City of the False Mirrors | ходы игроков | 99: The Blade [Way of Kaia]

Спальные корпуса «Юнайтед Санс»;
8 марта 2014, 11:15.



   Как в первый день пребывания в школе, Кенджи-кун спасся от мстительных гостей, сам того не зная: коридоры отказывались пустеть. После небольшого семичасового затишья обитатели спальных корпусов валом повалили домой. Не то что бы членов клуба расселяли прямо на Гинзе, но в коридоре всегда кто-то маячил. И, наверное, никто бы не очень поверил в объяснения подслушивающей у дверей Кайи, будто она просто учит таким образом рецепт супа с кальмарами. Зато девочка спокойно нарисовала план, почти дословно скопировав по памяти чертёж, висевший у лестницы на случай пожара.
   Каждый этаж, за исключением первого, состоял из одинаковых элементов: холла и примыкающей к нему лестничной клетки, пронизывавшей общежитие от подвала до крыши, а также двух коридоров. Короткий левый занимал ближнее к улице крыло. Именно тут располагались комнаты Кайи, Мамору и самого Кенджи. 32-35 занимали левую сторону коридора, выходя окнами на сторону фасада, а 36-39 — правую, им достался вид на внутренний двор корпусов. По четыре комнаты на сторону, причём две из них угловые. В одной из них жила сама Кайя. Во второй угловой, 36-ой — девочка по имени Мако. Соседнюю комнату №37 занимал Кенджи-кун, его дверь приходилось ровно напротив апартаментов Мамору. Сосчитать и понять, какое окно требуется, для Кайи не составило труда. Правда, у Кенджи не было балкона, о чём он регулярно ныл в первые дни, а сами окна были оборудованы стеклопакетами. Требовалось или подгадать момент, когда они будут открыты, или запастись инструментарием Настоящего Пенетратора.
   Четвёртый и второй этаж полностью повторяли планировку третьего с поправкой на первые цифры (22-29 и 42-49 соответственно). Правый, более длинный коридор уводил в глубины Г-образного общежития, сворачивал и замыкал таким образом гениальную архитектурную модель. В нём располагалось уже не восемь, а что-то около шестидесяти комнат, и где-то там же пряталась вторая лестница. Но это, наверное, уже не относилось к плану захвата комнаты Кена.
   В любом случае, план пришлось на какое-то время отложить, потому что Кайю ждали внешкольные дела. Проснувшись, умывшись, одевшись и, конечно же, позавтракав, Кайя положила в рюкзак родительское письмо, сунула ноги в стоптанные кеды, надела под клетчатую куртку ярко-жёлтую толстовку и выскочила на улицу. Тепло! Впервые за последнюю неделю на улице стояло тепло, а залежавшийся на крышах снег таял звонкой капелью.
   У Кайи был только адрес где-то в центре, а прямо перед входом в общежитие стояла жёлтая машина с большущим баннером «Доко-долы», шашечкой и водителем в белых перчатках. Какая удача! Наверное, кто-нибудь только что приехал. В этот момент на плитку дорожки упала тень:
   — Привет.
   Рядом с Кайей стоял мальчик не старше пятнадцати лет. С угольно-чёрными волосами и длинной, как у Мамору, причёской. И, что не бросалось в глаза, но отметило сердце, по-кавайному милашный. Несмотря на выходной день, он не пренебрёг школьной формой. Эта форма была лишена всяких попыток неуместно выразить себя: чёрный гакуран застёгнут под высокое горло, брюки отглажены по стрелке, тёмное полупальто чуть выше колен и явно дорогой белый шарф дополняют образ, но не вносят в него лишней вычурности. В каком-то смысле его имидж казался созданным при деятельном участии Судзуки-сан, потому что очень немногие (читай, почти никто, кроме самой председательницы) ребята действительно носили форму и во внешкольное время.
   И, несмотря на то, что он был явно младше Кайи и одинаковым с ней по росту, он смотрел с непривычной для пятнадцати лет уверенностью в том, что может спокойно заговаривать с девочками из старшей школы. Что, кстати, и продемонстрировал:
   — Ты что так смотришь? Тоже куда-нибудь надо?
   Тут-то Кайя его и вспомнила. Вернее, имя и фотографию в проспекте для майских выборов председателя совета: Шимада-сан. Шимада Юйчи, если уж мы заговорили о формальностях. Лучший ученик №2, на сторону которого в том разговоре встал Тсунео-кун.

Будь Кайя менее... собой, может, и не сдержалась бы. Очень уж хотелось восторженно запищать "каваииии!" и потрогать округлую щеку мальчишки пальцем. Он правда был невероятно мил, и строгая форма только подчеркивала это. "Не удивлюсь, если он победит" — подумала Кайя, когда вспомнила имя, улыбнулась и кивнула.
— Да, в город, — назвала адрес, — тебе не по пути?
Промелькнула успокаивающая мысль, что, кажется, Директор был выше ростом.

   Правда, следующей промелькнула другая мысль: что Директор был в ботинках на высокой подошве. И вообще не так много времени стоял рядом с линейкой, чтобы его измерить. А Шимада важно ответил:
   — Не поверишь, прямо туда же. Надо заехать по делам родителей. Поехали тогда, чего стоять. Не переживай, такси я угощаю.
   Он вежливо открыл перед Кайей заднюю дверь. К счастью, когда он улыбался, то не скалился по глупой деревенско-японской традиции всеми жёлтыми зубами. И улыбка у него тоже получалась довольно милая. Есть люди, которым идёт улыбаться. Шимада-сан был одним из них.

Хмурый взгляд был наградой аккуратным ботинкам Шимады, но подозрения без доказательств могли только оставаться в голове Кайи, а никак не мешать жить и общаться. Девочка обрадовалась возможности добраться до места, да еще и с приятным попутчиком — она пока опасалась заблудиться в незнакомом городе одна. И даже если Шимада все-таки имеет какое-то отношение к Директору... ну, выясним, тогда и посмотрим.
— Здорово! Спасибо, Шимада-сан. — И, уже устроившись на сидении, полюбопытствовала: — А ты тоже живешь в общежитии?

   — Нет, — он скользнул следом и назвал водителю адрес. — Я заезжал сюда для встречи с Судзуки-сан. Судя по тому, что ты знаешь моё имя, ты знаешь и кто я такой. В начале мая состоятся выборы председателя школьного совета, на которых я одержу победу. Только Судзуки-сан не хочет видеть очевидного.
   Он самодовольно улыбнулся и шутливо подмигнул Кайе.
   — Не всерьёз. Судзуки-сан — отличный председатель, но сфокусирована на неинтересных обычному ученику вещах. А я сделаю школьный совет ближе к самой школе. Мы ведь, в конце концов, не сёгунат. Например, она уже который год упорно выносит на голосование вопрос о сокращении продолжительности культурного фестиваля «Юнайтед Санс»! Какой ужас, только представь себе это! Я обязательно прекращу такие деструктивные инициативы. Кстати, а ты кто? Не видел тебя в школе раньше.

— Сократить школьный фестиваль? Но зачем?! — плохая идея — в этом Кайя была согласна с возможно-Директором. Даже благие побуждения ведут иногда к печальным последствиям, и здесь явно один из таких случаев. — Аааа, прости, я новенькая, уроки начнутся только в новом году, хотя предстоит еще собеседование... Меня зовут Кайя Мори. Почему вы с Судзуки-сан носите школьную форму в выходные?

   — Мы — пример для всей школы, — важно поднял палец Шимада-сан. — Даже в выходные бывает совсем нелишним напомнить ученику, частью чего он является. Только Судзуки-сан требует от остальных, чтобы они в точности воплощали её идеалы, а я считаю, что достаточно демонстрировать положительный пример. История со школьным фестивалем, собственно, из той же оперы. Судзуки-сан считает, что нельзя столько развлекаться в ущерб учебному процессу. На её взгляд, в школе и так слишком много развлечений, послаблений и каникул, отчего страдает успеваемость. Успеваемость действительно страдает, но нельзя забывать, что школа — это не только иероглиф в выпускном табеле и не только похвала директора. Это ещё и поиски себя, это понимание своих интересов и приоритетов. Это новые друзья. Но это не только скучные уроки.
   — Блин, парень, — не выдержал таксист, — с твоим языком тебе в политике самое место.
   Шимада польщённо рассмеялся. Он действительно говорил на очень чистом японском, отчего его манера изъясняться казалась немного выспренней и вообще выпендрёжной. Наверняка он состоял в клубе риторики или каком-нибудь похожем. Или просто привык часто общаться со взрослыми и не употреблять сленг на каждом шагу.
   — Большое спасибо, сенсей. Хотя, я уверен, вы сильно меня переоцениваете. Мори-чан, лучше расскажи мне, а какой ты хотела бы видеть нашу школу?

"Целой", — мрачно подумала Кайя, которая школу-то пока видела только со следами от пуль. И хоть и знала, что все они исчезли к утру, в памяти остался танец теней в спортзале и блеск разбитых стекол на полу в кабинете географии. А желание защитить Судзуки-сан в этом разговоре трусливо удалилось в присутствии неоспоримо верных слов лучшего ученика. "Интересно, будет ли предательством по отношению к Судзуки-сан голосовать на выборах не за нее? Мы все-таки состоим в одном клубе, хоть он и не официальный." Далее следовали мысли с холодным взглядом, поэтапным расчленением и грустной улыбкой со стороны Судзуки-сан. "Она хорошая, — продолжала размышлять Кайя, — и по-своему заботится о нас и о будущем каждого из учеников. Просто... просто считает, что отдых — это лишнее. Но ведь не все так могут!"
— Свободной, — против собственных ожиданий Кайя начала рассказывать, что-то слишком серьезное. — Чтобы ученики не боялись высказывать свое мнение, а учителя умели слушать. Строгой, но не безжалостной. Чтобы иногда, может быть, за проступки не наказывали строго, а помогали преодолеть причины этих проступков. Но я не знаю еще — может, всё так и обстоит. И конечно, культурный фестиваль — слишком важное событие, чтобы его сокращать.

   — Вот как? — со смесью радости и любопытства откликнулся Шимада-сан.
   Остаток пути он с большим интересом спрашивал мнение Кайи относительно разных аспектов школьной жизни. Хотя Кайя ещё ничего не знала, Шимада с готовностью объяснял, как обстоит дело, а потом спрашивал мнение. Он вообще всегда спрашивал мнение. И, вроде как, Кайю никогда особо не интересовали особенности школьной жизни — музыка и книжки всегда были интереснее, чем скукотень, курсирующая из урока в урок — приходилось что-то отвечать. Шимада не настаивал. Такое впечатление, что ему просто было интересно узнать, что думает именно Кайя. Не Мамору, не Судзуки-сан, не Джуничи-семпай, а именно скромная Мори Кайя, класс 2-F. Каждый раз он кивал, переспрашивал, и внимательно слушал. Так и получилось, что довольно длинный путь от спальных корпусов до улиц центра пролетел почти незаметно. Хотя, может быть, в выходной день на окраинах было не так много пробок.
   Такси оставило их у подножия высокой белой башни, сияющей бликами солнца в узких окнах. На многих десятках этажей «Милароза-билдинг» разместились бесконечные офисы, торговые представительства, нотариальные конторы, финансовые консультанты, корпоративные брокеры и другие персонажи, жизнь которых была настолько пуста, что ледяной свет «Тёмного Сердца» без труда затмевал их серые мысли. Шимада-сан заложил руки за спину, задрав голову и любуясь уходящим к небесам колоссом. Как котята к кошке-матери, к нему ластились интерактивные рекламные щиты и транспаранты с огненной вязью иероглифов. Где-то на огромной высоте покачивалась крошечная, с ломтик хлеба величиной, люлька с мойщиками окон. Назойливыми мухами стрекотали вокруг солнечной короны вертолёты, заменившие правящей элите Нисёмиры автомобили и кареты. Почему-то казалось, что охрана просто развернёт школьников и выбросит на улицу. Однако не развернула и не выбросила, хотя с абсолютной серьёзностью заставила предъявить удостоверения личности и пройти сквозь серо-стальные рамки металлодетекторов. В мраморном холле их дорожки разбежались — путь Кайи лежал на сорок пятый этаж.
   — А мне на восьмидесятый. Если хочешь, ты можешь подняться туда, когда закончишь. Обратно тоже поедем вместе, — дружелюбно предложил Шимада, утопив костяшкой пальца вогнутую кнопку лифта.

— Хорошо, спасибо, Шимада-сан, я так и сделаю, — дружелюбно улыбнулась Кайя. Лучший ученик оправдывал первое впечатление о себе на все сто — он был ужасно мил и обаятелен! С такими способностями ему и впрямь место в политике, или, может быть, в школьном совете. Бдительность Кайи мирно дремала в уголке души.
Странно было наблюдать за людьми. За их бегом куда-то, работой, болтовней по телефону. Никому из них и в голову не могло прийти, что одно желание управляющего "Темным сердцем" может превратить их в слепо повинующихся кукол. Что весь их мир может быть изменен в одно мгновение. Мысли вернулись к Сакуре, Директору и Кенджи. "Веревка. Даже если не выйдет забраться в комнату через окно, веревка может пригодиться и еще где-нибудь. Только где ее взять?" А еще предстояла встреча с адвокатом. Кайя не ждала от нее чего-то особенного, но, кто знает? На всякий случай девочка постаралась сосредоточиться и собраться.

   C мелодичным звоном двери лифта разъехались в стороны. Шимада-сан помахал ей рукой, оставшись один в слишком большой для него блестящей кабине, а Кайя отправилась в странствие по лабиринту из тёмно-серого ковролина, одинаковых дверей с серебристыми ручками и схем этажа из матово-белого пластика. Какой-нибудь любитель авторского кино нашёл бы изюминку в декорациях этого путешествия. По воле такого режиссёра Кайя бы годами бродила по пустым в субботний день коридорам, искала еду на незапертых кухнях, делала остановки у высыхающих кулеров и ночевала в глубоких шкафах с пыльными полками. За окнами, с каждым десятилетием обраставшими паутиной трещин и грязи, приходил бы в упадок постапокалиптический Н-сити. В трубах вентиляции выл бы ветер, а Кайя бродила бы и бродила, пока режиссёр не достигнет катарсиса и не уедет Тайланд — заняться спокойным и заслуженным сексом с парочкой несовершеннолетних трапов.
   Но так вышло, что реальность оказалась прозаичнее. Офис господина Киноситы Таро расположился в сравнительной близости от лифтового холла, и хотя его дверь была такой же серой, а её ручка — такой же блестящей, рядом с ней имелась большая пластиковая доска: «Бюро господина Киносита. Уголовная и административная адвокатура, защита интересов, нотариальные услуги, юридическое сопровождение деятельности (вкл. корпоративное право), семейный юрист, делопроизводство».
   А за дверью глазам Кайи предстал более чем уютный кабинет без всяких следов серого пластика. Вдоль стен вытянулись массивные полки, уставленные декоративными, но оттого не менее внушительными собраниями сочинений. Дневной свет приглушали тяжёлые портьеры глубокого изумрудного оттенка, а центр кабинета заняли два массивных кожаных дивана, расставленных по обе стороны невысокого столика. Двойные двери в противоположной стене вели вглубь офиса, но этого не потребовалось — нужный Кайе человек стоял возле большого, почти по пояс, глобуса, обернувшись на звук.
   Киносита Таро, юрист семьи Мори, был пожилым японцем, высокий рост и широкие черты лица которого выдавали примесь европейской крови. Седеющая, но всё ещё густая шевелюра была уложена ото лба к затылку по моде середины прошлого века, внимательные карие глаза смотрели строго и, когда он узнал Кайю, с небольшим удивлением. Видимо, мама не сказала ему, что Кайя ещё учится в школе. Мама часто забывала мелкие детали.
   — Мори-сан, — адвокат вежливо, как взрослой, поклонился. — Добро пожаловать. Я ожидал вас.

Кайя поклонилась в ответ, робея от внезапной серьезности и ответственности момента. Как будто всё по-настоящему, и родители в самом деле отправили ее в школу в другой город, а сами уехали неизвестно куда — работать. И ночные приключения с клубом Перспективной Физики — не более, чем сказочный сон. Но руки, судорожно сжавшиеся на коленях, еще помнили гладкое дерево белых ножен, а вот всё остальное... увы, правдой и было.
— Простите, Киносита-сан, что не пришла раньше. Надеюсь, это никому не причинило неприятностей.

   — Не стоит беспокойств, Мори-сан. Прошу за мной.
   Тон адвоката не изменился, но Кайя поняла, что он доволен её приветствием. Оставив кеды перед ковром, девочка проследовала за юристом вглубь офиса. Второй кабинет представлял разительный контраст с первым — вместо европейских мотивов здесь господствовали национальные. Кайя села на подушку перед низким столиком, дожидаясь, пока Киносита-сан лично заварит чай. В эти несколько минут она успела осмотреться, убедившись, что японская простота обманчива: за традиционными фусума, перегородками из бумаги на деревянной раме, скрывались стеллажи с документами и даже пребывающий в спящем режиме компьютер, а чай адвокат готовил не с применением церемониальных кисточек, а в шумящем электрическом чайнике.
   Вскоре, извинившись за ожидание, Киносита с поклоном поставил перед ней деревянный поднос с дымящейся глиняной чашкой, а сам опустился напротив. Вся эта церемониальность напомнила Кайе о родном доме, где главы богатых семей были стеснены в общении грузом формальностей. Даже снежно-белые носки господина адвоката напоминали о том, как разительно отличается этикет подростков и этикет высшего общества.
   Кайя почувствовала, что от неё чего-то ждут.

"Э-э-э," — подумала она, но вежливо придержала мысли при себе. Зачем нужен адвокат, Кайя представляла смутно, предполагая, что для присмотра, контроля за оценками и распоряжения финансами. Но что ему сказать? Что учебный год еще не начался, но все идет хорошо? А зачем это ему, они ведь совершенно чужие люди. Секунды бежали, Кайя молчала, смущенно изучая взглядом отражения в чайной чашке.
— Простите, я должна спросить... Родители связывались с вами, Киносита-сан? Они хорошо добрались, всё в порядке?

   Адвокат склонил голову:
   — Хай. Ваши родители уже приземлились в Париже. Госпожа Мори сообщает, что, после серии деловых встреч, они направятся на юг страны. У них всё в порядке.
   Вздохнув, словно возложил на Кайю больше надежд в вопросе этикета, чем она оправдала, Киносита-сан продолжил без паузы:
   — Госпожа Мори оставила для меня просьбу. В том случае, если вам понадобится помощь или поддержка в ситуациях, с которыми вы не сможете справиться сами или с помощью школьных руководителей, вы вольны обращаться ко мне в любое удобное для вас время. Я выступаю в роли адвоката вашей семьи в течение четырнадцати лет, именно поэтому госпожа Мори обратилась ко мне. В меру своих сил я — в вашем распоряжении, Мори-сан.

Кайе было стыдно. Немножко. Она пыталась оправдаться перед совестью стрессами и последних дней, но помогало плохо. И правила традиционного этикета насмерть вылетели из памяти, словно испугавшись попыток их поймать. Да и до этикета ли тут, когда в любой момент может понадобиться ударить стулом почтенного адвоката, спуститься по пожарной лестнице или пробежать по стеклу, выбитому из витрины. Но стоит ли ради новых событий отказываться от традиционных ценностей? Стоит ли позволять им менять себя настолько глубоко?
— Большое спасибо, Киносита-сан. У меня всё хорошо, школа замечательная и ребята в ней очень дружелюбны. Я буду очень стараться, чтобы не разочаровать госпожу Мори.

   Адвокат скупо улыбнулся краешком рта, что в мире возведённой в культ дисциплины и обезличивающих носителя пиджаков наверняка означало практически неподобающее проявление эмоций. Книги по корпоративному праву на японском, китайском, английском, французском и даже немецком языках проглядывали сквозь тонкую жёлтую бумагу, окружая его подобно серафимам. Знай Кайя о сходстве моделей корпоративного управления в Японии и Германии, она бы не удивлялась немецкому, но упомянуть об этом мы просто обязаны. Часы, тем временем, как-то незаметно перекатили время за полдень.
   — Очень хорошо. «Юнайтед Санс» обладает добросовестно заслуженной репутацией. Рад, что ваше мнение о ней оправдало наши ожидания. Госпожа Мори была рада, когда вы были зачислены в неё.
   Слова падали как-то тяжело. Дело было даже не в самом адвокате, не в Кайе — в социальной пропасти, разделявшей почти семнадцатилетнюю девочку и бизона судебных залов. Такая же атмосфера царила в её семье. До слёз обидный запрет проявить то, что больше всего хочешь сказать любимым людям. Как это ни удивительно, именно папа был тем, кто соединял разные поколения семьи Мори вместе. Он занимал высокое положение, но происходил из бедной семьи рыбаков, переселившейся на остров Хонсю с севера, и не потерял связи с землёй, с морем, с народом. Он шутил и улыбался, когда все трое собирались за семейным ужином в слишком большой для троих квартире, и, пусть ненадолго, это заставляло сковавший семью Мори лёд исчезнуть. Друзья Кайи (те, кого она могла назвать друзьями в старой жизни) обитали в небольших жилых капсулах, где едва хватало место для диванов, шкафов и кроватей. А в доме Мори гудел ветер, гуляя под широкими потолками, заглядывая за фасады плазменных телевизоров и в недра исполинской джакузи. К сожалению, ценой за богатство стало одиночество. Богатая и властная женщина, госпожа Мори не научилась ценить семью.
   И спокойствие Киноситы-сан происходило из той же среды идиотских взрослых догматов. Видимо, если ей было нечего спросить или сказать, беседу можно было заканчивать. Наверняка адвокат только обрадуется, что у него не добавилось дел.

Наверное, Кайя порой завидовала тем, для кого "мама" было словом родным и теплым. Госпожа Мори внушала уважение, но до тепла ей было далеко. И временами Кайя крамольно думала, что не хочет быть на нее похожей. Разумеется, никому, а особенно господину Киносите, знать об этом не следовало. И спустя положенную порцию традиционного этикета, снова несколько смазанную Кайей, почтенный адвокат остался наедине со своими умными книгами. Может, он тут же бросился строчить госпоже Мори письмо, а может, сперва допил чай и тайком выкурил сигарету, дымя в вентиляцию уборной. Кайя же, поддавшись душевному разброду, вошла в лифт и задумалась над кнопкой. Воспользоваться предложением Шимады, или не стоит? Что сказал бы об этом свод правил этикета? А собственное благоразумие (или паранойя)? Так и не определившись, Кайя почему-то нажала 80. Если что, она вполне сможет просто спуститься обратно.

   Двери разъехались спустя почти сорок секунд. Лифт поднялся на такую высоту, что стало слегка закладывать уши. Сразу от порога начиналась ковровая дорожка, ведущая к прозрачным дверям, украшенным матовыми логотипами ресторана «Небесная гавань»: воздушным клипером, плывущим среди облаков. За стеклом виднелись столики возле высоких, во всю стену, панорамных окон. На возвышении в центре круглого зала стоял белый рояль, по дневному времени закрытый. Спешили с подносами официанты, доносился негромкий звон посуды и наигрывающая в динамиках классическая музыка. Да, Кайя приехала на этаж-ресторан. Среди многочисленных посетителей и ещё более многочисленных столиков, которые были видны сквозь двери, она не углядела темноволосой головы Шимада-сан, но он наверняка был где-то там.

И зачем она сюда пришла? Кайя вдруг отчетливо поняла, что совершенно не одета для подобного места — желтая толстовка под клетчатой курткой, юбка и стоптанные кеды ну никак с роялем и звуками классической музыки не сочетались. Если бы госпожа Мори увидела ее сейчас, точно нахмурила бы свои идеальные брови и строго приказала бы переодеться или хотя бы вести себя прилично и не позорить семью. Самураи не отступают, правда? Но мешать встрече Шимады-сана тоже определенно не стоит. Полоснув взглядом по прекрасно-белому дереву музыкального инструмента, Кайя решительно собралась обратно. Придется ей поискать веревку самостоятельно.

   Она не знала, что Шимада-кун остался в одиночестве сидеть за слишком большим для него столиком, накрытым белоснежной скатертью. Болезненно прямой и строгий, он рассматривал блики солнца сквозь хрустальный бокал, наполненный чистейшей канадской водой из подземной скважины стоимостью шестьдесят долларов за литр. Напротив него остывала почти нетронутая порция судака в остро-сладком соусе, приправленная жареными овощами и салатом из прозрачной лапши. Его собеседник не просидел за столиком и две минуты, быстро поднявшись, швырнув прочь накрахмаленную салфетку и оставив лучшего ученика средней школы «Юнайтед Санс» в одиночестве, которое нельзя было назвать гордым.
   Но ни один мускул не дрогнул на лице Шимады-сан. Он вежливо поклонился, провожая своего отца, и под аккомпанемент вальсов Штраусса звенел серебряными приборами. Он надеялся, что Кайя придёт к нему. Он не хотел, чтобы этот ужин, как многие ужины до того и многие после, прошёл наедине с самим собой. Но, когда он понял, что этого не случится, в его глазах не отразилось ничего. Вежливой улыбкой он изящно скрыл своё разочарование, попросил у официанта расчёт. Шимада-кун был выше того, чтобы позволять посторонним выражать себе сочувствие. Он бы презирал себя за это.
   Так научил отец. Но в этот день ему отчаянно хотелось с кем-нибудь поговорить.

"Трусиха", — констатировал безжалостный голос в голове Кайи. Признавать это не хотелось, но пришлось — она нарушила собственное слово и сбежала, возможно, обидев няшного Шимаду-сана. "Бака", — подумала Кайя уже "своим" голосом, стукнула себя ладошкой по лбу и тут же придумала оправдание. Но и оно не выдержало простейшей проверки на логику. Тем не менее, за сомнениями и борьбой с угрызениями совести, Кайя успела отойти от делового центра. Отложив извинения на потом, она вспомнила о существовании такой штуки, как гугл, и спустя несколько минут выяснила местоположение ближайшего магазина спортивной направленности. А раздобыв инструменты для незаконного проникновения под предлогом "школьного проекта", вернулась домой.

Когда стемнело, а школьники разбрелись кто куда, Кайя, спрятав веревку под курткой, пробралась на крышу. Лишь взглянув вниз, она задумалась — а так ли ей это необходимо? Но свое уже взял азарт приключения, узлы были дважды проверены, и начинающая скалолазка стала спускаться, благословляя модификации Сакуры. Ей повезло — окно комнаты Кена оказалось открыто. Кайя забралась внутрь и приступила к осмотру.