[D&D 5] Even a God-King can bleed | ходы игроков | [18+] Φυλακισμένη

Кинокефалам, наверное, стоило бы напомнить своей жертве, что это они её допрашивают, а не наоборот, но эти существа, похоже, были недостаточно сообразительны, чтобы не повестись на "обратный допрос". Они подозрительно обнюхали грамоту, но непохоже было, чтобы они смогли её прочесть.
- Женщина-воин говорить нам! - пролаял один из них. - Сказать, человечка идти в Афины предупреждать грек! Сказать, ждать тебя в засада, пока она не сказать, когда ты идти!
- Сказать убивать её, а не сну-сну!
- Мы идти по твой след! Ты идти в Афины! Ты шпионк, мы тебя убивать!

Гермиона продолжила говорить простыми фразами, так как эти создания были не способны оценить сложную риторику.
- Женщина соврала. Я выставила ее дурой. Она не смогла меня убить. И тогда обманула вас.
Полукровка демонстративно убрала меч в ножны и протянула ближайшему псоглавцу.
- Шпионки пугаются, кричат, бегут, дерутся. Я не шпионка.
- Коня убили. Плохо. Персы сердиться будут.
- Пергамент дал перс. Понюхай. Может он еще пахнет персом?
- Если не верите, можете отвести меня до ближайшего перса, который умеет читать.
- Убьете меня, вас всех накажут.

Кинокефалы ещё раз обнюхали пергамент.
- Он не пахнуть перс, - сказал один из них, а затем он повернулись друг к другу, о чём-то ожесточённо споря на своём языке, похожем на собачий лай, и их спор был похож на ожесточённое перелаивание дворовых собак. Наконец, они обернулись к Гермионе, и один из них сказал:
- Ты идти с нами. Мы найти тебе новый лошадь.

- Хорошо, - дочь бога поощрительно улыбнулась несостоявшимся убийцам, - я иду с вами. Вы даете мне другого коня.
Девушка вернула наместо полоску ткани хитона, чтобы снова закрыть плечо и грудь.
- Далеко идти?

Судя по тому, с каким видом переглянулись псоглавцы, они сами точно не знали. Но они ответили "Мы идти. Мы находить конь" и повели Гермиону за собой. Шли они час, другой, наконец, впереди показалась какая-то деревня, и один из кинокефалов ушёл вперёд - видимо, воровать лошадь у местных крестьян - а двое остались сторожить пленницу...

Гермиона прилегла на траву, положила руки под голову и стала смотреть на небо. Там медленно и неторопливо плыли облака, не было той суеты и опасности, что окружала ее во время всего пути в Дельфы и обратно. Полукровка глубоко дышала и не хотела думать ни о чем серьезном. Особенно о том, какую - такую лошадь сможет украсть псоглавец в деревне. Об этом даже думать было страшно.
Грудь девушки, украшенная двумя аппетитными выпуклостями нежной плоти равномерно поднималась и опускалась, еле прикрытая тканью.

А псоглавцы меж тем переглядывались и поглядывали на лежавшую на спине девушку и её приподнимавшиеся выпуклости, отчётливо просматривавшиеся через тонкую ткань, постепенно перемещаясь ближе к ней... пока Гермиона не ощутила когтистые пальцы, сжавшие её грудь сквозь материю.
- Нам запрещать тебя делать сну-сну! - проговорила одна из скалящихся морд над ней. - Но если мы не должен тебя убивать, значит, мы мочь делать тебя сну-сну! - ещё одна рука с короткими коготками бесцеремонно залезла под одежду между ног девушки.

Девушка только усмехнулась такой бесхитростной уловке лесных дикарей. Смерть в очередной раз прошла мимо, совсем немного разминувшись с ее душой. Так что Гермиона была не прочь почувствовать себя живой и здоровой самым древнейшим способом. Да и любопытно было попробовать с псоглавцами, когда еще найдешь таких адекватных. Она облизнулась и сладострастно потянулась под лаской груди, пальцы полукровки начали снимать хитон. Но сильные бедра красивых ножек чуть сжали вторую лапу, не давая добраться до пизденки.
- Шкуры снимите, - приказала она, - они пропитались потом и пахнут.
Освобождая себя от скромной ткани, Гермиона спросила:
- Та женщина просила принести доказательств моей смерти? Голову там, или что-то другое? - спросила она.

- Просить, - утвердительно кивнул один из псоглавцев. - Просить приносить твой голова.
- Мы приносить ей другой голова, - оскалился второй. (Гермиона могла понять, что на Пентесилею эта уловка не сработает: хотя кинокефалы не знают в лицо свою жертву, амазонка её, конечно же, должна была хорошо запомнить). - А сейчас мы делать тебя сну-сну!
Оба псоглавца, перестав лапать девушку, принялись стаскивать с себя доспехи - под ними зверолюди были поджарыми, с жилистыми телами, покрытыми коротким мехом, и членами, уже показавшимися из кожаных ножен - а затем их когтистые руки снова принялись лапать уже обнажённое тело девушки. Один принялся вылизывать своим длинным языком грудь девушки, а второй - её лицо; зверолюди были, как уже могла оценить плутовка, не слишком изобретательны в постельных утехах.

Девушке пришлось взять дело в свои крепкие руки. Один из псоглавцев явно занимался не тем делом. Его шершавый и мокрый язык можно и нужно было использовать с большей пользой. Гермиона ухватила одного из любовников за загривок и с силой потянула его голову к своей промежности.
- Лижи тут! - приказала она.
Чтобы мужчине было проще справиться с приказом, девушка пошире раздвинула бедра.
Второй был оставлен ласкать груди дочери бога.

- Ррр! - псоглавец рефлекторно куснул схватившую его за шкирку, как собаку, руку, но несильно. А затем, оскалившись, проговорил: - Человеческий сука любить, когда ей лизать? - и не без удовольствия принялся лизать человеческую девушку между ног, зарываясь в её киску своим длинным языком так глубоко, как не смог бы никто из человеческих любовников и любовниц плутовки. Его сородич, лизавший теперь уже то одну, то другую грудь девушки, решил, видимо, что грудей с него достаточно, и поднялся выше... теперь он лизал лицо девушки, одновременно пытаясь пристроиться членом к её киске, но для этого он должен был отпихнуть своего сородича, лизавшего их общую "суку" между ног.

Нижний пес неожиданно для Гермионы попал в самое "яблочко". Точнее его язык, за счет длинны и ширины возбуждал жадную до ласк пизденку полукровки не хуже, чем самые опытные амазонки. Девушка застонала под этой сладкой лаской, выгнулась, заерзала попкой по земле. Ее стройные ножки, по обе стороны от псоглавца стали ритмично подергиваться. Гермиона совсем не хотела менять эту гарантированную ласку, но член второго любовника. Может, он будет и не хуже, а может будет. Девушка решила. что лучше отложить его на потом. Второго любовника нужно было отвлечь. Поэтому одной рукой Гермиона отодвинула его слюнявую пасть от своего лица, а другой рукой ухватила фаллос и нежно потянул а на себя, ко рту.

Кинокефал отнюдь не стал возражать - пристроившись к лицу своей "сучки" он принялся буквально долбить её в рот своим красным членом с утолщением у основания, пока его сородич продолжал лизать Гермиону между ног, вызывая у её киски сладкие спазмы. Тут девушка, возможно, пожалела о своём решении: псоглавец, трахавший её в рот, делал это по-звериному грубо, нисколько не заботясь о комфорте своей "сучки", которая буквально давилась его членом и могла бы испугаться, что после такого минета она может недосчитаться части зубов. Ласки собачьим языком её киски тем временем прекратились... и затем Гермиона ощутила, как когтистые пальцы обхватывают её талию, и такой же член, как трахавший её в рот, вторгается в её возбуждённую киску, - её любовнику, очевидно, надоело её лизать, и он собирался трахнуть её по-настоящему, трахнуть так же по-животному грубо, как тот кинокефал, что сношал её в рот.

Гермионе оставалось радоваться, что она не стала сражаться сразу с тремя псоглавцами. Если секс с ними получился таким резким, грубым и болезненным, то страшно подумать, с какими муками они бы прикончили побежденную "шпионку". Второй относительно хорошей новостью был то, что девушка чувствовала в своем рту и глотке твердый и горячий член с "острой" головкой. Значит тот "песик", что сейчас вводит свой напряженный фаллос в ее пизду, наверняка ее удовлетворит. Просто за счет количества и силы примитивных, животных фрикций, мощных и без искусных. Все остальное было плохо. Резкий запах человекозверя бил прямо в ноздри, в которые то и дело упирался волосатый лобок любовника. Псоглавец одной рукой вцепился в короткую "гриву" Мионы, которая ролса в центре ее бритого черепа, и не давал отклонить голову вправо или влево. При этом он прижимал руки девушки своими мускулистыми бедрами, а крепкой задницей опирался на ее нежные В такой позиции гордая дочь бога могла только бессвязно мычать, как телка, да дергать ножками.

Эта пытка сексом длилась долго - наконец, Гермиона почувствовала, как трахавший её во влагалище изливается внутрь неё и... не выходит из неё - узел на основании члена связал кинокефала с его сучкой. Затем, наконец, кончил и тот, что трахал девушку в рот - маленькая струйка жидкости ударила в горло дочери бога - и слез с неё... и когда он слез, Гермиона увидела рядом с ними третьего кинокефала, одной рукой тащившего в поводу крестьянскую лошадь, больше годившуюся для того, чтобы запрягать её в плуг, чем скакать верхом, а в другой... в другой державшего за волосы отрезанную голову какой-то молодой женщины, с которой капала ещё свежая кровь. И этот третий, конечно же, мог видеть гордую дочь бога, голую, разложенную на траве, оттраханную двумя его сородичами, всё ещё с членом одного из них в пизде, и сейчас он о чём-то перелаивался с другими двумя кинокефалами на своём языке - Гермиона не понимала слов, но могла догадаться о смысле разговора.

Распростертая на траве, уставшая и удовлетворенная, хотя и не так, как привыкла и любила, Гермиона впервые в этом безумном путешествии задумалась об отдыхе. Не двух-трех днях с амазонками или воинами, а о чем-то большем. Выйти замуж за какого-нибудь царя, родить ему пару сыновей, править вместе с ним страной, спать на шелке и покровительствовать искусствам. Не совсем то, к чему она привыкла, но не бегать же по оврагам и лесам до старости?! Отрезанная голова несчастной, которая умерла не по ее вине, но из-за нее, тоже намекала, что приключения могут заканчиваться и так.
- Хорошо ушел? - спросила полукровка псоглавца, - Погони не будет?

- Погоня не быть, - интонации третьего кинокефала звучали оскорблённо - даже не так, будто он был обижен, что его сородичи трахали "человеческую суку" без него, а... как будто даже ревниво. - Я всех убивать, - скосив глаза на тело псоглавца, Гермиона только сейчас разглядела слегка выпиравшую под грубым доспехом из звериных шкур женскую грудь. Псоглавец оказался псоглавицей! Ну, в оправдание Гермионы можно было сказать, что различать пол этих шерстяных зверолюдей с непривычки и правда могло быть сложно. - Теперь человечка забирать конь и идти, а мы вернуться к персы, - кажется, после ухода Гермионы остальных двух псоглавцев ждала головомойка... или сцена ревности... или требование, чтобы они прямо сейчас поставили самку на четыре кости и трахнули как следует, потому что она тоже хочет.
(А кинокефал, трахавший девушку во влагалище, всё ещё не мог вытащить из неё свой член, и Гермиона оставалась с ним связана и никуда, конечно же, идти не могла).

- Ты всех убивать. - согласилась Гермиона и подмигнула псоглавке. - Я ехать. Если он выйти. Помогите ему.
Пока она была согласно рассматривать случившиеся, как затянувшуюся шутку. В конце концов если она шутит над всеми, то почему бы самой Гее не пошутить в ответ. Гермиона развела бедра пошире, надеясь, что это поможет незадачливому любовнику.

- Подождать, - ответила самка. - Подождать мало время, и он выйти.
Минуту или две спустя псоглавец, наконец, сумел вытащить свой член из девушки - его сородичи, как ни странно, ни смотрели на обнажённую девушку с застрявшим в пизде членом с особенным вожделением, ни отпускали едкие комментарии, которые можно было бы ожидать. Возможно, для их народа подобные ситуации считались чем-то совершенно обыденным, что не должно было вызывать особенных эмоций. И, наверное, хорошо, потому что если бы они решили воспользоваться беспомощностью обнажённой девушки и продолжить оргию, она могла бы затянуться надолго... Наконец, Гермиона освободилась от члена зверочеловека, и оба кинокефала принялись одеваться, усмехаясь девушке, словно говоря "нам понравилось тебя ебать, человеческая сука", пока их соплеменница бросала на их возмущённые взгляды. Новая лошадь Гермионы была привязана к дереву и испуганно ржала, пятясь прочь от зверолюдей и порываясь разорвать верёвку и сбежать, сама плутовка могла, наконец, продолжить путь... прочь от персов, прочь от амазонок (и особенно мстительной Пентесилеи), прочь от прислуживающих варварам похотливых, тупых и кровожадных зверолюдей.

Когда кинокефалы принесли Пентесилее голову не той девушки, за которой они были посланы, амазонка была в ярости - она кричала, поносила зверолюдей всеми известными ей оскорблениями, и даже придумав несколько новых, а кинокефалы старательно изображали недоумков и уверяли амазонку, что они просто ошиблись и были совершенно уверены, что это та самая девушка, которая была нужна амазонке. Пентесилея могла только прогнать псоглавцев, не заплатив им, - больше она ничего сделать с ними не могла, они ведь даже формально не подчинялись ей. Но слух о том, что Пентесилея попыталась убить свою соперницу, дошёл и до других амазонок, и после этого в их глазах их молодая соплеменница прибавила к числу своих пороков ещё и подлость. Пентесилея стала объектом всеобщих насмешек, и, конечно, молодая и горячая, гордая, но не слишком умная амазонка, замечая это, злилась, но её злость только вызывала новые насмешки. Наконец, не будучи в силах выносить всеобщее презрение, дочь Филомахи тайно покинула войско персов в неизвестном направлении... может быть, отправившись на поиски сокровищ Неруса.

Но Гермиона об этом не узнала, как не узнала она - и очень не хотела узнавать - о том, чью же семью вырезали кинокефалы, чтобы добыть лошадь для неё и голову для Пентесилеи. Война между эллинами и варварами продолжалась, и дочь хитроумного Гермеса ждали новые приключения, захватывающие, опасные и эротические.