[ש] El continente mínima | ходы игроков | - Условности

18 июня 2243 года по Земному исчислению
Местная дата - 460:39К

12 км от границы города-купола Конкиста
Станция дальней связи
08:52 по местному времени

На Эвридике была зима.
Здешняя смена сезонов была настолько примечательна, что выдержки из мемуаров колонистов первого поколения даже вошли в школьный курс истории, ведь там, далеко-далеко, дома, они не переживали ничего подобного.
Родина человека, Земля, поистине являлась идеальным местом для зарождения цивилизации. Идеальный климат был обусловлен идеальным расположением планеты в ее звездной системе. Перигелий и афелий отличались друг от друга незначительно, и Земля вращалась практически по идеальной круговой орбите, а перемена сезонов происходила даже не из-за удаления и приближения планеты к Солнцу, а изменением наклона к звезде полушарий.
Здесь же, на планете Kepler 440 b, получившей название "Эвридика", расстояние до звезды в течение здешнего года, который составлял всего 101 земные сутки, менялось в два с половиной раза.
Люди прежде никогда не видели, чтобы огромный океан замерзал целиком.

Владимир Тейяр сидел в вагоне электропоезда, соединяющего город-купол Конкиста и местную станцию дальней связи. Поезд уже покинул городской вокзал и вырвался на открытый воздух. Теперь Владимира и естественную атмосферу планеты разделял не полимерный купол, а всего-навсего пластиковое окно, за которым открывался завораживающий вид.
Крошечное солнце поднималось над снежной пустошью. Огромные белые облака плыли по ярко-оранжевому небу. Облака настолько большие, что не оставалось никаких сомнений, откуда земные писатели черпали вдохновение, придумывая сюжеты про сказочные города в небесах. Солнечные блики играли на изгибах снежных холмов, создавая впечатление белоснежного моря. Далеко-далеко, над бесконечно далеким горизонтом, высились горы.
Эта планета необъятна. Да Владимир и на своем опыте это знал.
Информационное табло сообщало, что температура воздуха за бортом составляет -44 градуса по Цельсию. Чуть ниже было указано расположение дыхательных масок, химических грелок и прочего спасательного снаряжения, на случай, если в дороге случится неисправность. Особой угрозы жизни пассажирам аварийная остановка поезда на полпути не представляла, поскольку что на станции связи, что на вокзале Конкисты были спасательные вездеходы. По сути, угроза жизни была только зимой, когда есть риск замерзнуть насмерть. Летом даже разгерметизации вагона опасаться не стоило - атмосферой с 18% кислорода вполне можно дышать.
Причины, по которым станция дальней связи располагалась за пределами городского купола, были очевидны - купол создает помехи. К слову, именно через эту станцию и происходило сообщение со штабом, руководящий экспедициями, в которых участвовал Владимир.
А сейчас он ехал туда работать.

Пару дней назад постановлением руководства Конкисты его назначили инженером по обслуживанию антенн и спутниковых тарелок - нашли применение его радиоинженерным навыкам, покуда вся экспедиционная деятельность на планете была приостановлена на неопределенный срок. Однако, перевод этот оставил у Владимира некоторую настороженность - уж больно внезапно и быстро были сделаны необходимые операции, как будто его согласие даже не рассматривалось как решающий фактор. Складывалось впечатление, что назначение Тейяра на станцию дальней связи имело за собой вполне определенную цель.
И, вспоминая недельной давности разговор с представителями подпольного движения, можно было догадаться, какую именно.

В окно уже можно было увидеть административный блок, тарелки и башни с наростами узконаправленных антенн. Еще через пару минут поезд вошел в воздушный шлюз. Остановка, грохот гермоворот позади, шипение откачиваемого, а затем нагнетаемого воздуха - и поезд через открытые внутренние двери шлюза проехал на перрон.
Владимир вышел из вагона на платформу, а вместе с ним еще человек двадцать-тридцать. Человеческая масса двинулась к контрольно-пропускному пункту, через который можно было попасть на саму станцию. Навстречу потоку шли работники станции, собиравшиеся на прибывшем поезде уехать домой, отдыхать после ночной смены.
На КПП были полицейские. Шесть человек. Два узких прохода на одного человека. Проходящие работники предъявляли пропуск. Пропуска у Тейяра не было. Но, наверное, о прибытии новенького инженера охране сообщили.

Владимир любовался рассветом: он любил такие моменты спокойного созерцания, позволяющие на несколько минут отрешиться от всего приземлённого. Как бы он ни был предан работе, он чувствовал, что в жизни есть место чему-то ещё, большему, меньшему - не важно.
Красота Эвридики - огромной и великолепной, напоминающей то растущий в растворе сверкающий кристалл, то биолюминесцирующую планктонную колонию синезелёных водорослей из тех, что генетики во множестве выводят во время учёбы - в этот раз навевала непривычные мысли и ещё более непривычные чувства. Нечто настолько прекрасное может принадлежать только всему человечеству, нет, всей совокупности разумных существ Вселенной. Кем надо быть, чтобы заявлять, что вся эта планета принадлежит только малочисленной горстке, меньше, чем капле в бескрайнем океане разумных созданий, которые существуют, когда-либо существовали и будут существовать?

Влад достал планшет и, открыв окно графического редактора, начал короткими штрихами зарисовывать открывшуюся панораму. Горы - грубая и редкая штриховка толстыми линиями, холмы - переключить на мягкую и тонкую линию, облака - совсем тонкая и резкая черта, частые крючковатые штрихи. А теперь отблески заходящего солнца на облаках и холмах - их надо изобразить редкой и частой штриховкой, так, чтобы на рисунке получились более тёмные участки. Конечно, можно было рисовать и в цвете, и пользоваться немалым арсеналом программных средств, но рисунок будет проще и ярче, если сохранять сдержанность в средствах...

За однообразной штриховкой мысли Владимира приняли неожиданный оборот. Ещё четыре дня назад он понятия не имел, что его назначат сюда. Две недели назад он сомневался, что вообще получит работу, отличающуюся от какого-то кабинетного перекладывания бумажек, как многие его знакомые. До переворота (или, как его как-то раз назвали в общественной новостной рассылке, "великого Дня провозглашения Независимости и основания Свободной Республики, под руководством народдного Лидера", именно с такой орфографией и пунктуацией) руководители советовались с полевыми работниками, и новые направления работы открывались с учётом поступивших снизу идей и предложений. Теперь же безликая бюрократическая машина явила Владу всю свою мощь: осознание, что он не отвечает за то, в какую часть планеты его забросит, пронзило его ударом тока. Это всё неправильно, нужна демократия, нужны выражающие мнение каждого члена общества институты власти, или экзистенциальное отчуждение встанет перед сегодняшними жителями Эвридики так же остро, как стояло перед предками.
Нет. Уже встало.
И за это в ответе Стоунер.

Сопротивление. Вербовка Владимира прошла буднично, без ритуалов и клятв - подсознательно он ожидал чего-то в этом роде, хоть и осознавал, что это глупо. Если подпольщики действительно обладали таким влиянием, что могли повлиять на его назначение, то... То неизвестно, что. Владимир добровольно согласился быть пешкой в подполье (нельзя утратить свободу два раза), но теперь его охватывали все сопутствующие этому статусу ощущения.
Злость - вот чем было странное и незнакомое чувство, побеспокоившее его этим рассветом. Злость на собственное вынужденное бездействие, на неведение, на всю эту злополучную неопределённость. Стилус в руках Влада соскользнул, оставив поперёк нарисованного неба некрасивую кривую черту. Отмена! В этот момент мягкий синтезированный голос объявил о прибытии на станцию и зимний пейзаж скрылся за гермодверью. Ну вот, не успел.

Владимир легко спрыгнул на шершавую металлическую платформу. Надо же, блокпост. Когда он проходил здесь практику во время обучения, вся охрана ограничивалась одной стоящей в стороне кабинкой дежурного, который и присутствовал-то там не всегда - весь контроль ограничивался автоматической регистрацией планшетов входящих. Теперь, наверно, везде будет так.

Влад занял место в очереди проходящих через КПП, заранее открыв в планшете лист о назначении и нашарив в кармане удостоверение. Спросят пропуск - он сразу предъявит все документы. Не настолько же у них драконовские правила, чтобы держать человека на вокзале до второй волны?