, что не решилась спросить она сама. После свою речь начал Рейнольд и Люсиль поняла, что это (как это обычно и бывало с волшебником) надолго - а значит она вполне может пройтись по подземелью в поисках чего-нибудь интересного, заодно утолив своё волнение полезной работой на общее благо.
|
|
44 |
|
|
|
|
Андре усмехается – на вопрос Жанны ответить будет несложно.
– Потому что я заперт здесь вместе с вами, – произносит уже спокойнее, кротко отступая на шаг. – Если не разжечь старый маяк, то паравель не сможет пересечь океан, а я не смогу вернуться в место, которое действительно мог бы называть своим домом.
Он умолкает, поражённый тем, насколько схожее впечатление производят теперешний ответ жрицы и полузабытый ответ Лорен.
– Чего я хочу от тебя? – мечник эхом повторяет прозвучавший вопрос. – Чтобы ты проснулась и доказала мне, что на самом деле жива.
Андре понимает, что в глубине души действительно хотел именно этого. Эмоций, реакции – истерики, слёз, гнева, проклятий. Чего-то, что помогло бы разглядеть в этом призраке человека. Недоверчиво качнув головой, руад разворачивается на пятках и идёт прочь. Последние слова Жанны преследуют его, гулким эхом разносясь по опустевшему залу.
|
|
45 |
|
|
|
|
Music: Clandestine Doorways of Vordun's Fortress [ ссылка] Керидвен и РейнольдЗаваленный со всех сторон вопросами, гном вновь прерывает свою работу, откладывая молот прочь. Глаза из-под густых бровей смотрят недовольно, но не враждебно. — А имя у тебя есть, искатель и исследователь? — интересуется он у Рейнольда, а затем тыкает толстым и почерневшим от копоти пальцем в Керидвен. — Вот с неё бы пример брал, она хотя бы поздоровалась! — Моё имя Кальдерик, Кальдерик-кузнец, — последнее слово он подчёркивает особенным выражением голоса, словно оно важнее имени. При вопросе о хризолите гном презрительно фыркает и раздувается от важности подобно кузнечному меху. В глазах, при виде хризолита, вспыхивает алчность. — Да будет тебе известно, исследователь и искатель, что это мой народ научил вас, руадов, обращаться с "звёздами гор"! Так что конечно я владею искусством чарования вещей, и уж получше ваших кузнецов! Вот только скажи мне, куда я должен вплести его чары? В голосе гнома звучит насмешка: и правда, из снаряжения мага только посох выглядит хоть сколько-то внушительным. Впрочем, маг уверен, что чудесные свойства камня могут быть направлены куда угодно: даже на ткань его одежд, если понадобится. — Ну а у тебя, — пока Рейнольд раздумывает, Кальдерик поворачивается к Керидвен, — будет для меня что-нибудь? Поначалу кажется, будто гном и вовсе не собирается отвечать на последний вопрос Рейнольда или удовлетворять любопытство клирика Изиль. Но, отпустив очередную колкость по адресу волшебника (тот, кажется, обрёл в лице Кальдерика достойного оппонента), он всё-таки отвечает. При этом лицо его мрачнеет. — Чтобы узнать, что знают гномы о случившимся здесь, вам придётся отправиться в Сумеречную кузню. Я давно покинул её, и возвращаться более не намерен, — голос звучит глухо и в нём проскальзывает что-то похожее на беспокойство. — Пока я кую эти мечи, пламя не даёт мне рассыпаться песком на земле: бессмысленна моя работа или нет, меня не волнует. Но эти мечи могут пролежать тысячу лет, и кто-то их возьмёт в руки. Уж явно полезнее, чем шататься туда-сюда по кузнице! ЛюсильОбыск камер, некоторые из которых ещё имели "постояльцев" – которые, впрочем, уже не могли как-то возразить, против оного, был, пожалуй, не самым приятным занятием. Однако природное любопытство Люсиль вполне справлялось с теми неприятными ощущениями, что могли бы возникнуть у заурядного человека. А кроме того, бродя впотьмах, можно было представить себе, что её снова никто не видит. Неизвестно, как строго сторожили узников, но Люсиль тут и там натыкается на интересные предметы. У одного из заключённых был припрятан кинжал, у другого – огниво с просмолённой тряпкой. Явно не те вещи, которые дозволено было бы иметь заключённым. В третьей камере Люсиль наткнулась на... кольцо. Простое, выкованное из серебра, оно, что удивительно, ещё не подверглось коррозии. Но не это, на самом деле, привлекло внимание охотницы, а едва заметная в полумраке эльфийская вязь, высеченная по внутреннему кругу кольца. И записка, истершаяся от времени и влаги. Вязью и на руадском. ... оим младшим б.. у и сестре...
... испену и Исиллу
Будьте... вечно в тени ли ... иадаСудя по всему, узник был эльфом: и очень надеялся, что после его кончины, его кольцо доставят его родственникам. Куда вот только? Хотя если так подумать, мест, где обитают эльфы, не так уж много. Да и в самой записке, похоже, было указание – вот только часть названия истёрлась. Интересно, искали ли эти двое, некий "...Испен" и Исиллу своего родственника? И что с ними стало? Можно ли их вообще разыскать в нынешнем состоянии Дал Фиатах? Пока Люсиль размышляла над этими вопросами, она незаметно для себя оказалась в тупике. Странно! Коридор, по ощущениям, ещё должен был продолжаться – в соседнем было на одну камеру больше. Подчиняясь какому-то наитию девушка коснулась рукой камней, из которых была выложена стена. Провела ладонью туда-сюда, расчерчивая какой-то незамысловатый узор. И вдруг, стена, которая казалась ей ещё мгновение назад непоколебимой преградой... просто растворилась в воздухе, открывая доступ в ещё одну комнату. Там, во мраке, блестит металлом чья-то статуя. Подойдя ближе, охотница (глаза которой основательно привыкли к темноте), может разглядеть лицо: благородные черты мужчины вызывают симпатию, а глаза смотрят совсем по=живому: добро и мудро. Надпись гласит, что это "сир Аллемон, победитель Пожирающего-Солнца". Но... разве это не просто страшная сказка на ночь для детей? Сколько же этой статуи лет, и почему она здесь? Ответа на этот, вопрос, Люсиль найти не может – комната не оставляет никаких подсказок. Но вот что интересно: хотя сама статуя отлита из металла, щит – большой, с закруглением снизу (девушка припомнила, что когда-то такие щиты назывались "монархами"), не слит со статуей воедино, а является предметом сам по себе. Можно даже постаравшись, достать его. Кроме того, перед ногами Аллемона сделано какое-то углубление – там, похоже, что-то лежало, но сейчас в углублении было пусто. Обойдя вокруг статуи, и ещё раз тщательно осмотрев комнату, Люсиль убедилась: больше, в сущности, тут нечего искать. АндреМечник, оставив Жанну в одиночестве, спустился на первый этаж... и обнаружил, что дальше ему пока что двигаться некуда. Вместо платформы в центре комнаты зияла большая дыра, уходящая далеко во тьму. Подойдя к её краю можно было разглядеть пляшущие огоньки факелов, но довольно далеко. В общем-то, можно рискнуть и зацепившись за канаты съехать вниз... раз уж они выдерживают вес платформы, то мечника в доспехе выдержат тем более. Вот только если где-то по пути запнуться, выпустить из рук верёвку, приземление может быть максимально неприятным. В конце концов, можно окликнуть отряд – вряд ли они ушли куда-то далеко. В мертвенной тишине Маяка эхо, к тому же, разнесёт голос на достаточное расстояние.
|
|
46 |
|
|
|
|
"Вечно сторонишься живых людей? Вот тебе подходящая компания!" – усмехнулась Люсиль, оглядывая молчаливых "постояльцев" темницы. Она прошла мимо останков мертвых, изредка приглядываясь и приседая у некоторых, когда замечала какой-то предмет среди пыли и праха. Когда-то и эти бедолаги тоже ходили по этой земле и на что-то надеялись...
Жгучая злость охотницы на саму себя понемногу утихла, сменившись на угрюмость и нежелание покамест возвращаться к остальным, тем более что вроде бы этого пока и не требовалось. Да, пожалуй лучше пока побыть в одиночестве, оно всегда лечит. Пальцы Люсиль перебирали колечко, найденное в одной из камер вместе с запиской, автор которой просил доставить драгоценность в какое-то особое место. Охотница про такое и не слыхивала, но помышляла спросить совета у мэтра Рейнольда, который, быть может, припомнит что-нибудь подходящее и выудит ответ из своих кладовых памяти, в очередной раз показав себя мудрым и значимым членом отряда. "В отличие от меня!" – вздохнула охотница, становясь от этой мысли ещё мрачнее. "Только и остается что высматривать, вынюхивать да тащить всё что плохо лежит, чтобы умные люди потом со всем этим разбирались...".
Но тут ей неожиданно открылся тайный проход с удивительной статуей Аллемона и Люсиль на короткое время позабыла о своих тяготах. Она несколько секунд рассматривала статую, будто та могла вдруг ожить и двинуться на неё, но затем осмелилась подойти ближе. Щит в руках сира Аллемона выглядел внушительно, как вполне настоящее боевое оружие, которое могло бы пригодиться, скажем, Керидвен - и потому Люсиль попробовала вынуть его из рук металлического воителя. Но тщетно: хватка статуи была слишком крепкой и жилистой, но легковесной охотнице попросту не хватило на это сил. Быстро оглянувшись назад (чтобы никто не оказался свидетелем её нелепой "борьбы" с изваянием), Люсиль вцепилась руками в щит ещё крепче и уперлась ногой в сапожке в статую, а затем потянула изо всех сил!
...И снова без толку - щит остался на прежнем месте!
– АААА! – гневно воскликнула Люсиль, испытывая невероятное раздражение из-за ВСЕГО, включая этот злосчастный щит. – Демон тебя побери! Ну и оставайся тут, коли не хочешь идти со мной! Очень уж ты мне нужен, болван!
– ...ВАН!... – откликнулось эхо и только теперь охотница, замерев на статуе в неудобной позе, поняла, что вероятно выражала своё негодование слишком громко.
|
|
47 |
|
|
|
|
Внешний вид гнома несколько позабавил Маркуса, но интерес к персоне в нем угас почти сразу. Скрестив руки на груди, пиромант оперся плечом на стену и с видом изможденного странника безучастно наблюдал за развернувшейся беседой. Как и всегда - изящные до неприличия обороты Керидвен; как и всегда - бесцеремонная прямота Рейнольда; но каждый, действуя соразмерно убеждениям, добивался результата.
Маркус же к разговорам не был расположен. Запахи или давящий потолок - пиромант чувствовал беспокойство. Стены давили на него. Зачем он опять спустился в подземелье? Лучше бы остался там, наверху, с Андре, где свежий воздух и отблески солнечного света щедро дарили бы ложное чувство свободы.
Увидев блеснувший в руке Рейнольда хризолит, Маркус, не показывая на свет, сжал в руке зеленый камешек. Возможность зачаровать вещи казалась соблазнительной, но тепло "звезды гор" растекалось по телу. Или это так дар реагировал на хризолит? Маркус разжал руку и выпустил волшебный минерал, так и не решившись расстаться с трофеем.
Под беседу отряда с Кальдериком Маркус приблизился к горну. Так хотелось взглянуть на легендарное пламя. Он даже вытянул шею, стараясь заглянуть в каждый угол топки.
- Интересно, за счет чего они поддерживают огонь, этот жар, способный плавить металл? - подумал пиромант. Но слова невольно слетели с его губ.
|
|
48 |
|
|
|
|
Отыскав в книге нужные страницы, судьба которых отводилась под главу о Маяке Фиарна, Рейнольд провёл пальцем по краю чистого листа, в уме размечая его на секции для будущих записей. Мельком приглядевшись к ладоням гнома, оценивая их грубость, он ответил выдержанным спокойствием:
- Если брать пример с добродушия в неприветливом мире, то очень скоро обнаружишь себя среди мёртвых. Кальдерик, значит? Интересное имя. Интересное своей звучностью, что-то есть в нём от твёрдости камня и гор. Меня зовут Рейнольд и я подумаю над твоим предложением, кузнец.
Рейнольд, размышляя над возможностями мастерства народа Сумеречных Гор, принялся зарисовывать гнома. Прямые линии обретали форму скалы из которой очерчивались черты бородатого кузнеца. Финальный штрих рисунка на скорую руку пришёлся на усы. Волшебник усмехнулся про себя: как-то непреднамеренно в наброске проступили крысиные признаки маленького народца Уайт-пика. Не удержавшись, Рейнольд пририсовал крошечного Шширка на плече Кальдерика.
Закрыв на время книгу, Рейнольд, заканчивая с размышлениями, подходит к наковальне и аккуратно протягивает посох и хризолит гному с видной серьёзностью:
- Вплети чары в этот посох, усиль магический катализатор своим мастерством. Этот посох дорог мне, как предмет многочисленных воспоминаний. У руадов известны сказки про кузнечество вашего рода, и я вовсе не инфантильный ребёнок, верящий сказкам, но доверюсь тебе, кузнец.
Сложивший руки на груди и чуть склонившийся волшебник фигурально стоит над душой у Кальдерика, готовясь пристально наблюдать за каждым движением гнома, изучать как именно магия хризолита будет вплетаться в магический катализатор. Но, отвлёкшись на какое-то время, Рейнольд, приподняв бровь, хмуро следит за Маркусом. Тема, вопрошенная пиромантом, заинтересовала волшебника. И хотя кузнец признался, что знаком с магической работой и для волшебника очевидно, что пламя в горне, в том числе, поддерживается магией, но слишком многие явления в мире можно объяснить этим простым ответом, тогда как призвание Рейнольда – досконально разбирать на составляющие кажущуюся простоту, обличать витиеватость тайной природы. Волшебник вернулся к наблюдению за работой гнома, пытаясь усмотреть и детально запомнить предстоящий процесс.
|
|
49 |
|
|
|
|
Как ни старалась Люсиль, щит ей не давался, хотя на слабость хватки охотнице жаловаться не приходилось: в отряде она по силе уступала только Жайниру. Которого, пожалуй, можно было и вспомнить с грустью теперь – рослый паладин уж наверняка управился бы со щитом. Впрочем, гадать об упущенных возможностях было бессмысленно, да и охотница таким обычно не страдала. Щит можно было вытащить, и после пары попыток следопыт в этом уверилась. Щит под руками ощутимо шатался, но, к несчастью, мышечное перенапряжение уже отдавалось болезненными ощущениями. Следовало отдохнуть, ну или попросить кого-то завершить дело. Потому, закончив с осмотрами камер, девушка могла возвращаться к остальному отряду.
А пока охотница бродила по подземельям, Маркус решил внимательно осмотреть горн кузнеца. Судя по настрою Кальдерика, вряд ли бы ему удалось сделать это беспрепятственно, но в этот момент Рейнольд занял гнома задачкой, и кузнец, погрузившись в работу, не заметил, как пиромант обошёл его "святая святых" вокруг. К удивлению, загадка пламени решалась довольно просто: по-видимому, сам Кальдерик (а может они всегда были где-то здесь) натаскал достаточно мешков с "ведьминским огнём" (даже в полумраке серый порошок угадывался Маркусом безошибочно), количества которого хватило бы на то чтобы подпалить весь Маяк Фиарна. Не очень безопасно, наверное... почти также небезопасно, как указывать гному, что делать в его кузне.
Впрочем, любопытство вновь сыграло пироманту на руку: пока он обследовал пышущую жаром печь и мешки, то невольно вынужден был обходить груды металла, которые Кальдерик тоже боги весть откуда натаскал. И вот в одной такой куче блеснул ключ. Собственно, ничего особенного в этой вещице не было, кроме очевидного: он был явно из Маяка, следовательно открывал какую-то дверь в нём. Толку от него в плавильне явно чуть, а вот отпирает он, может быть, что-то важное.
Кальдерик, значит? Интересное имя. Интересное своей звучностью, что-то есть в нём от твёрдости камня и гор. Меня зовут Рейнольд и я подумаю над твоим предложением, кузнец.
— Вот это уже лучше! — отозвался гном, потирая ладонью о ладонь, которые больше походили на медвежью лапу. — Значит, Рейнольд, да... наши имена много для кого так звучат, хе! Под горой мы родились и в горы уйдём – так поётся в одной из наших песен. А теперь немного помолчи, я покажу тебе, что это не сказки...
Выхватив у мага хризолит, Кальдерик бросил его в печь на железном противне. Прошло совсем немного времени, и кузнец вытащил его обратно: только теперь камень ярко светился, будто впитал в себя не жар, а свет от пламени. Сграбастав его лапищей без всякой перчатки, кузнец бросил его на наковальню. Замах... и вся тяжесть кузнечного молота обрушивается на сверкающий камешек: брызнули в разные стороны искры, и сам камень, будто бы разлетелся в пыль. Но вместо того чтобы разлететься вслед за искрами в разные стороны, она осела причудливым облачком, повиснув над наковальней. Взявшись за оставленный Рейнольдом посох, Кальдерик теперь уложил его на наковальню, и принялся... вколачивать пыль в него? Во всяком случае, это было лучшим описанием из возможных, хотя казалось невероятным. Волшебная пыль, в которую обратился камень, упрямо сопротивлялась попыткам гнома загнать её в посох. И всё же, под ударами инструмента, она постепенно "втягивалась" в магический жезл. Спустя какое-то время того, что походило на обычный кузнечный процесс, если не считать того что материалы для этого использовались весьма странные, и что на многострадальном посохе Рейнольда после такой процедуры не осталось даже вмятины (хотя волшебник мог обоснованно подозревать, что удар Кальдерика мог вполне переломить его посох напополам), был окончен.
И в какой-то мере можно было понять, что имел в виду Кальдерик, говоря о важности своего дела: за работой он буквально преобразился. Черты его лица ожили, перестали походить на выкованное из бронзы изваяния, а огонь в глазах перестал казаться затухающим. Кажется, даже настроение его немного улучшилось: взяв посох в руки, он поднёс его Рейнольду в раскрытых ладонях. Коснувшись рукой своего "верного друга" волшебник теперь мог ощутить, что посох странным образом резонирует с его касанием. Сила, которую раньше Рейнольд отрывал от себя, теперь теплилась и в жезле.
|
|
50 |
|
|
|
|
На слова гнома жрица ответила только уважительным кивком, после чего отступила в сторону, позволяя мастеру Рейнольду в одиночестве поупражняться в острословии с приземистым кузнецом. Бородатый искусник вполне недвусмысленно объявил, что его интересуют только необычные заказы, и что прерывать свою работу ради чего бы то ни было он не собирается. Хризолита у Керидвен с собой не было, каких-либо вопросов, на которые мог бы ответить рудознатец, в голову не приходило. Женщине оставалось только безучастно подпереть плечом стену и терпеливо ждать, чем все закончится, наблюдая сквозь прищуренные веки за двумя волшебниками.
От меланхоличного созерцания ее отвлекли шумы откуда-то сзади, где осталась Люсиль. Решив, что чародеи справятся и без ее присутствия, дочь Бранвен, поправив на плечах свой потрепанный лисий плащ, двинулась на звук, предусмотрительно держа руку на булаве и готовясь при необходимости пустить ее в ход. К вящему облегчению служительницы Иркаллы, все оказалось не так плохо: лучница нашла не новых противников, а старинную статую, сжимающую вполне себе боевой щит – диво, но Керидвен уже поняла, что Земля Туманов хранит в себе немало тайн, не все из которых привычны пониманию изгнанников.
Мастерство древних мастеров запечатлело сира Аллемона словно живого. Победитель Пожирателя Солнца выглядел, словно живой, вопрошающе глядя на подошедших: «А кто ты? Сможешь ли ты, случись что, сделать тоже, что и я? Крепки ли твои сталь и вера?» Восхищенная, жрица замерла, приоткрыв рот и протянув:
- Какая красота, правда?
Уяснив, что щит, что сжимает статуя, и правда можно достать, женщина склонилась пред изображением древнего героя:
- Благородный сира Аллемон! Память о деяниях и славе твоей сохранилась даже в памяти нас, далеких потомков и изгнанников. И ныне мы, смиренные, вернулись в эти туманные земли, дабы вернуть надежду руадам. Ежели на то будет твоя воля, позволь нам взять тот щит. Что сжимают каменные персты твоей статуи: я, Керидвен дочь Бранвен, клянусь, что он не послужит неправому делу!
Обращаясь с просьбой к изваянной фигуре, клирик Иркаллы чувствовала себя несколько неуютно, представляя, какой дурой она может казаться со стороны. Но, столкнувшись со многим необъяснимым, она предпочла быть осторожнее. Статуя молчала, и Керидвен негромко спросила Люсиль:
- Может, попробуем вдвоем?
|
|
51 |
|
|
|
|
Рейнольд скривился в лице и что-то неразборчивое проворчал про себя, когда из его руки вульгарно выхватили хризолит. Но те оточенные движения, та живость в понимании дела, с которой кузнец принялся за работу, оттолкнули волшебника от мысли передумать и помешать ковке. И хотя от каждого удара по посоху дёргался глаз, всё сильнее казалось безумием довериться гному, Рейнольд терпеливо и опасливо дожидался окончания вплетения чар.
Наконец усовершенствованный посох возвращается к волшебнику. Рейнольд аккуратно проводит ладонью по магическому катализатору, со всех сторон строго оценивает исполненное мастерство и обращается к Кальдерику:
- Я совру, если скажу, что меня не впечатлила твоя работа, кузнец. То, что я наблюдаю перед собой, не назвать иначе, как искусное преобразование действительности. Не знаю, как далеко ты забрался от Сумеречных Гор, но наш путь пролегает ещё дальше.
Рейнольд достаёт из контейнера со свитком карту и осторожно передаёт её гному вместе с маленьким прямоугольным угольком для пометок:
- Мы попробуем вдохнуть жизнь в этот мир, возжечь маяк, что удерживает магию бытия. Есть вероятность, что мы свернём на пути в Сумеречную кузню. Укажи на карте кратчайшую дорогу до неё и, возможно, мы принесём тебе оттуда что-нибудь по-настоящему интересное.
Отдав карту и уголёк, волшебник поворачивается к Маркусу:
- Я направлюсь к подъёмному механизму. Мы будем ждать тебя там.
Поделится ли гном местонахождением Сумеречной кузней или нет, Рейнольд собирался покинуть мастерскую гнома в любом случае. Больше его здесь ничего не держит. Ступая по тюремным коридорам, волшебник проходит мимо двух женщин, пробующих себя в силовых упражнениях. Рейнольд серьёзно задумывается над тем, кого они хотят тут впечатлить. Уж не его ли? Выдавив из себя усмешку, волшебник предлагает Керидвен и Люсиль встретиться после того, как они закончат, у подъёмной платформы, чтобы изучить другие этажи или отправиться сразу в главную башню маяка.
|
|
52 |
|
|
|
|
– Какая красота, правда?
"Неописуемая!" – подумала всё ещё раздраженная на себя и на статую Люсиль, но кратко вздохнула и промолчала. Вообще-то жрица была права и изваяние в самом деле впечатляло, а та проникновенная речь, что Керидвен произнесла пред сиром Аллемоном, окончательно усовестила разведчицу. "Это ведь правда не просто истукан, а... наше наследие, да?" – промелькнуло в мыслях Люсиль, заставив её более почтительно и внимательно оглядеть изваянного Аллемона.
– Может, попробуем вдвоем?
– Давай! – кратко кивнула охотница и их руки вместе взялись за кромку щита с разных сторон и, о чудо, он с тихим лязгом покинул стальную хватку сира Аллемона и оказался в распоряжении дев.
Конечно, может быть всё дело было в том, что Керидвен чаще упражнялась с тяжелым щитом, булавой и доспехами, нежели Люсиль, а может и правда стоило взяться за дело вместе, а не пыжиться в одиночку... Но какая-то наивная частичка души охотницы твердо уверилась в том, что всё решили почтительные слова жрицы в адрес духа героя и в честь его подвигов, принесенные ею клятвы! Эта вера не охватывала всё существо Люсиль, а скорее притаилась в ней как крохотный осторожный зверёк, всегда готовый спрятаться от дуновения холодного ветра разочарования и когтей хищников. Но этот зверёк был на диво живуч и настроен сохранить себя в темном лесу сомнений. И кто знает - может быть даже вырасти и бросить теням открытый вызов на бой! Главное только чтобы Люсиль никогда не узнала о тех сомнениях и смущении, что испытывала в эту минуту сама Керидвен...
– Ох, получилось! – выдохнула Люсиль и осторожно протянула щит жрице: – Думаю, ты управишься с ним лучше всех.
"Спасибо!" – беззвучно прошептали губы охотницы в сторону "осиротевшего" без щита сира Аллемона, прежде чем Люсиль покинула потайную комнату. Пусть и не обретя ничего материального для себя, она всё же вышла отсюда намного богаче, чем прежде.
|
|
53 |
|
|
|
|
— Вообще-то я бы отправил тебя восвояси с такими вопросами в любом другом случае, — буркнул гном Рейнольду. — Но твой подарок заставил меня немного ожить, маг Рейнольд, так что я, пожалуй, окажу тебе услугу. Давай сюда. Кузня лежит к северу от Бросселиада, и к ней ведёт дорога рядом с ручьём...
Грубыми резкими движениями уголька гном нарисовал тебе карту, добавив на неё новые пути. От Ниад Итиль – к Бросселиаду, и –дальше, напрямик к Сумеречной Кузне. Вряд ли, конечно, это единственный путь, но, по-видимому, других Кальдерик либо не знал, либо не пожелал рассказать. Просто хотя кузнец и не высказал никаких предубеждений об эльфах, с таким нравом, вряд ли эльфы будут легко терпеть подобное соседство, да и сами низкорослые ремесленники тоже. Но об этом можно было пока не думать. Следовало продолжать путь.
Когда Рейнольд, пошедший на звуки борьбы со статуей, приблизился к комнате, то Фонарь Путевода на его поясе загорелся тусклым синеватым пламенем. Но стоило волшебнику, потерявшему интерес, после того что он увидел, удалиться от комнаты ближе к платформе, он вновь потухает. Интересно, чтобы это могло быть?
А вот Люсиль и Керидвен заняты может быть менее глобальной задачей, но не мене интересной. Вытащить щит оказалось задачей посильной – вдвоём-то, как известно, всё легче! — и то ли действительно убедительная речь жрицы Изиль, то ли её дополнительные усилия, убеждают статую, что щит всё-таки будет в достойных руках. Ещё один рывок, и вот Люсиль уже держит в руках покрытый чёрной эмалью легендарный предмет. Золото на лицевой стороне поблескивает даже в темноте: выгравированная птица расправляет свои крылья, поднимаясь из огня. Древний символ возрождения руадов.
Стоит только взять его в руки, как можно ощутить тяжесть веков, сквозь которые прошёл этот щит до момента, чтобы попасть к новому хозяину. Выкованный несомненно мастером своего дела, он легко защитит от обычных ударов, но главное – и лучше всего это чувствует именно дочь Бранвен, он зачарован специально чтобы защищать своего носителя от магии Тьмы. Вполне возможно, что и до службы сиру Аллемону он принимал участие в битвах с порождениями Тьмы. И вот тут на Керидвен вдруг волной нахлынуло воспоминание о том зловещем месте, куда её однажды пригласили. В той заброшенной часовне, где собрались люди искусств, на неё из их глаз смотрела такая же Тьма. И хотя щит явно был создан для того чтобы с этим злом сражаться, по-видимому, какой-то отпечаток борьба наложила и на него.
Но тайны, как известно, рано или поздно выходят на свет. Так и тёмное подземелье Восточной Башни, пожалуй, уже больше не хранило никаких тайн от лосморцев. Следовало выдвигаться дальше. Отряд собрался у платформы, и, повинуясь нажатию ноги волшебника, она унесла их дальше, ввысь. К новым тайнам тонущей в туманах земли Дал Фиатах.
|
|
54 |
|
|
|
|
Время представляется непроглядным всепоглощающим туманом, в нём гаснет и отмирает всякое чувство подобно тому, как стареет от тяготы прожитых дней мотылёк, летящий навстречу неизведанному над забытой землёй к давно потухшему огню.
Ожидание становилось мучительным, казалось безмерным. Рейнольд стоял у подъёмной платформы в одиночестве, скрестив руки на груди, опустив отяжелённую раздумьями голову. По прошествии той полудрёмы никто из отряда Лосмора не вернулся. Застывшего на месте волшебника одолела гнетущая скука и от того он отважился пройтись по темнице. Как долго он блуждал среди тёмных камер, Рейнольд не мог ответить себе на этот вопрос. Он прожил здесь отдельную жизнь среди истлевших костей и проржавевших решёток. Пленник томительного ожидания, увязший в трясине подавленной судьбы.
Но отряд всё же собирается вновь. Мимолётное событие обретает для волшебника смысл по значимости сравнимый с исполнением предрешения пророчества. Как только механизмы поднимают платформу на нужный этаж, Рейнольд обращается к остальным:
- Я кое-что забыл внизу, кое-что важное. Ступайте вперёд без меня.
Усталый голос наступает на нажимную плиту. Обдумывая всё произошедшие с ним, волшебник заключает для себя восприятие пройденного пути: Рейнольд, живший в Лосморе, умер навсегда; другой Рейнольд, живущий в странствиях по увядающему миру, впитывал обугленные частички новых воспоминаний. Настолько хрупких, что невозможно их объединить, составить из них целостный портрет, жизнеспособную личность.
Умиротворённость. Первая встреча с туманом. Согретый костром Мерехайна привал. Спокойствие морских волн, омывающих борт корабля.
Большое поле вереска. Ветреная равнина, приютившая первые шаги отправившихся в далёкое путешествие. Её бескрайность заманивала простором возможностей, надуманно раскинувшихся впереди. После томительных дней проступившая радость от долгожданного отправления из Лосмора навстречу мечте стать именитым исследователем. Туман, необычным образом повлиявший на участников похода, увлёкший рассуждениями о любопытном явлении. Первая запись в дневнике, тогда казалось первые строки по-настоящему фундаментально важного труда, что останется в памяти мира навечно. Руады, к которым успел привыкнуть, с которыми разделял тепло костра Мерехайна, и их обустройство на привале, гревшее сердце чувством домашнего уюта. Преодолённые трудности, затменные столь приятным и дивным покоем моря, сопровождавшим проведённые в плавании на корабле мирные дни.
Страх. Запустевший вид Последнего Стража. Нападение неприкаянных. Крысиный город.
Цитадель, нависающая первым препятствием на пути, хранившая враждебную тьму. Гнетущая настороженность, нарастающая с каждым телодвижением, когда следуешь позади вооружённых воинов с крепкими щитами и постоянно оглядываешься назад. Жуткий вид восставших стражников и их мёртвые лица, отпечатавшиеся в памяти. Хлад от Ледяных Лезвий, внушающий уверенность своей действенностью и снова страх на исходе магических сил. Страх умереть, страх потерять воспоминания, страх стать неприкаянным, страх истратить всю магию и истлеть подобно Дал Фиатаху. Ужасающая встреча с исполинским каменным великаном, грозящимся махом раздавить отряд. Пережитое нашествие крыс, напоминавших о жуткой чуме и болезнях. Страх, ставший обыденностью, но поглощающий всё сильнее, растущий, пронизывающий разум гнилыми корнями.
Гнев. Изгнание Жайнира. Зависть к положению Кердвиен. Раздражительность из-за магического опустошения.
Нахлынувшие недовольство и возмущение, вынужденно нежелательное прощание с паладином, которому пришлось покинуть отряд. Первая ссора между участниками похода и неостановимая после конфронтация. Постоянно отвлекающая злость, деструктивное недоверие и чувство обиды. Испытываемая ненависть и зависть к жрице, сразу принявшей назначение на роль лидера отряда. Высказанные жгучие слова и злость на себя при виде её заплаканных глаз. Желание обнять и извиниться, не состоявшееся в виду противоречия чувств, продолжающих разъедать сознание. И каждый раз мысли о Керидвен. И каждый раз желчь из-за собственного упрямства. Тошные желания отыгрываться на жрице, когда магия покидала тело и чувствовал себя беспомощным, опустошённым. Гнев, питаемый жалостью к себе.
Отчаяние. Одинокие блуждания по Уайт-пику. Попытки разобраться в себе. Экстракт Белого фрукта.
Затихший город маленького народа. Пристань и отражение утомлённого лица в водной глади. Уничижительные мысли о зависти к Керидвен и малозначимого положения в отряде, навивающие презрительную безысходность. Безуспешные попытки перекроить себя, собраться силами, стать лучше, изменить отношение к жрице, примириться со всеми. Угнетённость собственной бездарностью в пришедшем понимании о бессмысленности мечты и стремлений. Добавившаяся следом ревность к непревзойдённой известности Мерехайна. Опустившиеся руки. Солёный вкус слёз. Укатанный от внутреннего холода на теле плащ. Одиночество. Отчуждённость. Сменившиеся раздумья. Вкушённый экстракт восстанавливающего магию фрукта, осязание невероятной сладости и прилива эмоций, а после ступор, странная прострация от нелепого акта вожделения, ставшего самым ярким волнительным моментом в походе.
Сожаление. Размышления в темницах под Восточной башней. Последний взгляд на Керидвен. Прощание с отрядом.
Море. Башня. Темница. Пустая комната на первом этаже. Рука перерисовывает карту. Приступает к письму. Но всё не то. Путаются мысли и сложно подобрать нужные слова. Отвлекают воспоминания о прикосновении нежных рук жрицы, о её добрых пленительных глазах в которых найдёт утешение каждый. Так хочется об этом написать стихи, излить душу в признании, но не идёт рифма, не пишется строка. «Кердивен. Прости, что я так и не смог разобраться в своих чувствах и признаться тебе в них». Но думается, как глупо, как безвозвратно теперь всё потеряно, каким абсурдом покажется его наивная привязанность. Ещё одна скомканная страница отправляется в сумку. На чистом листе появляется прощание и ставится последняя точка.
К отряду на подъёмной платформе поднимаются вещи Рейнольда. Рядом лежит карта Дал Фиатах и письмо, в котором сообщается, что волшебник отправляется далеко на север искать ответы в Сумеречной Кузне и настаивается на том, чтобы остальные шли на восток к Маяку Лойннир. В письме Рейнольд уверяет, что он обязательно нагонит отряд, вернётся с новыми знаниями, что он с помощью магии справится со всеми трудностями на пути и что туманы не поглотят его.
Но оставленный вместе с письмом посох подпирает лишь ложь.
|
|
55 |
|