If my hands couldn't feel
Your warm soft skin
If my eyes wouldn't show me
The things way they are
If your love wasn't there
I couldn't be me, now I know
This is an evening I never saw before
— Lacrimosa, “Senses”
Норберт не увидел её движения. Не услышал. Не понял. Только почувствовал.
Когда камеральный провизор Фромбальд вскрыл могилу Петра Благоевича в Сербии, он записал так: «крестьяне стояли за мною, осаждённые ужасом». Полтора столетия спустя Мерси Браун, восставшую из мёртвых в Новой Англии, дважды сожгли после смерти с благословения городского пастора. Страх всегда будет преследовать нас. Снова и снова страх заставляет полуночных призраков обретать плоть. На одиноких дорогах, в заброшенных шахтах, в пустых квартирах. У страха есть имя, скрытое за маскарадом фильмов и книг. Его имя — вампир. И этот страх навсегда останется жнецом наших грёз.
Грёзы Дэвида д’Анджело погибли так же легко, как любые другие. Норберт смотрел, как тело в белой рубашке валится на землю. Из перебитого пальцами Кристин горла текла кровь, а Норберт молчал, совершенно не зная, что делать дальше.
* * *
Айова — это типичнейший штат в сердце Америки. Равнина, над которой пролетаешь по пути из Сан-Франциско в Нью-Йорк, не глядя в иллюминатор.
Больница в городке с говорящим названием Ватерлоо приняла Кэт Ривз, хоть и вопреки своей воле. Куда сложнее было объяснить Кэт… объяснить ей хоть что-нибудь. Норберт и не старался, потому что не смог бы. Кристин тихо шептала ей что-то по пути назад, успокаивая, а мальчик влипал в иллюминаторы чёрного «Доджа» и не знал, о чём говорить ему. Да, конечно он приедет к ней. Да, конечно они вернутся. Да, конечно они встретят Рождество вместе. Да, он будет рядом. Да, всё да — но в то же время нет.
Норберт ехал на север, повторяя метроном дорожной разметки. «Плэйнфилд». «Нэшуа». «Флойд». «Сто десять миль до Миннеаполиса, держитесь в правом ряду». Он смотрел в темноту за сферическим нимбом фар, где пытался угадать несуществующий ответ на вопрос «почему». Смотрел на снег, круживший над капотом. Он ехал, механически поднося к губам папиросу с последней дозой гашиша, и чувствовал асфальт всеми фибрами души. Ему хотелось курить — наконец, он курил. Ему хотелось плакать и мастурбировать, хотелось кислого кофе с заправки, Рождественской ёлки, объятий в слезах, пустоты, прошлого — и отчаянно хотелось тишины. Под плотным брезентом за его спиной спала Кристин, укрытая в несколько слоёв грубой ткани. Мертвец, забирающий жизни и спасающий их. Ангел и страх. Американская готика, вампир. Его вампир?
Промчавшись мимо мотеля у Шелл-Рок, мальчик увидел тёмные машины на парковке. Несколько тёмных машин. Фары на мгновение выхватили тёмных людей в тёмных куртках, а потом эти призраки Айовы растаяли в чёрном снегу. Однажды они найдут его, и Норберту придётся дать объяснение, которого не было. Но не сейчас. Потом, когда федеральное расследование наберёт обороты. Потом, когда тур по Миссисипи окончится, а Кристин будет там, где ей обещано быть. «Жнецы грёз», кем бы они ни были, держат слово.
Норберт ехал на север.