Личная гвардия короля. Леллевин Восточный долго шел к тому, чтобы стать тем инструментом, который держит правая рука короля. Или левая – был великий Ардан правшой или левшой, история умалчивает, или же свитки, что содержат эти бесценные сведения, утеряны. Но важно другое – Рыцари Леллевина стали личной гвардией, причем они всегда считали себя именно гвардией короля, в то время как черноплащники были, скорее, воинами канцлера. Или убийцами, которыми командовал канцлер. И, будучи гвардейцами короля, они стремились соответствовать той чести, которой их предшественников удостоил Ардан. Благородство было основой их ордена, и они прославились по Дал Фиатаху своим мастерством с оружием, своей твердостью принципов, и своим милосердием. Там, где появлялись рыцари Леллевина, появлялась и надежда. И даже будучи отправленными за океан, оторванными от своих сражающихся братьев, они старались сохранить этот образ.
Но это было сложно сделать. Девятый круг, сотня рыцарей, которых король направил ради защиты бежавших от ужасов войны на паравелях (хотя, конечно, это был не единственный приказ, отданный капитану круга), потерял немало людей, защищая беженцев от угроз, коими полнилась заокеанская земля, и в то время как в прошлом они могли выбирать лучших из лучших, и в их распоряжении были люди всего Дал Фиатаха, среди поселенцев пройти испытания были способны немногие. И, чем дальше, тем больше блестящих доспехов и бело-синих плащей оставались на своих местах в оружейных круга, не находя себе достойного владельца. К моменту отправки корабля к Утесу Лорелей рыцарям Леллевина пришлось разделиться на две почти равных группы, в каждой из которых насчитывалось не более десяти человек. Они по-прежнему блюли свои заветы, но теперь уже не могли защищать всех, как в стародавние времена.
И, когда отряд был направлен к маяку Лойннир, на поиски пропавшего мудреца и волшебника, Девятый отряд смог отправить лишь одного человека, в то время как в прошлом не менее полусотни опытных воинов двинулись бы на спасение того, от кого могло зависеть само выживание руадов. Или ренмейцев – под конец, ни один из них не был рожден на земле предков, чтобы иметь полное право носить имя старого народа.
Этим человеком стал Седьмой из Девятого, или просто Седьмой, или Сейвад. По традиции рыцарей, облачившись в доспех гвардии, человек становился частью большего, чем он сам, и мог использовать дарованное ему при рождении имя только сняв доспех. Технически – не находясь на службе, но ситуации, когда рыцарь Леллевина был без доспеха на службе или с доспехом, но не на службе, были практически неслыханными.
Молодой, но уже опытный воин, Седьмой был потомственным рыцарем. Это давало преимущество, но преимущество заключавшееся только в подготовке, которую ему мог даровать отец – сами испытания были загадкой, неразглашемой под страхом изгнания и проклятия. Даже после того, как орден был, по сути, основан заново отправившимся за океан Девятым Кругом, эти традиции сохранились. Испытывался сам человек, а не его связи и не его кровь.
Он прошел их. И они останутся тайной в его сердце.
А дальше он принес клятвы. Клятвы последнему королю Дал Фаитаха, давно почившему Лорвинну, чей приказ отправил Девятый Круг за океан. Из поколения в поколение рыцари клялись в верности своему давно усопшему владыке, клялись выполнить его приказ – сделать так, чтобы, несмотря ни на что, порученные их попечению люди выжили. В одной первых руадских крепостей за океаном, в тронном зале, где пустовали как сам трон, так и два кресла, по правую и по левую руку, в свете светильников колеблющиеся тени плясали по неподвижным, облаченным в доспех фигурам, охраняющим пустые сиденья, слушающим клятвы Раилда, сына Теарлаха. Они были символом вечной верности, и Раилд становился одним из них.
И это было за несколько дней до проклятого Серого похода. Похода, который будто бы слизнул с лица земли почти треть Круга, и так к тому времени потерявшего более половины людей из-за отсутствия достойных. Охранные посты докладывали о появлении какой-то серой хмари, и обычно это было последним донесением их. Разумным донесением. Когда отряд рыцарей Леллевина и заклинателей, спешно собранный, чтобы понять, что происходит, добирался до постов, их встречало безумие – следы бойни, в которой стражники убивали друг друга и немногочисленных мирных жителей, к своему несчастью оказавшихся не в том времени и не в том месте. Те, кто выжил, бродили, пялясь пустыми глазами в бесконечность… до момента, как появились рыцари. Разумеется, они не представляли угрозы, но память о том, как чудом пережившая резню крестьянка бросилась на его щит с такой силой, что удар сломал ее кости и пошатнул самого Седьмого, рыцарь забудет еще не скоро. Но это было лишь прелюдией к истинному кошмару.
Столкнувшись с серым маревом, рыцари должны были сдерживать тех, кого это кошмарное создание лишило рассудка, подчинив остатки их разума одной лишь маниакальной жажде убийства, покуда заклинатели ищут способ уничтожить то, что нельзя поразить клинками. И они держались, пока марево не накатило на них самих. Меч Сейвада был покрыт кровью тех, в чьем убийстве нет чести – несчастных безумцев, многие из которых никогда не держали в руках оружия. Но худшее было дальше – его рассудок помутился, и, когда маги произнесли наконец-то свое заклинание, он, еще не успев ощутить боль от глубоких ран, понял, что его меч где-то потерян, а кромка щита застряла в прорези шлема одного из собратьев. Он не был единственным выжившим, но случившееся навсегда разорвало узы братства, которые связывали бы его остальными.
Они понимали, что произошло. Они не винили выживших участников похода за то, что они не смогли противостоять наваждению. Они всеми силами старались помочь им пережить ту боль, которую они ощущал. Но они не могли почувствовать в тех, кто убивал их друзей и соратников, братьев. Возможно, именно поэтому Седьмой и оказался в первом паравеле, вернувшемся из-за океана. Возможно, поэтому он сам вызвался на это. Как и на поход за пропавшим волшебником.
Но это было только началом службы. Кошмарным, разумеется, но началом. До того, как нога Седьмого шагнула с трапа паравеля на его палубу, оставалось еще пять лет.
Эти пять лет были полны жизни, которая обычному крестьянину или горожанину даже не снится. Рыцарей было мало, они не поспевали всюду, где требовалась их помощь, и поэтому им приходилось выбирать. Не раз и не два Сейвад становился свидетелем того, как командор через стиснутые зубы отказывал умолявшим его со слезами на глазах просителям в немедленной помощи. Один раз он стал свидетелем того, что бывает, когда эта помощь приходит слишком поздно.
Небольшая деревенька на равнине, окруженная полями пшеницы, будто зовущими спешиться, снять латную перчатку и пройтись вдоль них, ощущая руками прикосновения колосьев. Солнце, разогнавшее утренние тучи, и согревающее промерзшую после ночного дождя землю. Дорога, по которой не слишком часто ездили, но носящая достаточно следов, чтобы не казаться безжизненной. И приятный ветерок, дувший в спину конным рыцарям, одним из которых и был Седьмой. Они гнали лошадей почти всю ночь, и делали лишь те передышки, которые были необходимы, чтобы лошади не пали. И, въезжая в деревню, они думали, что успели – столь мирной она казалась. То, что, по словам просителя, пропадали люди, легко объясняло отсутствие людей на улочках – страх, должно быть, загнал их всех в дома… спешившись, воины стали окликать жителей, стучаться в двери, пытаться рассмотреть что-то сквозь закрытые ставни окон. Безуспешно.
В тот день Сейвада и его спутников спасла выучка и инстинктивное ощущение опасности. Они успели занять позиции, прежде чем иллюзия спала, развалилась на части, и из грязи сквозь проливной дождь к ним начали приближаться бывшие обитатели деревни. Он не любит вспоминать то, чем они стали. Но как бы он ни старался этого забыть, стереть сверхъестественно быстро сгнившее лицо человека, который приходил просить помощь к командору, он стереть из памяти не может, как и чуть было не погубившего их позорного промедления, которое предварило снесший половину этого лица удар.
Но боги милосердны, и вперемешку с испытаниями вознаграждают смертных. Уже через несколько лет службы Седьмой понял, что одной из лучших наград является покой. И, если спросить его о том, что для него является воплощением покоя, он расскажет о короткой остановке на пути к Злой Стене, когда во время горного перехода начало приближаться ночное время и командир их отряда скомандовал привал.
Горы. Их сложно забыть. Несмотря на свою клятву хранить род людской, смотря на их заснеженные вершины, на бегущие вниз речушки, собирающиеся в зеркально-черное озеро, обрамленное зеленью елей, Седьмой нашел странное успокоение в мысли о том, что даже если люди исчезнут, эта красота и величие останутся. И, возможно, однажды дадут начало другому роду, который сможет оценить то, насколько прекрасен окружающий мир.
Возможно, это запомнилось на контрасте с последовавшей за этим походом. Злая Стена не просто так называлась такой, и создания, которые ее штурмовали, вполне заслуживали такого названия. И победы, которые одерживали над ними люди, были победами разума, а не стали. Пироманты, горючие смеси, стены, рвы и ловушки – и лишь в считанных случаях, когда враг прорывался, требовались клинки. Но в этой войне клинки требовались в другом месте – леса за Злой Стеной не поддавались ни обычному огню, ни магическому, и чтобы избыть идущих из-за них созданий требовалось уничтожать кладки их яиц и гнездилища. Иногда, когда отряды стражей Стены не могли пробиться, привлекали рыцарей Леллевина.
Сейвад до сих пор не уверен, как ему удалось пережить тот поход. И именно этот поход стал одной из причин, по которым он решил отправиться в Дал Фиатах. Он понял, что далеко не факт, что люди смогут выжить за океаном. Двести лет – немалый срок, но продвинулись они не так далеко, как должны были. Как будто сам мир выталкивал их обратно. И тех, кто пытался остановить давление этого мира, становилось все меньше и меньше.
Но, перебравшись через океан, он с ужасом осознал, что, возможно, возвращение на родину тоже не является спасением. Новый мир был лишь покрытой пеплом тенью старого, и ничто не могло дать понять это лучше, чем то, что встретило Седьмого в одной из первых разведывательных экспедиций после высадки. Одна из побережных крепостей рыцарей – он не мог не узнать эти стены, эти укрепления, эти еще сохранившиеся местами цвета… но когда он прошел внутрь, питая безумную надежду, что его кто-то встретит, что из тени, как во время принесения клятвы, его услышат собратья, он встретил лишь запустение. И тронный зал, во главе которого, на возвышении, стояли обломки трона.
Рыцари Леллевина не смогли сдержать клятву. Возможно, они пали все до единого, пытаясь это сделать. Возможно, произошло нечто, о чем Сейвад не хотел даже думать…
Но с того момента он понял, что единственная надежда заключается в них самих, и что если они не справятся, все будет кончено.
Настоящее имя: Раилд, сын Теарлаха
Прозвище: Сейвад, Седьмой. Сокращенное от Седьмой из Девятого Круга
Искра 1: Принесение клятвы.
Искра 2: Бойня Серого Похода.
Искра 3: Запоздавшая Помощь.
Искра 4: Горное умиротворение.
Искра 5: Разрушенный трон.