City of the False Mirrors | ходы игроков | 04: A Heart Still Bleeding

   — Обязательно всё расскажу, — пообещала Сакура, повернув коляску в сторону Кайи. — А ты что думаешь? Вижу-вижу, не со всем согласна. Должно быть, ты по-другому смотришь в своё будущее.

— Не хочу торопиться. В будущее, — Кайя открыто улыбнулась. Сакура производила приятное впечатление, будто всё спокойствие и сила этого места исходили от неё. Обилие книг и техники немного ошарашивало поначалу, но, если здесь — командный центр, то всё логично. И всё же Сакура-сан — потрясающая личность. И вряд ли она захочет превратить всех людей в своих марионеток, так ведь? — Просто раньше я все время старалась оправдать ожидания... А сейчас, кажется, чувствую себя свободной. Хочу распробовать это ощущение. Спасибо, Сакура-сан, — снова поклонилась Кайя. Крамольно, наверное, было бы сказать, что схватка в школе показалась ей приключением, но именно это она и ощущала — словно оказалась в одной из своих любимых игр и сказок, где решения даются проще, чем в реальном мире. Возможно, она еще не могла поверить, что такие вещи, как с прошлым Председателем, вообще случаются. А может, даже погибнуть, ощутив полноту жизни, было бы не так обидно — ведь соратники и друзья продолжат твое дело. Так? Кайя взглянула на Мамору, вспомнила про Кенджи и на всякий случай решила, что умирать героически еще рано. Но выйти за рамки реальность всё равно было замечательно!

   — Не каждый герой хотел быть героем, — одобрила Сакура. — Кем-то двигает интерес, кем-то желание увидеть свет в своём окошке или, кто знает, в чужом. Но это хорошо.
   Сакура снова перекатилась к своим телевизорам и мониторам. И нарочито серьёзно подняла палец:
   — Только не подумайте, что я сейчас стану вещать о героическом будущем. Я просто радуюсь. Радует то, что вы ещё не разучились видеть хоть что-то, кроме этой глупой войны. Что у вас остались стремления и, что самое важное, собственное мнение, — каким-то незаметным образом тон Сакуры стал серьёзным, хотя улыбка осталась. — Свежий взгляд, надежда, радостное ожидание. Или, кто знает, трудолюбие и вера в себя? Все эти качества могут стать отличным инструментом в заботливых руках и заботливом сердце.
   Она небрежно тронула кнопку на пульте и по окнам с шелестом поползли деревянные жалюзи, погружая палату в тень. Остался только свет от многочисленных индикаторов и мониторов, на которых пульсировали скринсейверы, складывающиеся в химические цепи и атомарные орбиты.
   — Я спрашиваю, потому что мне хотелось лучше узнать вас. Хотя мне известен химический состав вашей крови, вес с точностью до микрограмма, особенности ДНК, перенесённые в детстве болезни и аллергии, о которых — кстати, дорогой мой, не вздумай когда-нибудь лечиться пенициллином — не подозревает наука и вы сами, ничто не позволит узнать человека лучше, чем простая беседа с ним. Нельзя понять сердце другого... или другой... всего лишь скопировав его один в один и препарировав в лабораторной колбе. В этом, — Сакура хмыкнула, — мы расходимся с нашим любимым председателем. Как расходились и с прошлым. Да, вы ведь уже знаете нашу историю?

— Немного, — снова глянув на Мамору и вспомнив рассказ Томико, ответила Кайя. Тот и суждения Сакуры ей очень понравились, да и похвала, наверное, сыграла свою роль. Кайя искренне прониклась к этой участнице — или основательнице? — их маленького клуба. — Но там много неясностей, я бы с удовольствием выслушала еще версию.

   — Много неясностей...
   Сакура покачала головой. На её лице снова появилось то неодобрительное выражение, которое очень идёт разве что к шестидесяти годам и платью в горошек. Видимо, если бы кто-то задумал нарисовать в кругах Эйлера, как именно Сакура одобряет неясности, то круги получились бы на другом листе.
   — Удивительная способность человека: делать простое сложным. И ладно бы для других, как советовал какой-то русский писатель, так тут и для себя. Ну что, что может быть неясного в истории маленького клуба!
   Жалюзи окончательно встали на место, почти полностью перекрыв солнцу доступ в комнату. Щёлкнув клавишей, Сакура включила под потолком неяркие лампы, приглушённые полупрозрачными абажурами. Атмосферу сказки можно было считать инсталлированой. Прикрыв глаза, Сакура откинулась в коляске, заговорив неторопливо, будто и сама погрузилась в воспоминания:
   — И одновременно, её трудно описать, избегая слов «удивительное совпадение». Тогда почти все учились в последнем классе средней школы. В «Юнайтед Санс», конечно. Нас собрал Кагатори. Всё началось с него. Кагатори-сан был очень умным юношей. Талантливым, одарённым и трудолюбивым. Нередко встречаются люди, обладающие или первыми двумя чертами, или третьей, однако Кагатори будто бы вобрал в себя всё лучшее, что полагается видеть в японском школьнике. Вы его наверняка видели. Нет-нет, я знаю, что вы учились в других школах, но я готова съесть свою коляску, если Аюта хоть кому-то позволит снять его портрет с почётного места в холле общежития. Обратите внимание. Там много портретов, вам нужен тот, что прямо над камином.
   Сакура улыбнулась. Ребята вспомнили, что на фоне синих стен действительно висели разные портреты — в основном, знаменитых (читай «никому не интересных») выпускников. И над камином действительно обитал один из таких портретов. Там ещё был какой-то парень в прямоугольных очках в тёмной оправе. Но он, в общем-то, ничем не отличался от своих коллег по рамочкам. Хотя у Сакуры было другое мнение:
   — Я как сейчас его помню. Он... сразу запоминался окружающим. У него были все таланты лидера. На самом деле, одноклассники... да и некоторые учителя тоже меркли вблизи Кагатори-сан. Первый в учёбе, первый в спорте. Ему прочили императорскую стипендию и карьеру министра. Но самого Кагатори интересовало другое.
   Повинуясь пульту, экраны за спиной Сакуры осветились, демонстрируя кадры трёхлетней давности: выстроившиеся линейки в белоснежных рубашках, администрацию школы, под аплодисменты вручающую дипломы выпускникам. Камера вздрогнула, ненадолго потеряв резкость. А потом сфокусировалась вновь. Эти двое стояли бы словно особняком, возглавляя линейку своего класса. Мальчик и девочка, а вернее, уже парень и девушка. Словно в насмешку над формальностью церемоний, они улыбались, несколько раз тайком берясь за руки. Не веря своим глазам, они узнали в девушке Судзуки-сан. Нынешняя железная председатель смеялась и мило краснела, пока высокий русоволосый парень в очках что-то шептал ей на ухо.
   На других кадрах были показаны достижения в учёбе и спорте, достойные попасть в школьную кинохронику. И вновь неразлучная парочка маячила где-то на периферии событий, временами оказываясь в свете софитов. Вот Судзуки-сан становится второй лучшей ученицей, а вот — впервые избирается на пост председателя школьного совета. Вот Кагатори-сан выигрывает чемпионат района по кендо, а Судзуки-сан, участник той же секции, снимает с раскрасневшегося лица маску и неистово аплодирует, не обращая внимания ни на кого в окружившей победителя толпе. Камера фиксирует всё.
   — Вместе с Аютой, которую вы знаете как Судзуки-сан, а я помню как милую девушку, хвостиком бегавшую за умным сенсеем, они увлекались совершенно безумными вещами. В конечном итоге, это и привело их к «Тёмному Сердцу».

На улице.

   — У нас гости.
   Джуничи-семпай был по обыкновению короток и неоригинален. Он напряжённо вглядывался в глубины парка, силясь разобрать, не показались ли ему хищно скользящие среди ветвей силуэты машин, вереницей следующих к удалённому корпусу. Судзуки-сан встряхнулась, быстро взглянув на здоровенные электронные часы, потом поднесла к уху гарнитуру.
   — Клуб Перспективной Физики. Занять оборону.
   — Есть. Как Сакура их проспала?!
   — Она не проспала, — спокойно ответила Судзуки-сан, садясь на колени прямо посреди коридора и начиная доставать из сумки автоматы и пистолеты. — Она знает, что второго шанса у неё не будет. Держать позиции, пока она не закончит с ребятами.
   — Есть, — сухой голос Джуничи сопровождался треском распарываемого плюша. Из брюха дельфина он извлёк ручной пулемёт «H&K 25E» и принялся монтировать его на багажнике «Роллс-Ройса».
   — Какого хрена?! Я тут не подыхать подписался! — вопил Кенджи.
   Но Мамору и Кайя его не слышали. Защита Сакуры окутала палату коконом радиомолчания, окна были задвинуты шторами и переговоры остальных остались для них загадкой.

Атмосфера сказки зачаровывала. Кайя была рада, что сидит не с открытым ртом, но и без того была похожа на маленького ребенка. В глазах мягким мерцанием отражалась смена кадров на мониторах.
— Какая чудесная история. Бедная Судзуки-сан, как же она пережила его гибель? Ой, простите, я не хотела прерывать! — совсем почти в духе Томико-чан Кайя зажала рот ладошкой, но потом покачала головой. — Как же получилось, что он погиб? И почему Кенджи-кун после этого уехал на целый год? — Нет, все-таки не надо было убирать ладошку. Вопросы прыгали в голове у Кайи и так норовили вырваться на свободу. Она замолчала, несколько виновато глядя на Сакуру, ожидая продолжения.

- Вот оно что, - еле слышно прошептал Мамору, неотрывно следя как фотографии сменяют друг друга. Любовь - ужасная сила, которой, похоже, все под силу. Даже полностью изменить человека.
Наверное, как и всякий парень, Исида мысленно противопоставил себя председателю Кагатори. Всё-таки хорошо, что Мамору не выбрал объектом для своих чувств Судзуки-сан. И дело было не только в банальном чувстве такта перед девушкой, потерявшей дорогого для неё человека - похоже, Ауюта не приняла бы никого другого, кто по способностям отставал бы от Кагатори, в котором она явно видел идеал. Первый в учёбе, первый в спорте. Мамору попытался представить себя таким и понял, что эта битва была бы проиграна ещё не успев начаться. Отчего-то ему стало жалко Судзуки-сан. "Неужели это особенность КПФ? Клуб несчастливых людей?", - вдруг подумал Исида, сам удивляясь такой, по сути не сложной, мысли. Аюта с К-куном уж точно подходили на все сто. Тсунео и Джуничи? Черт знает. А как же Исида и Мори? Мамору боялся, вернее, стремился отрицать тот факт, что он является своего рода "дефектным". Да и разве Кайа такая?
Исида молча перевел взгляд на Сакуру, ожидая продолжения и ответов на вопросы Мори-чан.

   — А она и не пережила. Аюта живёт ею; живёт мыслями о страшной мести, о счастливом прошлом, — грустно ответила Сакура. — Она не может принять ни один из других вариантов. Она не может отпустить Кагатори, потому что считает это предательством его памяти, и не может жить другой жизнью по тем же причинам. Она считает, что обязана отомстить. Война с Корпорацией стала для неё крестовым походом, который поделил мир на тех, кто идёт за ней, и тех, кто ей противостоит. Оттенков серого для неё больше нет. Видите, как легко люди становятся заложниками собственных твёрдых принципов?
   Сакура показала пультом на телевизор. Изображение сменилось. Теперь оно показывало классную фотографию другого класса, на которой выделялся разве что совсем не поменявшийся Кенджи-кун в расхристанной школьной униформе. Его кривая улыбка, надо сказать, отлично пережила последние три года.
   — Нашу парочку кидало из крайности в крайность. От байкерских субкультур к сектантам в стиле нью-эйдж. Судзуки — достаточно обеспеченная семья, а отцом Кагатори был высокопоставленный полицейский. Им были открыты все двери. Так продолжалось до того дня, пока они не встретили... её.
   Сакура указала встроенной в пульт лазерной указкой на опрятную и скромно выглядевшую девушку со светлыми волосами, стоявшую неподалёку от Кенджи.
   — Андо Киоко. Моя лучшая подруга со времён младшей школы, когда я ещё не была такой занудой и не ездила в кресле Профессора Икс. Она заразила остальных страстью к науке. Но, если честно, Кагатори легко оставил её позади, едва лишь проникся новым увлечением. Или, точнее, развлечением. В недавнем прошлом родственники Киоко работали в исследовательских лабораториях «Нагами», но их давно закрыли и демонтировали. Сейчас на их месте стоит небоскрёб «Фусанг». Тем не менее, дома у неё, как сейчас помню, скопился огромный архив с копиями всего подряд. Кагатори принялся с увлечением в нём рыться. Со временем это сделало его одержимым, и, конечно, этот гений в итоге что-то нашёл. Теорию, которой так никто и не дал названия. Вдохновлённое запуском Большого Адронного Коллайдера исследование, где утверждалось, что направленная определённым образом энергия способна изменять информационное поле земли. В каком-то смысле это перекликается с идеей Хокинга, который считает, что единственным видом излучения, испускаемым чёрными дырами за горизонт событий, является «половинчатая энергия», способная переносить ничтожно малые толики информации. И всё же, способная.
   Сакура усмехнулась.
   — Конечно, наш герой «загорелся». Он бросил вызов одной из фундаментальных проблем современной физики, наконец-то найдя соперника себе по зубам. Но ему нужен был помощник, и здесь... на сцене появляюсь я. Я училась на профессионального программиста, а ему требовалась солидная аппаратная база, чтобы попытаться воспроизвести ход исследования. Тогда он собрал нас — меня, Аюту и Киоко — и предложил создать школьный клуб перспективной физики. Конечно, кое-чей любопытный одноклассник, — указка скользнула к лицу Кенджи, — не мог пропустить мимо ушей всю суматоху. Он раскопал, что мы занимаемся чем-то интересным, и... не отказывать же ему было. Пользы от него было немного, зато веселья куда больше. С собой он привёл друга, главу секции карате.
   На экране возникло лицо Джуничи. Тогда он ещё носил пирсинг в нижней губе.
   — И клуб, можно сказать, оформился. Мне грустно вспоминать об этом, но знаете, что стало «прорывом» в наших развлечениях? Мощнейший энергетический выброс, произошедший в Японии в марте 2011 года. Стыдно, но мы воспользовались случившейся трагедией на АЭС Фукусима, и нашим глазам открылось невероятное. Настроенные на определённые частоты трансмиттеры вдруг ожили. Процессорные мощности подскочили до невероятных значений. Мы принимали сигнал, который трансформировался в поток быстрых частиц, проходя через магнитные ловушки. Мы, группа школьников, сумели создать источник энергии, основанный на инновационном принципе быстрой частицы, который только сейчас получает теоретическое обоснование в ЦЕРН и других исследовательских центрах. И эта энергия была вся наша! Никаких электростанций, никаких ветряных генераторов, никакого угля или бензина! Мы видели, как работает в чистейшем виде принцип Кагатори: информация становилась энергией. Волна обращалась в поле.
   Смущённо прокашлявшись, Сакура закончила уже вполне будничным тоном.
   — Есть только одна теория в современной физике, которая допускает волновой и полевой дуализм, рассматривая каждую частицу как элемент более протяжённой в микропространстве конструкции. Теория струн. Она же, что забавно, и предполагает возможность манипулировать макро-материей на основе воздействия на невидимые глазу частицы.
   Телеэкран расцвёл взрывом, перекосившим монорельс над заливом Нисё. Видны были нечёткие силуэты вагонов, повисшие над оранжевой от пляшущего огня водой. В небе стрекотали вертолёты, обшаривая прожекторами опоры в поисках выживших. Ребята без труда поняли, что видят перед собой кадры с места теракта.
   — Спустя год началась война. И первый удар в ней нанесли мы.

Чем больше рассказывала Сакура-сан, тем больше вопросов возникало в голове у Мамору и тем больше он понимал, что по той самой "счастливой случайности" ему повезло стать частью чего-то необычного. Ну, то есть, каков шанс обычному школьнику вдруг взяться за оружие и вступить в войну с корпоративным злом мира взрослых? Если ты не персонаж аниме и манги- сиди учи уроки и думай где бы раздобыть пару лишних сотен йен на кино или игру или журнал c чиками. А тут...тут, черт побери, эти школьники сами (!) смогли додумать до какой-то сложной научной темы! И Исида может похвастаться тем, что стал частью это команды, пусть не в самом оригинальном её составе. Правда, чем больше рассказывала Сакура о Кагатори, тем больше этот парень становился неприятен Мамору. Почему? Сложно сказать. Просто школьник чувствовал, что такой человек навряд ли будет "хорошим" человеком по-жизни.
- Но что случилось с этой Андо Киоко, Сакура-сан? И почему, - Мамору стушевался, понимая что хочет задать вопрос, касающийся положения девочки в инвалидной коляске. Парень опустил руки на край постели и посмотрел на средство передвижения Сакуры.- Кхм, как ты попала сюда, Сакура-сан?
Исида поднялся с кровати и сделал несколько шагов по палате, понимая, что не может сидеть на одном месте.
- Из-за чего вообще началась вся эта война?

   — А, ничего серьёзного, дорогой мой. Слабые кости в ногах. Но спасибо, что заботишься обо мне. Я уверена, что это излечимо, — Сакура весело похлопала себя по коленкам. — Я даже примерно знаю, что именно мне надо написать, чтобы встать на ноги. Но мне приятно чувствовать себя естественной частью этого мира и лечиться как все остальные. В последние годы слишком много тех, кто мечтает изменять или управлять. Мне кажется, что для баланса должен быть кто-нибудь, кого полностью устраивает естественный порядок вещей. Конечно, я делаю для Аюты и её друзей многое, но это не значит, что я одобряю такое спесивое отношение к миру. Мы не зря созданы такими, какие мы есть. И когда кто-нибудь хочет стать новым богом, начинаются беды.
   Она указала на горящие вагоны.
   — Мне кажется, в конце концов Кагатори захотел. Он был гением, хотим мы или не хотим это признавать. В той же мере неуправляемым, в какой гениальным. Даже после нашего открытия он всё ещё относился к этому как к развлечению. Он подумал, что весь мир очень подходит на роль площадки для экспериментов. Но для того, что он задумал, нужно было намного больше денег и власти, чем было у обычного старшеклассника, ведь чем большее преобразование ты хочешь совершить, тем больше энергии тебе необходимо. Он выбрал одну из корпораций, переживавших в те годы глубокий кризис и тесно связанных с нашим городом, и стал потихоньку внедряться в неё с помощью нашей технологии. Признаюсь, что я и сама немало помогла ему — писала программы-«ледоколы», взламывала системы защиты. Всё — отсюда, из этой комнаты. Конечно, апломба нам всем было не занимать, а вот опыта не хватало. Кагатори не делился с нами подробностями своих дел, а у меня и Киоко, скажем откровенно, просто не хватало ума, чтобы отследить его шаги. Мы ничего не смыслили в менеджменте. Но у кого-то хватило. Я слышала, что сначала он получил предупреждение, потом — предложение сотрудничать, но от всего отмахнулся. Взбешённый помехами, Кагатори понял, что простого владения активами и скупки акций ему не хватит, и стал разрабатывать технологию непосредственного управления человеческим разумом. То, что сейчас Корпорация использует в виде Шаблонов. Это он их придумал, не «Фусанг». Он хотел создать рабов, чётко и беспрекословно выполняющих его великий план. По этому поводу в клубе даже наметился раскол: я и Кенджи не одобрили такие «эксперименты», тем более, что не все они проходили гладко. Кого-то мы свели с ума. Кому-то разбили жизнь. Не со зла, конечно, и мы старались всё поправить как было, но... Знаете, это именно Кенджи назвал изобретение «Тёмным Сердцем». Вернее, цитата звучала слегка иначе.
   Сакура больше не казалась такой уж добродушной, хотя и чувствовалось в её тоне, как сильно ей стыдно за ошибки, допущенные в прошлом. Она включила другой файл, записанный с камеры на телефоне. В одном из школьных кабинетов шло бурное обсуждение, хотя за окном ярко сияло летнее солнце. Члены клуба размахивали руками и кричали друг на друга, а Сакура с неприступным видом сидела во главе стола, переводя взгляд с одной стороны на другую. Кенджи, единственный, кто сидел рядом с ней, зло выкрикнул:
   — Сбрендил?! Это ты не им сделаешь, как ты сказал, «мозги из тёмной материи», большой папаша! Это ты просто отберёшь у них их собственные! Хватит играть со словами! Материя, хрентерия... твоё сердце из этой материи, вот что! Кем ты себя стал считать?! Спасителем, ёбаться в ноздри, Японии?! Ты, блин, учишься в первом классе! Привинти башку на плечи, чувак.
   — Хм. Сердце из тёмной материи... как поэтично, — нейтрально улыбаясь, Кагатори-сенсей поправил очки. — Но слегка длинновато. Маркетологам бы не понравилось. Нужно придумать что-то более звучное, чтобы запоминалось лучше.
   Школьники рассмеялись, потихоньку сводя ссору на нет. Сакура пояснила:
   — Но Кагатори всё отмахивался. Аюта защищала его, уверенная в непогрешимости его действий. Джуничи видел в нём сильного лидера и следовал за ним без колебаний. Даже моя дорогая Киоко-чан была очарована научным потенциалом, который крылся в его идеях. Она увидела в нём изобретателя, не очень обременённого вопросами морали, но это не очень её испугало. Признаюсь, я знала её другим человеком.
   Воцарилась недолгая тишина.
   — Она погибла в том же вагоне. Иногда мне кажется, что все забыли о ней на фоне смерти героического председателя, и это тоже меня печалит. Наша официальная версия: «Фусанг» устроила теракт, чтобы одновременно и ликвидировать изобретателя, и присвоить себе изобретение. Жестокий мир взрослых бизнесменов — не та вещь, с которой стоило шутить, не окончив школу. Но Кагатори был уверен, что справится. Знаете, дорогие... на самом деле, мы все были уверены в нём. Может, не в правильности его идей, но в том, что этот парень выполнит всё, что задумал. Нам казалось, что уж кто-то, а Кагатори не может проиграть никогда. А вот теперь Аюта с той же страстью верит, что победой может стать только ответное уничтожение противника. Теперь вы понимаете, почему я так хотела взглянуть на вас и послушать ваши планы. Нам очень-очень нужны те, кто ещё не сошёл с ума на почве какой-нибудь очередной старой обиды.

На улице.

   Стреляные гильзы лились под ноги Джуничи как дымящийся водопад. Пригнувшись за корпусом «Роллс-Ройса», левая часть которого уже превратилась в сквозное решето, он поливал огнём два кряжистых внедорожника американской марки «Хаммер». Плоды его трудов сказывались налицо: одна из огромных чёрных машин дымилась, с разгону врезавшись в мощное дерево. Бронебойное стекло не выдержало огня прямой наводкой, с хрустом разбившись на несколько кусков — в кабине виднелся силуэт навалившегося на руль солдата.
   Однако натиск не ослабевал, и Джуничи-семпай понимал, что не сдержит его в одиночку. Что-то было не так с этими новыми Шаблонами. Словно бы Корпорация, в безграничной ярости от школьного поражения, послала за ними злейших из псов в своих псарнях. Он стрелял, превращая аккуратно подстриженные линии кустов в клочья переломанной трухи, он разносил на мельчайшие куски шины джипов, вынуждая прячущихся за ними солдат пригибаться ещё ниже, но... даже получая пулю в грудь, те поднимались, снова идя в бой. С закрытыми чёрными пластинами забрал лицами, в могучих бронекостюмах, надёжно защищающих каждое сочленение, те рассредоточивались широким полукругом. Вот отрывистый лай очередей зазвучал совсем слева — там, где «Фантом» больше не мог его прикрыть. Пули завизжали, рикошетируя от бетона под ногами.
   — Судзуки-сан! Их слишком много, это не случайность! Нас предали! — выкрикивал Джуничи в рацию, уже не пытаясь прицелиться. Редкие, но значительно более меткие ответные очереди вышибали из окон оставшиеся осколки и распарывали кожаные сиденья, не давая ему даже выглянуть.
   Окно на втором этаже распахнулось. В нём маячил силуэт Судзуки-сан, взявшей по пистолету-пулемёту в каждую руку.
   — Бегом к дверям! Томико прикроет!
   Первые из чёрных солдат ступили на парковку из-под прикрытия деревьев. Безликие, с горящими красным визорами приборов инфракрасного диапазона, с перехваченными наизготовку штурмовыми винтовками, они совсем не напоминали несчастных кегль-шаблонов из службы безопасности «Фусанг». Наплечники украшала оскалившаяся волчья голова и девиз: «Как одна стая».
   — Гангрел-3 — Папе-Волку. Видим цель.
   — Беги!!! — заорала Судзуки.

"Господи..." — думала Кайя, — "неужели это всё придумали они? Как же так?" Не укладывалось в голове, что человек, которому добрая Судзуки сан верила больше, чем себе, хотел подчинить мир. А Кенджи-кун! Выходит, она категорически ошиблась насчет него? "По порядку, Кайя Мори, не мельтеши!" Чтобы помочь себе выполнить этот призыв, Кайя крепко сжала ладони, переплетя пальцы.
— Сакура-сан, а была "неофициальная" версия? Они не могли захватить Кагатори-сана живым, чтобы узнать у него все секреты и технологии? И что, что нам делать? Как остановить эту войну, всё это? Есть вообще такой способ?
Она не сразу поняла, что забыла сказать о том, как ей жаль, что всё так вышло. Да и не знала, нужно ли это сожаление Сакуре, как и восхищение, которое она у Кайи вызывала.

   — Вряд ли. Скорее уж он сам привёл бы в действие взрывное устройство. Кагатори был выше того, чтобы позволить кому-либо манипулировать собой. Хотя... — Сакура ненадолго замялась, подбирая слова, — во время столкновения в школе я чувствовала, что информационная блокада, применяемая Корпорацией, скомпонована будто бы знакомым образом. Тот же стиль, если позволишь так выразиться. Видимо, они всё-таки добрались до его секретов, желал того Кагатори или нет. Но сегодня я наконец вижу в этой длинной истории радостный момент. Наконец-то хоть кто-то сказал «остановить», а не «победить», «уничтожить» или ещё какой неуместный военный термин!
   Сакура даже подалась вперёд, всплеснув руками от переизбытка эмоций. Девочка широко улыбнулась, обрадованная, что её послание было услышано и понято.
   — Да, да, Кайя, такой способ есть. Поэтому-то мне и нужны вы. Вы оба. Вместе.
   Она вытянула руки в сторону ребят, подкатившись на коляске к кровати. На её ладонях лежали две белоснежные гарнитуры.

Инстинктивно Мамору очень плохо воспринимал информацию о всей этой подоплеке в КПФ и то, что всё могло быть далеко не просто. Ему хотелось, чтобы интриг и скрытого смысла было как можно меньше, чтобы цель была не такой расплывчатой... Наверное, это просто привычка иметь дело с тяготами жизни и стараться не закопаться в этом с головой, чтобы просто не сойти с ума в свои 16 лет. Мамору запустил пальцы в волосы, приглаживая их назад, переводя взгляд с девочек на закрытое жалюзи окно, откуда больше не пробивался солнечный свет.
Откинув зародившееся в глубине души сомнение, Исида вернулся к кровати. Без долгих колебаний он протянул руку и взял с ладони Сакуры белый девайс.
- Что будет после? - просто поинтересовался он.

   — Курс подготовки, — ответила Сакура, внимательно глядя в его золотистые глаза. — Я дам вам максимум того, что могу. Дальнейшее будет зависеть от вас.

Мамору покрутил гарнитуру в руке, посмотрел на Мори-чан, ожидая какой будет её реакция на всё это, а затем один простой вопрос посетил его голову:
- Ок, без проблем. А к чему такая спешка, Сакура-сан? - Между делом Исида устанавливал гарнитуру на положенное ей место.

   — Потому что я готовлюсь к худшему, мой дорогой. В тот момент, когда мне сообщили о нападении в поезде, я поняла, что вы не останетесь незамеченными. Корпорация почувствовала в вас угрозу. А если так, то мы почувствовали несомненную пользу, — лицо Сакуры приняло выражение коварного бурундука. — Нападение на школу через несколько дней только подтвердило мои опасения. Видимо, от полицейских они выяснили, кто оказался замешан в случившемся. Целый год Корпорация почти не трогала нас, вяло отбиваясь от самых наглых попыток что-нибудь взорвать или украсть, но теперь она переходит в наступление. Но и я не сидела этот год сложа руки. Надевай, Кайя, не стесняйся. Продолжим уже там. Времени у нас, как заметил твой друг, действительно не так много.

На улице.

   Задыхаясь, Джуничи ввалился на пол вестибюля, размазывая по лицу пепельно-серую грязь. Тут же Томико-чан с силой передвинула рычаг, блокирующий раздвижные двери.
   — Это... их... не задержит...
   — Я знаю, — пропищала Томико-чан, вытряхивая из дебрей роз и хризантем помповое ружьё.
   Стекло зазвенело, покрываясь сначала матовыми проплешинами, а затем и трещинами. Трое солдат, распределившись полукругом, расстреливали плексиглас. Подростки кинулись прочь из вестибюля как раз в тот момент, когда внутрь залетела граната, с шипением королевской кобры выбросившая из себя клубы едкого дыма. Обернувшись, Томико выждала три секунды и выстрелила в сторону дверей. Затем ещё раз и ещё, пока рука Джуничи не схватила девочку за плечо и не потащила вверх по лестнице. С крыши доносились отрывистые хлопки выстрелов.
   — Газовые гранаты? Вот это подготовка. Я и не думал, что эти парни существуют, — признался семпай, перелезая вслед за Томико через рукотворную баррикаду из скамеек и кулера, которую успела наспех соорудить Судзуки-сан. Джуничи тут же бросился стаскивать её части в ещё более плотный заградительный вал. Судзуки мрачно кивнула:
   — Отряд «Гангрел»... Да уж. Козырь в рукаве, что тут ещё сказать. Но у меня-то рукава пошире будут.
   Несмотря на оптимизм, в голосе председателя не было особой надежды.

- Приятно ощущать себя значимым, - фыркнул Мамору, закончив с "инсталяцией" гарнитуры, и ухмыльнулся. - Пока у нас есть такой наставник как ты, Сакура-сан, мы точно справимся со всем.

"Что-то знакомое". Кайя раздумчиво качнула головой, но не время было сомневаться. Оставалось надеяться, что потом всё выяснится достоверно, и они не окажутся теми, кто уничтожил половину города из мести. Польза, ха. Чем же они, двое школьников, могли быть опасны для Корпорации?
— Хай! — Кайя кивнула и улыбнулась. Прорвемся, так ведь? Наушник занял свое место, и окружающий мир исчез.

   Белый свет.
   Белый свет разлился перед глазами, настолько чистый и пронзительный, что хотелось зажмуриться или без остатка раствориться в нём. Под ногами простёрся не какой-то резиновый на ощупь больничный линолеум, а нечто, напоминающее сухой лёд, высушенный до оттенка слоновой кости неугасимым белым заревом. Накатило и знакомо-пьянящее чувство того, что, вдохнув, ты сможешь вобрать в себя окружающий мир, весь, без остатка, низведённый с пика великолепного развития до сухого конструкта, пульсирующего в такт нейронным цепям головного мозга. Целый мир, подаренный тебе одному.
   Информационный абсолют, который всеобъемлющ настолько, что уже не содержит философской разницы между всем и ничем. Как вёлся когда-то априори бессмысленный схоластический спор о природе божественного вмешательства, так сейчас не осталось разницы между началом и концом, системой и элементом, частью и целым — белый мир стал для погрузившихся в него всем и сразу, присутствовал в прошлом и будущем, растворяя их мысли в ослепительной заре. Вот какой была она, ноосфера, завет канувшего в прошлое гения по имени Никола Тесла.
   Информация — в энергию.
   Энергия — в материю.
   Только чувство чужого присутствия в наушнике продолжало ощущаться. Остался и голос, и возможность говорить, хотя ребята не видели и не чувствовали своих тел как таковых. Но Сакура была рядом. Может быть, на самом деле Сакура была везде. Некоронованный король на инвалидном троне. Зачем ей был нужен мир за окнами палаты, когда она могла создать собственный?
   — Я рядом. Сейчас вы вновь столкнётесь с ложными образами, которые я вкладываю в вашу память для того, чтобы предотвратить когнитивный диссонанс между полученными навыками и психологическим самовосприятием. Тем не менее, я прошу вас сохранять концентрацию на моих словах. Послушайте. Единственный мирный способ остановить войну — сделать так, чтобы она перестала существовать. Приказать «Тёмному Сердцу» устранить само себя из ноосферы планеты. Потребовать, чтобы оно изменило природу Вселенной таким образом, чтобы последовательность шагов, создавшая его, стала бы принципиально невозможной. Отменить на уровне фундаментального закона мироздания потенциальную возможность обращения информации в энергию, а энергии в информацию, — голос Сакуры наполнялся эхом, начиная сливаться с вязью образов из подсознательных желаний Мамору и Кайи. — Да, это закроет некоторые двери в физике будущего. Возможно, на десятилетия затормозит прогресс. Возможно, понесённый урон будет критическим. Но я уверена в человечестве. Мы найдём другой путь. Путь, на котором не будет слышно биение «Тёмного Сердца». Вы понимаете меня?

Безусловно волшебное чувство, настолько, что Кайя предвидела пустоту и одиночество потом, когда всё закончится. Неужели в прошлый раз было так же, а она не запомнила? Сейчас она ощущала себя не просто Богом — всем миром разом, и легко могла понять, почему Кагатори захотел навсегда остаться таким. Но она-то была человеком, и любила ту жизнь, которая у нее была. И голос Сакуры, словно связующая нить с реальностью, придерживал воздушный шарик ее рассудка, норовящий упорхнуть в безвоздушное пространство.
Приказать устранить... Но что, если "Сердце" — живое? Ведь роботы в фантастических рассказах часто обретают собственное сознание, так почему бы столь великолепной технологии не обрести свое? Кайя не могла не ощутить сожаление о том, что больше никто и никогда не испытает этого. Но так же она понимала, что их мир не готов, не способен пока вынести такого явления. А значит, выбора у них нет.
— Хай! — ответила голосу-в-голове Кайя.

Мамору понял. Вернее начал понимать, как устроен Этот мир. Парень не ощущал своё тело, но прекрасно чувствовал своё сознание, что сейчас напоминало губку, опущенную в воду. О да, он чувствовал как информация питает его, буквально становясь частью сущности старшеклассника из "Юнайтед Санс". В этом совершенно не было никакой необходимости, но Исида представил как руки его поднимаются вверх, словно стараясь дотянуться до чего-то, он делает глубокий вдох и закрывает глаза. Всё тот же белый фон, но Мамору знает, что веки его опущены. Ещё один глубокий вдох и осознание накрыло его: Исида вдруг явственно понял основу окружающего пространства: цифры, одни лишь цифры, тысячи их. Если бы в этом была нужда, он мог бы взглянуть на себя и увидеть последовательность всё тех же цифр. На миг, парню показалось, что он видит этот поток, вместо белого небытья, все на мгновение померкло, превратившись в зеленого цвета строки кода.
- Хай, - с тяжелым придыханием ответил Мамору Исида, ученик второго класса старшей школы, будто бы говорил через силу. На короткий миг он вдруг ощутил себя всесильным и дрожь пробежала по невидимому телу, заставляя сознание съежиться от наслаждения. Теперь он больше не "слеп" - Как. Это. Сделать?

   — Как в рыцарском романе, разумеется. Добраться до самого «Тёмного Сердца» на вершине башни. Спасти принцессу. Победить злодея. Моих мощностей не хватит, чтобы удалённо обойти защиту «Фусанг». Я даже не уверена, что центр обработки информации АНБ справился бы с этим в разумное время. Ситуация осложняется тем, что «Сердце» как таковое не имеет операционной системы и не написано на языке программирования. Оно просто использует серверные мощности Корпорации, чтобы... существовать. Следовательно, бесполезны программы-лазутчики. Мы не сможем получить корневой доступ, не имея информации о том, как именно выстроен интерфейс взаимодействия между «Сердцем» и пользователем. Поэтому...
   Сакура запнулась. Какое-то время внутри белого света царила тишина, прерываемая слабым эхом выстрелов в никогда не существовавших стрелковых галереях, где абстракции, названные Мамору и Кайей, отстреливали бесконечные патроны в долгих часах тренировок.
   — ... поэтому я пойду с вами, чтобы на месте помочь вам с проникновением в «Сердце». В конце концов, я знаю его лучше всех, кроме Кагатори. Конечно, я не смогу сделать это в том виде, в каком есть — получится немного тяжеловесно, разве если только провезти меня в куче коробок из-под пиццы. Поэтому я постараюсь стать более компактной, а вам придётся доставить меня внутрь и устроить прямое подключение к «Сердцу». Я думаю, аппаратура там стандартная, с этим проблем не будет. А будут они с тем, что под словом «внутрь» я имею в виду проникновение внутрь башни «Фусанг Проджектс», как вы уже догадываетесь. И это будет не очень лёгкой задачей даже с учётом того, что элитный отряд службы безопасности Корпорации сейчас отвлечён и занят штурмом этого больничного корпуса. По моим расчётам, у нас около пяти минут до того, как они пробьются в палату.

— А как же... — мысль-слово в этом пространстве звучали одинаково, и Кайе пришлось приложить усилие, чтобы все вспыхнувшие вопросы не засыпали голос Сакуры . — Это опасно для вас, Сакура-сан? Что будет с ребятами из КПФ, они ведь снаружи? И как мы пройдем через этот отряд?
Здесь, в этом белом свете, Кайе казалось, что она знает все ответы. Но ее человеческому сознанию требовалось, чтобы кто-то озвучил их. Эта мысль неожиданно согревала — значит, она еще жива. И если всё так, как она подозревает, то всё будет хорошо. Вот бы ещё не забыть всё это!

   — Мы уйдём через червоточину, пространственный разрыв. Его создание приведёт к перегреву процессоров, но мне это будет уже не так важно. Я ведь пойду с вами. Сейчас я заканчиваю стирать данные и перекрывать внешние порты. Это вряд ли обманет того, кто руководит операцией, но даст нам преимущество — Корпорация не узнает, что мы настолько ошалели, что планируем ворваться прямо в их цитадель.
   Белый мир ощутимо вздрогнул. Сквозь идеальную белизну стали проступать очертания стен, углов и электронного оборудования, окружавшего кровать и стол Сакуры.
   — Они обесточили здание. Аварийный генератор, кажется, работает с небольшим запозданием, а? Идите. Аюта знает, что делать. Я дала инструкции всем, кто в них нуждался. Остальное будет зависеть только от вас.
   В последней яркой вспышке мир-абсолют исчез из глаз школьников, растянувшихся в нелепых позах кто на кровати, кто возле неё. Жалюзи на окнах были подняты, все мониторы погасли, а из-за открытой двери доносился ожесточённый грохот выстрелов и взрывы гранат. Уже совсем близко! Солдаты Корпорации, видимо, были на лестнице. В проём медленно вползали сизые клубы порохового дыма, развеиваясь под потолком. С натугой выли вентиляторы, проталкивая сквозь неприспособленную к таким перегрузкам технику алгоритмы преобразования Вселенной.
   Сакура, бледная и словно бы мигом постаревшая на десять лет, скорчилась в своём кресле у окна. В её руке лежала флеш-карта с обычным синеньким входом под USB 3.0. На её весёленьком разноцветном корпусе была нарисована анимешная Сакура из «Наруто», залихватски подмигивавшая пользователю и метавшая в светлое будущее кунай. Казалось, что поднять флешку и подать её ребятам — непосильная задача для покрытой синими венами руки настоящей Сакуры:
   — Теперь я живу в ней, — прошептала она. — Идите. Дверь в палату номер 6. Идите и сделайте... что велит сердце. А я... посмотрю... на рассвет...
   Она отвернулась к окну, словно не обращая внимания на ревущие вентиляторы, на предупредительный писк системы жизнеобеспечения, на расстрелянные машины за окном. Она смотрела, как над парком больничного комплекса «Эдогава» встаёт солнце.

Мамору пришел в себя лежа на боку возле кровати Сакуры. Судя по ноющей боли в плече и районе уха, парень просто свалился на пол, но такая мелочь, кажется, больше его не интересовала. Поднимаясь на ноги Исида медленно восстанавливал в памяти всё произошедшее, попутно оглядывая комнату. Выстрелы за дверью прорывались в сознание старшеклассника по нарастающей, медленно, но верно вытесняя чувство эйфории, возникшее от ощущения новых возможностей тела. Нет, сознания! Мамору ощущал как в теле, в области солнечного сплетения, пульсирует нечто, ставящее его чуть выше, чем весь остальной мир.
- Мы всё сделаем, Сакура-сан, - тихо прошептал Исида, аккуратно забирая из рук девочки флешку. Мамору действовал без лишних раздумий или сожалений, зная, что пока они здесь общались, остальные члены клуба сдерживали противника за дверями палаты, выигрывая драгоценные минуты. "Томико-чан", - что-то внутри старшеклассника отчаянно рванулось к возлюбленной, но холодный рассудок быстро потушил это "пламя". Все они знали на что шли, все понимали к чему всё это может привести. И сейчас, на пороге того, что способно было перевернуть весь мир, Мамору Исида твердо знал что нужно делать. "Гоменэ, Томико-чан", - мысленно извинился Мамору и добавил, будто бы уже прощаясь с любимой: "Дайски...". Что-то неуловимо изменилось внутри Исиды при этом. Нет, речь не о любви, воспеваемой поэтами, речь о том чувстве, возникающим в человеке, когда он понимает, что для него неожиданно появилось желание чего-то большего, чем чувство к другому человеку. Что именно? Пока было рано давать этому какое-то название.
- Мори-чан, идём, - поторопил подругу Мамору, спрятав флешку-Сакуру в карман джинс. В правой руке школьника появился серебристый револьвер, когда парень занял место у двери, положив свободную ладонь на ручку. Приятная тяжесть оружия наполняла уверенностью. Исида ещё не успел оценить подарок Сакуры - черный с золотом револьвер в кобуре на левом бедре - но точно знал, что пистолет ждет своего нового владельца. Мамору посмотрел на Кайю и недобро улыбнулся. - Готова?

— Спасибо, Сакура-сан, — тихо попрощалась Кайя и твердо ответила Мамору, — хай. — Дополнительные детали к форме уже заняли свои места, в руке девочки черным пятном темнел пистолет. Она кивнула товарищу — готова.

   Дверь распахнулась, выпуская ребят обратно в коридор. Часы во всех возможных проявлениях обезумели, пестрея скачущими цифрами и крутящимися как ошизевшая от экстази стриптизёрша стрелками, поэтому установить, сколько времени понадобилось для превращения больницы в поле боя, не получилось. Зато пришлось тут же пригнуться: очередь из густого дыма, застлавшего другой конец коридора, прошила створку прямо над их головами.
   — Наконец-то.
   Судзуки-сан сидела под ближайшим подоконником, загоняя в «P-90» длинный полупрозрачный магазин. Пол, как маленькие снежинки, усыпали осколки разбитых стёкол, смешиваясь с золотистым ковром гильз. Председатель указала на раскрытую сумку, сбросив из уха белый наушник гарнитуры. Голос Сакуры, безотказно провожавший Клуб Перспективной Физики через все терзания и препоны, смолк навсегда.
   «Я дала инструкции всем, кто в них нуждался».
   — Собирайтесь скорее. И бегом. Томико, к дверям!
   Девочка в розовом свитере под бронежилетом и пальто, так дорогая сердцу Мамору, отважно стреляла из слишком большого для неё ружья, еле справляясь с отдачей. Услышав окрик, она почти ползком кинулась к белоснежной двери палаты номер 6, расположенной чуть далее по коридору.
   — Я готова, председатель-сан!
   Её крик едва прорвался сквозь грохот выстрелов. Баррикада в центре коридора содрогалась от ударов. Гранаты уже превратили её в жалкие осколки некогда высокой стены, за которыми укрывался Джуничи, вооружённый крупнокалиберным израильским пистолетом.
   — На счёт три, — железным голосом приказала Судзуки, — мы бежим к дверям. Джуничи...
   — Я прикрою.
   В спокойном голосе беловолосого не было страха. Он взглянул в глаза Судзуки-сан и та, не выдержав, отвела взгляд.
   — Джуничи...
   — Служить под вашей командой было высшим наслаждением, госпожа председатель школьного совета Судзуки.
   — Джуничи...
   Визжащие над головами пули выбивали из стен пушистые белые облака гепрока и побелки, рассыпавшиеся под потолком в подобии крошечных салютов. Отзвук голоса Томико донёсся сквозь прошлое: «Джуничи-семпай верит, что она — как пророк или учитель»...
   — Джуничи-семпай... — председатель едва не плакала, передёргивая затвор пистолета-пулемёта.
   Джуничи указал на белый наушник в своём ухе, успокаивающе улыбнувшись:
   — Всё в порядке, госпожа председатель. Я знаю свой долг. И я ИСПОЛНЮ ЕГО!!!
   Джуничи поднялся во весь рост, выхватывая из кармана давешнюю светошумовую гранату, которую дал ему Мамору в кабинете географии. Пистолет залаял как злобная двенадцатимиллиметровая собака, заставляя всех, кто бы ни прятался в дыму, на мгновение приостановить натиск. Судзуки-сан вскочила, разряжая в дым последний магазин.
   — Раз-два-три! ВСЕ К ПАЛАТЕ!!! Быстро-быстро-быстро!!!
   Томико-чан распахнула дверь, за которой, вместо больничных интерьеров, начинался проулок за спальными корпусами «Юнайтед Санс». А среди клубов сизого дыма, проясняясь и обретая чёткость, шагал мерной поступью знакомый силуэт. В зеркале маски отражались вспышки выстрелов, и чёрная катана скрипела, касаясь остриём пола. За ним, сопровождаемые красными огоньками, возникали массивные тени бойцов отряда «Гангрел».

И Мамору рванул так быстро как мог, подхватив черную спортивную сумку по ходу движения. Медлить точно нельзя, хотя бы из уважения к Джуничи-сэмпаю. Забавно, там где должно было бы чувствовать грусть, печаль, или на худой конец гнев и ярость, Исида ощущал почти ничего. Спасибо Джуничи, но ничего более, будто бы всё происходило так, как должно было происходить. Словно сюжет хорошей манги, когда момент от момента не вызывают ни плохих, ни хороших эмоций, только потому что органично встроены в сюжет. Да, так и было нужно - небольшая жертва, чтобы остальные могли провернуть свой гамбит. Мамору привычным движением, на ходу, взвел курок револьвера, просто на всякий случай. "Ход КПФ сделан, что скажете вы, Фусанг Проджектс?".

Дым, выстрелы, голоса. Нет времени на волнение, на сожаления и даже на прощания. Только короткий испуганный взгляд на модную прическу Джуничи-сенсея и образ в памяти — столовая, утро, Джуничи и стайка восторженных девочек. А сейчас пули с еле слышным свистом разрывают вокруг воздух, и так истерзанный грохотом выстрелов. Время. Кайя побежала за Мамору и своей катаной в схваченной им сумке. Но мысли ее были с теми, кто рядом, переполняя решимостью сражаться до конца. Желательно — до победы, без вариантов и крайних случаев. Вперед. Чья бы тень не померещилась позади.

   Выстрелы давно смолкли, отыграв свою партию. Но на смену им не пришли сирены, не заполнили нарастающей звуковой волной улицы и переулки пригородов Нисёмиры. Люди, способные манипулировать изделиями немецких оружейников, извлекая их из воздуха, уж точно смогут оказать воздействие на обратно пропорциональную зависимость громкости звука от квадрата расстояния. На больницу опустилась тишина, только негромко свистел дымящийся капот «Роллс-Ройса»: видимо, пули повредили трубки или шланги, в которые подавались жидкости под давлением.
   Гороподобные в своих бронекостюмах солдаты заняли позиции по периметру, но держались уже лениво и расслаблено как и любые члены штурмовых команд, выполнившие свою задачу. Двое из них заканчивали расчищать баррикаду на втором этаже, за которой остался лежать юноша в ярко-красной жилетке. Горящие синим огнём глаза равнодушно фиксировали безжизненную позу, блестящую как обручальное кольцо чеку гранаты на безымянном пальце, выпавший из рук пистолет с замершим в открытом положении затвором. Джуничи смотрел в потолок. Хотя на самом деле Джуничи был мёртв. Он больше не пойдёт на уроки, не будет важно расхаживать среди практикующих маваши-гири каратистов, поправляя их стойки и давая указания. Он принял в грудь все пули, предназначавшиеся шестерым. Только Директор задержался у его тела.
   Потом он пошёл дальше, разбрасывая ногами гильзы и стекло. Добрался до дверей в палату, на которых было сказано, что здесь живёт Сакура. Двое солдат охраняли её, замерев по сторонам как почётные караульные или тюремщики. Директор вошёл внутрь.
   Сакура смотрела в его зеркальную маску снизу вверх, не делая попыток пошевелиться. Поднеся пальцы к запястью левой руки, Директор набрал на тач-скрине последовательность цифр и маска расползлась в стороны, втягиваясь в боковины шлема. Теперь они смотрели друг другу в глаза, пока на лице Сакуры не расцвела бледная, усталая улыбка.
   — И всё-таки... мы продержались почти год, — тихо сказала она.
   Катана пронзила её тело насквозь, пройдя сквозь спинку кресла и показав с другой стороны окровавленный клык. Сакура конвульсивно вздрогнула, осев среди пультов, роутеров и подушек. Небольшой браслетик на её запястье воинственно запищал, вызывая медсестру. Директор продолжал стоять над её телом, освещённый лучами солнца. Браслет пищал. Капля крови сорвалась с острия меча, упав на пол как багровый лепесток японской вишни. Зеркальное забрало вернулось на место лица.

   — Дрогнул туман
   Над бурной рекой
   Памяти.