[D&D 5] Чай из лепестков черного лотоса | ходы игроков | Глава 1. Небесная Безмятежность

- Они на расстоянии более-менее прицельной стрельбы, - тихо проговорил Лоэтус, разглядывая темные фигуры, - Коней же у них нет, так что быстро они до нас не доберутся. Я могу начать их отстреливать уже с этого места, так что всем им не дойти. Меня боле волнуют вон те фигуры бинтах - кто или что это? Они союзники нам или служителям Нергала? Я дума... Мараджайн, ты куда? Зачем тебе поближе подбираться, чтобы они тебя мечом достать могли?

Бесполезно, юркий мальчишка уже отправился вперед, к врагам. Прошипев проклятия себе под нос, следопыт наложил стрелу на тетиву. Следовало подготовиться к тому, что его обнаружат и попытаются убить. А пока же... Лоэтус еще раз взглянул на забинтованные фигуры. Странные они какие-то

- Сразу атаковать? - Тихо удивилась Горав. - Подождите, может удастся все решить мирно и без крови.
Крови танцовщице сегодня хватило на весь следующий год, и даже не смотря на свою извечную жизнерадостность, испорченный и окровавленный наряд постоянно напоминал о произошедших стычках и портил настроение. "Что снаружи, то и внутри," - так иногда говорили люди встречая по одежке, и сейчас колдунья была с ними согласна. Горав чувствовала себя грязной, уставшей и... через чур жестокой.
Сталь сильна, но только слабаки и глупцы все решают сталью, в ее же силах было найти и иное решение, и оно наверняка нашлось бы, если-бы Мараджайн не пошел вперед. Идти за ним девушка не решилась - не сильна она была в подкрадывании, а хрустнуть веткой и привлечь внимание к ним обоим был плохой вариант.
Вместо этого Горав привязала лошадь к кусту покрепче и сгрузила на нее свою сумку. Там не было ничего, что может помочь в бою или в убеждении, только предметы необходимые для похода или стоянки.
Закончив девушка продолжила наблюдать, как развернется ситуация с Мараджайном.

После чудесного освобождения рыцаря и переноса его подальше от твари, дивата убедился что ему будет оказана помощь и невозмутимо вытер от крови клинки, следом убрал их в сумку.
С наивной улыбкой, на прекрасном лице, Бахтияр сидел на берегу с натянутой тетивой и ждал добычи. Попутно любуясь криками "Буйвола" и прочими попытками, достать проклятых цветов из озера. После небывалой удачи с лотосами, дивата поискал стрелы и был не прочь угостится крокодилом.
Роберт пришел в себя и Дивинти на вид ни чего не угрожало. Рыцарь принял решение отправится в город и позаботится об ученом, что же, купец не имел ни каких возражений.
Рыцарь передал вещи группе, а дивата вежливо напросился нести казну и принять кошель из рук в руки.
Наконец группа выдвинулась в путь и без особых преград добралась до места назначения. По пути Бахтияр насвистывал популярные мотивы и всячески лицезрел красоты, что лежали вокруг, лицо его было почти блаженным.

Не успев в плотную подъехать к ашраму, заметив врагов, купец скинул мешок рядом с лошадью и наложил стрелу на лук. Юный художник рванул с места, считая что он самый разговорчивый из всех, а возможно и самый незаметный.
- Что то мне подсказывает, что у нашего художника неприятности, и следовало вперед послать более опытных и сведующих в подобных делах - с недовольным лицом и легкой улыбкой заявил дивата. - предлагаю следовать за ним, либо просто наблюдать.

До укрытия оставалось всего несколько шагов, после чего Мараджайн смог бы тихонько и незаметно скрыться в них и рассмотреть неизвестных поближе и подетальнее, но вот незадача - предательская сухая ветка, отнесенная ветром от одного из этих кустов, так некстати спряталась в густой траве и еще более некстати хрустнула под ногой у юноши. Звук был негромким, он готов был в том поклясться, но вот вся группа, стоявшая у резных ворот ашрама, внезапно обернулась. Лиц троих людей, одетых в черное, Мараджайн рассмотреть не мог, но вот те, кто стоял у самых ворот, своими обликами не порадовали молодого художника. С того расстояния, где он сейчас находился (не более пятидесяти футов до ворот), юноша увидел, что "бинты" на самом деле бинтами не являлись. Это были полоски гниющей кожи, покрытой какой-то буро-коричневой слизью; местами они отставали, обнажая кроваво-красную плоть, местами покрытую сочащимися язвами; глаз у этих существ не было - вместо них зияли темные провалы глазных впадин.

Увидев Мараджайна, тройка людей в черных одеждах начала постепенно пятиться, отступая к вратам ашрама; в свете послеполуденного солнца ярко блеснули серебристые символы Нергала у каждого на груди. Люди отдали какие-то односложные команды тем, кого людьми назвать было сложно; после чего они совершили несколько жестов - ритуальных, в чем был уверен Мараджайн, - и, коснувшись спин всех пятерых существ с кожей-бинтами, легонько подтолкнули тех вперед. Чудовищные существа бегом устремились к молодому художнику, теряя на ходу куски кожи, разбрызгивая вокруг себя капли гноя и слизи, и источая вокруг себя зловоние, которое чуткие ноздри юноши уловили задолго до того, как те приблизились к Мараджайну.

Мелодичное восклицание на Древней речи - и забинтованные, бегущие к Мараджайну, вдруг вспыхнули иллюзорным зеленым огнем. Зелень покрыла всё вокруг - траву, камни, кусты - четко высвечивая границы предметов и подчеркивая каждое действие тех, на ком удержалась.

А сам паренек развернулся и со всех ног бросился к остальным, на ходу вытаскивая кинжал и чуть забирая в сторону - чтобы не перекрывать им линию огня и чтобы источающие отвратительный запах существа добрались до него, если доберутся, не все разом.

Горав вновь вскрикнула, как только осознала что молодой художник привлек к себе внимание слуг Нергала. Девушка не задумывалась почему он ей так дорог, но чувствовала что готова защищать парня до конца. Странные ощущения, возможно позже, когда будет время поразмыслить...
- Скорее, назад! - Крикнула танцовщица, а сама уже бежала вперед, выхватив кинжал. И чем ближе приближалась Горав к странным, замотанным людям, чем лучше могла их рассмотреть, тем сильнее в её душе разгоралась ненависть. Это было что-то не правильное - если эти люди были еще живы, то они нуждались в лечении, да и вряд-ли, живые в таком состоянии могли так резво бежать, если они не были живы, то тем более, какое право слуги Нергала имели использовать их в своих грязных целях?
Девушка открыла себя Междумирью. Эгни, сила потекла сквозь нее, буквально пьяня и ослепляя. Слова небесного языка и жесты слились в один, короткий и смертоносный танец, когда девушка взывала к стихии что жила в её крови, к стихии, которая, возможно, была старше богов. Огонь наполнял ее изнутри и готовился выплеснуться убийственной волной наружу, как только эти существа окажутся ближе.

Опять служители Нергала! Да еще и с нежитью в услужении. Рахману хотелось зарычать от ярости. Все-таки некромантов он терпеть не мог. По мнению жреца, мертвые заслужили покой и тревожить их было недостойным занятием. Сделав над собой усилие, жрец подавил ярость и двинулся на помощь Мараджайну, оказавшемуся достаточно далеко от группы. Сократив дистанцию, Рахман произнес короткую молитву, призывая гнев небес на ближайшее немертвое создание. Одновременно жрец пытался сообразить, какой же тип нежити перед ними и как с ними эффективнее справляться.

Да уж, эти ребята явно не спешили встречать команду с раскрытыми объятиями. И кто вообще эти, с головы до ног замотанные в ткань? Лоэтус решил, что с этим можно будет разобраться и после. А пока он решил выстрелить по одной такой твари - судя по всему, она явно нехорошая. Благо что Мараджайн наслал на них какой-то огонь, так что попасть в такую цель будет куда проще

Лицо Бахтияра было беспристрастно, не считая легкой улыбки. Хорошее настроение было излюбленным спутником купца.
Не дожидаясь печального конца, для юного художника, дивата решил стрелять.

Когда необычное зеленоватое свечение волной потекло от Мараджайна к забинтованным фигурам, стремительно приближавшимся к пареньку, те резко дернулись в стороны, пытаясь избежать неизвестного им явления, явно вызванного чародейством; лишь первый из высоких худощавых незнакомцев, покрытых бурыми бинтами, смог избежать соприкосновения с этим свечением, трое же других засветились, словно пещерный гриб мантараванти, который можно отыскать лишь в кавернах, никогда не знавших света солнца - они мерцают бледно-зеленоватым сиянием, освещая путь рудокопам и приманивая подгорных насекомых, которых эти коварные грибы пожирали, отравляя своим душисто пахнущим ядом. Однако неизвестные не стали тратить времени на борьбу с непонятным эффектом, благо он не причинял им - пока - ни малейшего неудобства; издав низкий утробный рык, все пятеро продолжили бежать по направлению к троим героям, которые оказались на передовой. Лоэтус и Бахтияр остались позади - их оружие могло причинить вред непонятным и неизвестным существам и с дальнего расстояния, что двое парней продемонстрировали тотчас же - арбалетный болт дворянина и стрела следопыта с громким чвакающим звуком вонзились в тела своих мерцающих мертвенной зеленью целей. Над тем "забинтованным" человеком внезапно воссияла вспышка густо-синего, изумрудно-зеленого и охряно-оранжевого цветов; любой узнал бы в этом сочетании красок расцветку перьев павлина - ваханы* бога войны. Однако служитель Муругана, Рахман, оказавшись так близко от противников, начал сомневаться в том, что перед ним были умертвия или прочие не-живые и не-мертвые порождения Нергала: эти существа казались вполне живыми, а "бинты", к ужасу жреца бога войны, оказались кусками кожи, которые отслаивались от багряно-серой плоти и обильно сочились какой-то бурой вязкой жидкостью, смешанной с сукровицей.

Когда Горав оказалась рядом с Мараджайном, а Рахман стал по другую сторону от девушки, она наконец дождалась момента, в который ее чары смогли бы достать неизвестных тварей, и резко выбросила руки вперед, ладонями, обращенными к тварям с отслаивающейся кожей. Двое из тех, кого Горав хотела задеть, смогли уклониться от алого пламени, вырвавшегося из ладоней колдуньи - словно сам Нергал нашептывал своим слугам, что делать и как, и стремился помочь этим тварям; третий же, едва его коснулся огонь, внезапно вспыхнул, как головешка - даже глупцу стало бы ясным, что та самая вязкая кисло пахнущая жидкость, которой они были покрыты с ног до головы, горит как смола. Существо заревело так, что его утробный крик разнесся по полю, окружавшему ашрам, отразилось от горного ущелья, на обрыве которого располагалась святая обитель, и многократно вернулась обратно; однако пламя Горав, хотя и нанесло серьезные повреждения тварям, увы, утихло спустя несколько ударов сердца.

Когда стих последний язычок пламени, все пятеро неизвестных тварей уже подбежали вплотную к троице героев, которую окутала густая вуаль зловония гниющей плоти и пряно-гнилостного запаха прелой листвы. Все пятеро существ резко выбросили свои руки по направлению к нашим героям, и все трое - Мараджайн, Горав и Рахман - к своему ужасу осознали, что та бурая жидкость, медленно стекавшая по телам этих тварей, была липкой, как смола - мало того, что неизвестные противники наверняка оставили огромные синяки на телах троих героев, так еще и последние ощутили, как их одежда прилипла к кулакам тех тварей, которые их атаковали. Для Горав и Рахмана, увы, это было последнее неприятное осознание прежде, чем водопад боли низвергся на их сознания, отправляя в блаженную тьму забытья.

В это время у ворот ашрама, у которых стояла троица людей в черном и наблюдала за происходящим, началась какая-то суматоха. Внезапно с вершины стены, прямо над самими воротами, началось какое-то движение - зоркий глаз заметил бы там группу монахов в белоснежных одеяниях, которые над чем-то суетились; еще мгновение - и на троих людей в черном низлился поток кипящего масла. Раздались жуткие, нечеловеческие крики - те, кто еще мгновение назад были людьми, одетыми в черное, теперь представляли собой дымящуюся кучу жирной ткани. Одновременно с этим в пятерых тварей, которые сейчас атаковали троих из наших героев, полетели огненные стрелы - вероятно, монахи обмотали наконечники тряпьем, смоченным в том же масле, в котором поджарили слуг Нергала; каждая стрела достигла цели, и каждая заставила неизвестных существ гореть так, как пылает кедровая шишка, пропитанная смолой, и наполнять поле перед ашрамом жуткими воплями и не менее жутким зловонием паленой плоти и смолы. Та тварь, которая первой атаковала Горав и к кулакам которой девушка прилипла, внезапно перестала орать и рухнула на землю, увлекая за собой и колдунью, которая, в свою очередь, резко дернула кулак еще одной твари, "приклеившейся" к Горав. Та резко дернулась и в последний момент высвободилась от тяжести двух тел, увлекавших ее на землю.

Мараджайна, Горав и Рахмана погребли под собой жуткие, липкие тела непонятных человекоподобных созданий. Они отвратительно воняли, сочились липкой слизью... но они чувствовали боль от огня. А значит, были живыми, а не ожившими мертвецами! И значит - их можно было усыпить.

Художник покрепче стиснул в руке зеленый кристалл. Боль от ударов чуть не заставила потерять сознание, но он должен был держаться. Он был нужен своим товарищам! И паренек, глядя прямо в лицо схватившей его твари, начал проговаривать слова заклинания.

... Словно в ответ на отважные мысли юного художника, двое тварей - те, которые захватили в свои липкие объятия Рахмана - словно два полупустых мешка с рисом, осели на землю, прикорнув рядом с потерявшим сознание жрецом Муругана.

Бахтияр учуял легкую расправу и на лице появилось ликование, он был готов рваться в рукопашную, но как всегда не спешил с выводами.
Купец наложил стрелу и пустил её в ближайшего врага.

Приблизившиеся противники оказались чем-то странным и незнакомым. Вроде бы и живые, но в то же время было похоже, что они разлагаются на ходу. Впрочем, времени для размышлений не было, жрец старался отражать посыпавшиеся удары, но, к сожалению, неудачно. Несколько ударов пробили защиту и Рахман рухнул на землю, потеряв сознание

Скрипя зубами, Лоэтус наложил вторую стрелу на тетиву и выстрелил по тому врагу, что стоял над упавшей Горав. Следовало прикрыть колдунью от этой твари