Пустая корона | ходы игроков | Сэр Джон Фальстаф - он вместе с Генри юным

В ночь перед битвой лагерь юного Генри, раскинувшийся недалеко от городка Босворт Маркет, почти не спал. Людей было мало - меньше, чем в войске Ричарда, и большинство составляли наемники де Шандье, этого французского пройдохи (если верить его недругам) и благороднейшего из наемников (если верить друзьям). Да еще эти валлийцы, навербованные по пути следования армии... от них откровенно воняло, они не мылись и никто не мог понять, о чем они говорят. В большинстве своем крестьяне, эти парни вызывали еще больше сомнений, чем французы. К тому же лорд Стэнли, поговаривали, не пожелал придти на помощь войскам Генриха и сейчас отсиживался в своем лагере в паре миль от основного лагеря. Еще бы - его сына Ричард держал в заложниках и угрожал убить в случае необходимости.

В то же время Ричард, помимо большего количества людей, имел артиллерию и расположил своих воинов на холмах прямо впереди - сейчас, когда уже стемнело, можно было видеть костры на гребнях холмов. Юный Генри не имел боевого опыта и почти не знал Англию, в отличие от Ричарда, которого даже недоброжелатели не смогли бы обвинить в чрезмерной миролюбивости.

В общем, силы были явно неравны. Военный совет прошел без участия Фальстафа, но выходившие из шатра короля лорды выглядели несколько удрученными. Сэру Джону выделили место недалеко от королевского шатра в знак особой милости и завтра ему предстояло идти в бой вместе с самим Генри и можно было надеяться, что удастся избежать яростной схватки - все знали про нелюбовь юноши к дракам и насилию.

Завтра решится всё. А сегодня... сегодня сэр Джон был предоставлен самому себе.

— Ним! Ним, чтоб твою печень плешивые собаки жрали! Куда ж ты запропастился плут разэдакий?

Сэр Джон развалился на походном табурете, прислонившись спиной к большой бочке. В руках у него были куриная ножка и фляга, и он попеременно откусывал от первой и прикладывался ко второй. Капли вина и жир украшали его острую бороденку.

— Пистоль, Ним!.. О, Пистоль, вот ты где, прохвост! И не криви лицо, как-будто неспелых слив отведал, прохвост из прохвостов, вот кто ты есть таков, клянусь луною и всеми звездами! Неси еще хересу, и поди сыщи Нима. Херес хорош для разжижения желчи, как черной так и желтой, это всем известно, а между тем от всех этих военных размышлений скапливается и первая и вторая. Будь прокляты Йорки еще раз ко всем тем возам проклятий, что уже в карманах и сумах их черных душ, так долго избегавших Ада. Впрочем, я намереваюсь своим верным клинком помочь парочке-другой это исправить. Быть битве! Но пока этих каналий, этих трусливых и подлых крыс, этих нет передо мною, я вынужден яриться в пустую, от чего желчь копится в печенках, и дурно влияет на мое здоровье, а ведь оно должно послужить завтра молодому мастеру Гарри! Стало быть мой наипервейший долг — его беречь, и в этом херес будет наилучшим подспорьем. Ты все еще стоишь, пыльный мешок сгнилым горохом и чечевицей??? Я же велел тебе достать вина и Нима, да поживее. Пусть еще раз проверит доспех и наточит мой меч. А, Ним, мой верный Ним, первый из моих друзей после принца, иди ко мне поближе, — Фальстаф понижает голос и шепчется с оруженосцем. Тот кивает с внимательным лицом и собирается уходить, но пойман за рукав толстяком,
— Ты понял, так чтоб не было видно под котой, но казалось, что он был в горниле битвы. И зазубри меч. И само собою, не вздумай болтать об этом, а не то я вырежу твой язык и съем его вместо каплуна с хересом. Где же херес, черт побери этого доходягу! Пистоль!!!

- Сэр Джон, проснитесь! Просыпайтесь же, ну! - Ним дергает рыцаря за плечо, - Монсеньор, уж в битву все собрались, а вы всё спите. Мастер Генри сообщает, что с ним поедете сегодня, в его охране будете, какая честь! - понизив голос, добавляет, - И в битве вряд ли драться нам придется...

Лагерь бурлил. Куда-то шла служивая голытьба, тащились оруженосцы благородных сэров, гарцевали на породистых скакунах соратники Генриха. Сам претендент на престол был уже на коне и в полном доспехе, разве что шлем отдал оруженосцу.

- Приветствую вас, сэр Джон! - улыбнулся Генрих, - Составите ли мне компанию в сегодняшней прогулке?

Десятка три рыцарей с оруженосцами, составляющие охрану юноши, глядели на сэра Джона и его оруженосцев с плохо скрываемым презрением. Какой-то крепкий сэр с гербом в виде чёрной улитки на зеленом поле (явно нездешний) заметил:
- Сэр, я слышал о ваших подвигах. Порадуете ль удалью военной нас сегодня? - прочие заухмылялись.

Войско, перейдя небольшую речушку, построилось на равнине. Справа было какое-то болото и ветер порой доносил оттуда пренеприятнейшие запахи. Сэра Джона слегка мутило после вчерашнего хереса. Слава Богу, Генрих со свитой расположился позади войска и, кажется, никакой опасности не предвиделось. Можно было расслабиться и, поглядывая на сближающиеся армии (Ричард решил спуститься с удобных холмов - что ж, его дело), думать о прекрасном. Например, о бычке на вертеле, которым так вкусно пахло вчера в лагере.

Ох, не так-то просто облачиться в доспех, не поправивши с утра самочувствия и восстановив силы доброй едой и питьем, но долг зовет. Кружка пива и ломоть хлеба с солониной не в счет. В конце концов все эти военные тяготы и лишения, коль повезет, обернутся хорошей пирушкой, а коли нет — то фураж будет на пути героического отступления. Лишь последстия пленения пугали Толстого Джека перспективой худого стола, но он верил в свою удачу.

На лошадь, без радости принявшую его тушу, он забрался с трудом, при помощи всех трех слуг, но в седле, несмотря на легкое недомогание, повеселел, делегировав свое перемещение чужому хребту. Молодого графа Ричмонда он встретил бравым военным салютом:

— Мой лорд, быть в вашей свите как благословление всех святых, ведь верно сказано, что природное благородство достойного осеняет светом и всех его ничтожных слуг, которых он к себе изволит приблизить! Что же касается прогулки, то самое время судьбе покарать проклятого детоубийцу и ничтожного червя, недостойного носимого венца, а в месте с ним и низкого грабителя Норфолка, что отнял и мой удел! Наши судьбы связаны, хоть их значимость и несоизмерима, моя верность вам тому порукой, а так же будущая благодарность всего английского народа, стонущего под ярмом беззаконных притеснителей!

Выпад неизвестного рыцаря, судя по гербу, наверное прибывшего с контитента, сэр Джон отразил с невозмутимым видом.

— Право же, сэр, поскольку скромность не чужда моему нутру, то и рот мой предназначен открываться для благочестивых речей, а не для похвальбы, и этим подвигом я без стыда горжусь. Увы, часто эта добродетель играет злую шутку, давая злым языкам прочить мне дурную славу без стаха быть уличенными во лжи. На то, впрочем, я не держу обиды, ведь вепря не тревожит карканье ворон. Что же до ратных свершений, то, поверьте, несмотря на седины в этом могучем теле накопилось немало отваги, но все же долг в моем сердце занимает куда больше места, чем стремление к славе, от того я радостно разделю общество своего господина и ваше. Пусть юнцы бравируют удалью, достоинство мудрых — в служении.

Живот его предательски заурчал, обесценивая пафосный слог.