Грехи отцов | ходы игроков | - Акт 1 - Тени Аркадии

Октавиан некоторое время отстранённо смотрел в пустоту, то ли сомневаясь, то ли собираясь с мыслями перед началом рассказа.
– Можешь считать это сказкой, принцесса. Сказкой перед сном, – с этими словами Ринн привстал и откинул в сторону одеяло, предлагая Белле и её дракону улечься поудобнее и приготовится слушать.
Всем своим видом маг давал понять, что не продолжит, пока девочка не примет подобающее ситуации положение. Когда Сабелла наконец улеглась, маг заботливо накрыл её одеялом и, прокашлявшись, заговорил завораживающим глубоким голосом, начиная историю:
– Но не все сказки выдуманы, принцесса. За некоторыми из них стоят настоящие события, почти все они чему-то нас учат. Послушай мою сказку, принцесса. Моя – страшная, но в жизни так обычно случается, что именно страшные сказки учат нас куда больше, чем остальные.

За окном спаленки уже давно сгустилась кромешная темнота, мягкий свет свечей разливался по стенам и потолку, в углах залегали глубокие тени. Но Сабелла никогда не боялась теней. У неё был медведь, дракон, а теперь прибавился ещё и один персональный Октавиан.
– Тебе никто не рассказывал этого, но заниматься магией – не только интересно, но и очень опасно. Мы, маги, способны делать чудесные вещи, но наши способности не появляются просто так. Мы черпаем энергию из другого, параллельного измерения. Измерения, в котором магия буквально разлита в воздухе, в котором она также распространена, как у нас, к примеру, вода. Там много магии, очень много, настолько много, что её хватит на всех, – в подтверждение собственных слов Октавиан провёл перед лицом Беллы ладонью.
Девочка заметила, что по его руке струятся, танцуя и переплетаясь друг с другом, ярко-синие искорки.
– Но, кроме магии, там есть ещё кое-что. Мы называем это измерение Бездной. Там есть ещё тьма, безграничная пропасть и крошечные огоньки городов посреди океана безграничного мрака. Там нет солнца, нет неба, обитатели Бездны живут в постоянном страхе, ведь у них даже нет короля, который мог бы их защитить, – повинуясь движению ладони Октавиана, свечи словно стали тусклее.
Белла увидела перед собой то, о чём рассказывал чародей – море тьмы, мир вечной клубящейся ночи, который тут и там прорезали редкие огни спасительных маяков.
– Кроме обычных людей, в Бездне обитают другие существа. Демоны. Демоны – это что-то вроде гоблинов или орков, только гораздо-гораздо хуже. Помнишь, что я говорил тебе о страхе? Так вот, демонов можно и даже нужно бояться. Каждый раз, когда какой-нибудь могущественный маг обращается к энергии Бездны, демоны это чувствуют. Они почувствовали наш мир очень давно, много тысяч лет назад, во времена появления первых чародеев – когда первый человек обратился к энергии Бездны, они, по его следам, нашли дорогу сюда. Они пытались проникнуть в наш мир, они хотели поработить его, хотели сделать ещё одной крошечной частичкой Бездны. Были страшные войны, великие битвы, герои и короли – совместными усилиями давным-давно нам удалось дать им отпор. Была созвана коллегия чародеев, специально для того, чтобы решить, как быть и что делать дальше с этой проблемой. И, посовещавшись, они приняли решение учредить орден Хранителей – только лучшие, наиболее благородные маги и рыцари, лорды и леди, получили право вступить в орден. Их было девять – с каждым из них коллегия магов провела первичный ритуал единения с Бездной, они должны были стоять на страже границ нашего мира и не пропускать демонов внутрь.

Октавиан невесело улыбнулся, созданный им образ океана клубящегося мрака с редкими огоньками развеялся. Он потрепал рукой волосы Беллы и та внезапно почувствовала как её глаза закрываются.
– Одним из девяти Хранителей был очень далёкий предок лорда Вертрана. Это не болезнь, принцесса. Это – бремя. Вертраны не живут долго потому, что часто и плотно взаимодействуют с Бездной. Если смотреть в Бездну слишком долго, то Бездна начинает вглядываться в тебя.
Ринн усмехнулся. Глаза Сабеллы слипались.
– Да, сказочник из меня действительно так себе. Всё это было очень давно – сейчас очень немногие помнят о демонах и о том, кто такие Хранители. А они выполняют свою миссию до сих пор. И выполняют успешно. А теперь спи, принцесса. Ты будешь спать и не бояться никаких демонов.
Белла и правда почти уже спала – как-то очень уж резко напал на неё этот сон! Завораживающий голос Октавиана не без труда пробивался сквозь дремоту.
– Демоны – не твоя проблема, – в голосе Ринна прорезалась горечь.
Уже окончательно засыпая и по-прежнему стискивая изо всех сил в объятьях дракончика, принцесса услышала последние слова чародея:
– Прости меня, Белла. Прости, если сможешь.

Где-то между сном и реальностью, между Бездной и настоящим миром, между тьмой и светом, маленькая девочка зависла под звучание глубокого голоса чародея. Она не понимала всех слов, не осознавала в полной мере их смысла. Она была еще слишком мала, чтобы понять. Про демонов и чужие реальности, про магию, которая давалась так нелегко, так сложно. Но она слушала и эти слова впивались в ее разум, словно острые иглы, оставаясь там навсегда. Почему-то ей уже сейчас казалось, что эти слова важнее, чем все, что она слышала до этого. Все, что ей преподавали, чему учили. Сабелла тонула в голосе Ринна, как тонула в мягкой перине своей удобной и нежной кроватки. Как тонула в объятиях дракончика и мишки. Маленькая, беззащитная перед злом, потому что не знала истинного зла. Потому что мир для нее все еще делился на максимально хороший и максимально плохой. Потому что ее оберегали с самого детства и бережно несли на руках, холили и лелеяли, даря заботу, что стала данностью.
- Ринн...
Она не могла бороться со сном, хоть и пыталась храбро. Давила зевки, а те все равно вылазили. Открывала пошире глазки, а те закрывались. И так странно было на душе. Так... странно.
Будто предчувствие того, что скоро все изменится. Что ее нерушимый и непоколебимый покой... впервые поколеблется.
- Ринн...
Она звала его по имени, цепляясь, как за ниточку.
Почему он просит прощения?
Почему?
За что ему извиняться?
- Ринн...
Принцесса крепче обняла спинку своего дракончика, уткнувшись в подушку. Она была столь беззаботна сейчас. И столь довольна. Потому что ей поведали великий секрет и великую тайну. Потому что она знала, что у Вертранов есть возможность защититься. Просто надо перестать вглядываться в Бездну. И она больше не увидит, не заметит. Останется слепа.
Тихо вздохнув, Белла уже на границе своих детских сновидений прошептала:
- Я хочу стать волшебницей...

Октавиан медленно поднялся и направился к выходу. Белла спала, не видя изменившегося выражения лица чародея. Не могла видеть той боли, внутреннего страдания, которые исказили его спокойные и красивые обычно черты. Он обернулся в дверях, бросив через плечо взгляд на девочку, безмятежно спавшую в окружении бесстрашных плюшевых защитников. Её последние слова, произнесённые через силу сквозь сон, преследовали его – эхом отдавалось в голове имя, повторяемое снова и снова, словно какая-то мантра. Огни свечей плясали на сквозняке, проникающем в спальню принцессы из коридора. Лицо Ринна скрывалось в тенях, порождаемых этим неверным пляшущим светом. Высокий и опрятный, в своём строгом аккуратном чёрном костюме, маг тёмным силуэтом застыл в дверном проёме. Взмахнул ладонью, заставляя свет в спальне погаснуть. И вышел, громко захлопнув за собой дверь. Некоторое время ещё можно было различить его быстро удаляющиеся шаги, но Белла ничего этого, конечно, не слышала. Принцесса спала, время от времени мило посапывая.

Как ни странно, ей не снились ни демоны, ни безграничная Бездна. Всё было именно так, как Ринн обещал. Несмотря на услышанную страшную сказку, она не боялась. Обрывки сновидений проносились перед глазами Беллы одно за другим – вот они с отцом и матерью едут в родовой замок Вертранов в роскошной карете, вот она снова в комнате сира Бэрримора, который рассказывает с улыбкой, сколько победил за свою рыцарскую карьеру драконов, вот она снова сидит на трибунах и прекрасный рыцарь в алых доспехах снова посвящает ей своё выступление. Реальность и вымысел, переплетаясь, создавали что-то особенное – таких ярких и насыщенных снов Сабелле прежде видеть не приходилось.

Проснулась, тем не менее, она очень внезапно. Когда открыла глаза, в комнате, вопреки ожиданиям, ещё было темно. Дракончик приятно щекотал щёку, вокруг стояла абсолютная тишина. Тишина, в которой было что-то неуловимо тревожное. В окутывающей спаленку темноте ярко горел прямоугольник двери, ведущей в замковый коридор – дверь почему-то оказалась открыта. Мгновением позже Белла разглядела и тёмный силуэт на фоне светового пятна. Кто-то высокий, чёрный – сперва принцессе даже показалась, что это вернулся Ринн в своём новом модном костюме. Но тихий шелест плаща и ледяное бряцанье стали доспеха заставили Беллу понять, что это вовсе не чародей. Высокий чёрный незнакомец, поколебавшись, переступил порог спальни.

Легкие безмятежные сны смахнуло рукой с часто заморгавших густых ресничек. Малышка еще не совсем понимала что происходит.
Они уже в замке Вертранов? Где сир Бэрримор? И где ее роза?
Реальность стала сном, а сны заползли в реальность. Осознание того, что она в своей самой защищенной в мире комнате, в самом надежном в мире месте под самой могучей в мире стражей плюшевых дракончика и мишки, пришло постепенно, пока Сабелла глядела на двигающийся в ее сторону силуэт.
Ринн вернулся!
После их невероятно важного разговора, при котором она так неприлично и внезапно заснула, принцесса чувствовала к волшебнику самые добрые и нежные чувства. Ну еще бы - новый друг! Еще и чародей! Она любила друзей и любила чародеев, и не могла определиться кого больше. А тут сразу два в одном!
Белла уже открыла ротик, чтобы назвать его имя, когда услышала лязг металла. Она была еще слишком мала для сложных дедуктивных выводов, но прекрасно знала, что волшебники кольчугу и латы не носят. И на сира Бэрримора этот человек не похож.
Кто он?..
Маленькая головка соображала лихорадочно быстро, пока незнакомец приближался к ее кроватке.
В ее спальню чужие не должны заходить. Только служанки, сир Бэрримор, брат, родители и друзья. Этот странный пугающий силуэт не относился ни к какой категории, поэтому Сабелла, сползая по другую сторону кровати и прижимая к груди дракончика, сделала то, что должна была сделать всякая уважающая себя принцесса при подобном визите.
Она завизжала.

Пронзительный крик Сабеллы разорвал тревожную тишину спящего замка.
– Дьявол! – выругался незнакомец сквозь зубы, обходя кровать и приближаясь к девочке. Где-то там, за окном, полная луна выглянула из-за сплошной пелены облаков, заливая спальню принцессы своим таинственный светом. Свет упал, в том числе, и на пугающую фигуру, позволяя девочке рассмотреть как следует гостя.
Белла знала этого человека. Но, хоть и знала, он никогда ей не нравился, всегда внушал смутный неосознанный страх. Это была одна из тех тёмных пугающих теней её безмятежного детства, о существовании которых хотелось бы вовсе не вспоминать. Его звали Себастьян Даркшайн, называли чёрным волком Альберта Мортегана, и если кто-то мог нравиться Сабелле меньше, чем сам герцог, то этим кем-то был именно он. Нельзя сказать, что он был некрасив – правильные черты лица и аристократичная бледность на первый взгляд производили крайне приятное впечатление. Всё портили глаза – пустые, серые, лишённые какого-либо намёка на теплоту и человеческие эмоции. И жуткий шрам, обезобразивший всю левую скулу мужчины, висок и большую часть уха. Он прятал уродство, зачёсывая свои длинные чёрные волосы так, что спадающая вниз прядь почти закрывала не только ранение, но и практически целиком левый глаз, но, тем не менее, несколько раз Сабелле удавалось увидеть его лицо без прикрытия, когда предательский порыв безмятежного весеннего ветерка невзначай отбрасывал волосы.
Он ступил на декоративный коврик на полу спальни принцессы, а вслед за ним внутрь вошли, уже практически не таясь, ещё двое воинов в чёрных с белым плащах дома Мортеганов. Их лица скрывали от глаз принцессы стальные шлемы, лишь глаза хищно сверкали сквозь щёлки-прорези в неверном свете луны.
Себастьян обошёл огромную кровать Беллы и навис над сидящей на полу девочкой. Прядь чёрных волос, как обычно, прикрывала один его глаз, зато второй рассматривал принцессу с какой-то нервирующей заинтересованностью.
– Ваше Величество? – тихим шелестящим шёпотом спросил Волк, умудряясь перекрыть её пронзительный крик. Спросил так, словно в подтверждении личности Беллы оставалась хотя бы небольшая необходимость. – Не бойтесь, прошу вас, король Роберт послал нас за вами.
И Даркшайн протянул девочке руку – ладонь, закованную в чёрную стальную перчатку.

Глядя на протянутую руку, Белла чувствовала омерзение и растущий страх. Словно тьма в углах и без того темной комнаты стала гуще, неприятнее, гадше. Будто луна, выглядывающая из-за прорех облаков по ту сторону окна, заливала ее нерушимый мирок комнаты серебряным льдом, который больше никогда не развеет луч солнца.
Папа прислал его?..
Принцесса неуверенно и медленно начала тянуть ручку навстречу.
Папу нельзя ослушаться. Если папа позвал...
- ВРЕШЬ! - Вдруг завопила девочка и швырнула в противное лицо противного волка своего дракончика. Маленькое сердце обливалось кровью, но это была вынужденная жертва - в конце концов, именно он и должен был ее защищать.
Пользуясь моментом неожиданности, Сабелла юркнула под кровать, быстро проскальзывая к другой стороне и глядя на ставших у дверей стражей.
Надо проскочить.
Она знала, что отец бы не послал его. Она знала, что он послал бы сира Бэрримора.
Страх уже взаправду душил.
Почему эти люди здесь?.. Почему они врут?
Выдохнув, малышка решилась на последний шанс ускользнуть, вырвавшись из-под кровати и бросившись между ног одного из застывших на проходе стражей.

Дракончик отправился в лицо склонившемуся было над девочкой Себастьяну, а сама принцесса юркнула под кровать, стремительно пробираясь на четвереньках к далёкому выходу. Даркшайн, не ожидавший подобной прыти от испуганного ребёнка, в ярости отшвырнул в сторону плюшевую игрушку. Грозный дракон беспомощно отлетел к дальней стене и, проскользив немного по полу, замер под подоконником. Волк Мортегана беспомощно озирался, силясь понять, куда именно делась Сабелла, а девочка уже вынырнула из-под кровати с другой стороны и, ловко проскочив между ног солдата в чёрном броне, побежала изо всех сил к световому прямоугольнику выхода.
– Держите её, кретины! – зарычал хрипло Даркшайн, и Белла услышала за спиной пугающе громкий лязг стали.
И, тем не менее, у неё получалось – когда спасение казалось уже неминуемым, принцесса вдруг с разгона налетела на человека, появившегося невесть откуда в дверях. В первую секунду Беллу парализовал липкий страх – она почувствовала тяжёлую руку незнакомца на своём плечике, но, посмотрев вверх, с облегчением увидела орлиный профиль Бэрримора и его узнаваемую благородную седину. Рыцарь шагнул вперёд, становясь между оказавшейся уже за его спиной Беллой и бросившимся было в погоню за ней Себастьяном.
– Оставь ребёнка в покое, Даркшайн, – прогремел властный голос командующего королевской гвардией в полумраке спальни принцессы.
Голос громкий, глубокий, внушающий уверенность и спокойствие. Когда Бэрримор был рядом, Белла могла ничего не бояться. Она всегда это знала. Ни Мортеганов, ни всяких там волков, ни даже демонов и драконов.
Себастьян, остановившийся было в нерешительности при появлении нового участника действа, криво ухмыльнулся, стремительно обретая вновь потерянную было ненадолго уверенность. Он стоял в глубине спальни, весь из себя такой чёрный и страшный, а напротив него, в дверях, гордо возвышался сир Бэрримор, в полном боевом облачении, столь резко контрастировавшим с цветами Даркшайна. Сталь начищенного до блеска доспеха старого рыцаря победоносно сверкала в свете луны, белый плащ королевского гвардейца сиял на плечах, а лицо будто бы превратилось в хладнокровную бесстрастную маску.

Сабелла прилипла к ноге сира Бэрримора, обняв пластину его начищенной и сверкающей брони. Эта полированная поверхность была словно зеркало и маленькая девочка любила часто глазеть в него, заинтересованная тем, как выгнутый металл искажает лицо и корча мордашки.
Сейчас ей было не до этого, а металл отражал уже совсем испуганное личико принцессы, чей ночной покой так бестактно нарушили.
Она бросала взгляды на лежащего бездыханно дракончика и то и дело порывалась побежать его выручать, но каждый раз ее останавливал вид страшного волка. Страшный, страшный волк со своей сворой. Вот папа ему наваляет! В этом уж Белла не сомневалась. Как только король узнает, что эти мортеганцы лазают по ее спальне и спать мешают - ух, он... А мама? Ой, мама вообще кошмар. Вот если она узнает, то там и самому взаправдашнему дракону не поздоровится.
Успокоившись от присутствия самого надежного в мире рыцаря, принцесса выглядывала из-под его плаща на Даркшайна и уже совсем бесстыдно показывала ему язык.
Вот сейчас он испугается и убежит.

– Лучше уйди с дороги, старик, – хриплый голос Себастьяна послужил Бэрримору ответом. – Ты был легендой когда-то, и только поэтому я позволяю тебе, пока ещё не поздно, отсюда убраться. Нехорошая ночь для тех, кто ещё хранит верность старому королю. Если ты правда хотел остановить меня, то тебе стоило бы прихватить свою гвардию.
На губах Даркшайна плясала издевательская полуулыбка, но глаза его оставались, как обычно, совершенно серьёзными. Он словно нарочно игнорировал Беллу, её провокации и попытки себя зацепить.
Бэрримор, напротив, только казался абсолютно спокойным, но стоило ему заговорить, как Сабелла почувствовала, что того буквально трясёт от бушующей внутри ярости:
– Старик? – гневно переспросил Бэрримор с коротким смешком. – Чтож, ты прав, может я и старик. Я и правда слишком долго живу на свете, я помню те далёкие презренные времена, когда рыцари не нарушали повсеместно обеты, когда действительно защищали слабых и угнетённых, когда боролись с чудовищами, а не становились сами чудовищами.
Даркшайн насмешливо качнул головой, предлагая Бэрримору продолжать. И тот продолжил, возвышая голос и делая шаг вперёд:
– Я помню те времена, когда рыцари хранили верность своему королю. Те времена, когда даже самые жалкие из них ни за что не посмели бы нарушить священную клятву. Те времена, когда ни один рыцарь в здравом уме ни за что не поднял бы руку на ни в чём не повинную девочку. Когда ни один не стал бы, подобно подлому убийце, подкрадываться к жертве во мраке.
Глаза Бэрримора мрачно сверкали, голос дрожал от ярости и волнения:
– Те времена, когда само понятие «рыцарь» ещё что-то значило.
Клинок Волка с тихим свистом показался из ножен. Двое его подопечных, переглянувшись, последовали примеру своего капитана.
– Даже сейчас я смогу положить вас троих в одиночку, – невесело усмехнулся Бэрримор, обнажая собственный меч. – Подожди меня в коридоре, принцесса.

Белла не понимала тираду рыцаря. Не понимала этих слов. Не понимала их значения. Но чувствовала, что они значат очень много сейчас. Они несли в себе тревогу и тьму, что сгущалась в углах, распуская щупальца, будто спрут. Она отражалась в единственно видимом глазу Волка и бликами струилась по обнажившимся мечам.
Страх заполз под одежду. Защекотал шею, рябью спустился по плечам, облачаясь в дрожь.
Она знала, что не должна бояться. Не должна, когда рядом сир Бэрримор. Это все понарошку. Не взаправду. Как.. рыцарский турнир. Они скрестят клинки, сир Бэрримор покажет этим троим, что такое настоящий рыцарь и дальше... дальше все будет хорошо. Дальше папа всем надает по ушам за то, что они не дают принцессе спать. Ходят тут всякие по ночам в ее комнате. Кошмар, что творится!
Прикусив нижнюю губку, малышка вздернула голову на высокого рыцаря, глядя на его серьезное лицо. Она хотела было спорить, хотела сказать, что останется тут, но... Передумала, как только увидела заострившиеся черты лица, решимость, что сталью замерзла в аккуратных углубившихся морщинах.
Сейчас не время спорить - вот, что она сразу увидела там.
- Хорошо, - едва слышно прошептала девочка и начала отступать к двери спиной, боясь развернуться. Словно стоит ей отвести взгляд, как случится что-то непоправимо ужасное, что-то, что навсегда изменит ее жизнь.
Поравнявшись с косяком, Сабелла одним глазком выглянула в коридор, сделав еще шажок назад, прикрывая за собой дверь, и оставляя щелочку, в которую внимательно подглядывала.
В конце концов - это ее комната!

Сквозь оставленную щёлочку Белла видела свою комнату, залитую потусторонним серебряным светом полной луны. Видела белый плащ Бэрримора и чёрные силуэты его противников. Приспешники Даркшайна переглянулись и одновременно бросились с мечами на одинокого рыцаря. А тот, в свою очередь, тоже пришёл в движение, рывком устремляясь навстречу. В лунном свете сверкнули мечи, с оглушительным лязгом скрестилась сталь.

Впоследствии Белле приходилось неоднократно видеть сражения, в некоторых из них ей даже выпадала сомнительная честь принять непосредственное участие. Она встречалась со многими прославленными воителями, чьи имена эхом гремели по просторам Аркадии, Диких Земель и окружающих королевств. На пути девочки попадались и доблестные рыцари, и отъявленные головорезы, и кровожадные варвары. Однако, никто из них никогда не сражался и близко так, как сир Бэрримор этой ночью. Он не просто фехтовал – нет, сверкающий кончик его клинка рисовал в пространстве изысканные узоры, мелькал смертоносным жалом перед глазам не ожидавших подобной прыти от старика оппонентов. Сир Бэрримор был художником – настоящим мастером своего дела, который исключительно искусно рисовал одним только красным.

Лезвие его меча со свистом прорезает пространство, рыцарь движется с потрясающей для его комплекции и возраста грацией, словно бы невзначай вгоняя клинок в горло одного из солдат Мортегана прямо сквозь кольчужную сетку. Ни на секунду не останавливаясь, он высвобождает оружие, перехватывая размашистый удар второго противника латной перчаткой и заставляя того завалиться в сторону, потеряв равновесие. И Бэрримор и солдат смещаются в сторону и ненадолго пропадают из поля видимости принцессы. Возвращается в него старый рыцарь уже в одиночестве, багровые капли крови скользят вниз по лезвию его мистически сияющего в лунном свете меча, а напротив в городом одиночестве возвышается теперь только Даркшайн, на изрядно побледневшем лице которого по-прежнему виднеется насмешливая полуулыбка.
Он нападает на Бэрримора стремительным выпадом, который рыцарь играючи отклоняет. Они обмениваются серией мощных ударов, клинки скрещиваются со звоном снова и снова. Белла видит, что Волк фехтует именно так, как было показано на демонстрационной картинке в одном из учебных свитков Тристана – заложив левую руку за спину. Он кружит вокруг Бэрримора, то и дело пробуя на прочность защиту рыцаря предательскими уколами. Его меч вновь скользит по мечу рыцаря, и оба клинка уходят вниз, а сам Даркшайн резко сближается. Левая рука появляется из-за спины и Белла вновь видит блеск – оказывается, он вовсе не следовал учебному пособию, он прятал кинжал! Бэрримор вздрагивает и бьёт Себастьяна свободной рукой по виску. Тот отшатывается, обескураженный и ошеломлённый, а вслед уже летит меч Бэрримора, наискось снизу вверх перечёркивая красным росчерком открытое лицо Даркшайна. Чёрный Волк Мортегана спотыкается и падает на расправленную кровать Беллы, где и остаётся лежать, несколько раз дёрнувшись и не подавая больше признаков жизни.

Бэрримор начинает расхаживать по спальне принцессы. Нагнувшись, он подбирает с пола дракончика, копается некоторое время в большом раздвижном шкафу. Когда рыцарь выходит на коридор, он пошатывается. Его меч уже в ножнах, а в руках – изящный дорожный костюмчик Беллы, с сапожками, брюками и плащом-накидкой. Бэрримор протягивает принцессе дракончика и одежду.
– Переодевайтесь, Ваше Величество, – просит тихо.
Ринн и правда не слишком заморачивался, укладывая Беллу спать – она так и заснула в бальном платье, разве что туфельки сняла, прежде чем забираться полностью на кровать.

Глаза до сих пор пекли и болели от напряжения. Почему-то не покидала уверенность, что это точно-точно сон. Вид тел, усеявших ее уютную и самую безопасную спаленку. Темные в тусклом, неверном свете пятна. Блеск стали, доспехов, еще гудящий в ушах звон. Это все только сон, от которого она проснется.
Прижав кулачки к глазам, девочка зашептала: "исчезни-исчезни-исчезни!". Но стоило открыть глаза, как снова - тела, пятна и сталь.
Что-то сломалось только что в ее мире. Пусть она не могла этого осознать, но чувствовала и страх душил, распространяясь по телу отравой.

Бросив неуверенный взгляд на уверенного рыцаря, принцесса не посмела возразить ему после того, что видела. По сравнению с этой битвой бой на турнире показался жалкой пародией не особо удачного кукольного театра. Она до этого не знала, что люди могут так двигаться. Что способны на такую скорость, на такое изящество и грацию. Не думала, что можно вот так... отнимать жизнь.
Дрожащие ручки взяли одежку и Белла снова бросила взгляд в комнату, зная, что переодеваться в коридоре истинной леди нельзя. Но что делать, если в комнате истинной леди лежат трупы?..
- Они умерли? - Шепотом спросила Сабелла, неловко снимая платьице и пытаясь всунуть свое дрожащее тельце в одежду. Это оказалось непросто делать самой - обычно ей помогала целая армия гувернанток и нянь. Глянув жалостливо на сира Бэрримора, принцесса вдруг подумала, что он только что совершил нечто невероятное, защитив ее сразу от троих врагов. Ради нее. И что, она не сможет какой-то костюм надеть?..
Упрямо сжав губы, малышка начала кряхтеть и с усиленной скоростью натягивать на себя вещи.

С трудом выпутавшись из платья и всунувшись в брючки, сорочку и накидку, она отобрала и своего дракончика, глядя огромными, яркими глазами на рыцаря.
- Почему.. почему эти люди пришли ко мне? Что они хотели? Где папа? Где мама? - Вопросы прорвали, надорвав корку страха. По щекам уже текли отчего-то слезы. - Где братик? Почему они пришли?.. Почему.. почему вы шатаетесь?..

Сир Бэрримор устало вздохнул. Не предпринимая каких бы то ни было попыток помочь Сабелле, старый рыцарь просто ждал, прислонившись плечом к дверному косяку спальни принцессы. Даже шёпот девочки разносился гулким эхом по пустынному коридору, заставляя девочку вздрагивать от повторения собственных слов.
– Мортеганы, – тихо ответил Бэрримор, стиснув зубы.
В одно это слово он вложил столько ненависти, ярости, гнева, что Белле сделалось ещё сильнее по себе. Разобравшись с сапожками, девочка более внимательно посмотрела на рыцаря и наконец увидела то, что тот тщательно старался скрыть, будто бы небрежно прикрываясь полой плаща. Расцветающее у него на боку кровавое пятно, разорванные звенья кольчуги, некогда белоснежную, а теперь багровеющую стремительно ткань. Белле вспомнился кинжал Даркшайна и то, как вздрогнул сир Бэрримор сразу после того, как она увидела впервые блеск предательской стали.

Не чувствуя в себе достаточно сил для того, чтобы ответить на сыплющиеся один за другим вопросы принцессы, рыцарь, пересиливая боль, опустился около девочки на колено. Он накинул охотничий плащ с капюшоном на её плечики, застёгивая декоративную застёжку на шее. Поправил волосы Беллы, заботливо пряча золотистые пряди в тень капюшона. Ледяная перчатка сира Бэрримора коснулась свежих дорожек слёз на щеках девочки. Старик улыбнулся.
– Пожалуйста, принцесса, не плачь, – тихо попросил он.
Его улыбка была одновременно и любящей, и заботливой, и невыносимо печальной.
– У нас очень мало времени. Предательство. Заговор. Твой отец приказал мне в первую очередь вывести тебя в безопасное место. За Тристаном тоже были отправлены люди. Нужно идти, принцесса.

Сир Бэрримор выпрямился, но от внимательного взгляда Беллы не укрылась гримаса боли, исказившая на мгновение его мужественное лицо.
Рыцарь протянул принцессе сперва дракончика, а следом – руку в латной перчатке, предлагая ей следовать за собой.

Мортеганы.
"Мортеганы".
Это было то слово, что она запомнит на всю свою оставшуюся жизнь, какой бы длинной или короткой она ни была. Это слово войдет в подкорку ее мозга, впечатается, впишется и не уйдет больше никогда.
Мортеганы.
Слово, означающее крах. И конец ее мира. Сабелла не понимала этого, но чувствовала. Просто чувствовала, что стоит запомнить сейчас. Хорошо и надолго запомнить.
Тех, кому она будет мстить.

Принцесса кивнула и вытерла слезки тыльной стороной ручек, храбро втянув в себя с хлипом воздух. Она ощущала, что сейчас не время для вопросов. Не время, потому что "заговор". Потому что в спаленке ее лежат предатели-рыцари, которые больше никогда-никогда не встанут. Потому что за Тристаном тоже были отправлены люди. Потому что красное пятно на кольчуге. И потому что он так сказал. Сир Бэрримор.
- Я не плачу. Вообще не плачу, - упрямо насупилась девочка, сдерживая град слез и крепче прижимая дракончика. - Мне в глаз што-та попало...
Она прижала ладошку к кольчуге рыцаря и вновь задрала голову, глядя на него.
Стало страшно. Вот сейчас.. впервые за все это время стало реально и сильно страшно. Что будет, если сир Бэрримор тоже упадет?.. Бросит ее? Она же сама точно-точно ничего не сможет... Она не знает, что делать при "заговорах", ей никто не говорил. Ее этому не учили. Где Тристан? Где папа с мамой? Как их найти?
Страх душил и Сабелле пришлось снова уткнуться в дракончика, чтобы выдохнуть в него весь свой ужас.
Ей сказали идти. Значит, надо идти.
Маленькие пальчики девочки обхватили латную ледяную перчатку. Крепко-крепко.
- Вы только.. только не падайте, хорошо?.. - Шепотом, испуганно попросила принцесса. - Потому что если упадете, я ничего не смогу сделать... Не падайте, а я буду послушной. И тихой, как мышка. Да, тише мышки. Я тень! Я беззвучная тень!
Она не могла прекратить говорить, пока нервничала.
Пальцы до судороги сжали перчатку.
- А мы куда идем? За Тристаном? А "заговор" - это же что-то очень плохое, да? Это значит, что.. Мортеганы плохие?

– Не упаду. Ни за что не упаду, – и в каждом слове Бэрримора звенела сталью решимость.
Он кивнул принцессе с улыбкой, подбадривая её. Оценивая по достоинству самоотверженность и решимость. Он собирался во что бы ни стало выполнить приказ короля. Он бы не задумываясь отдал свою жизнь ради спасения Беллы. Но этой ночью – ночью предателей, теней и кинжалов, уже никому нельзя было доверять. Сир Бэрримор понимал, что его смерть почти наверняка повлечёт за собой гибель Сабеллы. Прежде он полагал, что Мортеган собирался просто пленить отпрысков короля, однако в истинных намерениях Даркшайна и его прихвостней теперь не оставалось ни малейших сомнений. Бэрримор знал, что просто не имеет права сейчас умереть. Ведь он должен во что бы то ни стало вытащить Беллу.

Старый рыцарь быстро шагал по пустынному коридору. Настолько быстро, что девочке приходилось почти бежать, чтобы поспевать за своим единственным стражем. Огни настенных факелов колыхались на извечном замковом сквозняке, сквозь витражные окна дворца пробивался косой лунный свет. Тяжёлые шаги Бэрримора и частые шажки сапожек принцессы гулким эхом разносились по галереям и коридорам. Густые маслянистые тени клубились в наиболее тёмных углах, вызывая у Беллы невольные ассоциации с лицом Даркшайна и чёрным костюмом самого герцога Мортегана. При свете дня она никогда не замечала этих теней – ведь она была Сабеллой Рейневан, обожаемой всеми принцессой, свободно расхаживавшей по всем комнатам замка.
Зато тени проступили теперь, в ночи, когда она, озираясь, бежала, то и дело вздрагивая от каждого шороха в темноте. Этой ночью королевский дворец ей больше не принадлежал, не казался уютным и безопасным. Этой ночью тени следили за ней. Пугали её. Эти тени. Тени Аркадии.

– Заговор – это когда плохие люди замышляют что-то и не рассказывают о своих замыслах королю, – чувствовалось, что Бэрримор как может тщательно подбирает слова.
Принцесса и рыцарь вышли на змеящуюся спиралью вниз открытую галерею. Ту самую, которую всегда так любила Сабелла. Ту самую, на которой Октавиан Ринн преподал ей первый из двух своих самых лучших уроков.
Ночной ветер свирепствовал, однако дорожная накидка Беллы позволяла чувствовать себя вполне даже комфортно. Тем не менее, девочка и сама уже поняла, что шли они вовсе не за Тристаном.
– Альберт Мортеган предал твоего отца, – Бэрримор остановился и посмотрел на Сабеллу. – Он очень плохой человек, без всяких сомнений.
Сир Бэрримор редко разговаривал с ней настолько серьёзно. Обычно он рассказывал шутливые истории про борьбу с драконами, рыцарей или задавал девочке всякие глупые вопросы, обычно по поводу всех этих занятий. Но сейчас старый рыцарь оказался предельно серьёзен.
– А теперь… Теперь ты тень. Беззвучная тень, помнишь? – и он приложил палец к губам.

Никогда еще замок не выглядел столь зловеще.
Семеня за своим проводником, Сабелла широко открытыми глазами смотрела в темноту и с какой-то необъяснимой уверенностью осознавала, что эти стены стали вдруг для нее чужими. Чуждыми. Злыми.
Маленькие пальчики до боли стискивали латную перчатку рыцаря. Словно она боялась, что стоит его отпустить, как он тут же упадет или исчезнет, оставит ее одну во мгле и холоде осыпающейся по кирпичикам счастливой жизни. Это пугало больше всего и Белла напрягалась изо всех сил, чтобы не отставать от сира Бэрримора. Сглатывала, осторожно прижимаясь к его ноге каждый раз, когда тени вокруг сгущались.

Это была та ночь, что навсегда останется в ее памяти.
Хоть она об этом еще не знала.

- А что замыслили Мортеганы? - Шепотом спросила девочка и тут же сжалась от звуков собственного голоса. Она затравленно и с надеждой смотрела на старого рыцаря, будто одними большими и ясными глазами говорила: "но ведь ты все исправишь, правда? Ты же все исправишь?".

Когда они оказались на галерее, принцесса вздрогнула от яростных порывов ветра и бросила взгляд на тот участок балюстрады, где поднимал ее на руки Октавиан Ринн. Интересно, где он сейчас? Помогает отцу бороться со злым Мортеганом? Конечно, помогает. Иначе и быть не могло.
Ведь он ее друг.
- Я тень, - послушно кивнула малышка и тут же выпучила глазки, схватив и второй рукой рыцаря. - А как же Тристан? Мой братик. Надо забрать моего братика!

Бэрримор, несмотря на критичность сложившейся ситуации, усмехнулся. Белла явно не понимала, что значит быть тенью, оставаясь бесконечно милым и забавным ребёнком даже тогда, когда дрожала от тревоги и ужаса. Он изо всех сил старался скрывать любые проявления внутренней боли, но с каждой минутой оставленная кинжалом Даркшайна рана тревожила старика всё сильнее. При всём желании он не смог бы сейчас осилить ещё один рывок к покоям Тристана по пустому дворцу – оставалось надеяться, что Оакхарт и отправленные с ним гвардейцы не подведут. Вместо ответа сир Бэрримор медленно покачал головой и ещё раз красноречиво приложил палец к губам. И, пошатываясь, зашагал вместе с принцессой вниз по галерее, вьющейся вокруг замковых башен. Совсем скоро начали попадаться первые трупы. Посреди прохода в лужах собственной крови бездыханно лежали несколько королевских гвардейцев. Их мечи валялись рядом, что, несмотря на отсутствие других тел, давало возможность предполагать, что они не сдались без боя.
– Не смотри, Белла, – шепнул сир Бэрримор, аккуратно переступая через одного из солдат.

Показавшаяся старому рыцаря бесконечной галерея всё же закончилась, переходя в обширный проходной зал. Здесь уже не было так тихо, как наверху – откуда-то доносились отрывистые команды, чьи-то крики и звонкий лязг стали.
Бэрримор резко остановился и принцесса едва не налетела при этом на его ногу. Меч рыцаря уже наполовину выскользнул из ножен, когда тот, облегчённо выдохнув, вогнал его обратно. Из бокового прохода появилась двое солдат – несмотря на опущенные забрала, характерное обмундирование и белые плащи безошибочно выдавали в них королевских гвардейцев.
– Лорд-командующий? – казалось, для первого из них встреча с Бэрримором оказалась не меньшей неожиданностью, чем для самого старика.
Воин спрятал меч и поднял забрало – в его измазанном в грязи и крови лице Белла не сразу узнала сира Дункана, одного из её любимых королевских гвардейцев. Именно его чаще других отец приставлял к принцессе в качестве почётного эскорта на различных официальных мероприятиях – тот отличался весёлым нравом и иногда рассказывал ей о том, что каждый гвардеец стоит доброго десятка обычных солдат, а он сам, сир Дункан, так и вовсе как минимум дюжины. И даже сейчас, несмотря на свой бледный и какой-то слегка перепуганный вид, гвардеец нашёл в себе силы девочке ободряюще улыбнуться.

– Что происходит? Видел Оакхарта? – тихо и отрывисто спросил Бэрримор, получив в ответ лишь неопределённое мотание головой.
– Он отправился в покои принца… Это какое-то безумие, лорд-командующий! Люди Мортегана, Торнхельмов и эти жуткие дикари…
Сир Бэрримор стиснул зубы и красноречиво указал на Беллу кивком. Дункан заткнулся.
– За мной, – прорычал старый рыцарь, вновь увлекая девочку дальше, к внушительным двустворчатым дверям, ведущим наружу, во внутренний дворик замка.

Она не смотрела. Жмурила глазки и послушно шла за сиром Бэрримором, больше не задавая рой тех вопросов, что кружился у нее в голове. Каким-то невиданным чутьем она ощущала, что рыцарю очень тяжело. Видела пятно, видела, как он хватается за бок. А значит, тот болит. Она невероятно сильно хотела помочь ему, как-то полечить, утешить и успокоить. Но не знала как. Не умела. Вот бы Ринн сейчас был бы здесь - он бы точно смог что-то придумать! А она что может?.. Идти и помалкивать, стараться быть тенью, стараться не думать о том, что это ведь из-за нее старому другу плохо. Стараться не думать о Тристане, за которым они почему-то не пошли. О том, что к нему тоже могли прийти плохие люди, волки Мортеганов, а рядом с ним не было такого же прекрасного рыцаря, как сир Бэрримор. Потому что таких больше не бывает. И что тогда?.. Сможет Тристан сам отбиться?.. А если нет?
Ей надо было к брату!
Но латная перчатка крепко держала и тянула вперед, а принцесса изо всех сил сдерживала рыдания, кусая губки и отворачиваясь от трупов, через которых приходилось почти перелезать.
- Люди сломались, - прошептала она едва слышно.

- Сир Дункан! - Воскликнула малышка и тут же схватилась свободной ладошкой за ротик, вспомнив о том, что она тихая и незаметная тень. Но видеть еще одного рыцаря было до того радостно, что вырвалось это само собой.
Теперь все должно стать лучше. Они сейчас развернуться, пойдет за братиком и...
Сабелла возмущенно посмотрела на сира Бэрримора, когда он кивнул дальше к дверям, ведущим во внутренний дворик замка. Она, конечно, была растерянна и напугана, но точно знала, что комната Тристана не там.
- Брат, - резко сказала девочка и впервые в ее голосе прозвенело что-то, что с возрастом будет расти и усиливаться. Королевская кровь. - Я не уйду без брата.

Старик, уже потянувшийся было к ручкам ведущей наружу двустворчатой двери, замер. Его фигура словно одеревенела, он медленно и как-то с почти физически ощутимым трудом обернулся. Бэрримор и Дункан беспомощно переглянулись, обменявшись красноречивыми взглядами. Третий молчаливый гвардеец сквозь прорези шлема почти с восторгом смотрел на застывшую в очаровательно-повелительной позе Сабеллу.
Старый рыцарь вздохнул. Очень тяжело вздохнул. Необходимо было срочно принять решение, которое разрывало его на части – тяжёлый выбор между здравым смыслом и отданной десятилетия назад клятвой верности королевской семье.
– Ваше Величество, – тихо заговорил сир Бэрримор, опустив голову. – Рисковать вашей жизнью даже ради спасения принца – безумие. Если вы прикажете, я в одиночку отправлюсь за принцем Тристаном и сделаю всё возможное, чтобы помочь сиру Оакхарту и его людям, в то время как сир Дункан и…
Бэрримор замялся, недоумённо взглянув на третьего гвардейца так, словно его впервые заметил.
– Айдахо, лорд-командующий.
– И сир Айдахо сделают всё возможное, чтобы вывезти вас из замка.
Во дворе, за спиной Бэрримора, что-то происходило. Лязг стали усиливался, кто-то кричал. А потом по тёмным коридорам королевского замка разнёсся леденящий душу вой – но не боли, нет. Ярости. От этого воя шли мурашки по коже, хотелось плакать, бежать как можно дальше, спрятаться под кровать и прижать к груди изо всех сил спасительного дракончика. В нём кипел гнев, переливалась ледяными волнами ненависть. Чувствовалось, что издававшее клокочущий рёв существо собирается убивать. Убивать очень много. И совершенно безжалостно.

Вой проник в самую душу и выгнал из взгляда маленькой девочки всю ее решимость. Вздрогнув, она крепко-крепко прижала к себе дракончика и постаралась унять эту дрожь, расходящуюся по телу, как инфекция. Страх душил, давил до слез. Весь ее мир рассыпался, а она не была готова. Она не знала, как правильно поступить. Вот мама бы знала. И папа. И, наверное, даже Тристан. И сир Бэрримор, похоже, знал, но не мог противиться ее приказам.
С одной стороны хотелось топнуть ножкой и строго повторить свои слова. С другой... Даже она понимала, что все это уже далеко не игра. Что люди падают, ломаются и не встают. И что в какой-то миг она может остаться совсем одна посреди ставшего враждебным замка, с тем существом, что абсолютно точно не могло быть человеком и что сейчас неслось по залам ее дома, убивая и заливая красным цветом торжественно начищенные полы.
Им нужно было бежать. Конечно, им нужно было бежать.
Но братик...
Отец всегда воспитывал их так, чтобы они, еще маленькие, понимали - важнее семьи ничего нет. У нее есть Тристан, а у Тристана есть она. И даже если весь мир рухнет, это не должно измениться. Вдруг, ее решение сейчас повлияет на то, встретятся ли они вновь?.. Ведь у нее есть сир Бэрримор, а у Тристана нет. А сир Бэрримор самый-самый сильный. А вдруг, если она пошлет его туда, то он встретится с этим зверем и умрет?.. Из-за ее глупого, может быть, приказа.

Все это было слишком сложно для нее.

Сжавшись, Белла задавила всхлип, сжала губки и решила, что она еще не в том возрасте, чтобы спорить со старшими.
- Хорошо.. Хорошо, сир Бэрримор, идемте. Идемте скорее. Все вместе идемте.

Пусть боги защитят брата. Пусть сиру Оакхарту хватит сил сделать то же, что сделал Бэрримор. Пусть этот мир будет хотя бы чуть-чуть более снисходителен к желаниям маленькой принцессы.

Сир Бэрримор кивнул, соглашаясь. Ему непросто давалось это решение, но он трезво оценивал собственные силы и понимал, что просто не имеет права сейчас рисковать, пускаясь в самоубийственную авантюру. Ведь рисковал он на этот раз не только собственной жизнью – цена ошибки могла оказаться непростительно высока.
Белые гвардейцы Его Величества треугольником окружили Сабеллу – сам лорд-командующий шёл впереди, а сир Дункан и сир Айдахо защищал девочку с флангов. Старый рыцарь толкнул двустворчатые двери и те распахнулись – порыв свирепого ветра с предгорий Невердаара ворвался в утопающий в загадочном полумраке замковый зал.
Во дворе бушевало сражение. Земля почернела, пропиталась кровью, вытекающей из нескольких десятков пронзённых клинками и изувеченных тел. Белла видела среди неподвижных людей и белые плащи королевских гвардейцев, и тёмные с лилиями герцога Мортегана, и даже несколько красных – принадлежавших, как она знала, солдатам барона Торнхельма.

Несколько уцелевших рыцарей Роберта с мечами наперевес яростно наступали на сбившихся в кучу воинов в чёрных плащах, которые, в отличии от гвардейцев, были вооружены не только мечами – у некоторых оказались арбалеты, у других – копья и длинные алебарды. Несмотря на почти двукратное преимущество солдат герцога Мортегана, пятёрка белых плащей, казалось, одерживала победу. Вот один из гвардейцев размашистым ударом перерубил древко копья, вот второй вогнал клинок в живот противника по самую рукоять.
- Сдавайтесь! – громогласно прокричал один из рыцарей короля, что выглядело нелепо и одновременно бесконечно отважно в свете сохраняющегося численного превосходства противника.
Но, по всей видимости, сир Дункан не обманул – каждый гвардеец Роберта стоил по меньшей мере нескольких обычных солдат.

Сир Бэрримор понимал, что делают его подчинённые. Люди Мортегана сгрудились у двери через которую, по совместительству, пролегал кратчайший путь к бальному залу. Старик быстрым шагом прошёл вдоль стены замка вглубь дворика, переступая через распластанные в нелепых позах бездыханные тела. Остановился он только возле массивных деревянных ворот королевской конюшни – неистово забарабанил по ним закованной в железо рукой.
– Откройте, именем короля! – и в эту странную, эту жуткую ночь, фраза, неизменно открывавшая на памяти Сабеллы все двери, вовсе не прозвучала бескомпромиссным приказом.
На этот раз это было даже не требование – вовсе нет, теперь это выглядело скорее просьбой, мольбой. Слепая надежда на то, что там, по ту сторону, кто-то откликнется – кто-то, для кого имя короля ещё не потеряло значение. Кто-то, кто рискнёт благополучием и собственной жизнью ради того, чтобы помочь ему, Бэрримору, вывезти принцессу из замка.

Схватка на противоположном конце дворика, тем временем, завершилась. Несколько человек Мортегана и правда в ужасе побросало оружие – другие попадали, проткнутые и вспоротые мечами разъяренных королевских гвардейцев. Их так и осталось на ногах пятеро – и в ту секунду, когда торжество справедливости казалось почти неминуемым, всё изменилось. С диким неистовым рёвом из тех самых дверей, которые обороняли воины в чёрном, вырвался огромный расплывчатый силуэт. Белла забыла обо всём – весь её мир сузился до этого душераздирающего жуткого вопля и огромной двухметровой фигуры. Как оказалось, подобные вопли всё-таки мог издавать человек. Просто принцессе ни разу не приходилось слышать боевой клич клана Кровавых Воронов. Устрашающий варвар в медвежьей шкуре вырвался во двор с огромной окровавленной двуручной секирой наперевес. Размашистым ударом снизу вверх он вогнал полумесяц лезвия в нагрудную пластину ближайшего рыцаря, пробивая добротную сталь. Несчастный вскрикнул и беспомощно повис на секире, в то время как дикарь снова взревел – взревел яростно и неистово, заставляя закалённых в боях элитных гвардейцев отшатнуться в разные стороны от страха и неожиданности. На бородатом лице варвара застыла гримаса такой лютой безграничной ненависти, что Белле стало ещё страшнее. Дикарь ногой в высоком меховом сапоге упёрся в голову поверженного гвардейца и с отвратительным хрустом столкнул тело в сторону, высвобождая оружие. Неистово размахивая секирой над головой по достаточно непредсказуемой и широкой окружности, он двинулся вперёд, в то время как обступившие его полукругом гвардейцы нерешительно отступали. Варвар расхохотался – Белле показалось, что даже его зубы покраснели от крови. Девочка узнала его – тот самый огромный человек-медведь, появление которого вынудило принцессу преждевременно покинуть бал в сопровождении Ринна.

- О боги, - услышала Белла справа от себя сдавленный шёпот Дункана.
И вот в этот момент стало совсем уже страшненько. Казалось, это чудовище в человеческой шкуре не замечает обступивших его королевских солдат, которые выглядели совсем маленькими и незначительными на фоне этого беспощадного монстра. Казалось, поверх их голов он смотрит на свою настоящую цель. Казалось, во всём творящемся во дворике хаосе он безошибочно заприметил принцессу.
Двое гвардейцев напали одновременно, но дикарь оказался фантастически ловким и грациозным для своих устрашающих габаритов. Его обоюдоострая секира просто снесла голову одного из храбрецов вместе с шлемом, в лунном свете кармином блеснул фонтан крови. Второй солдат оказался чуть расторопнее – его меч разрезал медвежью шкуру, но варвар свободной рукой перехватил локоть рыцаря, разворачивая того и бесцеремонно швыряя на землю. Оказавшись под ногами у чудовища, бедняга попытался подняться, но сверкающий полумесяц секиры обрушился ему на спину, деформируя и проминая кирасу, кромсая на лоскуты плащ. Рыцарь дернулся и затих, оставшиеся двое в суеверном ужасе спиной вперёд отступали.
- Проклятье, мы должны помочь им! – Айдахо обеими руками сжимал перед собой меч, казавшийся игрушкой в сравнении с оружием чудовища даже на таком расстоянии.

Наблюдая за расправой, Белла не видела, как Бэрримору ответили. Старый Том – конюший королевской семьи на протяжении многих десятилетий, конечно же откликнулся на призыв. Ноя и причитая, он впустил Бэрримора, показывая тому лучших и готовых в любое время суток к выезду по королевской нужде жеребцов. Старый рыцарь вернулся во двор, ведя за поводья двух превосходных скакунов – вернулся достаточно своевременно, чтобы увидеть, как чудовище из диких земель уничтожает его подчинённых. Людей, даже в самый тёмный час по-прежнему сохранявших верность своему королю. Стоящий около принцессы сир Дункан обернулся и беспомощно посмотрел на словно окаменевшего Бэрримора. Старик застыл, лишь скрывающие его лицо мрачные тени и пульсирующая на виске жилка выдавала крайнюю степень подавляемой ярости. Лошади рвались и испуганно ржали, почуяв запах пролитой крови, но Бэрримор не обращал на животных никакого внимания. Его разумом целиком и полностью завладел совсем иной зверь – и что-то в позе и выражении лица старого рыцаря говорило о том, что всей его натуре претит необходимость бежать, что он балансирует на грани того, чтобы забыть обо всём и с клинком наперевес ринуться в схватку.

Порой цена жизни становится слишком высока. Где-то находится тот переломный момент, что отделяет существование на "до" и "после". Решение, что обращаются стержнем, вокруг которого наматывается паутина личности. И каждый виток закрывает предыдущий. Все больше, больше, больше. Так, что уже не достать никогда до тех поступков, которые были сделаны в самом начале. Не исправить ошибки детства.
Когда-нибудь Сабелла поймет это. И никогда не забудет эту ночь, этот двор и этот безумный взгляд безумного человека, что не мог им быть на самом деле. Когда-нибудь она вспомнит и будет думать о том, какие же мысли и чувства вели маленькую девочку. На что она опиралась? На инстинкт самосохранения? Ведь ничего другого в таком возрасте у нее быть не могло.

Но это было неправдой.
У нее было уже достаточно для того, чтобы решать и выбирать. Чтобы не знать, но чувствовать - с чем-то жить дальше не получится. Например, со стекленеющими глазами гвардейцев, умирающими один за другим, отдающими кровь земле, которую они защищали. Дому, которому клялись на верность. Принцессе, что часто дразнила их в коридорах и залах, а потом втайне таскала пирожки. Она, кажется, помнила их лица. Помнила оттенки их улыбок, которым уже не суждено было никогда появиться на лицах.
И почему-то это все сейчас казалось важнее. Важнее ее жизни, важнее ее ужаса и парализующего страха, что она испытывала под взглядом дикаря. Важнее даже Тристана, оставленного на удачу и силу Оакхарта.
Ведь это так.. неправильно и грустно - умирать ради сбегающих. Умирать и видеть спины.
Сабелла снова встретилась взглядом с чудовищем с севера и сжала на дракончике кулачки.
- Сир Бэрримор, - тихо, едва слышно, дрожа от ужаса, но достаточно внятно произнесла принцесса, - убейте монстра.

– С удовольствием, Ваше Величество, – мрачно откликнулся Бэрримор, передавая сиру Дункану поводья. – Айдахо, займись воротами. Сир Дункан, позаботьтесь о принцессе.
Старик решительно зашагал через двор навстречу беснующемуся чудовищу.
– Это всего лишь человек! – проревел он, заставляя гвардейцев обернуться на крик.
Дикарь, взмахнув топором, презрительно рассмеялся. Его взгляд упал на троих солдат Мортегана, растерянно стоящих около брошенного оружия. Прорычав что-то нечленораздельное на чужом языке, он шагнул к ближайшему дезертиру и раскроил того наискось нечеловеческой силы диагональным ударом. Оставшиеся двое в ужасе отступили, один из них упал на колени и почти ползком бросился к своему арбалету, но варвар уже потерял интерес и не обращал на его действия никакого внимания. Он вновь наступал на белоснежных гвардейцев, к числу которых присоединился сир Бэрримор.

Айдахо бегом преодолел расстояние до входа в башенку, охранявшую замковые ворота, в то время как сир Дункан, обеспокоенно поглядывая на принцессу, мялся рядом в окружении лошадей, которые, казалось, тоже вполне прониклись страхом и тревогой людей.
Бэрримор приближался, на ходу разминая кисть и производя несколько пробных взмахов мечом. Присутствие лорда-командующего воодушевило гвардейцев – сквозь прорези шлемов гневно блестели глаза, с ненавистью взирая на облачённого в меха дикаря. Тот что-то крикнул на своём языке и вдруг сорвался с места, устремившись прямо на Бэрримора. Вспыхнула в лунном свете секира, сердце Беллы пропустило удар – старый рыцарь казался израненным, обескровленным, медлительным в сравнении с полным сил варваром. Но первое впечатление на этот раз оказалось совершенно обманчиво – рыцарь пришёл в движение, смещаясь в сторону и пропуская лезвие мимо себя. Он рубанул наотмашь по открывшемуся плечу Ворона, брызнула кровь. Опыту и мастерству старого рыцаря варвар мог противопоставить ловкость, силу и неистовую безграничную ярость. Лезвие засвистело ещё раз прорезая ночь – промелькнуло в нескольких дюймах от лица отклонившегося назад Бэрримора. Но дикарь на этом не остановился – он продолжал наступать, постоянно меняя траектории своих смертоносных ударов. Рыцарь, в свою очередь, понимал, что попытки парировать подобные атаки мечом едва ли закончатся для него хорошо. Он отступал, уклонялся, изредка позволяя себе редкие и тщательно выверенные контратаки. Оба гвардейца кружили вокруг – один из них выбрал подходящий момент, прыгнул вперёд и вонзил остриё клинка в колено варвара сзади. Сталь пробила и плоть, и кость, и плотные брюки – окровавленный кончик выглянул с другой стороны. Варвар взревел, припадая на правую ногу. Увидев возможность, Бэрримор устремился вперёд…

– Ваше Величество! – сир Дункан кивком указал на медленно открывавшиеся под действием затворного механизма замковые ворота.
Он подвёл одну из лошадей к Белле и потянулся к ней, намереваясь помочь девочке забраться в седло.

Белла ничего не видела и не слышала вокруг. Ни всхрапывающих от ужаса лошадей, ни порывов ветра, ни огней в зловещем замке. Ее взгляд был прикован к ее рыцарю, сражающемуся против ее монстра. Наверное, только в этот момент она вполне осознала, что это именно ее рыцарь. Тот, кому она отдала приказ и тот, кто идет умирать ради нее. Кто сделает все, чтобы его исполнить или же.. пасть, пытаясь.
Она хотела крикнуть. Когда Бэрримор едва не остался без головы, когда сошелся с этим гигантом, хотела крикнуть, чтобы он остановился. Что надо уходить. Что не надо биться. Что она передумала. Ведь он сейчас все, что у нее осталось... Ни мамы, ни папы, ни Тристана. Только сир Бэрримор и его железная, вошедшая в кровь и впаянная в кости верность. Он был ее надеждой и верой. Последней ниточкой. И сейчас эта ниточка слишком сильно натянулась руками судьбы.
Она хотела крикнуть, но ее будто парализовало - ни пошевелиться, ни голоса подать. Просто маленькая бессильная девочка.

Когда варвар рухнул на колени и Бэрримор рванул к нему, Сабелла выдохнула от ужаса и немой мольбы, будто приходя в себя. Вот сейчас! Сейчас он должен его победить! Должен, обязательно должен!

Вздрогнув, принцесса растерянно отвлеклась на сира Дункана и помотала головой, снова прижав дракончика. Ей не хватало сейчас мужества и сил сказать, что она не поедет никуда, пока сир Бэрримор не победит. Или пока.. не падет. Все это мужество и силы ушли на то, чтобы стоять на ножках и не шлепнуться, чтобы выглянуть из-за крупа лошади, жадно ища глазами конец этой страшной битвы.

Лезвие секиры в очередной раз описало в воздухе круг, перерубая кисть гвардейца, рискнувшего вмешаться в поединок лорда-командующего с чудовищным варваром. Крик несчастного солдата, отступающего и невольно прижимающего к себе изувеченную конечность показался каким-то неестественным и неправильным. Дикарь, впрочем, отвлёкся в достаточной мере для того, чтобы пропустить момент, когда сир Бэрримор молнией устремился вперёд и вогнал ему в грудь клинок практически по самую рукоять. Чудовище зарычало, выронило секиру и голыми руками схватилось за лезвие, ещё сильнее насаживая себя на оружие и силясь дотянуться до рыцаря. Тот отскочил, оставив меч в теле захлёбывающегося кровью варвара. Даже стоя на коленях, дикарь, казалось, не сильно уступал рыцарям в росте. Его тёмная кровь хлестала на землю из многочисленных ран. Бэрримор вытянул руку и словил меч третьего, так до сих пор и не принявшего участия в схватке гвардейца. Старый рыцарь шагнул вперёд, возвышаясь над поверженным монстром. Дикарь поднял голову, снизу вверх глядя на остановившегося над ним сира Бэрримора. Прорычал что-то. Бэрримор не ответил.

Его меч обрушился на прикрытую лишь меховой накидкой голову варвара, разрубая череп сокрушительным диагональным ударом. Мощная туша вздрогнула и, несколько раз содрогнувшись в конвульсиях, тяжело рухнула в грязь.
Солдат Мортеганов, тот самый, который всё-таки добрался на коленях до своего арбалета, теперь дрожащими руками пытался взвести оружие. Бэрримор опрокинул его на спину тяжёлым пинком и, вместе с единственным оставшимся на ногах гвардейцем, бросился через двор к оставленным лошадям – бежал тяжело, не очень быстро, отчаянно припадая на левую ногу.
Из многострадальных дверей позади начали появляться люди в чёрных плащах. Они что-то кричали, жестикулировали, несколько тёмных силуэтов мелькнуло в замковых бойницах.

Белла вдруг перестала ощущать под ногами твёрдую землю – не дожидаясь королевского распоряжения, сир Дункан легко поднял девочку в воздух, усаживая её перед собой на коня. Решётка ворот перестала подниматься, замерев на верхней отметке, в то время как гвардеец пришпорил что было сил лошадь. Не обращая внимания на слова и протесты Беллы, он крепче прижал девочку к себе, пригнувшись к шее скачущего галопом гнедого животного.
Они первыми промчались сквозь замковые ворота, вылетев на пустынные улицы спящей Аркадии. Цокот копыт по мостовой разносился на мили вокруг оглушительным эхом, свечи то и дело вспыхивали в окнах домов.

Сабелла не видела, как упал, споткнувшись, сопровождавший Бэрримора гвардеец – его шею насквозь пробил арбалетный болт. Не видела, как сам рыцарь, тяжело забравшись в седло, натянул поводья, гарцуя. Как посмотрел на застывшего в открытых дверях конюшни Старого Тома, о дальнейшей судьбе которого ему задумываться совсем не хотелось. Как устремился, вонзив в бока лошади заострённые шпоры, вслед за Дунканом и принцессой.

Может и хорошо, что не видела. Эта ночь и без того уже вмещала в себя непростительно много ужаса, смертей и чудовищ для маленькой девочки. Кровавые события последних часов и без того будут неоднократно преследовать юную Беллу в кошмарах.

Не видела она и того, как выпущенный вслед рыцарю арбалетный болт насквозь пробил и доспех, и плечо сира Бэрримора. Как ещё один жадно впился в бедро старика. Кое-как удержавшись в седле, лорд-командующий уже несуществующей гвардии пронёсся сквозь замковые ворота, решётка которых несколькими секундами позже упала вниз с оглушительным лязгом. Сир Айдахо так и не появился. Он предпочёл вывести из строя затворный механизм, надолго задержав тем самым возможных преследователей.

Доносившийся сзади топот успокаивал Беллу. Стиснутая между бронёй сира Дункана и шеей скачущей лошади, она практически не понимала, что происходит вокруг. Не могла знать, каких усилий стоит старому рыцарю держаться в седле. Не догадывалась, что тот уже просто лежит на мощной спине скакуна, из-последних сил цепляясь за упряжь и только чудом не теряя сознания.

Не сбавляя скорости, они мчались вперёд. В ночь, в неизвестность, прочь из Аркадии.