Einigkeit gibt Starke | ходы игроков | - - Narbental

      Пока Медяк обстоятельно и вдумчиво «работал» с бандитами, Ричард ухаживал за лошадьми. Было что-то очень домашнее в их обеспокоенном фырканье и в том, как они постепенно успокаивались. Он закончил с овсом и водой, и вместе с тем Себастьян уже закруглялся с баалитами. Погладив напоследок умную морду Сэра Кабысдоха, капитан вернулся в их временное пристанище и сходу схватил колдуна за шиворот. Возможно, он согласился бы пойти и самостоятельно, но Ричарду захотелось выместить на нём свою злобу. Суки, не дали нормально поспать. Да и вообще...ему никогда не нравились люди, что пытались покуситься на его жизнь.
      — Занимайся пока, — капитан кивнул Омлету, дав понять, что уже можно больше не бояться. Потом задумался на секунду, остановившись, и добавил:
      — Вода еще горячая? Можешь мне еще налить? Наверное, поспать уже не получится, — он взглянул на небо, пытаясь прикинуть, сколько осталось до рассвета. Отсюда стоило свалить с первым же намёком на солнце.

      Наемнику, которого порой охватывало лирическое настроение, вдруг стало грустно. Он почему-то вспомнил теплый и уютный дом Джаэр, крылатого засранца по имени Скребок и вообще весь Ашабенфорд. Наемник в своё время туда поехал наугад. Была куча иных мест, где имелась возможность подзаработать парочку-другую монет. Но в итоге именно там, в Мистлдейле, Ричард заработал на несколько золотых больше планируемого. Да и вообще, чего греха таить, в Долинах началась новая глава его жизни. Он многое приобрел — врагов в том числе. Интересно, как там сейчас всё? Как поживает сэр де Лейси? А Джаэр? Ему захотелось вернуться к эльфке. Да и не только к ней. Была ещё одна дама. К ней, вероятно, даже больше. Да. Но всё-таки судьба своеобразно отплатила ему за его вечные скитания и тщетности попыток где-то осесть и остепениться. Ричард сжал кулак, потрогав пальцами мозоли на свежей, чуть ли не детской коже. Что ж, это был его и только его выбор. Он мог бы выбрать ту девушку, которую любил и жить так, как ему порой снилось. Но вместо этого он поступил эгоистично, выбрав себя и пожелав себе очень долгой жизни. Тем самым продлив свои странствия и ещё больше отдалив от настоящей мечты. Шутка ли, но с физической точки зрения теперь он был младше возлюбленной. Хорошо так младше. И даже наплевав на это, ему бы теперь пришлось наблюдать за её неизбежным увяданием. Кажется, он начал понимать ход мыслей эльфов в отношении к простых смертных. А ещё он продолжал злиться на баалитов за то, что те заставили его вспомнить о прошлом, которое, как ему казалось, он надёжно похоронил.

      Он сунул мысом сапога по ребрам волшебника, постарался убрать ностальгию на задний план и поволок его к костру на улице. Кажется, он как раз успел к важным обсуждениям. Во всей этой истории он не играл существенной политической роли. По большому счёту, он был просто очень дорогим наёмником с репутацией. Кое-что понимал в чисто военной стратегии, но куда ближе ему была ближе тактика малых смешанных отрядов. Наверняка двое присутствующих умеют думать политически лучше него, да еще и на пару ходов впёред. А то и на три.
      — Эти баалиты — спекшиеся отморозки. Фанатики. Уверен, что они предадут при первой же возможности. Мы только зря потратим деньги, особенно если вдруг решим им дать какой-то задаток. У них нет никакого резона сотрудничать с нами, — отрезал Ричард.
      — Я, конечно, не самый отъявленный поборник справедливости, но...думаю, что они уже успели наговорить на пару повешаний. Каждому, — капитан взглянул на Медяка. — Я тут вам волшебника притащил, — кивнул на сидящего у костра.
      — С ним, наверное, будь чуть сложнее, но и сказать ему наверняка есть чего.

На предложения эльфийки Себастян ответил вежливым утвердительным кивком, но на будто бы вылепленном из воска лице его при этом практически ничего не отразилось. Практически. Один раз внимательному наблюдателю могло показаться, что какая-то эмоция трещинкой проскользнула по поверхности в остальном совершенно неживой маски, но чем она была, определить, пожалуй, смог бы только Бенедикт. Да и то лишь потому, что знал, что единственной эмоцией юстициария было раздражение, вызванное несоответствием окружающего мира его ожиданиям.

Медяка никто бы не посмел назвать человеком добрым или совестливым, но идея использовать «активы» вроде баалитских фанатиков ему претила. И не только из-за того, что развязанная ими религиозная резня никак не сочеталась с упорядоченным миром, к которому стремился Себастьян, но и в силу непредсказуемости сопутствующих их использованию повреждений. Сгоревшее города, массовый убой работоспособного населения, уничтоженные пашни - эти вот повреждения. Хотя, конечно, ему следовало не забывать, что практически вечной по людским меркам эльфийке, чей народ последствиями задет не будет, дела до них, скорее всего, просто не было.

Список же деревень, находящихся у баалитов под контролем, с другой стороны, им точно не помешает. Его, правда, наверняка придется выбивать из лидера культистов, но его, вот удача, как раз притащил к огню Ричард. Ну, значит так тому и быть.

– Добро пожаловать, – сухо процедил Себастьян, усаживая колдуна лицом к костру, и, призывая его сфокусироваться серьезной такой пощечиной. – Мы тут играем в вопросы и ответы. Проигравшие умирают страшной смертью, победитель этой участи избегает. Ты, мой друг, будешь играть против тех вон слегка подгорелых господ. Сказать тебе, думается, есть что, но если станешь врать, путать мне допрос или вообще как-то мешать, я засуну тебе в жопу стальной прут, а другой его конец буду держать в углях, раздувая их мехами до тех пор, пока твой дымоход не возвестит об избрании первосвященника Латандера. Понятно? Надеюсь, что да.

Посыл его, вероятно, был кристально ясен, но юстициарий предпочитал вероятности уверенность, и поэтому, не дожидаясь кивка чернокнижника, ухватил все еще затянутыми в толстую кожу и сталь пальцами давшего меньше всего правильных ответов баалита за сальные космы, подтащил его к костру и сунул рожей прямо в угли. Сунул, упер в извивающуюся спину колено и продолжил удерживать до тех пор, пока не затихли крики, не перестали трястись ноги, а воздух не наполнился тошнотворным запахом паленого человеческого волоса.

– Цена проигрыша, – возвестил Медяк, обводя троих оставшихся в живых убийц немигающим взглядом своих по-рыбьи мертвых глаз. – Правила те же: я задаю вопросы, вы отвечаете. Плата за провинность или молчание – костер.

– Вопрос первый: какие деревни и иные населенные пункты уже находятся под контролем людей этого вашего Пророка?

      Если рядовые бандиты были людьми разного возраста, определить который под слоем грязи, последствий недостатка гигиены и оккультных уродств, было почти невозможно, то колдун был молод и бледен. Лет двадцать, может, или чуть больше. В присутствии своих подчиненных он даже чуток воспринял духом, ну, насколько это мог сделать человек, которому грозили прочистить дымоход раскаленной кочергой. Когда первый из его подручных отправился лицом в костер, колдун еще сильнее сбледнул.

      — Каждая смерть идет на пользу высшему. — прошипел культист.

      Бандиты притихли, дав слово колдуну.
      — На южном берегу есть город, Скарсдип. Он еще не сломлен, но скоро власть в нем перейдет к нам. Деревни… деревни — это лишь начало. Эта долина будет нашей. Гротин, Кушам, Нарес, Тилас, уже наши. Безымянные хутора встречают нас дарами едва слышат о приближении. — шипел колдун, как шипело недавно обгорающее лицо его соотечественника.

      Из названий Себастьян вспомнил лишь Нарес и Тилас, две прибрежные деревеньки на самом краю границы долины, впритык к Сембии. За них, частенько, возникали разногласия с соседями, да и сами жители считали, что, на самом деле, они из Лунной долины, давно ставшей частью Сембии. Мол, долина Шрама — это лишь недоразумение, историческая ошибка. Потому, наверное, и вспомнил. Гротин и Кушан, судя по словам колдуна, были ближе к Скарсдипу. Сам Скарсдип никогда и не был крупным городом, скорее — самая большая ремесленная деревня и место для ярмарок в округе, тоже тесный сосед Сембии. Разбираться в особенностях приграничной политики можно было долго, фактически, выходило, что весь берег от Скарсдипа, за последователями Баала. Смогут ли они расшатать сам городишко? Вполне возможно, пусть и не сразу.

      Про шайки колдун начал что-то рассказывать, но, Себастьян сразу догадался, что тот выдумывает на ходу. Пара пощечин не помогли, прогрев пяток соседа углями — тоже. Банально, не знал и болтал лишь-бы не молчать. Докладывал об успехах он «своему человеку» в Скарсдипе, просто оставляя письмо в потайной выбоине стены постоялого двора «Щука». Прочие лидеры шаек делали похожим образом. Всего таких шайки тут было четыре, включая и их собственную. Но, оставшиеся промышляли ближе к границе, а не у реки. Грабили, воровали скот, ходили через границу. Сембийцев, впрочем, побаивались. Те усилили патрули на границе. Хорошая причина для следующей в ответ разбою интервенции.

      — Мы работаем только на себя. — с гордостью ответил колдун, но «Медяк» мог почувствовать некоторую досаду и разочарование в голосе бандита.

      Судя по плачевному состоянию убийц, отсутствию вменяемого оснащения и оружию, что было переделано из сельскохозяйственного инструмента, имеющие деньги и мозги люди сделают выбор не в пользу поехавших оборванцев.

      — Северяне обещали помочь. — добавил колдун, когда его голова приблизилась опасно близко к углям. — Жентарим, мы обещали им отплатить... когда все начнется.

– Хорошо, – подвёл итог Себастьян через некоторое время, после того, как еще пару раз сунул колдуна ногами в угли и убедился, что слуги мертвого бога связаны с Жентаримом. – Ты, пожалуй, даже выиграл.

Показания культистов юстициар записывал бесконечный путевой блокнот, а когда поток полезной информации таки иссяк, быстро дописал несколько строк от себя и заткнул пасть чернокнижника служившим кляпом комком грязных окровавленных тряпок. Во избежание.

Не видя толка в дальнейшем допросе, он переглянулся с компаньонами, дабы убедиться в том, что они его мнение разделяют, и перешел к следующему по логике шагу: к вынесению приговора.

– Обвиняемые признаны виновными в разбое, уничтожении чужой собственности, покушении на жизнь представителя закона, тупости и скотоложестве, – сухо отчеканил Медяк, смотря не на разбойников, а в блокнот, в который все это записывал. – За означенные выше преступления я – Себастьян Флинт властью, данной мне советом долин, приговариваю вас к смерти. В праве на пересмотр отказано. В праве на суд Темпуса отказано. Приговор привести в исполнение на месте.

Захлопнув книжицу, юстициар отдал ее заглянувшему с улицы Бенедикту, а затем подхватил прислоненный тут же к стене топор и парой точных ударов зарубил сначала одного связанного баалита, а потом и второго. Ну, и колдуна тоже, но только после того, как испустили дух рядовые культисты. Обещания, если он не мешали, он предпочитал выполнять. Можно, конечно, было утопить их всех в луже или вздернуть в качестве наказания за тупость, но Себастьян не был человеком жестоким. Злым и бессовестным – да, но не жестоким.

– Думаю , что мы тут закончили, – все так же спокойно произнес он, подхватывая один из трупов за ноги. – Этот Пророк – проблема. Больше моя, чем ваша, но проблема.

      Всю речь колдуна, а потом и текст обвинительного приговора Ричард провел, покуривая трубку и греясь неподалёку от костра. Слушал внимательно, мотал на ус, но не слишком — ведь Себастьян всё записывал. На моменте, где Флинт в ряде преступлений упомянул тупость, капитан различимо хрюкнул дымом и даже повеселел. Потом, конечно, стало менее смешно. Ричард не любил казни хотя бы потому, что лишь чудом как-то раз чуть не оказался на их месте. Более с тех пор он не планировал заявляться на такие смертоубийственные представления, но кто знает?
      Когда всё было кончено, капитан парой ударов об каблук почистил трубку, крякнул и встал. Занялся другим трупом, потащил вслед за Флинтом. Несмотря на всю мрачность ситуации, почему-то хотелось есть. Гадал, чем их будет потчевать Филиберт.

      Получившие по заслугам бандиты отправились туда же, куда до того они сами сбрасывали неудачливых путников на корм своим зверюшкам. Успели ли они испугаться и раскаяться? Может быть, а может и нет. На словах о скотоложстве, наверняка, удивились. Только вот лезвие топора не оставило им времени не раздумья. На улице было все так же темно, а дождь все так же лил не переставая, обдавая всех вышедших с постоялого двора тяжелыми каплями, прохладными брызгам и сырым ветром. До рассвета оставался час. Хватит чтобы отдохнуть, собрать вещи, или даже попробовать вздремнуть перед дорогой, закутавшись в теплый плащ на втором этаже, что еще не был залит кровью и истоптан грязной обувью.

      Ливень шел сильный, с грозой, но к следующему вечеру от него не останется и следа, кроме воспрянувшей под живительной влагой травы и листвы. Жаркое летнее солнце быстро высушит все избежавшие тени поверхности и испарит редкие лужи. Но это будет нескоро. До обеда точно придется шлепать по грязи.

      Омлет приготовил полный аккуратных кубиков мяса, колбасы и картофеля суп, что было достаточно необычно для завтрака. Однако, с подсушенным на огне хрустящим хлебом он зашел на ура, согревая в условиях сочащейся внутрь трапезной промозглой сырости. Остренько и пряно. Бульон, разве что, жидковат, за недостатком времени на варку. Но и тут дело вкуса и предпочтений.

      Вскоре поток воды с неба иссяк, а на востоке, куда предстояло ехать, забрезжил рассвет.