🕷️ Ответы без вопросов: Побег в никуда | ходы игроков | В музей за приключениями

Генри Риган.

Мальчик торопливо крался за ушедшими вперед рыжими и понимал, что добром это не кончится. Джек топал, как целая армия оборванцев, только что не улюлюкал. Их точно застукают, и надо искать укрытие.

"Прячься," - подтвердил тихий голос.

Генри толкнул рукой первую же дверь в детскую. Закрыта, конечно. Он заторопился к следующей комнате, уже почти не таясь - за Мутоном все равно никто не расслышит его шагов.

Вторая дверь оказалась еще более закрыта, чем первая. Разве можно так сказать - "более закрыта"? Наверное, можно, если они были закрыты по-разному.

Как это? Да очень просто. Очень просто почувствовать, долго объяснять кому-то другому. Первая дверь при толчке слегка шевельнулась. будто поддалась, но что-то помешало. А вот вторая даже не шелохнулась, когда Генри ее толкнул. Будто замурована, или, по крайней мере, заперта намертво.

А что же такое все-таки с первой дверью? Есть шанс? Или показалось?

Занявшись музеями, Генри не уловил момента, когда перестал слышать топот Джека в коридоре и его невнятную тихую ругань.

Генри оставался один очень редко. И дело совсем не в том, что в приюте не было места куда можно спрятаться от Блэквудов, Билла или других сирот. Он почти всегда чувствовал когда за ним присматривает Салли. Конечно, она иногда отлучалась по своим делам. А потом приходила и рассказывала о тех приключениях в которые попадала. Или молчала, у девочки же могут быть свои секреты. Он часто завидовал ей, особенно после того как одним солнечным днем, когда Генри сморил послеобеденный сон прямо около его альбома-гербария, она поведала как по просьбе друга она уменьшилась и путешествовала по муравейнику для того чтобы забрать у королевы-матки скипетр, который муравьи-шпионы выкрали у английских послов, а это между прочим могло спровоцировать мировой конфликт. Сначала маленький Риган не поверил, он знал о муравьях-рабочих, муравьях солдатах, даже о том, что муравьи "пасут" тлю, но о муравьях шпионах слышал в первый раз. Однако, Салли была теперь в семье старшая и ее нужно было слушать. Она врать и сочинять не станет.
И сейчас было такое чувство, что Салли следит за их детскими играми в темноте, покровительственно улыбаясь прислонившись плечом к дверному косяку. Мальчик замешкался с дверьми. Кинул вопросительный взгляд на сестру, но ее лицо оставалось непроницаемым. Наверное Генри сам должен был справиться с этой задачей. Хотя все-таки показалось, что когда ребенок был около первой двери она еле заметно кивнула, как будто радуясь сообразительности брата.
Генри вернулся к первой двери, повернул ручку и начал осторожно, чтобы не нашуметь, давить на дверь.

Генри нажал на дверь посильнее. Нет, она не открылась, но явно поддавалась на его толчок. И в малюсенькую щель вдоль косяка просачивалась тоненькая полоска бледного света. Как будто там, в комнате, оставили свечу.

Может, там кто-то есть? Было бы очень странно, если бы старуха сюда заявилась на ночь глядя, но осмотрительность не помешает. Нет, нет, Генри вовсе не был безрассудным парнишкой. То есть, после того раза, когда он сглупил и сунулся в змеиное гнездо. Нет, они никогда больше не позволит чего-то такого.

"Никто не посмеет назвать тебя трусом, - эхом откликнулся тихий голос, отвечая на его мысли. - Осторожно, маленький брат."

Генри прислушался. Тишина. Полнейшая. За дверью ничего не происходило. Ни шороха, ни хруста суставов, ни бесконечного бурчания Блэквудши - она, как та кофемолка, все время что-то бубнила себе под нос. Что-то злобное и раздраженное. Только мужу она улыбалась гладко и обольстительно. Слащавый вариант миссис Блэквуд выглядел еще более жутко, чем привычно-сварливый.

Убедившись, что за дверью, по-видимому, безопасно, мальчик толкнул сильнее - и она еще немного приоткрылась. Так, понемногу, упираясь ногами в пол, он толкал её плечом, пока не расширил щель до такого размера. что мог туда протиснуться.

"Никто не посмеет назвать меня трусом, - подбадривал себя Генри, - даже острая на язык Грета, даже Чик со своим ножом".
Но все же мальчик застыл около двери в спальню, не решаясь войти. Однако, мгновенье за мгновеньем, он набирался смелости и наконец засунул голову в щель. Убедившись, что здесь нет ничего страшного, он пролез полностью. В своей осторожности уподобившись маленькому мышонку генри осматривал комнату, источник света, детали интерьера.

Генри впервые проник в святая святых приюта. Среди детей ходили жутковатые слухи о том, что творится в этих комнатах, всегда запертых на ключ. Передаваемые из уст в уста, от старших к младшим, эти слухи обрастали страшными подробностями.

Говорили, что Блэквудша, запираясь в комнате, превращается в змею и уползает на охоту. И что редкое мясо в супе - это остатки ее пиршеств.

Говорили, что в комнате закован в серебряные цепи вампир, которому время от времени носят свежую кровь, добытую у непроснувшихся после укола воспитанников.

Говорили, что там хранятся несметные сокровища четы Блэквудов, заработанные рабским трудом детей.

Впрочем, некоторые говорили, что в этих детских нет ровно ничего интересного, и незачем выдумывать всякий вздор.

С замиранием сердца Генри просочился в комнату - с опаской, в любой миг готовый дать стрекача.

Но никто ниоткуда не выпрыгивал. В комнате было тихо. Очень тихо. Абсолютно тихо. Даже - странное дело - совершенно не слышно было товарищей, утопавших на добычу ключей.

И не так уж темно. Глаза мальчика быстро привыкали к полумраку. Относительно небольшая комната - примерно вполовину меньше той спальни, что занимали питомцы приюта. Очертания мебели выплывали из полумрака, то и дело принимая пугающие формы затаившихся чудищ.

Но Генри чувствовал на плече ободряющее прикосновение Салли. И ее шепот: "Это шкаф, маленький брат".

Действительно, шкаф. И кровать. И стол.

Постепенно, Генри осмелел и решился подойти поближе.

Это оказалась обычная детская. Вернее, обычная детская для благополучных детей.

Деревянный платяной шкаф с резными дверцами на гнутых ножках - в его полировке можно было рассмотреть себя как в зеркале.

Этажерка с куклами, пирамидками, лошадками.

Мольберт с незаконченным рисунком у окна, и рядом, на приставном столике - палитра с красками. Герни тронул её пальцем - свежие, влажные, мажутся.

Письменный стол с мягким стулом - тоже резные, добротные.

И кровать с медными шишечками. Взбитые подушки, уложенные друг на друга.

Смятое покрывало, небрежно брошенное на постель. При общем идеальном порядке это было странно.

То что краски свежие, а постель смято сильно напугало мальчика. Его не покидало чувство, что мертвый мальчик, некогда живший в этой комнате на самом деле еще жив, а старуха держит его в заточении, потому что он... уродский урод с тремя руками и огромными клыками, глазом на лбу и рыжими волосами ужасными, все же знают что у рыжих нет души. А еще он питается сырым мясом, а когда его старуха забывает покормить обгладывает свои пальцы на руках... поэтому они у него такие тоооонкие...

Вообщем пугать себя Генри был мостак. Не собираясь долго задерживаться в комнате и ждать ужасного обитателя, Генри кинулся к шкафу и распахнул дверцы, в надежде поживиться чем-нибудь полезным.

Страшно.

Генри уже чуял горячее дыхание отвратительного урода, он сейчас подкрадется, выскочит из-за плотной занавески, выпрыгнет из-под кровати, дернет за ногу. Что лучше - смотреть или зажмуриться?

Сердечко мальчика уже трепыхалось от страха, когда он рванул на себя дверцы шкафа. Что там? Спасение или тюрьма? А если он там, это жуткое чудовище?

Створки распахнулись тихо и плавно - видимо, петли смазывали часто. Ну конечно, старуха Блэквудша тут надраивала часами всё, каждую неделю.

Из шкафа на Генри пахнуло острым запахом нафталина. А еще - карамелью, мышами, стиранным бельем, лакрицей и бессмертником.

В шкафу рядами висели детские костюмчики - один из них наверняка бы подошел самому Генри.

Матросская курточка с отложным полосатым воротничком. Тщательно отутюженная, почти новая. И к ней - брюки-клеш.

Воскресный костюмчик для церковной службы - чистенький, приличный, с бутоньеркой в петлице и платочком в кармашке. И соломенная шляпа с крапинками, подвешенная на шнурке.

Теплое пальто, рубахи, брюки. Много одежды для мальчика лет 10-11.

А еще - стопками чулки, пижамы, постельное белье, подштаники, платки и галстуки.

Всё это переложено сухими букетиками бессмертника, который, как известно, отгоняет моль.

А еще ящичек с сокровищами. С первого взгляда Генри понял, что там - целое богатство. Шарики, пружинки, катушки, колесики, еще что-то - настоящие мальчишечьи трофеи.

- Ты кто? - вдруг раздался тихий голос. - Ходок?

Голос шел откуда-то со стороны кровати.

От неожиданности Генри подпрыгнул на месте. Он вскрикнул, но поскольку от напряжения губы его были плотно сжаты, это походило больше на отчаянное мычание.

Повинуясь инстинкту, маленький ирландец подался вперед, бежать было некуда, поэтому он запрыгнул в шкаф и закрыл за собой двери.

В шкафу было темно и тесно. Гарри попытался забиться в самый дальний угол и накрыл себя сорванной с вешалок одеждой. Сердце выскакивало из груди и мальчику казалось, что его грохот слышно по всему дому. Он затаил дыхание и начал вслушиваться в тишину комнаты. Где-то там затаился Монстр Дома Блэквудов!

В шкафу было темно и душно. Генри забился между матросским костюмчиком и теплым пальто, трясясь от ужаса.

Костюмчик пах морем. Солью, горячим ветром, копченой рыбой, криками чаек и шуточками матросов. Пах капитанской трубкой, скрипом штурвала и штормами. Грозовыми облаками, заволакивающими свинцом горизонт и просмоленными канатами, свитыми в тяжелые бухты. Потом, смехом, тавернами и контрабандой. Он звал расправить паруса и понестись по ветру в поисках неведомых богатств к далеким берегам.

Пальто пахло молью и мышами. Скучной прогулкой вокруг дома в сопровождении хлопотливой нудной няни. Кусачим шарфом, стягивающим шею, жаркими рукавицами, слякотью под ногами и сопливым носом. А еще оно пахло маленьким болезненным мальчиком, и микстурами от кашля, и мятным чаем, и библией с картинками Дюрера.

Под ногами у Генри мешался ящик, не давая устроиться удобно.

Мальчик сидел тихо, как мышь, и только сердце тарахтело, как у испуганного зайчонка. Прошла минута-другая. Никто не ворвался в шкаф и не вытащил нарушителя за шиворот. И вообще, было тихо. Насмешливая тишина. И почему-то молчала Салли.

Еще несколько минут боязливого ожидания.

Когда Генри уж мог подумать, что ему почудилось, послышался тот же тихий голос:

- Ты где? - и после паузы. - Ушел... - и тихий всхлип.

Сердце Генри билось как двигатель маленького паровоза. Во рту пересохло, а в глазах периодически темнело от страха. Он ждал каждую секунду, что сейчас откроется дверь, неизвестный схватит его за шиворот, поднимет под потолок и... Но секунды складывались в минуты, в которые ничего не происходило.

Постепенно Генри успокоился, а когда в комнате раздались слова уверенность мальчика, что в комнате находится именно монстр, дала трещину. Всем известно, что монстры не говорят тихими, слабыми голосами, не грустят, и тем более не плачут. Это делают добрые люди оказавшиеся в трудных, изматывающих, кажущихся на первый взгляд безвыходными обстоятельствах. Монстры же в таких ситуациях мечутся в припадках бессильной злобы, скалят зубы, обвиняют в своих трудностях окружающих, клянутся отомстить, проникаются твердой уверенностью, что любую трудность он преодолеет любой ценой. Тот незнакомец за дверью на монстра был не похож.

Наконец, Риган не выдержал и постучал костяшками пальцев по двери шкафа.
- Не плач! Куда я из шкафа мог бы деться...

Всхлип встрепенулся, превратившись в полный ожидания и надежды вздох. И тихое приглушенное восклицание:

- Ты здесь? Здесь?! - радость, робкая и недоверчивая, прорывалась в голосе. В детском голосе, да, точно. Только не понять - девчонка или мальчишка, уж очень тихо говорит, почти шепчет.

Звук босых ног прошлепал по комнате, приблизился к шкафу.

- Точно здесь? - дверь нерешительно, медленно начала открываться. Узкая щелочка, потом чуть пошире, еще пошире. А потом примерно на уровне лица Ригана в щелке показался глаз. Любопытный, испуганный круглый глаз. Моргнул раза два, привыкая к темноте шкафа, а потом дверь вдруг распахнулась полностью.

За дверью оказался испуганный и одновременно радостный мальчишка - босой, вихрастый, в ночной рубашке. Бледное болезненное личико его было усеяно веснушками. А глаза - большие, любопытные и абсолютно счастливые, несмотря на остатки тревоги, еще не ушедшие с лица мальчишки.

- Привет! - все так же шепотом воскликнул он. - И правда, ты здесь!

- Кто ты такой?- Задал вопрос в лоб Генри. Он вышел из шкафа как ни в чем не бывало. Будто это не шкаф, а парадный вход или дверь дилижанса. Генри взял себя в руки, ведь здесь был всего лишь паренек такой же как он. Маленький мальчик в ночной рубашке в заброшенной комнате. Опять страшно стало. Если задуматься. Вселяло надежду то, что мальчику явно было тоже страшно.

Генри не оставляла ощущение нереальности происходящего. Дети разошлись по дому чтобы готовиться к побегу. Он отделился, чтобы обшарить комнаты в которых не был, никто его не спохватился, он нашел то чего быть здесь не должно. Что-то не сходилось. Это приключение было больше похоже на сон. Но он знал кто ему может помочь.

- Хочешь я тебе кое-что покажу?- спросил Генри, и не дожидаясь ответа, присел на корточки и тихо позвал. - Мерлин, Мерлин, ко мне.

- Хочу! - в восторге шепотом вскричал мальчишка, поджимая одну босую ногу. Он с любопытством сначала склонился над Генри, ожидая, что же будет, потом присел на корточки рядом.

Мерлин не торопился, и мальчишка успел сбегать за вязаными помпонистыми тапками из толстой некрашеной шерсти - в ноги явно тянуло холодком. Присев снова рядом и терпеливо ожидая, мальчишка возбужденно шептал:

- А кто это - Мерлин? Это колдун? - и глаза его блестели боязливым ожиданием - вроде и страшно, но и не особенно, зато жуть как интересно, и очень, очень хочется, чтобы поскорее... - Я не боюсь колдунов! - тут он, конечно, преувеличивал. Страха в его больших распахнутых глазах было больше, чем достаточно. - Я - Дикон, - гордо заявил он, выпрямляясь и тут же краснея. - Дикон - намного мужественней, чем Риччи, правда? - паренек был примерно того же возраста, что и Генри. Скорее, чуть младше, но точно не определишь - все-таки, Риган, умудренный опытом почти самостоятельной жизни, выглядел постарше, чем явно домашний мальчик. - Риччи - это по-девчачьи, а Дикон - это как рыцарь. Да? - Мальчишка заглядывал Генри в глаза, ловя подтверждение своим словам. - Так что я - Дикон Блэквуд, - он кивнул, представившись по-взрослому, потом спохватился. - Да, я забыл - уже опять забыл. Ты прыгун или ходок? - и, видя непонимание в глазах собеседника, сбиваясь и захлебываясь, зачастил. - Понимаешь, есть ходоки. Они могут туда-сюда по своей воле мотаться, хоть сколько раз. И даже что-то переносить, вещи или что-то такое. Мой брат - он ходок. Но он туда-сюда не мотается, он остался. Несколько раз сходил, потом сказал: "Оставьте меня в покое", и еще сказал: "Ищите себе других рабов, дядюшка". А я прыгун. Прыгуны - это которые проваливаются туда-сюда не когда хотят, а когда попало. Я раз провалился на изнанку, то есть прыгнул, когда сильно болел и мне делали уколы. Долго был, а потом вывалился обратно. А потом - то есть теперь - застрял. Ни туда, ни сюда. Заперт в этой комнате, как дурак. Ой! - Мальчишка смутился. - Не пускает. Нужен проводник, который выведет. Хорошо бы ходок. Но и сильный прыгун может. А тебя как зовут? - мальчишка переключился на вопросы. - Мы кого ждем?

Тот, кого ждали, уже тихонько шебуршал в густом сумраке, таившемся за каждым углом - сначала шелестел бумажками возле стола, потом тихонько скреб за шкафом, потом катнул орех под кроватью. Наконец, убедившись, что ничего опасного нет, гость показался на свет.

Рыжая шерстка мелькнула стрелой, и круглая остроносая мордочка ткнулась в ладонь Генри. Мерлин.

- Риччи? Это Ричард, как король Ричард Львиное Сердце! Куда уж мужественнее?- Генри внимательно слушал Дикона и старался не перебивать. Рассказ про ходоков и прыгунов его безумно заинтересовал. Он был умным мальчиком и сразу понял, что перспектива того, что миров много открывала новые немыслимые горизонты. Он взял мангуста и посадил на кровать рядом с прыгуном.
- Это Мерлин, он защищает меня от змей. Можешь его погладить.
Вы можете упрекнуть маленького Ригана в черствости, то Ричарду он до конца не доверял. Зато доказать или опровергнуть эти подозрения мог Мерлин. Он как и любое другое животное опознавал плохих людей и других существ скрывавшихся под маской людей.
- Ты сказал что твой брат называл Блэквуда из другого мира дядюшкой. Вы не их дети?

Мальчишка во все глаза глядел на мангуста, а его ладошка то тянулась к пушистой шерстке, то нерешительно отдергивалась. Мерлин, надо отдать ему должное, с достоинством переносил попытки посягательства на свою неприкосновенность - не скалил зубы, но и не ластился к незнакомцу, только поглядывал своими глазками-бусинами на хозяина, дескать, что мне делать - бежать или нападать.

Дикон, сообразив, что зверек, видимо, ручной, перевел взгляд на Генри и с замиранием сердца спросил:

- Погладить? Ух, какой... Твой, да? Умный! Дрессдированный? - он перековеркал сложное слово и подставил пальцы Мерлину, чтобы тот их обнюхал. Мерлин шевельнул носом, а Дикон осторожно коснулся спинки мангуста. - Ух, какой!

Восторгу мальчика не было границ. Казалось, он готов сто лет провести возле зверька. Что, впрочем, неудивительно - если вдуматься, Дикон был заточен в одиночестве, пусть и в достатке.

- Дядюшка, да, - он кивнул, не отводя от мангуста влюбленно-счастливых глаз. - Дядюшка и тетушка. Наши родители умерли. Мама родами, сестричка должна была быть, но она не выжила. Совсем крохой умерла, грэндпа и грэндма старые и больные, не справлялись, перевезли нас к дядюшке с тетушкой, чтоб нам тут было лучше. Дядюшка - доктор, он мог вылечить кроху Ли. Но Ли умерла все равно, а нас тут оставили. - Дикон говорил торопливо, морщась каждый раз при словах "дядюшка" и "тетушка". - Мы тоже болели тогда немного, и дядюшка нас лечил и даже вылечил. А потом Айвен прыгнул. Сначала прыгнул, потом вернулся и начал ходить. Я тогда еще маленький был, Айв мне говорил, но я не все помню. А потом Айв не вернулся. Ну, он не пропал, он остался, он сказал мне. И сказал, что будет меня ждать, как я смогу вырваться. А я прыгнул и провалился. И застрял. Айв говорил - не спеши, сильно рано нельзя, до 10 лет, говорил. А я очень скучал за Айвом. И прыгнул - нечаянно, - Дикон вздохнул и умильно посмотрел в мангустовые глазки. - Я знаю, что можно выйти с ходоком, Айвен говорил. Он даже выводил кого-то, - Риччи просиял гордостью за брата. - Сам я уже точно не выйду. Я уже ждал-ждал, думал, мне десять исполнится, тогда я смогу выбраться. Но, - он пожал плечами, - тут время не движется. Или почти не движется. Смотри, - мальчик указал на часы, висящие на стене. Стрелка часов дрожала, кажется, собираясь перескочить на следующую цифру, но никак не решалась сдвинуться с места. - Она очень редко двигается. Медленно. А завод все есть и есть, а время все тянется и тянется. Наверное, это все та же ночь, в которую я провалился. Я не сразу понял, что тут время застряло тоже. Сначала думал, что оно идет. А оно - нет, - Дикон печально пожал плечами. - Так ты ходок? -

- Нет, Дикон, я не ходок. Я обычный мальчик, - Мерлин воспринял мальчика хорошо, а значит ему можно было доверять. - Мы живем в этом доме на попечении у Блэквудов. В нашем мире они содержатели сиротского приюта. Нас здесь много и они плохо с нами обращаются. Мы считаем их злыми. Сегодня мы собрались сбежать от них, а я решил до побега зайти в одну из комнат, которые всегда закрыты. Это комнаты, где когда-то жили дети Блеквудов пока не умерли. Я точно не знаю родные ли это были дети. Может быть, если наши миры похожи, то у нас это вы с братом жили в этих комнатах...
Генри потер лоб пытаясь привести мысли в порядок.
- А если наши дома так похожи, расскажи не держит ли мистер Блэквуд в подвале лабораторию? У нас держит, это еще одно место куда нельзя ходить, но иногда он забирает туда детей. И потом...
Мальчик не стал говорить страшные слова. Вместо этого для пущего эффекта он провел пальцем по горло и скривил страшную рожу.

Дикон жадно слушал Ригана. На его детском невинном личике, как в зеркале, отражались все его чувства и мысли. Вот он недоверчиво улыбнулся и покачал головой - "как же, не ходок", - говорили его глаза. А вот мальчик удивленно вскинул брови. "Сиротский приют? Ничего себе!", - и сочувственно-понимающе закивал. Ещё бы, он понимает, что значит плохое обращение, и да, конечно, Блэквуды злые, ещё какие злые. Конечно, надо от них сбегать куда подальше. Испуганный растерянный взгляд, часто заморгавшие глаза - "Как умерли? За что? Нельзя так про живого человека!"

Паренек нахмурился и сжал губы - обида и решимость.

- Подвал! - он уверенно кивнул. - Есть подвал. Там у дядюшки, - он выплюнул это слово, - лаборатория. И этот... каземат? Нет... изолятор! Там лежала Ли, Ну, когда он ее лечил. И мы с Айвеном потом тоже там были. Мы болели, немного, потом нам уколы он делал. Ну, нам временами совсем плохо было. Я не всё помню, было очень плохо. Горячка, видения какие-то. Дя... Он потом еще заставлял нас подробно вспоминать и всё записывал. А потом Айв стал ходоком, ну и болеть перестал. Ну, вообще, - Дикон потёр лоб, взъерошив волосы, - вообще, Он просто говорил, что пора делать уколы, хотя я чувствовал себя здоровым. И забирал в казе... изолятор. И мне и правда становилось плохо. Ну, потом я выздоравливал.

Дик всё тёр и тёр лоб, пытаясь что-то сообразить.

- Так это получается, что он завёл других детей, когда Айв ушел, а я прыгнул? И ещё сказал, что мы умерли? Ну и подлец! Так это получается... получается... - мальчишка в упор взглянул на Генри. - Что же... может, мы и не болели вовсе?