Безночный город | ходы игроков | ---Лагерь

Девяностому первому, к его счастью, почти не приснилось снов. Разве что река из мёда -= даже без пчёл! И блаженная тишина, изредка прерываемая странными звуками из реальности. Большая женщина, укрывающая его одеялом. Красное солнце. Настоящее солнце!
Потом темнота и тишина.

Шестнадцатый успешно получил интересную книгу. Там были рисунки и неизвестные буквы. Ближе к середине начался смысл. Книга описывала невероятные злоключения торговца проклятыми книгами. Его поиск таинственного тома, который «мог запечатывать ветра *слово вырезано*». По всей книги были разбросаны шифры – от простых, которых разгадывает сам автор книги, до тех, разгадка которых занимала десятки страниц и так не привела к результату.
В паре мест в книге упоминался и сам Город, но вскользь, как перевалочный пункт или скорее – отвратительный паразит, слизняк на теле всего мира. Автор явно испытывал отвращение к этому Городу, но быстро возвращаясь к сути рассказа
Авторство книги так и не было нигде указано. Дата выпуска была стёрта, как и место издания.
В конце концов, за эту книгу наверняка бы можно получить много денег антиквары. Или коллекционеры. Или еще какие особенные личности. Обложка, по крайней мере, выглядела очень важной.


Ноль-седьмой повезло с книгой. Она была сборником дневников и записей нескольких исследователей. Как оказалось, в Городе существует цело море «Заброшенных» кварталов. Которые не двигаются, в отличие от остальных. Их положение определяется исключительно лжезвёздами и несколькими маяками у «неба» - чтобы это не значило.
В этой книге были и описания несметных сокровищ древности, и описания ужасающих охранников тех мест – от оживших деревянных коней и живых шахмат до птиц размером с дом. В общем, замечательные места!
Даже была инструкция, как добраться до одного такого квартала. Она даже имела смысл!
«Около района Шпилей необходимо избежать взгляда пятой малой башни и свериться с небом. Если невозможный свет подсвечивает символы на втором Шпиле, то необходимо повернуть направо на пятом повороте около входа. Если фиолетовый свет подсвечивает те же символы – выберите другой день, если не желаете своей смерти. После поворота – не верьте крылатым стражам и опасайтесь Особой Полиции. После этого вы сможете увидеть странные ворота. Если сумеете разгадать загадку безглазого черепа – то они откроются и вы попадете в первую итерацию нужного Квартала. После этого – всё в ваших руках» - гласила книга.


Сорок-четвертому досталась простая книга. Относительно простая. Но картинок в ней было мало. Меньше, чем букв уж точно. Она была о полях. О полях в тетрадях. О полях в книгах. О том, что на полях тетрадей порой скрываются целые миры. Что нужно быть осторожными. Если ты рисовал в тетрадке и забыл про неё – лучше не вспоминай. Сжигая книги – нельзя на них смотреть. Нельзя слушать их голоса и крики. Если уронил книгу – извинись, протри и поставь на место. Если книга упала сама – возьми её себе. Или беги. Книги знают, книги видят. Но есть и глупые книги, есть мёртвые. Есть злые, есть добрые. Но уважать нужно всякую. Просто на всякий случай. Ведь бывают кровожадные и плотоядные книги.

Двадцатому открылись тайны карты. Точнее – очень немногие и очевидные тайны карты. Карта была любопытной. Видно, что она была сделана не наспех. Кроме черепов, подписей и крови, конечно же. Она даже была достаточно свежей, кровь в том числе. Подписей авторства не было. Скорее всего черепа отражали опасные или полезные места лагеря. Там уж точно был крематорий и бараки охраны.
Самое полезное – показывался порт и аэропорт. Попасть, правда, туда было еще той проблемой. Но это уже было отдельная головоломка. Пока было не совсем понятно как это сделать, но на карте был понятен примерный путь.
Предмет же, что кинула девушка был не менее обыденным, и не менее странным, чем карта. В свёртке лежал небольшой нагрудный знак в виде золотого яблока с приложенной бумажкой. Бумажка лишь гласила какой-то набор цифр. Десять, пять, три и одиннадцать. На другой стороне бумажки была грубо нарисована улыбка. Гротескная, с парой выбитых зубов, но улыбка. Под улыбкой спряталась надпись из одного слова «Клуб». Вот и весь подарок. Или проклятие. Но явно что-то знакомое. Или это было уже самовнушение.
Яблоко прочертило красивую траекторию сквозь ливень, бьющий через отсутствующую крышу барака, и попало ровно в то, где должен быть у ЭТОГО глаз.
ЭТО было ошарашено. Оно открыло и закрыло рот.
Секунду назад оно осматривало барак исключительно как развлечение, ну или обед.
После яблока – ОНО даже вздрогнуло. Этому было неизвестно такое поведение.
Оно попыталось издать угрожающий рёв, но из глотки вырвалось только хлюпанье. Оно похлопало глазами, в искреннем удивлении. Потом оно осознало и захлопнуло глаза, издавая странные булькающие звуки.
Оно начало пятиться назад.
Если ЭТОМУ снятся сны – то теперь в кошмарах оно будет видеть заключенного под номером 666. Он будет преследовать это существо. Возможно кидаться яблоками. Теперь ОНО случайно узнало что такое страх.
Оно снесло переднюю часть барака своими множественными ножками.
Оно даже не обратило внимания на охранника, что вызывал подкрепление. Конечно, оно умудрилось снести пару линий электропередач, вызвав замечательный фонтан искр, но это было скорее случайностью, чем злодейским планом.
Оно ползло назад, в случайном направлении, стараясь не смотреть на 666.

Эфир ответил Айку почти сразу
- Принято! Отправляем пятую группу. Чёрт, мать вашу, Айк, у нас проблемы поболь…
Эфир оборвала очередь. Потом хруст. Потом крик, потом звук пилы. Ручной пилы. Скорее всего ржавой.
Через несколько мгновений раздался голос из динамиков, разбросанных по всему лагерю
- Внимание! С вами говорит представитель революционного комитета! Заключённые – теперь вы свободны! Вы будете освобождены доблестными членами отряда Бадера! Всем желающим бороться за свою свободу срочно нужно прибыть к большому зданию с часами! Вам будет выдано оружие. Всем пособникам Властителей и капиталистам – настал ваш час! Завтра больше не для вас! Все, на кого будет донос – будут казнены во имя революционного порядка! Солдаты революции – хватайте пособников, охранников, друзей Властителей! Расчленяйте их, вешайте, чтобы они не вернулись! Калечьте их, не оставляйте никого в живых! Слава Переменам!

По всему лагерю включили красные фонари тревоги. Стал слышен лязг гусениц. Раздался залп артиллерии откуда-то с севера.
Часы пробили последний раз и со звуком кита замерли. Потом был жуткий скрип и звук удара – отвалилась большая стрелка и застряла в вязкой земле под часами.


После «вторжения» и снятия крыши в бараке был бардак. Лилась вода с неба, стол превращался в какой-то свинарник. Вода заливала тарелки, чашки, кастрюли.
В некоторых тарелках вода начинала булькать. Из большой кастрюли вообще начали появляться огромные чёрные пузыри, лопающиеся с отвратительным хлюпаньем.
Хотя вода лилась не особо грязная, в тарелках скапливались чёрные маленькие озёра.
Из пары тарелок начали раздаваться стоны, очень напоминающие человеческие. Одна тарелка «выплюнула» гильзу, которая с грохотом упала на пол.

Когда вокруг творится ТАКОЙ хаос, невозможно спать спокойно. По крайней мере, девяносто первому не удалось. Ему казалось, что он знает женщину, с доброй улыбкой спрашивающую его, будет ли он есть и что он уже бывал возле небольшого уютного домика на опушке леса, как на него словно вылили ушат холодной воды... Да нет, не словно. Так оно и было.
Крыша барака куда-то исчезла и вся вода, что была снаружи, бесконечным потоком хлынул внутрь.
"Я даже не хочу спрашивать, что происходит. Это глупо"
Девяносто первый... А почему, собственно, он себя так называет? Парень наморщил лоб, пытаясь вспомнить, как его зовут. Что-то такое вертится в голове... Перебираешь имена, которые кажутся тебе подходящими, но раз за разом терпишь неудачу, понимая, что тебя никогда не звали так. Джейкоб? Нет, не то. Джонатан? Непохоже. Дж... Джедакайя? Что? Боже упаси.
Внимание с промокшей одежды и уже начинающих стучать зубов переключилось на воющие сирены. Дождь мерцал красным, на фоне черного беззвездного неба словно проносились кровавые всполохи. Стрельба, крики, стоны. Черт подери!
Передача. Революция?
Джей (так он решил себя называть) даже рассмеялся. Что может быть лучше революции в тюрьме?
Не теряя ни секунды, он встал с кровати и собрался было бежать, но его внимание привлекли лежащие довольно аккуратно, по сравнению с другими, книги. Обернутые черной бумагой, на которой красовались белые цифры - один и два соответственно. Чем-то они его зацепили... Долго не думая, он схватил их и метнулся к стене, рядом с которой стоял молодой парень. Краем глаза успел отметить - красив... Очень женственное лицо, глаза миндалевидной формы. Без всяких задних мыслей, Джей не чувствовал за собой тяги к мужским членам, боже упаси! Просто на бегу отметил, что человек красив. Вот и все.
подбежав, он схватил карту и аккуратно, чтобы сохранить максимально целой, снял с гвоздя. Книги, карта, уворованная со стола еда - все завернуть в покрывало и завязать через плечо наподобие сумки.
Через дверь? А охранник? Он наверняка там... Да, нельзя. Ну, не беда.
Почти звериный рывок к краю барака, где отверстие в крыше особенно большое. По счастью, это оказалась противоположная двери сторона. Пара движений ногами - Джей уже на втором ярусе стоящей у стены койки. Дикий прыжок - и он сидит на стене. Аккуратно, не распороться о гвозди и прочие куски железа... Внизу чисто? Чисто. Спрыгнул.
Земля неприятно ударила в ноги, ну да ладно. Небольшое гудение... Пройдет через минуту.
Здание с часами. Большое... С часами. Красные сирены, свет прожекторов и мечущиеся огоньки фонариков, вспышки выстрелов... Вижу! По краешку, по краешку... Нет-нет-нет! Не смотри сюда! Меня здесь нет! Видишь, там революционер? На него смотри! Хороший охранник... Конфету тебе куплю... Где-нибудь.
Здание с большими часами. Хорошо. Вот оно.
Джей залег в траве, рядом с бараком, рассматривая здание метрах в десяти от него. Ну, и что дальше?..

Как стар, оказывается, был Шестнадцатый. Он помнил столько бесконечных, одинаковых дней, изредка перемежаемых появлением в бараке, как сегодня, новичков (иногда это были женщины, но Шестнадцатый чаще всего бывал слишком усталым, чтобы за них бороться) или же когда утаскивали очередного неудачника.
Он помнил многое. Он умел выживать здесь.
Как оказалось из чтения одной-единственной книги, он не знал совершенно ничего. Он и самом деле думал, будто бы мир ограничивается Лагерем, и что он - всего лишь рабочая сила. Это оказалось не так. Мир куда сложнее, если ты умеешь понимать намёки, а если выйти за рамки системы, начнётся что-то более глобальное. Почему он это забыл? Зачем его заставили это забыть? И кто это сделал? Вопросы, вопросы.
И взгляд в напуганную яблоком бездну только укрепил его в этом мнении. С другой стороны, это старая, давно заметная закономерность. Едущий крышей Нолики опасен. Если прятаться у него за спиной, он опасен не для тебя в первую очередь. В любой непонятной ситуации прячься за Нолики.
Так что Шестнадцатый вполне не удивился, что следующим тарарамом был тарарам, произведённый внешним миром, который решил вторгнуться в их маленький Лагерь. Хуже всего было то, что пособником Властителей был он, несмотря на то, что он всё ещё прижимал к груди завораживающе-запретную книгу. Никто не будет смотреть, что он там читает. И откупиться не выйдет.
Нужно бежать. Признать вину перед ними всеми и бежать.
Или - прятаться за Нолики.
Кто-то - новичок? Схватил карту. Вот мудак, а. Шестнадцатый неожиданно понял, что очень хочет его убить. Ну и Властители с ним, далеко не убежит. Это Двадцатый грандмастер таинственных исчезновений с обеда вместе с кашей. Со своей, надо заметить.
А ему нужно держаться других, если он хочет жить не калекой. Хотя бы того же Нолики.
Пока - сунуть под рубаху книгу. Если он переживёт эту ночь, всё будет за ней. Это даже почти не компромат: это запретная литература. Ой, да кого ебёт-то?
В эту ночь они все смертники. Между двумя внешними силами, каждая из которых хочет владеть лагерем.
Нолики или Двадцать?

Айк с ужасом наблюдал за действиями здоровенного нигера: поступок был столь отважный, сколько и глупый - тварь не убьёт какое-то там ябло:ЧТО?!
Красномордое нечто, ошарашенно моргая и тупорыло отклячивая рот, поползло прочь от крыши седьмого барака, рассчитывая найти пищу потрусливей - вроде бы большинство <аборигенов> держались молодцами.
Айк хмыкнул, а эфир тем временем разорвался криками, бранью и призывами к восстанию, мгновенно покинув пределы динамиков рации и разросшись до громкоговорителей, а затем и реального пространства: стрельбой, гулом тяжелых траков и эхом залпов артиллерии.
Охранник быстро оценил ситуацию: чтобы там не делал Доктор с этими ребятами - мозги у них ещё варили будь здоров. Может, именно поэтому, они были до сих живы и интересны для невнятных замыслов Властителей? Как бы там ни было, сейчас эти самые <интересы> могли наделать очень много глупостей:
- Э, РЕБЯТКИ! ВСЕМ ОТОЙТИ НА ХРЕН ОТ ОКОН И ОСТАВАТЬСЯ НА СВОИХ МЕСТАХ - НА УЛИЦЕ СЕЙЧАС ГРЁБАННЫЙ АД: ПОВСТАНЦЫ, СПЕЦ ВОЙСКА ОХРАНЫ И СИЛОВИКОВ, ДА ЕЩЁ И ЭТИ! - заорал он, перекрикивая луженной глоткой шум ливня, но было поздно: 91-ый, наивно приняв шторм за ветер перемен, рванул к зияющей темноте ночи, что нынче была вместо куска стены и крыши барака.
- 91-ый, СТОЙ, ДУРАК! СТОЙ, СТРЕЛЯТЬ БУДУ! - надрывался Айк, попутно продвигаясь ближе к ящику с личными вещами и направляя ствол на горе-беглеца. 91-ый не слушал. Айк пальнул, надеясь попасть в ногу, - Аргх, курва!
Охранник уже был у ящика, извлекая свой карабин, а сам продолжал вещать:
- Ребятки, ломиться наружу хреновая затея, поверьте ветерану. Вздёрнуть меня, хе-хе, вы всегда успеете, а вот сдохнуть под перекрёстным огнём или у ЭТИХ на десерт - всего раз, так что давайте без глупостей, ол'райт? - и выразительно так, карабином перед собой.

Лишь через какое то время до 666го дошло что тварь снаружи было НАМНОГО больше человека.
И это не было оптической иллюзией!
Даже не удобно как сто стало заключенному. Может даже стыдно перед большим и страшным чудищем за поступки свои.
Хотя нет, не стало. Показалось всего.

А потом выстрел прозвучал.
Охранник по другому заключенному стрелять начал.
И кричит при том херню что на улице опасно.
Сам себе противоречит.
Почесал с секунду голову 666й пытаясь понять всю глубину мысли охранника.
Стрелять по заключенному из-за того, что он выбежал из казармы это одно.
Но обосновывать это тем что снаружи опасно и ходить туда не нужно, это совсем другое.
Стрелять в человека что бы спасти его.

Так что решил 666й действовать, потому как 933й хоть и был ему не очень знаком, но все же он был заключенным.
Он был своим человеком.
А охранник, который в него стрелял своим человеком не был.
Он был вообще ни разу не своим.
Охранником он был, хотя и не таким скверным как остальные.

По этому 666й стремительно приблизился к охраннику, стоило тому только выстрелить в след убегающему, одной рукой хватая того за оружие и дергая резко в верх.
И второй рукой, правой, с богатырского замаха, познакомил Пола со своим пудовым кулаком.
С глухим таким утробным "Ууух" прямо в лицо тому ударил. Нос, челюсть, скула.
Но добрым был 666й и великодушным, а потому решил охранника сразу не убивать, а лишь проучить и обезоружить.

Всем.


Дождь, рёв снарядов.
Огромная красная тварь, медленно отходящая от Барака и словно таящая под дождём, превращаясь в дымку.
Звук трескающихся башенных часов.
Завывающий ветер.
Хлюпанье.
Звуки бьющейся посуды.
Тягучие и заунывные звуки, раздающиеся со стола.
Кто-то вылезает из оставшейся целой посуды. Медленно, чинно. Первыми показались длинные чёрные руки, сотканные как будто из смеси гудрона и боги-знает чего. Но они были тихими, словно звук для них был чем-то неродным, даже враждебным.
Но около Барака почти тихо. Кровавая баня еще не добралась сюда.
Раздался выстрел, разорвав эту благоговейную тишину.
Удар.
Но Барак не был одинок. Были другие, кто встрепенулись от звука выстрела. Там, где гремел ад - этот звук стал лишь еще одной скрипкой в симфонии.
Грянул гром.
Звук выстрела был услышан теми, кто начал это представление. И они обратили на Барак внимание.
Где-то неподалеку побежали люди. Вооружённые, с красными повязками на рукавах. Их можно было бы назвать боевым подразделением – но не будем позорить ни тех, ни других.
Они кричали какие-то лозунги, в общем шумели. Не хватало только стрельбы в воздух, но это им уже подробно запретили. Или просто берегли патроны.
Вот только жители барака были заняты. И только те, кто не был активно занят в конфликтах и воровстве услышали этих замечательных людей, цвет общества.
Вряд ли эти боевые молодцы знали о сути 10 Барака, но другие заключённые уж точно растрепали о привилегиях, почти как у королей.
Возможно, были сказаны резкие слова. Слова, что действуют как красные тряпки.
Громкоговорители скрипели. Они бы и хотели утешить, успокоить или наоборот, напугать, но они молчали. В других местах лагеря их сшибали и срубали. Может как символы террора, может на цветмет. Логика людей всегда оставалась непостижимой тайной в таких вещах.



933-ему

Всё было хорошо. Потом резкая боль в ноге. Новый друг- кровавое пятно. И оно хотело обнять заключенного, заключить в свои красные объятия. Боль пульсировала, словно хотела съесть заключенного живьем, начав с ноги.
Даже виски начали пульсировать.
Заключённый видел, как расстреливали людей. Как расстреливали поодиночке, как расстреливали. Но тут было по-другому.
Тут была стена.
Потом боль. Потом снова пульсирующая боль. Уже в глазах. Что же пихают в эти пули!?
Потом трава и катиться вперед. Гравитация знала своё дело. Барак не был высоким, спасибо неизвестному архитектору, иначе пуля была бы последней проблемой заключенного.
После падения мир немного завертелся, в голове пронеслось расстроенное цыканье языком, как будто неизвестный потерял яблоко со стола.
Через минуту мир закончил катать и крутить заключенного, удовлетворившись чем-то.
Барак был не слишком далеко, но и рукой не подать.
Заключённого кто-то окликнул.
Кто-то грубый и холодный. Или это было дуло? Или нож? Или нос собаки? Мозг рисовал причудливые картины, но реальность, скорее всего, была или бесконечно далека от них, либо бесконечно близка.


Айку и 666-ому
Удар. Удар был неплох.
Не то чтобы большой заключённый был совсем незаметен. Вот только он оказался явно проворнее какого-нибудь холодильника.
К счастью, пистолет был рассчитан на куда более грубое обращение.
Охранник почувствовал что-то недоброе. Руки целы, пистолет еще более цел.
Лицо чуть менее цело.
Сознание на месте. Жизнь на месте.
Вот только и заключённый тоже на месте.
Одна рука свободна.
Где-то вдалеке слышны крики. Очень нехорошие крики. Или насилия, или революционные. Явно несущие перемены. Возможно в жизненных выборах. Или в местоположении головы.