Последня капля Жизни | ходы игроков | Мертворожденный

Владимир открыл глаза. Рассвет. Да, солнце продолжало неумолимо, как будто в насмешку над агонирующим миром, вставать на восходе и так же стабильно садиться на закате. День начинался, проходил, и заканчивался точно в определенное время, которое, будь у Владимира компьютер или хотя бы отрывной календарь со временем восхода и заката солнца, можно было бы проследить и проверить вплоть до минуты. Только зачем надо это делать? Он знал ответ. Для того, чтоб делать хоть что-то. Оставшись живым на мертвой планете, он теперь мог делать сразу все - и одновременно ничего, как бы глупо это не звучало.
Владимир открыл глаза и приподнялся с кровати. Вполне себе удобная кровать, теплая, мягкая, с удивительно белоснежным постельным бельем. Это был номер в неплохой гостинице, и в принципе его можно было и дальше сдавать постояльцам, если бы не оторванные угол и половина стены. И если бы не отсутствие самих постояльцев. Владимир потянулся, с хрустом разминая плечи, и стал одеваться. Эта привычка осталась у него, даже не смотря на происходящее вокруг безумие. Вернее, уже закончившееся безумие. Владимиру было все равно, что произойдет с его телом, но процедура раздевания вечером и одевания утром напоминала ему прошлое, напоминала о том, что он все еще человек, и он - люди, цивилизация – раньше жили именно так.
Раньше… Владимир задумался, насколько раньше? И поймал себя на мысли, что забывает дни. Полные смерти и ужаса дни. Полные спокойствия и одиночества дни. Полные апатии и бурной деятельности дни. Он, уже одетый, присел на не заправленную кровать и достал из наплечной сумки ручку и записную книжку. Открыл календарь, и стал вычеркивать дни, один за другим.
Первый день, когда взрывной волной его выкинуло из окна рейсового автобуса. Когда он лежал на горячем асфальте, а вокруг кружились обрывки бумаги… Боже, сколько оказывается человечество произвело бумаги… Хотя.. О каком боге он сейчас говорил? Владимир вспомнил, что он всегда был атеистом, а последние дни только утвердили его в своей вере.
Второй день, когда он не смог пройти в родной поселок, т.к. дороги были уже не проходимы. Да и самой дороги как таковой уже не было. Это тот день, когда он решил двинуться во Владивосток.
Третий день и попытка объезда Амурского залива, которая завела его в разрушенный поселок, от которого остались ровные стенки окраинных домов, похожие на разрушенные человеческие зубы. Человеческие зубы там тоже были.
День, когда Владимир нашел себе спутника для движения, и день, когда тот человек умер. Просто не проснулся утром, оставшись лежать внутри того микроавтобуса.
Еще пару дней, сплошной пеленой кошмара и размышлений легшие на бумагу ежедневника под шариковым пером.
Десять. Прошло ровно 10 дней. Владимир встал с кровати, улыбнулся красному рассвету десятого дня от Смерти Мира и пошел вниз, на первый этаж гостиницы, искать себе транспорт.

Странно выглядела лестница - на ней кое-где лежали трупы людей, как будто не убежавших от ужаса, творившегося за стенам помещения. Как от наводнения, люди бежали, ползли, карабкались выше, еще выше, как будто возвышения могли спасти людей, дать им еще один лишний день, час, минуту жизни.
Владимир спустился на первый этаж и окинул взглядом кафешку, занимавшую первый этаж придорожной гостиницы. Десять дней… Почти всего лишь неделя, но здание выглядело как пережившее месяцы, а то и годы запустения. Выбитые стекла витрины, перевернутые столы и стулья, поломанные торговые аппараты, и толстый слой толи пыли, толи пепла, покрывающий сверху как бытовой, так и органический мусор.
Парень зашел за стойку продавца и, порывшись в обесточенном холодильнике, нашел себе пару консерв, бутылку води, овощи и хлеб. Вот такой вот завтрак умирающего туриста. Он взял один из пластиковых стульев, валявшийся на полу, и вышел на улицу. Поставив стул к капоту ближайшей машины, сел лицом к просыпающемуся красному солнцу и, разложив свой нехитрый завтрак, стал завтракать, наслаждаясь вкусом еды и видом на рассвет, встающий над девственно чистой полосой асфальта, уходящей за горизонт.

Ты сидел посреди замусоренной улицы, ты слушал как лёгкий ветерок играл с бумажным и пластиковым мусором, пытаясь хотя бы немного воссоздать прежний шум, что когда-то царил на этом оживлённом проспекте. И в самом деле, почему бы и не нарушить правила дорожного движения, усевшись обедать посреди дороги? Тем более что рядом такой удобный стол как капот новенького фиолетового жигулёнка. На широкий, по три полосы в каждую сторону, проспект слепо таращились пустыми провалами окон смотрели казавшиеся, почему-то, старыми и сгорбленными, несмотря на относительную сохранность и новизну. Они смотрели на тебя. Ты смотрел на солнце. Кому из вас было интересней? Может быть стоит спросить у них? Вряд ли они ответят. Хотя кто знает… Возможно они и есть самые разумные существа на этой планете…
Усмехнувшись своим мыслям ты перевёл взгляд с восходящего солнца, от света которого у тебя уже начали прыгать в глазах цветные пятна, и перевёл его на стену высокого серого здания, одетого в гранит и бывшего некогда офисным центром. На стене, вчера ты не заметил этого в темноте, чёрной краской была выведена надпись: «Мы всё рождены мёртвыми!». Эпитафия на мраморной плите, установленной на могиле человечества. Кто и когда её написал? Один из тех нескольких безумцев, что ещё влачат своё жалкое существование среди пустых мавзолеев? Ушедший без следа и потерявшийся на дорогах времени? Тот чьё тело рассыпалось в прах в огненной печи? Или?..

Интерес. А он есть? Осталось ли такое понятие на Земле? В мире? Во Вселенной… Кому и что теперь интересно? Разве что… Солнцу? Оно двигается, каждое утро встает на востоке и катится по небу, на запад, вплоть до самого вечера. Не спеша бредет по своей накатанной дороге, рассматривая находящийся под ним мир, высматривая, копошатся ли там еще эти… как их там?... мелкие такие. Наверно, именно так и появились боги – от осознания солнца как единственной силы, остающейся неименной в мире на протяжении столетий. Восход…. И закат. Интересно, не права ли? Что-то не очень…
Доев, Владимир встал и бросил взгляд на город, на окраине которого он сейчас находился. «Мы… рождены… мертвыми…» Нет, парень ты не прав. Мы просто не рождены. Вот увидишь, еще пару лет, и все мы родимся в смерть. Владимир скомкал руками пустую банку и бросил ее в сторону здания. Скомканная жестянка взмыла в воздух, и казалось, что вот еще немного, и она залетит на самую крышу, раздавит серое здание, превращая его в очередные руины. Стоит только наклониться и посмотреть на ее полет с еще более низкой точки. Владимир остался неподвижен. Банка шмякнулась о землю.
Пора было двигаться дальше. Он хотел еще раз увидеть родное море. Владимир обошел ряды припаркованные родные японские иномарки и пошел обратно в гостиницу, искать ключи. Это было довольно просто – перевернуть пару людей, обшарить карманы, и найти подходящий ключ. В этот раз Владимир решил быть… оригинальней. Для самого себя. И цель его поисков была найдена в карманах толстяка в коже, занесенного мусором из продуктового шкафа. Байк…. Владимир вышел обратно под лучи утреннего солнца, и пошел к автостоянке…