[D&D 5] Кровь и корни [Defrosting] | ходы игроков | Предыстория

Наконец-то легендарный лес Вильдат! Полуэльф Исмир устало вздохнул и на минутку опустил рюкзак на пригорок. Несколько недель морского путешествия, а затем блуждания по пыльным дорогам Тетира чуть было не вселили в него уверенность, что тот самый лес, о котором он слышал с детства — всего лишь миф. К счастью, нет! Исмир чувствовал вокруг себя ту самую ауру, которую могли почуять лишь те, кто был приобщен к миру эльфов. Ту, что он впитал с молоком матери… Но расслабляться не следовало: он не зря прибыл в Тетир. В эти земли, по слухам, пришла беда, и его сородичей — эльфов — кто-то начал выживать из их родного леса. Вот почему ему было так важно понять, что же происходит в этих краях. Понять и сообщить Стражам Агларонда. И не просто сообщить, но разобраться и внимательно зафиксировать: эльфы были и остаются союзниками для полуэльфов, и любая угроза любым эльфийским землям автоматически несла угрозу Агларонду… Переведя дух и надев рюкзак, Исмир смело зашагал к деревьям, чтобы добраться до сородичей и узнать о происходящем в Тетире, в лесу Вильдат и в Мосстоуне.
***
Исмир всё больше углублялся в лес, но на пути ему не встречались ни люди, ни эльфы. Спустя час его посетила мысль, что идти в незнакомый лес без конкретного ориентира, просто держа путь куда глаза глядят, было не самой разумной идеей. Паладин осматривался по сторонам, пытаясь найти признаки присутствия хозяев леса, но не мог заметить ничего примечательного. Спустя ещё час Исмир набрёл на тропинку и решил проследовать по ней, ведь если есть тропа, то куда-нибудь она его да приведёт. А куда-нибудь — это уже что-то.

Судя по всему, тропа была охотничьей и вела глубже в лес. Прошло ещё 4 часа прежде чем Исмир вышел к деревянному домику, в котором, судя по всему, и жил охотник. Положение солнца говорило о том, что прошло пару часов после полудня, и хозяин ещё не вернулся домой. Уставший продираться сквозь лес в своём тяжёлом обмундировании паладин задумался, что ему делать дальше. В животе предательски урчало…

Дом явно не походил на те жилища эльфов, которые Исмир видел на картинах в Академии. Вряд ли эльфы здесь так сильно изменились, поэтому паладин насторожился. И почему единение между людьми разных земель всегда было менее тесным, чем между эльфами? Может для того природа и создала полуэльфов, чтобы вразумить остальных?.. Исмир очнулся от размышлений и решил для начала обойти дом со всех сторон и заглянуть в окна. Ни человек, ни эльф не будут рады, если к ним вломиться в дом ни свет ни заря. А известная агларондская поговорка вообще гласила, что незваный гость хуже хобгоблина. Исмир, отложив в сторону рюкзак и предусмотрительно положив руку на рукоять кинжала, тихонько начал обходить жилище.

***
Ничего примечательного паладин не обнаружил: домик самого обычного охотника, причем без хозяина. Решив не вторгаться в чужое жилище, наскоро перекусив и восстановив силы, полуэльф отправился дальше, в глубь леса, на поиски таинственных эльфов Вильдата. Тот факт, что до сих пор, спустя несколько часов блуждания по лесу, ему никто не встретился, удивил и даже насторожил паладина.

Необычный марш-бросок продолжался. Исмир был полон решимости идти до конца, пока хватит сил, но спустя два часа стало темнеть, а затем и вовсе полил несильный дождь. Это не входило в планы путешественника, и серьёзно озадачило его. Эх, надо было останавливаться в домике… Исмир, наконец, сбавил шаг: блуждание впотьмах по лесу, без тропинки, под дождём, за которым, вполне вероятно, могли последовать раскаты грома и вспышки молнии, не сулило ничего хорошего. Где же укрыться от дождя, с каждой минутой всё больше набиравшего силу? Оглядевшись по сторонам, паладин заметил две сосны, стоящие в полутора метрах друг от друга. Эврика! Пошарив по местности, Исмир нашел груду валежника и несколько старых, высохших берёз, скелетами стоявших без листвы. Оставалось применить навыки выживания, изученные в Академии. Паладин сбросил рюкзак и достал нож. Самая толстая ветка ближайшей высохшей берёзы была срезана и горизонтально вложена в ложбинки-развилки веток между двумя соснами как опора. Остальные ветки были аккуратно отпилены от мёртвого ствола и поставлены на землю с опорой на горизонтальную перекладину, так что конструкция стала напоминать перевёрнутую букву V. Этот каркас Исмир накрыл другими ветками и поверх набросил свой плащ-дождевик: получился маленький импровизированный шалаш. В центре шалаша паладин вырыл ямку, положил туда сухие ветки, мох и высек искру. Огонёк весело заплясал по топливу, и путник сразу почувствовал себя лучше. Оставалось заготовить сухих веток и мох — чтобы подкладывать их, когда дождь разойдётся вовсю, и землю — чтобы тушить костёр, когда дождь перестанет. Впрочем, пока дождь и не думал переставать, а, напротив, лишь набирал силу. Исмир уселся, закусил губу и стал думать, что делать дальше.

Три часа после дня в пути — не шутки, даже для паладина. Монотонный шум дождя и мерное потрескивание костра, согревшего усталого путника, постепенно затмили все остальные звуки природы, и, сидящий на рюкзаке Исмир задремал, уронив голову на руки. Шлем слетел с его головы и со звоном откатился в сторону, обнажив каштановые волосы и эльфийские уши полуэльфа. Но паладин этого даже не заметил. Исмир спал. Он спал глубоко и спокойно, но ровно через 4 часа он проснётся. Это одна из привычек, выработанных в годы учёбы в Академии. Он проснётся и увидит фигуру, крадущуюся к его шалашу…

До конечного пункта назначения оставалось ещё приблизительно полдня пути. Гвендолин Галанодель сверилась с координатами по солнцу и бодро зашагала по знакомой местности: она бывала здесь уже десятки раз, не всегда «легально». По завершении первой ступени обучения у друидов дисциплина и послушание для Гвен всё ещё была слабым местом, и ей неоднократно доставалось на орехи за побеги к отцу и любимому брату, стерегущим границы лесных владений. А теперь только к отцу…

Не так давно горожане во время очередного рейда захватили в плен Норвена и ещё нескольких эльфов-рейнджеров из его отряда. В сердце Гвен поселилась тоска по брату и ярость по отношению к наглым захватчикам. А ещё злость на себя и других за трусость и бездействие, как ей казалось… Старшие постоянно твердили ей о необходимости быть осторожней и имели явное намерение упечь девушку подальше от «горячей» точки Вильдата. С чем она была категорически не согласна. Зачем все эти глупые настойчивые «советы»? И с чего это вдруг ей теперь нужно передвигаться крадучись в своём родном доме?!
Однако, памятуя о прошлом наказании за отлучку в опасную местность без предупреждения, в этот раз юная друидка всё же решила следовать правилам и получила разрешение у матери и Старейшины.
— За пару часов до места полетишь на разведку. Мы как раз дойдём до развилки и сделаем привал. Слышал, что сказал Старейшина? Ты уже почти что большой сыч и тебя надо как следует тренировать. Старейшина говорит, что тебя даже могут взять на службу, потому что ты смышлёный и сообразительный. А от себя добавлю, что ещё и очень красивый, — друидка почесала сидящей у неё на плече птице животик. Сыч похлопал крыльями, будто желая продемонстрировать всю свою статность, и продолжал путешествовать по лесу, покачиваясь на плече своей спутницы.
— Как думаешь, Бублик, у них есть какие-нибудь новости про Норвена?
При звуке своего имени сыч коротко пискнул. А может, он действительно ответил Гвен на только им знакомом языке. Языке двух существ, связанных невидимыми крепкими узами дружбы и любви. Языке друида и его животного-спутника.
— Я верю, что он жив. Чувствую. По-другому и быть не может… — уверенно сказала Гвен и задумалась. В голове проносились сцены их счастливого, безмятежного детства… Сверстников у Гвен не было, но их заменял Норвен. Будучи почти вдвое старше, он тем не менее всегда относился к ней как к равной и учил всему, что умел сам, чем завоевал безграничную любовь сестры.

Дальнейшее путешествие продолжалось в глубоком молчании.

***
Следующий час пути не выделился из других ничем примечательным. Однако, памятуя о наставлении матушки перед дальней дорогой быть осторожней и осмотрительней, нежели во время прежних путешествий по лесу, Гвен старалась следовать ему. И мудрый совет родителя пришёлся как нельзя кстати. Чуткий эльфийский слух зарегистрировал необычное: в привычные звуки дневного леса внезапно ворвался шорох. Судя по всему, доносился он из соседних кустов немного сбоку от тропинки. Дикий зверь бы не рискнул так неосмотрительно подобраться к ней без веских на то причин. Разве что это был хищник, которому уже пару недель не везло на охоте… Эльфийка моментально насторожилась, мышцы привычно сгруппировались для оборонительной стойки.

— Бублик, thir ! — шёпотом скомандовала Гвен на эльфийском.
Сыч, мирно дремавший, как казалось, до этого на плече девушки, взметнулся ввысь, описал полукруг над местом происшествия и занял тактическую позицию на ветке дуба для наблюдения. Друидка обменялась с ним взглядами и довольно кивнула. Бублик в последнее время действительно быстро учился.

Проверив наличие тотема на поясе, Гвендолин прокралась в сторону кустов. Наблюдение через осторожно раздвинутые листья показало, что это был всего лишь олень. Животное лежало не в совсем естественной позе и, очевидно, было ранено и измотано долгим преследованием хищника: олень тяжело дышал, а на его копытах был приличный слой земли и грязи. Гвен перестала скрываться и вышла из укрытия, не делая, впрочем, резких движений, чтобы не испугать потенциального кандидата на лечение. Друидка всегда использовала эльфийский для общения со своими младшими друзьями: в большинстве случаев его мелодические звуки действовали на них успокаивающе. В этот раз она избрала эту же, уже зарекомендовавшую себя тактику.

— Не бойся, дружок, — заговорила она на своём родном языке. — Сейчас мы посмотрим, как можно тебе помочь. С этими словами друидка медленно опустилась на землю неподалёку от оленя.
Олень — а это был самец — как ни странно не оказал сопротивления и не попытался отогнать или пырнуть Гвен рогами. Он настолько ослаб, что безвольно сдался на милость нашедшей его эльфийке. Убедившись, что ей ничто не угрожает, девушка приступила к осмотру повреждений.
— Не нравится мне твоя нога… — заключила она в задумчивости. — Лучше бы тебе подкрепить силы и постараться добраться к своей семье, под их защиту. Со временем будешь как новенький, а пока что, — Гвен дотронулась до висящего на поясе тотема, — угощу тебя целебными ягодками. С этими словами друидка выставила свободную руку ладонью вверх и произнесла заклинание: «Marhiepiukka! » — на левой руке Гвен вспыхнуло и быстро рассеялось розоватое облачко, оставив после себя 10 крупных и на вид аппетитных ягод. Но беда не приходит одна…

— Пиу-пиу!!! У! У! У-у! — истошно закричал с наблюдательного поста Бублик. В его сообщении звучала тревога и угроза одновременно.
Такого сигнала для друидки было достаточно, чтобы бросить ягоды на землю рядом с оленем и, быстро развернувшись, встретить нападение невидимого пока врага. Через пару мгновений из молодой поросли показалась оскалившаяся морда хищника, а потом и сам зверь целиком. При беглом осмотре им оказался молодой волк, очевидно, достаточно голодный, чтобы оспорить права на добычу у гуманоида. Гвен ещё не доводилось один на один встречаться с хищником, в голове хаотично замелькали сведения об этих животных, их повадках, правилах поведения с ними… «Самое главное правило — не делать резких движений. Иначе конец…» Волк, казалось, тоже медлил с нападением, оценивая свои возможности и возможности девушки. Гвен посмотрела ему прямо в глаза: «Пусть знает, что убегать не собираюсь!»
— Aeqi! — попытала своё счастье эльфийка. Это заклинание она выучила совсем недавно и ещё не имела возможности испытать его на таком несговорчивом субъекте, не расположенном к мирной беседе. К её счастью, чары сработали…
­­­— Ар-р-р-р, чего надо?! — недовольно прорычал собеседник.
­— Побеседовать хочу, серый, — начала Гвен, немного успокаиваясь и стараясь говорить как можно миролюбивей и проще. — Ты, наверное, голодный?
— Мясо моё! Не дам, р-р! — занервничал волк.
— Да мне и не надо. Предлагаю компромисс…
Волк зарычал злее, теряя терпение. Гвен осеклась: по лингвистической части она откровенно сплоховала, употреблённое слово явно не входило в активный лексикон хищника.
— Давай так, — заторопилась друидка, не желая упускать инициативу в диалоге. — Оленя отпустишь. Вместо него угощу другим. Голод исчезнет. Идёт?
— Мой олень! Я загнать! Не ты! — вновь запротестовал зверь, интерпретируя слова эльфийки по-своему.
— Конечно, ты! Ты загнал. Не я. Ты молодец. Ты хороший охотник. Но оленю надо домой, понял? У него дети. Убить не дам.
— Ар-р-р! Две добыча убить — много мясо! — зверь оскалился и пригнулся к земле, готовясь к прыжку.
— Тогда убьют тебя, — проговорила Гвен с удивительным даже для себя хладнокровием. — Убьёшь меня — станешь людоедом — моя стая выследит и убьёт тебя. Так всегда делают. Сдерут шкуру. Верная смерть. Хочешь умереть?
Хищник замешкался.
— Умереть от голод. Я долго не есть. Олень убегать. Долго искать мясо. Отдай! — почти что взмолился он.
— Да говорю же: не останешься голодным. На вот, съешь парочку, — девушка осторожно, плавно присела, не спуская, впрочем, зверя со зрительной «мушки», взяла несколько ягод и легонько кинула их в сторону собеседника, предварительно показав содержимое на ладони и демонстрируя, что нет никакого обмана с её стороны.
Волк принялся недоверчиво нюхать ягоды. Иногда он находил и ел что-то похожее в лесу, но больше для разнообразия рациона, нежели для насыщения. Потому идея утолить голод парой ягод казалась уж совсем неправдоподобной. Но любопытство взяло верх, и зверь одним махом заглотил угощение.
— Ну как? — осведомилась Гвен.
— Мясо вкусно. Твоя еда невкусно. Голод нет. Я уходить, — недовольно отрапортовал своим чеканным стилем серый и, развернувшись, направился восвояси.

Друидка с облегчением сползла на землю и смахнула выступивший пот со лба.
— Слава праматери, какую беду от нас отвела! — обратилась она уже к оленю. — Ну что, дружок, и тебе парочку ягодок скушать не помешало бы. Давай-ка, ешь и рассказывай, что у тебя случилось, что видел? — с этими словами Гвен подобрала две хорошики и протянула их на ладони парнокопытному пациенту, ласково погладив его свободной рукой по морде.
Олень охотно принял лекарство из рук друидки и почти сразу же поднялся на ноги. Гвен в очередной раз восхитилась мощью и статью этих благородных, гордых животных. Олень повёл свой рассказ:
— Благодарить, спасительница! — он слега качнул рогами, словно кланяясь. — Моя жизнь — твоя жизнь. Ты просить — я помогать!
— На здоровье, друг. Скажи мне, в какой стороне ты сегодня был? Не видел ли ты чего-нибудь необычного, пока гулял по лесу? — поинтересовалась Гвен.
— Я пастись на поляне, где жить добрый лесной житель (так животные называли охотника, который зимой всегда подкармливал оголодавших сородичей). Видеть очень странный железный путник. Ходить медленно и шуметь. Я бояться и убегать далеко в лес. Там серая шкура напасть на меня. Я убегать и встретить ты.
— Железный путник, говоришь… — задумчиво протянула Гвендолин. — Отвезти к нему сможешь?
— Спасительница не ходить к железный путник! Путник — опасность! — посоветовал эльфийке рогатый собеседник.
— Вот именно, опасность, мой друг. К нашему дому подбирается опасность. Поэтому вези! — уверенно скомандовала девушка и вскочила на оленя. — Бублик, tiruwa ! — проинструктировала она пернатого спутника.
— У-уч-и-и! — ответствовал сыч и пустился на опережение.
Олень присел на задние ноги и, как распрямившаяся пружина, рванул с места…

Всю дорогу в голове Гвен роились мысли и предположения. «Что же это за напасть, этот железный путник?.. Орк? Голем? Но учитель никогда не говорил про железных големов… Неужели проклятые городские маги создали новых чудовищ, чтобы поработить нас? Они осмелились на открытое вторжение, как я и боялась! Святая праматерь, упаси нас… Зря меня не послушали отец и Норвен! Надеюсь, ещё не поздно…»

При мысли о брате на друидку снова нахлынули тоскливые воспоминания о его похищении, причитании матери и глухой, молчаливой грусти отца. Гвен всегда немного завидовала Норвену, воину-красавцу, гордости обоих родителей. «А что если попытаться захватить этого железного разведчика живым и привести в лагерь для допроса? Это шанс прославить наш род!» — лицо девушки просияло от найденного решения. «Отец увидит, что и я достойна его похвалы. Может быть, я хоть немного скрашу его тоску…»

***
Путь до места, где олень последний раз видел странного путника, занял около 6 часов, солнце село уже давно, вдобавок пошёл неприятный моросящий, пронизывающий холодом до костей осенний дождь. Гвен немного утомилась в дороге, но решимость её не ослабла. Внезапно из темноты вырвался сыч и быстро-быстро, воодушевлённо затараторил на своём языке новости.
— Ясно, немного юго-восточнее. Значит, дальше пойдём пешком.
Действие заклинания уже давно иссякло, и друидка спешилась. Олень бы всё равно не понял дальнейших указаний, а сил на вторую порцию чар у Гвен не осталось. Потрепав оленя по спине с благодарностью, девушка отпустила его на волю.

Ориентироваться в темноте было несложно, друидка старалась ступать неслышно по мокрой траве. Примерно через полчаса острое эльфийское зрение заметило свечение пламени… «Ничего себе голем, даже костёр умеет разводить… Сейчас мы его…» — промелькнула мысль.
Когда до костра оставалось шагов тридцать, Гвендолин ясно увидела очертания человеческой фигуры в укрытии. «Подстерегает…» — было первое, что подумала друидка. Но фигура не двигалась, а доносящийся до слуха Гвен звук дыхания был слишком размерен для бодрствующего. Спит? Дремлет? Но големы не умеют ни того, ни другого — это она помнила точно.
Девушка пригнулась, подобралась ещё поближе на несколько футов и стала пристально рассматривать незнакомца. Её внимание в первую очередь привлекло обмундирование — в свете костра оно отливало серебром. «Священная омела! Острые уши… Металлический панцирь от шеи до пят… Что за чудо? Эльф?» Гвен осторожно втянула носом воздух, пытаясь принюхаться, подобно зверю. «Нет, пахнет не совсем как эльф…»

Неожиданно взор девушки упал на лежащий у ног путника шлем. Гвен раскрыла рот в немом ужасе и чуть не вскрикнула от неожиданности. Широко распахнув глаза, она несколько мгновений молча переводила взгляд то на первую голову существа цвета спелого каштана, то на серебряный шлем, пытаясь придумать этому хоть какое-то рациональное объяснение. Но тщетно… Ей пришлось признаться себе, что диковинный субъект обладал двумя разными головами. «Нужно срочно бежать в лагерь и сообщить о близящемся нашествии монстров!» — запаниковала друидка и собиралась было уже сорваться с места, как лань. «Но в лагере же никто не поверит! — подала голос гордость. — Только на смех тебя поднимут, позора не оберёшься. Отца подведёшь». Надо было принести неоспоримое доказательство, и лучшим кандидатом на эту роль Гвен признала мирно покоящуюся на земле вторую голову пришельца.
— Lhanat! — быстро шепнула девушка, дотронувшись до тотема на поясе. Из её руки стрелой вырвалась лоза с колючими крючочками и поползла по направлению к странному предмету…

Но лоза, в отличие от друидки, не умела двигаться бесшумно. Колючая зелёная поросль зашуршала по мокрой от дождя траве в сторону будущей добычи…
Исмир резко открыл глаза. То, что представилось его взору, показалось дурным сном: среди дождливого мрака паладин ясно увидел замерший силуэт, походивший на женский. Силуэт пытался утянуть на верёвке его шлем, очевидно, выскользнувший на землю, пока он спал. Что за наваждение? Исмир попытался проморгаться, но картинка перед глазами упорно не хотела меняться. Сон как рукой сняло.

— Не трогай мой шлем! — крикнул паладин на своём родном языке.
Тщетно: фигура даже не шелохнулась, утягивая добычу всё дальше от воина. Странное поведение ночной гостьи показалось Исмиру настолько абсурдным, что он схватился за живот в безудержном смехе.
— Эй, ты! Там же дождь! Тут тепло! Иди сюда, — крикнул он во весь голос, продолжая хохотать.
Шлем тем временем благополучно добрался до новой хозяйки. Не спуская глаз с согнувшегося пополам от смеха пришельца, Гвен медленно присела и взяла предмет в руки. Нужно было хотя бы бегло осмотреть его. Веселящийся посетитель явно не ощущал никакого физического дискомфорта от отсутствия своей второй головы.

Немного успокоившись и отдышавшись, полуэльф решил сменить тактику:
— Стой! Ты что делаешь? Я — друг! Там, — паладин показал пальцем в сторону Гвен, — холодно, здесь, — с этими словами он показал на себя, — тепло. Иди сюда, замёрзнешь!
Для верности он продублировал ту же фразу на дварфском и хоббитском. Пока странный путник демонстрировал свои лингвистические познания, эльфийка пристально изучала находку.
— Dina lle! , — несколько нетерпеливо прервала она тираду полиглота. — Bada! Amin n'rangwa edanea! — разочарованно пробормотала Гвен, крутя в руках шлем.
Исмир ободрился:
— Lle quena i’lambe tel’ Eldalie?
Шлем полетел в сторону воина.
— Держи свою голову, — буркнула друидка. Кажется, её план по завоеванию славы с треском провалился.
— Вот теперь порядок! — обрадовался паладин, несколько неуклюже, но всё же поймав посылку. — Тебе там не холодно? Может зайдёшь погреться и обсохнуть?

Гвен презрительно фыркнула. С какой стати ей было доверять этому типу, пусть даже немного похожему на неё? За кого он её принимает? Может, ей и немного лет, но наказ матушки не доверять незнакомцам она усвоила хорошо. Девушка молча уселась на землю и вперила взгляд в провокатора. Незнакомец как ни в чём ни бывало продолжал на эльфийском:
— Меня зовут Исмир. А ты кто?
Гвен была озадачена такой беспечной настойчивостью. С другой стороны, её разбирало любопытство. Как же узнать о странном путнике побольше? Владение языком эльфов ещё ни о чём не говорит. Решение было найдено: не говоря ни слова, друидка скинула капюшон плаща, демонстрируя уши. Если собеседник был сородичем, он бы моментально «прочитал» этот невербальный знак приветствия: особое зрение позволяло эльфам видеть в темноте. Но реакции не последовало.
— Эх, жаль, что ты ни на каком языке не говоришь… — паладин коснулся груди. ­— Я Исмир. А ты кто? — с этими словами он ткнул пальцем в сторону девушки.
Ответа не последовало. Гвен будто окаменела, следя за всеми действиями воина одним лишь взглядом.
— Ладно, Молчунья, что с тебя взять. Ты откуда взялась такая? Голодная, небось? — с этими словами полуэльф раскрыл рюкзак и, в надежде хоть как-то наладить коммуникацию с упрямой собеседницей, послал ей по воздуху кусок хлеба.
— Отказывать эльфу в знании эльфийского? Какая дерзость! — не вытерпев, фыркнула Гвен и с лёгкостью поймала посылку.
— А! Значит всё-таки говоришь! Так ты эльфийка! — обрадовался отчаявшийся уж было паладин. — Приветствую, родственница! — он склонился в приветственном книксене. — Как тебя зовут?
Не ожидав такой галантности, Гвен вздрогнула и напряглась, готовясь вскочить. Взрыв обоюдного хохота прорезал тишину. Но в следующее мгновение девушка так же резко посерьёзнела:
— Обмануть меня захотел? У тебя совсем другие уши и ты другого цвета. И вообще ты весь железный и по-другому пахнешь! Я, может, не такая взрослая, как ты, но не дурочка.
— Конечно по-другому! Я полуэльф, — начал терпеливо объяснять Исмир. — Мы произошли от союза эльфов и людей. Ты слышала про страну Агларонд?
Бровь эльфийки приподнялась в безмолвном удивлении. А паладин продолжал:
— Видимо, не слышала. Слушай, как отсюда дойти до Мосстоуна? Я заблудился в этом лесу и не могу найти ни души.
— Никуда ты не пойдёшь, пока всё не расскажешь, — тоном, не терпящим возражений, прервала его Гвен. — Так, значит, вас создали маги? Так я и знала! — в силу возраста друидка трактовала многозначную речь про союз людей и эльфов по-своему.
— А что, у вас здесь принято отвечать вопросом на вопрос? — возмутился Исмир.
— А мне все равно, что принято! — подала голос неискоренимая неприязнь Гвен к правилам. — Ты магический воин, и я тебя никуда не пущу.
— Да не выпускай, ради богов, — пробурчал паладин. — Я и сам никуда не собираюсь идти в такой дождь. Хочешь — иди сюда греться, не хочешь — сиди и мёрзни там.
Начиная потихоньку терять терпение, Исмир раздражённо отвернулся и протянул замёрзшие руки к огню.
— Ну да, чтоб ты меня скрутил? Лучше сразу умереть в бою! — отрезала друидка.
— Ты видно любишь под дождём гулять, да? — предпринял последнюю попытку паладин, собрав в кулак всё своё терпение. — Кстати, как ты думаешь, сколько он ещё продлится?
— Лучше уж дождь, чем кинжал во время транса, — огрызнулась Гвен и коротко глянула на небо. — Пара часов до боя у тебя ещё есть.
— До какого боя? — удивился Исмир.
Гвен широко улыбнулась:
— Ты же не думаешь, что я позволю тебе уйти и сообщить союзникам то, что ты разведал?
— Уйти? Да я за все богатства мира не попрусь в темень по лесу под дождём! Ты сторожи меня лучше здесь, а то мало ли, вдруг кто придёт. А я посплю ещё. И за костром последи, хорошо?
Этот тип явно издевался.
— Глаз не спущу, — парировала Гвен. — Спи спокойно, воин. Восстанавливай силы. Так будет честнее.
— Спасибо! Если что, буди! Спокойной ночи!

Паладин отвинтил фляжку, сделал несколько глотков, а затем выставил ёмкость за пределы шалаша — запасы питьевой воды нужно было пополнять вовремя. Это он запомнил ещё в Академии.

Незнакомец повернулся на бок и вскоре уснул. Гвен вздохнула. Дождь всё никак не кончался, и она начала замерзать. Сложив руки черпаком, друидка некоторое время подержала их перед собой, ожидая, когда импровизированный сосуд наполнится. Хоть какая-то польза от этого природного явления — можно вдоволь утолить жажду. Рядом праздновал пиршество Бублик, несказанно обрадованный внезапным городским угощением. Даже ливень не мешал сычу — он бодро ерошил свои перья, таким образом, одновременно принимая водные процедуры.

Гвен знала, что дождю осталось идти недолго, поэтому, не теряя времени, она принялась искать на поляне подходящие для костра ветви. Через пару часов небо действительно стало проясняться и поток воды понемногу иссяк. Промокшая девушка воспряла духом.
— Nare! — спешно произнесла она заклинание — и язычки пламени весело заплясали по хворосту.
Гвен вынула из кармана пару ягод хорошики, машинально отправив их в рот, устало закрыла глаза и моментально провалилась в транс.

***
По её подсчётам прошло не более часа, когда порыв ветра и шум крыльев вблизи лица заставил проснуться. Смышлёный пернатый смекнул, у кого были запасы любимого лакомства, и, пользуясь ослабевшим контролем со стороны хозяйки, не смог противостоять соблазну. Сыч порхнул в шалаш и направился прямо к рюкзаку Исмира.
— Бублик! Куда! Вернись! Нельзя, кому сказала! — зашикала на птицу эльфийка, выругалась и бросилась вдогонку. Но разве можно тягаться с юрким сычом?

Через несколько секунд пернатый уже бесцеремонно копошился в недрах багажа спящего воина. Что же делать? Зайти следом и поймать озорника? Или уступить его слабости? Победило второе — Гвен слишком любила своего друга, а городской хлеб в последнее время достать было почти невозможно… Девушка замерла у входа в шалаш, про себя прося богов послать Исмиру крепкий сон. Зрелище пирующего Бублика было настолько умилительно, что она даже не сразу заметила, как паладин открыл глаза, и первые мгновения продолжала стоять и счастливо улыбаться.
— Ой, кто это? — вздрогнул проснувшийся Исмир и взглянул в сторону Гвен. — А, Молчунья, так ты здесь? Всё-таки решила заглянуть? Ну что же, заходи.
Друидка замерла, что-то соображая и прикидывая целесообразность спешного отступления. Но, по всей видимости, паладин не собирался атаковать, и верх взяло природное любопытство молодой эльфийки.
— У тебя есть хлеб… Так, значит, ты из города? А бублики у тебя есть? Предлагаю честный обмен, — Гвен стала закидывать Исмира вопросами.
— Из города. Я из столицы Агларонда. Но тут впервые… — начал было тот, но друидка нетерпеливо прервала его.
— Да какая разница, откуда ты! Ведь Земля едина. Бублики есть у тебя? — настаивала она с упорством пятилетнего ребёнка.
— Нет, — разочаровал собеседницу паладин. — Бублик — это роскошь. У меня — походная пища. Ты голодная?
— Да, друиды в лесу обычно умирают от голода, — сыронизировала та.
— Не, я серьёзно. У меня есть немного хлеба, сыра, мяса, овощей, — добродушно настаивал Исмир.
— Хлеба! Хлеба! Давай весь! — выпалила Гвен.
Немного погодя, смутившись от своей наглости, она добавила, кивнув на сыча, всё ещё копавшегося в рюкзаке без малейшего зазрения совести:
— Мне для друга.
Исмир перевёл взгляд по направлению жеста девушки.
— Это твой друг? Забавно! Очень милый. Как его зовут?
— Я зову его Бублик. Потому что он любит хлеб, особенно бублики. Но с тех пор как люди перестали с нами торговать и вместо этого нападают и уводят в плен… — девушка осеклась и боязливо покосилась в сторону паладина.
— Так. Это очень интересно. Продолжай, пожалуйста, — подбодрил он.
«Какая же ты глупая Гвен! Выложила всё первому встречному!» — упрекнула себя друидка. Но отступать было поздно, и она, собрав мужество, решилась на прямой вопрос:
— А потом ты меня убьёшь как свидетеля?
— Как свидетеля чего? — не понял Исмир.
— Вашего вторжения на наши земли, — Гвен упрямо вздёрнула подбородок, а в её глазах засверкала гордая искорка.
— Гм. Насколько мне известно, Агларонд никогда не вторгался в леса Вильдата. Более того, я прибыл сюда для того, чтобы выяснить, что у вас здесь происходит. До нас — полуэльфов — дошли плохие вести о том, что здесь творится что-то не то. А поскольку Агларонд всегда считал и считает любые земли эльфов своими союзниками, то меня отправили сюда для того, чтобы осознать, что здесь происходит, и как мы можем помочь Вильдату.

Исторический экскурс вызвал у девушки интерес:
— Как это — полуэльфов?! Ты что эльф и не эльф одновременно? И почему ты в железном панцире? Громыхает так, что за версту слышно.
— Именно так, — Исмир принялся последовательно отвечать на поток вопросов. — Род предков моего отца происходил из рода людей, а род предков матушки — из рода эльфов. Несколько столетий назад оба рода породнились, и сейчас в Агларонде люди, эльфы и полуэльфы живут как братья. Железный панцирь — для защиты от врагов. Может спасти от меча в живот, от топора в плечо, от стрелы — в сердце.
— Священная омела… — ахнула Гвендолин, дивясь таким чудным рассказам. — Это если бы моя матушка или отец был человеком! Вот почему ты так странно пахнешь…
— Фокус в том, что человек с человеком не всегда живут мирно, — продолжал тем временем Исмир своё повествование. — Многие народы ведут братоубийственные войны. Почему-то только эльфы живут мирно друг с другом. И мы, полуэльфы, считаем своими родственниками и тех и других.
— Значит, ты не разведчик горожан? И не магический воин? — облегчённо вздохнула слушательница. — И ты не собираешься меня убить?
— Нет, не собираюсь. Зачем мне убивать эльфийку из леса Вильдата, куда я пришёл, чтобы предложить помощь? — дружелюбно улыбнулся воин.
— Ты всполошил добрую треть его зверей своим появлением. Один из них сообщил мне про некоего железного воина, упорно прорывающегося в чащу. Я сама считала тебя железным големом, пока не добралась сюда, — Гвен разразилась хохотом. — Думала, что ты разведчик городских магов!
— Ты не поверишь, но по пути сюда я не встретил ни одного зверя! Даже белок нет, куда они у вас делись? А кто такие городские маги? — в свою очередь принялся задавать вопросы Исмир.
— Животные с приграничной полосы теперь уходят дальше в лес из-за частых набегов людей. А на магов я грешила из-за твоего необычного вида. Посчитала результатом их экспериментов. Правда, ранее я никогда не видела ни полуэльфов, ни магов. О последних знаю лишь по рассказам Старейшины… ­— на последней фразе Гвен смущённо покраснела. Ей стало стыдно за свою неопытность.
— Так. Мне становится всё ясно, ­— резюмировал паладин. — Значит, у людей в Тетире какой-то конфликт с эльфами Вильдата?
— Это уже, считай, война, и они пока выигрывают… Не так давно горожане напали на отряд наших рейнджеров и увели всех в сторону города. С ними был и Норвен, мой брат… ­— друидка грустно опустила голову.
— Можешь надеть мою броню, если хочешь. И шлем. Покрасуйся, — попытался приободрить её Исмир.
— Нет, железо несёт опасность! Я его боюсь… — отрицательно покачала головой девушка. — Как ты вообще, будучи эльфом, можешь это надевать?
— Ты правильно сказала. Я и эльф, и не эльф. Так что не боюсь. Железно не страшное, оно может защитить, — пояснил паладин. — Значит, война? Но кто воюет с древним и могучим Вильдатом?
— Нападки ведутся со стороны Мосстоуна.
— Значит, Мосстоун… Но я слышал, что раньше горожане дружили с эльфами Вильдата. Что же разрушило этот мир?
— Алчность, — Гвендолин презрительно хмыкнула. — Наш лес весьма богат. Правителю Мосстоуна нужна земля и деревья. Дубы нещадно вырубают, освобождая землю для своих целей. Нас загоняют дальше, в чащу. А все бездействуют и предлагают только прятаться. Они рубят священные деревья, а эльфы отступают! Какой позор! Никто не слушает меня! Уж я бы им!.. — эльфийка вскочила в яростном нетерпении, в руке её вспыхнуло пламя.
— Ого, как эффектно! — одобрил Исмир. — А почему эльфы отступают, а не сражаются?
— Фш-ш-ш-ш-ш-ш! — злобно, как разъярённая кошка, зашипела Гвен и с размаху швырнула сгусток огня в землю. Устало опустившись на землю, она продолжала изменившимся, тихим голосом, — Да потому что мало нас… Так говорят старшие. А по мне так потому что трусы.
— Да, все очень запутанно, ­— констатировал паладин. — А я мог бы поговорить со Старейшиной? Отвела бы ты меня к нему?
Гвен покачала головой.
— До Старейшины далеко даже мне моим шагом, — она окинула взором Исмира с головы до ног. — Тебе будет очень тяжело идти, — вынесла она своё экспертное решение. — Ближе до лагеря, я как раз иду сейчас туда навестить отца. А тебе обязательно всегда носить это? Можно оставить доспехи у охотника и забрать на обратном пути. Налегке пойдём быстрее.
— Кто такой Охотник? — поинтересовался паладин.
— Ну охотники встречаются и у людей, ­— снисходительно принялась объяснять Гвендолин. — Живёт у нас один такой, на краю леса. Прикармливает животных в голодные зимы. Сейчас заодно следит за границей. Кормится своим трудом, что добудет. Его домик ты должен был проходить. Тут недалеко.
— Да, домик был, — припомнил Исмир, — но я туда не стал заходить, так как боялся потревожить чужую собственность. Доспехи мы и правда можем пока оставить там. Только как мы потом туда вернёмся?
— Той же дорогой, что и пойдём отсюда в лагерь. Охотник чужого не возьмёт. А животным такие, ты уж извини, железяки точно без надобности. Не представляю, как ты в одиночку можешь нам помочь, — задумчиво протянула девушка. — Но будь по-твоему. Отправимся завтра.
Спохватившись, Гвендолин добавила:
— Ну так что, обмен? Предлагаю взамен твоего хлеба вот эти целебные ягоды — хорошику. Они полностью снимают голод и немного лечат, если ты ранен.
— Благодарю тебя. Я не ранен, но поесть не помешает, ибо днём нам предстоят великие дела, а мои припасы почти на исходе, — охотно согласился Исмир.

Друидка протянула было ягоду собеседнику, но, заметив на его руке латную перчатку и заметно сконфузившись, положила угощение рядом с паладином. Смущённый жест не остался незамеченным — Исмир оголил ладонь и отправил ягоду в рот.
— Без этой штуки гораздо лучше, ­— одобрительно улыбнулась Гвен. — А полуэльфам нужно спать?
— Да, это у нас от людей. В транс впадать мы не умеем.
— Ну тогда спи, сколько нужно. И я прикорну. Утром отправимся в путь. Думаю, ты смело можешь снять доспехи и отдохнуть как следует. — Бублик нас покараулит, бояться нечего. Правда, Бублик? Tiruwa!
Сыч чивкнул и с готовностью вспорхнул на свой новый пост — крышу шалаша.
— Да, ты, пожалуй, права. Главное, чтобы тепло было, — освобождаясь от обмундирования и укладываясь на ночлег сказал паладин. — Ну, спокойной тебе ночи.
— И тебе… — ответила Гвендолин, заканчивая ослаблять ремни на своей кожаной броне. — А всё-таки с говорящим големом было бы смешнее… — пробормотала она, погружаясь в транс и улыбаясь…

***
Транс был тревожным, Гвен запомнились лишь смутные обрывки каких-то непонятных очертаний, теней, образов… Она открыла глаза. До утренней зари оставалась ещё пара часов, и в лесу в это время царила необычайная тишина. Всё живое замерло в предчувствии нового дня и ловило последние минуты спокойствия. Девушка неспешно поднялась и потянулась, разгоняя кровь в затёкших конечностях.

С честно отработанной ночной смены вернулся Бублик. Он полусонно порхнул в шалаш, занял специально приготовленное друидкой тёплое местечко в углу, возле рюкзака и вскоре задремал. Гвен осталась наедине со своими мыслями — благо никто и ничто не нарушало их размеренного течения. Предутренние часы как нельзя кстати подходили для такого занятия.
Эльфийка села, поджав ноги под себя и откинувшись на ствол дерева, служившего стенкой шалашу, закрыла глаза и стала думать. Предложенный ей вчера план был всем хорош, кроме одного: она не учла мнение своего отца и не поставила себя на его место. А стоило бы… После исчезновения Норвена она стала единственным ребёнком в семье и единственным наследником рода Галанодель. Надежда на счастливое возвращение брата таяла с каждым днём, и, несмотря на твёрдую уверенность Гвен, что он жив, другие, казалось, уже потеряли всякую надежду… Нет, отец её не отпустит… Даже под присмотром паладина, искренне желающего помочь… И к тому же откуда ему знать, что намерения полуэльфа действительно благие?

Гвендолин открыла глаза и посмотрела на Исмира, стараясь поставить себя на место отца и взглянуть его глазами на воина. Полуэльф мирно спал и уже не казался таким устрашающим, как вчера. Изредка по его лицу пробегала мимическая судорога. Гвен не смогла сдержать улыбки. «Интересно, что он сейчас видит? Картины сражений? Прошлые приключения? — девушка согнула ноги и задумчиво положила подбородок на колени, продолжая улыбаться. — Жутко интересно! Надо будет спросить, как проснётся».

Впрочем, она отвлеклась. Нужно рассуждать, как отец. Гвен принялась пристально рассматривать паладина. Ростом выше среднего эльфа. Да и телосложением крепче. Ну, допустим, дальний-дальний родственник, допустим… Волосы тоже тёмные. Вот уши… уши совсем не такие. «Ох, как же это сложно! Рассуждать как они так скучно… Так, Гвендолин, не отвлекайся…» Кожа темнее, чем у неё, однако это не загар, просто другой оттенок. «Ну ты дурёха! Да где ж ему загорать, он же в латах всё время! Точно, латы…»

Юная исследовательница тихонько придвинулась к воинской амуниции, протянула руку и замерла. Какой пугающий, мертвенно-холодный блеск… «Вообще-то ты вчера уже держала в руках шлем, Гвен, и ничего с тобой не случилось», — подала подсказку память. Решившись, девушка легонько скользнула ладонью по доспеху, будто перед ней было живое существо. «Ой, какой холодный!» — она машинально отдёрнула руку. Пару мгновений спустя, удостоверившись, что доспех настроен к ней нейтрально (а может, и вполне дружелюбно), Гвен взяла латную перчатку и надела на правую руку, подняв её на уровень глаз и рассматривая со всех сторон. «Да, Исмир прав, этот металл — то что нужно для врагов, — эльфийка с усилием сжала руку в кулак. — Вот этим бы да прямо в физиономию похитителей Норвена!»

Гвен резко стянула перчатку. В глазах её горела решимость. Нет, отец не станет рисковать единственной дочерью. Теперь это было очевидно. А она не упустит единственного шанса вернуть брата домой.

До пробуждения Исмира по её подсчётам ещё оставалось время, и Гвен решила провести его с пользой: имея способности к рисованию, с недавних пор она стала вести нечто вроде иллюстрированного дневника, содержащего зарисовки самых ярких событий дня, нашедших в её душе отклик и вызвавших яркие эмоции. Минувший день, пожалуй, стал самым богатым на события за последнее время. Стараясь двигаться бесшумно, чтобы не разбудить спящего, эльфийка извлекла из рюкзака небольшой, слегка помявшийся листок бумаги и грифельный карандаш. «Надеюсь, Исмир, ты не против послужить моделью. Будить тебя и спрашивать разрешения было бы негуманно», — хмыкнула девушка и принялась рисовать своего нового знакомого, периодически переводя сосредоточенный взгляд с листа то на паладина, то на его доспехи, которые представляли для художницы наибольшую трудность при переносе на изображение. Покончив с рисунком, Гвен скоро застрочила на эльфийском свой комментарий.

Новый город, новый воздух, новое золото. Тард Фаннис с приятным предчувствием вступил в пределы Мосстоуна. Долгая дорога из Фаллгарда, города волшебников и учёных, утомила его и несколько притупила вызывавшие у полурослика беспокойство воспоминания об отчем доме. Попавшись на краже в доме у старосты, Тард не пожелал сдаться на милость односельчан. Сложно сказать, что двигало им в большей степени: страх перед суровым наказанием, бессознательное желание порвать с прежней жизнью или стремление сохранить украдённую им необычную и казавшеюся ценной золотую книгу. Он не мог забыть родных, но пришедшие в жизнь перемены, вынуждавшие его самостоятельно заботиться о себе, рисковать и вести жизнь преступника, оставляли мало времени для элегических размышлений. В Мосстоуне юный плут был впервые. Входя в город, он говорил сам с собой, планируя свои дальнейшие шаги: «Городишко этот, конечно, небольшой, но торговцы на тракте и в деревнях рассказывают, что здесь недавно начали усиленно вырубать лес. Где вырубка, там и лесорубы (не станут же эти жирные толстосумы рубить деревья сами!), где лесорубы там и жалование, а где жалование — там и прибыль. Никто, конечно, не стал бы рубить лес просто из любви помахать топором, как и богачи не стали бы нанимать лесорубов из любви платить им гроши. Это дело должно приносить доход. И этот доход должен где-то находиться. Нужно выяснить, у кого тут наибольшие обороты в этом деле и нанести ему визит».

Полурослика отличала склонность к таким длинным, внутренним монологам, котороые он проговаривал про себя, когда шёл куда-либо. Его походка была чрезвычайно быстрой и напористой, что при его малом росте и объёмной походной сумкой за плечами создавало несколько комичный эффект, ни много его однако не волновавший. Так, поглощённый своим мыслями Тард вошёл в городские ворота и осмотрелся, выискивая взглядом какую-нибудь толковую персону, которая могла бы сообщить ему, что и где в Мосстоуне находится.

Поводив глазами по проплывающим мимо лицам, полурослик остановил свой взгляд на прохлаждающемся в сторонке молодом пареньке, беззаботном на вид и создающим впечатление местного.
— Эй, привет, парень. Меня Тард зовут, — приветливо, но невпопад начал плут, не успев переключиться от своих размышлений, и тут же выругался про себя: «Проклятье, как я мог назваться своим настоящим именем!» — Я только прибыл в этот чудесный городок, полный добра… Добрых людей, я хотел сказать, — вновь осёкся он, — был бы совсем не против отдохнуть с дороги. Не подскажешь, где здесь можно отдохнуть, покушать и остаться на ночлег?

— С удовольствием, сэр! — мальчишка отвесил задорный поклон. — Меня зовут Фалько. Я уверен, такой достопочтенный господин как Вы, могли бы хорошо провести время в таверне «Серебряный единорог», где любят собираться и обсудить свои дела добрые гости нашего городка, потрепаться о своем добре и как им лучше обменяться друг с другом, — Фалько сделал паузу. — Ну а если Вам больше польстит компания господ иного сорта, то добро пожаловать в «Дряхлый пони». Там всегда царит душевный уют и покой, уж поверьте. Наконец, Вы можете проследовать в заведение под названием «У Джессики». Местечко тоже не плохое.
— Пожалуй, я бы осведомился маршрутами до всех этих мест, — сказал Тард.
— Ну что ж, тогда слушайте, — Фалько, не теряя своей особой манеры речи, описал, как можно добраться до обозначенных выше постоялых дворов.
«Направлюсь-ка я к «Дряхлому пони», — подумал полурослик, — познакомлюсь с этими «господами иного сорта», и кто знает, может быть получится с ними договориться о чём-нибудь».

***
Путь до таверны прошел без приключений и не занял много времени. Дорога вела вдоль стены, и чем дальше плут отдалялся от главных ворот, тем менее приятным становилось окружение. Жилища всё ближе пригибались к земле, некоторые из них и вовсе походили на странного вида полуземлянки, слепленные из соломы и грязи, которая с животным чавканием норовила стянуть с ног сапоги при каждом шаге. Где-то в небольшом отдалении стали слышны звуки примитивной музыки, исполняемой на расстроенных инструментах, и раскатистый хохот, перемежавшийся с отвратительным влажным кашлем и грубыми выкриками. Вскоре Тард оказался у видавших виды деревянных дверей, из-за которых доносился весь этот гул, и, не мешкая, вошел. Полурослик даже не успел осознать свой инстинктивный рывок в сторону — лишь спустя секунды его взгляд, уставившийся на торчащий из двери нож, вновь обрёл искру сознания. «А ведь мог бы и попасть… — стало следующей мыслью Тарда. — Прав был Фалько. Интересное тут местечко».

Тард внимательно оглядел помещение и присутствующих в нём посетителей. Грязный пол, закопчённый потолок, стены, покрытые пятнами от пролитой на них выпивки и каких-то других жидкостей, и толпа пьянчужек всех расцветок и мастей. Тард надеялся увидеть по жестам, выражениям лиц или иным знакам людей, разделявших с ним одно ремесло, но никого подходящего не заметил. Не видя в такой ситуации лучшего кандидата для расспросов, он решил обратиться к трактирщику:
— Доброго дня тебе, трактирщик. Я в вашем городе недавно и хотел бы узнать, что тут к чему. На дорогах говорят, что у вас тут начались вырубки леса и золото рекой к вам потекло?
— Ну, милсдарь, рекой или не рекой, а золото, конечно, потекло, только не к нам, а к управителю нашему, господину Грагеону Шилдхарту. Ну и нам немного перепадает бывает от его щедрот. Он сейчас готовится к большой свадьбе, через два дня будет в его замке. Весь город на уши поднял со своими приготовлениями: товары скупает, людей нанимает в прислугу, ух. Да только город и так и без свадьбы ихней на ушах стоит — а всё из-за эльфов. Как леса начали рубить, так они взъерепенились, покоя никакого нет. Да только господин Грагеон сейчас об этом думать не может, одно празднество у него на уме.

Новости, в самом деле, были хорошие. Трактирщик явно разговорился и надо было ковать железо, пока горячо. Стоило узнать, каким путем лучше всего подобраться к этому Шилдхарту и завоевать его доверие. Тард спросил:
— А скажи-ка мне, сударь, как образом я мог бы получить право на аудиенцию с вашим новым управителем? Я понимаю, конечно, что он человек занятой и не всякого проходимца с улицы к нему пускают. Но у меня к нему действительно важное дело. Видишь ли, сударь — Тард достал из кармана золотой, подкинул его, поймал и положил перед трактирщиком — Я, Хугор Хилл, мастер над замками, помогаю благородным господам защитить их сокровища от воров и взломщиков, которые, конечно, не преминут воспользоваться грядущим торжеством, чтобы хорошенько обчистить вашего управителя. Я этих ребят немало уже поймал и за скромную плату помог бы господину Шилдхарту уберечь его барыши.

Трактирщик накрыл золотой ладонью и подтянул к себе, покрутил в пальцах, пощупал, положил в карман и улыбнулся.
— Вот ведь какое, значит, дело интересное у Вас, господин Хилл. Да что ж Вы только хотите от простого трактирщика? Если у Вас дело к управителю, то Вам к его приказчику, господину Марсеру Литлгрину. А если Вам к приказчику, то извольте явиться в положенное время в его кабинет в пристройке у ворот городского замка. Там приказчику положено прибывать с полудня до двух часов и заниматься делами граждан. Вот и всё, что я могу Вам подсказать.
— И на том спасибо, сударь. Налей-ка мне эля и расскажи, где живет господин Шилдхарт, каков он из себя, довольны ли правлением.

…И Тард задавал ещё много вопросов, а трактирщик отвечал.
По словам трактирщика, управитель переселился в городской замок после того, как получил власть и распустил совет друидов. Поговаривали, что после этих событий у его сиятельства разыгралась паранойя, и он с тех пор малость не в себе. Никто не ожидал, что управитель решит устраивать такую громкую свадьбу, но мысль о предстоящем пиршестве явно доставляла трактирщику удовольствие.

Тард узнал, что отец Грагеона почил уж дцать лет назад от какой-то болезни, а мать до сих пор жива и проживает в замке вместе с сыном. Ходят даже слухи, что Грагеон нарочно не выпускает мать, опасаясь, что через неё злопыхатели могут добраться и до сына.

Трактирщик рассказал и о приказчике. Многие в городе так или иначе знают мистера Марсера, так как в замок завозят и еду, и товары, и снаряжение, а иногда и принимают новый персонал. Приказчик — пожилой полурослик, и ему уж явно за сотню лет. Это опытный, знающий свое дело старикашка, который ко всем может найти подход, обладает какой-то особой притягательностью, за что местные к нему хорошо относятся.

У господина Шилдхарта есть личная стража, и это, вероятно, ребята крепкие. Но они приближены к самой персоне Грагеона, тогда как в замке квартируется и городская стража. А это, по словам трактирщика, «те ещё занозы в заднице», как, в прочем, и все стражники на свете: трясут налоги, не дают лишний раз с бутылочкой по ночным улицам прогуляться, могут и по морде дать, и вообще с ними лучше не связываться. Но есть среди стражников и неплохие ребята. Такие, бывает, захаживают в «Дряхлый пони» пропустить стаканчик-другой после дневной смены.

С тех пор как начались конфликты с эльфами, город наводнился ещё и солдатней. Их пока не так много, но уже приходится по паре солдат на одного стража. Живут эти товарищи в военном лагере за стенами города, но частенько прохлаждаются и в его стенах.

Что ж касается невесты Грагеона, то это барышня знатная и властная. Дочь одного из лордов-консулов Зазесспура, а родство с власть имущими в старой столице Тетира — это не шутки. «Навещала зазноба как-то раз городок — вот шуму-то было! Шутка ли, построили вдоль главной улицы, идущей прямо от главных ворот к замку народ, да заставили поклоны отвешивать, стоило даме приблизиться. А кто не поклонится, того копьём в зад, да больно как! Поди тут, повыпендривайся. И дорогу-то всю лепестками цветов осыпали. Два дня потом убирали».

Засим Тард решил, что узнал достаточно информации, и пора и честь знать. Он заказал ещё эля и какого-то крепкого пойла, попросил продать бурдюк, после чего отправился в укромный уголок поразмыслить. Словоохотливый трактирщик так и не заметил, что в кружке у полурослика жидкости не убавилось ни на глоток…

Тард сидел и делал вид, что хлещет эль, не закусывая, но на самом деле он пил обычную воду, пополняя стакан из своего походного бурдюка. Потом полурослик направился в отхожее место, где, помимо прочих дел, наполнил свой второй бурдюк наполовину смесью из эля и бормотухи. После совершения данных манипуляций Тард поправил на поясе свой короткий меч, а кинжалы спрятал так, чтобы их никто не мог увидеть. Спустя несколько минут довольный паренек по имени Хугор Хилл вышел из дверей трактира и направился дальше по своим делам, насвистывая незатейливую мелодию.

***
Следующим пунктом назначения для Тарда Фанниса стал магазинчик местного травника, путь к которому словоохотливый трактирщик также указал полурослику, стоило только спросить. Полурослик надеялся, что сможет приобрести у местного зельевара какие-нибудь чудодейственные микстуры, позволяющие мгновенно усыпить или лишить на время зрения группу людей. Такое средство очень бы пригодилось ему на случай побега из замка, если стража вдруг застанет его за кражей и начнёт преследовать. Вскоре Тард оказался у лавки, вывеска над дверью которой гласила «Отвары господина Оловена». Приняв серьёзный вид, Тард вошёл внутрь.

Господину Оловену на вид было лет 70, лицо испещряли морщины. Его голос был скрипучим, а интонация носила нотку наставнического превосходства. «Да-да, чем обязан, юноша?» — прозвучало из-за прилавка. И плут начал свой рассказ.
Вниманию Оловена была представлена вдохновлённая речь, суть которой сводилась к тому, что, дескать, гильдия гонцов, в которой и состоял рассказчик, озабочена безопасностью доставки ценных грузов, и готова потратить крупную сумму для решения этой проблемы. Но, по словам юноши выходило, что нанимать охрану зело не надёжно и вообще дурная идея, посему он решил обратиться к травнику, не имеется ли в запасах отваров, способных помочь ситуации.
— Так Вы за фокусами пожаловали? — старик Оловен уже давно так не смеялся. — Так и пожалуйте тогда к фокусникам! У меня такого добра не водится. Целебные зелья, мази, настойки, тонизирующие и заживляющие — это пожалуйста. Иные отвары в миг вас на ноги поднимут. Ничем другим, увы, помочь не могу.
— Жаль, очень жаль, — понуро покачал головой поддельный гонец. — Раз так, я вынужден откланяться.

***
Тард Фаннис вышел из лавки травника и, слившись с толпой, направился в сторону городского замка. Неожиданно он почувствовал толчок в спину и, развернувшись, попытался понять, что же произошло. В плотном потоке людей ему не удалось выявить виновника. Тард решил проверить свои карманы и, к счастью, не обнаружил пропажи. В одном из карманов была записка с адресом: «Красная улица, четвертый дом справа со стороны колодца».

Подивившись произошедшему инциденту, самозванный «мастер над замками» продолжил свой маршрут. По мере приближения к центру города полурослику встречались всё более и более богатые постройки. Он вышел на одну из главных городских улиц — достаточно широкую, чтобы на ней могли разъехаться пара торговых телег. Мимо проходили горожане, господа разного достатка и сословий. В основном этом были люди, не редко встречались и полурослики. Иной раз можно было заметить знатного вида дварфов, в дорогих нарядах и обвешанных драгоценными камнями — их роскошь бросалась в глаза и заявляла о себе, затмевая убранство даже весьма богатых торговцев и вельмож. Внимательный путник мог увидеть и скромного вида эльфов. Этот народ оказался в последнее время в числе гонимых: эльфов притесняли, и немногие захотели здесь остаться. Кто-то ушёл в знак протеста, кто-то, возможно, вернулся к своим лесным собратьям. Остались лишь те, кто не мог или категорически не хотел уйти. К первой группе относилась закрепощенная прислуга — пленённые, порабощённые и вынужденные служить на своих господ лесные эльфы. Вторая группа не бросалась в глаза, и кто знает, какие мотивы преследовала каждая отдельная личность…

Улица, по которой шёл Тард Фаннис, вела к площади Согласия, «впадая» в неё, как река в море. Площадь Согласия — городской центр — была самым оживлённым местом в Мосстоуне. Здесь располагались большинство городских гильдий и союзов, здесь же был расположен трактир «Серебряный единорог» — «жемчужина» города и пристанище для многочисленных состоятельных приезжих, способных позволить себе проживать в подобном заведении. Все эти постройки, за исключением «Серебряного единорога», располагались вокруг сказочной красоты парка, главным украшением которого был величественный дуб, раскинувший крону как купол над царящей под ним зеленью.

Минуя площадь, парк, расположившийся немного в стороне от дуба трактир, полурослик повернул на запад и последовал по широкой мощёной улице, ведущей к городскому замку. Сам замок больше напоминал небольшую крепость. Внутренняя территория была отгорожена массивной стеной, сложенной из потемневших от старости и сточившихся от влажности, массивных камней. Некоторые камни не прилегали вплотную друг к другу, образуя бойницы, в которых иногда угрожающе маячили тени. Высота стены достигала тридцати футов и казалась полурослику неприступной. По стенам, от башенки к башенке, ходили стражники, внимательно всматриваясь, не направляется ли кто к замку, готовые среагировать на любое подозрительное движение. Входные ворота замка, выполненные из прочного дерева, выглядели массивно и были закрыты. Рядом к стене прилегала небольшая деревянная пристройка, в которой, судя по всему, и располагалась приёмная Марсера Литлгрина. Вход в кабинет так же был закрыт, исходя из чего можно было предположить, что приёмные часы закончились.

Тард трижды обошёл вокруг стен замка, выдерживая дистанцию и стараясь не обращать на себя внимание. Он оценивал не только защиту замка, но и обстановку вокруг, искал возможные укрытия и пути к отступлению. «Замок выглядит весьма внушительно. Настоящая твердыня. Во всяком случае, для не самого крупного тетирского города», — Тард испытывал глубокое неудовлетворение, понимая, что лёгкой добычи здесь ждать не приходится. Шансов на то, что его первоначальный план сработает, становилось всё меньше: никакого обезвреживающего средства у местного травника найти не удалось, так что столкновение с толпой стражников грозило кончиться для него плачевно; откровенно слабых мест в замке управителя не наблюдалось, что, конечно, осложняло грядущий разговор с его приказчиком. Этому разговору, впрочем, сегодня не было суждено состояться, поскольку пока Тард готовился и обстряпывал различные делишки, приёмные часы уже закончились. Несмотря на очевидное отсутствие Марсера, полурослик решил попробовать обратиться к привратнику… но был грубо отправлен восвояси и желательно подальше от ворот замка.

***
К этому времени Тард уже был не против перекусить, благо время шло весьма быстро, однако у него оставалось ещё одно дело, требовавшее срочного разрешения. Таинственная записка могла вести куда угодно. К союзникам или противникам, к сокровищам или к ловушке. Тард предполагал, что на месте его ожидало какое-то испытание. Всё-таки неведомый посланник каким-то образом сумел понять, что Тард достоин его внимания (а значит, следил за ним и понял, что он не тот, за кого себя выдаёт), и при это сам сумел остаться незамеченным. Ситуация была крайне интригующей и, не имея других зацепок, Тард решил проверить, куда приведёт его это послание, спросив, как пройти на Красную улицу у одного из прохожих.

Искомая часть города имела вид разрушенный, заброшенный и разлагающийся. Повсюду были признаки упадка, поразившего этот район, вероятно, после пожара огромной силы. Там, где жизнь ещё теплилась, она имела вид весьма скорбный и жалкий, подходящий, скорее, для выморочной деревеньки, нежели для успешного торгового и ремесленного города. Впрочем, у такого положения вещей были свои плюсы, которые Тард прекрасно понимал: стража заглядывает в такие места редко, что позволяет устраивать в них тайные заклады и встречи. Указанный в записке дом выглядел ужасно, однако обнаружившая себя на заднем дворе подвальная дверь была в отличном состоянии, стояла крепко и была закрыта на замок. Было ясно, как день, что этот замок необходимо взломать.

Тард грязно выругался на родном языке, когда один из его инструментов сломался. Оставалось надеяться, что эта игра стоила свеч. Со второй попытки замок поддался, и Тард отворил дверь. Аккуратно осматривая открывшееся пространство, полурослик обнаружил какой-то контейнер. Его содержимое было следующей тайной, на которую нужно было пролить свет.
Полурослик открыл сундук и приступил к изучению содержимого. Внутри хранилось всё, ну или почти всё, что может пригодиться в ситуации, когда нужно преодолеть какое-либо вертикальное препятствие: веревка, крюк, карабины, молоток и несколько альпинистских крючьев, за которые можно закрепить верёвку, если вбить их в породу. Такому «королевскому подарку» можно было бы искренне обрадоваться, если это всё, конечно, не было какой-то ловушкой. Ведь внутри помимо прочего нашлась ещё одна записка, отправляющая полурослика на дно ближайшего колодца, ныне опустевшего, и кто мог знать, не ждал ли Тарда там, на глубине, какой-нибудь голодный монстр. Быть может, местные воры захотели таким образом отделаться от потенциального конкурента, с которым пришлось бы делиться сокровищами управителя. Впрочем, там также могло бы быть что-то полезное, что помогло бы Тарду пробраться в нужный момент в замок (равно как и выбраться из него). Поэтому, убрав новую экипировку, закрепив верёвку сбоку, превозмогая тяжесть прибавившего в весе рюкзака, полурослик двинулся к находящемуся рядом колодцу, чтобы спуститься вниз.

***
Вся эта затея сразу пошла не так, как было задумано: когда до конца спуска оставалось уже совсем немного, Тард упал и больно ударился о жёсткое дно, придавленный вдобавок сверху тяжёлой ношей. Он сел, прислонился к стене и немного перевёл дух. Затем залез в торбу в поиске фонаря и огнива, чтобы рассеять окружавший его мрак.

…А ларчик просто открывался (или закрывался?): ожидая ловушку там, где её не было, Тард попал в самый простой капкан, который только можно было придумать, — забрался в яму, из которой не мог вылезти. Причём сделал это по собственной воле, полагая, что он контролирует ситуацию и с лёгкостью выберется обратно. Что сделано, то сделано, и просидеть остаток своей (при таком раскладе — недолгой) жизни на дне высохшего колодца Тарду отнюдь не улыбалось. Поняв, что лазание по верёвкам, оказывается, не его конёк, плут решил изменить подход. Его голову посетила «гениальная» (на тот момент) идея, что он сможет подняться наверх, вбивая в стену крючья, найденные им среди прочих вещей, оставленных неизвестным благодетелем.
Здесь юного полурослика, впрочем, тоже ждало жестокое разочарование. Кольев было явно недостаточно, чтобы составить из них полноценную лестницу наверх, да и как опора для ног они оказались не очень хороши. В общем, эти крючья — вещица, безусловно, полезная, когда нужно закрепить верёвку в нескольких местах, обеспечив себе страховку, но для тардова текущего плана — совершенное непригодная.

Время шло, Тард Фаннис так и не решился больше повторить попытку подъёма без страховки, которую он так и не смог себе организовать по-неопытности. Синяки и шишки были свежи, а ушибленный бок не прекращал ныть. Полурослик никак не мог отделаться от мысли, что из колодца должны быть ещё какие-нибудь ходы, расположенные где-то в стенах или на дне. Он надеялся, что, если не сможет выбраться наверх, то хотя бы сможет уйти из колодца по этим ходам. Тард решил немного отдохнуть и изучить колодец получше. Полурослик взял молоток, колья и начал простукивать стены и пол колодца в надежде найти слабое место или потайную пружину.

Секретный проход найти не удалось, зато обнаружился подозрительный свёрток: в бумагу был завёрнут обычный камень, но на внутренней стороне листа располагался текст очередной записки, на этот раз зашифрованный. Делать было больше нечего, и юноша начал думать над шифром, да так погрузился в это занятие, что аж вздрогнул, когда услышал голос сверху:
— Эй, кто там внизу! У тебя все в порядке? Что ты делаешь в этом богами забытом колодце?
— Я услышал в таверне про спрятанный здесь клад! — соврал плут. — Спустился, чтобы посмотреть, а теперь не могу вылезти!
— Ну ты даёшь! Ой, не могу! Ха-ха. То есть ты застрял?
— Да уж застрял, как золотой у скупца в кулаке.
— Я смотрю, чувства юмора и бодрости духа ты не растерял. Что ж, давай помогу. Только плохо тебя вижу, можешь посветить?
Тард приоткрыл шторку своего фонаря и свет залил дно колодца.
— Да ты ещё ребёнок что ли? Незачем детям по трактирам шастать и небылицы всякие слушать!
— Да уж, сударь, теперь я туда ни ногой. Особенно, если тут останусь.
— Я смотрю, у тебя там и рюкзак. Тяжёлый?
— Ну, где-то как я.
— Боюсь вместе не утянуть. Давай рюкзак сначала вытащим, а потом и тебя подстрахую.
— Э, нет, сударь, у меня там хрупкие вещи лежат, одному тянуть рискованно, вдруг упадёт, тогда мне конец, хоть обратно прыгай. Давайте-ка, лучше, Вы меня сначала поднимите, а потом рюкзак крюком подтянем и вместе вытянем. Да и золотые, Вас за спасение отблагодарить, всё равно у меня в кармане лежат.
— Да я уж думаю, утяну рюкзак, не бойся. Привязать его надо только хорошенько. А крюком тянуть я бы не рискнул, особливо если там вещи хрупкие.
После непродолжительных размышлений и паузы незнакомец, наконец, услышал:
— У меня всё готово! — крикнул Тард. — Можете тянуть. Только осторожно!
Рюкзак медленно поплыл вверх под кряхтение спасителя. Не прошло и минуты как незнакомец вытянул его на поверхность.
— Есть, достал! — прозвучало сверху. — Ну и узлов же тут напутано. Как там, хватает верёвки ещё?
— А то, до центра Фаэруна и обратно хватит.
— Ну и шутник. Держись крепче, а лучше обвяжи себя. Потом лезь, а я подстрахую, чтобы не упал.
И вот снова поверхность, свежий воздух и простор улицы. Что нужно для счастья, как не попасть в передрягу, а потом успешно выпутаться из неё?
— Так ты не ребёнок, ты молодой полурослик! Почему не сказал? — добродушно удивился спаситель.
— А я и не говорил, что я ребёнок. Да и вообще, вдруг у тебя полурослик жену увёл, тогда сидел бы я там, пока небо не упадёт.
— Никто у меня жены не уводил. И Вам, сударь, не советую, — незнакомец опешил.
— Я, конечно, последую вашему совету, мой добрый господин. Благодарю Вас, возьмите золотой за помощь, а теперь меня ждёт обед.
— Всего доброго. Желаю удачи и береги себя.

***
«Вот уж действительно — повезло, так повезло! Угораздило же меня забраться в этот колодец! Я-то уж рот раскрыл, подумал, там сокровища какие лежат, или карта с уязвимыми местами замка, или проход какой потайной… — а там только эта странная зашифрованная записка. Шифр я, конечно, разгадаю, и очень надеюсь, что там не будет написано чего-то в духе: «Ну ты и дурак, помирай на дне колодца!» А всё-таки повезло, что этот простак мимо проходил, мог бы ведь и обокрасть, и прирезать, и стражу позвать, да мало ли, что мог плохого сделать, но нет, честно помог. Денег, правда, взять не погнушался, но и требовать больше данного не стал. Хороший человек, в общем. Пожалуй, лучшее, на что я мог рассчитать в такой отчаянной ситуации. Хватит на сегодня забот, пора бы и отдохнуть. Тем более дождь собирается», — с этими мыслями Тард потащился по пыльным улицам, едва неся тяжелый рюкзак за спиной и направляясь в таверну, чтобы хорошенько поужинать и лечь спать.

Скособоченное двухэтажное здание «Дряхлого пони» ночью напоминало вертеп даже больше, чем днём. Через небольшие, покрытые толстым слоем грязи оконца пробивался тусклый свет. Трактир был облеплен пьянчужками самого разного сорта, среди которых встречались похожие на детей, если бы не слишком взрослые, пропитые лица, полурослики, превосходившие их более чем в два раза по росту люди и державшиеся стороной эльфы. Вероятнее всего, крупные долги мешали им показаться внутри, но они уже были пьяны и более им ничего не требовалось. Пьяницы были неотделимы от стен, словно полипы, покрывавшие затонувший сундук.

Оказавшись внутри, Тард направился прямиком к трактирщику, который улыбнулся ему как старому знакомому. Заказав скромный ужин, плут присел на освободившийся стул и принялся за еду. Пара ломтей черного хлеба с несколькими кусками пахучего козьего сыра и кружка холодной воды помогали полурослику отвлечься от не самых приятный воспоминаний о неудачах прошедшего дня. Тард непрестанно думал о странной зашифрованной записке, найденной им на дне колодца, но негромкое бормотание, раздававшееся со всех сторон и едкие клубы табачного дыма мешали сосредоточиться на собственных мыслях. Когда с едой было покончено, вор направился в снятую им на два дня комнатушку на втором этаже. У дверей в подвал растеклась группа из десятка человек неопределённой внешности и вполне определённых занятий. Некоторые из них стояли, опираясь на стену, другие сидели на ступенях. Не менее подозрительные личности, скрывавшиеся за капюшонами и неброской одеждой, словно муравьи или пчёлы постоянно заходили, выходили и снова заходили, немилосердно стуча дверью. Проходя мимо них, плут ухмыльнулся и пошёл вверх по лестнице.

Тард никогда не был противником шумных компаний, особенно тех, где люди много курили и выпивали. Не потому что ему нравилось общаться с другими и не потому что он разделял с ними эти вредные привычки, просто в такой обстановке красть и выведывать важную информацию было значительно проще. Но сейчас ему требовались тишина и уединение. Снятая на ночь комната могла в полной мере предоставить первое и в некотором роде второе. Во всяком случае, здесь шум был не столь нестерпимым для того, кто хочет посвятить вечер решению интеллектуальной задачи. Тард положил записку на кровать, несколько раз прочитал при свете свечи, затем начал ходить из угла в угол. Отец научил его грамоте общего языка, так что буквы он различал, но вот слова, в которые они складывались, казалось бы, не несли в себе никакого смысла. Плут пытался восстановить последовательность произошедших с ним за день событий, и они постепенно начали складываться в общую картину.

Первым неожиданным поворотом для него стала первая записка, содержание которой не было для него загадкой, приведшая его на Красную улицу. Само её появление означает, что кто-то следил за ним, кто-то способный выследить его, подложить ему в карман послание и скрыться незамеченным. Но кто? В указанном месте вора ждал замок, который он успешно взломал, ящик с набором принадлежностей для лазания и новое указание — спуститься в колодец. Всё это явно напоминало серию испытаний, призванных проверить способности полурослика, способности важные для воровского ремесла. И вот теперь этот шифр — очевидно, ещё один тест. Сконцентрировавшись до предела и вспомнив различные системы шифрования, о которых рассказывали ему маги в Фаллгарде, Тард принялся за дело.

Через несколько часов бесплодных попыток переставить буквы тем или иным образом или прочитать их зеркально он предположил, что первое слово — это обращение, а поскольку записка адресована ему — его имя. И судя по тому, что в этом слове было всего четыре буквы, его настоящее имя — «Тард», а не «Хугор», которым он представился трактирщику и травнику. Приняв это в качестве ключа и потратив ещё некоторое время на поиск закономерности, скрывающейся за использованной в тексте заменой букв, он смог понять её содержание: «Тард, достань перо с шлема стражника и принеси откуда начал». Похоже, это было последнее испытание.

Гвен была занята созерцанием результатов своих трудов, когда резкий шорох в кустах привлёк её внимание. Кто бы это мог быть в такую рань? Девушку пробрала непонятная, тревожная дрожь. Чутьё подсказывало ей, что у пришельцев не очень позитивные намерения… В очередной раз за эти сутки выругавшись — на этот раз про себя — эльфийка наскоро сунула рисунок и карандаш в рюкзак и подползла как можно тише к всё ещё спящему паладину. Она легонько тронула его за плечо и чуть слышно шепнула в ухо: «Исмир!»
Паладин, лежа на спине, резко открыл фиалковые глаза, и привычным движением потянулся к кинжалу на поясе.
— Доброе утро! Что случилось? — быстро спросил он, оглядываясь по сторонам.
Друидка испуганно округлила глаза, боясь, что паладин заговорил слишком громко. Она поспешно накрыла рот полуэльфа рукой и приложила палец к губам в знак того, что говорить надо тише. Дальнейший разговор Гвен повела на родном для воина языке. Для надёжности. Убрав руку и заговорщически кивнув Исмиру, она придвинулась и снова зашептала:
— Срочно одевайся. Двигайся медленно. Постарайся не шуметь. Снаружи кто-то есть, и мне это не нравится… Я попробую узнать, что происходит и выиграть время.
Исмир понял, что одиночество в лесу ему уже явно не светит. Правда, разбираться в том, хорошо это или плохо, не было времени. Он быстро и ловко вскочил и начал облачаться в амуницию. Рюкзак он пока не стал надевать — тот мог сковать движения. Инстинктивно он выдвинулся вперёд, заслоняя собой эльфийку от непрошеного гостя, кем бы тот ни был, и приготовился бросить кинжал, если это необходимо.
Затягивая на ходу кожаные ремни брони, Гвен обогнула Исмира и попутно ткнула в Бублика пальцем, выводя птицу из дневной дремы и давая понять, что нужно быть начеку. Плавно, по-кошачьи, пригнувшись, друидка почти что распласталась по земле у входа в шалаш и втянула через ноздри воздух по направлению подозрительных кустов, одновременно не сводя с них глаз.
Листва раздвинулась, и перед путниками предстал красивый конь белой масти. Нет, не конь — пегас! И всадник — статный эльф, облачённый в переливающиеся на солнце драконьими чешуйками доспехи. Тонкая выделка и вычурные узоры, украшающие облачение воина, выдавали эльфийскую работу высшего качества. На поясе всадника был закреплён изящно изогнутый меч, а за спиной виднелся длинный лук. Эльф опустил суровый взгляд на путников и звучно поприветствовал их:
— Aiya! Я Кевланан, Хранитель леса. Назовитесь, кто бы вы ни были.
Спустя мгновение всадник изменился в лице, его черты разгладились, а в голосе появилось изумление:
— Гвендолин? Что ты здесь делаешь?
Гвен лежала и не знала, чему изумляться: то ли непревзойдённой статности своего родителя, то ли его внезапному появлению, то ли нелепости всей картины, то ли всему одновременно. Она открыла было рот для объяснений, но тут вмешался Исмир. Мгновенно оценив ситуацию, тот выдвинулся вперёд и почтительно поклонился эльфу.
— Благородный Кевланан, Хранитель леса, приветствую Вас! Я — Териан Арэйас Исмир Интилин, полуэльф из Агларонда, прибывший в Вильдат с важной миссией, — торжественно произнёс паладин на эльфийском. — И Ваша дочь практически спасла меня.
Кевланан слышал, но не слушал слов полуэльфа. Бόльшая часть его внимания была поглощена дочерью, встречи с которой он совсем не ожидал.
— Я хочу, чтобы кто-нибудь объяснил мне, что здесь происходит, — успокоившись, произнёс он и спешился, миролюбиво погладив пегаса по гриве. Тот довольно заржал.
Осознавая, что всё ещё глупо лежит змеёй на земле и таращится на отца, Гвендолин очнулась от оцепенения. Она поднялась на ноги и ответила несколько сконфуженно:
— Вообще-то я шла к тебе, отец, — заторопилась она с объяснениями. — У матушки и Старейшины разрешение получено! — друидка выставила руку вперёд, будто предупреждая возможный вопрос. — Но потом мне пришлось отклониться от курса, потому что один из оленей сообщил о некоем странном путнике, и я посчитала своим долгом поспешить к нему на помощь, — немного слукавила Гвен под конец.
— Ты добра, но юна и неосторожна, дочь моя. Путник мог оказаться опасен. Или действительно несёт опасность, — нахмурился эльф и перевёл взгляд на Исмира.
— Да он меня и пальцем не тронул! К тому же я могу за себя постоять, ты же знаешь, — возразила Гвен и тут же пожалела: впереди её наверняка ожидала отповедь как минимум на полчаса.
— Твой брат тоже считал, что может постоять за себя. Но hildor хитры и коварны! — Хранитель леса не сводил глаз с полуэльфа. — Необдуманно было так рисковать и лезть на рожон. У Стражей леса всё под контролем. Выходите, — подал знак эльф. Тут же вокруг шалаша паладина явили себя пять рейнджеров и склонили головы, отдавая честь своему предводителю. — Вольно, — было следующей командой. И лесные воины подошли ближе.
При упоминании брата Гвендолин захлестнула ярость. Кровь бросилась ей в лицо, а руки сжались в кулаки до хруста. Бросив недовольный, оценивающий взгляд на окружающих её собратьев и собрав остатки терпения, эльфийка спросила:
— Ты что, хочешь отдать им приказ повязать собственную дочь?
— Смирение, а не ярость — вот благодетель настоящего эльфа. Ты говорила, что направлялась в наш лагерь. Так зачем мне пленить тебя?
— Очевидно, мои собратья здесь не на прогулке, — съязвила друидка. — А что касается смирения, то в конце концов оно загонит нас в чащу, где hildor просто перебьют нас, как тараканов!
Кевланан наконец перевёл суровый взгляд обратно на дочь.
— Твои собратья следят здесь за порядком, исполняя свой долг. И они готовы были прийти на помощь в любой момент, если бы почуяли опасность. Благодаря им я здесь, хотя ты, похоже, этому не очень рада. И я здесь, чтобы разобраться, что же всё-таки происходит и что нужно этому полуэльфу.
— Исмир утверждает, что он наш далёкий родственник и хочет помочь, — обрадовалась Гвен возможности понизить градус общения и перевела вопросительный взгляд на паладина.
Исмир давно уже ждал, когда о нём вспомнят, и, поймав момент, снова обратился к Кевланану:
— Мудрый Хранитель, Ваша дочь действительно юна и не всегда осторожна. Но уверен, что Вы осведомлены о внешнем мире гораздо лучше её. Я прибыл из земли Агларонд, что на востоке. Я уже рассказывал Вашей дочери о союзе людей и эльфов, от которого произошли мы, полуэльфы. Вы наверняка слышали о нас, не правда ли? Мы всегда заботились о том, чтобы землям эльфов — наших родственников и союзников — ничего не угрожало. И как только до нас дошли вести о том, что в лесу Вильдат, о котором у нас знает каждый ребёнок, начались странные дела, наш король принял решение убедиться, всё ли в порядке с его обитателями — лесными эльфами, и в случае необходимости оказать вам поддержку. Для этого я здесь, милорд.
С этим словами паладин достал свиток со своей родословной и склонив голову, церемониально протянул его Кевланану.
— Не тебе судить о моей дочери, полуэльф, но я буду учтив и гостеприимен. Как только убежусь, что ты действительно явился сюда с добрыми намерениями, не навредил и не замышляешь навредить лесу и его жителям.
Хранитель леса принял из рук паладина свиток, после чего подозвал к себе одного из рейнджеров и коротко обменялся с ним парой фраз шёпотом. Изучив документ и вернув его паладину, эльф продолжил:
— Полуэльфы Агларонда уже бывали в Вильдате, и я слышал некоторые фамилии, записанные в этом свитке. Судя по всему, ты говоришь правду, а раз так, хвала сущему, что нашёлся кто-то, кто готов помочь в нашей беде. Что ты знаешь о ситуации в Вильдате? — произнёс Кевланан и осёкся, прерванный неожиданным возгласом.
— Значит, можно отправляться спасать Норвена?! — на радостях невпопад выпалила Гвен.
— У нас действительно появился шанс на спасение моего сына и твоего брата. Но я не могу отпустить свою молодую, драгоценную дочь в такое опасное путешествие.
— Но я же не одна буду, — с надеждой в голосе заканючила эльфийка.
— Я не могу пойти на такой риск. Ты останешься в лесу. Так что позволь мне обговорить детали миссии с Исмиром, — отцовский тон был непреклонен.
Гвендолин обиженно надулась и замолчала.
Исмир вежливо кашлянул, и вновь обратился к Хранителю леса.
— Благородный Кевланан, честно говоря, мои познания о Вильдате исчерпываются несколькими детскими сказками и знаниями о том, что здесь живут лесные эльфы, наши собратья. К сожалению, наши связи с внешним миром довольно скудны, и новости к нам приходят нечасто. Но, безусловно, я готов обговорить с Вами детали операции, поскольку я не только путешественник, но и воин, — добавил он с жаром в голосе и непроизвольно выпятил грудь.
— Несколько столетий, с самого основания Мосстоуна, мы старались мирно жить с местным населением и шли им навстречу, готовые их наставлять и направлять, скромно и смиренно, не желая, чтобы в нас видели врагов и соперников, но желая помочь и уберечь от опасностей, грозивших людскому роду в этих первозданных и диких землях. Люди далеко не сразу приняли нашу помощь, но в итоге мудрейшие из наших братьев, Верховный совет друидов, заняли почётное место в управлении города. Ненадолго. Людские жизни и память, как известно, коротки, а тщеславие высоко, и hildor забыли, какие опасности таит лес. Новый правитель изгнал друидов из города и начал интенсивную вырубку. Жадность и власть ослепили его, а представители купеческих гильдий, видимо, готовы платить хорошие деньги ради того, чтобы всё дальше отодвигать границу Вильдата от Торгового Пути. Стражи леса пытались вразумить и остановить hildor, но мы для них теперь лишь помеха. Норвен, мой сын, возглавлял один из отрядов рейнджеров. Он попытался выйти на контакт с hildor, но попал в подлую ловушку. Их атаковали превосходящие силы противника — немногим тогда удалось спастись. Несколько воинов погибло, покой их душам. Остальных взяли в плен. Я чувствую, что Норвен жив…
Кевланан замолчал, но вскоре продолжил:
— Исмир, твоё неожиданное появление дарит надежду. Мы не можем выйти на контакт с hildor, но ты можешь. Я верил, что этот день настанет, и у меня припасено кое-что, что может помочь освободить Норвена и других пленных. В сумке, закреплённой на седле пегаса, ты сможешь найти свиток «Круг телепортации», с помощью которого можно переправиться в нашу священную рощу. Судя по твоему виду, ты не маг и тебе может быть сложно справиться с ритуалом, так что будь аккуратен или найди кого-то, кто мог бы тебе помочь. Тебе придётся достать мел и чернила для нанесения сакральных знаков, а также драгоценные камни, с помощью которых необходимо сфокусировать энергию. Напоследок позволь предостеречь тебя: берегись городского управителя, это плохой человек. Но если тебе доведётся говорить с ним, передай, что лес чувствует, как его ранят, лес не будет терпеть это вечно, лес может за себя постоять, и его гнев обрушится на город, если вырубка не прекратится.
Последние слова Кевланана прозвучали особенно грозно. Исмиру предстояло дать ответ, готов ли он взять на себя ответственное поручение и пообещать спасти пленённых рейнджеров, а также брата Гвендолин из подземных темниц, ставших для них печальным и мрачным пристанищем.
Внимательно слушая Кевланана, паладин сохранял почтительно-каменное лицо, но внутри него шла мучительная борьба. Стремление помочь эльфам вызывало в его душе восторг, но из подкорки мозга внезапно вылезала Первая заповедь странника, которую все они, выпускники Академии, заучивали наизусть перед тем, как отправиться во внешний мир: «Ты едешь в мир не для себя, но для Агларонда. Твои знания нужны стране. Ты должен вернуться домой». А что будет, если, защищая эльфов, он погибнет? Кто тогда сообщит вести о Вильдате его стране? Ничего не было понятно… И всё же Исмир вздохнул и твёрдо посмотрел прямо в глаза Хранителю леса:
— Милорд, я готов выполнить эту задачу. Вы можете рассчитывать на меня. Никогда еще потомки Скальда Интилина не запятнывали себя. Я сделаю всё, чтобы эльфы и люди смогли договориться, и чтобы рейнджеры и Норвен получили свободу.
Гвендолин стояла немного в стороне и внутренне негодовала. Искреннее желание и готовность полуэльфа помочь не могла не вызвать уважение девушки. Но как они могут так спокойно разговаривать, как будто её вовсе здесь нет и речь не касается её брата! Поручение отца и вовсе казалось ей бессмысленным и немного жестоким. Как можно отправлять воина в одиночку на такое серьёзное задание, пусть он даже и паладин? Паладин, но не маг. «И вообще, это же мой брат! А я тут должна сидеть сложа руки, как трусиха? Ну уж дудки…»
— Отец, — вмешалась эльфийка в разговор. — Позволь хотя бы попрощаться с Исмиром и забрать нам свои вещи. И без Бублика я точно в лагерь не пойду, — Гвен изо всех сил напустила на себя покорный вид, стараясь не выдавать волнения. В голове её уже созрел дерзкий план побега. Опасно, но другого шанса у неё не будет.
— Конечно мы не отправим нашего дорогого гостя без его поклажи. Я дам вам время на сборы, и попрощаться вы тоже успеете. Дело срочное и безотлагательное, но несколько лишних минут ничего не изменят.
Исмир расценил речь почтенного эльфа как руководство к действию: он уважительно поклонился и, не теряя времени, отправился в шалаш за своим рюкзаком.
Горько усмехнувшись, юная друидка неспешно побрела вслед за паладином. Кевланан кивнул в сторону своих подчинённых, и взгляды пяти пар глаз устремились в её сторону. Заходя в шалаш, Гвен отработанным движением проверила наличие на поясе тотема и отвернулась от бдительных наблюдателей, сделав вид, что занимается вещами. «Ну что ж, Гвен, вот тебе и представилась возможность применить на практике недавно изученное тобой заклинание. Давай, соберись…»
— А ты очень расстроишься, если я насмерть расшибусь у тебя на глазах? — спросила Гвен паладина еле слышно на общем языке самым обыкновенным тоном, будто интересовалась погодой.
Собиравший рюкзак Исмир замер и повернул голову от вещей в сторону эльфийки:
— Что ты хочешь сказать этим, Гвен?
Та слегка коснулась висящего тотема, не тратя время на слова и поясняя таким образом своё намерение, улыбнулась какой-то неестественно страшной улыбкой, другой рукой продолжая укладывать вещи.
— Что слышал. Если не хочешь, приготовься. Высоко не взлетай.
— Я ни разу в жизни не летал на таких диковинных зверях, — виновато улыбаясь, сказал полуэльф. — Как управлять пегасом?
Наблюдавшие за Гвендолин и Исмиром эльфы прислушались. То же самое сделал и Кевланан. Он не разобрал сказанных фраз, но слова о падении заинтересовали Хранителя леса, и он решил подойти ближе. Его примеру последовали остальные эльфы.
— А им и не надо управлять, — завидев приближающегося отца и рейнджеров, сказала Гвен уже громко, чтобы слышали все. — Это разумное существо, он понимает нас.
— То есть мне достаточно просто сесть на него, и он сам отнесёт меня туда, куда нужно? — деланно удивился паладин, затягивая лямки рюкзака и водружая его себе на спину.
— Конечно, — коротко бросила девушка. — Отец тебе лучше объяснит, — она перевела взгляд на Кевланана, натянуто улыбаясь. — Пойдём, Бублик.
Девушка взяла перепуганного резким пробуждением сыча в руки и успокаивающе погладила. «Ну-ну, всё хорошо, не бойся. Вот так, забирайся», — она посадила птицу себе на плечо, взгромоздила на плечи рюкзак и направилась к пегасу. Её примеру последовали остальные.
— Его зовут Нинквэ, — Кевланан улыбнулся. — Если ты ему понравишься, моя душа будет спокойна. Пегасы могут чувствовать добрые и злые намерения. Открой своё сердце — и Никвэ откроет тебе своё. Это удивительные животные, они разумны и своенравны. Если окажешься симпатичен пегасу — обретёшь верного товарища. Но не пытайся подчинить его — пегасы независимы и горды, на грубую силу они ответят тем же…
Никогда еще Исмир не видел столь диковинных зверей! О пегасах он читал только в книгах. Смесь восхищения и страха охватила паладина. Невозможно было не залюбоваться изяществом и грацией белоснежного животного, блеском его умных глаз. Но как только полуэльф представил себе, как этот зверь поднимет его над лесом и городом… Боги, а если он, Исмир, не удержится и упадёт? Нет, пегас — умное животное, сразу видно, такой не сбросит, если его не разозлить. К тому же и Кевланан наверняка наколдует что-то ему в ухо, чтобы обезопасить пассажира… За пять шагов до коня Исмир остановился, вытащил из рюкзака яблоко и осторожно начал протягивать к морде пегаса.
Животное сперва недоверчиво покосилось на подарок и с осторожностью, изучающе взглянуло прямо в глаза воину. Несколько мгновений Нинквэ принюхивался, присматриваясь к паладину и будто размышлял, принимая важное, взвешенное решение. Наконец, он огласил свой вердикт: одним движением смёл угощение с ладони Исмира и, фыркнув, выразил симпатию поклоном головы.
Получилось! Сердце Исмира забилось чаще, он улыбнулся пегасу, сделал шаг вперёд и несмело погладил холку животного. Коснувшись кожи Нинквэ, полуэльф ощутил сильные мышцы и кипучую энергию волшебного создания. Конь в свою очередь радостно заржал, задергал мордой и призывно покосился на нового знакомого, предвкушая очередной полёт. Исмир, который много раз ездил верхом на обычных конях, привычно опробовал, хорошо ли закреплено седло, и тщательно приторочил к нему рюкзак. Всё было готово к отправлению и паладин вопросительно обернулся к Гвен, словно ожидая от неё каких-то слов.
Эльфийка стояла немного поодаль от пегаса, между Исмиром и собратьями, и внимательно наблюдала за происходящим. Так казалось со стороны. На самом же деле никто не мог догадываться о том, что сейчас происходило с её ментальной сущностью. Уже несколько минут она как мантру повторяла про себя слова призыва, первые строки, открывающие заклинание пут земли: «Amme Kemen! Lasta amin yelle!» . «Ты должна преисполниться великой любовью к нашей матери — Земле — и постараться слиться со всем растительным миром вокруг тебя. Ведь и мы, и они — её дети. Мы едины, почувствуй это единство. Почувствуй, что каждый корешок, каждый лист, каждая травинка думает так же, как думаешь ты. Чувствует то же, что ощущаешь ты. Вы слышите друг друга и можете говорить — ты поймёшь это по вибрации, что разольётся по всему телу. Не бойся, девочка, это светлая энергия зелёных собратьев наполняет твоё тело и даёт силы. Они помогут тебе в нужный момент, — вспоминала Гвен наставления пожилого учителя, неспешно и терпеливо объясняющего сущность массового заклинания захвата. — Используй эту формулу с умом, дитя, и только в самые трудные, решающие мгновения своей жизни…»
Гвен ощутила давящее чувство в груди, знаменующее скоро надвигающийся пик накопления энергии, необходимой для приведения заклинания в действие. Она старалась дышать размеренно, но волнение немного сбивало настрой. Бублик, сидящий на плече своей спутницы, почуял её необычное состояние и нервно переступил с лапки на лапку, взмахнув крыльями.
Получится или нет? И что будет, если не получится?.. Будь что будет. Терять Гвен было нечего.
Звуки и события внешнего мира полностью ушли на второй план. Голоса Исмира, отца, собратьев эхом отражались где-то очень-очень далеко… Зато голос Земли друидка слышала отчётливо: он звенел нарастающим гулом в ушах, отдавался вибрацией в каждой клеточке её тела. Земля вторила её зову. Сознание эльфийки ширилось, ей казалось, что оно уже заполонило всю поляну и разлилось дальше за её пределы мощным ураганом, не встречающим на своём пути никаких преград. А она, Гвен Галанодель, стояла в эпицентре этого цунами и управляла им.
Друидка смутно видела, как Исмир что-то сделал со своим рюкзаком, с пегасом, как повернулся к ней, вопросительно посмотрев на неё и замер в ожидании. «Видимо, пора…» Она посмотрела паладину прямо в глаза долгим, загипнотизированным взглядом, будто хотела телепатически передать своё послание. Глаза эльфийки, от природы цвета лесной зелени, теперь горели ярко-изумрудным, эйфорическим блеском. Гвен машинально улыбнулась, далёкая мыслями от сцены проводов, молча протянула паладину руку для прощального жеста и очень крепко сжала её, подавая знак.
Паладин прочитал этот знак по-своему, как прощание. Он сел в седло, и по агларондскому обычаю сначала вскинул обе руки в прощальном салюте, смотря на Гвен, а затем, обращаясь к Хранителю леса и рейнджерам, приложил правую руку к сердцу и сделал уважительный кивок. Затем, наклонившись к ушам пегаса, прошептал ему на эльфийском: «Трогай! Мне нужно в Мосстоун!» — и крепко схватился за седло, ожидая разбега и взлёта. На секунду он даже зажмурил глаза.
Нинквэ плавно взмыл в воздух. Момент настал.
— Прости, отец, — тихо произнесла Гвен, опустила голову и на мгновение закрыла глаза, собирая всю полученную силу и готовясь выплеснуть её наружу.
Она решилась. Резко распахнув глаза, друидка дала волю энергии, хлынувшей из неё невидимым фонтаном. Гвен воздела руки над собой и стала произносить чеканным тоном:
— Amme Kemen! Lasta amin yelle! Sulka! Olva! Salkue! Lasse! Tua amin! — на последующей части заклинания эльфийка скрестила пальцы на обеих руках и стала медленно сжимать их в кулаки, имитируя захват переплетёнными ветвями и корнями своей жертвы. — Rima! Soore, tampa sen sii’! Amme Kemen! Lasta amin yelle! Sulka! Olva! Salkue! Lasse! Tua amin! Rima! Soore, tampa sen sii’! — стала повторять она снова, с каждым словом увеличивая силу голоса и переходя на крик. — Amme Kemen! Lasta amin yelle! Sulka! Olva! Salkue! Lasse! Tua amin! Rima! Soore, tampa sen sii’! — зашла друидка на третий круг. К этому моменту голова Гвен была запрокинута, а глаза широко раскрыты, но она ничего не замечала, предельно сконцентрированная на посыле заклинания.
Испуганный странным поведением подруги, Бублик начал метаться по поляне, его низкое уханье будто вторило словам друидки, что добавляло всей сцене какого-то первобытного мистицизма.
Земля загудела, и из неё вырвались сотни побегов, корней, веток и молодой, буйной поросли. Ожившая растительность в мгновение ока стала опутывать ноги рейнджеров и их предводителя, ползти вверх по телу… Преследователи не сразу поняли, в чём дело: они стояли и зачарованно смотрели на эльфийку. Такой зрелищной сцены эта непредсказуемая девушка ещё не устраивала! Когда пелена морока спала, было уже слишком поздно. Путы намертво сковали четверых собратьев Гвендолин. Но отца и ещё одного счастливчика заклятье не коснулось. Быстро сообразив, что произошло, молодой боец бросился к своему товарищу на помощь, пытаясь высвободить того из крепкой хватки сошедшего с ума леса. Кевланан Галанодель не двигался с места: его отцовское сердце разрывалось от боли, не могло принять такого дерзкого непослушания своей любимой дочери… А над всем этим спектаклем парил пегас, равномерно помахивая крыльями…
Услыхав крики внизу, Исмир открыл глаза. Нинквэ завис в нескольких метрах над землёй, но не это заняло внимание паладина. Его глазам представилась странная, если не дикая картина: эльфы, опутанные неизвестно откуда взявшимися побегами растений, наводнивших поляну, тщетно пытались освободиться от них, кричали и показывали пальцам вверх. С Гвендолин и её питомцем, казалось, случилась истерика.
Чтобы посмотреть на результат своих стараний Гвен резко обернулась — точка концентрации внимания эльфийки сместилась. Сработало! Но частично… Пора было переходить ко второй части плана. Мятежная дочь встретилась взглядом с Хранителем леса и поняла, что у неё есть всего лишь пара секунд преимущества: против силы отца она ни за что не выстоит.
Кевланан, словно угадав ход мыслей дочери, очнулся.
— Ninque, no! — крикнул он не своим от растерянности голосом.
— Стой! — друидка в один прыжок сократила наземную дистанцию до Исмира и наскоро выкрикнула, — Cарh! — она оттолкнулась от земли и взмыла вверх по направлению к пегасу с всадником.
То ли от сильного волнения, то ли от отсутствия регулярных тренировок, то ли от перевеса в виде тяжёлого рюкзака заклинание сработало как-то странно. Гвен подкинуло вверх по дуге, даже выше спины Нинквэ, но точкой приземления явно был не пегас… «Вот и смерть моя пришла», — всё, что успела подумать в полёте друидка, зажмурившись.
Реакция Исмира была молниеносной: оценив обстановку, он приказал пегасу сделать вираж и поймать эльфийку. «Только бы не выпасть из седла», — мысленно взмолился он, — подставляя руки для того, чтобы поймать Гвен. К счастью, паладину и друидке повезло: умное животное, почуяв опасность, вняло мольбам седока, а не хозяина. Ещё секунда — и крылатый конь ловко поднырнул под беглянку, которая опустилась прямо в седло перед Исмиром, и распростёр свои крылья, так чтобы не дать ей свалиться. Паладин поспешно обхватил Гвен за плечи сзади.
Приземление было ещё более головокружительным, нежели полёт.
— Ай! — почувствовав под собой достаточно твёрдую поверхность, девушка открыла глаза и уцепилась за гриву коня обеими руками. — Простите, братья! — крикнула она остолбеневшим от изумления рейнджерам. — Прости, отец! Скажи матушке, я скоро вернусь! А если нет, наш род наконец-то смоет с себя позор! Галанодели никогда не сдаются! Никогда! Gurth gothrim Tel’Quessir!
В ответ с земли посыпались ругательства. «Dolle naa lost! Uvanimo! » — закричал Кевланан в адрес беглецов.
Повернувшись назад и обменявшись с паладином коротким взглядом, эльфийка иронически протянула:
— Думаю, в ближайшие м-м-м… сто лет тебе лучше не появляться в окрестностях Вильдата, — бесовский огонёк заплясал в смеющихся глазах Гвен.
— А где же «спасибо»? — буркнул паладин. Он ждал чего угодно, но не этого укола. Так и не получив ответ, он скомандовал животному лететь вдоль границы леса до Мосстоуна. Ничего более невероятного в его жизни ещё не происходило.
— Вот ты всегда такой правильный, а? Тебе сколько лет? Тянешь на всё 400, ей-богу! Между прочим, с тебя ответное «спасибо», что я тебя из седла не выбила, — от нахлынувшего ощущения безопасности юношеская вздорность и игривость девушки вспыхнула с новой силой. — И вообще! Я не просила меня ловить, сам себе напридумывал небылицы! Это был заранее спланированный трюк. Да не бойся ты, не упаду! Вот смотри, можно вообще без рук лететь. У-у-ух! Свобода! Смотри, Бублик! — Гвен отпустила гриву коня, развела руки в стороны, изображая птицу, и звонко рассмеялась.
Сконцентрированный на полёте, паладин сохранял терпеливо-сдержанное молчание. Пегас набирал высоту. Рядом с ним в небе парил крылатый спутник друидки, наслаждаясь совместным полётом.

***
Спустя три часа Нинквэ стал плавно снижаться. От такого продолжительного марш-броска, да ещё и с перевесом в виде второго незапланированного наездника, пегас совершенно выбился из сил. Было решено сделать привал и дать животному хотя бы часовую передышку. Исмир спешился и тут же принялся отстёгивать поклажу от седла.
— Смотри-ка, Нинквэ, твоя грива совсем растрепалась от сильного ветра! — всплеснула руками Гвен. — Ну ничего, давай я заплету тебе косичку, чтобы она больше не путалась. Можно даже вплести травинок — будешь самый красивый белоснежный конь! — и девушка спешно принялась за украшение пегаса. Нинквэ всхрапнул, мотнув мордой, впрочем, от удобной причёски не отказался. Гордое животное подкупило неподдельное восхищение и искреннее внимание к его персоне.
Пока друидка играла с пегасом, Исмир принялся разводить огонь, чтобы согреться. За время полёта он почти не проронил ни слова, погружённый в свои мысли. Неожиданное развитие событий, безумный поступок девушки, а в особенности её побег от отца глубоко шокировали его. Он стал не только свидетелем этого, но и невольным соучастником. Как отразится это на его миссии в Тетире? Можно ли будет наладить отношения с эльфами Вильдата, если он вернётся к ним — ведь отец Гвен наверняка разгневан? Что ещё выкинет его неуправляемая спутница? Или такие выходки в обычае местных эльфов? Он задавал себе раз за разом эти вопросы, но не находил ответа. Следовало обсудить всё это с Гвен, уговорить её вернуться к отцу. Сейчас паладин чувствовал глубокую озабоченность: он и так-то не очень хорошо представлял, как будет вызволять эльфов из плена, да ещё в незнакомом городе, а теперь на его плечи легла еще и ответственность за благополучие девушки. Не девушки — благородной дамы — напомнил он себе. Непринуждённое поведение и довольно вольные манеры Гвен ввели его в заблуждение, и теперь он готов был сгореть со стыда — общаться с эльфийской леди как с товарищем по учёбе, хорош рыцарь, нечего сказать. Исмир украдкой взглянул на смеющуюся девушку, на шальной огонёк, пляшущий в её глазах, и понял, что разговор предстоит трудный. Но всё-таки он решил попытать счастья:
— Твой отец — Хранитель Леса, я правильно понял? Это значит, что он лорд этих земель?
Гвен уже было начала понемногу смиряться с молчаливостью своего спутника, но неожиданное нарушение молчания вселило в сердце юной эльфийки надежду, что ещё не всё потеряно. Несмотря на то, что вопрос был не совсем понятен, она была ему рада, ведь это повод поговорить! Что любознательная девушка любила больше всего.
— Я не знаю, что такое лорд на твоей родине, — искренне созналась она, виновато улыбнувшись. — Отец самый опытный, мудрый и смелый среди рейнджеров, и поэтому они избрали его своим командиром. Их дело — охранять Вильдат от вторжения людей. Отец советуется с некоторыми рейнджерами, кому больше доверяет, и принимает решение, как усилить оборону. Бóльшую часть времени они проводят в лагере, на границе леса. — Гвен осторожно приблизилась к Исмиру и перешла к аналогии, стараясь, чтобы объяснение было понятным. — Ты ведь тоже военный? У вас наверняка есть какой-нибудь главный? Кажется, он называется генерал? Значит, мой папа — как ваш генерал.
Что ж, выходит, она действительно благородная леди — вряд ли генерала выбирают из кого попало. Насколько же местные обычаи не похожи на то, к чему Исмир привык у себя дома, в Агларонде — ни одной из известных ему знатных дам и в голову бы не пришло бегать по лесу в одиночку, в компании дрессированной совы. Полуэльф спохватился — он снова задумался, и молчание начало затягиваться:
— Да, конечно, я военный. Рыцарь, если быть точным — я всё же из благородного семейства. Но у нас генералом обычно становится кто-то из рыцарства, из высшей знати, самый опытный и умелый военачальник. Так что если твой отец генерал — значит, ты знатная дама.
Полуэльф тяжело вздохнул. Всё-таки он опростоволосился, и следовало как-то загладить оплошность. Отступив на шаг, паладин церемонно опустился на одно колено, прижал руку к груди и, склонив голову, произнёс:
— Госпожа Гвендолин, я должен принести свои извинения. Мне не следовало вести себя так развязно и непочтительно. Хоть я и не подозревал, что имею дело с благородной особой, это меня не оправдывает. Могу заверить, что впредь буду относиться к Вам со всем приличествующим почтением.
Гвен даже не успела среагировать на такие быстрые, неожиданные метаморфозы в поведении спутника.
— Исмир, ты чего?! — с ужасом воскликнула она, как только паладин произнёс свою торжественную речь. — Ну перестань, зачем ты меня пугаешь! Никакая я не знатная, никто у нас не бросается вот так передо мной на колени. Давай поднимайся, у нас так не принято! — в растерянности друидка принялась тянуть спутника за раструб латной перчатки, на мгновение даже забыв о своей боязни металла. — Какие же вы чужеземцы всё-таки странные! Если не встанешь, я тоже тогда на землю бухнусь, чтобы никому обидно не было, — пустила девушка в ход угрозу.
Снова вздохнув, паладин поднялся на ноги:
— Простите, госпожа, я не хотел Вас пугать или смущать. Я, разумеется, читал записки путешественников об обычаях Тетира, но ваш народ живет так замкнуто, и известно о нём так мало… Мне бы не хотелось по незнанию нанести Вам какое-то оскорбление. Что же касается знатности — высокое положение, которое занимает в обществе Ваш отец, безусловно, требует к Вам подобающего отношения. Кстати… — Исмир замялся. Разговор подходил к самой тяжёлой части. — Ваш поступок наверняка его сильно огорчил и разгневал. Что с ним теперь будет?
— Напридумывали себе невесть чего… — немного успокаиваясь, проворчала эльфийка. — Почему нельзя быть проще? Или у людей это нормально? Честное слово, было бы гораздо лучше просто посидеть у костра и побеседовать, без всяких «Вы». Вот это самое что ни на есть подобающее ко мне отношение, — Гвен улыбнулась и, скрестив ноги, уселась греться, жестом пригласив спутника последовать её примеру.
Полуэльф нехотя уселся с противоположной стороны костра. В своих доспехах он двигался тяжело и куда менее грациозно, чем эльфийка. Несмотря на слова Гвен, расслабляться Исмир и не думал — его лицо по-прежнему было серьёзным, а поза — напряжённой.
— Так-то лучше, ­— удовлетворённо кивнула девушка. — Ты же сам сказал, что являешься потомком лесных эльфов и даже показывал свиток в подтверждение своих слов. В тебе течёт наша свободолюбивая кровь, и ты должен меня понять, — Гвен всмотрелась в тревожное лицо паладина, на ходу придумывая наилучший способ донести до него свою простую мысль. — Есть ли у тебя братья или сёстры? Вот у меня есть брат, Норвен. Он единственный мужчина в нашем роду после отца. То есть единственный наследник. И я точно знаю, что будет с отцом и матушкой, если его не вызволить из плена. Матушка точно зачахнет с тоски. Считай, что всё пропало: наш род прервётся. Так говорит отец. И все сразу начинают сильно грустить при таких словах. Я всё вижу. А я не очень считаюсь, потому что девочка. Так было всегда, и я уже привыкла… Хотя какая вот разница?! — друидка принялась активно жестикулировать. — Знаешь ли, это очень обидно, когда тебе не дают охранять границы родного дома с луком наготове только потому, что ты не мальчик. Зачем же тогда было вообще учиться стрелять? Матушка всегда говорила мне, что у меня папин характер. Мне кажется, это очень несправедливо, разве я выбирала себе характер? Уж какой достался. Я бы на его месте гордилась и разрешила мне заниматься тем, что больше нравится. А мне говорят, тебе не положен лук, учись играть на флейте и вышивать золотом! Ну выучилась я и тому, и другому. Довольно быстро, дальше что? Хочу быть как Норвен! Хоть он и намного меня старше, но он никогда от меня не отмахивался, как другие. Да хоть как ты, например. Придумал про даму какую-то… Ты, кстати, очень похож на них. Они тоже постоянно мне напоминают, что я не мальчик, надоели! Так что, мне кажется, если я и умру, спасая Норвена из плена, то это не такая уж большая потеря. Главное, чтобы он вернулся, потому что он важнее меня. И все снова будут довольны. А отец… Ну он, конечно, будет очень сердиться и скорее всего опять накажет меня. Ну и пусть, мне не привыкать. Зато он снова станет счастливым, когда Норвен вернётся домой. Понял? — после долгой тирады Гвен с надеждой взглянула на паладина.

Паладин тяжело вздохнул — в очередной раз за этот вечер. Он сочувствовал благородному порыву девушки и её желанию выручить брата, но она явно была слишком молода и склонна к необдуманным поступкам. Быть может, Исмиру всё же удастся уговорить её внять голосу разума и вернуться домой, к отцу?
— Госпожа Гвендолин, я понимаю Ваши чувства, и восхищаюсь Вашей смелостью и решительностью. Но неужели Вы думаете, что Ваша матушка будет счастлива вернуть сына ценой жизни дочери? А то и ещё хуже — потерять обоих детей? Я уже дал обещание Вашему отцу, говорю и Вам — клянусь честью, я сделаю всё возможное, чтобы Ваш брат вернулся домой живым и невредимым. Но это опасное предприятие, а Вы, госпожа… скажите честно, Вам хоть раз приходилось бывать за пределами леса?
Гвен всё больше ощущала себя неуютно от церемониальных речей Исмира. Никто никогда не обращался к ней так подчёркнуто вежливо и вместе с тем высокопарно-равнодушно. Без зазрения совести, почти с детской непосредственностью эльфийка принялась рассматривать бесстрастного спутника. Через несколько минут она с сожалением опустила глаза. Нет, похоже, эти полуэльфы совсем не умеют чувствовать… Вот что с живыми существами делает цивилизация! Даже сородичи изменяются до неузнаваемости. А что уж говорить о людях, о которых по рассказам учителей у девушки сложилось не самое радужное представление.
— Исмир, а ты умеешь злиться? — не выдержав, спросила Гвен первое, что пришло ей в голову. — Уж лучше бы ты меня отругал, накричал. Ну я не знаю! Это твоё «Вы» хуже любого наказания, какие выпадали мне в жизни. Так же с ума можно сойти! Ни слова тебе не скажу, пока не перестанешь так издеваться надо мной, — эльфийка сложила руки на груди в упрямом жесте. — Ну хотя бы на «ты» давай, а? — взмолилась она.

«Кричать на женщину? Да за кого она меня принимает?» — Исмир аж опешил от неожиданности. Он уже было открыл рот, чтобы возразить, но вовремя опомнился. Закрыл рот, расслабил руки — сам не успел заметить, как они сжались в кулаки — и начал мысленно считать до десяти. У себя дома полуэльф частенько получал нагоняи за излишнюю горячность и нетерпеливость, но упрёк в бесчувственности — это что-то новенькое. Хотя, рядом с Гвен он действительно чувствовал себя слишком взрослым и рассудительным. Немного успокоившись, Исмир ответил:
— Конечно, я умею злиться. Но срывать злость на слабом, тем более на женщине — недостойно рыцаря. И я не издеваюсь, а просто пытаюсь быть вежливым. Но можно перейти на «ты», желание дамы — закон.
— Слабом?! — Гвен аж задохнулась от удивления и вскочила. — Гвен Галанодель, дочь Кевланана Галаноделя — слабая женщина! Ха-ха-ха! — неудержимый смех скрутил друидку пополам и она громко расхохоталась. — О-о-х, какой же ты забавный! Меня давно никто так не веселил, право слово, — в изнеможении проговорила девушка после приступа смеха и снова уселась рядом с Исмиром. — Ну, слава великой праматери, хоть на «ты» согласился. И злиться ты точно умеешь: вон как кулаки сжал, это просто очаровательно! Только почему-то не даёшь выход своей ярости. Эдак можно и помешаться или заболеть. Сэр Интилин, может, посоревнуемся? Пар выпустишь заодно. Ну или дай мне какое-нибудь задание, чтоб я могла убедить тебя, как же ты ошибаешься.

Полуэльф с недоумением наблюдал очередной всплеск эмоций Гвен: буквально за две минуты девушка успела возмутиться, развеселиться и предложить ему, Исмиру, соревнование. Похоже, это была её обычная манера поведения. Впрочем, к этому моменту паладин успел справиться со вспышкой гнева, так что его ответ прозвучал куда более спокойно:
— Я мог бы предложить Вам… тебе надеть мои доспехи, взять рюкзак, и пройти миль десять, но это будет нечестно — ты упадёшь от усталости, либо надорвёшься. Я всё же хотел бы услышать ответ — случалось ли тебе бывать за пределами леса?
— Какой же ты настырный… — погрустнев, резюмировала эльфийка. — Конечно, нет. Рассуди сам: Вильдат — моя родина, я служитель священной рощи друидов. Зачем же мне уходить отсюда? Пока моего брата не похитили, у меня и в мыслях не было покидать свой дом. Про город я ничего не знаю, — смутившись, проговорила Гвен уже тише. — А там очень страшно, да?
— Для меня там нет ничего страшного, но я вырос в городе, — паладин стащил с рук латные рукавицы, и протянул ладони к огню. Он невольно заговорил мягким, успокаивающим тоном — именно так его наставник, сэр Оуэн, разговаривал с людьми, пришедшими просить о помощи. — Многие вещи там могут тебя испугать, рассердить или смутить, и тогда твоя… — Исмир поджал губы, проглотив слово «несдержанность», — твоя импульсивность может привести к беде. Сейчас между вами и Мосстоуном вражда, а значит, на тебя в лучшем случае будут косо поглядывать. В худшем… — паладин повел плечами. — Ну, в самом худшем случае я скажу, что ты под моей защитой, и попрошу убежища в храме, — в голосе полуэльфа прозвучал довольно фальшивый оптимизм. Он и сам не верил, что сможет защитить Гвен от всего города. — Я пока не знаю, как буду выручать твоего брата, но мне гораздо сложнее будет это сделать, если придётся обеспечивать ещё и твою безопасность, — полуэльф посмотрел на Гвен и мягко спросил. — Может быть, тебе всё же стоит вернуться к отцу? Я позабочусь об остальном.

Огонь всегда действовал на мятежную натуру Гвен успокаивающе. Мягкий голос, а особенно непринуждённый жест спутника загасил в её душе уже набирающий силу ураган.
— Тридцать лет назад, когда я была совсем маленькая, всё приставала к Норвену, чтобы он показал, как стрелять из лука… — заговорила Гвен, не отрывая взгляда от пламени. — Однажды он поддался на мои настойчивые уговоры, но кончилась бы тренировка плачевно, если б не мой брат. Лук был чересчур тяжёлым, и выпущенная мной стрела полетела слишком низко — прямиком в нашу фамильную вазу, разбив ту вдребезги. Мамин свадебный подарок… Норвен тогда очень испугался, что отец задаст мне трёпку, и взял вину на себя, — девушка улыбнулась своим воспоминаниям. — Сказал, что ему такое простят: он мужчина и обязан ежедневно упражняться в своём мастерстве. А для девчонки такой поступок только усугубит вину. Много раз он меня так покрывал… — Гвен вздохнула. Она уже не улыбалась и перевела серьёзный взгляд на Исмира. — Это. Мой. Брат. — сказала она с нажимом на второе слово, будто паладин оспаривал её право родства. — Ты даже не знаешь, как он выглядит, а своё имя Норвен не назовёт первому встречному, это точно. Может, и я с трудом его узнаю спустя год отсутствия… Как же ты собрался его спасать? Нет, один ты не справишься, и я тебя не брошу, — эльфийка отрицательно покачала головой. — Как не брошу и своего брата. То, что ты предлагаешь — трусливое предательство, чёрная неблагодарность. Галанодель не может быть предателем, и я не трусиха. Если ты можешь находиться в городе, то и я смогу, — Гвен упрямо вздёрнула подбородок, смотря на Исмира в упор. — А если ты всё ещё хочешь сплавить меня обратно к отцу, то у тебя это получится только при одном условии: придётся меня убить. Только не забудь надеть обратно свои неудобные железки. Я наконец-то поняла, зачем они вам. Никакая это не защита от врагов. Так вы успокаиваете свою совесть, переносите вину за убийство на бездушный металл, да? Такой красивой рукой просто невозможно кого-то убить, не осквернив её, — Гвен кивнула на руки паладина. — Существо с эльфийской кровью на это неспособно.
— Теперь я, оказывается, бессовестный убийца, хотя всего лишь предложил тебе не рисковать жизнью без нужды, — угрюмо заключил Исмир. — Именно это я и имел в виду — тебе нужно научиться сдерживать свои эмоции, или, по крайней мере, свой язык. Иначе мы оба окажемся в темнице, рядом с твоим братом. Кстати, если уж говорить об этом — узнать его будет несложно, вряд ли в городских застенках сидит так много лесных эльфов.
— Сам, наверное, потратил на это долгие годы, а от меня требуешь измениться за день? — друидка хмыкнула и снисходительно улыбнулась. — Не обижайся, я понимаю, что такова твоя служба. Я не со зла, просто всегда говорю, что думаю или чувствую. Привыкай, — она развела руками. — В городе могу просто молчать, если хочешь. И, по-моему, кто здесь и рискует жизнью без нужды, так это ты. Из каких соображений тебе нужно вызволять чужого родственника из беды, м? То-то и оно. Пойдём, пора в дорогу.
Гвен поднялась и направилась к Нинквэ. На полпути она остановилась от внезапно пришедшей в голову мысли и обернулась к паладину.
— А всё-таки советую тебе иногда давать волю эмоциям, особенно когда никто не видит, — последние слова фразы девушка произнесла заговорщически хитрым шёпотом. — Сейчас, прямо в этот момент, ты свободен, разве не понимаешь? Здесь же за тобой никто не следи-и-и-т! — вдруг выкрикнула она во весь голос, посылая раскаты эха в глушь леса, — и, задорно подмигнув паладину, бодрым шагом отправилась собирать вещи.
Исмир тяжело поднялся на ноги, и принялся старательно разбрасывать и затаптывать костёр. Почему ему понадобилось вызволять чужого родственника из беды? А почему людям нужно дышать? Он не мог объяснить эту потребность словами. «Потому что я паладин», — эта и подобные фразы вызывали у окружающих странные взгляды. После этого, как правило, люди делали умное лицо, и глубокомысленно кивали. К паладинам могли относиться как угодно, но их принимали всерьёз. Пусть даже как опасных сумасшедших.
В голове Исмира начал складываться план по спасению Норвена из темницы, но для этого следовало поговорить с Гвен, подробно её расспросить. В любом случае, до города не добраться за один день, и наверняка вечером будет время для того, чтобы пообщаться.

***
В три часа пополудни заморосил лёгкий дождь, и, чтобы не подхватить простуду, беглецам пришлось снизиться. Дальнейший путь до границы леса продолжался вскачь. Спустя три часа Нинквэ встал как вкопанный.
— Похоже, дальше нам придётся идти пешком, — прервал, наконец, долгое молчание Исмир и, спешившись, принялся снимать свою поклажу с седла.
Гвендолин знала, что отец первым делом отведёт пегаса к друидам, чтобы получить информацию о последних событиях. Поэтому, соскочив с Нинквэ, она сразу принялась с ним секретничать:
— Хороший, очень хороший конь, — ласково приговаривала она на сильванском, поглаживая морду животного. — Ты ведь передашь папе моё послание? Пожалуйста, скажи, что мы добрались до границы леса и у нас всё хорошо. Я обязательно вернусь с Норвеном. А теперь лети! — она помахала пегасу рукой на прощанье.
Меж тем вечерние сумерки уже плотно окутали пролесок. Посовещавшись, путники пришли к единогласному мнению, что искать дорогу до города после утомительного перелёта — не самая лучшая стратегия. К радости Гвен, было решено остаться на ночёвку в лесу. Девушка уже начинала ощущать неудобство от близости чуждой ей городской цивилизации и испытывала острую потребность впрок подзарядиться природной энергией от своих зелёных собратьев. Впрочем, о своих внутренних переживаниях она умолчала и старалась не показывать виду.

Выбрав место поближе к кроне деревьев — на случай, если снова пойдёт дождь — и разведя костёр при помощи оказавшейся как нельзя кстати способности Гвен к сотворению огня, путешественники принялись устраиваться на ночлег. Исмир снял свои латы, оставшись в стёганом поддоспешнике. Вытащив из рюкзака какую-то тряпицу, полуэльф принялся тщательно протирать стальные пластины доспехов. Закончив ухаживать за снаряжением (тряпка отправилась сушиться у огня), паладин достал пачку бумаги, перо и чернила, и некоторое время что-то писал при свете костра. Наконец, покончив с делами, он лёг и завернулся в одеяло — сегодняшний день выдался на редкость бурным, и паладин совершенно выбился из сил.

Гвен решила не донимать спутника вопросами и не стеснять пристальным вниманием к его персоне. Пока Исмир был занят своими таинственными записями, она молча наблюдала за ним сквозь щелочки полуприкрытых глаз, одновременно отбирая в памяти события дня, которые она хотела бы запечатлеть в своём дневнике. Ствол молодого дуба, ставший друидке спинкой импровизированного дивана, казалось, перешёптывался с понимающей его собеседницей, делясь последними новостями и наблюдениями. Периодически на лице Гвен появлялась загадочная улыбка. От пламени костра приятное тепло разливалось по всему телу, и только сейчас девушка ощутила, как сильно устала за день.
Эльфийка дождалась, пока Исмир заснёт, и извлекла из рюкзака дневник. Ощущение триумфа после удачного применения заклинания всё ещё не покидало её, и девушка решила посвятить запись именно этому событию. Через полчаса сосредоточенного рисования она, наконец, устроилась на ночлег возле ствола того же дуба.
— Доброй ночи, друг… — сонно пробормотала Гвен, смежая веки.
Вскоре оба путника мирно спали глубоким сном. Бублик пригрелся тут же неподалёку, занятый просушиванием перьев за счёт восходящего потока тёплого воздуха, и, усталый от незапланированного марш-броска, тоже быстро задремал.

До крайности уставший и одновременно находившийся в особом возбуждении после решения головоломки, Тард обессиленный упал на кровать. Засыпая, он припомнил, что видел у травника в лавке «Зелье восхождения», а также несколько других необычных настоек, которые могли бы ему пригодиться. Не раздеваясь, он проспал до семи часов утра — момента, когда с первого этажа снова начал раздаваться шум и пьяные голоса. Перед тем, как отправиться вниз, чтобы освежиться и подкрепить силы, полурослик решил облегчить свою сумку, выложив из неё то, что не должно было ему понадобиться в ближайшее время. К числу таких вещей он отнёс набор альпинистских приспособлений, лук со стрелами и фонарь. Масло, впрочем, решил оставить при себе. Каждую из вещей он тщательно спрятал в различных укромных уголках и нишах, присмотренных им в комнате — теперь он мог меньше беспокоиться о судьбе оставленных в неблагополучном трактире предметов.
На завтрак плут заказал себе то же, что и на ужин, и, заплатив, отправился из «Дряхлого пони» прямиком к замку управителя. Расположенная в центре города твердыня выглядела всё так же неприступно. Новый осмотр дал старые результаты, никаких заметных и серьёзных уязвимостей в строении замка обнаружить не удавалось. Тогда Тард принял решение познакомиться поближе с местным контингентом, надеясь, выявить слабости крепости в поведении стражи. Незаметно подобравшись к основанию стены и затаившись, он стал слушать. Первый час не принёс никаких результатов. Понимая, что рано или поздно его могут заметить, Тард достал из сумки мех с приготовленной им вчера алкогольной смесью, который помог бы ему при случае изобразить из себя пьяницу. На втором часу он услышал короткий диалог между двумя стражниками:
— Вчера зажал в углу служаночку, хотел, чтобы она мне копьё отполировала…
— Ха, и что вышло?
— Да ничего, пролепетала что-то, что ей нужно срочно на кухню поставить хлеб в печь, не то её повар побьёт. Пришлось весь вечер самому полировать. Капитан с этой свадьбой совсем сдвинулся, хочет, чтобы мы, как королевская гвардия, блестели.
— Ну ничего, зато, может, жалования накинут, отдохнём хорошенько, когда наш черёд подойдёт.
Ничего полезного из этого разговора вор вычленить не сумел. На третьем часу Тард услышал те же голоса, рассуждавшие о том, как лучше полировать копьё: с маслом или без. Оставался последний час из отведённых полуросликом для слежки за замком, по прошествии которого он собирался направиться прямиком к приказчику Марсеру. Свой план он менять не собирался и уже приготовился снова напрячь слух, как вдруг заметил, что в его сторону быстрым шагом направляется патрульный. Плут незаметно вылил на свои доспехи немного алкоголя и притворился спящим. Подошедший стражник начал трясти и пинать его, но Тард лишь бормотал в ответ что-то неразборчивое. Стражник схватил его за грудки, потряс и прокричал в лицо:
— Эй, ты кто?!
Тард приоткрыл один глаз и просипел:
— Ик, трактирщик?
Стражника явно не удовлетворил такой ответ. Он снова потряс полурослика и снова проорал ему в лицо:
— Ты вообще знаешь где ты находишься?!
Тард продолжил исполнять свою роль:
— В «Дряхлом пони», ик! Трактирщик, не прогоняй, я заплачу долг! Лучше давай выпьем! — в подкрепление своих слов он неловко помахал бурдюком.
К этому моменту стражник понял, что ничего не сможет добиться от этого непристойно пьяного субъекта. Схватив Тарда за шиворот, он грубо потащил его прочь от замка. Плут не сопротивлялся: в его голове мелькнула шальная мысль украсть перо со шлема у этого стражника, но задача представлялась слишком рискованной и трудно выполнимой. Тем временем стражник, входивший, по всей видимости, в корпус замковой стражи, приблизился к обычному уличному постовому и приказал ему унести полурослика подальше из приличного центрального района. Второй стражник без охоты приступил к выполнению нежданного приказа. В голове у плута созрел новой план: оказавшись в безлюдном переулке, где стражник уже собирался его оставить, Тард незаметно рассыпал несколько золотых монет. Расчёт был прост: поддавшись жадности, стражник попытался бы украсть золото у беззащитного пьяницы, а для этого ему пришлось бы опуститься на колени, что позволило бы Тарду стянуть одно из перьев с его шлема. Плут забормотал:
— Э-э-э, стражник… золото… помоги собрать, меня жена убьёт…
К удивлению Тард и рассыпанное золото, и его слова были полностью проигнорированы. Стражник молча уходил. Пытаясь использовать последний шанс, плут с шумом упал на землю и принялся ворошить монеты, производя отчётливый звон, обращаюсь при этом к стражу со словами:
— Сэр, пожалуйста, не могу поднять, меня тут обчистят…
Стражник, не оглядываясь и бурча под нос злобные ругательства и проклятья, ретировался. Тард сбросил с себя личину пьяного и стал собирать брошенные монеты. Отряхнувшись от пыли и выйдя из переулка, полурослик направился к колодцу, который заметил по пути, проделанному им в компании стражника. С трудом он поднял ведро с водой, умылся, попил и очистил одежду. Удовлетворённый собой он пошёл к приёмному кабинету приказчика.
***
На приём к Марсеру выстроилась целая очередь из довольно разнообразных лиц: мужчин, женщин, людей и полуросликов, кто-то выглядел победнее, кто-то побогаче. Очередь двигалась не очень быстро. Периодически Марсер звучным голосом приглашал к себе следующего посетителя, тогда как прошлый выходил из кабинета и отправлялся по своим делам. Люди выглядели достаточно оживлённо, общались между собой. Было видно, что многие уже хорошо друг друга знают.
Очередь подходила к концу, равно как и часы приёма. Когда Тарда пригласили зайти, до конца приёма остаётся буквально четверть часа. К этому моменту полурослик сумел кое-что услышать в разнородном гуле голосов. Говорили, что у Марсера сегодня хорошее настроение, что он сегодня уступчивый и многие остались довольны сегодняшним визитом к нему.
Войдя внутрь, Тард увидел небольшой, скромно обставленный, но уютный кабинет. Напротив двери стоял широкий деревянный стол, на лакированной поверхности которого расположилось множество различных бумаг, книг и свитков. За столом на высоком стуле восседал преклонного возраста полурослик с коротко подстриженными седыми волосами вокруг большой лысины и кустистыми бровями. Приказчик был одет в тёмно-зелёный камзол с круглыми серебряными пуговицами и носил золотой перстень на мизинце левой руки. Тард начал разговор:
— Желаю Вам доброго дня, господин Литлгрин. Меня зовут Хугор Хилл, я странствующий мастер над замками, помогающий благородным господам беречь своё благосостояние и спокойствие от преступников различного сорта. Полагаю, что вашему господину, управителю этого славного города, были бы полезны мои услуги ввиду готовящегося мероприятия и при учёте текущих непростых обстоятельств.
— Так-так-так, м-м-м… Это что-то у нас новенькое, необычное. Господин Хугор. Не часто к нам заходят «мастера над замками», даю слово. А что Вы знаете про наши непростые, как Вы говорите, обстоятельства? — Марсер вопрошающе взглянул на полурослика и хитро прищурился.
— Рад, что вызвал у Вас интерес. Что ж, кое-что мне известно. Знаю, что Ваш господин готовится к свадьбе с дочерью влиятельного лорда-консула и что Вы, чтобы всё прошло успешно, нанимаете новых слуг. Пышная свадьба без множества гостей не обходится, а коли ожидается множество благородных господ, то не стоит сомневаться, что каждый из них может привести с собой собственных слуг, коих Вам будет неудобно не пустить в замок. В такой суматохе и при таком наплыве новых, незнакомых лиц в замок вполне могут проникнуть разного рода нежелательные личности, чьей целью будет отнюдь не выпить за здоровье молодых. Кроме того, знаю, что в связи с новыми вырубками в городе достаточно напряженная ситуация с эльфийским населением. Для недовольных новой политикой готовящаяся свадьба станет отличным моментом для диверсии. И, наконец, я знаю, что в этой обстановке Ваш господин не может чувствовать себя в полной безопасности.
— И как Вы хотите нам помочь? — Литлгрин прищурился на другой глаз.
— Что ж, во-первых, я как мастер над замками неплохо знаком с функционированием этих механизмов, так что я могу проверить, насколько замки в дверях Вашего замка надёжны. Сами понимаете, одно дело, пробраться во внутренний двор или праздничный чертог, совсем другой, попасть из этих мест туда, где хранятся ценности. Так вот, хороший замок — Ваш лучший стражник в этой ситуации. Во-вторых, я могу оценить расположение стражников, источников света, а также различных предметов, ограничивающих обзор, чтобы убедиться, что никто не может подобраться незамеченным к дверям и окнам внутренних строений. В-третьих, я могу поприсутствовать в день торжества, чтобы убедиться, что мои рекомендации верно исполняются и что Ваше спокойствие под надёжной охраной.
— Где же Вы научились столь полезному искусству?
— Можно сказать, жизнь научила. У меня было слишком много братьев и сестёр, так что на наследство или какое-то хорошее место можно было не рассчитывать, вот я и решил отправиться с караваном в Фаллгард, попытать счастья с работой там. А там ведь, куда не шагни, волшебники да учёные, люди богатые, владеющие ценными артефактами и постоянно страдающие от воров. Жуликов там была тьма, и они охотно вербовали в свои ряды сельских дурачков, чтобы те, если что, сели в тюрьму вместо них. Но я быстро понял, что помогать честным людям защититься от воров куда выгоднее и безопаснее, чем рисковать своей головой, поэтому я стал прибиваться к такого рода шайкам, но не чтобы красть самому, а чтобы выведать их секреты, планы, манеру работы, а потом пойти к волшебнику, которого в ближайшие дни кто-нибудь собирался ограбить, и помочь ему уберечь его добро.
— Интересно… Интересно… — тихонько бубнил себе под нос приказчик, пока слушал историю Тарда. — И давно Вы в нашем городе, господин Хилл? — последовал следующий вопрос. — Уже прибились к какой-нибудь местной шайке?
— Нет, совсем недавно. Сами понимаете, я странствую, предлагаю свои услуги в разных местах. Как только мне удаётся наладить надёжную систему безопасности, необходимость в моём пребывании отпадает, и я двигаюсь дальше. Так что я у Вас буквально пару дней, успел обойти город, познакомиться со стражей и с местными заведениями, осмотреть Ваш замок… Что до местных шаек, — плут едва заметно улыбнулся уголками рта. — Пока ни к кому не прибился, но могу заверить, что действуют эти ребята весьма активно.
— А как мне следует понимать заявления о том, что Вы осматривали наш замок? — лицо Марсера обрело немного обеспокоенный вид.
— Большая достопримечательность, в самом деле, трудно пройти мимо. Впрочем, осматривал я ваш замок из сугубо профессионального интереса. Я ведь сразу был намерен предложить свои услуги, а с пустыми руками приходить было неудобно. В самом деле, вдруг Вы бы мне не поверили и решили, что в моих услугах не нуждаетесь? А вот если бы я привёл доказательства того, что Ваша защита уязвима перед разного рода злоумышленниками, это уже была бы пища для размышлений. Для того и осмотр.
— А к чему сослагательное наклонение? Вы готовы изложить свои доказательства нашей уязвимости?
— Что ж, стены у вас высокие и крепкие, с этим не поспоришь, хотя и по таким стенам специально обученные люди могут подняться быстро и незаметно. Но важнее другое. Я четыре часа просидел под этими стенами, слушая разговоры стражей, пока наконец кто-то из патрульных не сумел меня заметить. Я притворился пьяным, и он просто оттащил меня на некоторое расстояние от замка, даже не осматривая то место, где я был, и не пытаясь задержать меня, чтобы позже допросить. А ведь за это время спокойно можно было бы заложить под стены взрывчатку, что, согласитесь, отнюдь не стало бы приятным сюрпризом для свадебных торжеств.
— Ох, попадутся мне ещё эти разгильдяи — мало не покажется! Что же до Вас, господин Хугор, я бы хотел услышать, на какое вознаграждение Вы рассчитываете. А потом мне нужно будет всё хорошенько обдумать. Если ответ будет в Вашу пользу, Вам придётся познакомиться и с его сиятельством господином Грагеоном Шилдхартом. Тогда мы сможем принять окончательное решение.
— Я понимаю Вас, дело серьёзное и за пять минут не решается. Я попрошу сто золотых монет за оценку безопасности внутренней территории и помещений замка, проверку замков и рекомендации по улучшению Вашей защиты. Также, если Вы решите прибегнуть к моим услугам и в день свадебных торжеств, я попрошу ещё сто монет в том случае, если лично поймаю какого-нибудь воришку, и ничего, если всё пройдёт спокойно. Когда я смогу узнать о Вашем ответе?
— Приходите завтра приблизительно в то же время, чтобы застать меня в конце приёма. Не переживайте на счёт очереди. Как только приём будет окончен, я готов буду дать Вам ответ и провести в замок, если ответ будет положительный. Там мы и обсудим все детали сделки.
— В таком случае, благодарю Вас господин Литлгрин, желаю Вам удачного дня и прощаюсь до завтра.
— Да, часы моего приёма как раз подошли к концу. Кланяюсь Вам и жду нашей следующей встречи. — В завершение этих слов престарелый полурослик встал из-за стола, снял с вешалки плоскую шляпку, поклонился, после чего подкинул головной убор в воздух, а тот, в свою очередь, приземлился ему точно на лысую макушку. — Проследуем к дверям. Там наши пути и разойдутся, господин Хилл.
***
Тард был доволен разговором. Итоги его пока были неопределёнными, но плут ощущал приятное предчувствие и надеялся на успех. После беседы он оставил домик приказчика позади и отправился к лавке травника. Ночью он планировал ограбить этого торговца и решил заранее осмотреть его жилище: в своё первое посещение он успел увидеть здание только с фасада и то мимоходом. Вспоминая свой разговор в лавке травника, Тард мысленно представлял себе те помещения, которые ему довелось увидеть. Входная дверь вела в просторную комнату для посетителе. Будь эта комната свободной от мебели, Тарду понадобилось бы сделать около двенадцати размашистых шагов, чтобы дойти от каждой из стен до противоположной. Но комната свободной не была: в середине её перегораживал прочный деревянный прилавок, столешница которого была покрыты тонким металлическим листом, назначением которого, по всей видимости, была защита дерева от едких веществ. За прилавком стояли массивные стелажи, уставленные разнообразными банками, бутылками и коробочками, чистыми и аккуратно расставленными в зависимости от сферы применения. Также за прилавком располагалась крепкая, усиленная дверь, закрытая, к тому же, стальной решёткой. Вторая дверь, за которой, вероятно, скрывалась лестница на второй этаж, ведущая в жилые покои, находилась справа от прилавка и на вид не была столь укреплённой.
Снаружи лавка выглядела весьма солидно, показывая, тем самым, что дела у господина Оловена шли очень и очень хорошо. В здание было три этажа, если считать за этаж чердачное помещение, и Тарду потребовалась пара минут, чтобы обойти его неспешным шагом по периметру. В каждой из стен на каждом этаже было по несколько окон. Они не были защищены решётками, но располагалась слишком высоко, чтобы полурослик мог добраться до них без посторонней помощи. Каких-либо иных входов внутрь, кроме парадной двери и окон, обнаружить не удалось. Закончив осматривать лавку травника, Тард направился в облюбованный им трактир дожидаться пока какой-нибудь стражник придёт выпить.
Около пяти часов в трактир завалился высокий усатый стражник. Плут быстро купил у трактирщика эль и бутылку крепкого пойла, пополнил составленную вчера алкогольную смесь, а оставшийся эль разбавил водой. Затем он подсел к стражнику и предложил угостить его выпивкой. Тот не стал отказываться:
— Почему бы и не выпить с доброй душой.
— Извольте, сударь. Этот напиток обожают все тетирские караванщики, говорят, пьётся легко, как эль, а на душе становится весело, как после доброй вишнёвки.
Стражник отпил из своей кружки и закряхтел:
— Ох, ну и крепкое же пойло!
— А я привык, только его и пью. Как прошёл Ваш день, сударь? Часто ли удаётся зайти в это славное местечко?
Стражник сделал большой глоток и проговорил с улыбкой:
— Да день как день, стража как стража, стоишь себе, за улицей смотришь, прохожим дорогу подсказываешь, если спросят. Вроде всё спокойно, а там, тифлинги их знают, кто что в тайне себе замышляет. Но при мне, на моём посту всё чин-чинарём. А сюда заходить? Да как получится. Не всегда, конечно, получается.
Слово за слово, стакан за стаканом… Тард понимал, что долго он пить не сможет и ему надо напоить стражника поскорее, не захмелев при этом самому. Он решил предложить своей жертве игру:
— Предлагаю игру от караванщиков: каждый кладёт по золотому в кружку крепкого напитка. Кто первый осушил свою кружку до дня, забирает обе монеты.
— Ну золотым я рисковать не стану, кто ж вас хитрых полуросоликов знает, а на серебряный, пожалуй, согласен, с тем условием, что тот, кто выиграет, закажет проигравшему напиток по своему усмотрению, который тот должен будет выпить.
— По рукам!
Тард сделал вид, что начал пить, но в действительности не сделал ни глотка, а стражник быстро выпил свою кружку и по виду сильно опьянел.
— Хех, да ты герой, обыграл меня. Если хочет забрать свой серебряный, придётся и мою кружку допивать, — Тард довольно ухмылялся.
— Погоди, парень, надо сходить проветриться, — стражник встал из-за стола и направился к выходу. Плут незаметно достал из сумки заранее приготовленный пузырёк с маслом и пролил скользкую жидкость под ноги стражу. Тот наступил в растёкшуюся лужицу, покачнулся, попытался сохранить равновесие, но алкоголь взял своё, и стражник с шумом упал на грязный деревянный пол. Его шлем лежал на столе, так что Тард смог быстро забрать одно перо и спрятать его в сумку. Выполнив запланированное, полурослик хотел было помочь стражнику встать, чтобы поговорить с ним ещё, но раздавшийся вдруг храп однозначно дал понять, что тот уснул прямо на полу — Тард решил оставить его в покое.
Довольный успехом, плут решил подкрепить свои силы ужином — впереди предстояла долгая ночь. Он заказал обычную для него скромную еду, запил её водой и направился к городским воротам. Оказавшись на площади около ворот, Тард осмотрелся, пытаясь заметить парня, с которым говорил в первый день. На улице, судя по опускающему солнцу, было семь часов вечера. Фалько стоял на том же самом месте, где Тард увидел его в первый раз. Полурослик приблизился, достал из сумки перо со шлема стражника, молча с улыбкой показал добычу Фалько и положил перо обратно в сумку. Фалько сделал одобрительный жест рукой и коротко сказал:
— Сегодня, в час ночи, в подвале на Красной улице.
— Буду, — ответил Тард и кивнул.
***
Возвратившись в свою комнату в «Дряхлом пони», полурослик пролежал на кровати до десяти часов вечера, отдыхая. На улице сгустилась тёмная ночь. Пришло время идти на дело.
Ночная улица встретила Тарда неприветливым молчанием и осенним холодком, вполне ощутимым после вечера проведённого в тепле трактира. Окна и двери во всех домах были затворены, стражники, деловито и шумно вышагивавшие по каменной мостовой, настойчиво направляли задержавшихся прохожих прочь, на ночлег. Вход в лавку травника был освещён и охранялся. Наблюдая из тени за целью своей ночной вылазки, Тард понимал, что явно не сможет проникнуть в здание через основной вход. Полурослик медленно шёл по улице между плотно стоявшими друг к другу домами в поиске лазейки, через которую можно было бы попасть во внутренние дворы. Через несколько минут его поиски увенчались успехом. Плут сумел обнаружить узкий проход между стенами двух домов и, дождавшись, когда на улице никого не будет, протиснулся на задний двор.
Тард осторожно и незаметно пробрался во внутренний двор лавки травника. Сзади дом господина Оловена никто не сторожил, но окна были закрыты и слишком высоки для полурослика. Тард осмотрелся, ища взглядом что-нибудь, что могло бы послужить для него в качестве подставки. Заприметив небольшой, в половину его роста ящик, плут решил подтащить его к окну. Ящик, однако, оказался довольно тяжёлым. Первая же попытка переместить деревянный контейнер быстро закончилась тем, что Тард выпустил ящик из рук, и тот с грохотом упал на землю. Стражник у входа не мог этого не услышать. Он прокричал в темноту: «Эй, кто там шумит?!» Тард представляться не собирался и на некоторое время затаился. Во второй раз полурослик попытался протащить ящик по земле, но такой способ произвёл ещё больше шума. Реакция стража была мгновенной: «Что за чертовщина там творится?!» — выкрикнул он, и, громко оповещая о своём приближении звоном металлических доспехов, направился на задний двор.
Первым желанием Тарда было достать кинжалы и, неожиданно бросившись на стражника из темноты, быстро убить его, пока тот не успел заметить ничего подозрительного и позвать на помощь. Но, сопоставив свои боевые возможности с бронёй и физической мощью противника, который вдобавок освещал себе путь факелом, он понял, что риск велик и затея может провалиться. Тард незаметно отполз от ящика вдоль стены и спрятался за углом дома. Страж подошёл к стоящему теперь под окном ящику и начал с подозрением оглядывать окрестности. В голову плута пришла новая идея: пока страж осматривает задний двор, пробраться в дом через главный вход, если, конечно, улица будет пуста. На улице, к счастью, не было ни души. Тард быстро достал отмычки, принялся отпирать дверь и подумал, что в каком-то смысле ему даже повезло. Мысли этой, однако, была суждена короткая жизнь: вскоре с заднего двора вновь послышались громкие шаги стража. Тард в спешке вернул свои инструменты обратно в сумку и направился обратно на задний двор вдоль другой стороны здания. Там он укрылся за углом соседнего дома и решил немного подождать.
Судя по звукам, вернувшись на улицу, стражник принялся стучать в дверь, очевидно, желая разбудить травника или кого-то из его слуг. Вскоре в одном из окон второго этажа засветило пляшущее пламя, затем оно появилось на первом этаже, а ещё через несколько минут в доме вновь стало темно. Выждав ещё несколько минут, Тард приблизился к ящику, который подтащил к окну. Изнутри доносился слабый шум, как будто кто-то с трудом пытается усидеть на одном месте. «Как пить дать засада! Эх, надо было осторожнее действовать, а теперь придётся ни с чем уходить! Впрочем, уйти по доброй воле лучше, чем если уйти и вовсе не удастся. Да и сегодня меня ждут ещё в одном месте, так что задерживаться не стоит». С этими мыслями Тард оставил лавку травника позади и отправился на встречу с Фалько и его товарищами.
***
Район, облюбованный мосстоунскими ворами, днём поражал своим запустением, ночью же там было настолько темно, что неосмотрительный путник, не взявший с собой источника света, мог передвигаться по нему разве что на ощупь. Тард, впрочем, был подготовлен к ожидавшей его кромешной тьме. Когда он понял, что видимость становится настолько плохой, что идти, не освещая себе дороги, становится попросту опасно, он достал свой фонарь, зажёг фитиль и прикрыл пламя створками, чтобы меньше выдавать себя. Так он без приключений добрался до искомого здания на Красной улице. Подвальная дверь вновь была заперта. Немного повозившись с замком и сломав ещё одну отмычку, полурослик сумел открыть дверь и проникнуть внутрь.
В подвале было темно и тихо. Тард медленно продвигался в глубь. Приглушённый свет фонаря не позволял увидеть чего-то необычного. Вдруг из темноты послышались быстрые шаги. Две фигуры приближались к Тарду, на ходу замахиваясь и готовясь нанести удар. Плут отскочил от одного из нападающих, ныряя под удар второго. Ярость захлестнула полурослика, но тем не менее он действовал быстро и чётко. Тард швырнул свой фонарь в сторону более крупного противника, надеясь его дезориентировать, и достал из ножен меч, отразив удар второй фигуры, продолжавшей атаковать. Фонарь попал прямо в цель. Здоровяк явно не был готов к такому: он застыл на месте и схватился рукой за обожжённое горячим маслом лицо. Фонаря упал и разбился, а пролившееся масло загорелось рядом с ним.
Полурослик сжался как пружина, а затем нанёс рубящий удар снизу-вверх, нанеся ближнему противнику глубокий порез от бедра до пояса. Он вложил в удар всю свою силу, которая, пускай была небольшой, но в данном случае оказалась достаточной, чтобы заставить нападавшего с воплем упасть на сырой пол. Желая окончательно утвердить свою победу, Тард достал из потайного кармана кинжал и метнул его в замешкавшегося первого противника. В помещении раздался второй вопль: бросок оказался удачным. Металл легко прошёл сквозь доспех, оставив глубокую рану в животе человека.
Внезапно из темноты раздался властный окрик: «Достаточно! Прекратить этот балаган!» Тард часто дышал и всё ещё ощущал ярость и желание убивать. Его мозг тем временем быстро обдумывал возможные версии произошедшего. Наиболее вероятными казались две следующих: либо это ещё одно испытание, но в этом случае «испытатели» зашли слишком далеко, либо, это чьё-то самовольное решение, имевшее целью убийство полурослика. Оба варианта вызывали у него страшный гнев. Присмотревшись, однако, он заметил, что нападавшие были вооружены не мечами, как он подумал в начале столкновения, а деревянными дубинками. Это обстоятельство несколько поколебало уверенность Тарда, и вместо того, чтобы сделать добивающий удар, он просто поднёс меч к горлу лежавшего человека, вытянул левую руку с кинжалом по направлению к раненому в живот и злобно прошипел: «Вы начали, вы и прекращайте».
В ответ Тард услышал холодное: «Как скажешь, полурослик». И в то же мгновение раздался щелчок — выпущенная из ручного арбалета стрела пронзила кожаный доспех полурослика. Острая боль захлестнула сознание, в глазах потемнело, в ушах раздался звон, и Тард лишился чувств, повалившись наземь.
Через некоторое время он очнулся в темноте, привязанный к стулу. Нестерпимая боль пронизывала всё тело, а попытки пошевелиться лишь усугубляли положение. Когда к полурослику вернулась способность осознавать окружающие его предметы, он понял, что перед ним в тусклом свете свечи ходит взад-вперед человек, скрывающий своё лицо под капюшоном. Придя в себя ещё немного, Тард проговорил:
— Чёрт, в гостеприимстве вам не откажешь… — сквозь боль, кряхтя и кашляя.
— Чем опаснее гости, тем радушнее приём, господин Тард, — незнакомец остановился и обернулся к полурослику. Его лицо было скрыто в тени капюшона. — Мы хотели обеспечить Вам сладкий сон, но получилась кровавая баня. Что ж, зато два юнца, которым Вы преподали суровый урок, может быть ещё скажут Вам за него спасибо.
— Я совершенно безопасный гость… Шёл с мирным визитом, у меня был мирный меч… По приглашению. И даже фонарём себя выдавал… А спать мне некогда — много дел…
― Боюсь, наше дело не терпит спешки. И оно достаточно деликатно для того, чтобы имело смысл познакомиться с Вами поближе. Возможно, более близко, чем позволяет зона Вашего комфорта, господин Тард. Или Вы предпочитаете, чтобы Вас называли другим именем?
— Можете называть как хотите… А предпочитаю я быть живым и богатым.
— И, я уверен, не остановитесь ни перед чем, чтобы достичь этой цели, — в голосе незнакомца читался вызов и азарт.
— Разумеется… — выдавил из себя Тард, всё ещё страдая от боли.
— Именно поэтому нам нужны были некоторые гарантии… Вы меня понимаете?
— Гарантии того, что я проваляюсь в самое интересное время с пробитой башкой? Или гарантии того, что мне её… не так-то просто пробить? — полурослик попытался выдавить из себя улыбку.
— Гарантии того, что Вы готовы к сотрудничеству, коли так яро стремились найти с нами встречи! — последовал резкий ответ. Незнакомец стал говорить громче.
— Есть более удачные способы добиваться сотрудничества, чем рисковать жизнями своих людей и потенциальных партнёров. Теперь же, боюсь… я готов лишь к тому, чтобы лежать и мучиться…
— О, не надо себя жалеть, господин Тард, — в голосе незнакомца чувствовалась издёвка. — Только попросите, и я помогу Вам с Вашей царапиной. Что же до сотрудничества, риски здесь, открою Вам секрет в знак доверия, превышают риски дружеской стычки. И, боюсь, своё согласие на сотрудничество с нами Вы дали в тот момент, когда в первый раз заглянули к нам в гости.
— Что ж, будьте любезны помочь… И что за риски? Я бы и один обокрал Шилдхарта… А вместе с Вами, так и вовсе, будем богаты, как драконы…
— Фалько, дай нашему любезному другу глотнуть целебного снадобья. Право, нет сил смотреть, как он гримасничает, — интонация человека в капюшоне смягчилась. Он обратился к фигуре, скрывающейся в тени, а затем продолжил свою речь, пока раненый полурослик отпивал из поднесённого к его губам флакона. — Любые контакты с нами, господин Тард, связаны с рисками. Как Вы могли заметить, наше общество предпочитает скрываться в полумраке, а не быть на виду. Нам бы не удавалось оставаться в тени так долго, если бы мы позволяли себе легко довериться первому встречному. Везде нужны гарантии и страховка, господин Тард. Особенно в нашем деле.
— Так-то лучше, — к Тарду Фаннису вернулась былая уверенность и деловитость тона. — Разумеется, это вполне разумно. Хотя последняя мера предосторожности всё же не совсем продумана. И к тому же, о каком доверии к первому встречному может идти речь, если Вы сами первые вступили со мной в контакт, пускай и не называясь?
— Не надо делать вид, что Вы не искали с нами встречи. Вы однозначно дали понять, что хотите представиться нам. И вот, Вам выпала такая честь.
— Я почти счастлив, жаль, не могу поклониться. Руки связаны.
— Ох, до сих пор связаны? Не так уж, значит, Вы и стремитесь протянуть их нам для рукопожатия, если Вас остановила пара простейших узелков. И все же я дам Вам ещё один шанс. Сейчас я готов говорить с Вами на равных.
— Просто оставляю Вам возможность проявить себя с лучшей стороны, я ведь в гостях. И что Вы хотели бы обсудить?
— Фалько развяжет Вам руки. Зачем Вы здесь и к чему искали этой встречи?
— Благодарю. Я здесь затем, что у Вас есть ресурсы, которые мне были бы полезны, и задачи, для которых был бы полезен я. Поэтому, я полагаю, мы могли бы действовать к нашему общему благу.
— Не сомневаюсь, господин Тард, — незнакомец сделал короткую паузу, а потом продолжил. — Я смотрю, Вы положили глаз на богатства Шилдхарта?
— Разумеется. Если уж играть, так по-крупному.
— Большие игры — большие риски. У Вас есть план?
— Есть, и завтра я узнаю, насколько он хорош. Я хочу предложить им свои услуги в качестве «мастера над замками». Если получится, то дальнейшее зависит в том числе и от Вас, — полурослик немного наклонил голову и поднял взгляд на своего собеседника. Пламя висевшего на стене факела отражалось в глазах полурослика и плясало там хитрыми искрами.
— Каким же образом? Я хочу знать всё.
— Предположим, меня пустят в замок на свадьбу, «помогать страже следить за порядком». Я введу их в заблуждение, отвлеку внимание, так или иначе заставлю бросить посты в одном месте и бежать в другое. Идеальный момент для проникновения. А если устроить небольшую диверсию, проникнув заранее в значимые для торжества места под видом проверки безопасности, так в создавшейся панике можно будет хоть невесту утащить, хоть горшок из-под Шилдхарта.
— И Вы, конечно, хотите, чтобы всю грязную работу сделали мои ребята? — тень от капюшона скрыла улыбку, появившуюся на лице незнакомца.
— Отчего же. Могу и сам в грязи покопаться, когда воцарится безумие. И это будет относительно безопасно. Я, как Вы могли убедиться, не прочь запачкать руки, да и моё золото целее будет, если я его сам прикарманю. Другое дело, что одному лезть в такую авантюру — во всяком случае — без специальных приспособлений, которых у меня нет, сродни самоубийству, а жить я пока хочу.
— Мои ребята определенно окажут любезность нашему дорогому управителю поприсутствовать на его торжестве. Вы ему уготовили весьма чудный свадебный подарок! Если Вам нужны какие-то инструменты, материалы, не стесняйтесь сообщить нам об этом. У нас лишь одно условие. Обретя такое замечательное знакомство, мы бы не хотели его быстро потерять. Будем рады, если Вы посетите нас снова после праздника. А чтобы у Вас не возникало соблазна пренебречь нашей просьбой, мы оставим у себя Вашу замечательную книжицу. Она выглядит весьма ценной и сойдет за депозит нашей сделки.
— Рад Вашему энтузиазму. Пока всё ещё зависит оттого, примет ли управитель мой подарок. Если примет, то это будет весёлый праздник. Если нет, что ж, я буду открыт для Ваших предложений.
Тард сделал паузу и продолжил:
— Думаю, мне пригодился бы набор письменных принадлежностей, чтобы составить план замка, внутренних помещений и постов стражи, который я впоследствии показал бы Вам, чтобы Вы могли подготовить своих ребят к их выступлению на этом празднике жизни. Также я бы не отказался от пары зелий невидимости, или чего-то другого, способного спасти мою шкуру, если вдруг мне надо будет убежать от толпы стражников. Да и несколько отмычек я поломал, пока к Вам пробирался. Может быть пару пузырьков с маслом, а то мои запасы иссякли. В остальном же я вполне удовлетворён своими вещами. Что до книги… я бы и так зашёл к Вам снова, но раз так, что ж, почитайте пока, послушаю, что расскажете.
— Мы подготовим для Вас инструменты, и наша посылка сама Вас найдет. Но вот зелья… Ценные и редкие зелья мы бы предпочли сберечь для себя. Но по некоторым символическим ценам от 50 золотых монет мы можем предложить Вам приобрести разнообразные опасные яды, как для приёма внутрь, так и для нанесения на оружие.
— Что ж, и на том спасибо. Я подумаю над Вашим предложением, а Вы подумайте, может, найдётся что-то всё-таки для моей посылочки. А пока, коль скоро мы так чудесно договорились, я был бы не против отправиться отдохнуть, чтоб уже, выходит, сегодняшним днём не опоздать на приём к Литлгрину.
— Вы можете идти, господин Тард. Когда придёт время, мы дадим о себе знать.
— И Вам не хворать.
Немного пошатываясь и привыкая к облегчённой на несколько фунтов сумке, Тард вышел из гостеприимного подвала. Миновав несколько полуразрушенных домов, он остановился перевести дух, а затем скоро зашагал к таверне по уже заученному им маршруту. В пути он непрестанно думал о случившимся с ним этой ночью, пытаясь разгадать намерения таинственного преступника, предложившего ему такое заманчивое сотрудничество. «Кто знает, чего они от меня хотят? Может, они увидели, что я перспективный взломщик, которого лучше привлечь на свою сторону и потому так своеобразно сделали мне предложение. А может, они решили заморочить мне голову, сыграть на моём тщеславии, чтобы я думал, что я перспективный взломщик, а сами подставят меня в нужный момент, сбежав со всеми деньгами? Нет, в одном он честен, взаимодействие с ними сопряжено с огромными рисками. Нельзя разочаровать их, нельзя их подвести, но и самому нельзя слишком уж им доверяться. Что ж, посмотрим, кто кого ещё подставит.» После приёма зелья по всему телу разливалось необычное чувство, которое теперь, когда напряжённый разговор наконец был позади, Тард смог ощутить. Казалось как будто после сытого обеда купаешься в водоёме, по которому быстро струятся, борясь друг с другом, горячие и холодные потоки. Это чувство клонила плута в сон и, добравшись до своей комнате в трактире, он, сняв доспех, упал на кровать, и спал не просыпаясь до самого утра.
Захватившее Тарда состояние было далеко от безмятежности, свойственной сну в нормальных условиях. Внешняя действительность на время перестала тревожить его сознание, но перед внутренним взором постоянно возникали обрывки воспоминаний и образов последних дней, а преимущественно, конечно, последних нескольких часов, проведённых им в не слишком дружелюбной компании собратьев по воровскому ремеслу. То и дело он видел то свою схватку с двумя молодчиками, превосходившими его силой и ростом, то арбалетный болт, вонзившийся в него, то властную фигуру в капюшоне, стоявшую перед ним в слабо освещённом помещении. Эти образы, колеблясь и перемешиваясь, не складывались в какое-то последовательное сновидение, но просто всё время возвращались и возвращались, мешая полурослику полноценно отдохнуть.
Утро не принесло облегчения. Тело по-прежнему болело, а душа по-прежнему была неспокойна — только теперь Тард начал осознавать всю сложность и опасность ситуации, в которую он сам себя поместил. Но всё же сон, пускай и небестревожный, дал плуту новых сил и его интеллект вновь заработал над решением головоломки с мосстоунским градоначальником в центре. Свой день он начал с проверки сделанных им в комнате тайников, из которых, к счастью, ничего не пропало. Затем, спустившись в общий зал, поздоровавшись с завсегдатаями и уточнив у трактирщика, который был час, Тард принялся за свой обычный завтрак. Он не был привередлив и чересчур требователен к пище и прочим внешним условиям и экономил деньги, которые могли бы понадобиться ему для подкупа стражников или слуг. До конца приёмного времени оставалось около часа с половиной и, поев и расплатившись, полурослик направился к замку, надеясь заметить в очереди что-нибудь полезное.

После полуночи Гвен открыла глаза и сладко потянулась. Рассудив, что съестные припасы лучше приберечь, друидка, подкинув веток в костёр, углубилась в лес на поиски завтрака. Спустя час она вернулась с охапкой грибов, побегами иван-чая и конского щавеля. Ловко орудуя ножом, эльфийка порезала ингредиенты и сложила их в походный котелок, который повесила над костром.
До пробуждения Исмира оставалось ещё часа три — самое время заняться дневником. За прошлый, богатый на эмоции день, эльфийка сделала лишь один эскиз, а образов в голове накопилось гораздо больше. У Гвен уже начинало входить в привычку рисовать в то время, пока её спутник пребывает в плену у сна. Впрочем, причиной этому было не желание скрыть своё занятие от посторонних глаз. В отличие от паладина, эльфийка не считала нужным умалчивать о своих мыслях и чувствах, не видя в них ничего зазорного: напротив, неумение высказаться, неспособность передать оттенки своих эмоций, подобрав точные, яркие слова и меткие выражения, считалось у её народа признаком ограниченности ума. Далеко не самое достойное качество для эльфа. В силу этой особенности девушка не имела ничего против, если бы Исмир вдруг изъявил желание рассмотреть её зарисовки или почитать записи. Но сейчас паладин спал, не подозоревая о такой возможности, и художница принялась за дело, сделав на этот раз два рисунка.
По завершении работы, оставив завтрак доходить до готовности, друидка принялась мерить полянку шагами, присматриваясь к дубам. Наконец, выбрав подходящее дерево, она уселась рядышком, обняла его, как лучшего друга, прижалась щекой к коре и блаженно замерла, закрыв глаза. Медитация продолжалась с добрый час. Начинало уже понемногу рассветать…
Почувствовав мощный прилив жизненных сил, эльфийка, наконец, поднялась. Она помешала рагу и, удостоверившись в его готовности, сняла котелок с костра. Внезапно девушка улыбнулась пришедшей в голову хорошей идее. Спешно скинув броню, она облачилась в платье и достала флейту: ей захотелось начать новый день с благодарности зелёному товарищу, щедро поделившемуся с ней своей энергией. Когда-то Священный Дуб выбрал её в служители: вероятно, ему понравились лёгкость её движений и мелодичная игра на флейте. С тех пор Гвен часто развлекала векового красавца таким образом. Почему бы не сыграть новому другу? Девушка почтительно поклонилась дереву в пояс и заиграла весёлый мотив, закружившись в танце.
Исмир пробудился. Утро было зябким и туманным, первые лучи солнца уже пробивались сквозь листву деревьев. Рядом весело потрескивал костёр и возле него — вот это да! — котелок горячей похлёбки. А с другой стороны доносилась мелодия флейты — Гвен, облачённая в платье, танцевала под огромным дубом. Паладин невольно залюбовался — вся эта картина, с туманом, молчаливым лесом и эльфийкой, кружащейся под чарующую мелодию, словно вышла из какой-то древней баллады. Он приподнялся на локте, а затем присел, всё ещё кутаясь в одеяло, не решаясь прервать Гвен. Подхватив одной рукой край платья, а в другой держа флейту, танцовщица принялась кружиться и внезапно встретилась взглядом с безмолвным зрителем.
— Ой! Сэр Исмир проснулся… — резко остановившись, немного смущённо сказала она. Быстро собравшись, через секунду Гвен с лучезарной улыбкой уже отвешивала паладину поклон. — Надеюсь, не помешала? По моим подсчётам пришла пора вставать. Пока ты спал, я собрала грибов и трав. Угощайся, сколько хочешь. Я сейчас присоединюсь, — и, снова развернувшись лицом к дереву, она заиграла финальные аккорды утреннего концерта.
— Доброе утро, госпожа, — кивнул в ответ Исмир. Поднявшись, он наскоро умылся из бурдюка, причесал волосы, а затем отошёл в сторонку. Воткнув в землю меч в ножнах, паладин снял с шеи медальон — блеснуло серебро — повесил его на крестовину меча, а затем преклонил колени и замер. Его глаза были закрыты, лицо — торжественно и сосредоточенно.
— Фух, — остановилась, наконец Гвен, восстанавливая сбившееся дыхание и посмотрела в сторону полуэльфа. По позе и жестам паладина она поняла, что тот совершает поклонение… оружию?! Друидка не поверила своим глазам! Чуть-чуть прокравшись за спиной молящегося, она снова посмотрела на него под другим ракурсом. Нет, зрение её не обмануло: Исмир действительно стоял на коленях перед своим мечом. Гвен в изумлении раскрыла рот и растерянно «переглянулась» с дубом — единственным существом, перед которым она склонялась в благоговении. Как можно делать то же самое по отношению к бездушному, металлическому предмету, и тем более молиться ему?! «Перед женщинами падает. Перед железками тоже падает. Ничего не понимаю… Что же это получается, мы равны?! Фу, какая гадость, даже думать не хочу!» — судорожно соображала Гвен.
Очнувшись от оцепенения, девушка пожала плечами: кто ж этих господ разберёт с их причудами… Всё ещё пребывая в задумчивости, она проследовала к костру и, усевшись, принялась неспешно завтракать.
Наконец закончив молитву, Исмир снова повесил медальон на шею, выдернул меч из земли и вернулся к костру — завтракать. Рагу из грибов и зелени было непривычным на вкус, но вполне съедобным.
— Благодарю за завтрак, Гвен. Очень вкусно.
— На здоровье, — рассеянно отозвалась эльфийка, изучающе смотря на паладина.
«Спросить или нет? А вдруг рассердится и побьёт за такие вопросы? Гвен, не глупи, ты ещё недавно планировала сразиться с ним и взять в плен, чтобы вести в лагерь как вражеского разведчика, а теперь как трусиха! Как будто пара синяков тебя остановит. Даже если и рассердится, что такого? Подумаешь… Да нет, вряд ли. Скорей всего снова примется пальцы загибать, как в прошлый раз…» Последняя мысль и воспоминание недавнего забавного проявления гнева спутника придало девушке смелости и она выпалила:
— Исмир, а ты точно живой?
— Ну, как видишь, я ем, сплю, а если порежусь — пойдёт кровь. Ещё у меня есть родители, старший брат и сёстры. Так что да, я точно живой, — с шутовской серьёзностью ответил паладин.
— Но для живого ты очень странный! Поклоняешься бездушным предметам, даже разговариваешь с ними. И точно так же падаешь ниц перед живыми, вот хотя бы передо мной. Где это видано? Я совсем тебя не понимаю, и это пугает… — Гвен заметно сконфузилась и покосилась на паладина. Немного поколебавшись, она попросила. — А можешь дать руку? Кусаться и проверять, пойдёт ли кровь, пожалуй, не буду, — заверила она, слегка улыбаясь.
Исмир недоумённо поднял брови, но руку протянул.
Жутко довольная возможностью заняться своим любимым делом — изучать всё новое — Гвен, осмелев, придвинулась и принялась проводить сравнение. Некоторое время она была полностью поглощена этим занятием: крутила руку Исмира то ладонью вверх, то вниз, пересчитала пальцы, сгибала в локте, словно лекарь, проверяющий подвижность сустава, и тут же проделывала то же самое со своей конечностью. Немного засучив манжет поддоспешника, друидка нащупала пульс и сосредоточенно замерла.
Паладин снисходительно наблюдал за манипуляциями Гвен. Ему было трудно представить, что кто-то мог вести настолько замкнутую жизнь — неужели девушка ни разу не общалась с существом другой расы? Сам полуэльф с детства привык видеть вокруг множество людей и нелюдей: дворфы, полурослики, эльфы и такие же, как он сам, полуэльфы, мирно уживались в Агларонде. Уже не в первый раз ему подумалось, что визит в Мосстоун будет для Гвен тяжёлым испытанием.
— Хм! Почти как я, — удовлетворённо констатировала девушка через некоторое время, заметно оживившись, и выпустила руку Исмира. — Тогда зачем же ты преклоняешься перед своим мечом? Да и вообще перед всеми подряд без разбора? У вас так принято? Я вот обращаюсь подобным образом только со Священным Дубом. Но он хотя бы со мной разговаривает. А твой меч?
Вопрос эльфийки заставил Исмира недоумённо нахмуриться: «Меч? При чём тут меч?». Сообразив, наконец, в чём дело, паладин широко улыбнулся.
— Я кланялся не мечу, — он осторожно снял с шеи серебряный медальон и протянул его Гвен. — Я молился Огме. Он мой бог-покровитель.
Амулет опустился на ладонь девушки.
— Красиво… Такой умиротворяющий блеск, словно мерцание звезды… — восхищённо протянула она, поднеся его вплотную к глазам и ловя дневной свет разными гранями. — Мне нравится твой Бог: судя по символу, он дарует тебе знания. Вот почему ты такой умный! — Гвен аккуратно вернула медальон владельцу и грустно вздохнула. — Не то что я… Так мало знаю… Позорище! До того, как я поступила на обучение к друидам, старшие обычно отмахивались от меня и не очень-то желали отвечать на вопросы. Некогда им было со мной возиться и вести такие разговоры…
— Так ты не?.. — Исмир изумлённо вскинулся, но почти сразу осёкся. — Ну да, конечно… — действительно, откуда ей было знать других богов, кроме Селдарин? — Да, Огма — покровитель бардов и мудрецов. Я ни тот, ни другой, но служу ему, как могу. Кстати, — полуэльф зачерпнул ещё ложку рагу, — твоя игра на флейте навела меня на мысль. Нам придётся что-то говорить на воротах, чтобы тебя пропустили в город, так вот — не хочешь ли ты назваться бардом? Наверняка в городе есть храм Огмы, ты могла бы посетить его, принести жертву или попроситься в ученики… По крайней мере, это то, что можно сказать страже. Тогда и наше сотрудничество не вызовет подозрений. Как ты на это смотришь?
— Вот всё время ты так! — вспылила Гвен. — Хочешь сказать и сдерживаешься. Что я не? Говори уже как есть! А… — она устало махнула рукой в сторону паладина, вскочила на ноги и поспешно принялась высвобождаться из платья. — Бард так бард, тебе виднее. Если твоему Огме понравилась моя музыка, буду рада исполнить для него что-нибудь ещё, — деловито проговорила она, закончив высвобождать голову из длинной юбки и складывая платье. — Постой! — спохватилась эльфийка и растерянно глянула на Исмира. — А как же мы спрячем Бублика?
— Не знаю, — пожал плечами Исмир. — А ты не можешь приказать ему подождать снаружи, а потом найти нас в городе?
— Приказать?.. — вконец растерялась Гвен. Спустя мгновение она, резко изменившись в лице, медленно процедила ледяным тоном, глядя прямо в глаза спутнику. — Я не раздаю приказы своим друзьям, сэр Интилин. Не имею такой привычки. Проклятые людские замашки… — проворчала девушка, сдерживаясь из последних сил, чтобы не дать Исмиру оплеуху, и от греха подальше скоро зашагала прочь упаковывать одежду и переоблачаться в свой походный костюм.
Последующие сборы проходили в молчании, но по резким жестам друидки читалось её сильное раздражение. Покончив с переодеванием и снаряжением, Гвен привычным движением проверила наличие кинжала и тотема на поясе и принялась за рюкзак Исмира…
Очередная смена настроения девушки, её резкий тон, на секунду обескуражили паладина, но затем он нахмурился и тоже замолчал. Признаться, он уже устал от чрезмерной эмоциональности своей спутницы, от необходимости успокаивать её и разъяснять вещи, известные в Агларонде даже ребёнку. Чем закончится визит этого невежественного (и невежливого) дитя лесов в Мосстоун, Исмир боялся даже думать. Следовало, конечно, договориться о многих вещах — хотя бы о том, как Гвен будет себя называть, но у полуэльфа уже не было сил для продолжения разговора. По-прежнему в молчании, он облачился в доспех, и как раз успел перехватить эльфийку, которая уже взялась за его поклажу:
— Госпожа, прошу Вас не трогать мои вещи. Не знаю, как у вас в лесах, но у нас не принято брать чужое без разрешения хозяина.
— Коротка же память у вашего брата, — хмыкнула друидка и покачала головой, не отрываясь от укладывания вещей. — Ещё недавно ты предлагал пари, и я лишь выполняю свою часть уговора. Не знаю, как там заведено у ваших агларондских дам — по твоим рассказам они мне всё меньше и меньше нравятся из-за своих капризов и самолюбования — а мы своё слово держим. Да и не надо мне ничего, видишь? Я просто упакую твои вещи и понесу рюкзак. Можешь взять мой, чтобы всё было по справедливости. А вообще, — закончив, Гвен выпрямилась, — мне всё ещё хочется тебя стукнуть, светлейший, — чистосердечно призналась она и, сразу почувствовав облегчение, прыснула со смеху.
Паладин молча подхватил свой рюкзак, и закинул его на спину. Он не разделял веселья Гвен:
— Дело не в том, надо Вам что-то или нет. Это мои личные вещи, и я не люблю, когда их кто-то трогает. Что касается уговора — Вы же не собираетесь надевать мой доспех? Значит, и рюкзак оставьте в покое.
— Ясно, — как ни в чём ни бывало отозвалась эльфийка. — Видимо, все агларондцы такие, зря я только на женщин грешила, — вывела она своё умозаключение. — Ладно, значит, будешь ползти до города черепашьим шагом, если тебе так хочется. Бублик, нам пора! — взгромоздив свою поклажу на спину, Гвен тихонько похлопала себе по левому плечу, жестом приглашая пернатого спутника занять свой привычный дневной пост во время их общих походов. Птица с готовностью вспорхнула на указанное место. Девушка улыбнулась и ласково погладила сыча, шепнув ему на сильванском: — Пусть только попробуют тебя обидеть, я не позволю.
Паладин счёл за лучшее пропустить мимо ушей очередную шпильку в свой адрес. Ему и впрямь приходилось нелегко под весом доспехов и рюкзака, так что двигался паладин заметно медленнее своей спутницы.
Как ни странно, туман и не думал рассеиваться, а лишь плотнее окутывал землю. Гвендолин всегда нравилось это погодное явление — волшебная дымка чудным образом искажала звуки окружающего мира, приглушала их, добавляя таинственности. Вынужденная идти почти вдвое медленнее своего обычного темпа, чтобы не обгонять Исмира, эльфийка мягко ступала по дороге, глядя себе под ноги. Размеренный темп движения, равно как и в целом путешествие сквозь белую пелену в глубоком молчании настроили Гвен на философский лад. Она размышляла, пытаясь сложить цветные стёклышки бурных событий за прошедшие два дня в цельную картинку. Размеренно вдыхая влажный воздух, девушка иногда закрывала ненадолго глаза, протягивая перед собой руку, пыталась ухватить кусочки призрачной, неуловимой дымки. Лёгкая улыбка на её лице сменялась набежавшей мрачной тучей тревожной мысли. Спустя примерно час она остановилась и впервые за это время нарушила чрезмерно затянувшуюся паузу:
— Я придумала! — крикнула она вслед ушедшему немного вперёд Исмиру. — Наверное, из-за меня действительно много проблем, раз я всех раздражаю. Но тебе же не обязательно со мной идти? Что если мы с Бубликом пойдём отдельно? Наверное, город уже недалеко, точно не заблудимся. И тебе не надо будет объясняться со стражей. Покажешь свиток — и готово!
— Тогда мне придётся вытаскивать из темницы сразу двоих, — пробурчал паладин. — Потому что ты нагрубишь страже или ляпнешь что-нибудь, что тебя выдаст. Или они просто не поверят, что ты бард — если я за тебя не поручусь, скорее всего так и будет.
Гвен воспряла духом: смена высокопарной риторики на почти просторечный язык явно пришлась друидке по душе, равно как и прямолинейный ответ паладина, выражающий его искреннюю эмоцию — неприкрытое недовольство. Стилистика ответа и вовсе напомнила девушке речь брата, когда тот, устав от её шалостей, принимался излагать свой анализ недостатков характера сестры без обиняков, доступным ей языком.
— Ты правда так думаешь? — просияла Гвен и бросилась догонять паладина. — Вот и хорошо, что сказал! Совсем другое дело, чем молча дуться. Но мне кажется, ты и пятерых, и десятерых можешь из темницы вызволить — ты ведь рыцарь, — рассудила она, поравнявшись со спутником. Эльфийка картинно выставила руку вперёд, изображая чтеца. — О тебе будут слагать баллады: «Благородный сэр Исмир восстановил хрупкий мир…». О, твоё имя прекрасно рифмуется! Сейчас… — девушка замолчала, какое-то время что-то соображая. Минуты через две она озвучила импровизированный «походный марш», напевая его в такт шагу:
Исмир, Исмир!
Покорит весь мир!
До Мосстоуна дойдёт —
Там порядок наведёт!

Славный воин Исмир
Завоюет весь мир!
До Мосстоуна дойдёт
И всех эльфов спасёт!

Рыцарь доблестный Исмир!
…

Последовало ещё несколько хвалебных четверостиший.
— В каждом городе, куда ни придёшь, тебя будут узнавать, представляешь? Да-а… — размечталась Гвен. — Рыцарям ведь это важно?
Исмир слегка поморщился, когда Гвен закончила читать свои сочинения. Ей явно не мешало потренироваться в стихосложении, хотя бы для того, чтоб использовать больше двух рифм. Правда, это мнение паладин не стал озвучивать вслух, предпочтя ответить на последний вопрос:
— Важно, конечно. Но обычно баллады слагают после подвигов, а не до. А я ещё ничего героического не совершил.
— Да какие твои годы, ещё совершишь, и немало, — отозвалась Гвен с уверенностью прорицателя. — Не переживай.
— Твои бы слова да богам в уши, — хмыкнул паладин, улыбнувшись энтузиазму девушки. — Но сейчас я бы предпочёл обойтись без подвигов. Куда лучше не попадать в неприятности, чем героически их преодолевать. Поэтому нам нужно договориться, что мы скажем страже у ворот. Сам я из Агларонда, у нас там тоже живут эльфы. В лесу Юир, например. Вряд ли здесь будет кто-то, кто сможет поймать тебя на лжи, если ты будешь рассказывать про агларондские леса. Ты придумала, как назовёшься? Твоё настоящее имя нельзя использовать.
Уж в чём в чём, а в рассудительности спутнику Гвен отказать было нельзя. Как же она сама не подумала обо всех этих деталях?
— Думаешь, наша фамилия так известна в Мосстоуне? — она с тревогой посмотрела на Исмира. — Пожалуй, ты прав, всякое бывает… — девушка задумалась на некоторое время, смотря себе под ноги. — Знаешь, мне всегда нравились нарциссы. Эти цветы одними из первых распускаются весной и похожи на маленькие солнышки посреди чёрной голой почвы. А их резные сердцевинки — ну точные звёзды в миниатюре! Ты любишь наблюдать за звёздами? Я вот очень. Особенно в конце лета. Бывает, лежишь себе на полянке, лежишь, смотришь, а они сыплются с неба одна за другой, и тишина-а… — Гвен замолчала. — Решено. Я буду называться Делла Нинглор — Звезда и Нарцисс, — вынесла она, наконец своё решение. — Что скажешь?
— Хорошо, — пожал плечами Исмир. — Теперь по поводу самого города. Я это уже говорил, но повторю ещё раз: ты должна себя контролировать. Если ты привлечёшь к себе ненужное внимание, то и брата не спасёшь, и сама попадёшь в плен. Уверена, что справишься? — паладин вопросительно покосился на девушку. — Если нет — лучше вернись назад или подожди меня за стенами.
— Не уверена, — честно призналась Гвен с виноватым видом. — Но я ведь уже дала тебе обещание помалкивать, буду просто смотреть и всё запоминать. Тебе же пригодятся сведения, чтобы составить план? У меня хорошая память на места, а ещё слух, нюх и зрение. Могу рассказывать тебе детали, которые замечу. За стены не пойду, — замялась друидка. — Там как-то… неуютно…
— Сведения, конечно, пригодятся, — кивнул Исмир. — Ещё одно. Мне точно придётся общаться с правителем Мосстоуна и его людьми, так что не удивляйся. Даже если моё поведение покажется тебе странным, постарайся подыграть или хотя бы не мешать. Я поклялся честью, что сделаю всё для спасения твоего брата, и я не нарушу клятву.
— Настоящий рыцарь, — улыбнулась эльфийка. Тяжело вздохнув и собрав всё своё терпение, она добавила. — Хорошо, я очень постараюсь тебе всё не испортить. Но было бы лучше, если бы ты иногда объяснял своё странное поведение… Ты всю дорогу меня стращаешь, будто точно знаешь, что должно случиться что-то ужасное, из ряда вон выходящее.
— Потому что я всю дорогу старался не задеть твои чувства и обычаи, и, несмотря на это, пару раз ты готова была меня ударить. Люди Мосстоуна не будут такими деликатными, скорее наоборот. — Исмир нахмурился. Чем дальше, тем больше он опасался реакции Гвен. Город, даже такой небольшой, как Мосстоун, для жителей лесов должен был быть чуждым и страшным.
— Подумаешь, обменялись бы парой тумаков, какая невидаль, — развела руками девушка. — Зато всё бы сразу и выяснили. Да-да, я помню, что у вас такое не в ходу, — поспешно добавила она, предваряя возможное возражение со стороны собеседника. — А у нас очень даже принято. Так что не стесняйся, если захочется. Что же до жителей, если они первые начнут лезть на рожон, я себя в обиду не дам, сразу говорю. И тебя тоже. Что я дурочка совсем сдачи не дать, если они сами лезут? Кстати! — спохватилась Гвен и принялась на ходу плести небрежную косу. — Думаю, будет лучше, если я замаскирую своё главное оружие. Они же там не разбираются в друидских тотемах, как думаешь?
Паладин вздохнул.
— В тотемах? Вряд ли. А если кто-то, как ты выражаешься, полезет на рожон, предоставь с этим разбираться мне. Ладно, — он устало потёр лоб. — Будем надеяться, моего присутствия хватит, чтобы тебе особо не докучали. План действий такой: остановимся в таверне, потом я пойду в храм. Ты, если хочешь, можешь пойти со мной. Если там есть святилища Сильвануса или Миеликки, наверняка жрецы охотно тебя примут. Ещё мне надо будет нанести визит правителю, и вот тут тебе лучше не присутствовать.
— Этот тот самый тип, выгнавший наших мудрейших из Совета? — Гвен сверкнула глазами. — Вообще-то мне очень хочется нанести ему визит с одной целью… — начала она, но вовремя остановилась, глянув исподлобья на паладина. — Но цель далеко не мирная. Тут я тебе точно говорю, что не удержусь от того, чтобы не швырнуть в него огненным шаром. Так что давай к твоим жрецам… А они тоже полуэльфы или люди? — заосторожничала девушка и тут же спохватилась. — Э, нет, в таверне одной ещё хуже! Куда ж я без тебя, — покончив с косой, друидка открепила с пояса тотем, вплела его в причёску и продемонстрировала результат усилий Исмиру. — Порядок! Никто не заподозрит.
— Хорошо, — кивнул Исмир, и снова нахмурился, вспомнив об ещё одной вещи. — Кстати, ты же говоришь на общем языке?
— Довольно бегло, — подтвердила Гвен. — А также на сильванском и друидском. Помимо эльфийского, конечно.
— Ну, сильванский и друидский нам сейчас ни к чему, а эльфийский в Мосстоуне нынче не в чести. Так что будем говорить на общем. Ты помнишь, что нужно сказать страже?
— Так, — сосредоточенно глядя перед собой, Гвен, словно ученик на уроке, отчеканила. — Я Делла Нинглор из леса Юир, что вблизи Агларонда. Я странствующий бард и направляюсь в храм Огмы, чтобы воздать ему почести, потому что этот бог — мой покровитель. А это мой ручной сыч. Он выступает вместе со мной, и людям это нравится, потому что Бублик очень смышлёный. Будучи также богом мудрости, Огма благоволит таким разумным животным. По дороге я повстречала сэра Исмира Интилина, и нам оказалось по пути. Сэр Интилин, будучи благородным рыцарем, предложил отправиться до Мосстоуна вместе, поскольку, по его разумению, дороги сейчас небезопасны, тем более для бардов-женщин. Я с радостью согласилась — ведь путешествовать вместе гораздо веселее, нежели в одиночку. В благодарность за помощь в долгом пути я развлекаю достопочтенного господина игрой на флейте, — Гвен облегчённо выдохнула. — Фух… Ну как? Вроде ничего не забыла.
— Отлично, — улыбнулся Исмир. — Думаю, всё будет в порядке.
***
Путники вовремя закончили обсуждение плана и общей стратегии поведения — по прошествии небольшого отрезка времени плотная пелена тумана стала редеть и менять оттенок, всё больше темнея, пока, наконец, перед их взорами не предстала мощная городская стена из массивных камней. Несмотря на ранний час, городские ворота уже были открыты.
— Ой… — от неожиданности вздрогнула Гвен и остановилась.
Она медленно подняла глаза, рассматривая стену от основания до самого верха, где ходила пара часовых, выполняя свои рутинные обязанности. Острое зрение эльфийки не могло обойти их вниманием.
— Исмир, — почему-то шёпотом обратилась к спутнику Гвен, словно боясь, что стражники услышат её с такого расстояния. — А эти двое наверху — это и есть люди?
— Да, — паладин кивнул. — Если станет совсем страшно, хватайся за меня.
Сам он торопливо провёл рукой по волосам, отряхнул и оправил плащ, приосанился — и моментально из неприметного путника превратился в благородного рыцаря. Пусть даже без коня и в потёртых доспехах.
— Хорошо, — машинально ответила Гвен, всё ещё не сводя пристального взгляда с таинственных фигур. — Пошли, — она судорожно сглотнула и, сделав над собой усилие, шагнула на вражескую территорию.
Городские стены возвышались на полтора десятка футов вверх. Для того, чтобы попасть в город, было необходимо пройти через центральное строение, окружённое с обеих сторон массивными башнями. За входом с внешней стороны следили двое стражников, облачённых в кольчуги и вооружённых алебардами. При виде приближающихся путников один из стражников огласил:
— Стой, кто идёт? Подойдите и назовитесь!
В ответ на окрик стражника Исмир недоуменно вздёрнул брови, словно не мог поверить своим ушам. Замедлив шаг, а потом и остановившись, он оглядел часовых с ног до головы, слегка откинул голову назад, и произнёс:
— Я — сэр Териан Арэйас Исмир Интилин, паладин Огмы и дворянин из Агларонда. Эта леди — моя спутница, я сопровождаю её в путешествии к храмам Владыки Знаний. Мы ведь не ошибаемся, и в вашем городе имеется святилище Огмы?
— Очень приятно, господин Интилин, — стражник поклонился на военный манер. Лёгкое смущение, вызванное вынужденным диалогом с представителем более высокого сословия, слегка выдавало себя. Он перевёл взгляд на Гвендолин. — Очень приятно, миледи. Как к Вам следует обращаться?
Всё это время Гвен, никогда прежде не видевшая людей, во все глаза рассматривала стражников. Поэтому вопрос, обращённый непосредственно к ней, повис где-то в воздухе, не коснувшись её ушей. «Что ему от меня надо? Почему он так на меня смотрит?» — судорожно соображала Гвен. — Что Исмир только что сделал? Надо сделать так же. Что там делается-то в начале?! А! Имя! Надо назвать имя, точно…»
— А-а… Я… Г-, Делла Нинглор, — выдавила из себя девушка на общем языке. — Странствующий бард. Вот… иду поклониться своему покровителю.
«Проклятье! Как его зовут-то?! — стала судорожно припоминать друидка. — Да нет времени сейчас вспоминать, скажи уже что-нибудь!»
— Сэр Интилин очень великодушен, — Гвен решила передать инициативу в диалоге своему спутнику. — Он решил сопровождать меня в моём странствии.
«О-о-х-х… Ну вроде ничего лишнего не брякнула…» — эльфийка украдкой взглянула на Исмира, пытаясь прочитать на его лице подтверждение правильности своих действий.
— Госпожа Нинглор происходит из леса Юир и чрезвычайно интересуется жизнью чужеземных народов, — невозмутимо продолжил Исмир. — Так что, есть ли в этом славном городе, — паладин слегка пренебрежительно окинул взглядом стены, — святилище Огмы?
— Моё почтение, госпожа Делла, — неловкая пауза в присутствии знатного господина смутила стражника немногим меньше, чем саму эльфийку. — Сэр Интилин, в нашем славном городе есть храмы, святилища и алтари многих богов, благосклонных людскому роду. Огма весьма почитаем в наших краях. Если Вам нужно поклониться ему и повстречаться с его служителями, местные с радостью подскажут дорогу.
— Отлично, — Исмир благосклонно улыбнулся. — Какая здесь самая приличная таверна?
— Жемчужина нашего города, гостиница «Серебряный единорог»! — в голосе стража чувствовалась одновременно и гордость, и зависть. Позволить себе жить в роскоши, подобно той, что предлагалась в стенах гостиницы, могли себе лишь люди богатые, знатные. — Торговцы и аристократы, все почётные гости Мосстоуна останавливаются именно там. Гостиница расположена на площади Согласия, недалеко от святилища Ваукин и храма Сильвануса, Священного Дуба, а также торговых и ремесленных гильдий. К тому же оттуда легко можно попасть к замку его сиятельства господина Грагеона Шилдхарта, если Вы захотите почтить его визитом.
Руки Гвен машинально потянулись к косе с тотемом и нервно затеребили её. «Так вот как зовут этого мерзавца… Надо непременно запомнить!» — промелькнула в её голове мысль.
Кивнув стражнику, Исмир подал эльфийке руку и собрался уже двинуться дальше.
— П-постойте, сэр. Будьте любезны проследовать со мной и со своей спутницей к начальнику караула, сюда, в башню. Нынче время неспокойное, и мы ведём учёт лиц, входящих в город и выходящих из него. Таково распоряжение управителя.
Паладин замер на полушаге, на лице его отразилось вежливое изумление. Затем он хмыкнул и повёл плечами.
— А с чем связано подобное распоряжение? Впрочем, неважно. Охотно подчиняюсь требованию законной власти. Госпожа? — Исмир подхватил замершую эльфийку под локоть, ненавязчиво, но весьма настойчиво.
Не привыкшая к таким необычным прикосновениям, Гвен вздрогнула и, осторожно отстранившись, чтобы не привлекать лишнего внимания, взглядом дала паладину понять, что она пока в состоянии пойти сама.
«Проходите, проходите. Вот сюда», ­— стражник провёл путников через дверцу в боковой стене прохода, а потом по лестнице немного вверх до кабинета начальника караула. Помещение скудно освещалось несколькими факелами. В центре расположился стол, за которым сидел сам начальник. На столе стояла масляная лампа, её свет падал на страницы раскрытого журнала. Начальник перебирал страницы, делая заметки на полях. Неожиданный звук открывающейся двери отвлёк его от дел…
— Господин Гэлхард, сэр. Я привёл к Вам путников, почтивших наш город визитом. Сэр Териан Арэйас Исмир Интилин и госпожа Делла Нинглор. Родом из Агларонда, — представил он паладина и его спутницу. — Желают посетить Храм Единства, — на этих словах стражник откланялся и удалился за дверь.
— Очень приятно, господа, — ответил путникам начальник караула. — Меня зовут Гэлхард Таннис. Позвольте мне отнять у вас несколько минут вашего драгоценного времени и расспросить о ваших планах относительно пребывания в городе. Небольшая формальность. Так положено… Присаживайтесь, — господин Гэлхард сделал приглашающий жест рукой, указав в сторону стоящих напротив стола стульев для гостей.
— Разумеется, — Исмир пододвинул стул Гвен, а затем уселся сам. Он спокойно смотрел на начальника караула, предоставляя тому возможность заговорить первым.
Гвен с облегчением присела — колени её начинали предательски дрожать.
— Что ж, начнём. Могу я увидеть ваши документы? Рекомендательные письма? — начальник караула вопросительно посмотрел сначала на Исмира, а потом на Гвендолин.
На лице Исмира снова отразилось изумление:
— А могу я узнать причину, по которой меня, рыцаря и паладина Огмы, задерживают на воротах, как какого-то бродягу? Не припомню подобного в других городах.
— В настоящее время город находится в сложных отношениях с эльфами Вильдата. Стало опасно выходить в лес. На нас нападают. Вы, конечно, могли этого не знать… Так что я обязан Вас проинформировать об этой ситуации. Наш правитель обеспокоен сложившейся обстановкой и заботится о безопасности города. Поэтому он издал указ, по которому караульной службе предписано вести учёт посещающих и покидающих город лиц, особенно эльфов. Всего несколько вопросов о вашем визите, и вы свободны.
«Нападают на ВАС?! ВЫ в опасности? Это МЫ что ли врываемся в ваши дома, сжигаем их, вырубаем деревья, убиваем мирных жителей, грабим, бросаем вас в темницы?! Наглые лжецы! Священная омела, это что творится!». Всё это Гвен хотела выкрикнуть прямо в лицо чиновника. Но невероятным усилием воли она лишь стиснула зубы и опустила глаза, чтобы в них невозможно было прочитать захлестнувшую её ярость.
— Понятно. Прискорбная ситуация, — Исмир вытащил из рюкзака футляр для бумаг, а из него свой свиток с родословной, после чего протянул его Таннису. Тот осторожно развернул свиток и приступил к чтению, делая пометки в журнале.
— Могу я узнать, кем Вам приходится госпожа Нинглор? — начальник караула задавал свои вопросы, практически не отрываясь от своих заметок. — Бывала ли она ранее в Тетире? Надолго ли вы решили остановиться?
— Госпожа Нинглор, с ведома её отца, находится под моим попечением. Она упражняется в бардовском искусстве и желает навестить храмы Владыки Знаний в Тетире. За пределами своего леса она ранее не бывала. В городе мы планировали задержаться на неделю, но, поскольку Вы говорите о неприятностях с эльфами, мне кажется неразумным здесь оставаться больше чем на два-три дня.
— Что ж, спасибо за предоставленные сведения, — произнёс Гэлхард Таннис, протягивая свиток с родословной обратно Исмиру. — Я должен поставить вас в известность, что госпоже Делле предписано являться каждый день сюда, в караульную службу, и отмечаться в журнале присутствия. Ещё одна маленькая формальность, которую у нас соблюдают все свободные эльфы, временно проживающие в городе. В настоящее время я более не смею вас задерживать.
«Свободные? Это что же, значит, есть и не…» — Гвен в изумлении вздёрнула бровь и открыла было рот, чтобы адресовать этот прямой вопрос Гэлхарду Таннису, но вовремя вмешался Исмир.
— Хорошо, — паладин слегка поморщился, пряча свиток обратно в рюкзак. — Надеюсь, горожане настроены не настолько враждебно, чтобы моей подопечной пришлось остерегаться за свою жизнь?
— Горожане напуганы, но ещё хорошо помнят, что Мосстоун жил бок о бок с эльфами Вильдата в мире сотни лет. Я полагаю, Ваша подопечная может быть спокойна, если не будет вести себя слишком вызывающе и нарушать городской порядок, — начальник караула ещё раз посмотрел на Гвендолин, немного дольше задержав взгляд на сидевшем у девушки на плече сыче. Бродячих артистов с ручной птицей у них в городе ещё не бывало. К какой только хитрости не прибегают эти барды, чтобы привлечь публику…
— О, за это можно не опасаться, — вежливо улыбнулся Исмир, откланиваясь и делая спутнице знак, что пора идти.
Девушка поспешно поднялась.
Как только рубеж городских ворот был преодолён, Гвен почувствовала, что запасы её мужества почти полностью иссякли. Она машинально схватила паладина за руку, но, почувствовав вместо успокаивающего тепла живого существа холодный металл, резко отстранилась, будто обжёгшись. Невозможность беспрепятственно взаимодействовать со своим спутником на тактильном уровне уже порядком начинала раздражать девушку, однако раньше она старалась себя сдерживать. Но не в этот раз. Сказалось сильное нервное напряжение, подстегнувшее Гвен к более радикальным действиям — мысленно выругавшись, она решительным жестом стащила с Исмира латную перчатку и стиснула его пальцы. Пусть уж лучше отругает.
— Очень страшно… — извиняющимся тоном пролепетала она, смущённо подняв на него глаза.
Паладин слегка нахмурился, но промолчал — он и сам видел, что девушка перепугана. По крайней мере, теперь она вела себя смирно. Да и у ворот всё обошлось благополучно. По счастью, народу на улицах было не так уж много, очевидно, они попали в город не в базарный день.
Исмир шагал уверенно и довольно быстро, немногочисленные прохожие сами уступали ему дорогу. Улица, ведущая от ворот города, должна была вывести путников на центральную площадь, где и располагались обещанные таверна и храм. Полуэльф с некоторой тревогой вспомнил, что его кошелёк почти пуст — если этот «Серебряный Единорог» соответствует своему хвалебному описанию, наверняка и цены там кусаются. Но ютиться в какой-нибудь ночлежке? Нет, это неприемлемо.
У Гвен в горле стоял комок удушливой брезгливости. Почему люди так резко и дурно пахнут? Почему так неряшливо выглядят? Почему горожане, имея доступ к чистой воде, такие грязнули? Периодически на эльфийку накатывала сильная волна дурноты, и, чтобы худо-бедно побороть её, она начинала глубоко и размеренно дышать ртом, смотря в одну точку. А звуки! Святая праматерь, какой же невыносимый шум здесь стоял! Шумело буквально всё: переговаривающиеся на улице жители, мальчишки-сорванцы, вскочившие ни свет ни заря и сейчас весело галдящие во время своих подвижных игр, грузные тележки торговцев, шумно проезжающие по мостовой. Казалось, даже воздух звенел, а земля и стены всех зданий издавали глухой гул.
Крепко вцепившись в руку паладина, Гвен озиралась по сторонам, растерянно крутя головой. Органы восприятия работали в бешеном ритме, фиксируя нескончаемый поток нового, лавиной обрушившийся на сознание девушки. Как мало деревьев, усталым глазам совсем не на чем остановиться для отдохновения. Даже утром суета, снующие туда-сюда фигуры, спешащие по своим делам… В глазах у друидки замелькало и зарябило, будто она смотрела в калейдоскоп. «Какие интересные у них дети, а главное так много… У нас столько не встретишь…» — мысленно составила Гвен мнение о местных полуросликах. Пожалуй, представители этой расы были единственными, кто понравился девушке. Но неужели?.. Она не могла поверить своим глазам! Да, Гвен не ошиблась: она действительно только что прошла мимо сородича — скромно одетая эльфийка неприметной, робкой тенью спешила куда-то, стараясь держаться вблизи домов и не выходить на середину улицы. Во всей её фигуре и жестах было что-то жалкое, зажатое, подавленное… Сердце Гвен сильно стукнуло и заныло, неприятно отозвавшись в груди тянущей болью. Она немного замешкалась, хотела остановиться, подойти к своей сестре и просто заговорить с ней, спросить о причине тревоги на её измождённом лице, приободрить… Однако Исмир неумолимо увлекал спутницу за собой — она смогла лишь обернуться, проводив удаляющуюся фигуру взглядом.
Гвен с грустью опустила глаза, смотря себе под ноги. Она готовилась к самому страшному испытанию на сегодняшний день — встрече с останками священного дуба, того самого многовекового великана, которого упомянул стражник и про который с нескрываемым восхищением всегда рассказывал ей учитель. В такие моменты благоговейный трепет наставника передавался и девочке. Ей было достаточно одной лишь восторженной речи, чтобы по описанию создать в воображении великолепный портрет божественного исполина. А сейчас она увидит его могилу… Без должного ухода дерево наверняка захирело и погибло. И этот ненормальный, похоже, собирается поселиться рядом с этим ужасным местом. Гвен поёжилась и украдкой взглянула на Исмира, словно пытаясь определить степень его решимости, но лицо паладина было непроницаемым.
Зато пернатому спутнику девушки город явно понравился. Обычно вялый в утренние часы, сейчас сыч оживлённо топтался у Гвендолин на плече, перебирая лапками и вертя головой. Особенно заинтересовали птицу торговые ряды. Как же много здесь лакомств! А сколько, должно быть, мышей… Хищник уже предвкушал ночную охоту и последующий роскошный пир.
По телу друидки пробежала непонятная вибрация. Или ей это только показалось? «Похоже, у тебя окончательно сдают нервы, Гвен…» Но через пару десятков шагов — то же самое ощущение, только сильнее. Её звали, и на этот зов высшего существа невозможно было не откликнуться. Как такое может быть в городе?! Нет, это какая-то ошибка, бред воспалённого воображения… Однако нельзя же ошибиться дважды — и без того обострённая от природы сенсорика девушки за годы тренировок у друидов развилась лишь сильнее и никогда её не подводила.
Довольно быстро Исмир, ведя за собой Гвен, вышел на площадь Согласия. Выглядела она совсем неплохо — мощёная, окружена добротными каменными домами, а прямо посреди площади рос огромный древний дуб. Полуэльф завертел головой, разыскивая вывеску гостиницы — здание должно было быть приметным.
Гвендолин решилась оторвать взгляд от своих ботинок как раз в тот момент, когда Исмир выводил её на центральную площадь. Воистину правдива поговорка, гласящая, что вместо многочисленных рассказов лучше единожды увидеть что-либо своими глазами. От картины, представившейся её взору у девушки перехватило дыхание, кровь с жаром бросилась в лицо. Учитель ошибся, какое же это счастье — Священный Дуб жив! Огромный груз тоски в один миг свалился с её души. Гвен почувствовала мощный прилив уверенности — она больше не одна в этом вражеском городе, теперь у неё есть поддержка, опора, мудрый советчик, её высшее божество. Вот же он, прямо перед ней, горделивый исполин во всей красе, тянущийся своими мощными ветвями ближе к небу. Шелестя кудрявой листвой, дерево будто успокаивающе, неторопливо шептало девушке: «Не печалься, дитя… есть ещё надежда… Смотри: я пережил все невзгоды, несмотря на тяжёлые времена, вопреки всему я стал лишь сильнее, а значит, и для тебя не всё потеряно…»
Увидев привычное место для дневного отдыха в виде огромного дерева с раскидистой кроной, Бублик мягко оттолкнулся от плеча друидки и вспорхнул на ветку, выбрав себе самый укромный уголок ближе к стволу.
Пример друга придал Гвен решимости. Ловким движением она высвободила руку и стала стремительным, уверенным шагом, едва не переходя на бег, удаляться от замешкавшегося паладина. Шагов через 20 она резко остановилась и, задрав голову, восхищённо протянула:
— А-а… — на лице девушки сияла счастливая, искренняя улыбка. От нахлынувшей радости к глазам подступили слёзы счастья.
«Да что же это я! Какой ужас!» — спохватилась Гвен. Её вдруг обуял священный трепет: она столько времени стоит и нахально таращится на высшее существо, как презренная богохульница. В тот же миг, осознав свою непростительную ошибку, девушка упала ниц.
— Maddau i, o'r annwyl! — поспешно выдохнула она на языке друидов, не смея поднять глаза.
Паладин был настолько поглощён поиском таверны, что совершенно упустил момент, когда Гвен бросила его руку и побежала к дубу. Да это и не было бедой, до тех пор, пока девушка не распростёрлась перед деревом в поклоне, что-то восклицая на непонятном языке. Выругавшись про себя, Исмир кинулся к ней. Нужно было как-то спасать положение. Прохожие уже начали оглядываться.
— Госпожа? Что с Вами? Вам плохо? — паладин попытался поднять друидку на ноги. Вслух беспокоясь о здоровье «госпожи», он улучил момент и прошипел ей в ухо: «Прекрати, ты нас выдашь!»
Гвен и опомниться не успела, как почувствовала, что чьи-то руки крепко обхватили её сзади, настойчиво понуждая подняться. Никогда никто не позволял себе такое обращение с ней! А что это за отвлекающий свист заливается ей в ухо, сбивая весь настрой, бесцеремонно нарушая таинство гармоничного общения с мудрейшим? Реакция не заставила себя ждать. От прежней мягкой, уравновешенной, спокойной друидки не осталось и следа — на её место пришла высокомерная, вспыльчивая дочь своего гордого отца.
— Да как ты смеешь мешать мне! Поди прочь! — забыв о всякой осторожности, возмутилась она, переходя на свой родной язык и отталкивая паладина.
Исмир заскрипел зубами от злости. Глупая девчонка вмиг забыла всё, что он ей втолковывал! Хуже того — она не соображала, где находится и чем ей грозит подобное поведение! Нужно было что-то предпринимать, и быстро — сейчас уже не до церемоний. Схватив эльфийку в охапку — благо, сила и рост позволяли — паладин оттащил её в сторону, к стене ближайшего дома. По крайней мере, теперь они не торчали посреди площади, привлекая всеобщее внимание.
Нет, этот наглец и не думал отступаться. Земля резко ушла из-под ног.
— Что ты делаешь! Прекрати сейчас же! Пусти! Да пусти же ты, кому говорят! — громко протестовала Гвен, тщетно пытаясь высвободиться. Она извернулась и со всей силы пнула паладина. В ту же секунду девушка громко охнула — резкая боль пронзила её руки чуть выше локтей. У Исмира оказалась железная — в прямом и в переносном смысле этого слова — хватка.
Дело, увы, пошло только хуже. Пинок Гвен не мог причинить паладину никакого вреда, но вот её ругань и попытки вырваться привлекали внимание ещё сильнее, чем падение ниц перед дубом. Слова и уговоры Исмира не возымели ни малейшего эффекта, девушка по-прежнему делала всё, чтобы оказаться в темнице рядом с братом, в качестве ещё одного заключённого. Опустив эльфийку на землю, паладин схватил её за плечи и несколько раз сильно встряхнул. Может, хоть это вобьёт немного ума в её пустую голову?
От сильной встряски пелена религиозного наваждения окончательно рассеялась, картинка перед глазами поплыла. Гвен перестала защищаться, часто заморгала, чтобы восстановить чёткость зрения, и недоумевающе посмотрела на спутника. В Исмира точно бес вселился. Где тот невозмутимый и сдержанный паладин, с которым она повстречалась пару дней назад? Почему он себя так странно ведёт? Чем недоволен? Почему она чувствует еле сдерживаемую агрессию по отношению к себе? Что она сделала не так?
— Ты закончила делать глупости? — прошипел Исмир. Он был в бешенстве, глаза метали молнии. — А то можешь опять выйти на площадь и крикнуть, кто ты и откуда! Или сразу сдаться страже, — с трудом сдерживая гнев, паладин снова сильно встряхнул девушку. — Ты вообще ничего не соображаешь?!
«Убьёт, точно убьёт…» — в ужасе подумала Гвен, но вслух не могла вымолвить и слова. Её обуял какой-то первобытный страх, от которого напрягаются все мышцы в инстинктивной самозащите. Девушка на мгновение зажмурилась, сжалась в комок, ожидая удара, но его, к счастью, не последовало. Собравшись с духом, эльфийка заглянула в глаза Исмира и — о боги! — увидела там полыхающее пламя не на шутку разгоревшейся ярости. Она почти что осязала выплеск этой сильнейшей эмоции. Было в этом что-то прекрасное, завораживающее своей бесконтрольной, несокрушимой мощью. Гвен не могла оторвать взгляда от негодующего спутника. Внезапно она поняла: в этот раз он победил. Самое разумное сейчас — уступить, сдаться. Подчиниться тому, кто почти вдвое превосходит её по силе. И Гвен сдалась, дав волю той дремавшей в ней до сего момента природной, женской покорности, которую она унаследовала, впитав с молоком матери… Девушка обмякла и замерла, всё ещё крепко удерживаемая паладином.
Прошипев сквозь зубы ругательство, Исмир схватил эльфийку за руку и потащил в сторону таверны. Он собирался высказать Гвен всё, что думает о ней и её поведении, но не делать же это посреди площади? Чем дальше, тем больше всё предприятие напоминало полуэльфу попытку забраться по ледяному склону с мешком камней на спине, только в роли этого мешка выступала глупая девчонка. Насколько всё было бы проще, не навяжись она на его голову! Уже понятно, что помощи от неё никакой, но может она хотя бы не мешать? Ведь он, Исмир, здесь не по своей прихоти, а по просьбе её отца! Спасает её же брата! А она ведёт себя как трёхлетний ребенок — творит, что вздумается, а чуть что не по ней — закатывает истерику.
Остановившись перед входом в «Серебряный Единорог» (заведение и впрямь выглядело роскошно — два этажа, стекло в окнах, дубовая дверь с бронзовым кольцом. Хозяин не пожалел денег и на вывеску — вставший на дыбы единорог сиял серебром и позолотой), паладин чудовищным усилием воли вернул на лицо спокойное выражение. Не хватало ещё устроить сцену в гостинице! Отворив тяжёлую дверь, полуэльф переступил порог таверны.
От нечленораздельной (и оттого ещё более пугающей) словесной агрессии спутника, адресованной, очевидно, ей, Гвен вжала голову в плечи и беспрекословно последовала за паладином, когда тот схватил её за руку. Её тело сотрясала мелкая дрожь. Через минуту она уже стояла посреди просторного зала с шикарным внутренним убранством.
Пока Исмир улаживал все вопросы с трактирщиком, Гвен судорожно пыталась адаптироваться в новой обстановке. Никогда в жизни она не бывала в жилищах людей, всё здесь было ей в новинку. Девушка стояла немного в стороне и нервно переминалась с ноги на ногу.
— Пожалуйте сюда, господа, — трактирщик, рассыпаясь в любезностях, уже провожал гостей по коридору. Исмир явно произвёл на него самое благоприятное впечатление.
Затравленно озираясь по сторонам, Гвен, по мере приближения к комнате, всё сильнее, буквально кожей, чувствовала давящую, угнетающую атмосферу. Будто кто-то беспощадный, неумолимый, вечный довлел над ней, подавляя волю, подавляя все чувства, высасывая все жизненные соки. Что-то здесь было не так…
Когда за трактирщиком закрылась дверь, Исмир развернулся к Гвен. Он по-прежнему был страшно зол. Швырнув рюкзак куда-то в угол, полуэльф сердито уставился на девушку с высоты своего роста:
— Ты вообще думаешь, что делаешь? Да у моей пятилетней племянницы больше ума и выдержки, чем у тебя!
Интенсивность ощущения подскочила до максимума, как только Гвен переступила порог. Что же это такое, почему не проходит? Девушка сталкивалась с таким впервые. Сосредоточиться и проанализировать природу чувства мешал Исмир, как назло выбравший самый неподходящий для нотаций момент. На Гвен вдруг навалилась страшная усталость, она почувствовала, что стремительно теряет силы. Но почему?!
— Уговор… Ты забыл наш уговор, — вздохнув, слабым голосом напомнила своему грозному спутнику эльфийка. — Объяснять своё странное поведение.
— Странное?! — Исмир аж задохнулся от возмущения. Она серьёзно? — Да ты… бестолковая девчонка! Ты понимаешь, что чуть нас не выдала? Нам нельзя привлекать лишнего внимания! Сколько раз тебе надо повторить, чтобы это задержалось в твоей пустой голове? Или, может, ты думаешь, что это увеселительная прогулка? Что можно творить, что захочешь, и самое страшное, что произойдёт — твой папочка выпорет тебя шиповником? Ты ставишь под угрозу свою жизнь, мою жизнь и жизнь своего брата! Если ты не способна это понять — надо было остаться в лесу, собирать маргаритки и гладить кроликов!
— Может, мы потом выясним отношения? — словно от назойливой мухи отмахнулась друидка от паладина и стянула с себя поклажу в надежде, что причина усталости кроется в ней. Останься у Гвен силы, её вспыльчивость непременно дала бы о себе знать — Исмир щедро сдобрил свою речь большим количеством обидных выражений. Ничего, она это запомнит и оставит до лучших времён. Девушка на мгновение закрыла глаза и перевела дух. Почти сразу же она пожалела о сказанном — вряд ли после подобной реплики Исмир успокоится.
— Выясним отношения? — голос паладина стал опасно мягким, а манера вкрадчивой, словно он не мог поверить собственным ушам. — То есть ты считаешь, что всё в порядке? Нет, явно следовало позволить тебе идти через ворота одной. И мне хлопот меньше, и тебе — урок. Пара дней без няньки отлично восстанавливают связь с реальностью. Так вот. Повторяю последний раз: тебя предупреждали, куда ты идёшь. Ты сама ко мне навязалась. Ведёшь себя как глупый избалованный ребёнок. Толку от тебя никакого, так хотя бы не доставляй проблем. Я не могу одновременно спасать твоего брата и нянчиться с тобой. И ради Селдарин, включи уже голову и пойми: это не игра.
Гвен, наконец, поняла… Это сама смерть витала в воздухе… много мученических смертей её зелёных собратьев. Друидку охватила паника. По её коже пробежали мурашки безотчётного ужаса, на лбу выступил холодный пот, конечности вмиг поледенели. Сердце бешено заколотилось, пытаясь разогнать кровь по скованным членам, но грудь будто зажали в тиски — стало невозможно дышать. Ей хотелось без оглядки броситься вон из этого проклятого места, на улицу, за порцией свежего воздуха, но она будто приросла к месту, не в силах пошевелиться. Девушка попыталась ослабить ремни брони, но дрожащие пальцы предательски не слушались её. Звуки внешнего мира, грозные нотации паладина стали постепенно затихать — к ушам подступала звенящая тишина, перед глазами заплясали чёрные точки. Мертвенно побледневшая Гвен покачнулась и поспешно схватилась рукой за стену в отчаянной попытке сохранить равновесие.
— Исмир… прости… мне… что-то… не-… — договорить она не успела.
Провал в небытие.
Когда Гвен начала сползать по стенке, Исмир едва успел её подхватить.
Отлично. Теперь она ещё и падает в обморок, как изнеженная девица. Хотя, по правде сказать, большинство агларондских знатных дам к такому были не склонны — может, они и не умели махать мечом, но их обучение было по-своему не менее суровым: вести хозяйство, следить, чтобы слуги не воровали, а если надо — выдержать в замке осаду, пока муж не подоспеет. Исмир подозревал, что большинство нежных фиалок, падающих без чувств от любого пустяка, произрастают на страницах галантных романов. Но вот тебе и на — с виду здоровая и крепкая эльфийка ни с того ни с сего валится в обморок.
Вздохнув, паладин принялся хлопотать вокруг бесчувственного тела: уложил на кровать, расстегнул пряжки на броне. Открыл окно. Позвонил слугам, чтобы те принесли воду и нюхательную соль. В общем, сделал всё, чтобы Гвен как можно скорее пришла в себя.
Первым вернулся слух. Какие-то люди суетились рядом и зачем-то совали в нос что-то резко пахнущее. Гвен дёрнула головой и разлепила тяжёлые веки. Некоторое время она переводила взгляд с одного предмета на другой, силясь вспомнить последние события. Что случилось? Сколько времени она вот так пролежала? Ай, опять это мерзкое ощущение не оставляет её в покое… Поморщившись, Гвен медленно села, потёрла лоб и сфокусировала взгляд на Исмире. В голове понемногу прояснялось.
При взгляде на паладина смешанные чувства овладели эльфийкой. С одной стороны, ей было очень стыдно, что из-за наслоившихся друг на друга нервирующих событий этого дня она подвела его и не смогла до конца сдержать данное слово. С другой — перед глазами вставали яркие образы его недавнего грубого обращения с ней, забыть которые было невозможно и причину которых она не вполне понимала. Поэтому теперь девушке совсем не хотелось посвящать спутника в подробности своего состояния, а тем более говорить о причине своего поведения и последующего обморока, — полуэльф, привыкший жить в городских условиях, просто посчитал бы её за сумасшедшую… Его мнение о ней и без того далеко не лестное: глупая, пустоголовая девчонка, обуза, доставляющая одни лишь проблемы. Это было последнее, что она запомнила перед тем, как отключиться. Может, это и к лучшему, что паладин вышел из себя и чётко высказал всё, что накипело в душе? Теперь, по крайней мере, у неё будет над чем подумать.
Гвен ещё раз искоса взглянула на Исмира. Неужели это… страх? Непокорная эльфийка негодовала на себя. Никогда прежде она не испытывала ничего подобного по отношению к лицу противоположного пола. Даже отца, не скупящегося на наказания, она не боялась — скорее, это было почтение, основанное на уважении его силы, как духовной, так и физической. Нет-нет, нельзя поддаваться смятению, ей требуется время, чтобы во всём разобраться. Но что же делать сейчас? Только бы не разреветься у него на глазах…
— О-ой… Да прекратите же вы, я больше не могу это слышать! — тяжело выдохнула девушка на эльфийском, с силой обхватив голову обеими руками и пытаясь этим жестом унять несносный шум в голове. — Я всё испортила… Святая праматерь, дай мне сил выстоять… — забормотала Гвен, ища спасение в словах молитвы.
Увидев, что Гвен открыла глаза, Исмир сделал слугам знак удалиться. Он уже успокоился, и, скрестив руки на груди, холодно рассматривал эльфийку. Возможно, он действительно перегнул палку? Но на площади она вела себя весьма шумно и даже буйно, так что этот внезапный обморок был непонятен паладину. В любом случае, здоровью Гвен сейчас ничего не угрожало, а дела ждать не могли.
— Мне нужно идти в храм, — полуэльф говорил спокойным, ровным тоном. — Если останешься здесь, лучше не выходить из комнаты. Проголодаешься — можешь перекусить, — Исмир сделал жест в сторону стола, где в большой деревянной миске лежали хлеб, сыр и яблоки. — Понадобится ещё что-нибудь, позвони слугам, они принесут. Если пойдёшь со мной, — полуэльф слегка скривился, — веди себя прилично и не устраивай сцен.
Гвен еле заметно выдохнула с облегчением, прикрыв глаза: кажется паладин ничего не заметил и наконец-то решил оставить её в покое хоть ненадолго. Она даже готова была поблагодарить Исмира. Но его сухие распоряжения, сказанные вдобавок деловитым тоном, так и подмывали девушку на ироническую ответную реплику.
— Условия понятны, мой генерал! Кровью подписываться надо или на слово поверишь? — не удержавшись, съязвила она, слегка натянуто улыбаясь уголками губ.
— Один раз я уже имел неосторожность поверить тебе на слово, — поморщился Исмир. — Просто веди себя спокойно и постарайся не влезть в неприятности.
Нет, эти аристократы-агларондцы, похоже, всегда такие пасмурные и разговаривают исключительно с помощью повелительного наклонения. Гвен вздохнула, пытаясь не отвлекаться на завывающий хор в голове, и ограничилась молчаливым кивком.
Коротко кивнув в ответ, Исмир развернулся и вышел из комнаты.

Как только за Исмиром закрылась дверь, Гвен без сил упала обратно на кровать. Недвижно пролежав с полчаса и собираясь с духом, она, наконец, села и спустила ноги на пол. Придётся свыкаться с новой обстановкой и срочно решать, как заглушить жалобные голоса из загробного мира, пока они не свели её с ума. Ещё никогда у Гвен так не раскалывалась голова! Её будто стянули обручем — каждый шаг отдавался пульсирующей болью.
Но жажда исследования взяла своё — эльфийка принялась рассматривать покои. Всё здесь было в новинку, и Гвен потратила на обход довольно много времени, стараясь не упустить ни одну деталь: обнюхивала, трогала, пристально рассматривала, вертя в руках, мелкие предметы интерьера. Касаясь деревянной мебели и стен, она сильно кривилась, будто испытывала невыносимую боль. От волнения есть совсем не хотелось, и пока девушка оставила тарелку с угощением без внимания. Однако, заметив хлеб, тут же бросилась к окну. Тихонько приоткрыв створку, Гвен издала птичий позывной для своего друга — и через минуту он уже залетал в гости.
— Смотри-ка, Бублик, что я для тебя нашла! Сегодня — снова праздник живота! — улыбалась она, спешно кроша хлеб и подставляя ладони с угощением для пернатого спутника. — Клюй хоть всё, когда ты ещё столько хлеба увидишь…
Сыч был на седьмом небе от счастья. Покончив с обедом, он с благодарностью принялся сопровождать подругу в её обходе. Несколько удобных приспособлений надолго увлекли внимание девушки. Первым из них оказался камин, которому она несказанно обрадовалась. Открытое живое пламя в помещении — что ещё нужно для уюта? Здорово же эти люди придумали складывать дрова в каменную нишу, чтобы искры не разлетались и не сделали пожара! Значит, не такие уж они бестолковые…
Проходя мимо ростового зеркала в сторону ванной комнаты, Гвен задержалась.
— Бублик, смотри! Какое чёткое отражение! Не то что в ручье. Я даже сразу себя не признала. Неужели я и впрямь так выгляжу? — эльфийка принялась крутиться, рассматривая себя со всех сторон. — И сразу всю целиком видно… Как же удобно… — восхищённо протянула она, продолжая принимать разные позы, и вдруг посерьёзнела. — Бублик, как думаешь, я хоть немножко похожа на матушку? — с надеждой посмотрела она на сыча, но получила лишь короткое «чив» в ответ. — Вот и мне кажется, ни капельки… — с грустью вздохнула Гвен. — Правда, Норвен всегда говорил, что у него самая хорошенькая сестра во всём Вильдате, но я думаю, это он просто из вежливости… Ну разве что волнистые волосы матушкины, хотя даже цвет не тот. Да и что мне волосы! Хочется быть целиком как матушка… Она такая у нас красавица, правда? — Гвен снова обернулась к пернатому собеседнику за подтверждением. — Все так говорят. Не то что я… — девушка резко развернула зеркало отражающей поверхностью к стене, чтобы больше не огорчаться, и отправилась в соседнее помещение.
— Ух ты-ы-ы! — ахнула она, увидев ванну и почему-то сразу угадав предназначение этого предмета интерьера. — Да-а, эти люди, похоже, знают толк в удобстве. Бублик, да тут целое озеро можно уместить! Жалко, я сейчас не могу наколдовать. Постой, а люди как управляются? Они же не умеют создавать воду, как я. Узнать бы, как тут принято, но страшно идти… Лучше Исмира подождём, да? Наверняка он тоже занырнуть захочет. А неплохо бы и постирать, раз уж воды в избытке, — Гвен заходила по комнате в поисках корыта. Обшарив все углы и не найдя искомого, она вслух удивилась. — Надо же, самого нужного — и нет! Зато куча всяких лишних украшений… Так ведь и придётся идти спрашивать, — обречённо вздохнула она.
Эльфийка вернулась в соседнюю комнату, чтобы закрыть окно, и «встретилась взглядом» со своим царственным зелёным покровителем. В тот же миг девушку как магнитом потянуло на улицу. Ей было очень совестно за то, что она так и не смогла должным образом воздать почести своему божеству. Гвен заколебалась: на одной чаше весов — настоятельные «рекомендации» паладина, на другой — её религиозный долг. Как же найти компромисс? Непростая задачка. Девушка задумалась.
— Хм! — просияла она, срываясь с места и отправляясь к трактирщику. — Бублик, жди здесь. Я сейчас.
Уж это-то ей должны дать и без посредничества Исмира. Спустя несколько минут Гвен, сильно конфузясь и запинаясь, уже просила у трактирщика письменный набор, отказавшись, впрочем, от чернил. Озадаченный странной просьбой гостьи, тот выдал девушке лист бумаги и гусиное перо, и Гвен, довольная успехом дела, спешно вернулась к Бублику.
— Я придумала, — обратилась она к сычу, усаживаясь за стол. — Раз он нам на слово больше не верит, — лихо записала Гвен и Бублика в соучастники, — дадим ему письменную клятву, м? — она весело подмигнула птице. — Словами-то какими холодными высказал, подумаешь, бе-бе-бе, — заманерничала эльфийка, передразнивая стиль Исмира. — А вот мы сейчас ему так же ответим.
Девушка сняла с пояса кинжал и, сделав надрез на безымянном пальце левой руки, выдавила несколько капель крови. Сыч, словно поняв настроение подруги, принялся деловито расхаживать по столу. Гвен напрягла память, чтобы вспомнить все высокопарные фразы, употреблённые её аристократичным спутником, и, обмакнув перо в кровь и высунув от усердия язык, застрочила. «Я, леди Гвендолин из рода Галанодель, торжественно клянусь сэру Исмиру из рода Интилин, рыцарю и паладину Огмы, — старательно выводила она эльфийские витиеватые буквы, — не учинять беспорядков в сем достопочтенном заведении, именуемом «Серебряный единорог». Писано в 26 день месяца Листопада». Гвен поставила финальный росчерк подписи и засунула кровоточащий палец в рот. Ещё раз перечитав документ, она осталась вполне им довольна.
— Ну вот, готово, теперь хулиганить нельзя, мы поклялись! — со строгостью в голосе обратилась она к сычу, словно это он был главным нарушителем дисциплины.
Выпустив спутника через окно на улицу, чтобы птицей не привлекать к себе лишнее внимание постояльцев, Гвен заперла комнату и с парой чистых листов и карандашом в руках отправилась в парк, оставив послание вместе с кинжалом лежать на столе.

Покинув грязные закоулки, в которых обретались завсегдатаи «Дряхлого пони» и подобных ему заведений, Тард Фаннис спешной походкой направился к замку за час до назначенного времени, надеясь почерпнуть из наблюдений в очереди к приказчику полезную информацию. Кратчайший путь пролегал через центр главной площади, где расположился городской парк, и плут не видел причин для того, чтобы идти в обход. Желая сохранить своё время для наблюдения за просителями, стражниками и слугами, он решил двигаться напрямик.
Гвендолин сидела в парке уже примерно с час и начала понемногу отходить от бурных событий этого утра. В этом ей помогала работа над изображением могучего силуэта Священного Дуба. Головная боль постепенно утихала. Памятуя о недавнем неприятном инциденте на площади, она выбрала для отдыха лавочку поукромнее (и поближе к предмету изображения), чтобы на этот раз не сильно привлекать к себе внимание. Зато прохожие отсюда были видны как на ладони, и девушка с любопытством их рассматривала, ненадолго отрываясь от рисунка.
В парке не было людно. Для Тарда это не стало поводом для удивления: в самый разгар дня большинство жителей было занято своими делами. К тому же горожане, очевидно, предпочитали другие места для отдыха и увеселений. Несколько детишек из богатых семей гонялись друг за другом среди деревьев и кустов, улучив момент, пока сопровождавшие их стражи и воспитатели увлекались беседой между собой. Тард с ухмылкой проводил взглядом розовощёкого крепыша в дорогих одеждах, пытавшегося угнаться за девчушкой, на которой золота были больше, чем у иных торговцев в кошельке. Помимо ребятни и их слуг, внимание плута привлекла на вид молодая эльфийка, сидевшая в некотором отдалении от людей. Поравнявшись и смерив девушку взглядом, Тард понял, что что-то в её взгляде и позе делало её непохожей на прочих эльфов, которых полурослику довелось увидеть в Мосстоуне. Однако он не счёл нужным слишком уж внимательно изучать это отличие, и, отвернувшись, зашагал дальше.
Покончив с наброском, Гвен с удовольствием стала наблюдать за подвижными играми детей. Девушка и сама была не прочь присоединиться к их весёлой компании и поиграть в догонялки, но из-за чопорных бонн маленьких господ она не решалась подойти и заговорить с малышами — слишком свежи в памяти были слова Исмира, предупреждавшего её, что в Мосстоуне нынче эльфы не в почёте.
Однако один ребёнок вызвал у друидки интерес больше остальных. Выглядел он взрослее своих товарищей и явно не разделял их интересы. «Наверное, подросток и подчёркнуто не желает возиться с малышнёй», — подумала Гвен и улыбнулась, вспомнив себя и своего самого старшего брата Арниона. И всё бы ничего, но этот юнец держался уж слишком деловито для своего возраста и даже смерил Гвен оценивающим взглядом, когда проходил мимо её лавочки, чем ещё сильнее привлек внимание эльфийки. Недоумевающе посмотрев удаляющемуся «мальчику» вослед, друидка заметила, что у того на поясе висело настоящее оружие! Гвен обеспокоенно заозиралась по сторонам в надежде, что кто-то ещё, помимо неё, заметил это. Однако прохожим, казалось, не было совершенно никакого дела.
— А ну-ка стой! — ещё не вполне осознавая, что будет делать дальше, девушка уже догнала сорванца и схватила за острое ухо. — Ты куда это направляешься с отцовским мечом, шалунишка? — принялась она, подражая взрослым, читать нотации. — Разве хорошо воровать у старших такие вещи? Это не игрушка. А если ты поранишься или хулиганы отнимут?
— Эй, в чём дело?! — Тард почувствовал, как чья-то сильная рука крепко сжала его ухо и был застигнут врасплох таким «нападением». — Что ты себе позволяешь?! — недоумевая спросил он, увидев над собой взволнованное лицо эльфийки.
— Вот я тебе щас покажу, как со взрослыми так разговаривать! — Гвен дёрнула дерзкого «мальчишку» за ухо. — Оторву, будешь знать! А ну-ка иди сюда, — она потянула неслушника в сторону своей скамейки, подальше от центральной дорожки и любопытных взоров. — Пока не скажешь, где ты живёшь, никуда не отпущу. Ты должен вернуть меч отцу немедленно, слышишь? А если не захочешь, — девушка снова сжала и без того уже красное ухо бедняги, — я тебя сама к нему доставлю прям в таком виде!
— До моего батюшки отсюда мы будем долго идти, да и мечей он отродясь не видел, — Тард начинал понемногу успокаиваться, понимая, что всё это какое-то глупое недоразумение, а не внезапное нападение. — Сударыня, Вы что-то перепутали: человеческие дети — это вон те позолоченные поросята, что бегают по кустам, а я полурослик, вполне взрослый для своего народа. Мы никогда не бываем высокими. Странно, что Вы этого не знаете.
— Как?.. — Гвен отдёрнула руку и приоткрыла от удивления рот, сильно сконфузившись. Спохватившись, она заторопилась. — Ой, как же это я так опростоволосилась! Прощу прощения, господин э-э…? — она вопросительно взглянула на собеседника, не зная, как к нему обратиться.
— Меня зовут Хугор Хилл, я занимаюсь разными делами, связанными с торговлей. А Вы, сударыня? — Тард улыбнулся уголками рта, разглядывая эльфийку. — Если я необычный ребёнок, то Вы уж точно необычная эльфийка, коли не знаете про полуросликов, живя в этом городе.
Гвен впервые за этот день рассмеялась. Ей понравилась открытая, непринуждённая манера общения этого господина. Девушку также приятно удивило, что он, казалось, ничуть не обиделся на её выходку.
— Про полуросликов я, конечно, слышала, но никогда вживую не видела: я не местная и вообще первый день в городе, — она протянула руку для пожатия.
— О, что ж, это многое объясняет… — полурослик ответил девушке коротким рукопожатием, второй рукой потирая покрасневшее ухо.
— Делла Нинглор. Я прибыла сегодня утром с моим… — девушка замялась в неловкой паузе, пытаясь для себя решить, кем же ей приходится Исмир, — знакомым… Мы остановились в этой таверне. — Гвен сделала жест рукой в сторону «Серебряного единорога». — Но сейчас у моего спутника срочные дела, а я пока здесь… — памятуя о грозной утренней отповеди, эльфийка осеклась, боясь сболтнуть лишнего в присутствии нового знакомого.
— Давайте присядем, нет нужды стоять тут посреди дорожки, — и Тард быстрым шагом направился к парковой скамье, не дожидаясь реакции своей собеседницы. Когда она приблизилась и села рядом, он продолжил. — В самом деле, для здешней свободной эльфийки Вы выглядите слишком беззаботно, а для несвободной… Скажем так, вряд ли бы Ваш хозяин повелел Вам прохлаждаться в парке. Думаю, мы можем считать наше недоразумение на этом исчерпанным, и я смогу продолжить свои дела, не заходя сначала в отцовский дом.
«Хозяин?! Как у вещи?!». Значит, её догадка была верна! В городе действительно существуют эльфы, находящиеся на особом положении, про которых упоминал стражник. Гвен разобрало любопытство.
— Постойте! Подождите, пожалуйста, — запросила она, хватаясь за, может быть, единственную возможность разузнать терзавшую её тайну и невольно переходя на язык светской вежливости для пущей убедительности. — Не могли бы Вы, господин Хугор, уделить мне немножко времени и вкратце рассказать о моих сородичах в этом городе? Я почти никого из них не встретила и не имела возможности поговорить. А о здешних нравах вообще ничего не знаю. Не попасть бы впросак… Вы упомянули несвободных эльфов… Кто же это?
— О, нравы здесь просты, сударыня, как и в большинстве городов: у кого есть золото, тот может заставить работать на себя тех, у кого его нет, если для них это единственная возможность прокормить себя и свою семью. — Тард не планировал задерживаться в парке, но этот разговор увлекал его всё больше, поэтому он решил ответить подробно. Орудуя в городе, расположить к себе чужеземцев не менее важно, чем местных жителей: из связей и с первыми, и со вторыми можно извлечь выгоду. — Те же, кто не только беден, но и по какой-то причине попал в немилость, вынужден не просто работать на богачей, но и терять при этом всякую возможность сохранить свою свободу и достоинство. Проще говоря, они становятся рабами, говорящими инструментами, и в этом городе некоторым эльфам не повезло попасть в такое положение.
Сколько новой информации в паре фраз! Гвен раскрыла рот в безмолвном удивлении и ошарашенно уставилась на полурослика.
— Рабами?.. Инструментами?.. То есть как будто бы это был Ваш нож?! — наконец, выдохнула она.
— Совершенно верно. Бóльшую часть времени молчаливый нож, где-то в глубине души, возможно, не желающий быть ножом, но не имеющий выбора, — Тарда немало удивляло то, что эльфийка могла не знать таких, казалось бы, общеизвестных вещей, но он старался это скрыть.
— А-а, как же это… Мы же живые… — растерянно пробормотала девушка, нервно потерев лоб. Память коварно подливала масла в огонь, услужливо подсовывая недавние императивные фразы Исмира.
— О, мы все живые, и многие хотят использовать нас в своих целях, — Тард изобразил грустную улыбку. — Просто кому-то в этом отношении везёт меньше остальных.
Если всё так, как описывает этот полурослик, то выходит, что и Исмиру что-то надо от неё? Но для какой цели она нужна паладину? Нет, невозможно… Он же сам стократ упрекал её, говоря, что это она за ним увязалась, что она обуза… Гвен тряхнула головой, прогоняя тревожную мысль.
— Сударыня, Вы что-то стали невеселы… Боитесь, Вас кто-то использует? — Тард постарался выглядеть участливым.
— Да-, то есть нет-, я не знаю… — сбивчиво забормотала эльфийка, вконец растерявшись.
— Мой Вам совет: если Вы чувствуете сомнения на этот счёт, то сомневаться не нужно. Просто используйте злодея в ответ — так Вы, по крайней мере, останетесь квиты, а может быть даже будете в плюсе! — плут усмехнулся, довольный этой хохмой.
Гвен из вежливости слабо улыбнулась в ответ, но шутка ей совсем не понравилась: она не могла взять в толк, как можно применять слово «использовать» по отношению к живому существу. Ведь все 42 года своей жизни она «использовала» исключительно неодушевленные предметы. Мысли Гвен унеслись далеко: она судорожно пыталась разобраться в особенностях своего положения и снова вспомнила многочисленные запреты Исмира.
— Господин Хилл, я не стану больше Вас задерживать. Только ответьте, пожалуйста, на последний вопрос, который очень важен для меня. Раб-… несвободным эльфам разрешено выходить на улицу и заговаривать со свободными горожанами?
— Что ж, полагаю, им разрешено выходить на улицу по поручению хозяина и им не запрещено ответить, если с ними кто-то заговорит. Но сами они вряд ли станут с кем-то разговаривать… — плут внезапно замолчал, обдумывая пришедшую в его голову идею. — Думаю, вот это поможет Вам избавиться от грустных мыслей на этот вечер. — Тард протянул эльфийке свой бурдюк с алкогольной смесью. — Главное, пейте залпом и не на улице. Что до меня, то я вынужден попрощаться, меня ждут дела, — и подмигнув, вор соскочил со скамейки.
— Спасибо, господин Хугор и до свидания… — девушка рассеянно приняла «подарок» и кивнула полурослику на прощание.
«Будет забавно, — рассуждал Тард про себя, — если она, напившись, устроит в этой раззолоченной таверне дебош, переживая за свободу своих собратьев. Ха, это будет что-то! Лишний довод для разговора с Грагеоном о необходимых ему мерах безопасности».
Глубоко задумавшись, Гвен просидела на скамейке ещё с полчаса, дав волю левой руке с карандашом свободно выводить быстрые, отрывистые штрихи на чистом листе бумаги. Мысли же девушки в это время были далеко, с бешеной скоростью вихрем они проносились в её голове. Кажется, у них с Исмиром назревает очередной разбор полётов, только в этот раз инициатива за ней… «А может, просто сбежать, пока он отлучился?.. Нет, Гвен, это ты всегда успеешь. Нужно разобраться, может не всё так плохо, а ты уже панику развела на пустом месте…». Девушка тряхнула головой, прогоняя крамольную мысль. Она не оставляла надежды, что паладины не способны на такую подлость.
Однако в глубине души остался неприятный осадок сомнения и страха. «А что если всё-таки полурослик прав? Похоже, он в городе дольше меня, а то и вовсе здешний, и гораздо лучше разбирается в местных нравах, чем я. Ох, Гвен, да ты вообще ни в чьих нравах не разбираешься, кроме вильдатских! И в тех с горем пополам. А людей, полуэльфов и полуросликов вообще видишь впервые. Надо было послушаться отца, дурья твоя голова! Да-да, я помню, что послушание не твой конёк. Ну, сама заварила эту кашу — теперь придётся изучать местные обычаи в ускоренном темпе. Главное на невольничий рынок не попади». Эльфийка нахмурилась. Резкая смена в поведении спутника никак не давала ей покоя. Вернее, её причина… Это будет первым, о чём она спросит Исмира по его возвращении. Но сначала нужно остыть и попытаться помочь убитым зелёным собратьям.
Гвен бросила, наконец, осмысленный взгляд на получившийся рисунок: сама того не заметив, она запечатлела самое тяжёлое событие дня, о котором никак не могла решиться сделать запись в дневнике. «Да чтоб тебя!» — выругалась эльфийка и, в раздражении смяв рисунок, резко поднялась. Но не сделала ни шагу, вновь опустившись на скамью. «Ты даже толком его не рассмотрела, Гвен. По-моему, получилось неплохо. Может, не стоит выбрасывать?» — подало голос чувство эстетической жалости. Девушка осторожно развернула скомканный набросок и замерла, удивлённо смотря на него. Просидев так некоторое время, она внезапно почувствовала, как на душе стало легче: этот лист бумаги словно впитал весь её испуг, смятение и гнев.
Поколебавшись и в итоге взяв оба наброска, друидка решительно поднялась и направилась в таверну. Пора приниматься за работу. Дела не ждут.

Спустившись вниз, Исмир подошёл к стойке. Следовало, во-первых, расплатиться за комнату, а во-вторых, выяснить последние новости. С этим полуэльф и обратился к хозяину:
— Милейший, а что вообще слышно в городе?
— Смотря что Вас интересует, сэр, — добродушно начал хозяин. — Впрочем, я могу Вам сказать, о чём буквально весь город судачит в последние дни. Управитель наш, светлейший господин Грагеон Шилдхарт женится. Завтра будут свадьбу играть. Гулять будет и знать, и простой люд. Обещают игры, песни, пляски, представления. И, конечно, вечером в замке устраивается торжественный приём.
— Вот как? — на лице Исмира отразилось вежливое удивление. — В таком случае, думаю, мне следует нанести визит светлейшему господину Шилдхарту, засвидетельствовать своё почтение и принести поздравления. А кто же счастливая невеста, если не секрет?
— Дочь одного из лордов-консулов Зазесспура, южного города, что лежит дальше по Торговому Пути за перевалом. Госпожа Августина Берск, — трактирщик произнёс это имя подобно тому, как глашатаи объявляют знатных господ, — уже не раз удостаивала чести посетить наш город. И что не визит — событие! А как ей наш милый парк приглянулся… Та уютная беседка, что Вы можете наблюдать, если, выйдя во двор, обернёте взор чуть левее и вдаль, построена в её честь и так и называется, «Покой Августины».
— Я много слышал о Зазесспуре, — кивнул паладин. — Лорды-консулы известны своей знатностью и богатством по всему Фаэруну. Что ж, я надеюсь, мне удастся засвидетельствовать своё почтение и леди Берск, если, конечно, у неё найдется минутка среди свадебных хлопот.
— Могу я быть ещё чем-нибудь Вам полезен, сэр?
Исмир пожал плечами, отсчитывая увесистые золотые кругляшки:
— Я слышал, у вас какие-то неприятности с эльфами? Надеюсь, моей спутнице будет безопасно выходить на улицу?
— Ну что Вы, не то чтобы неприятности… — замялся трактирщик. — Имеет место некоторый конфликт интересов, из-за чего в последние годы отношения между городом и эльфами, преимущественно местными, значительно изменились. Если Ваша спутница не будет привлекать к себе нездорового внимания и не станет забредать в неблагополучные районы, ей ничего не грозит. Впрочем, подобные советы я мог бы дать не только эльфу, но и любому одинокому путнику, особенно девушке.
— Спасибо за предупреждение, — рассеяно кивнул Исмир. — Да, прежде чем я уйду — перо и лист бумаги, будьте добры.
Получив письменные принадлежности, полуэльф быстро набросал письмо правителю — благо, корреспонденция такого рода вообще не требовала от пишущего мысленных усилий, настолько строго она была регламентирована. Помимо приличествующих случаю приветствий и расшаркиваний, содержание письма было весьма простым: дескать, сэр Териан Арэйас Исмир Интилин, дворянин из Алгаронда, будучи в городе, желает нанести визит его сиятельству господину Грагеону, чтобы засвидетельствовать своё почтение и принести поздравления, и т.д., и т.п. Закончив писать, Исмир дождался, пока высохнут чернила, свернул листок, капнул несколько капель свечного воска, и запечатал своим перстнем. Надписал сверху «Господину Грагеону Шилдхарту, в собственные руки» и снова обратился к хозяину гостиницы:
— Любезнейший, отправьте посыльного с этим письмом в замок. Я планирую прогуляться, вернусь через час-полтора. Если ответ придёт раньше, меня можно будет найти в храме Огмы.
***
Храм Огмы располагался по пути к замку управителя. Это было небольшое каменное здание, украшенное символикой божества. Массивные деревянные двери были приоткрыты и приглашали внутрь. Исмир узнал здание по изображённому на дверях пустому свитку — такой же символ он носил на цепочке у себя на груди. Возле входа в храм располагалась плита с высеченной на ней краткой историей и важными событиями города. Значительная часть плиты оставалась пустой, предоставляя место для будущих записей. Из изложенного текста следовало, что город был основан на благословлённых эльфийских землях и является историческим торговым пунктом, предоставляя пристанище караванам, идущим с севера и въезжающим в Тетир. По окончанию периода междуцарствия, когда королева Заранда более ста лет назад села на престол и заключила союз с эльфами, Мосстоун обрёл особый статус «Врат в Вильдат» — через город шла торговля с эльфами, а почитаемый ими верховный друид, получивший титул «Архидруид Мосстоуна», взял на себя ответственность следить за тем, чтобы необдуманные действия горожан или караванщиков не потревожили лес и его обитателей. Последние записи относились к недавним событиям, указывающим на приход и узурпацию власти новым управителем, а также на ухудшение статуса эльфов и культа природы в городе вплоть до репрессий и гонений.
Всё ещё обдумывая печальные события последних лет, полуэльф вошёл в храм. Внутреннее пространство, насколько это было возможно, было заполнено стеллажами, на которых хранились всевозможные книги, свитки, карты, скрижали и прочие носители информации, любовно собранные под крышей святилища. В противоположной от входа стороне за конторкой стоял облачённый в традиционные одеяния — белую рубашку и штаны, жилет из чёрного шёлка, украшенный разнообразными символами, выполненными золотой нитью — жрец Огмы и старательно выводил какие-то записи. Это был человек преклонных лет, тонзура венчала его седые волосы. При появлении паладина жрец, которого уважительно называли в городе не иначе как Хранитель Знаний, оторвался от записей и поднял взгляд на Исмира. Его глубоко посаженные глаза, спрятанные за линзами очков, выражали тоску и смирение. Годы оставили на лице Хранителя глубокие морщины, тянущиеся от тонких губ, вдоль впалых щёк, носа с горбинкой, до седых бровей, бороздящие покатый, массивный лоб. Он несколько секунд вопросительно смотрел на полуэльфа, а потом начал диалог:
— Что привело тебя в храм Огмы, сын мой?
Исмир склонился в глубоком поклоне:
— Почтенный Хранитель Знаний, моё имя Териан Арэйас Исмир Интилин, и я паладин Владыки. До наших храмов в Агларонде дошли тревожные слухи о происходящем здесь, и меня отправили в Тетир, чтобы узнать всё из первых рук и, если понадобится, оказать Вам помощь. То, что я видел и слышал до сих пор, повергает меня в смятение — быть может, Вы сможете помочь мне выяснить правду?
Жрец внимательно выслушал Исмира, не усомнившись ни в едином его слове. Божественное благословение помогло Хранителю признать в паладине родственную душу, душу яркую, горящую, верно преданную своему делу и их общему покровителю. Он оставил письменные принадлежности и подошёл к полуэльфу, заботливо протягивая сморщенную ладонь в сторону скамьи.
— Давай присядем, — мягко пригласил Хранитель Знаний Исмира. — Поведай мне, что тебя тревожит, расскажи, что слышал, и я непременно поделюсь сведениями, мне известными по этому вопросу.
Полуэльф уселся на массивную дубовую скамью. Он по-прежнему держался крайне почтительно, не только из уважения к возрасту мудрого старца, но и потому, что обладатель жреческого сана стоял в церковной иерархии выше паладина.
— В Агларонде мне было известно лишь о каких-то разногласиях между людьми и эльфами, но прибыв сюда, я понял, что речь идёт о чём-то более серьёзном, чем простая ссора. Стража у ворот попыталась меня задержать, увидев, что я путешествую в компании эльфийки, а хозяин гостиницы сказал, что горожане испуганы. Я знаю, что добрые отношения Мосстоуна и Вильдата длились более ста лет — что могло внести раскол в столь давний союз?
— Что ж, для начала, сын мой, я хотел бы обратить твоё внимание, что на протяжении истории Тетира отношение к эльфам менялось. В древние времена именно они были хозяевами всех этих земель. Огромный лес покрывал все Земли Интриг. Эльфы называли своё лесное королевство Кельтормир. Во время войн с гигантами и драконами огромные участки лесного массива были разрушены, и Кельтормир распался на несколько лесов. Вильдат, что означает «Девственный лес», — один из них. С тех времён до нас дошло и другое название: лес Тетайра. Лес называли так в честь первого эльфийского драконоборца, великого героя своих времен. Так и получилось, что современный Тетир получил свой название благодаря эльфам.
Старец на секунду замолчал, перевёл дух и вновь продолжил:
— История взаимоотношений людей и эльфов Тетира насчитывает более тысячи лет, знает страшные интриги, предательства и обманы. Эльфов не любили, боялись и загоняли глубже в лес. В период междуцарствия, когда династия Львов была свергнута, знать вырезана, а Тетир обращали в руины нападения монстров, болезни и войны между множествами возникающих и исчезающих фракций, лесные эльфы решились объединиться, объявив свой суверенитет и создав Эльфийский Совет. В тот период, как и не раз до этого, люди Тетира сильно притесняли эльфов Вильдата, желая задавить их своей мощью и продемонстрировать господство. И лишь немногим, — жрец сделал особый акцент на этом слова, — более столетия назад конфликты пошли на спад, после того, как жестокая компания купца Бунлапа, руководившего лесозаготовками, была прекращена усилиями Эрилин Лунный Клинок — известной Арфистки, о которой ты, Исмир, наверняка слышал. Инцидент получил название «Тетайрский конфликт» — в ходе него многие эльфы были убиты или порабощены людьми Бунлапа. Через несколько лет после окончания конфликта, завершая период междуцарствия, к власти пришла королева Тетира Звезда Заранда. Она заключила с эльфами союз и пожаловала вождям племён Эльманисс и Салдаск титулы герцогов земель, на которых простирается Вильдат. Но, видимо, история уходит на очередной виток спирали… — на этот раз Хранитель Знаний решил приостановить свой рассказ в ожидании реакции собеседника. Он хотел знать, сделал ли паладин какие-нибудь выводы из услышанного.
Исмир вежливо выслушал весь этот экскурс в историю. Он предпочёл бы услышать о недавних событиях, а не о временах прошлой династии. В конце концов, для нынешних жителей Мосстоуна войны столетней давности были в лучшем случае стариковскими баснями. У эльфов память куда дольше, но нынешний кризис, судя по всему, вызван не эльфами. Сдерживая нетерпение, паладин задал свой вопрос:
— Хорошо, то есть, были какие-то инциденты? С чьей стороны? Кто зачинщик?
— Как же теперь разобраться, кто зачинщик, добрый паладин? — грустно опустил глаза жрец, поправляя очки на переносице. — Люди кричат о страшных лесных чудовищах и нападках Элдрет Велуутра — агрессивной эльфийской организации, ставящей целью уничтожение людской расы. Для народа лес всегда был мрачным и неизведанным, а эльфы — дикими и необузданными. Друиды учили нас, как не навлечь на себя беду, не потревожить лес, не обидеть его жителей, как строить отношения с племенами и сотрудничать. Но не объяснили, как понравиться друг другу, не искоренили былых страхов, не устранили различий между нами. На протяжении всех лет это был шаткий мир, который готов был покачнуться от любого дуновения и превратиться в снежный ком взаимной неприязни… — старик вздохнул. — То люди. А эльфы? Эльфы слишком давно терпели гонения, чтобы легко поверить в серьёзность намерения людей пойти им навстречу. Они с готовностью приняли мир, но верили ли они в него? Нет, они были готовы ко всему. Готовы к несогласованным вырубкам, к нарушению границ и порядка, готовы дать отпор, а может быть даже нанести превентивный удар. Всё это было и есть. Инциденты случались с обеих сторон.
Исмир нахмурился.
— А были ли у людей вообще намерения идти навстречу? — паладин запнулся, подыскивая слова. — Я никого не обвиняю, но мне известно, что эльфийские посланники, отправленные для переговоров, были схвачены и брошены в темницу. Это действительно так?
— Боюсь, я ничего не слышал ни о каких посланниках и объявлении переговоров. Долгое время управитель Мосстоуна даже не пытался урегулировать конфликт. Архидруид города таинственно исчез два года назад, а у оставшихся друидов и жрецов Сильвануса не хватило сил повлиять на политику его светлости. Никто больше не контролировал деятельность торговцев лесом, а в процессе борьбы друидов и жрецов с городской аристократией все неугодные, возмущённые, тревожащие народное спокойствие были объявлены изменниками и предателями, вследствие чего их публично изгнали из города. Сложно сказать, что происходило в лесу на самом деле в те дни, но недовольство эльфами росло и распространялось среди людей. И вот тогда управитель начал реагировать. Тогда, когда все связи были оборваны, когда ситуация уже вышла из-под контроля, а корни проблемы ушли глубоко под землю. И реагировать он начал, естественно, силой. Была организована «Гвардия безопасности», обеспечивающая охрану лесорубов, и «Гвардия санитаров», устраняющая присутствие враждебных и опасных существ вдоль важных охотничьих и прогулочных троп на лесных границах. К городу начали стягиваться войска и наёмники со всего Тетира и даже Амна. Темницы городского замка периодически пополнялись пленными эльфами, но я уверяю, среди них ни один не значится в архивах как эльфийский посланник или дипломат.
— Хм… — Исмир озадаченно нахмурился. — Странно. Может ли быть такое, что эльфийский посланник скрыл свою миссию? Я на его месте поступил бы с точностью до наоборот… Скажите, почтенный Хранитель, а что за человек нынешний правитель города? Я уже понял, что он сторонник решительных и жёстких мер, но насколько он склонен прислушиваться к голосу разума?
— Наш правитель горяч, но милосерден. Во всяком случае глашатаи с трибун не устают вещать о том, как его сиятельство заботится о нашем народе. Он ведёт свою суровую политику продуманно и весьма целенаправленно. Грагеон — старший сын и, после смерти отца, глава рода в семье богатых купцов, имеющих значительное влияние среди местной аристократии. Три года назад он был избран городским советом в качестве нашего управителя. Шилдхарта допустили к власти с надеждой, что он обеспечит городу рост и процветание в годы всё возрастающей значимости Мосстоуна. Можно сказать, что управитель, пусть и спорными методами, но выполняет поставленные перед ним обязательства: торговые обороты увеличиваются, обороноспособность города против потенциальной угрозы Муранндина растёт, политическое влияние должно укрепиться после брака с графиней Берск.
Исмир внимательно слушал жреца, мысленно делая пометки.
— Да, почтенный Хранитель, я понимаю, что Вы имеете в виду. А что же сама графиня Берск? Я слышал, она уже не раз бывала в Мосстоуне, и в её честь даже построили беседку в парке. Должно быть, она очень любима горожанами?
— Я бы сказал не так… Конечно, я не знаком с ней лично, чтобы делать какие-либо самостоятельные выводы о госпоже. Однако народ, похоже, не сильно радуется дням её визитов. Дело в том, что в эти дни город переводят на особое положение. Из каждого визита устраивают событие, каждый приём графини обязан превратиться в целое представление. Кого попало на улицу не допускают. Тем же, кто удостоился чести, при виде графини положено оказывать особые почести: кланяться чуть ли не в землю и славить её персону. За порядком в дни её визитов усиленно следят, и раскрытые случаи нарушений караются строгим образом. Все эти условия большей частью касаются местного населения, тогда как в глазах приезжих всё выглядит как внеочередной праздник. Тем не менее, гостям города тоже следует опасаться выказать непочтение — на прецеденты вопиющего характера может среагировать сопровождающая графиню стража, и даже знатные и важные особы, попав в немилость, рискуют инициировать конфликт политического уровня.
Исмир задумчиво наклонил голову:
— Но, насколько я видел, на улицах много людей, и город выглядит как обычно. Неужели графиня ещё не приехала? Ведь я так понял, что свадьба уже завтра?
— Нет, насколько мне известно, графиня ещё не прибыла в Мосстоун. Весь завтрашний день, с самого утра, объявлен днём праздника, это давно известно, и местные уже готовы. Прибытие графини ожидается утром, она проследует в замок, где будет готовиться к венчанию. После бракосочетания в час дня счастливые молодожёны покажутся на Замковой площади, где выступят с торжественной речью. Далее будут объявлены гулянья, а в замке состоится банкет, на который ещё не поздно получить приглашение у приказчика его сиятельства.
Полуэльф кивнул и потёр подбородок, явно погружённый в какие-то свои мысли. Встрепенувшись, он отвесил жрецу поклон:
— Благодарю Вас за Вашу мудрость и терпение, почтенный Хранитель Знаний. Могу ли я, в свою очередь, чем-то помочь Вам?
— Я попрошу ещё минуту внимания. В последние дни недоброе творится в городе. Всё больше и больше страждущих обращаются в храмы — поражённые недугами, молящие об исцелении и облегчении страданий. Неведомая хворь не щадит ни женщин, ни детей, вызывая изнеможение, судороги, желудочные расстройства. Недавно был найден источник болезни, и новости неутешительны: вода в большей части городских колодцев испорчена скверной! Неизвестно, как так получилось и как теперь очистить воду. Колодцы запечатаны, но не все больные пока излечены. Я призываю, будь осторожен. И если ты добр сердцем, посети богадельню при храме Сильвануса, направь свою божественную силу на помощь нуждающимся, облегчи их страдания. Случилась беда, и мы, служители храмов и божеств, не должны оставаться в стороне.
— Разумеется. Я не целитель, но сделаю всё, что в моих силах. В какой стороне богадельня? — Исмир не колебался ни секунды. — Ах, да, и если придёт посыльный, не могли бы Вы направить его в ту же сторону?

***
Узнав направление, полуэльф распрощался со жрецом и направился в лечебницу. Разговор с Хранителем Знаний заставил его взглянуть на вещи с другой стороны — впрочем, паладин и раньше сомневался в том, что Грагеон является тем абсолютным иррациональным злом, каким считала его Гвен. По рассказу жреца выходило, что местный правитель вспыльчив и склонен действовать поспешно и жёстко, даже жестоко, но его действия, как ни крути, были направлены на защиту горожан. Если Грагеон действительно печётся о благе Мосстоуна, с ним можно будет договориться или, в крайнем случае, попытаться направить его действия в нужное русло. Сыграть на амбициях и честолюбии этого выходца из низов должно быть всего лишь делом техники. Разумеется, Исмир предпочёл бы договариваться прямо и открыто, но дипломатия, как известно, искусство возможного. С окончательными выводами о происходящем всё равно придется подождать, сперва нужно поговорить с Грагеоном лично. Но с этим проблем быть не должно — дворянский титул Исмира и его звание паладина без проблем должны были обеспечить и аудиенцию у правителя города, и приглашение на свадьбу. Теперь главное, чтобы неуправляемая девчонка не натворила дел — Исмир не шутил, говоря, что не сможет одновременно заниматься спасением брата и присмотром за сестрой. Увы, если перед паладином встанет подобный выбор, исход будет очевиден, и будет он не в пользу Гвен. Занятый этими мыслями, полуэльф сам не заметил, как пересёк парк и подошёл к невысокому зданию с выбеленными стенами, окружённому дубовой порослью.
На пороге показались две женщины. Та, что постарше, была одета в платье из грубого сукна. Висящие на поясе холщовая сумка и нож для срезания трав выдавали в ней целителя. Она вполголоса обратилась к молодой собеседнице, по виду напоминающей послушницу-сиделку:
— Говорю же тебе! Ни мать моя, ни бабка с такой хворью отродясь не сталкивались. Знать, новую напасть нам боги послали за грехи наши… Ох, зря властители наши войной на Вильдат пошли… Не разумеют, что отомстит им природа, нельзя с ней силой! Вон, мор нашлёт и до свидания. Что для неё человек? Былинка. Был и не стало…
— Матушка Малена, что же нам теперь делать? — растерянно спросила травницу девушка.
— Вот ведь всё одно заладила! — вспылила лекарша на очередной однотипный вопрос послушницы. — Кабы я светилом медицины была, а то простая травница. Сделаю, всё что могу, но готовьтесь к плохому, — проговорила она, смягчившись. — Четверым похужело за эту ночь, а паренёк ещё держится. Молодой организм, может, и справится. Всё в руках божьих… Вы вот что, мальчонку подальше от остальных положите на всякий случай. Мы же до конца не ведаем, как эта зараза расползается. Жгите почаще сушёный лаконос, что я вам давеча принесла. И главное: мою микстуру из кипрея давать строго в том количестве, как наказала. Добавила я туда толчёный корень адониса. В малых дозах и боль снимает, и сну нагоняет, чтобы маялись поменьше. А вот переборщишь — прямая дорога на погост. Не перепутай!
Послушница поспешно, понимающе закивала и принялась горячо благодарить лекаршу.
— Ну, храни вас небо. Завтра зайду проведаю, — с этими словами, распрощавшись со служительницей, травница отправилась восвояси.
Постояв немного на пороге, девушка проводила её взглядом и собиралась было уже вернуться в храм, как вдруг заметила паладина.
— Доброе утро, госпожа, — Исмир отвесил девушке лёгкий поклон. — Это лечебница, верно? Хранитель Знаний сказал, что вам требуется помощь. Моё имя сэр Исмир Интилин, я паладин Огмы.
— Хотелось, чтобы оно было добрым, господин, но видно права матушка Малена: прогневали мы богов, раз они на нас неведомый мор наслали… — грустно протянула медсестра, всё ещё обдумывая последние сказанные травницей слова. — Ой, простите! Я послушница Вирсавия, — девушка почтительно поклонилась, чтобы исправить оплошность. — Занимаюсь цветниками. А сейчас ещё и за больными присматриваю. Раз Хранитель направил Вас к нам, значит, Вы обучены целительству? Да наградят его небеса! Тяжело больных всё прибавляется, а нам не хватает ни рук, ни знаний. Да и какие из садовников лекари…
— Ну, до обученного целителя мне далеко, — обезоруживающе улыбнулся паладин. — Но, возможно, моих скромных сил хватит, чтобы помочь хоть немного. Не проводите меня в лазарет?
— Конечно, — Вирсавия сделала пригласительный жест. Ей импонировало добродушие и отсутствие высокомерия в поведении посетителя, принадлежавшего к благородному сословию.
Несмотря на дневные часы, в лазарете освещение оставалось приглушённым. Стараясь не тревожить больных громкими звуками, ступая мягко, послушница совершала обход вместе с паладином, вполголоса давая пояснения относительно каждого пациента. Недуг не пощадил ни старого, ни молодого, ни мужчин, ни женщин. Среди пяти больных четверо были в тяжёлом состоянии.
— Мы не знаем до конца о всех путях заражения, — заговорила Вирсавия, останавливаясь около лежанки последнего пациента, мальчика-подростка. — Но всех заболевших объединяет то, что они жили поблизости друг от друга и накануне пили воду из колодцев, которые потом запечатали жрецы. Кловису, сыну мясника, — девушка показала на мальчика, — повезло больше всех. Он самый молодой здесь. И, похоже, возраст не последний помощник в борьбе с болезнью.
Идя следом за послушницей, Исмир изо всех сил старался ступать как можно тише, но позвякивание металла всё равно сопровождало каждый его шаг. Массивная фигура паладина выглядела неуместной в полумраке и покое лечебницы и он опасался, неловко повернувшись, что-нибудь задеть или опрокинуть. Слушая объяснения Вирсавии, полуэльф бегло оглядел больных: сухонькая, похожая на птичку, старушка; немолодая уже женщина — должно быть, мать многочисленного семейства; крепкий мужчина средних лет; юная девушка; мальчишка-подросток. Последний был в явно лучшем состоянии — повернув голову в сторону неожиданного посетителя, парень с интересом рассматривал его доспех и снаряжение. Пятеро больных, пусть даже четверо — жизнь Кловиса сейчас явно была вне опасности — такое количество народу исцелить за раз паладин не сможет.
Заметив, что мальчик наблюдает за ними, Вирсавия заговорила почти шёпотом:
— Если можно помочь хоть кому-то, — девушка потупила взор, словно не веря в такую возможность, — мы будем безмерно Вам благодарны, — и уже громче добавила: — С Вашего позволения я отлучусь. Наша травница наказала строго исполнять её предписания.
— Да… да, конечно, — рассеянно кивнул полуэльф. Сняв латную перчатку, он осторожно пощупал пульс у каждого из больных. Мальчик без колебаний протянул свою руку, и Исмир ободряюще ему улыбнулся.
Не желая смущать паладина пристальным вниманием к его целительскому искусству, а также для соблюдения простейших мер дезинфекции перед тем, как Исмир приступит к непосредственному лечению кого-либо, Вирсавия принялась обходить больных, насыпая в металлические чаши, стоящие у изголовья каждой лежанки, сушёные листья сбора. Вскоре лечебницу окутали пряные клубы тлевших лекарственных растений. Послушница проследовала к книжному шкафу, за которым в углу расположилось нечто наподобие лаборатории с алхимическим столом, и стала старательно разливать по порциям сильнодействующее снадобье травницы Малены. В душе она лелеяла надежду, что на этот раз какому-нибудь счастливчику не придётся пить это дающее забвение, но не исцеляющее лекарство.
Что ж, насколько можно было судить, хуже всех дела обстояли у двоих пациентов: старухи и девушки. Видимо, молодой возраст не был столь надёжной защитой, как считала Вирсавия. Исмиру оставалось только сожалеть о своей слабости и неопытности: отпущенной ему божественной благодати хватало, чтобы исцелить от любой болезни — но только одного человека. Паладину предстоял тяжкий выбор.
Исмир переводил взгляд с одного бледного лица на другое: у обеих этих женщин наверняка были родные и близкие, одна из них — чья-то дочь, сестра, невеста, другая — чья-то мать или бабушка. Не в силах принять решение, паладин опустил голову и стиснул в кулаке свой святой символ. Пытаясь успокоиться, он перебирал в памяти догматы Огмы, и внезапно в его голове всплыло воспоминание: наставник, сэр Оуэн, объясняет Исмиру и ещё нескольким оруженосцам, почему паладин — это не безмозглый истребитель зла. «Вы часто будете сталкиваться с тяжёлыми и неоднозначными моральными дилеммами», — да, старый рыцарь любил витиевато изъясняться. — «Нет и не может быть единого рецепта, как их решать. Но я советую вам руководствоваться двумя простыми правилами: в этически неоднозначной ситуации лучше выбирать логически более правильное решение, и наоборот — если ситуация неоднозначна логически, нужно руководствоваться этикой». Что ж, если рассуждать таким образом: обеим женщинам угрожает смерть, но для одной из них — это итог долгой и наверняка плодотворной жизни, а для другой — безвременная гибель на заре юности. Утвердившись в своём решении, полуэльф повернулся к девушке.
Сложив руки в молитвенном жесте, паладин сосредоточился. Каждый, кто наделён божественной силой, воспринимает её по-своему: Исмир всегда ощущал присутствие Огмы как прохладу, серебро и спокойствие. Ладони паладина засветились неярким светом, и в ответ замерцал святой символ на его груди. Исмир плавным, торжественным жестом развел руки в стороны, и сияние словно пролилось на больную, на мгновение окрасив её кожу серебром. Удивительно, но почти сразу же щёки девушки порозовели, и дыхание из лихорадочного стало ровным. Паладин открыл глаза и устало улыбнулся:
— Ну вот. Боюсь, это всё, на что я способен.
Вирсавия замерла с бутылочкой в руках, ошарашенно уставившись на Исмира. Исцелённая была сбита с толку не меньше послушницы. Она судорожно пыталась осмыслить произошедшие с её телом чудесные метаморфозы. Груз болезни в одно мгновение свалился с неё. Уж не умерла ли она?! И кто это перед ней? Какое-то божество? Кассия — так звали девушку — села на кровати и, часто моргая, всмотрелась в лицо своего избавителя. Если и божество, то эльфийское. Может, она бредит? Кассия перевела растерянный взгляд на Вирсавию. Прочитав в глазах девушки немой вопрос, та очнулась от оцепенения:
— Это уже невероятно много! — ответила она на последнюю реплику паладина. — Да ниспошлют Вам небеса во сто крат бóльшую благодать! Сэр Интилин только что исцелил тебя, — обратилась она уже к бывшей пациентке.
—Как?.. Совсем?.. — обрадованная Кассия вскочила на ноги и принялась отвешивать поклоны. — Благодарю Вас, благородный господин! Да вознаградят Вас боги! Я уж распрощалась с этим светом. Думала, конец мой близок… Всем соседям расскажу! И буду молиться за Ваше здоровье, — на лице девушки сияла улыбка.
— За это не нужно благодарить, — серьёзно ответил паладин. — Вознесите лучше молитву Огме, это он даровал вам исцеление.
Исмир повернулся к Вирсавии:
— Я пробуду в городе ещё пару-тройку дней, так что смогу помочь немного больше. Если что-то случится, меня можно найти в «Серебряном Единороге».
— С радостью примем Вашу помощь… помощь Огмы, — быстро исправилась послушница. — Конечно, если это будет незатруднительно для Вас.

1) женщина, 43 года, тяжёлая
2) женщина, 61 год, тяжёлая
3) девушка, 20 лет, тяжёлая - ЗДОРОВА
4) мужчина, 33 года, тяжёлый
5) подросток-мальчик, 14 лет, средней степени

***
Посыльный из таверны уже некоторое время переминался с ноги на ногу, стоя на пороге лечебницы и не решаясь зайти. Ходили слухи о какой-то опасной болезни, и парню совсем не хотелось испытывать судьбу. Он уже обошёл полгорода по поручению сэра Интилина и, немного разминувшись с ним в храме Огмы, вынужден был проследовать на другой конец города, к бывшему святилищу Сильвануса. Как назло, в этом месте паладин задержался надолго. А господин Грагеон ждать ох как не любит… Была не была.
По всей видимости, перспектива прогневать градоуправителя оказалась страшнее таинственного недуга, потому что, потоптавшись ещё немного у входа, парень всё же потянул дверь на себя и шагнул внутрь. Он подошёл как раз в тот момент, когда Вирсавия и Исмир прощались.
— Сэр Интилин? — кашлянул посыльный. — Светлейший господин Грагеон Шилдхарт Вас ожидают, — он протянул Исмиру записку с коротким ответом, дублирующим всё, что он передал паладину на словах. — Велено проводить Вас к его управляющему, господину Марсеру.
— Да, конечно, — Исмир бегло взглянул на записку. — Дамы, прошу меня извинить.
Коротко поклонившись, полуэльф вышел за дверь и последовал за посыльным.

Приёмной Марсера оказалось небольшое, добротно построенное деревянное здание, стоявшее вплотную к высокой крепостной стене. Приказчик Грагеона был явно чрезвычайно занятым полуросликом: у дверей его приёмной уже собралась внушительных размеров очередь из горожан. По обрывкам разговоров можно было понять, что беспокоит местных жителей: кто-то подозревал соседа в краже и ждал от градоуправителя правосудия, кто-то был недоволен безопасностью дорог и сохранностью своих грузов; одни купцы жаловались, что с эльфами больше нет торговли, представители молодого поколения спорили с первыми, доказывая, что оставшимся в городе эльфам, напротив, слишком много позволено, третьи и вовсе были обеспокоены присутствием в Мосстоуне солдатского гарнизона. Весь этот клубок противоречивых интересов, недовольства и желаний ежедневно приходилось распутывать именно Марсеру, поскольку Грагеон считал ниже своего достоинства выслушивать каждого из просителей и снисходил до них только в том случае, если приказчик находил его участие необходимым.
К счастью для Исмира, ему также не было нужды выслушивать обо всём, что вызывает у горожан беспокойство. Ведомый посыльным, который провёл его мимо стражи в боковой вход в приёмную, рассчитанный специально для «срочных случаев» и «важных визитов», паладин, не теряя ни минуты, оказался внутри и предстал перед ожидавшим его приказчиком. Несмотря на седины Марсер выглядел весьма бодро и живо. Он энергично поднялся и благодушно и вместе с тем не отклоняясь от церемониальной вежливости, поприветствовал полуэльфа:
— Достопочтенный сэр Интилин, рад видеть Вас в нашем городе! Благодарю за то, что почтили нас своим посещением.
— Ну что вы, — в тон управляющему ответил Исмир. — Раз уж я оказался в вашем чудесном городе, было бы крайне невежливо не нанести визит его правителю.
— Позвольте я провожу Вас к господину Шилдхарту как можно скорее, — улыбнулся в ответ на любезность Литлгрин. — Прошу за мной, — деловито и спешно шагая, Марсер оставил свой кабинет, на ходу отдав стражнику распоряжение запереть дверь до его возвращения, и вместе с Исмиром направился во двор замка. По пути к башне управителя с приказчиком хотел было заговорить полный мужчина в кожаном фартуке и белом колпаке на голове — по виду повар — но полурослик сделал короткий жест, дававший понять, что сейчас он не может отвлекаться. Марсер проводил паладина в донжон через парадный вход, и, войдя с ним в малый обеденный зал, поклонился управителю и представил гостя:
— Ваша милость, сэр Териан Арэйас Исмир Интилин, — с этими словами полурослик ретировался, пропуская Исмира.
[Словесный портрет управителя и обстановки. Нужна перегруппировка с учётом подобного текста в более поздней сцене с Тардом. Грагеон ожидает Исмира не в тронном зале, а в малой обеденной комнате с камином, где персоны могут расположиться за небольшим столом и отведать пищу вместе с управителем.]
— Рад приветствовать Вас, досточтимый господин Шилдхарт. — Исмир склонился в изящном поклоне. — Благодарю за то, что Вы смогли уделить мне время. Я хотел бы засвидетельствовать Вам своё почтение и выразить восхищение вашим чудесным городом — хоть я и пробыл в нём совсем недолго, но впечатление он производит просто неизгладимое.
— Благодарю Вас за тёплые слова, сэр Исмир. Нечасто я могу видеть при своём дворе знатных гостей из далекого Агларонда. Располагайтесь и чувствуйте себя как дома. Марсер, будь любезен, принеси нам доброго вина и угощений. Господин Интилин наверняка проголодался с дороги.
— Да, от угощения не откажусь. — Исмир благодарно кивнул, усаживаясь за стол напротив Грагеона. — Могу ли я поздравить Вас, господин Шилдхарт? Как я понимаю, со дня на день состоится ваша свадьба, весь город только об этом и говорит, — паладин обезоруживающе улыбнулся.
— Да не то что со дня на день — завтра, сэр Интилин, завтра! И сколько всего ещё предстоит сделать! — раскатисто прозвучал бас управителя. — Завтра утром, в 27-ой день Листопада, Мосстоун должен быть готов принять леди Августину, графиню Берск, мою невесту, и мы не можем себе позволить ударить лицом в грязь!

Первое, что Гвен сделала, когда переступила порог таверны, — попросила выдать ей стиральное корыто, чем во второй раз повергла трактирщика в недоумение. К своему разочарованию, узнав, что леди не положено заниматься такими вещами и что на это в таверне держат специальных прачек, эльфийка лишь фыркнула:
— Я так разумею: руки-ноги у леди есть — значит, может и сама постирать. Не всё же в зеркало на себя любоваться целыми днями.
Но трактирщик, почему-то засмущавшись ещё больше, заметил, что «госпожа Нинглор всё изволит шутить» и мягко настаивал на своём, пока, наконец, девушка не согласилась отдать всё грязное бельё служанке. Рюкзак Исмира Гвендолин предпочла не проверять на наличие одежды, требующей ухода, побоявшись, что паладин снова на неё рассердится. Однако же не оставлять его вот так валяться в углу, куда хозяин, будучи не в настроении, зашвырнул его сегодня утром. Гвен аккуратно переставила багаж спутника с пола на стул. Смятый рисунок она положила на стол, придавив сверху блюдом, чтобы хоть немного его расправить.
Пока присланная трактирщиком девушка ожидала бельё для стирки, Гвен решилась предупредить её о своих планах:
— Видите ли, сударыня, — ловко вставила Гвен новое обращение, почерпнутое из разговора с полуросликом, — я бард, и мне необходимо упражняться в пении ежедневно и подолгу. У вас разрешено это делать? Для нового представления мне нужно разучить баллады лесных народов, — так эльфийка обтекаемо назвала ритуальные песнопения друидов.
— Конечно, миледи, — ответила прачка, польщённая тем, что у неё спрашивают чуть ли не разрешения, да ещё в такой уважительной форме. — Только, думаю, не стоит делать это очень громко, чтобы не беспокоить других постояльцев.
— О, об этом можете не беспокоиться, — скопировала Гвен стиль Исмира. Эта фраза, сказанная им столь непринуждённо начальнику караула, запала девушке в душу. — Я уважаю покой других, но также жду подобного уважения в ответ. Поэтому будет лучше, если меня не отвлекать до вечера.
С этими словами Гвен высвободилась из льняной рубашки, которую надевала под броню, и также отдала засмущавшейся служанке. Прачке явно ещё не приходилось сталкиваться со столь вольными манерами у госпожи, и она поспешила ретироваться.
Эльфийка лишь усмехнулась в ответ на такое странное поведение, когда за девушкой закрылась дверь, и принялась избавляться от оставшейся одежды и прочих атрибутов: вынула из косы тотем, аккуратно положив его на стол, распустила волосы. Полностью раздевшись и ступив босыми ногами на деревянный пол, она осмотрела комнату в поисках светлой ткани, хотя бы чем-то напоминавшей траурное облачение друидов. В походных условиях выбирать не приходилось, и Гвен определила на эту роль обычную простыню. Подойдя к зеркалу, она принялась обматываться ей — плотной комплекцией эльфийка не отличалась, так что вышло три полных оборота — и завязала только на одном, левом, плече, позволяя ткани свободно струиться. Друидка повернулась, чтобы оценить степень соответствия получившегося наряда церемонии и замерла:
— Это ещё что такое?! — она в изумлении уставилась на кровоподтёк, красовавшийся на правом плече. Похожий синяк девушка обнаружила и на левой руке. Спустя мгновение, догадавшись об их происхождении, Гвен не выдержала и разразилась гневной тирадой:
— Да это… да он… ampamaita! — выпалила она в сердцах и в раздражении заходила перед зеркалом. — Воспитанный аристократ тоже мне! Мало того, что хватает эльфийку, без спроса, без предупреждения, просто когда в голову взбрело! — жаловалась Гвен своему отражению в зеркале. — Да не просто эльфийку, а друидку, да к тому же ещё и во время совершения ей поклонения! Где это видано, а?! Так теперь ещё и синими узорами украсил, нате вам, пожалуйста! Прекрасно! Дикий агларондец… — проворчала девушка и, потыкав синяк пальцем, с досадой поморщилась. — Ладно, Гвен, остынь. Сейчас не самое подходящее время…
Друидка помнила наставления Старейшины, что перед началом обряда лучше полностью абстрагироваться, постараться, чтобы никакие мысли и события внешнего мира не докучали и не тревожили разум. Поэтому она села за стол и вытащила последний рисунок из-под блюда, нужно было сделать к нему подпись. Сообщая всё своё раздражение карандашу, она писала некоторое время с сильным нажимом, как вдруг внезапно всплывшее в памяти воспоминание заставило её прерваться. «Да ведь ты сама ему недавно советовала не стесняться. На привале. Уже забыла? Можно сказать, воспользовался твоим советом. Вот и получай». Перестав хмуриться и весело хмыкнув, девушка начала новый абзац. Она уже заканчивала запись, как вдруг услышала стук в дверь. Подумав на недавно вышедшую служанку, Гвен откликнулась, повысив голос:
— Войдите, открыто! Вы что-то забыли, сударыня? — не отрываясь от письма, обратилась она к вошедшей «прачке».
[дописать сцену]
[не забыть уничтожить вещдоки: стереть следы крови с кинжала, а Исмиру - сжечь/порвать расписку]

Гвендолин никогда раньше не была во главе траурной церемонии друидов, но несколько раз присутствовала во время обрядов отпевания душ погубленных деревьев. Девушка не была уверена, что это сработает, но других адекватных случаю решений у неё не нашлось. Как говорится, не попробуешь — не узнаешь.
А загубленных невинных душ зелёных собратьев в этом заведении было колоссальное количество… Гвен точно знала, что потребуется много душевных сил и времени. Выдержит ли она проведение такого обряда в одиночку? Ведь друиды всегда выступали в подобных церемониях коллективно, поддерживая, подпитывая энергетику каждого члена сообщества, соединяя её в единое целое. Но если её ждёт успех, это стоит потраченных усилий.
Наложив побольше поленьев в камин, друидка развела огонь и, поджав под себя ноги, уселась на пятки в центре комнаты. Вмиг из бойкой девушки она превратилась в кроткого подростка: расслабленные плечи были опущены, руки покоились на коленях. С полчаса она сидела без движения, неотрывно смотря на пламя и размеренно дыша, целенаправленно достигая пограничного состояния полузабытья. Наконец, опустив голову и закрыв глаза, Гвен тихо запела первые строки погребального песнопения:
Si meni cahota
Allibeha-a…
Si meni cahota
Azuluroiha-a…
Голос друидки воспарил в скорбном возгласе:
Quiyazakamave dava!
Quiyazakamave dava!
Queshol, queshol keno?!
— вопрошала она, казалось, в исступлённом отчаянии и тут же вторила себе безутешным эхом:
Reshifeva-a, reshpiye-esh…
Heshelhevet yaha!
Maimravin
Lojuhru-u…
Из полуприкрытых глаз Гвендолин заструились ручейки слёз, но она не сдерживала их, а так и сидела, продолжая церемонию и оплакивая погубленных товарищей.
Отпевание душ продолжалось около 5 часов. За окном уже давно стемнело, но друидка этого не замечала. Она не замечала ничего, сосредоточенная на своих внутренних ощущениях, сконцентрированная до предела на точности исполнения обряда. Девушка периодически замолкала, поднималась из своей покорно-замкнутой позы и принималась обходить комнату по часовой стрелке, чертя пальцами на стенах и в воздухе какие-то знаки, похожие на рунические символы. Потом она снова садилась и приступала к очередной вокальной части а-капелла. Мотив каждый подход разнился: тоска сменялась тихой грустью, а затем снова стенаниями, переходящими в безудержный, жалобный плач. Наконец, друидка затянула тихую, спокойную, светлую песню, дарующую гармонию, вселяющую надежду. Последние её строки Гвен допевала, перейдя почти на шёпот, пока последние слова не смешались с безмолвием.
Тишина…
Со счастливой улыбкой блаженного сидела она несколько минут, замерев, боясь пошевелиться, прислушиваясь к обволакивающей тишине внутри себя. Вытянувшись всем телом вперёд и распрямив руки, Гвен сделала «поклон» из сидячего положения, почти распластавшись по доскам, и из последних сил выдохнула на друидском: «Спите спокойно…»
Из этой лежачей позы девушка уже не поднялась, погрузившись в забытьё прямо на полу.
***
Прошёл час или полтора прежде чем Гвен очнулась от забытья. Она потеряла много сил и теперь в буквальном смысле ощущала весь груз навалившейся усталости, словно ей кто-то на спину водрузил мешок камней. Но это сейчас не имело значения. Усталость пройдёт, достаточно лишь хорошенько выспаться. Важно другое: она выстояла. Друидка была вне себя от счастья. Жаль, наставник не видит её, он бы гордился успехами своей ученицы.
Гвен поднялась с пола и с наслаждением потянулась, разгоняя кровь по затекшим конечностям. Совсем другое дело, когда никто ежеминутно не стенает у тебя в голове. Теперь она находилась в обычном помещении, вполне пригодном для жизни и приятного времяпрепровождения. Эльфийке вдруг безудержно захотелось смыть с себя весь налёт событий сегодняшнего непростого дня. Да, ей определённо необходима ванна! Но не спускаться же вниз в таком виде… Похоже, придётся прибегнуть к помощи колокольчика. С досадой поморщившись, словно она съела дольку лимона, девушка позвонила слугам.
Получив стопку благоухающего, выглаженного белья, Гвен не удержалась и с наслаждением вдохнула исходящий от него приятный, освежающий аромат гвоздики… Пользуясь присутствием служанки, эльфийка попросила наполнить ванну. «А пока самое время поужинать», — решила девушка. С раннего утра у неё во рту не было и маковой росинки. Гвен привычным движением рассортировала съестные припасы на две половинки, оставив одну порцию Исмиру. Так она всегда по справедливости делилась с братом. Пока банщики таскали воду, друидка с удовольствием уплетала свою долю сыра с хлебом и пару яблок, запивая всё это водой. Не привыкшая есть в одиночестве, она даже предложила слугам разделить с ней трапезу, чем в третий раз за день совершенно ошарашила бедняг.
***
Гвен осторожно сунула палец в воду… Такая тёплая?! Изумление отразилось на лице эльфийки. Рассмеявшись, она одним движением скинула с себя простыню и с плеском занырнула в ванну. Как же мало, оказывается, надо для счастья! Всего лишь одну вещь: тепло. Правда, за этим коротким словом скрывается многое… Физическое тепло, разливающееся по телу от костра, воды или пищи, не главное. Гораздо ценнее тепло, согревающее душу, заставляющее сердце биться сильнее. Да вообще биться… Перед мысленным взором Гвен пронеслись образы первых дней после похищения брата — тогда ей казалось, что её сердце остановилось навсегда. И лишь надежда на возвращение Норвена заставляла её день за днём встречать новую зарю. Девушка с раздражением смахнула выступившую слезу. «Это недостойно дочери Кевланана Галаноделя, сейчас же прекрати!» — приказала она себе и погрузилась в мрачную задумчивость. Гвен не сразу заметила, как в ванну порхнул Бублик и мягко приземлился на бортик, ткнувшись ей в руку.
— Что?.. — встрепенулась девушка. — А, Бублик, это ты… Решил заглянуть перед охотой? Ну присоединяйся. Смотри какая вода тёплая! Не то что в нашем озере. Я вот тут задумалась о завтрашнем дне… Что если нас всех постигнет неудача и мы отправимся прямиком к праотцам? — Гвен замолчала, прикидывая возможные варианты развития событий. — Нет, всё-таки лучше достойно умереть в бою, чем всю жизнь прожить в позоре и тоске. Будь что будет, — решительно резюмировала она через некоторое время.
— У! Ух! — приободрил подругу сыч.
— Пожалуй, ты прав. Не время киснуть. Да-а, у нас же есть средство как раз на такие случаи! Ну-ка, где там хвалёное лекарство против грусти от господина Хилла? Мудрый полурослик — как в воду глядел, что понадобится. Вот сейчас и опробуем.
Гвен выпрыгнула из ванны и спешно прошлёпала босыми ногами в соседнюю комнату. Взяв бурдюк, она вернулась к водным процедурам.
— Неужели это на один раз? Как-то много… — придирчиво оценивала объём «снадобья» друидка. — Может, он про запас дал? — обратилась она к сычу. — Ладно, начну со стакана, а там посмотрим. Если эффекта не будет, значит, действительно всё надо выпить.
С этими словами Гвен запрокинула голову и принялась залпом вливать в себя содержимое бурдюка, строго следуя инструкциям полурослика. Сделав несколько больших глотков, девушка фыркнула и закашлялась.
— Фу-у! Какая же гадость, Бублик! Дерёт-то как! Перец там что ли, о-ох… — Гвен перевела дух. — Конечно, все лекарства горькие и противные, кроме корня солодки, но чтоб настолько… Ладно, будем ждать результата. А пока искупаемся, — девушка с явным удовольствием принялась намыливаться. — И тебе перья почистить не мешало бы.
Сыч с большой охотой присоединился к подруге. Некоторое время Гвен хранила молчание, сосредоточенно следя за своими внутренними ощущениями и ожидая действия «снадобья». Не почувствовав разительной перемены в настроении, девушка разочарованно обратилась к пернатому спутнику:
— Эх, похоже, так и придётся мне пить ещё стакан этой гадости. Фух, — выдохнула эльфийка, собравшись с духом, и приникла губами к горлышку во второй раз. — Бе-е! Нет, Бублик, ты как хочешь, а третий раз я это не осилю. Если и сейчас не подействует, значит, эльфов просто не берут эликсиры полуросликов, — рассудила девушка, незаметно для себя краснея и становясь болтливей обычного. — А знаешь что? Давненько мы с тобой не секретничали! Может, наверстаем упущенное? — предложила она сычу. — Тем более сегодня такой день бурный выдался…
В глазах эльфийки заплясали озорные искорки. С этими словами она наложила на птицу заклинание разговора с животными и повела диалог:
— Давай сразу договоримся: мышей с охоты мне не таскать. Ешь всё сам и впрок.
Как только Гвен озвучила свою просьбу, Бублик принялся неестественно переминаться с лапки на лапку, что не осталось незамеченным его спутницей.
— Так-так, ты и не собирался меня в этот раз угощать, да? Ну-у? И кто на этот раз делит с тобой ужин? — девушка хитро прищурилась, пристально рассматривая сыча.
Обрадованный проницательностью подруги, тот принялся воодушевленно описывать свою новую пассию, порхая с одного бортика на другой.
— Ох, Бублик, у кого ты понабрался такого непостоянства? В прошлый раз у тебя была длиннокрылая красавица и ты мне клялся, что был сражён наповал и на всю оставшуюся жизнь её неземной грацией. А сам? Как только за порог Вильдата — тут же увязался за пышнохвостой прекрасной незнакомкой. Охота вот тебе… Сам же потом запутаешься. Хотя согласна, что большие хвостовые перья означают красивые виражи в полёте. Невозможно не восхититься. Но как ты вообще умудрился в городе отыскать сычиху? А, ты ещё тот мастер… — друидка махнула рукой на безнадёжного пернатого повесу. — Теперь я понимаю, почему ты мне на подмогу днём не пришёл: небось сидел на ветке и грезил о предстоящем свидании. Эх, ты, другом ещё называется! — эльфийка демонстративно отвернулась от собеседника и притворно надулась.
Её уловка сработала: Бублик, почувствовав укол совести, приземлился девушке на плечо и скоро защебетал поток искренних извинений.
— Ай-яй-яй, не когти меня так сильно, я же без одежды! Сговорились вы с Исмиром что ли! — рассмеялась Гвен, схватив сыча в руки. — Ладно, я не обижаюсь. Ты молод и полон сил. Можно и погулять, если уж очень хочется. Таким статным кавалерам всё можно, — девушка ласково потрепала птицу. — А на Исмира, что бы ни случилось, не думай нападать. Даже если мы с ним опять подерёмся, понял? Видишь как всё обернулось — это он, оказывается, таким образом заботу проявил. Оригинально, ничего не скажешь. Если он так рьяно о малознакомых заботится, я боюсь представить, что у него дома творится… Все домочадцы по струнке смирно ходят, начиная со слуг и заканчивая бедной леди Интилин? — звонко рассмеялась Гвен.
Сыч заухал, прося пояснений.
— Ну ты же сам слышал, что он прибыл из Агларонда. Это такая далёкая земля на востоке. Очень много дней лёта дотуда. Но поскольку Исмир летать не умеет, то он плыл на корабле, на волнах качался, вот так: бульк-бульк, ух! — раззадорившись, эльфийка схватила сыча и принялась катать его по поверхности воды в ванне, изображая корабль, рассекающий морскую гладь. — Капитан Бублик у штурвала! Свистать всех наверх! Приказываю держать курс на запад. Отдать концы, полный вперёд! — всплывали в голове Гвен реплики капитанов из рассказов старших сородичей о морских путешествиях.
Намокший сыч принялся энергично хлопать крыльями, пытаясь взлететь. Под звонкий смех друидки в разные стороны полетели брызги.
— Жутко интересно было бы отправиться в море, правда? — обратилась девушка к пернатому другу, немного угомонившись. — Но нас не возьмут, можно даже не мечтать. Потому как hildor говорят, что баба на корабле — к несчастью. Фу, грубияны. И вообще странное поверье… Но раз уж нам такие путешествия не светят, надо как-нибудь расспросить Исмира про подробности его плаваний, когда он в хорошем настроении будет. Так, я отвлеклась. В общем, в Агларонде у него дом. Гнездо то есть, — сходу перевела друидка на язык птиц. ­— А выглядит, наверное, так, как замок у Грагеона, если не больше. Видел с воздуха сегодня?
Сыч ухнул, выражая удивление размером жилплощади паладина.
— Вот и я о том же. Чего в таком большом гнезде делать? В толк не возьму. Заблудиться можно. Лучше сад развести на месте замка, — согласилась с другом эльфийка и продолжала разъяснения. — Ну а леди — это как любимая сычиха. Только одна, постоянная, на всю жизнь. Хотя тебе, гуляке, не понять, — подколола она товарища.
Бублик издал резкий, скептический звук, похожий на щелчок.
— Да точно тебе говорю, есть! — принялась спорить Гвен о матримониальных отношениях Исмира. — А может, и сычонок имеется. Или даже несколько. Ну сам подумай. Во-первых, паладин наш красавец. Внешность необычная. Вот что значит эльфийская кровь. Одни глаза чего стоят. Не цвет, а просто диво прелестное!
При этих словах Бублик заёрзал на бортике.
— Ты чего это, ревнуешь что ли? Вот дурачок, — хмыкнула Гвен. — Ты же знаешь, что для меня самым красивым всегда будешь ты, — она ласково погладила пернатого друга по голове. — А если говорить про Исмира, то очень сомневаюсь, что знатные дамы Агдаронда его игнорировали. Наверняка за ним половина города гонялась прежде, чем он сдался и из этого множества преследовательниц выбрал супругу.
Сыч протяжно заухал, интерпретируя погоню по-своему.
— Ну да, славная, должно быть, была охота на сэра Интилина, — расхохоталась Гвен шутке друга. — Во-вторых, какой темперамент! Всё же, что ни говори, а опять же наша эльфийская кровь даёт о себе знать. Это сейчас, когда ему лет за сто перевалило, он более-менее сдержанный. А представь, что он творил, будучи, например, в моём возрасте? У-у-ух! — Гвен заложила руки за голову и с мечтательной улыбкой откинулась на бортик ванны. — Даже представить страшно, что вытворял. А ты ещё говоришь, что я буйная.
Сыч признал, что всё познаётся в сравнении. А довольная Гвен продолжала свою дедукцию:
— В-третьих, в таком-то возрасте как без семьи? К тому же аристократам обязательно нужны наследники. Иначе гнезда некому будет передавать, — хихикнула девушка и высунула из воды ногу, чертя в воздухе вытянутым носком абстрактные фигуры. — Такие вот проблемы у знатных агларондцев. Тяжко им живётся в общем, — сыронизировала она. — Сами себе усложнили жизнь и маются теперь.
— Владельцу большого гнезда в походе тяжело, — философски заметил Бублик.
— Это ты верно сказал. Я уж тоже подумала, что он к оседлости и роскоши привык, а тут — помотайся-ка по свету. Да ещё и мы ему в лесу как снег на голову свалились. Вот уж не повезло так не повезло. Видать, сильно мы его раздражаем. Ну ничего, вот вызволим Норвена и можно будет ему домой со спокойной душой возвращаться. Соскучился, наверное, по своим… — Гвен замолчала, погрузившись в раздумья.
— У всех своя грусть, — вновь обронил мудрую реплику сыч.
— Ты думаешь?.. — спохватилась друидка, молниеносно сопоставив события последних дней. — О-ох, нехорошо вышло… Как же я сама не догадалась! Всё-таки ты очень смышлёный, Бублик. Спасибо, что надоумил. А я-то всё думаю, чего он постоянно задумчивый, ходит мрачнее тучи. Точно скучает и переживает. Молча. Бедняга… — уголки губ девушки поползли вниз. ­— И письма на привале наверняка домой строчил. Ещё бы не строчить. Я б на его месте тоже места себе не находила. А леди его каково… Посиди-ка в четырёх стенах да помучайся неизвестностью: благополучно ли доплыл или в шторм потонул, убили там его или не убили, и вообще где он сейчас… К тому же его ж, наверное, всё время дома нет: в походах бесконечных. Ужас какой, бедная леди! Я б с ума сошла. Её даже больше жалко, — вздохнула Гвен. — Видишь, Бублик, не одни мы с тобой печалимся в разлуке со своими любимыми… — эльфийка замолчала. — В общем так. Угощения с охоты пока Исмиру будешь дарить и вообще всячески радовать, — принялась давать указания девушка. — Понял? Ну и я постараюсь как-нибудь подсобить втихаря, чтоб не заметил. Только бы не заподозрил, что мы догадались о причине его грусти. А то рассердится ещё… Так что аккуратно! — наставляла Гвен спутника.
Сыч с готовностью поддержал добрую инициативу подруги.
— Вот и чудесно, — улыбнулась эльфийка. — А теперь давай сушись и лети к своей даме. Я пока тут ещё погреюсь. Окно закрывать не буду на случай, если раньше вернёшься. Хотя… сомневаюсь, — девушка задорно подмигнула другу и принялась брызгаться, понуждая того вылететь из ванной комнаты.
Бублик взмыл в воздух, осыпая пространство вокруг себя мелкими каплями. А друидка, фыркнув и погрозив летучему хулигану пальцем, принялась намыливать волосы, напевая под нос мотив весёлой купальной песенки, сочинённой её на ходу:
О сей купальней сложим стих
В стенáх мосстоунских городских!
Бери скорее в руки таз —
Отмоешь грязь и пыль здесь враз!
Буль-буль, хе-хей!

Ручей, родник или река —
Готовь студить свои бока!
Куда приятней во сто крат —
Воды горячей из ушат!
Бултых, хе-хей!

Близилась полночь, и полностью расслабившуюся Гвен начала одолевать несвойственная ей обычно дремота. Девушка тряхнула головой и принялась выбираться из ванной, что оказалось не такой уж простой задачей — комната перед глазами пустилась в пляс вместе со всей мебелью, и эльфийка с трудом удержала равновесие, в последний момент схватившись за стену.
— Ого! Ничего себе эффекты! — казалось, Гвен это только забавляло.
Пытаясь пританцовывать на ходу за компанию с предметами интерьера и то и дело спотыкаясь, друидка зигзагами продефилировала к своему рюкзаку и вынула спальные принадлежности. Она не собиралась изменять своей многолетней привычке при любой возможности проводить часы отдыха вблизи любимой стихии, и на этот раз вознамерилась ночевать поближе к подобию костра, раз уж он, по счастью, находится прямо в доме. К тому же её длинные волосы высохнут так гораздо быстрее. Улёгшись на спину и небрежно распределив пряди по подушке, Гвен удовлетворённо закрыла глаза и мысленно перенеслась на 2 года назад. Сегодняшняя медитация будет посвящена радостным воспоминаниям.

Как и в прошлые дни, на приём к Марсеру выстроилась очередь из нескольких десятков горожан. Кто-то ждал своего череда в одиночестве, кто-то — парами или небольшими группами. Присутствующие оживлённо переговаривались между собой, судача о проблемах, сподвигнувших их на посещение приказчика. В гомоне жалоб и слухов Тард надеялся услышать что-то полезное, что-то, на что он мог бы опереться в предстоящем непростом разговоре с Литлгрином и Шилдхартом.
Двое зрелых мужчин в небогатых одеждах, стоявшие ближе прочих к входу в приёмную, шумели громче остальных, и Тард невольно сосредоточил своё внимание на них. Мужчины обменивались репликами с заметным пылом, вызывая явное раздражение у стоявшего рядом с ними стражника:
— А я и говорю, раньше всё лучше было! Мой дед учился у лесных эльфов, на какого зверя можно охотиться, на какого не стоит, когда и где можно собрать ягод и орехов, а когда в лес лучше не соваться — только время потеряешь. Если год был неурожайным, в доме еда всегда была, и при том — никто никогда на деда не нападал. А теперь чего? Уж за стены страшно выйти, ждёшь, что стрелу в спину получишь, и это при том, что наша семья эльфам никогда зла не делала!
— И то верно. А с чего это солдатни к нам согнали со всего королевства? Мы тут что, подписывались в военном гарнизоне жить? Они девок наших портят, товары воруют, эльфов оставшихся задирают. Мальчишки, чужое им беречь без надобности, а нам тут жить потом.
— Да не говори, понабрали голытьбу с деревень да пригородов, копья им дали и вона как, армия. Тьфу! А мы их корми да развлекай. Да разве ж мы воюем с кем или хотим воевать?
Терпение стражника, сохранявшего мрачное молчание до этого момента, лопнуло, и он с злостью прокричал:
— Вы что, девки сами, чтоб вас портили?! Здесь люди стоят по серьёзным вопросам, а не так просто языком почесать. А ну проваливайте, пока капитан вас не услышал! — с этими словами он замахнулся кулаком в тяжёлой латной перчатке на двух просителей, которые, выкрикивая ругательства, поспешили убраться подобру-поздорову.
Тард ухмыльнулся, про себя анализируя увиденное: «Что ж, похоже в городе далеко не всё гладко. Людей и конфликт с эльфами беспокоит, и армия, да и горожане со стражниками ладят не всегда. Этим можно будет воспользоваться». Остаток времени до встречи с Марсером прошёл без существенных происшествий. Дождавшись конца приёмных часов, вор вошёл к приказчику и заговорил, следуя заранее отрепетированной в уме речи:
— Приветствую и рад видеть Вас в добром здравии, господин Литлгрин! Пожалуй, лишь моё мастерство, а заодно и немного удачи, позволили мне сейчас предстать перед Вами. Можете считать это двойной рекомендацией. — Тард с ехидной улыбкой поклонился приказчику.
— Доброго здравия и рад Вас видеть, господин Хилл! Я Вас ждал. Но на какие ужасные вещи Вы пытаетесь мне намекнуть?
— Что ж, представьте себе. После нашей вчерашней беседы я решил провести оставшееся до сна время с пользой: обследовать город, узнать, кто что замышляет на интересующий нас обоих день. На одной весьма неблагополучной улочке я заметил шайку, обсуждавшую что-то о невесте, золоте и поджоге. Что бы вы думали случилось, когда они меня заметили? Видимо, эти подлецы уже получили сведения обо мне от своих товарищей из других городов и местечек, где мне довелось побывать, поэтому встретили меня клинками и арбалетами, — сказав это, Тард продемонстрировал продырявленный доспех и сделал руками жест, как будто собирался растянуть отверстие, чтобы показать рану от арбалетного болта. — К счастью, для Вас, и для меня, конечно, так просто меня не возьмёшь.
— Ох, куда же только смотрит наша стража! Как хорошо, что мой господин не жалеет средств на личную охрану в замке. А то давно бы уже можно было сказать «прости-прощай» нашей казне… Или даже нашим жизням! — интонация приказчика говорила о том, что он не на шутку взволновался. — Но что это я. Господин Грагеон ждёт нас! И он не любит, когда к нему опаздывают.
— Стража — это, конечно, замечательно, но как и всякий меч, рубит в обе стороны. От недисциплинированных стражников порой проблем бывает больше, чем от разбойников. Но, Вы правы, не будем задерживаться и не будем задерживать уважаемого Господина Грагеона.
Ведомый Марсером Тард покинул приёмную и проследовал за приказчиком во внутренний двор замка через ворота. Ворота эти и человеку бы показались высокими и внушительными, а для полурослика, никогда раньше не бывавшего в крупных городах, и вовсе представлялись чудом света. Но Тард не позволил этому чувству надолго захватить себя. Весь обратившись в слух, зрение и обоняние, он сосредоточенно наблюдал за открывающимися сценами, стремясь заметить и запомнить как можно больше.
Справа от ворот раздавалось лошадиное ржание: конюшни были открыты, внутри прохаживался высокий человек в кожаном поддоспешнике и без шлема, поглаживая животных по мордам и проверяя их состояние. Слева звонко и ритмично отстукивал кузнечный молот. Кузнец, могучий мужчина с коротко стриженными волосами, работал над лезвием для меча, а безбородый подмастерье со щипцами в руках стоял рядом, готовый опустить изделие в воду. Жар, исходивший от кузницы, чувствовался даже на расстоянии. В глубине двора виднелось несколько деревянных зданий, назначение которых можно было понять по виду сновавших около них полных мужчин в засаленных фартуках из бычьей кожи и по тоске, читавшейся в взглядах стражников, когда они смотрели туда. Конечно, это была кухня. Неподалёку от центрального строения замка располагались длинные двухэтажные бараки, способные вместить многочисленный гарнизон.
В центре двора возвышалась массивная башня, служившая домом для управителя и его ближайшего окружения. Четырёхэтажное каменное здание венчалось куполом, а по углам располагались небольшие башенки с караульными внутри.
Продолжая свой короткий осмотр, Тард всё больше понимал, что Грагеон стремился обезопасить себя от всякой возможной угрозы, сделав замок полностью независимым от располагавшегося за его стенами города и внешнего мира в целом. Пища, оружие, снаряжение — всё необходимое для жизни и обороны — могло быть произведено внутри этих стен. Предусмотрительность, свойственная любому хорошему правителю, граничила здесь со страхом, которым, безусловно, можно было воспользоваться.
Миновав внимательных и собранных стражников, стоявших по обе стороны парадных дверей в башню управителя, Тард в сопровождении Марсера оказался внутри. Путь в большой зал, в котором Грагеон Шилдхарт принимал посетителей, пролегал через ничем не примечательную, слабо освещённую прихожую. Само помещение в действительности оказалось просто длинной, просторной комнатой, обставленной и украшенной солидно, но без излишеств. На противоположном от входа конце стояло два массивных тёмно-коричневых трона из лакированного дерева с покрытыми кожей сидениями. Один из них пустовал и, по всей видимости, предназначался для будущей супруги управителя. На другом в позолочённых парадных доспехах восседал сам Грагеон Шилдхарт. Крепкий зрелый мужчина с морщинистым, немного продолговатым лицом, он явно стремился выглядеть солидно и знатно. Об этом свидетельствовала и богато украшенная корона, которую он носил, и напускная скука, с которой он сидел на троне. Тонкие губы скрывались за остроконечной бородкой, такой же чёрной, густой и коротко подстриженной, как и волосы на голове. Несмотря на позу, изображавшую скуку, карие глаза управителя смотрели пристально. Управитель слово стремился прожечь Тарда насквозь своим колючим взором. Марсер, кашлянув, представил «мастера над замками» своему господину, затем отошёл на почтительное расстояние. Грагеон отреагировал коротким кивком и сухо обратился к Тарду:
— Хугор Хилл, да? — пренебрежительным тоном произнёс Грагеон, как будто пробуя это имя на вкус. — Чем обязан?
— Доброго Вам дня, господин Шилдхарт. Я слышал, что у Вашей милости намечается торжественное и важное событие, и ввиду этого решил предложить Вам свою помощь в обеспечении безопасности, — уверенно сказал Тард с вежливым поклоном.
— Почему ты думаешь, что можешь нам чем-то помочь? — в голосе Шилдхарта чувствовалась напускная уверенность в собственной неуязвимости, за которой он прятал (возможно, и от самого себя) страх, надеясь таким образом избавиться от него.
— Потому что знаю, что угроз Вашему спокойствию будет больше, чем можно ожидать, и что к их отражению нужно специально подготовиться, — строгий тон управителя волновал Тарда, внутренне боявшегося провалиться, но внешне он сохранял полное спокойствие.
— То есть ты считаешь себя умнее командира нашего охранного отряда? Может быть мне пригласить его сюда, чтобы ты сказал ему об этом лично? — лицо Грагеона исказила недовольная улыбка. — А хочешь, он сам проверит твою собственную безопасность? — Шилдхарт саркастически ухмыльнулся своей шутке и огладил ладонью бородку, пристально разглядывая Тарда.
— Необязательно быть умнее Вашего уважаемого капитана, чтобы понимать, что одному человеку трудно за всем уследить в такой день. Поймите, одно дело, открытое нападение, восстание, бунт, дебош, тут всё понятно. Другое дело — тайные проникновения, диверсии, похищения, заговоры. Одних только мечей, дисциплины и преданности не хватит, чтобы защитить от этого. Не говоря уже о том, что и в мечах, и в преданности, и в дисциплине порой можно усомниться, — Тард использовал бесконечные перечисления, чтобы успокоить нервы и сфокусировать свои мысли. Одновременно с этим он надеялся разволновать управителя и вывести его из зоны комфорта.
— То есть ты хочешь обвинить кого-то из моих завистников? Скажи, кто он, и я сотру его в порошок! — прорычал Грагеон. Огоньки ярости заплясали в его чёрных зрачках.
— О, Ваша милость, если Вы думаете, что они ходят со свитками, на которых начертано: «Я завистник Грагеона Шилдхарта и желаю ему зла» в карманах, то это, к сожалению, не так. Они хитры и коварны, и они не проявят себя до того момента, который покажется им подходящим для нанесения удара, то есть до Вашего торжества. Именно поэтому важно подготовиться к возможным попыткам, мягко скажем, испортить праздник, и в сам день свадьбы останется лишь поймать тех, кто угрожает Вашему благополучию и Вашему правлению, — Тард стремился оставаться почтительным и при этом разжечь в Шилдхарте недоверие ко всему его окружению.
— Нда. Если бы они ходили с такими свитками, они бы уже давно сидели в моей темнице или, того лучше, гнили в земле, где им самое место. Но эти твари хитрее, чем хотелось бы, как ты верно подметил, полурослик. Однако, если ты не можешь мне назвать имён, я не понимаю, зачем ты тратишь моё время. Марсер, зачем ты привёл ко мне этого пустобола? — обратился суровый господин к своему приказчику. Тот немного поёжился, но смог выдавить из себя:
— Выслушайте его, мой господин, прошу. Доверьтесь. Этот малый знает толк в интригах и злых умыслах. Если не верите мне, испытайте его. Вы увидите, на что он способен.
— Кто знает толк в интригах и злых умыслах, тот сам интриган и злоумышленник, — нахмурился Грагеон. — И ты предлагаешь мне связаться с таким отребьем? — управитель не стеснял себя в выражениях, и его ни капли не смущало присутствие лица, в адрес которого сыпались неприкрытые оскорбления.
— Я разбираюсь в интригах, Ваша милость, лишь для того, чтобы разоблачать их, — среагировал Тард. — Тот, кто интригует, рано или поздно заканчивает на плахе или в сточной канаве — в зависимости от высоты своего полёта — и, видят боги, это не та судьба, которую я для себя желаю. Тот же, кто разоблачает интриги, конечно, тоже рискует, ибо интриганы жестоки и безжалостны, но меньше и во имя благородного дела, — вор внутренне рассмеялся своей лжи. Ему казалось, что он забирает ситуацию под контроль и начинает играть с Шилдхартом, словно с куклой.
— Пока что это только лишь слова, — настрой Грагеона вновь сменился на скептический. — Что ты собираешься делать, чтобы помешать недоброжелателям и изловить их? Как ты будешь искать и давить этих змеев, если не знаешь, кто они?
Тард в свою очередь был искренне рад тому, что Грагеон обнаруживал твёрдую уверенность в существовании вокруг него множества «змеев».
— Если бы я хотел только слов, Ваша милость, я бы написал Вам письмо. Но я пришёл для того, чтобы помочь делом. Во-первых, змеи нестрашны для того, кто ходит в сапогах. И мы должны удостовериться, что в Ваших, с позволения сказать, сапогах нет дырок. А именно: проверить замки на всех важных дверях, в порядке ли они, не просто ли их взломать? Побеседовать со слугами, особенно теми, кто нанят недавно, и последить за теми из них, кто покажется подозрительным. Проверить посты стражи, насколько хорошо с них просматриваются ключевые для свадьбы места и подходы к ним. Проверить сами эти места, чтобы убедиться, что никто нигде не заложил тайник с оружием, ядом или бомбами. Проверить также, нет ли чего подозрительного в ящиках и бочках, которые доставили для пира, безопасны ли напитки с едой. Ну а затем, если змеи всё же окажутся достаточно глупы, чтобы попробовать прокусить наш сапог, мы должны быть готовы поймать их на месте. Для этого нужно организовать деликатное и незаметное, но бдительное наблюдение за гостями в день свадьбы, — описывая свой план защиты свадьбы от злоумышленников, Тард настолько увлёкся, что позволил себе несколько раз пройтись из стороны в сторону, делая менторские жесты левой рукой при перечислении необходимых действий.
— Кто-то может поручиться за тебя? Скольких гадов ты уже изловил? Как я могу знать, что ты действительно сможешь справиться с этой задачей? — Шилдхарт явно беспокоился о своей безопасности, но всё ещё не знал, может ли он верить этому полурослику.
— В моём деле прямые поручительства могут навредить больше, чем их отсутствие, ведь, если я буду известен, то злоумышленники без сомнения постараются как можно скорее убрать меня с дороги. Впрочем, былые мои дела без награды не остаются: не далее как вчера на меня было совершено покушение преступниками, планы которых я стремился выведать. С чего бы им было нападать на меня, как если бы они не узнали от своих товарищей по гнусным делишкам, что раньше я уже помогал честным людям защититься от воров? — Тард внутренне улыбнулся, довольный тем, как он обратил ночное столкновение с ворами в доказательство своей значимости.
— Ты доложил страже о произошедшем? Сможешь опознать виновных? Или, может быть, ты сам их уже изловил, «мастер над замками»?
— Доложил Вашему приказчику, Ваша милость, и докладываю Вам. Что до стражи, то в тот район они не захаживают, насколько я могу наблюдать. А опознать виновных я, конечно, смогу, если ещё раз увижу, хотя бы по тем ранам, что им нанёс, да только вряд ли они захотят показываться на улице в обозримом будущем.
— Хм. Звучит угрожающе. Ладно, я готов выслушать твои условия, полурослик.
— Что ж, как я уже говорил Вашему приказчику, я попрошу сто золотых монет за проверку того, насколько безопасен Ваш замок ввиду готовящегося торжества. А если Вы решите воспользоваться моими услугами также и в день свадьбы, то я попрошу ещё сто монет, если помогу поймать какого-либо злоумышленника, и ничего, если всё пройдёт спокойно, — Тард считал, что подобные умеренные условия не вызовут у управителями ни раздражения, ни недоверия.
— Марсер даст тебе двадцать пять золотых авансом и ещё двадцать пять за предоставленный отчёт о твоих проверках, если он покажется нам интересным. Пятьдесят ты получишь после торжества, если сослужишь там добрую службу и всё пройдет спокойно. Если кто-то попытается учинить какое злодейство завтрашним днём, а ты ему помешаешь, то получишь награду, и я буду готов обсудить с тобой вопрос о постоянном жаловании, чтобы ты и дальше следил за порядком и безопасностью в замке. Если же праздник будет сорван или пострадают какие ценности, а ты не найдешь виноватого, то сам поплатишься головой. Вот тебе мой указ.
— Как будет угодно Вашей милости, — Тард почтительно поклонился, удовлетворенный положительным исходом беседы. Теперь ему предстоял осмотр замка и продумывание плана ограбления и обмана управителя.

Что-то пошло не так. Способность управлять медитацией никогда её не подводила. До сегодняшней ночи. Гвен полностью утратила осознание своего сновидения и контроль над ним…
Ощущение невесомости. Но это было не приятная расслабленность полёта. Она падала. В колодец? Шахту? Ущелье? Бездонную пропасть? Она не могла понять, как здесь оказалась, что произошло до этого, каковы причины и куда она летит. Полное отсутствие воспоминаний. Ей будто разом стёрли память. «При падении должна быть большая скорость и ветер в лицо», — попыталась логически рассуждать Гвен. Но вокруг — ни дуновения. И эта всепоглощающая тишина… Чуткие уши эльфийки напряглись в отчаянной попытке расслышать хоть малейший шорох живого существа. Безмолвный, непроницаемый мрак. Она погружается в небытие?! Паника охватила девушку, тяжёлые удары сердца болью отдавались в груди.
Вдруг она почувствовала приземление на что-то бархатно-мягкое. Где она и насколько большое это помещение? Сконцентрировав все свои органы чувств, Гвен осторожно принялась исследовать пространство вокруг себя, выставив вперёд дрожащие руки.
— Отец?.. Мама? — тихонько позвала она, тщетно озираясь по сторонам, но не получила ответа. — Норвен?
Каким-то шестым чувством девушка ощутила приближение безмолвной угрозы. Словно мрак ожил, принял форму, сгустком зловещей энергии двинулся на неё, заставив медленно отступать. Попятившись, Гвен наткнулась спиной на препятствие. Стена. Она в ловушке. Пространство вокруг неё стало съёживаться. Эльфийка ощущала, как смертоносное дыхание наступающей мглы уже скользит по её лбу, щекам, шее… Она хотела вырваться, крикнуть что было сил, позвать на помощь. Но не могла сделать и шага — ужас сковал тело, а слова застряли в груди. В следующее мгновение тьма невидимой рукой схватила Гвен за горло, отбирая надежду на жизнь…
— Норвен! — эльфийка вскочила на постели, выкрикивая свои последние слова из кошмара. Ещё пребывая на грани между мирами реальности и сновидений, она дико заозиралась по сторонам. — Великая Сеханин, только не мой брат… — простонала девушка, опасаясь, что это могло быть знамение.
Внезапно Гвен почувствовала сильный приступ дурноты и, сорвавшись с места, ринулась в ванную. Она успела в самый последний момент — друидку скрутило пополам, словно её желудок вдруг решил вывернуться наизнанку.
Гвен в изнеможении сползла по стенке и попыталась отдышаться. Она потёрла тыльной стороной ладони влажный от пота лоб и в отчаянии обхватила голову руками. Неужели она опоздала? Неужели всё впустую? Куда запропастился Исмир? От осознания своего бессилия по щекам потекли горячие слёзы. На этот раз Гвен была не в силах сдержать их поток. Уронив голову на колени она громко разрыдалась.
Что-то мягкое ткнулось ей в руку — Бублик вернулся с ночной охоты и был обеспокоен, найдя спутницу в таком состоянии. Гвен подняла на него мокрое от слёз лицо:
— Бублик… Норвен… А вдруг он… Это всё я… — всхлипывала она, бессвязно бормоча.
Спустя некоторое время девушка утихла, погрузившись в мрачные раздумья. Всё-таки что с ней произошло? Чем вызвано её странное состояние? Взгляд эльфийки упал на лежащий рядом с ванной бурдюк. Холодная ярость захлестнула Гвен.
— Проклятый обманщик! Так ты хотел меня отравить… — прошипела она. — Уж не привет ли это от самого Грагеона? Ну попадись только мне — выколочу из тебя всю правду.
Друидка резко поднялась с целью выплеснуть отравленную жидкость, но вовремя остановилась. «Исмир наверняка сталкивался с ядами hildor и должен иметь больше опыта в этом вопросе. Нужно показать ему улику», — решила Гвен. Ополоснув лицо водой, она проследовала в соседнюю комнату. Тщетно пытающийся привлечь внимание подруги Бублик порхнул следом, не отставая ни на шаг. Ужасно хотелось пить. Голова готова была треснуть, как переспевший арбуз. Девушка в мгновение ока осушила весь графин и взглянула на излишне обеспокоенного, как ей казалось, сыча, который никак не хотел оставить её в покое.
— Бублик, говорю же, я в порядке. Могло быть и хуже. Не волнуйся ты так. Меня не так-то просто убить, как оказалось, — улыбнулась она, погладив товарища и замерла: её пальцы нащупали что-то инородное.
Взяв птицу в руки, друидка увидела привязанную к лапке друга небольшую, свёрнутую в трубочку бумажку и нахмурилась: кто посмел ловить её сыча? Сперва осмотрев Бублика и удостоверившись в отсутствии насильственных следов, Гвен развернула записку. «Ты друг?» — значилось в ней на эльфийском. Девушка выглянула в окно в надежде, что адресант ожидает её у таверны, но никого не заметила. Друидка поднесла записку к лицу и принюхалась: от бумаги исходил горьковатый запах пепла… Слишком мало информации. Написать её мог кто угодно. И это вполне могла быть очередная западня градоуправителя. Нет уж, теперь её так просто не обдурить. Наученная горьким опытом, Гвен заосторожничала: нужно узнать как можно больше о таинственном отправителе. Что ж, похоже придётся вновь прибегнуть к беседе с пернатым спутником. Девушка вздохнула и, активировав соответствующее заклинание, закидала Бублика вопросами:
кастую заклинание “Разговор с животными”, задаю Бублику вопросы: кто его поймал: человек или эльф, мужчина или женщина? сколько их было? обидели ли его? примерные намерения?
Диалог с Бубликом лишь породил новые вопросы. Гвен поморщилась: головная боль мешала ей сосредоточиться. Как же быть? С одной стороны, если она попадёт в переделку, это может навредить Исмиру, чего девушке совсем не хотелось. С другой — этот ночной кошмар, что бы он значил?.. В глубине души вновь шевельнулся страх за брата. А эти таинственные эльфы могли что-то знать о его местонахождении.
Гвен посмотрелась в зеркало, словно спрашивая у своего двойника совета. Да, видок у неё ещё тот: бледное, помятое лицо, опухшие глаза, взъерошенные волосы. Хотя для почти умершей от отравления она выглядит, пожалуй, даже свежо. «Не дождётесь», — процедила сквозь зубы девушка и, помрачнев, в нерешительности приступила к сборам. Волосы Гвен решила оставить распущенными — для лучшей маскировки эльфийских ушей. Облачившись в походный костюм, она подошла к столу за кинжалом. Медленно провела по рукояти указательным пальцем и глубоко задумалась…

Ей 40. Сегодня день Зеленотравья , день её рождения, и они с матушкой хлопочут на кухне. На этот раз Гвен настояла, чтобы праздничное чаепитие проходило в её новом жилище. Старший брат Арнион сделал сестре поистине генеральский подарок! Совсем недавно он сыграл свадьбу и переселился в общину, откуда была родом его жена. А свой дом счастливый семьянин решил передать Гвендолин.
Всю неделю перед днём рождения новоиспечённая новосёлка не пускала на порог желающую помочь мать. Со свойственной подросткам пылкостью и тягой к самостоятельности Гвен решила обустроить быт исключительно своими руками. Ей не терпелось продемонстрировать матери свои успехи. Иримэ осталась вполне довольна экскурсией по дому. Теперь же она давала дочери советы по приготовлению варенья из дичков яблони.
— С плодоножками интереснее! — настаивала Гвен. — Выловил яблочко за ножку — и прямиком в рот. А хвостик отгрызть, — девушка тут же наглядно показала всю эстетичность процесса поедания её будущего варенья, выудив из кастрюли маленький плод, картинно оттопырив при этом мизинец, и отправила десерт в рот, запрокинув голову.
— Гвендолин, тебе станет дурно от такого количества сладкого! — попыталась урезонить её мать скорее для порядка, нежели с целью настоящего запрета. Имениннице сегодня позволено всё.
— Не-а! — хихикнула девушка и принялась разливать варенье по сосудам для хранения.
Иримэ со снисходительной улыбкой покачала головой. На пороге кухни бесшумно возник Норвен и приложил палец к губам, давая знак заметившей его матери не показывать виду. Увлечённая процессом, Гвен орудовала половником и продолжала беззаботно болтать. Подкравшись к стоявшей спиной сестре, рейнджер закрыл её глаза своими руками. Та поспешно выпустила столовый прибор.
— Норвен, — безошибочно определила девушка и расплылась в счастливой улыбке. Она быстро развернулась лицом к гостю. — Ты пришёл!
— Как я мог пропустить такой день и столь значимое событие. Вести уже долетели до границы с Мосстоуном и продолжают распространяться далее за её пределы: «Гвендолин Галанодель, самая юная невеста Вильдата с самым солидным приданым!» — в подражание глашатаям развёл руками Норвен, поддразнивая сестру. — Весь наш лагерь в волнении.
— Не дождётесь! — шутливо огрызнулась Гвен и ущипнула пересмешника. — Ну ты язва!
Все трое рассмеялись.
— Матушка, — Норвен шагнул навстречу Иримэ и с почтением поцеловал её руку.
— Хорошо, что ты прибыл пораньше, сынок. Твоя неугомонная сестра затеяла массу мероприятий на вечер, и, боюсь, ей понадобится помощь. А твой отец?
— Будет позже. Задержался, чтобы дать указания на время его отсутствия, — пояснил Норвен. — Мероприятия немного подождут, сперва стоит задобрить нашу госпожу дарами, — всё ещё подтрунивая над Гвен, перешёл Норвен к самой приятной для него части сегодняшнего дня. Находясь в лагере, он долго ждал этого момента, по вечерам и во время дежурств терпеливо трудясь над финальными штрихами подарка. Рейнджер вынул из сумки свёрток и протянул имениннице.
На этот раз Гвен даже не стала отвечать на подколку брата — всё её внимание было занято подарком. В нетерпении она развернула ткань, и её глаза расширились от удивления. Это был небольшой кинжал, чуть больше её ладони, целиком выполненный из кости.
— Сам? — восхищённо подняла она глаза на дарителя.
— Ты преувеличиваешь мои способности, — скромно улыбнулся Норвен. — Я трудился над резьбой. Первоначальную форму вытачивал Меладир.
Гвен вытащила клинок из ножен и в немом восторге рассматривала подарок. Рукоять украшала искусная резьба, повторяющая растительный орнамент, соединяющийся с изогнутой остроконечной крестовиной.
— Месяц? — спросила Гвен, ассоциативно улавливая замысел мастера.
— Или молодая луна, — кивнул Норвен, польщённый верным истолкованием своей задумки. — Я сказал Меладиру, что владелицей оружия станет юная луна, 40 лет назад взошедшая на небосклоне нашего рода. Видела бы ты его старания.
Душу Гвен переполнили нежная благодарность и восхищение словесным и ремесленным искусством брата. Пискнув от избытка эмоций, она прыгнула Норвену на шею, чуть не свалив того с ног, и звонко поцеловала в щёку.
— Тише, тише! Так и зарезать недолго, — рассмеялся рейнджер.
Иримэ со свойственной ей тихой, задумчивой улыбкой наблюдала за этой умилительной сценой.
— Он восхитителен. Обязательно передай мастеру Меладиру мою сердечную благодарность, — попросила рейнджера именинница. — У него золотые руки. У вас обоих.
— Нет нужды, — ответил Норвен. — Я взял на себя смелость пригласить его на праздник, чтобы ты лично могла сделать это.
— Да что же ты сразу не сказал! — забеспокоилась Гвен.
— Нехорошо заставлять гостя ждать на улице, — с этими словами Иримэ на правах главы семейства отправилась встречать оружейника.
— Я назову его коготь. Этот орнамент напоминает мне силуэт дикой кошки, — водя пальцем по линиям на рукояти решила друидка.
Её интуиция подсказала верное имя — оружие действительно было выполнено из бедренной кости погибшей пантеры…

Воспоминание рассеялось. Гвен сжала в руке кинжал. Заткнув оружие за голенище сапога, пристегнув к поясу бурдюк с отравой и прихватив флейту, она развернулась к двери.
— Веди, — бросила она Бублику, выходя из таверны. — Посмотрим, что это за друзья.
На востоке занималась лилово-синяя заря, знаменуя скорый приход нового дня…

Кое-как примерно к 5 утра выползаю из таверны и добираюсь до подполья.